Текст книги "Окончательное Предложение (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
Глава 19
Алана
Por Dios, no empieces conmigo – Ради Бога, не поступай так со мной. Я ломаю насадку ручного миксера сегодня в пятый раз. Учитывая перегрев от чрезмерного использования и его преклонный возраст, мне повезло, что мотор все еще работает.
Я не могу расстаться с этим приспособлением для выпечки, тем более что мама подарила его мне, но сейчас я бы убила за один из этих причудливых миксеров. Когда-то у меня был один, но он сломался, и я так и не удосужилась купить новый, потому что большая часть моих денег ушла на то, чтобы убедиться, что у Ками есть все, что ей нужно.
Лишь бы они не стоили больше половины зарплаты.
– Esta vaina – Эта штуковина, – я продолжаю стучать по стенке миксера.
Кто-то усмехается.
Я поднимаю глаза и вижу Кэла, стоящего в дверях кухни с улыбкой.
– Все хорошо?
– Прекрасно провожу время, спасибо, что спросил.
Он указывает на миксер в моей руке.
– Нужна помощь?
– Я сама, – в заключительном акте предательства металлические плоские насадки дважды вращаются, прежде чем полностью остановиться. Я кладу его на другую сторону стола, чтобы не сделать того, о чем я могу пожалеть.
– Я мог бы взглянуть на него, если хочешь, – он тянется к миксеру.
– Не беспокойся об этом. У меня достаточно масляного крема, чтобы закончить последние несколько кексов.
– Это глазурь из гуавы? – голос Кэла звучит на редкой высокой ноте. Он тянется к миске рядом со мной, сверкая глазами, но я шлепаю его по руке.
Он дуется, так сильно напоминая мне Ками.
– Да ладно тебе. Просто дай мне попробовать.
– Нет. Это не гигиенично.
Его глаза закатываются.
– Никто не узнает.
– Мои ученики, возможно, нет, но я да.
– Так разве это не те дети, которые ежедневно едят грязь?
– Это случилось только один раз, когда я была на подработке.
Он с улыбкой прислоняется к стойке.
– Что ты сейчас преподаешь?
– Испанский язык, – я снова сосредотачиваюсь на том, чтобы покрыть лежащий передо мной кекс глазурью. Может, если я буду вести себя так, будто мне неинтересно с ним разговаривать Кэл уйдет?
– Тебе это нравится?
– За это хорошо платят, – быть единственным учителем испанского языка на всем озере Вистерия имеет свои преимущества, особенно когда детям нужно частное репетиторство для выпускных и вступительных экзаменов.
– Ты толком не ответила на мой вопрос.
Черт бы его побрал.
– Я не против. Конечно, это не работа моей мечты как таковая, но дети милые, и я могу вернуться домой к трем часам дня, что является большим плюсом.
Он осматривает кухонные прилавки, замечая сотню кексов.
– В честь чего праздник?
Слишком много вопросов.
Моя рука, сжимающая кондитерский мешок, напрягается. Капля глазури падает на полуфабрикат кекса, портя мой дизайн.
– Мы празднуем последнюю неделю в школе, – указательным пальцем стираю с кекса лишнюю глазурь и иду к раковине, чтобы смыть ее.
Кэл хватает меня за руку и оттаскивает от раковины. Моя грудь врезается в его, и у меня перехватывает дыхание.
Я пытаюсь оттолкнуть его.
– Что ты делаешь?
– Что-то, перед чем я не могу устоять, – блеск в его глазах должен сопровождаться предупреждением.
Нет.
– Кэл…
То, как я с придыханием произношу его имя, кажется, только подбадривает его.
Кэл тискает меня, как ребенка.
– Твоя мама научила нас не тратить еду впустую, – он подносит мою руку ко рту. Его глаза держат меня в заложниках, накладывая на меня заклинание, в то время как его губы смыкаются вокруг моего пальца, покрытого глазурью. Каждая клеточка моего тела взрывается, когда его язык касается моей кожи.
Кэл старается не торопиться, водя языком туда-сюда по моему пальцу, счищая все следы глазури. Каждое движение его языка действует на мое тело как удар шокером.
Все это одновременно самые длинные и самые короткие пять секунд в моей жизни.
Я пытаюсь вырвать руку из его хватки и терплю неудачу. Его пальцы на моем запястье сжимаются, прежде чем он отпускает меня, и моя рука падает, как маятник.
– Какого черта? – я толкаю его в грудь.
Он не двигается ни на дюйм, хотя продолжает облизывать губы.
– Ты вкуснее, чем я помню.
Ты. Не глазурь. Ты.
Я задыхаюсь от его слов, резкий вдох заставляет меня кашлять.
– Ты в порядке?
Я делаю шаг назад, увеличивая дистанцию между нами.
– Нет, я не в порядке.
– Ты расстроена.
Я вскидываю руки в воздух.
– Конечно, я расстроена! Ты только…
– Что? – он на самом деле ухмыляется.
Придурок.
– Сосал мой палец!
Кэл взрывается от смеха, его голова откидывается назад от силы веселья.
Сосал палец?!
Из всех глупых способов, которыми я могла бы это сформулировать… Мои щеки становятся розовыми. Смех Кэла не помогает делу, только усиливая мой румянец.
– Я бы с радостью снова пососал твой палец, если бы ты позволила мне, – дразнит он, шевеля бровями.
Одну секунду я смотрю на него. Затем я запускаю один из своих кексов прямо в его дурацкий рот. Я промахиваюсь, попадая в его щеку.
Его смех прекращается, а глаза расширяются.
– Ты только что бросила в меня кекс?
Мой ответ застревает в горле, когда кекс соскальзывает по его щеке, оставляя масляный след на щетине, прежде чем упасть на пол.
Я разражаюсь приступом смеха, от которого мои легкие горят, а глаза слезятся.
Он вытирает щеку большим пальцем.
– Я бы убежал на твоем месте.
– Зачем мне бежать?
Он пожирает меня глазами, засовывая большой палец в рот.
– Один…
Мои глаза закатываются.
– Серьезно, прекрати. Мне нужно вернуться к работе.
Я киваю на все кексы, которые еще нужно покрыть глазурью.
– Два… – он берет готовый кекс из пластиковой посуды и крутит его в руке.
– Ты бы не посмел.
Улыбка на его лице заставляет мое тело дрожать от волнения.
– Ты знаешь, что происходит, когда ты заставляешь меня что-то сделать.
Черт нет.
Он пользуется преимуществом и делает выпад, пока я отвлекаюсь. Я отскакиваю с дороги и убегаю с кухни прежде, чем он успевает добраться до меня.
Мы с Кэлом годами совершенствовали нашу игру в догонялки, так что теперь я эксперт в том, как уклоняться от него. Особняк похож на лабиринт длинных коридоров и комнат. Мои легкие тяжело вздымаются, когда я бегу по главному коридору, прежде чем свернуть налево, и мой пульс учащается, когда я бегу через дом.
Мои носки не дают хорошего сцепления, и я скольжу по дереву, когда поворачиваю за угол.
Может, я и умнее, но Кэл быстрее, поэтому ему легко догнать меня, несмотря на мои попытки сбить его с толку.
Его рука обвивает мою талию. Следующее, что я помню, меня поднимают и прижимают к стене.
– Разве твоя мама не учила нас, что играть с едой нехорошо? – его улыбка заставляет мое сердце сжаться в груди.
Мои глаза сужаются в две щелочки.
– Ты начал это.
– Тогда правильно, что я и покончу с этим, – он подносит кекс к моему лицу.
– Каллахан Персиваль Кейн, клянусь Богом, если ты…
Он продолжает прижимать кекс к моей щеке со зловещей ухмылкой.
– Я тебя ненавижу! – я вскрикиваю, когда он проводит им по моей коже, избавляя весь кекс от масляного крема.
– Подумать только, они говорят, что месть не сладка.
– Я убью тебя, – бурчу я.
– Тогда я мог бы также сделать это достойным того, чтобы потерять свою жизнь, – глаза Кэла темнеют от моего вызова, синий цвет медленно поглощается черным.
– Что… – моя фраза обрывается, когда он наклоняется вперед и проводит языком по глазури, покрывающей мою щеку.
Мне может понадобиться кто-то, чтобы вернуть меня к жизни, потому что я ни за что не уйду отсюда живой. Мои колени подгибаются, но рука Кэла действует как повязка вокруг моей талии, не давая мне упасть.
Он останавливается, чтобы облизать губы, стирая светло-розовую глазурь. Его глаза на секунду закрылись, и я воспользовалась этим. Я собираю огромный комок глазури со щеки и провожу им по его дурацкой ухмылке.
Его глаза резко открываются.
– Ты прав. Месть сладка, – я улыбаюсь так широко, что у меня болят щеки.
Его взгляд падает на мои губы. Это единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как его рот врезается в мой.
Святое дерьмо.
В нашем поцелуе все отчаянно. Страстно. Привычно.
Его губы словно взрываются, заставляя все мое тело светиться, как полночное небо в канун Нового года. Наши тела сливаются воедино, и я обнимаю его за шею. Он сжимает мои бедра с такой силой, что оставляет следы на коже.
Я зарываюсь руками в его волосы и тяну так сильно, что он ахает. Мой язык вытягивается, чтобы облизать глазурь на его губах, и Кэл со стоном впивается в меня. Мышцы моего живота напрягаются от его возбуждения. Я вздыхаю, и он пользуется этим. Его язык погружается в мой рот, дразня меня, пока я не превращаюсь в хнычущий беспорядок.
Самое сладкое в нашем поцелуе – это глазурь на его языке. Последняя капля сдержанности лопается, и выходит настоящий Кэл. Его пальцы впиваются мне в кожу головы, когда он целует меня так, будто трахает – дикарь, у которого на уме только одна миссия.
Заставить меня кончить.
Словно прочитав мои мысли, его рука тянется к краю моей рубашки. Его пальцы скользят по моему животу, вырывая из меня резкий вдох, который он глотает губами.
Кончики его пальцев дразнят мурашки по моей коже…
– Мамочка? – голос Ками эхом отдается от высоких потолков, прежде чем хлопает ближайшая дверь.
Мои глаза распахиваются. Кэл отлетает назад, раздавливая ботинком брошенный кекс. Он поворачивается к пустому коридору, прежде чем тяжело выдохнуть.
– Мамочка, ты где? – на этот раз голос Ками звучит ближе.
Что-то переключается внутри него, жар в его взгляде быстро превращается во что-то другое.
Сожаление.
Я уже видела все знаки. Сжатые кулаки. Избегание зрительного контакта. То, как он проводит рукой по губам, как будто хочет стереть мой вкус со своих губ.
Мое сердце замирает.
Как вы думаете, что произойдет, если я поцелую его?
Только я его не целовала.
Ну, ты точно его не целовала.
Он проводит рукой по волосам.
– Алана…
Я не уверена, что меня больше злит: то, как он использует мое полное имя, чтобы отдалиться, или то, что он не может смотреть мне в глаза, говоря это. Я избавляю себя от необходимости слышать, как он придумывает какое-то оправдание, в основном потому, что не уверена, что мое сердце сможет это выдержать.
– Давай притворимся, что этого никогда не было.
– Но…
– Мы оба забылись в этот момент. Это не критично.
– Верно, – его тяжелый выдох облегчения просверливает дыру прямо в моем сердце.
– Можно мне кекс? – на этот раз голос Ками звучит ближе.
Я со вздохом смотрю на мессиво из теста и глазури на полу.
– Я лучше пойду…
Я жалко медлю, надеясь, что он может что-то сказать.
Он молчит.
Вместо того, чтобы стоять и ждать возможности, которой никогда не будет, я разворачиваюсь и ухожу. Пустота в моей груди растет с каждым шагом прочь от него.
Я потратила годы, пытаясь заполнить пустоту, которую оставил мне Кэл, когда бросил меня в первый раз, и я не позволю одному поцелую разрушить все мои труды.
Каким бы чудесным ни был этот поцелуй.
Кэл исчезает в гостевом доме, оставляя меня одну, чтобы воспроизводить наш поцелуй сотней разных способов. Каким-то образом я заканчиваю остальные кексы, хотя теперь эта задача становится гораздо менее приятной, поскольку я не могу отделить Кэла от вкуса глазури из гуавы.
Стыд цепляется за каждую мою мысль, заставляя меня задаться вопросом, была ли я единственной, кого по-настоящему затронул поцелуй.
Конечно, он был затронут.
Он просто не хотел этого.
Я пытаюсь отвлечься от своих мыслей, посмотрев новую серию одного из моих любимых шоу. Работает примерно на десять минут. Как только пара начинает целоваться, я теряю всякий интерес к продолжению. Вместо этого я быстро переключаюсь на просмотр процессуальной криминальной драмы, за которой слежу последние несколько лет.
Ничто так не кричит о комфорте на телевидении, как безумные серийные убийцы.
Мой телефон вибрирует на кофейном столике, поэтому я беру его и читаю текст, который Далила прислала в наш групповой чат с Вайолет.
Далила: Только взгляните, кто смотрит со мной последнюю серию «Последней розы».
Она прикрепляет фотографию себя и Уайтта в масках на фоне телевизора. Я не любитель такого рода реалити-шоу, но мысль о том, что есть человек, который хочет посмотреть со мной любимое шоу, заставляет мою грудь сжиматься. Жизнь Далилы очень далека от моей полной одиночества ночи, когда я смотрю телевизор наедине с собой.
Тогда сделай что-нибудь для этого.
Мысль о свиданиях пугает меня почти так же сильно, как и мысль о том, что я останусь одна. Но если я продолжу жить в страхе перед тем, что может пойти не так, я проведу остаток своей жизни в одиночестве, читая наизусть строки из телешоу.
Я заслуживаю большего для себя, и планирую начать работать над этим.
Я просто не знаю когда.
Глава 20
Кэл
Я со стуком ставлю запечатанную бутылку водки на стойку и смотрю на нее с трясущимися руками. С одной стороны, я хочу пить до тех пор, пока не перестану ощущать вкус Ланы на языке. Но, с другой стороны, мне кажется, что я в чем-то ее подвожу.
Потеря рассудка ничего не решит.
Как и сидеть сложа руки, читая книгу, чтобы убежать от своей реальности. У всех нас есть стратегии преодоления трудностей, и моя просто случайно оказалась на дне бутылки.
Я колеблюсь, наливая себе напиток.
Ты сказал Лане, что станешь меньше пить ради нее.
Да, ну, это отчаянные времена и все такое.
Я отказываюсь от стакана и вместо этого пью прямо из бутылки. Первый глоток должен был стереть с моего языка вкус глазури из гуавы. Алкоголь – плохая замена, но его вкус стер с моих губ все следы сладости. Второй было попыткой – и безуспешной – забыть то, как губы Ланы были прижаты к моим. Ощущение правильности. Воспоминания, вызванные ее прикосновением губ к моим. Желание повторять поцелуй снова и снова, на этот раз без какого-либо ребенка, который бы нас прерывал.
Остаток моей ночи проходит как в тумане. Главное, что я знаю, пропало большое количество водки, а солнце уже начинает всходить.
Это то чувство, которого я жажду. Онемение. Неподвижность моих мыслей. Способность ненадолго исчезнуть во тьме и уйти от своих проблем.
Только когда я просыпаюсь на следующий день в два часа дня с сильной головной болью, я понимаю, сколько я выпил.
– Блять, – я зажмуриваюсь.
Я могу поспать только час, прежде чем мой пустой желудок объявит войну. Я вылезаю из постели и быстро принимаю душ, чтобы выгнать спирт, просачивающийся из каждой поры.
Хотя у меня были планы закончить работы на чердаке, я думаю, что сегодня лучше мне держаться подальше от дома у озера.
Только потому, что ты боишься.
Черт, да, я боюсь. Последнее, что я хочу делать, это спорить с Ланой после прошлой ночи, особенно когда я выгляжу таким же пьяным, каким себя чувствую.
Итак, вместо того, чтобы идти в сторону дома, я сажусь в машину и еду на главную улицу в поисках еды. Мои варианты ограничены кофейней и закусочной «Ранняя пташка», поскольку большинство более приятных мест забиты только что прибывшими туристами.
Как бы мне ни хотелось избегать Изабель после инцидента с Уайттом, в конце концов мне нужно встретиться с ней лицом к лицу. Это единственно правильное решение после сцены, которую я устроил в ее ресторане. Кроме того, я действительно не хочу тратить остаток лета на готовку для себя каждый божий день.
Я захожу в закусочную с высоко поднятой головой и улыбкой на лице.
Изабель поворачивается к колокольчику, звонящему надо мной, и хмурится.
– Ты смелый, раз показался здесь после прошлого раза.
Я поднимаю руки в знак капитуляции.
– Я пришел с миром.
Ее правая бровь изгибается.
– Я не уверена, что ты знаешь значение этого слова после того, как попытался задушить нашего городского героя.
Мне нужны все силы, чтобы не закатить глаза от того, как она слоняется по Уайтту.
– Прошу прощения за то, что устроил сцену в прошлый раз, когда был здесь. С моей стороны было неправильно создавать такие неприятности, и я клянусь больше не делать этого. Слово скаута.
Я поднимаю три пальца.
Она молчит, прижимая меня к месту своим взглядом.
– Пожалуйста, пожалей меня и мой пустой желудок, – я сжимаю ладони вместе.
Она закатывает глаза.
– Перестань хандрить и садись, пока не выставил меня в плохом свете.
Я подхожу к кабинке у окна, выходящего на главную улицу, следую за взмахом ее руки. Баннеры висят на каждом уличном фонаре, чтобы напомнить всем о быстро приближающемся клубничном фестивале, на который я по глупости решил поехать добровольцем.
Изабель швыряет меню на мой стол и уходит, чтобы принести апельсиновый сок.
Я просматриваю меню и выбираю клаб сендвич с индейкой, прежде чем вытащить телефон, чтобы написать Айрис.
Я: Как ты?
Айрис: Живи своей жизнью
Мои глаза закатываются.
Я: Мило, Деклан. Ты всегда вот так вторгаешься в частную жизнь Айрис?
Айрис: Только когда ты пишешь ей, пока она спит.
Я: С каких это пор она спит?
Айрис: Она плохо себя чувствовала.
Я: Я позвоню ей позже.
Без Айрис, развлекающей меня, я буду играть в «Candy Crush», пока Изабель не сочтет меня достойным, чтобы мой заказ был принят.
– Что ты хочешь? – она упирается рукой в бедро.
Я передаю ей свое меню.
– Клаб сендвич с индейкой и картофель фри, пожалуйста.
Перед уходом она записывает заказ в свой крошечный блокнот.
Седовласый мужчина с костылями пытается открыть входную дверь, поэтому я вскакиваю со своего места, чтобы помочь ему.
– Ты, – он усмехается.
Моя улыбка становится шире.
– Шериф Хэнк. Какой приятный сюрприз.
– Не могу сказать того же о тебе, – его глаза сузились.
– Только не говори мне, что ты все еще злишься на меня после инцидента с Аланой и мной с твоей полицейской машиной, – я только поцарапал его машину своим боковым зеркалом, но он так и не простил меня.
Я держу дверь открытой, пока он ковыляет в закусочную на костылях.
Он качает головой.
– Тебе следовало держаться подальше. Эта девушка уже достаточно натерпелась из-за тебя и Виктора.
Моя улыбка падает.
– Виктор?
Брови Хэнка хмурятся, а рот закрывается.
– Кто, черт возьми, такой Виктор? – спрашиваю я низким голосом.
Это тот, кого ты видел целующимся с Ланой возле «Последнего Звонка»?
Хэнк пытается обойти меня, но я встаю у него на пути.
Он смотрит с зажатым выражением лица.
– Прочь с дороги.
– Нет, пока ты не скажешь мне, кто такой Виктор и какое отношение он имеет к Алане.
Ты уже знаешь, кто он.
Мои пальцы сгибаются сами по себе. Хэнк пыхтит и пыхтит вокруг меня, но я не даю ему пройти.
Его взгляд пронзает меня.
– Прекрати, или я позвоню кому-нибудь в участок, чтобы арестовать тебя за то, что ты нарушил общественный порядок.
– Убедись, что на этот раз они аккуратно обращаются с наручниками, – я держу руки перед его лицом.
– Ты действительно хочешь знать?
Волосы на моих руках встают дыбом.
– Да.
– Отлично. Виктор был парнем, с которым Алана встречалась несколько месяцев после смерти ее мамы.
Вот тебе и ответ.
Мой желудок опускается. Блять.
– А что с ним было не так?
– А что не было? Этот человек был ходячей неприятностью, хотя никто из нас не обращал особого внимания, пока не стало слишком поздно.
Кислота подступает к моему горлу.
Как же так?
– Это не моя история.
Его губы сжались в тонкую линию.
– Тогда зачем упоминать его в первую очередь?
– Потому что, если ты будешь шутить с Аланой, мы вышвырнем тебя из этого города так же, как и Виктора.
Я сглатываю сквозь густой ком в горле.
– Я здесь не для того, чтобы связываться с ней.
– Лучше не надо, иначе…
– Или что?
– Молись, чтобы тебе никогда не пришлось это узнать.
Глава 21
Алана
Я пнула спущенное колесо, прежде чем качнуться на каблуках. Мои руки дергаются, но я удерживаю равновесие, прежде чем падаю плашмя на задницу и роняю контейнеры с пирожными для выпускного вечера Ками, на приготовление которых я потратила большую часть прошлой ночи.
– Все в порядке, мамочка?
Я делаю глубокий вдох через нос, прежде чем повернуться лицом к Ками. Она выглядит очаровательно в своей наклоненной выпускной шапочке и миниатюрном платье, которое волочится за ней по полу, как свадебный шлейф. Если бы я обращала внимание на уроки шитья моей мамы, возможно, я бы смогла подогнать ей подол.
Та самая тяжесть, которая присутствовала с утра, становится сильнее при воспоминании о моей маме.
Te extraño muchísimo, Mami – Я так по тебе скучаю, Мама
– Мне нужно попросить кого-нибудь забрать нас, – ни в коем случае я не смогу поменять колесо самостоятельно.
Улыбка на ее лице меркнет.
– Мы не опоздаем?
Я проверяю время на своем телефоне.
– Нет, если я смогу попросить кого-нибудь помочь.
Поскольку мне всегда нравилось приходить заранее, я позаботилась о том, чтобы у меня было достаточно времени для любых чрезвычайных ситуаций в последнюю минуту. С Ками я поняла, что все возможно. Пролитый сок. Пропавший любимый носок. Поход в туалет.
Сначала я решаю позвонить Далиле. Звонок поступает прямо на голосовую почту, поэтому я снова набираю ее, надеясь, что это проблема с моей сетью. Сразу включается голосовая почта.
– Черт, – шиплю я.
Ками задыхается.
Дрожащими пальцами открываю сумочку и протягиваю ей доллар.
– Почему бы тебе не положить это в банку за меня?
– Хорошо! – она выхватывает доллар из моей руки и бежит внутрь дома, чуть не споткнувшись при этом о подол своего платья.
Уайтт, следующий человек в моем списке экстренных случаев, тоже сразу же переключает на голосовую почту. Следующей я звоню Вайолет в последнем акте отчаяния, надеясь, что она ответит. Также как Далила и Уайтт, она трубку не берет.
– Почему никто не отвечает? – я выругалась, снова пиная шину.
Я сказала всем приходить за тридцать минут до начала…
Подождите!
Я хлопаю себя по лбу. Всякий раз, когда на озере Вистерия проводится мероприятие с участием более пятидесяти человек, этот район становится мертвой зоной для сотовой связи, скорее всего, из-за того, что наша единственная вышка сотовой связи перегружена. Это происходит каждый год перед нашим клубничным фестивалем.
– Черт возьми, – я дергаю себя за волосы, острая боль приземляет меня. – Что мне делать?
Ты можешь начать с сохранения спокойствия.
Я открываю свое приложение для попутчиков и ввожу координаты школы Ками. Ближайший водитель находится в другом городе, и ему потребуется тридцать минут, чтобы добраться сюда.
Паника сжимает мою грудь, превращая каждый вздох в испытание.
Мое внимание привлекает солнечный луч, отражающийся от крыши сверкающей машины Кэла.
Нет. Это не то, что должно произойти со мной.
Если бы избегание Кэла было олимпийским видом спорта, я была бы золотым призером. С тех пор, как мы поцеловались несколько дней назад, я делала все, что в моих силах, чтобы держаться от него подальше.
Найди другой способ.
Другого способа нет. Он последний человек, которого я хочу попросить об услуге, но у меня нет вариантов. Если он нас не отвезет, мы не успеем на церемонию Ками вовремя.
Мои каблуки утопают в гравии, пока я иду по подъездной дорожке к дому. Определение местонахождения Кэла занимает не больше секунды, особенно когда это сопровождается хихиканьем Ками. Я иду на звук их голосов в гостиную, где нахожу его на коленях, поправляющего кривую шляпу Ками.
– Вот. Теперь лучше, – он постукивает по краю ее шляпы с улыбкой.
– Спасибо, Каэль!
Тепло разливается по моей груди, когда Ками обнимает Кэла за плечи, шлепая его по лицу кисточкой на шляпе.
Мой низкий смешок привлекает внимание Кэла. Наши взгляды встречаются, и его глаза расширяются.
– Что? – я заправляю локон за ухо.
– Ты такая красивая, – его голос становится глубже.
– Ооо. Ты думаешь, что Мамочка красивая! – яркий взгляд Ками переключается с меня на Кэла.
– Я думаю, что она самая чертовски красивая женщина в мире.
Бабочки в моем животе возвращаются, их бесконечное порхание вызывает жужжание в нижней половине тела.
– Действительно? – оглушительный голос Ками в сочетании с сердечками, вылетающими из ее глаз, предостерегает меня.
Он не отводит от меня взгляда, когда говорит.
– Абсолютно.
Я разрываю зрительный контакт.
– Ой-ой. Каэль сказал плохое слово.
Ками визжит от восторга, когда Кэл вслепую протягивает ей стодолларовую купюру, даже не прерывая зрительного контакта со мной. Она уходит на кухню, оставляя нас с Кэлом наедине.
Его взгляд темнеет, когда он скользит по моему телу, превращая тепло в моей груди в бушующий ад. Для праздника Ками я решила надеть летнее платье с цветочным принтом, в котором моя грудь выглядит потрясающе, и свою любимую пару туфель на каблуках, от которых чертовски болят ноги, если я стою слишком долго. Две тонкие замшевые нити, обмотанные вокруг моих икр, перекрыли большую часть притока крови к ногам, но красота – это боль.
Оно того стоит. Судя по тому, как Кэл смотрит на меня, я готова рискнуть, чтобы каждый из моих десяти пальцев на ноге стал багровым.
Его взгляд остановился на моих туфлях.
– Блять.
– Что? – я смотрю вниз, но не нахожу ничего плохого.
– Что бы я только не сделал, чтобы твои ноги обвились вокруг моей талии в этих туфлях, – он смотрит вверх.
О. Боже. Мой.
Он сокращает расстояние между нами, прежде чем встать на колени перед моими туфлями.
– Что ты делаешь? – мое сердце колотится о грудную клетку, звук ударов наполняет мои уши.
– Ты потеряешь сознание, если они будут завязаны так туго.
Его пальцы скользят по одной из моих распухших икр. Я качаюсь от самого простого прикосновения к своему колену, поэтому кладу руку ему на плечо.
Простое прикосновение его пальцев к моей ноге заставляет меня прикусить щеку изнутри, чтобы не застонать.
– Все будет хорошо.
Кэл не оставляет выбора за мной, осторожно развязывая первую веревку. Они падают, приземляясь беспорядочной грудой у моих ног.
Он трет красные отметины на моих ногах, нахмурив брови.
– Это не больно?
– Кого это волнует, лишь бы они хорошо выглядели.
Его пальцы работают маленькими кругами, массируя мои икры, пока он не остается доволен результатом. Дыхание становится невыполнимой задачей, растущая боль между ног усиливается с каждой секундой.
К тому времени, как он заканчивает зашнуровывать первую туфельку, я уже стальной хваткой вцепилась ему в плечо.
– Ты в порядке? – он улыбается мне.
Мои глаза сужаются.
– Ты точно знаешь, что делаешь.
Только я не знаю, почему Кэл это делает. После того, как быстро он отстранился после нашего поцелуя, я подумала, что он будет отстраненным и предотвратит любые ошибки в будущем.
Вот и все.
Его улыбка становится шире, когда он проводит пальцем по мурашкам, покрывающим мою кожу. Я отталкиваю его дурацкое улыбающееся лицо, но чуть не падаю на задницу, прежде чем он ловит меня.
Он повторяет то же самое с другой моей ногой, пока я не задыхаюсь. Притяжение между нами сведет меня с ума, если это продолжится.
Именно поэтому тебе нужно избегать его.
Он поднимается во весь рост, хотя образ его, стоящего передо мной на коленях, навсегда останется в моих снах. Он открывает рот, но стук кроссовок по дереву останавливает его.
Ками бежит обратно в гостиную.
– Кто-нибудь приедет за нами, мамочка?
– Нет.
Ее улыбка падает.
– Почему?
– Могу я попросить тебя об огромной услуге? – я смотрю на Кэла и прячу руки за спину, чтобы скрыть их дрожь.
Между его бровями появляется морщина.
– Что вам нужно?
Проверка на здравомыслие была бы хорошим началом.
Я проглатываю эту мысль.
– Не возражаешь, если я возьму твою машину? У меня сдулась шина, и никто не отвечает на звонки, я хотела вызвать попутку, но…
Его глаза растягиваются до предела.
– Хочешь покататься на моей машине?
– Ммм, ну… – я показываю на отпечаток фляги в его переднем кармане, не обращая внимания на болезненное стеснение в горле.
– Сейчас девять утра, – он говорит тихо.
О Боже. Ты оскорбила его.
– Верно, но…
Он поднимает руку вверх.
– Отлично. Неважно. Ты можешь взять машину.
– Ура! – Ками хлопает в ладоши.
Мои плечи опускаются, напряжение вытекает из них вместе со всем сдерживаемым адреналином.
– Спасибо.
Кэл передает мне свои ключи.
– Все, что угодно, для тебя.
Пять слов. Один удар в живот.
Я не позволяю его словам отразиться на моем лице. Но он отбросил меня в прошлое без спасательного круга, оставив меня тонуть в воспоминаниях о том, как он снова и снова произносил те же самые пять слов.
Все, что угодно, для тебя, – сказал он, когда сломал руку, пытаясь снять моего воздушного змея с дерева.
Все, что угодно, для тебя, – проворчал он, забрав меня с самого первого свидания с Питом Дарлингом, придурком, который не совсем соответствовал своей фамилии.
Все, что угодно, для тебя, – срывающимся шепотом прошептал он после того, как я заставила его пообещать никогда больше не возвращаться на озеро Вистерия, зная, что у меня не хватит сил сопротивляться ему снова, к черту наркотики и алкоголь.
Реальность – стерва, от непролитых слез у меня щиплет глаза.
То было раньше. Это – сейчас.
Я отбрасываю свои эмоции в сторону и поддерживаю свою дочь, которой нужно, чтобы я сосредоточилась на настоящем.
Ками ждет внутри, чтобы не вспотеть, пока я устанавливаю ее детское кресло. Из-за тесноты заднего сиденья Кэла нижняя половина моего тела остается вне машины, пока я изо всех сил пытаюсь продеть ремень безопасности через отверстия.
– Все в порядке? – от жара его дыхания на моей шее кожа покрывается камушками.
– Идеально, – я ругаюсь, когда пряжка ремня безопасности врезается мне в костяшки пальцев.
– Сейчас. Давай я тебе помогу, – грудь Кэла упирается в мою спину, когда он протягивает руку через мое тело, чтобы помочь мне с ремнем безопасности. Наши тела сцепляются друг с другом, как два магнита, притяжение друг к другу слишком велико, чтобы его игнорировать.
Я втягиваю воздух, когда по коже бегут мурашки. Он проводит подушечкой большого пальца по ним, делая еще один резкий вдох.
– Перестань.
Я отстегиваю ремень безопасности, предоставив ему починить его.
Он не дает мне места для побега, вместо этого предпочитая работать вокруг меня. Ему не нужно много времени, чтобы разобраться.
– Все готово.
Я подпрыгиваю от звука его голоса, и моя задница упирается в его промежность.
Мои глаза расширяются одновременно с его резким вдохом.
Вот дерьмо.
