Текст книги "Окончательное Предложение (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
Глава 28
Алана
Клубничный Фестиваль – мое любимое время года на озере Вистерия, второе после Рождества. Все в городе делают все возможное, чтобы это событие стало лучшим праздником сезона. Люди со всех уголков города приезжают в парк рядом с городской площадью, чтобы насладиться карнавальными аттракционами, конкурсами и удивительной едой, вдохновленной фруктами этого сезона.
Ками дергает меня за руку.
– Мамочка! Смотри!
Я поворачиваюсь туда, куда указывает Ками.
– Что?
– Это Кэл! – она подпрыгивает на носочках, чтобы получше рассмотреть, отчего ее платье с клубничным принтом развевается вокруг нее.
– Кэла здесь нет, – по крайней мере, я не думаю, что он здесь, поскольку он никогда не упоминал о своем появлении во время последних нескольких совместных трапез.
– Это он! – она показывает в сторону входа на фестиваль.
Сначала я думаю, что Ками, должно быть, просто привиделось. Но потом человек в костюме клубники поворачивается и смотрит на нас широко раскрытыми глазами.
О. Боже. Мой.
Не может быть.
Начиная с зеленого головного убора в виде листьев и больших белых перчаток и заканчивая красным туловищем в форме клубники и зелеными штанами, Кэл похож на персонажа из мультфильма.
Я разразилась смехом. Моя хватка на руке Ками ослабла, и она устремилась к нему.
Обычно такой костюм предназначен для раздражительного подростка, нуждающегося в родительском наказании, или взрослого, проигравшего пари. Я не знаю точно, как Кэл оказался в нем, но я должна лично поблагодарить того, кто убедил его сделать это.
Я достаю свой телефон и фотографирую на память. Кэл хватает Ками и подбрасывает ее в воздух, превращая мое и без того смягчившееся сердце в абсолютную жижу, когда она заходится в приступе хихиканья.
Как же я старалась избегать теплых чувств рядом с ним.
Я вытираю слезу, которая скатилась, когда подхожу к ним.
– Сколько они тебе заплатили, чтобы ты это надел?
Он ставит Ками на ноги.
– К сожалению, я вызвался добровольцем.
– Почему?
Ветерок толкает лист в его глаза.
– Мне было скучно.
– И они подговорили тебя на это? – я смахнула один из листьев, упавших ему на глаза.
– Думаю, они хотели сделать из меня посмешище. Сюрприз, сюрприз.
Ками втягивает воздух.
Он смотрит на нее сверху вниз.
– Напомни мне об этом позже, хорошо?
Она пытается подмигнуть, но в итоге моргает каждым глазом по очереди.
Еще одна вещь, которую она переняла от Кэла.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Мэг была той, кто предложил мне пойти в мэрию, чтобы стать волонтером на фестивале.
Мои глаза выпучиваются.
– О, нет.
– Ага. И так как я защищаю свою гордость, я здесь.
– Я удивлена, что у тебя хоть что-то осталось после того, как ты это надел.
Его повязка из листьев покачивается, когда он пожимает плечами.
– Что я могу сказать? Водка делает меня уверенным в себе.
Моя улыбка сползает.
Его глаза зажмуриваются.
– Подожди, Лана. Я не имел в виду…
У меня защемило в груди.
– Все в порядке. Я понимаю, как это бывает.
– Нет, не понимаешь, – он тянется, чтобы сжать мою руку, хотя огромные перчатки не дают такой возможности.
Я отстраняюсь.
– Нам пора идти. Есть куда пойти, с кем встретиться и все такое.
Он хмыкает.
– Просто позволь мне сначала объясниться.
– Не беспокойся. Это ничего не изменит, – я беру Ками за руку и ухожу, прежде чем позволить ему сделать именно это.
Ками и ее друзья смеются, прыгая вокруг надувного домика, а я сижу за соседним столиком для пикника со своими друзьями.
Вайолет увеличивает фотографию Кэла, одетого в ужасный костюм.
– Почему ты не предупредила нас об этом, Лана? Я чуть в штаны не наложила, когда увидела его у входа.
– Я понятия не имела, – вздохнула я.
Ее брови поднимаются.
– Он тебе ничего не сказал?
– Нет, – я смотрю в сторону, сосредоточившись на толпе людей, прокладывающих себе путь через ряды торговцев, продающих клубничный джем, десерты и жареную пищу.
– Почему он вообще согласился надеть это? – спрашивает Далила.
– Потому что он слишком пьян, чтобы заботиться об обратном, – ворчу я.
– Он пил? – челюсть Уайтта отвисает.
– Так он сказал, – я смотрю вниз на свои сцепленные руки.
– Позволь мне пойти поговорить с ним, – Вайолет поднимается со скамейки, только чтобы Далила потянула ее назад.
– Просто оставь его.
– Почему? – Вайолет хмурится.
Я говорю:
– Потому что Дал права. Не похоже, что он кому-то мешает, так что нет причин устраивать шоу.
Вайолет смотрит на что-то через мое плечо.
– Правда? Тогда почему он идет сюда прямо сейчас?
Мои глаза расширяются.
– Он нашел нас?
– Ага, – Дал потягивает свой клубничный коктейль.
Я поджимаю губы.
– Как?
– Наверное, потому что каждый год мы тусуемся именно здесь, – Вайолет отпивает остатки своего напитка.
– Привет, – голос Кэла заставляет волоски на моей шее встать дыбом.
Вайолет и Далила стреляют кинжалами поверх моей головы, а я застываю со сжатыми кулаками перед собой. Уайтт – единственный человек, который признает его присутствие, слегка приподняв подбородок.
– Лана, можно тебя на секунду? – мягкий голос Кэла заставляет меня напрячься.
– Она сейчас немного занята, – Вайолет хмурится.
– Я думаю, она сама может за себя говорить, – отвечает Кэл спокойным тоном.
Я поднимаюсь со своего места.
– Ты присмотришь за Ками за меня?
– Конечно. Я пойду и скажу ей об этом, – Вайолет уходит в сторону надувного домика.
Я поворачиваюсь и замечаю, что Кэл больше не одет в костюм клубники. Я не знаю, сжег ли он это чудовище или вернул в мэрию.
– Спасибо, – он ведет нас прочь от громкой музыки к аллее, окружающей парк. Несколько моих знакомых бросают на нас прищуренные взгляды, но я отмахиваюсь от их беспокойства с небольшой улыбкой.
– Итак… – я пинаю камешек.
– Не возражаешь, если мы пройдемся и поговорим?
– Хорошо.
Кэл оставляет между нами пространство, шагая рядом со мной.
– Я хотел поговорить о том, что произошло раньше, и снять кое-что с души.
– Зачем?
– Это не совсем то, что ты думаешь.
– А разве это не так? Я видела бутылку водки, которую ты хранишь в морозилке, так что не то чтобы я не знала, что ты пьешь, – день ото дня исчезает все больше прозрачной жидкости, так что я хорошо знаю о его привычках.
Он отводит от меня глаза.
– Я не горжусь этим, понимаешь?
Мой желудок опускается.
– Я чувствую себя слабым куском дерьма, зная, что мне нужно постоянно носить с собой фляжку, на случай, если я встревожусь или заведусь. Одна мысль о том, чтобы пойти куда-то без нее, заставляет меня паниковать, особенно когда я могу оказаться в ситуации, которая заставляет меня чувствовать себя некомфортно, – он закладывает свои сжатые руки за спину.
Мой рот открывается, но я с трудом произношу слова.
– Я не напивался с тех пор, как разбил вазу твоей мамы, – он искоса смотрит на меня.
– И что? Ты все еще пьешь каждый день.
– Делать глотки в течение дня, чтобы справиться с ситуацией – это не то же самое, что напиваться в стельку. Можешь мне поверить.
– Но независимо от этого это две части одной и той же проблемы.
– Верно. Но разве ты не видишь, что я пытаюсь сократить употребление? – его голос ломается.
Моя голова покачивается.
– Да, но кто знает, что произойдет в следующий раз, когда случится что-то трудное? Я уже проходила через это с тобой раньше.
– Это не похоже на прошлый раз.
– Конечно, не похоже, – горький смех подбирается к моему горлу.
Он перестает идти, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Для начала, я больше не принимаю окси.
Я первая разрываю зрительный контакт.
– Я знаю.
– Я не собираюсь повторять эту ошибку. Это я могу обещать, – его глубокий вздох заставляет меня напрячься. – Мне потребовалось много времени, чтобы вырваться. Слишком много времени. Но я клянусь, что никогда не вернусь к этому дерьму, иначе я даю тебе разрешение выстрелить в меня.
Мои губы дергаются.
– Куда захочу?
– Если хочешь целиться в член, не забудь сначала пустить пулю в мой череп, – он улыбается.
Я снова начинаю идти, чтобы избавиться от покалывания в груди.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать трезвым?
– В последнее время – постоянно, черт возьми.
Я хочу ему верить. Очень хочу, но что-то все еще сдерживает меня.
Ты ему не доверяешь.
Нет, не доверяю. И я не уверена, что когда-нибудь смогу после всего, через что мы прошли вместе. Я получила достаточно жизненных уроков, чтобы понять: чем чаще кто-то тебя подводит, тем выше вероятность, что это случится вновь.
Я прочищаю горло.
– Я горжусь тобой за то, что ты бросил окси. Я знаю, что это, должно быть, было тяжело.
– Не так тяжело, как осознать, как сильно я тебя обидел, пока принимал, – он тянется к моей руке и сжимает ее.
Моя грудь болезненно вздымается, когда он отпускает ее. Кэл продолжает идти, и я иду в ногу с ним, пока нас окружает комфортная тишина.
Кэл первым нарушает ее, когда кто-то бросает взгляд в его сторону.
– Как ты думаешь, люди будут ненавидеть меня меньше, когда я появлюсь на первой странице газеты в этом костюме?
Я сдерживаю смех.
– Нет, но это была хорошая попытка.
– Должно быть, приятно иметь так много людей, которые заботятся о тебе настолько, чтобы устраивать мне безостановочный ад, – его губы подергиваются.
– Можно и так сказать. Хотя иногда они немного излишне опекают меня.
– Только потому, что они любят тебя, – его голос соответствует теплоте в его глазах.
Я отворачиваюсь.
– Знаешь, я могу распространить информацию о том, что ты больше не персона нон грата16.
– Пожалуйста, не надо быть со мной такой милой. Я могу слишком много в этом прочитать.
Я толкаю его локтем в ребра.
– Придурок.
Он смеется.
– В конце концов, я заставлю их потеплеть ко мне.
– Как это?
– Доказав, что я не причиню тебе вреда, как бы они этого ни ждали.
И вот так Кэл выхватывает еще один кусочек моего сердца, чтобы добавить его к своей растущей коллекции.
Глава 29
Кэл
Запахи и хихиканье, доносящиеся из кухни, будят меня гораздо раньше, чем мне хотелось бы. Мерлин, похоже, согласен с этим, судя по тому, как он ныряет под кровать при звуке звона кастрюли, оставляя меня одного.
Я, спотыкаясь, выхожу из своей комнаты, протирая глаза.
– Привет.
– Доброе утро! – Ками спрыгивает со своего табурета, чтобы обнять мои ноги. Ее фартук в горошек покрыт тем же липким красным веществом, что и ее пальцы, оставляя на моих трениках следы. Красные, белые и синие заколки-звезды удерживают ее дикие волосы от лица.
– Что происходит? – я прикрываю рот, чтобы зевнуть.
– Мама собирается надрать задницу Мисси, – Ками протягивает мне кулак для удара.
Лана бросает на Ками взгляд через плечо.
– Камила.
Ребенок пожимает плечами.
– Что я сказала?
– Я сказала тебе не повторять это никому.
– Ууупс, – Ками показывает язык сквозь щель между зубами.
– Кто такая Мисси? – спрашиваю я.
Лана возвращает свое внимание к плите.
– Моя конкурентка.
– Фу! – Ками показывает большими пальцами вниз.
Я подавляю смех.
– Конкурентка в чем?
– В конкурсе выпечки четвертого июля, – отвечает за нее Ками, воруя клубнику из большой миски. – Ты идешь?
Черт. Я совсем забыл, что этот конкурс все еще существует. Прошло много времени с тех пор, как я отмечал четвертое июля в стиле Лейк-Вистерии, когда весь город собирался в парке на берегу озера на барбекю и фейерверк.
Я провел рукой по своим беспорядочным волосам.
– Я так не думаю, – если я чему-то и научился после клубничного фестиваля на прошлой неделе, так это тому, что времяпрепровождение в городе только усиливает мою тревогу. Поэтому единственный способ ограничить потребление алкоголя и сохранить Лану счастливой – это избегать стрессовых ситуаций.
– Ох… – плечи Ками опускаются.
Прости, малышка. Это к лучшему.
Я подхожу к плите и заглядываю через плечо Ланы.
– Что ты делаешь?
Она добавляет одну каплю красного пищевого красителя в кастрюлю с клубникой.
– Что-то такое, что заставит Мисси пожалеть о том, что она когда-либо думала, что может скопировать мой рецепт клубничного торта «Три Молока» и остаться безнаказанной.
Мой рот открывается. Черт, конкурирующая Лана чертовски сексуальна.
– Тебе нужна помощь? – я заправляю прядь ее волос за ухо и провожу пальцами по извилистому склону ее шеи, прежде чем отступить.
Ее движения приостанавливаются, а дыхание сбивается.
– Спасибо за предложение, но я почти закончила.
– Как долго ты этим занимаешься? – я наполняю стакан водой и делаю глоток.
– С пяти утра.
– Серьезно? Ты заснешь раньше, чем доберешься до выпечки.
Она бросает на меня острый взгляд.
– Я могу поспать, когда умру.
– Хочешь, чтобы тебя похоронили с твоим трофеем?
Она ухмыляется.
– Безусловно. С этим и с той салфеткой, которой Мисси будет вытирать слезы после проигрыша.
– Эта твоя сторона очень горяча и в то же время несколько пугающая.
Ее улыбка – сплошные зубы.
Хотя Лана сказала, что ей не нужна моя помощь, я решаю помочь с огромным количеством посуды, вываливающейся из раковины.
Ками поддерживает разговор, воруя клубнику, когда думает, что Лана не смотрит. Красный сок вокруг ее рта – верная улика, поэтому я вытираю его, пока ее мать отвернулась.
Звонок в дверь заставил нас троих поднять глаза.
– У нас есть дверной звонок? – Лана делает паузу в работе с миксером.
– Это первый раз, когда я его слышу. Ты кого-то ждешь? – спрашиваю я.
Она качает головой.
– Нет. А ты?
– Большая часть города ненавидит меня, поэтому я отвечу «нет».
Лана смотрит вниз на свои наполовину перемешанные взбитые сливки.
– Не мог бы ты проверить, кто это?
– Я проверю! – Ками спрыгивает со своего табурета.
– Камила! – Лана огибает угол, но я ближе.
Ками приподнимается на носочках, чтобы дотянуться до засова, и тут же попадает в мои объятия.
– Я не думаю, что это хорошая идея.
Ками капризничает.
Я заглядываю в глазок. Сестра Ланы, Антонелла, вышагивает в нескольких футах от двери. Ее загорелая кожа выглядит бледнее, чем обычно, а редкие волосы свисают вокруг лица, подчеркивая острую структуру костей, которая может быть достигнута только в результате недоедания.
– Дерьмо.
Ками втянула воздух.
Я поставил ее на землю.
– Мой бумажник на тумбочке. Если ты правильно посчитаешь все имеющиеся у меня купюры, я позволю тебе оставить их все себе.
Ее глаза расширились.
– Правда?
– Да. Но ты должна оставаться в моей комнате, пока я не приду и не заберу тебя.
– Хорошо! – завизжала Ками, убегая в мою спальню.
Лана бросает свой крем для взбивания.
– Что случилось?
– Твоя сестра снаружи.
У Ланы открывается рот.
– Антонелла здесь? – ее лицо побледнело. – О, Боже.
– Ты не знала, что она придет.
Она качает головой.
– Нет. Мне казалось, я ясно выразилась во время нашего последнего телефонного разговора.
– Ты хочешь, чтобы я узнал, чего она хочет?
Ее застывший взгляд задерживается на двери.
– Я уже знаю, зачем она сюда пришла.
Мои брови напрягаются.
– Но…
Ее плечи опускаются.
– Позволь мне пойти поговорить с ней.
Я встаю на ее пути.
– Лана.
Она не смотрит на меня, поэтому я запрокидываю ее голову назад.
– Ты хочешь поговорить с ней?
Ее голова слегка покачивается.
– Не совсем после того, как она…
– После того, как она что?
– Забрала последние деньги из наследства, которые у меня были.
Блять.
– Она обокрала тебя?
Ее глаза опускаются.
– Да.
– Поэтому она вернулась? Чтобы получить больше денег?
– Возможно.
– Хочешь, я дам ей немного?
Ее зубы впиваются в нижнюю губу, и она снова качает головой.
– Что ты тогда хочешь сделать?
– Я не знаю. После того, как она говорила со мной по телефону… я ненавижу видеть ее в таком состоянии. Я так чертовски ненавижу это, знать, что она борется, а я ничего не могу сделать, чтобы улучшить ситуацию, – ее голос дрожит.
Мое сердце ощущается так, будто Лана обхватила его кулаком и сжала.
– Ты сделала все возможное, чтобы помочь ей.
– Тогда почему этого недостаточно, чтобы помочь ей оставаться чистой? Я сделала все. Платила, молилась, умоляла, но она всегда продолжает возвращаться, – в ее глазах появился блеск, которого раньше не было.
– Это не имеет никакого отношения к тебе, – я обхватываю ее руками.
Она прижимает голову к моей груди, фыркая.
– Я чертовски устала от того, что люди причиняют мне боль.
Теснота в моей груди становится невыносимой.
– Мне жаль, – за себя. За Анто. И за всех, кто причинил ей боль в первую очередь.
Снова раздается звонок в дверь, за которым следуют сильные удары. Лана вздрагивает, прижимаясь ко мне.
Я целую ее макушку.
– Позволь мне пойти поговорить с ней.
– Но…
– Просто позволь мне сделать это для тебя.
Она вздыхает, когда я ослабляю свою хватку на ее теле.
– Оставайся внутри, – я потянулся к дверной ручке.
– Кэл?
Я смотрю на нее через плечо. Она теребит ткань своего фартука.
– Спасибо.
– Я сделаю для тебя все, что угодно.
Ее нижняя губа подрагивает.
– Я знаю.
Я наклоняю голову, прежде чем выйти на улицу. Антонелла дергает за длинные рукава своей рубашки, как будто это может скрыть следы на ее коже. Она выглядит худее, чем когда-либо, ее кости выступают из-под рубашки, а карие глаза едва не вываливаются из глазниц.
– Какого черта ты здесь делаешь? – огрызнулась она.
– Антонелла. Давно не виделись.
Она усмехается.
– Только не говори мне, что моя младшая сестра приняла тебя обратно.
– Это не твое дело.
– Черта с два не мое, – она пытается обойти меня, но я преграждаю ей путь.
– Уйди с дороги, – говорит она сквозь стиснутые зубы.
– Нет.
– Мне нужно поговорить с Аланой.
Я резко качаю головой.
– Я не думаю, что это хорошая идея.
– Потому что ты так сказал? – она хмурится еще больше.
– Потому что ты на взводе.
Глядя в ее мутные глаза, я словно возвращаюсь в прошлое. Если кто и понимает отчаяние Антонеллы в поисках очередной дозы, так это я. Пройдя через свое собственное дерьмо, я осознал тьму и ненависть к себе, которые гноятся прямо под поверхностью и ждут, когда их выпустят наружу.
– Как будто тебе есть о чем судить. Лана рассказала мне о твоей проблеме с окси. Это чуть не сломило мою сестру, когда она поняла, что человек, которого она любила, подвел ее, как и все остальные.
Ее выпад попадает прямо мне в сердце.
Ты больше не тот парень.
Я меняю тактику, пока не утратил самообладание.
– Я могу оказать тебе необходимую помощь.
В ее глазах появилась искра.
– Например, деньги?
– Например, реабилитацию, терапию и все, что тебе нужно, чтобы начать жизнь с чистого листа, – я засовываю руки в карманы треников.
Она качает головой.
– Мне просто нужно место, где можно остановиться, и немного денег, чтобы встать на ноги.
– Я могу поехать в мотель и забронировать тебе комнату, или я могу отправить тебя самолетом в учреждение и покрыть расходы, но я не собираюсь давать тебе наличные, – поступая таким образом, она лишь способствует развитию своей зависимости и причиняет Лане еще большую боль, а я не считаю это приемлемым.
Она трясет головой, отчего ее негустые волосы разлетаются.
– Я не хочу снова ложиться в лечебницу.
Я смотрю на следы на ее руках.
– Только так ты сможешь справиться с этим.
Она снова дергает за рукава.
Я пытаюсь в последний раз.
– Если ты решишься на другое, все, что тебе нужно сделать, это позвонить мне, и я смогу отвезти тебя туда, где тебе помогут вылечиться. Мой номер не изменился.
Ее голова качается.
– Я не готова.
– Я понимаю, – гораздо лучше, чем я готов признать. Как бы мне ни было неприятно это признавать, я понимаю Антонеллу и ее решения так, как Лана никогда не сможет. С зависимостью нелегко смириться, не говоря уже о лечении.
– Если бы ты понимал меня, то помог бы мне, – ее тон повышается, напоминая мне Лану, когда она расстроена.
– Я предлагаю помощь. Только не тем способом, которым ты хочешь.
Ее взгляд становится жестким.
– Пошел ты, Кэл.
Мои губы сжимаются.
Она отрывает кутикулу, заставляя кожу кровоточить.
– Просто дай мне увидеть мою сестру. Я… Черт, – ее голова сникает. – В последний раз, когда я была здесь, я натворила дел, и я хочу извиниться.
– Не таким образом, Антонелла. Ты, как никто другой, должна знать, как больно ей видеть тебя в таком состоянии.
Она смотрит в сторону.
– Хорошо.
– Хочешь, я закажу тебе номер в мотеле?
– Нет, черт возьми. Я собираюсь переночевать на диване у друга, который живет в нескольких городах отсюда, – ее волосы разлетаются от того, как сильно она трясет головой.
– Если ты этого хочешь. Просто знай, что я говорил серьезно. Если тебе понадобится помощь, все, что тебе нужно сделать, это позвонить мне. Но если ты вернешься сюда снова, не будучи чистой, я сделаю так, что ты больше никогда не увидишь свою сестру.
Она поворачивается к своей потрепанной машине, забитой до крыши коробками и личными вещами. Печально видеть, в какой беспорядок превратилась ее жизнь.
Я хотел бы помочь ей, но прежде всего я должен защитить Лану.
Я проверяю Ками, прежде чем стукнуть кулаком в запертую дверь ванной.
– Лана?
– Она ушла?
– Да. Я подождал, пока ее машина не отъедет, прежде чем вернуться в дом.
– Спасибо, – ее тихое, но слышное всхлипывание заставляет мои мышцы напрячься.
Моя рука сжимает дверную ручку.
– Открой мне.
– Я бы лучше не стала…
– Пожалуйста.
За ее тяжелым вздохом следует щелчок замка. Я открываю дверь и вижу Лану, сидящую на полу и обхватившую ноги руками.
– Привет, – я опускаюсь на колени рядом с ней и притягиваю ее в свои объятия. – Все будет хорошо.
– Я думала, что уже привыкла к этому, – ее пальцы обхватывают хлопковую ткань моей рубашки.
– К чему привыкла?
– К разочарованию, – ее подбородок дрожит.
– Мне жаль, – слова покидают мой рот в спешке.
Она переводит взгляд в пол.
– Это не твоя вина, что Антонелла такая, какая она есть.
– Нет, не моя. Но мне жаль, что я стал еще одним человеком, который подвел тебя, потому что я был слишком эгоистичен, чтобы сделать что-то еще.
Часть напряжения уходит из ее мышц, когда она испускает тяжелый вздох.
– Видеть твою сестру… черт. Я понимаю ее и то, откуда она пришла, но я также хочу встряхнуть ее за то, что она причинила боль тебе и Ками.
Ее ногти впиваются в мою кожу.
– Разве благодарность за то, что она отдала Ками мне, делает меня плохой?
– Нет, Лана. Это делает тебя человеком, – мои руки вокруг нее сжались. – Антонелла не в том положении, чтобы заботиться о ребенке. А ты… ты была рождена, чтобы стать матерью этой маленькой девочки.
Она смотрит на меня с мокрыми от слез ресницами и стеклянными глазами.
– Ты так думаешь?
– Я никогда не был столь уверен в чем-либо.
