Текст книги "Окончательное Предложение (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
Глава 3
Алана
Трясущейся рукой я возвращаю занавеску на место, когда свет фар исчезает с подъездной дорожки. Всякое подобие контроля над моими эмоциями рушится, реальность бьет по лицу кастетами.
Кэл вернулся.
Я хочу плакать. Я хочу кричать. Я хочу послать его обратно в Чикаго.
Все, что связано с тем, чтобы увидеть его снова, причиняет боль. Как будто кто-то раздробил мое сердце до неузнаваемости.
Я ненавижу то, что он все еще заставляет мою грудь болеть от простой улыбки, почти так же, как я ненавижу то, что я хотела притянуть его в свои объятия и умолять никогда больше не уходить.
Неужели ты ничему не научилась с прошлого раза?
Я немного сбавила обороты. Кэл снова перевернул мою жизнь с ног на голову, и мой разум все еще пытается наверстать упущенное. Чтобы унять тошнотворное чувство в животе, которое не проходит с тех пор, как он появился на моем пороге, я глотаю воздух.
Он не должен был возвращаться. В последний раз, когда я его видела, он обещал мне это.
Ты действительно удивлена? С каких это пор он стал человеком слова?
Я думала, он будет уважать меня и наше прошлое настолько, что выполнит свою клятву.
Ты была дурой.
Нет. Я была достаточно отчаянной, чтобы поверить ему, даже когда он разбивал мне сердце.
– Кэл?
Он игнорирует меня, продолжая кидать одежду в открытый чемодан, стоящий на его кровати.
Я захожу в его комнату и закрываю за собой дверь.
– Куда ты едешь?
Он не обращает на меня внимания.
– Что случилось? – я кладу руку ему на плечо и сжимаю его.
Он напрягается, задыхаясь в рубашке, зажатой в его сжатом кулаке.
– Не сейчас, Алана.
Алана? С каких пор он называет меня полным именем?
Я обхожу его и падаю на кровать.
– Почему ты собираешь вещи?
– Я уезжаю, – его голос звучит ровно.
Мои брови напрягаются.
– Что-то случилось в Чикаго?
– Нет.
Что-то в напряжении его тела и в том, как он избегает зрительного контакта, заставляет мое сердце бешено колотиться в груди.
– Хорошо… – я подтягиваю ноги под себя. – Как долго ты собираешься отсутствовать?
Он приостанавливает свою беспорядочную упаковку вещей.
– Я не вернусь.
Мой смех быстро угасает, когда на его лице появляется напряженное выражение.
Я опускаюсь на колени, чтобы наши глаза были на одном уровне.
– Что происходит? Что-то случилось на ужине с твоим дедушкой?
Его кулак сжимается вокруг рубашки.
– Я больше так не могу.
– Что ты больше не можешь?
Его взгляд скользит от чемодана к моему лицу.
– Мы.
Мою грудь словно молния расколола пополам.
– Что? – прерывистый шепот едва пробивается сквозь мои губы.
Боже. Это та же речь, которую мой отец сказал моей маме в день, когда бросил нашу семью. Только вместо того, чтобы смотреть, как отец пакует чемоданы, я смотрю как это делает Кэл.
Я качаю головой.
Нет. Кэл не твой отец. Он никогда бы не бросил тебя вот так, особенно после того, как обещал любить тебя вечно.
– Нам не следовало быть вместе, – тихо говорит он.
Мои глаза горят, как будто я держала их открытыми, когда погружалась в соленую воду.
– Что ты только что сказал?
– Ты и я… Было глупо с моей стороны думать, что мы будем хорошей парой.
Я задыхаюсь. Он берет с тумбочки бутылку водки и пьет, пока прозрачная жидкость не стекает по его подбородку. Мой желудок урчит от этого, но я не обращаю внимания на кислоту, ползущую в горло.
Он страдает, думаю я.
Это временно, пока он справляется с завершением своей карьеры, повторяю я эту отговорку в миллионный раз за лето.
Я сжимаю его голову между руками, не обращая внимания на то, как они дрожат на его щеках.
– Ты не это имеешь в виду.
– Это.
Мои пальцы прижимаются по бокам его лица.
– Просто поговори со мной и расскажи, что происходит.
Он отводит свои красные глаза в сторону.
– Мне больше нечего сказать.
– Я думала, ты… счастлив.
– Нет, Алана. Я употребляю, – его верхняя губа кривится.
Я отступаю назад.
– Что?
Этого не может быть. Кэл знает, как я отношусь к наркотикам. У меня такая же негативная позиция по отношению к ним с тех пор, как у моей сестры случилась первая передозировка.
– Как еще, по-твоему, я пережил это жалкое лето, восстанавливаясь после травмы, пока моя команда праздновала свой большой чемпионат?
Жалкое лето?
Я игнорирую острую боль, пульсирующую в моем теле, зная, что он не может иметь в виду это после всего, что мы пережили вместе.
– Ты казался нормальным, когда я спрашивала об этом.
– Потому что я принял достаточно окси, чтобы чувствовать себя так.
Я делаю глубокий вдох.
– Хорошо. Ну, теперь, когда я знаю, я уверена, что тебе нужна помощь. Ты не первый человек, который борется с опиоидной зависимостью после травмы, – мой голос остается легким, несмотря на тяжесть, которая давит на меня.
– Мне не нужна помощь, – он отстраняется, прижимает бутылку водки к губам и пьет еще.
Я выхватываю у него бутылку.
– Ты лучше, чем это.
Мышцы на его челюсти напрягаются.
– Правда? Или ты слишком ослеплена своей любовью, чтобы увидеть меня настоящего?
Мое зрение затуманивается.
– Я не слепая.
Я надеюсь, конечно, но не забываю о проблемах, которые сейчас происходят. Я просто думала, что мы можем работать над одной проблемой за раз, начиная с его депрессии.
– Пожалуйста, не усложняй все еще больше, Алана.
Дыра в моей груди расширяется от того, что он использует мое полное имя, одна буква увеличивает расстояние между нами.
– Нет. Не называй меня «Аланой». Я не собираюсь сдаваться, потому что ты боишься. Мы можем пройти через это вместе.
Он качает головой.
– Ты не понимаешь меня. Все кончено.
– Что кончено?
– Мы.
Я поднимаю свой дрожащий подбородок.
– Нет.
Он выпускает тяжелый вздох.
– То, что мы сделали этим летом… все это было ошибкой. Огромная ошибка, которую я совершил, потому что был слишком пьян и под кайфом, чтобы думать лучше.
Трещина в моем сердце расширяется, и я боюсь, что оно может расколоться пополам.
– Ты не это имеешь в виду, – мой голос дрожит.
– Нет, это, – он застегивает свой чемодан и ставит его на деревянный пол, оставляя несколько предметов одежды разбросанными по кровати.
– Я отказываюсь в это верить, – я спрыгиваю с кровати и встаю между ним и дверью.
– Игнорирование правды не сделает ее менее реальной.
– Тогда скажи правду! Хватит нести чушь о том, что мы были ошибкой! Я знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне. К нам.
Возможно, он был под кайфом, но я знаю, что он имел в виду все то, в чем признавался. Будущее, которое он нарисовал о нашей совместной жизни. Обещания, которые он дал мне о своей любви. Желания, которые он загадал о нас и о семье, которую он хотел бы иметь однажды.
Его глаза закрылись.
– Лучше бы я никогда не возвращался сюда. Это было эгоистично с моей стороны, когда ты последний человек, которому я хотел причинить боль, – шепчет он, держась за ручку своего багажа.
– Ты сказал мне, что никогда не оставишь меня.
Он обещал. Только поэтому я позволила ему разрушить нашу дружбу одним поцелуем. Потому что я была так же заинтересована в нашем будущем в качестве пары, как и он.
Он смотрит на меня мутными глазами.
– Мне жаль.
Борьба покидает меня вместе с любой надеждой на то, что он останется.
– Ты хочешь уйти?
Скажи «нет».
Он кивает. На этот раз пульсирующее ощущение в моей груди заглушается чем-то гораздо более сильным.
Гнев.
Мои руки сжимаются в кулаки.
– Отлично. Тогда никогда не возвращайся, – я не уверена, что со мной случится, если он вернется, поэтому я предпочла бы не знать.
– Ты этого хочешь?
– Да, – но я не согласна с этим.
– Все, что угодно, для тебя, – он вздыхает.
– Поклянись, – говорю я ровным голосом несмотря на то, что мое зрение затуманивается от непролитых слез.
– Я обещаю не возвращаться сюда, – он катит свой багаж к двери. Его рука колеблется на ручке, прежде чем он оглядывается. – Прости, что причинил тебе боль. Я хотел бы быть другим. Сильнее. Трезвее.
Я обхватываю себя руками и отворачиваюсь, пряча слезы, текущие по щекам. С последним вздохом Кэл закрывает дверь в свою комнату, оставляя меня в одиночестве. Я подтягиваю ноги к груди и плачу, пока мои глаза не опухают и не начинает казаться, что голова может взорваться.
Я не уверена, как долго я остаюсь в его спальне, рыдая до хрипоты и желая, чтобы Кэл вернулся и сказал, что все это была какая-то больная шутка.
Брэди Кейн входит в комнату с нахмуренными белыми бровями.
– Где Кэл?
Я смотрю на него с залитыми слезами щеками.
– Он ушел.
Морщинистая кожа вокруг его голубых глаз смягчается, когда он рассматривает меня.
– О, Алана, – он притягивает меня в свои объятия. – Мне так жаль. Я думал, что может случиться что-то подобное.
– Как?
Его губы сжимаются.
Еще больше слез вытекает из моих глаз.
– Почему я не была достаточно хороша? – для моего отца. Для Антонеллы. Для Кэла. Мне всегда кажется, что я борюсь со всеми за то, чтобы остаться, в то время как они хотят только одного – уйти.
Он поглаживает меня по спине.
– Это не имеет к тебе никакого отношения.
– А разве нет? Если бы Кэл любил меня, он бы остался. Он бы боролся за нас.
– Сейчас он не может бороться даже за себя, не говоря уже о тебе.
Я покачала головой.
– Я не хотела, чтобы он уходил.
– Любой, кто провел время рядом с тобой, знает это.
Боль в моей груди усиливается.
– Но я заставила его пообещать, что он никогда не вернется.
Его рука движется маленькими, успокаивающими кругами.
– Ты этого хочешь?
Я всхлипываю, прижимаясь к груди Брэди.
– Да? Нет? Я не знаю.
– Все будет хорошо. Я позабочусь об этом.
Только вот я здесь, шесть лет спустя, и все еще чувствую себя плохо.
Теперь все по-другому. Ты уже не та девушка с разбитым сердцем.
Но разве это так? Потому что достаточно одного разговора с Кэлом, чтобы я вспомнила все, что пыталась забыть последние шесть лет.
Изгиб его губ, когда он улыбается мне.
Толчок в груди, который всегда тянет меня к нему, несмотря на годы боли.
Тепло, которое распространяется по телу всякий раз, когда он шутит, угрожая растопить лед, окутавший мое сердце.
Какая-то часть тебя все еще любит его.
Я вскакиваю с дивана и убегаю в спальню, хотя непрошеная мысль преследует меня, как темная, угрожающая грозовая туча.
То, что ты его любишь, еще не значит, что ты будешь влюблена в него вечность, говорит разумный голос.
Правда в том, что какая-то часть меня всегда будет любить Кэла. Невозможно не любить его за два десятилетия совместной жизни, но я никогда не буду влюблена в него – по крайней мере, не снова. Однажды я уже совершила эту ошибку и потеряла свое сердце.
Но в отличие от последнего раза, когда Кэл появился на Лейк-Вистерия, в этот раз все по-другому.
Я – другая.
И ничто из того, что он говорит или делает, не изменит этого.
Глава 4
Кэл
Во время поездки в мотель я рассматриваю сонный городок. Кирпичные здания вдоль Мейн-стрит – те же самые, что и в моем детстве, хотя за прошедшие годы они обновили свою краску, навесы и декор. Все в Лейк-Вистерии знакомо – от магазина, открытого во времена сухого закона, до аптеки, которая не ремонтировалась с пятидесятых годов. Причудливое. Счастливое.
Я не думал, что увижу этот город снова. Поклявшись не возвращаться, я примирился с тем, что никогда не вернусь в то единственное место, которое всегда ощущалось как дом.
Это было не само место, а особый человек, который создавал это ощущение.
Хотя Лейк-Вистерия и его триста жителей были теплыми и гостеприимными, Лана Кастильо была единственной причиной, по которой я возвращался в этот городок на берегу озера каждое лето.
По крайней мере, до тех пор, пока она не заставила меня пообещать никогда не возвращаться.
По уважительной причине.
Моя грудь напряглась. Я проношусь мимо магазинов в конце дороги и сворачиваю налево к мотелю, вдохновленному мотелями вдоль трассы 66, со светящейся вывеской, рекламирующей телефоны, цветное телевидение и кондиционеры. Я как будто перенесся в то время, когда женщины еще не имели права голоса.
Потрясающе.
Гул от старинного неонового света заполняет тишину, когда я выхожу из машины и иду к офису в нижнем углу мотеля.
Женщина, которую я, кажется, раньше не встречал, одаривает меня злобным взглядом и дает металлический ключ от самой грязной комнаты в этом месте, и я уверен, что это было сделано специально. Если бы не мини-холодильник с приличным выбором алкоголя, я бы вообще отказался от этого травмирующего опыта. Я выливаю последнюю порцию водки из своей фляжки, прежде чем достать из холодильника лучшую мини-бутылку водки.
Я склонен принимать неверные решения, когда нахожусь под давлением. Решения, которые обычно приводят к тому, что я напиваюсь до такой степени, что забываю причину, по которой вообще начал пить. Это дерьмовый механизм преодоления, но у меня обычно есть только два способа: пить маленькими глотками из своей фляжки в течение дня, чтобы унять беспокойство, или напиваться, потому что не могу бросить пить. Последнее обычно случается лишь раз или два в неделю в зависимости от стресса, но, когда это происходит, я выхожу из строя.
Я чувствую своими костями, что этот вечер будет одним из таких. В последней попытке остановить приступ паники я звоню Айрис.
– Привет. Как дела? – от зевка Айрис в динамике раздается треск.
Я всегда могу рассчитывать на то, что моя невестка ответит на звонок в любое время дня и ночи. Это может свести с ума моего старшего брата, но Айрис была моей лучшей подругой задолго до того, как меньше года назад стала женой Деклана, так что у меня эксклюзивные привилегии.
– Сейчас я остановился в мотеле, где произошло убийство. Буквально, – я закрываю глаза, как будто это может стереть воспоминания о пятнах на ковре.
– Что случилось с ночевкой в доме у озера?
– Оказывается, дедушка забыл упомянуть, что Лана все еще живет там.
– Ты говоришь о Лане?
– Единственная и неповторимая. Поворот сюжета: у нее есть ребенок, о котором я даже не подозревал, – я пригубил оставшийся глоток водки из мини-бутылки.
С каких пор выпивка решает все твои проблемы?
Я не пытаюсь их решить. Я пытаюсь их заглушить.
Айрис втягивает воздух.
– Когда ты в последний раз занимался с ней сексом?
– Примерно когда она забеременела – плюс-минус месяц, наверное. Я не доставал календарь и не спрашивал день рождения ребенка, пока Лана не выгнала меня.
– Подожди. Ты не знаешь, твой это ребенок или нет?
– Когда я попытался уточнить, она была не очень-то в настроение говорить об этом.
Айрис ругается себе под нос.
– Ребенок похож на тебя?
– Ее волосы немного темнее, но глаза идентичны моим.
Она задыхается.
– Это девочка?
– Сюрприз, – я бросаю бутылку в сторону мусорного ведра, но благодаря моему хреновому прицелу она приземляется в футе от него. Не зря я играл в хоккей, а не в баскетбол, и это как раз доказывает это.
– Не надо пока волноваться. Ты даже не знаешь, твой ли это ребенок.
– Лана не слишком хорошо отнеслась ко мне, когда я намекнул, что он может быть моим, – предложить такое было не самым лучшим моим решением. Как и мой комментарий о том, что она переспала с кем-то слишком быстро после нашего разрыва, но я позволил своим эмоциям взять верх.
Ты не имеешь права злиться на нее за то, что она сделала после того, как вы расстались.
Легче сказать, чем сделать. Я не из тех людей, которые обычно ревнуют, но я чувствую, как внутри меня все гноится и ищет выхода.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты не спрашивал ее об этом.
– Хорошо. Не буду, – я ищу в мини-холодильнике еще одну бутылку. Так как я уже очистил холодильник от водки, я застрял в выборе между текилой и «Fireball2».
А ты думал, что твоя ночь не может стать еще хуже.
Я хватаю пластиковую бутылку Fireball и закрываю дверь ногой.
Айрис застонала.
– Иногда я сомневаюсь, действительно ли ты гений.
– И ты, и я.
Если бы не родители, которые всю жизнь заставляли меня посещать одаренные классы, я бы подумал, что они лгали мне только для того, чтобы я был достаточно загруженным в школе, чтобы избежать неприятностей.
– Этому должно быть объяснение. Судя по тому, что ты рассказал о Лане, я сомневаюсь, что она стала бы скрывать от тебя ребенка – независимо от того, насколько ты ей не нравишься.
– Ну, я планирую получить от нее ответ завтра утром, даже если это будет последнее, что я сделаю.
– Что ты собираешься делать, если ребенок будет твоим?
– Кроме как напиться до алкогольной комы?
Я откручиваю красную крышку и вдыхаю аромат ликера с запахом корицы. В отличие от теплого аромата Ланы, этот заставляет мой желудок вздрагивать. Я игнорирую тошноту, потягивая напиток, жаждая облегчения, которое может дать только алкоголь.
Айрис хмыкает.
– Это даже отдаленно не смешно.
Я перестаю пить, чтобы ответить ей.
– Если она моя, то я подниму этот вопрос с дедушкиным адвокатом, когда позвоню ему завтра.
– Зачем тебе нужно поговорить с Лео?
– Есть одно… осложнение.
– Что за осложнение? – беспокойство просачивается в ее голос, заставляя меня чувствовать себя дерьмово из-за того, что я позвонил ей в первую очередь, только чтобы напрячь.
– Не беспокойся об этом, – я промямлил в конце фразы.
– Ты пьян?
– Нет, – ладно, я немного пьян, но я не хочу беспокоить Айрис своими проблемами.
Ее глубокий вздох эхом отдается в динамике.
– Я думала, что дела у тебя идут лучше.
Если под «лучше» она подразумевает, что мне лучше удается скрывать мои проблемы от всех, то да, это так.
– Оказывается, у меня праздничное настроение.
– Кэл, – удивительно, как одно слово может таить в себе столько разочарования.
Я ковыряю этикетку на бутылке.
– А чего ты ожидала? У меня сейчас кризис.
– Разве это можно считать кризисом, если для тебя это постоянное состояние? – ворчит Деклан на другом конце линии.
– Черт возьми, Айрис. Он слушал нас все это время?
– Не то чтобы у меня был выбор, когда ты звонишь в два часа ночи, – отвечает за нее Деклан.
– Мне нужна моральная поддержка.
– Или поздравления, судя по новостям.
– Ты только что пошутил, что я, возможно, стану отцом? – в мой голос вкрадывается ужас.
– Либо это, либо кричать на тебя за незащищенный секс.
– Я предпочел бы второе.
Честно говоря, я готов на все, кроме шуток моего брата о том, что я стану отцом. Я не знаю, что вызвало такую перемену в его характере, но могу только предположить, что это связано с Айрис.
Деклан шепчет что-то, что я не совсем понимаю. Айрис хихикает, прежде чем связь прерывается.
– Айрис? – я проверяю экран на предмет сброшенного вызова. Похоже, что она все еще на связи, но с ее конца линии не доносится никаких звуков.
Она отключила звук.
– Не обращай внимания. Я просто на грани психического срыва.
– Прости! Деклан хотел меня кое о чем спросить, – ее голос с придыханием заставляет меня вздрогнуть всем телом.
– Я просто позвоню тебе завтра утром, когда мой брат не будет занят тем, что заставляет тебя так говорить.
– Подожди! – она снова отключает звук, а через тридцать секунд возвращается. – Я сказала Деклану, чтобы он дал мне десять минут.
Я падаю лицом вперед на кровать, желая, чтобы падение вырубило меня.
– Не знаю, почему я решил, что позвонить тебе – хорошая идея, но я очень сожалею об этом.
– Потому что я твоя лучшая подруга, и я была тебе нужна, – она действительно воркует.
– Спорно, после последних нескольких минут этого разговора.
Она надулась.
– Мне не нравится, когда ты ворчишь. Это напоминает мне о твоих братьях.
– Извини, у меня сегодня нет радуги и единорогов. Загляни завтра и посмотри, может быть, у меня снова будет настроение остановиться и понюхать розы.
– Чем я могу тебе помочь?
– Я не уверен, что ты можешь что-то сделать. Все это превращается в большую занозу в моей заднице.
Наблюдая за тем, как мои братья борются со своими задачами, я знал, что моя будет нелегкой, но я не думал, что мой дедушка заставит нас с Ланой снова жить вместе после нашего с ним последнего разговора.
Я злюсь, что не связал все воедино раньше. Вместо этого я оттягивал неизбежное и усложнял процесс, учитывая мои ограниченные временные рамки.
И вот почему не стоит затягивать.
– Если бы продать дом было действительно так просто, то ты бы уже давно все вычистил и продал. Мы оба знаем, что ты откладывал выполнение просьбы деда, потому что тебя что-то сдерживало.
Не что-то, а кто-то.
Будильник, который я забыл выключить, заставляет меня стонать в подушку. Вкус плохих решений и дешевого алкоголя остается на языке, заставляя мой и без того раздраженный желудок вздрагивать.
Тебе не следовало так много пить вчера вечером.
То же самое я говорю почти каждое утро, когда просыпаюсь, хотя ассортимент мини-холодильника не помогает.
Вместо того чтобы зацикливаться на своем плохом выборе, я бросаю номер в мотеле и бегу в город. Поскольку я не хочу привлекать к себе лишнее внимание этим утром, останавливаясь в оживленной закусочной, я заезжаю в маленькую кофейню рядом с ратушей. В «Сердитом петухе» за стойкой суетится один-единственный бариста, принимая заказы и готовя напитки, не покладая рук.
Достаточно одного глотка из моей чашки кофе, чтобы я опустил двадцатку в банку с надписью «По шкале от $1 до $10, насколько велик ваш…?». Тот, кто написал надпись, прикрыл плохое слово эмодзи с изображением петуха. Это смешит меня, что, в свою очередь, заставляет голову пульсировать.
Бариста задыхается от резкого вдоха, и я опускаю в банку еще одну двадцатку только для того, чтобы развлечь себя тем, как покраснело ее лицо.
– Я горжусь этим, – подмигиваю я.
– Спасибо! – хмыкает она.
Я салютую ей, прежде чем выйти за дверь. Мой телефон вибрирует в кармане от нового сообщения в семейном групповом чате. Со стоном я разблокировал телефон и читаю новое сообщение от моего младшего брата.
Роуэн: Так ты выяснил, твой ли это ребенок?
Айрис никогда бы не рассказала Роуэну о моей проблеме, так что остается только один человек.
Деклан официально мертв для меня. Ублюдок.
Я: Кто говорил о ребенке?
Роуэн: Деклан рассказал новость, когда позвонил мне сегодня утром и прочитал речь о презервативах и безопасном сексе.
Неужели в этой семье больше ничего не держится в секрете? С тех пор как мои братья встретили любовь всей своей жизни, кажется, что все знают о моих делах.
Мудлан: Я не читал тебе речь.
Айрис: По мне, так это было похоже на речь.
Роуэн: Я согласна. Роуэн был так тронут, что побежал в Costco3, чтобы в панике купить упаковку из 1000 презервативов. – Зара
Я: 1000? Ты умрешь, до того, как используешь всю упаковку.
Роуэн посылает эмодзи среднего пальца.
Айрис: ОХ! Почему Зара еще не в этом чате?
Мудлан: Потому что он только для Кейнов.
Я: Посмотрите, Деклан снова ведет себя как придурок. *притворяется шокированным*
Роуэн: …
Появляется уведомление, сообщающее нам всем, что Зара, девушка Роуэна, одержимая Дримлендом, была добавлена в чат. Если бы я и раньше не чувствовал себя хронически одиноким, то пятое колесо в чертовом групповом чате вывело бы меня за грань.
Зара: Привет всем!!!
Она отправляет еще одно сообщение с вариацией сердечек и улыбающихся лиц.
Зара: Кэл, когда ты привезешь своего ребенка в Дримленд?
Зара: Мы с радостью примем ее!!!
Неудивительно, что Деклан не хотел, чтобы она была в чате. Если он и ненавидит что-то большее, чем СМС, так это людей, которые пишут несколько сообщений подряд.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем ответить.
Я: Мне нужно идти.
Я ставлю телефон на беззвучный режим и игнорирую остальные сообщения. За последние несколько месяцев я стал лучше избегать эти две пары, тем более что Роуэн и Зара были заняты работой в Дримленде, а Деклан и Айрис перегружены ремонтом дома и сосредоточены на беременности.
Если бы несколько лет назад кто-нибудь спросил меня, буду ли я последним из моих братьев холостяком, я бы рассмеялся ему в лицо. Мои братья обладают эмоциональным интеллектом малышей и индивидуальностями, эквивалентными бежевой краске, но они оба добились того, чего я так и не смог.
Они нашли счастье и любовь с кем-то другим.
Какое-то время я думал, что у меня это тоже есть. Или, по крайней мере, думал, пока все не испортил, уничтожив все шансы на то же самое.
Ты, кажется, ревнуешь.
Наверное, потому что это так.
