Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 260 страниц)

Мы все встали со своих мест. Рыжий кот грациозно спрыгнул с моих коленей.

Несмотря на неприятную тему нашего разговора, я видела: миссис Дэвис было жаль, что мы уходим. Я подумала, каково это – столько лет жить в том же районе и все это время чувствовать себя изгоем.

Я подошла к ней и поцеловала в морщинистую впалую щеку.

Она пожала мне руку.

А затем проводила нас обратно по коридору к выходу.

Последнее, что я видела перед тем, как она закрыла дверь, – это ее изборожденное морщинами, исполненное печали лицо.

Глава 29

– Как ваше плечо?

– В порядке, – пробормотала Ди-Ди, хотя на самом деле оно болело просто невыносимо.

Не стоило перенапрягаться. Надо было сидеть дома, отдыхать, прикладывать к плечу лед, вести пылкие диалоги с Мелвином. Вместо этого она весь день проработала, и теперь ее плечо, рука и шея мстили ей сполна.

Но Ди-Ди было все равно. По крайней мере, она даже не хотела об этом думать. Ди-Ди снова чувствовала себя детективом, тем более что дело теперь принимало все более и более интересный оборот. Ди-Ди взглянула на Аделин, которая шла вместе с ней и Филом к его машине. С парковкой в Южном Бостоне были огромные проблемы, поэтому им пришлось оставить авто в нескольких кварталах от дома Бренды.

– Вы в курсе, что у вас кровь идет? – спросила она доктора.

– Что? – Аделин остановилась.

Уоррен с интересом посмотрела на нее, в то время как Аделин начала лихорадочно себя осматривать и нашла три небольшие царапины на своем запястье, которые, скорее всего, оставил рыжий кот, спрыгивая с ее колен.

– У вас аллергия на кошек? – спросила Уоррен, заметив, что царапины еще и опухли.

– Не знаю. У меня никогда не было домашних питомцев, именно из таких вот соображений, – она показала запястье.

– И вы ничего не чувствуете? – удивился Фил.

Лицо доктора не выражало никаких эмоций. Она покачала головой.

– У меня в машине есть аптечка, – сообщил он.

– Спасибо.

– Обработаем рану антисептиком, и все пройдет.

– Спасибо, – повторила Аделин.

Они пошли дальше, но доктор Глен выглядела теперь еще более встревоженной.

– Вы до сих пор думаете, что Шана не убивала Донни? – спросил Фил. – Все-таки она пришла вся в крови, да еще вытащила из кармана его ухо. По мне, звучит довольно убедительно.

– Я думаю, моя сестра даже понятия не имеет, что случилось той ночью. Стало быть, если даже она и совершила этот ужасный поступок, то это была своего рода самозащита. Может быть, Донни убила она. А может, и не она. Шана сама ничего не знает, поэтому никогда не говорит об этом. Она просто ничего не помнит.

– Эмм… с чего вы это взяли? – удивился Фил.

– Симптомы, которые описала миссис Дэвис, напоминают первичную стадию психоза, то есть когда реальность становится невыносимой и мозг отключается. Возможно, эти симптомы проявлялись у Шаны уже не первый раз, просто никто не обращал на это внимания. Как правило, психические расстройства вызываются попаданием в стрессовую ситуацию. К примеру, участием в драке или переездом к новым приемным родителям.

– Ага, или убийством двенадцатилетнего паренька, – вставил Фил.

– Или созерцанием его убийства.

– Подождите, – вмешалась Ди-Ди. – Если все так, как вы говорите, то почему адвокат Шаны этим не воспользовался? Ведь психическое расстройство могло бы стать отличным оправданием. Раз она была не в своем уме, то и обвинять ее было нельзя.

Аделин пожала плечами. Приближалась ночь, и в воздухе уже чувствовалась ледяная прохлада. Доктор, на которой была только легкая кофточка, вся дрожала и ежилась от холода.

– Скорее всего, Шана была не в состоянии рассказать, что на самом деле произошло. Большинство людей, страдающих приступами психоза, не могут вспомнить, чем они занималась в определенный момент своей жизни. У Шаны без этого было насыщенное темными делами прошлое, поэтому адвокат решил, что не сможет выиграть это дело: с чего присяжные должны поверить, что этот случай чем-то отличается от предыдущих?

– И все-таки не исключается возможность, что Шана убила Донни Джонсона, – сказал Фил. – Она была не в своем уме и поэтому ничего не помнит. А как вы тогда объясните окровавленный нож и отрезанное ухо в ее кармане? Не похоже, что она просто проходила мимо.

Аделин ничего не ответила, но Ди-Ди поняла по выражению ее лица, что доктора уже не переубедить. Она не верила, что мальчика убила ее сестра. Что это – попытка принять желаемое за действительное или есть что-то такое, чем доктор пока не готова поделиться? Ди-Ди все еще беспокоили слова Чарли Сгарци: если срезанная с жертв кожа – это визитная карточка как отца, так и дочери… Что ж, остается еще один член их семьи…

– Вы говорили, что вы и ваша сестра росли порознь, – сказала Ди-Ди. – Как же вы тогда снова встретились?

– Она написала мне письмо. Примерно двадцать лет назад.

– То есть она первая вышла с вами на связь?

– Да. – Голос Аделин звучал немного раздраженно.

– Но почему?

– Не знаю. Может быть, потому, что ей было скучно? Или потому, что я ее единственная родственница? Лучше спросите об этом ее саму.

– Она написала, потому что ей от вас что-то было нужно, – заключила Уоррен.

Аделин улыбнулась:

– Вы говорите прямо как мой приемный отец.

– И с тех пор вы стали ее навещать в лечебнице. Столько лет и столько попыток суицида спустя она продолжает общаться только с вами, верно?

– Да.

– Что ей было нужно от вас? Судя по вашим словам, Шане незнакомо чувство сострадания, она не умеет взаимодействовать с людьми, ей практически не нужно общение. Что же ей тогда от вас нужно, Аделин? Каждый месяц на протяжении последних двадцати лет вы навещали свою сестру, зачем?

– На самом деле раньше мы виделись гораздо реже. Всего шесть или семь лет назад суперинтендант МакКиннон позволила мне навещать Шану ежемесячно.

– И все же, зачем? Что ей от вас нужно? Сколько семей она разрушила, сколько жизней она сломала? Ей не знакомо ни милосердие, ни раскаяние. Самое сильное чувство, которое она способна испытать, – это скука. Так почему вы продолжаете навещать ее? Двадцать лет прошло, что же ей от вас нужно?

– Она хочет защитить меня, детектив. Сорок лет назад она пообещала отцу заботиться обо мне. Ведь если у тебя нет семьи, то жизнь не имеет абсолютно никакого смысла.

– Вы серьезно? Она хочет защитить вас? Вы это серьезно?

Аделин смотрела прямо перед собой, она торопливо шагала по тротуару, словно это могло помочь ей оставить позади себя скептицизм детектива. Ди-Ди подумала, что, когда речь заходит о Шане, доктор Глен проявляет поразительную наивность, хотя вроде все понимает. Она ведь честно сказала миссис Дэвис: «Все в порядке, я не питаю иллюзий по поводу своей сестры».

А на деле все обстоит по-другому. Все это время какая-то ее часть нуждалась в старшей сестре, что делало ее легкой добычей для Шаны Дэй. Вопрос в том, чего Шана ждала до сих пор?

– Похоже, Дженет Сгарци и Марта Джонсон были очень близки, – заговорил Фил. – Мне кажется, Дженет могла что-то знать об убийстве Донни, могла видеть настоящего убийцу, вот только побоялась в этом признаться, тем более когда полицейские нашли Шану, всю в крови и с ухом в кармане.

– Ты прав, она могла что-то знать об убийстве племянника, – согласилась Ди-Ди. – Причем даже не догадываясь об этом. Поэтому Убийце с розой понадобилось избавиться от нее через столько лет.

– Думаю, нужно проверить Сэмюеля Хейса, – сказал Фил, когда они наконец добрались до его машины. – На момент убийства ему было всего семнадцать. Плюс ко всему у них с Шаной явно были какие-то отношения, учитывая, что Бренда несколько раз заставала их в одной постели. Возможно, у него самого не самое чистое прошлое. Он был вполне способен убить двенадцатилетнего паренька. Может быть, он до сих пор думает о Шане, своей первой девушке, которую спустя столько лет не может забыть. Он неустанно искал ее, параллельно узнавая все, что можно, о ее небезызвестном отце Гарри Дэе… А теперь начал собственную череду преступлений. Черт возьми, а что, если розу и шампанское он оставляет вовсе не для жертв? Может быть, они для Шаны. А убийства – это своего рода любовные послания.

– Звучит жутковато, – заметила Уоррен, ее передернуло, но уже не от холода.

У Фила зазвонил телефон как раз в то время, когда он начал открывать дверь машины. Ди-Ди и Аделин терпеливо ждали на обочине, пока он разговаривал: внимательно слушал, кивал, опять слушал, снова кивал, а затем воскликнул:

– Вот дерьмо!

Глаза Ди-Ди расширились от удивления. Редко от Фила можно было услышать подобные слова, и в этом была в основном ее собственная заслуга.

– Чарли Сгарци организовал акцию протеста напротив Массачусетского исправительного учреждения, – сообщил Фил, закончив разговор и положив телефон в карман. – Судя по всему, сегодня днем он описал в своем блоге все подробности убийства своей матери…

– Дерьмо, – простонала Ди-Ди.

– В том числе он указал, что убийца срезает со своих жертв кожу как дань уважения Гарри Дэю, серийному убийце, о котором до четырех часов сегодняшнего дня никто и не помнил. Зато теперь благодаря стараниям Сгарци по всем центральным каналам говорят о маньяке, который убивает беззащитных женщин по всему Бостону, имитируя легендарного серийного маньяка. Ах да, и еще его дочь Шану Дэй, которая подозрительно много знает об убийствах, включая даже то, сколько точно полос кожи срезает маньяк со своих жертв.

– Откуда этому сукиному сыну обо всем известно? – взорвалась Ди-Ди. – Мы ведь ему ничего такого не говорили.

Фил пожал плечами:

– Он ведь репортер. Полагаю, он провел свое собственное расследование. Да и ты сама знаешь, что лаборатория судмедэкспертов…

– Вот дерьмо! – воскликнула Ди-Ди.

В последнее время информация из отдела медэкспертизы вытекала, как вода через сито. Бен Уитли еще не вычислил, кто сливает информацию, но лучше ему с этим поторопиться, пока начальство им всем не снесло головы.

– Чарли, должно быть, уже в исправительном учреждении и яростно размахивает руками, требуя правосудия. Поедете с нами? – спросил Фил у Аделин, хотя они все равно оставили ее машину в центре.

– Да, я с вами.

– Ненавижу этих долбаных журналистов, – пробормотала Ди-Ди и села в машину.

– Да уж, – согласилась Аделин.

Чарли Сгарци организовал целую поминальную службу. Вокруг здания лечебницы собралась толпа из ста, если не ста пятидесяти человек. У всех в руках были свечи и огромного размера фотографии трех последних жертв, включая мать Чарли.

Когда Фил вышел из машины, его глазам предстала необычная картина: толпа пела христианский гимн «О, благодать», а перед входом в здание находилась команда экипированных охранников, готовых отогнать любого, кто захочет прорваться внутрь. Заметив Фила и Ди-Ди, Чарли схватил мегафон и начал скандировать: «Справедливость, справедливость, справедливость!»

Фил тяжело вздохнул. Ди-Ди не в чем было его винить. Стоять в такие моменты на страже порядка – не очень приятное занятие. Разгонять наглых бунтарей на каком-нибудь митинге еще куда ни шло. А противостоять толпе скорбящих родственников и знакомых – увольте.

Сославшись на боль, она позволила Филу взять инициативу на себя. Наконец-то хоть какая-то польза от больного плеча.

Аделин шла в шаге позади. Что доктор думала об этом цирке, Уоррен могла только гадать.

– Чарльз, – поприветствовал Фил репортера.

– Вы приехали сюда, чтобы арестовать Шану Дэй? – требовательно спросил тот. Его налитые кровью глаза буквально остекленели, словно он пил всю прошлую ночь.

– Хотите об этом поговорить? – любезно спросил Фил. У него это всегда хорошо получалось.

– Именно так, черт возьми!

– Хорошо, давайте немного пройдемся, поговорим.

– Нет.

– Нет?

– Если хотите что-то сказать, говорите это всем нам. Вы знакомы с родителями Кристин Райан? А с бабушкой Регины Барнс? С их семьями, соседями, друзьями? Мы все имеем право знать правду. Мы все требуем правосудия.

– Твою мать, – пробормотала, не сдержавшись, Ди-Ди.

Взгляд Чарли резко переметнулся на нее.

– Что вы сказали? Что? Ну-ка, повторите!

– Послушайте, Чарли, – дипломатично сказала детектив Уоррен, – я слышала, у вас есть письма, которые Шана писала вашему кузену. У нас в машине лежит ордер на их изъятие. – Разумеется, это была ложь, но она должна была сработать. – Отдайте их нам.

Чарли опустил мегафон и посмотрел на Ди-Ди мутным взглядом:

– Что?

– Письма, Чарли. Письма, которые, как вы утверждаете, Шана написала вашему кузену тридцать лет назад. Мы их конфискуем. Прямо сейчас.

Сгарци чуть покачнулся.

– Никаких писем нет, правда, Чарли?

– Сейчас не самое время…

– У нас есть ордер на обыск.

– Но…

– Ордер на обыск.

Сгарци молча уставился на детектива Уоррен.

– Чарли, давайте все же пройдемся? – мягко предложил Фил. – Мы здесь, чтобы помочь. Так что давайте поговорим и все выясним.

Чарли отдал кому-то свой мегафон и последовал за Филом, слегка покачиваясь на ходу. Оказавшись рядом с ним, Ди-Ди принюхалась, но запаха алкоголя не уловила. Значит, он был не пьян, а просто полностью эмоционально опустошен.

Фил подождал, пока они отойдут на полсотни метров от беснующейся толпы.

– Почему вы нам не рассказали о письмах, Чарли? – спросил он. – Вы требуете справедливости, а сами скрываете правду.

– Они мне нужны, – пробормотал Чарли, стараясь не смотреть детективу в глаза. – Для книги. Ну, знаете, эксклюзивный материал и все такое.

– Вы в самом деле пишете книгу? – спросила Ди-Ди.

– Да!

– Но никаких писем у вас нет. Мы знаем это, Чарли. Потому что Шана не была влюблена в вашего кузена. Она любила вас. – Ди-Ди начала размышлять над этой теорией сразу после того, как они покинули дом миссис Дэвис. Такая девушка, как Шана, ни за что бы не влюбилась в двенадцатилетнего ботаника. Другое дело Чарли, глава местной шайки, чей отец – пожарный, а дядя – полицейский.

Чарли уставился на них. Затем выражение его лица смягчилось, сам он весь поник. На какой-то момент Ди-Ди показалось, что он вот-вот рухнет на землю под тяжестью вины, которую все это время ему приходилось тащить на своих плечах.

– Она мне нравилась. Я знал, что она та еще штучка, но мне было четырнадцать, мозги отсутствовали напрочь, и меня привлекали такие, как Шана.

– Вы с ней встречались?

Чарли поморщился:

– Мы с ней трахались, так будет точнее. Проводили время, когда было настроение.

– Значит, письма все-таки были? Только она их писала вам, а не Донни.

– Нет. Я солгал. – Он откашлялся и взглянул на Аделин. – Я просто хотел привлечь ваше внимание, чтобы вы воспринимали меня всерьез. После всего, что случилось с моей семьей, сначала ваша сестра послала меня куда подальше, а потом и вы. Я всего лишь хочу узнать правду об убийстве моего брата, разве я много прошу?

Чарли снова стал говорить на повышенных тонах. Гнев вернул ему былую уверенность и придал сил.

– Донни был вашим посыльным, – сказала Аделин, ее темные глаза прожигали Чарли насквозь. – Я права, не так ли? Вы использовали кузена, чтобы отправлять ей записки с указанием места и времени вашей следующей встречи. Таким образом, вам не приходилось встречаться с этой чокнутой девчонкой слишком часто.

Ди-Ди решила, что Чарли будет все отрицать, но он хрипло буркнул:

– Да.

– Что случилось в тот день? – спросила Ди-Ди, хотя уже сама догадывалась, какой будет ответ.

– Шана все дальше… съезжала с катушек. Мне еще не доводилось встречаться с девушкой, настолько зацикленной на сексе. Если она хотела этого, то все. Никаких оправданий, никаких отговорок. Черт, ведь даже началось все с того, что она подошла ко мне и спросила, не хочу ли я потрахаться. Мы переспали.

А затем до меня дошли слухи, что миссис Дэвис, приемная мать Шаны, застала ее с Сэмюелем, причем не раз и не два, и меня это просто взбесило. С кем еще из нашего района она трахалась? Вот я и решил, что пора с этим делом завязывать. В тот день мы должны были встретиться. В пять часов, у куста сирени. Пойти погулять, может, пиццы поесть. Однако я попросил Донни пойти вместо меня. – Чарли замолк. Его голос охрип так, что едва можно было различить, что он говорит. Он сглотнул и продолжил: – Я попросил Донни… гм… сказать ей, что между нами все кончено.

– Вы отправили своего двенадцатилетнего кузена, чтобы он расстался за вас с вашей подругой? – медленно выговорила Ди-Ди. Она просто не верила своим ушам.

Чарли опустил глаза:

– Да.

– И что случилось потом?

– Она его убила. – Чарли поднял на нее взгляд. – Я был полным идиотом. Отправил кузена сделать то, на что у самого не хватило храбрости, а она взбесилась и убила его. Моя тетя спилась до смерти, дядя застрелился, а родители развелись. И все из-за моей трусости. Всю жизнь я стремился выглядеть крутым, а в итоге оказался никчемным дерьмом. Все, кого я любил, поплатились за мою ошибку.

– Вы что-нибудь видели в тот вечер? – спросил Фил.

– Меня даже в районе не было. Я встретился с друзьями, и мы поехали в торговый центр. Хотел быть подальше… на всякий случай.

– Вот почему вы решили написать книгу, не так ли? – тихо спросила Аделин. – Пришла пора рассказать правду?

На лице Чарли заходили желваки.

– Может быть. Так глубоко в своих мотивах я не копался. Но да, есть определенный смысл в том, что я решил написать книгу после того, как у мамы диагностировали рак в последней стадии. Я не собирался ее нервировать, но я мог бы получить аванс и оплатить ее лечение. А издать книгу… хм… после. Я бы написал все как есть. Просто… выложил бы всю правду. Все члены моей семьи мертвы, так что, кроме меня, страдать некому. Да и кто знает, возможно, правда поможет избавиться от чувства вины.

Я до сих пор не могу спокойно спать по ночам, – тихо закончил он. – Тридцать лет уже прошло, но мне все равно каждый день снятся кошмары, в которых Шана скачет вокруг меня с окровавленным ухом моего кузена. Не отрицаю, я ходячий кусок дерьма, но Шана – это просто монстр.

– С кем она еще дружила, кроме вас? – спросил Фил.

– С Сэмом, конечно. Он был ею увлечен и считал, что они встречаются. Дескать, две заблудшие души, которые наконец нашли друг друга. Я, по крайней мере, не питал подобных иллюзий.

– Кто-нибудь еще?

– У одного из моих друзей, у Стивена, был старший брат Шеп. Ходили слухи, что эти двое мутили и покуривали травку. Вообще, Шана не умела разговаривать. Она могла только требовать. Я хочу. Мне нужно. Когда тебе четырнадцать и тебе предлагают переспать, ты не особо задумываешься. Но оглядываясь в прошлое… Ее все боялись. Все крутилось только вокруг нее. Пока я не сказал ей «нет». Видимо, тогда у нее крыша и поехала. Шана не привыкла получать отказы.

– Вы правда описали в блоге все подробности убийства своей матери? – спросила Ди-Ди.

– Общественность имеет право знать, – с жаром ответил Чарли. – Вы всё скрываете, в то время как Шана Дэй наверняка знакома с этой новой машиной для убийств. За семь недель убито три человека, а у вас даже подозреваемого нет.

– А я думала, мы должны арестовать Шану Дэй, – заметила Уоррен невинным тоном.

– Да идите вы! – бросил Чарли. – Я понимаю, что она уже и так за решеткой, и больше вы ей ничего сделать не сможете. Но может, если вдруг убийца поймет, что вы вышли на него, он испугается, уйдет в подполье или еще что…

– И это никоим образом не поможет нам его поймать.

– Но это может помочь спасти жизни!

– Продолжайте оплакивать свою мать, – посоветовал Фил. – Хотя бы день или два побудьте настоящим сыном Дженет Сгарци. А пока вы будете скорбеть, мы будем делать свою работу. Потом поговорим. Кстати, распространение деталей дела в газетах…

– В Интернете.

– Не важно. Короче, это не помогает. Мы делаем успехи. И уже близки к поимке убийцы.

– Можно я вас процитирую? – Чарли оживился.

– Нет, вы продолжите оплакивать свою мать, все ясно?

Фил проводил репортера обратно к толпе, которая за время его отсутствия заметно поутихла.

Оставшись вдвоем с Аделин, Ди-Ди спрятала правую руку в карман погреть пальцы.

– Все еще считаете, что ваша сестра не убивала Донни Джонсона? – спросила она.

Аделин ничего не ответила.

Глава 30

Я подъехала к своему дому физически уставшей и морально выпотрошенной. Больше всего на свете я хотела скинуть туфли, налить большой бокал вина и лежа пялиться в пустую стену, пока круговорот свежих откровений и старых страхов, связанных с сестрой, не утихнет в моей голове.

Поднявшись наконец наверх, я обнаружила, что входная дверь в квартиру слегка приоткрыта.

Я застыла на месте, бессознательно вцепившись покрепче в свою сумочку.

У меня не было друзей, я никогда не оставляла запасной ключ от квартиры соседям. И ни с кем, выражаясь языком Чарли Сгарци, здесь не трахалась.

Убийца с розой.

Я отступила на шаг назад, достала мобильник и набрала номер консьержа. Ответил, как всегда, мистер Дэниелс.

– Вы никого не впускали в мою квартиру? – спросила я. – Какого-нибудь разносчика или старого друга?

– О, нет-нет-нет, – заверил он. – В прошлый раз, когда пришла… пришел… этот человек из газовой компании, вы сказали мне четко и ясно не впускать никого без вашего ведома. Конечно, сегодня в здании побывало много людей: к другим приходили гости, плюс заехал новый жилец и обращалось несколько потенциальных покупателей, чтобы посмотреть квартиры, но к вам никого не было, доктор Глен. Иначе я бы сразу же позвонил, даю вам слово.

Я кивнула и закончила разговор. Чей-то гость, будущий жилец – все это могло послужить отличным прикрытием для Убийцы с розой. Второй раз просить доступ в мою квартиру было бы подозрительно, в то время как, скажем, посмотреть выставленную на продажу квартиру всего лишь этажом ниже – хороший повод. Или пройтись по зданию… «Могу я немного погулять здесь один? Хочу проникнуться атмосферой дома». А затем тихо подняться в мою квартиру.

Нужно позвонить детективу Ди-Ди Уоррен. И сказать, что я согласна, пусть выделяет своих полицейских в качестве охраны.

Вместо этого я толкнула дверь и позволила ей рассечь безмолвную темноту квартиры.

– Дорогой! – крикнула я как можно более непринужденным голосом. – Я дома!

Я щелкнула выключателем, и просторную гостиную, куда попадаешь прямо с порога, залил яркий свет. Слева располагалась кухня, а дверь в противоположном конце комнаты вела в спальню. Мой черный кожаный диван выглядел как всегда, все подушки были на месте.

Я прошла в глубь гостиной. Левая рука по-прежнему крепко сжимала сумочку, а правая – мобильник.

Убийца с розой нападал только на спящих женщин и умирающих от рака старушек. Никакой борьбы, только хитроумная игра: распланировать все за спиной жертвы, а затем, вооружившись тряпкой с хлороформом, наброситься на нее исподтишка.

Что ж, я не спала, и старушкой меня не назовешь. Черт возьми, я не позволю какому-то маньяку выжить меня из собственной квартиры! Я родилась в семье более жестоких убийц и знала это.

Я включила еще несколько светильников и двинулась в сторону кухни, прижавшись спиной к стене так, чтобы никто не смог напасть на меня сзади и при этом вся гостиная была у меня на виду. С моего ухода в квартире ничего не изменилось. Дорогая мебель выглядела все такой же удобной, а современный дизайн – не менее роскошным.

Нужно чем-то вооружиться. Может, вытащить бейсбольную биту или клюшку для гольфа из шкафа в прихожей? Жаль только, что я всю жизнь избегала занятий физкультурой и у меня нет ни того ни другого. Можно было бы взять из кухни нож, огромный нож для рубки мяса, как у героини какого-нибудь фильма ужасов, вот только и ножам нельзя было доверять. Я могла легко им порезаться и даже не заметить.

Что, собственно, и произошло после того, как кот миссис Дэвис посидел у меня на коленях. А как приятно было слушать его успокаивающее мурлыканье, гладить мягкую пушистую спину. Я действительно наслаждалась моментом, даже подумывала о том, чтобы завести котенка, но только до того момента, пока Ди-Ди не сообщила, что у меня идет кровь.

Всего лишь кот, черт возьми. Столько лет спустя я до сих пор не могу доверять даже треклятому котенку.

И вдруг во мне поднялась волна злости. Родители прокляли меня генетической особенностью, из-за которой я всю жизнь отличалась от других. А теперь каждый день я вынуждена помогать своим пациентам справляться с чувством, которое сама не в состоянии испытать. В моей жизни нет Мелвина, который бы меня охранял, поэтому я просто должна от всего отказываться. От хобби, от прогулок по пляжу. От любви. Детей. Котят.

Я словно игрушка в красивой обертке, которую никогда не снимают с полки, чтобы поиграть, боясь разбить ее.

Не хочу быть игрушкой. Хочу быть настоящим, живым человеком с порезами и ушибами, шрамами и разбитым сердцем. Хочу смеяться и плакать, раниться и исцеляться.

С таким же успехом я могла мечтать достать с неба луну. Но ничего не поделаешь. Если ты не можешь что-то изменить, постарайся это принять.

Я огляделась вокруг, и мне пришло в голову, что на этот раз моя уникальная особенность может стать лучшим средством самозащиты. Убийца с розой делал ставку на неожиданность. Внезапное нападение, сопровождающееся резким ударом, выводило его жертв из строя. А я не чувствовала боли. Убийца может заехать мне по голове, врезать в живот или вывернуть руку, но толку от этого не будет никакого. Я продолжу наступать на него – больше не совесть нашей семьи, а ее месть, выискивающая в темноте своей квартиры убийцу.

Я проверила кладовку, затем шкаф в прихожей и наконец вошла спальню. Щелчок выключателя, и моему взору предстала огромных размеров кровать. Я немедленно перевела взгляд на прикроватную тумбочку…

Пусто.

Ни шампанского, ни розы, ни наручников. И даже постель не была помята, как если бы кто-то на ней лежал.

Я нахмурилась. Не так много осталось проверить. Я медленно прошла в ванную…

Тоже ничего.

Убийца с розой был здесь. В этом я не сомневалась. Что ему было нужно? Удовлетворить свое любопытство или насытить чувство одержимости? Понятия не имею. Но он был в моей квартире, рылся в моих вещах, заглядывал в холодильник, а затем ушел, оставив входную дверь открытой, будто хвастаясь тем, что снова смог меня обдурить.

Я решила осмотреть квартиру еще раз. Теперь мои шаги были более уверенными, взгляд – более твердым.

После второго обхода я тоже не обнаружила ни чудовищ под кроватью, ни спрятавшихся в шкафу бандитов. Наконец я выпустила сумочку из рук, а сама села на край кровати и вздохнула полной грудью, только сейчас заметив, что до этого почти не дышала.

Убийца с розой пришел ко мне снова. Все, как и предсказывала моя сестра. Этот монстр каким-то образом имеет отношение к ней и убийству тридцатилетней давности.

Я не знала, что и думать. Уверена, если бы я могла чувствовать боль, то у меня болела бы голова. Вместо этого я просто падала от жуткой усталости, сознание буквально атрофировалось.

Вдруг пришла мысль, что убийца мог сидеть на моей постели. Может, даже лежал на подушке, чтобы почувствовать мой запах…

Я поднялась и стянула все наволочки с подушек, затем пододеяльник и простыню. Всю эту кучу я забросила в машинку, посыпала порошком и щедро полила отбеливателем.

Нажав кнопку запуска, я отвернулась к зеркалу и начала пристально рассматривать свое отражение. Я выглядела бледнее, чем утром, под глазами залегли темные круги. Теперь я была больше похожа на свою сестру. Тюремная жизнь и жизнь в страхе, должно быть, оказывают одинаковое влияние.

Я переключила свое внимание на запястье. Три царапины, обработанные в машине детектива Фила. Раны неглубокие, но легкое воспаление еще осталось. Нужно будет измерить температуру, чтобы в случае чего принять соответствующие меры против инфекции. Я сняла свой пурпурный кардиган, оставшись в одной белой майке, а затем сняла и ее, после чего принялась тщательно осматривать руки, плечи, живот, крутясь перед зеркалом так и эдак.

Синяк. Не знаю, откуда, как и не знаю, когда, но на левом плече появился огромный синяк. На талии, чуть выше брюк, была ссадина. Снова кот постарался? Или случайно наткнулась на какой-то острый предмет?

Об этом я никогда не узнаю. Главное – найти раны, а откуда они – плевать.

Я расстегнула брюки, позволив им упасть на пол, и увидела еще один синяк на внутренней стороне бедра. Видимо, игры с двумя полицейскими не слишком хорошо отражаются на моем физическом состоянии.

Я запустила пальцы в волосы, чтобы проверить кожу головы. А затем начала осматривать ноги: вдруг нечаянно оступилась, спускаясь по лестнице, или подвернула лодыжку, садясь в машину? Напоследок под увеличительным стеклом я проверила глаза и измерила температуру. Не считая нескольких синяков и ссадин, все в порядке. Разумеется, если не принимать во внимание тот факт, что за мной охотится серийный убийца.

Я надела длинный шелковый халат и поплелась на кухню. В гостиную вернулась уже с полным бокалом вина. Посмотрев на входную дверь, я поняла, что больше никогда не смогу спокойно спать по ночам. Если Убийца с розой смог вскрыть замок один раз, он легко сделает это снова. А может, все куда проще. Может, у него дубликат ключа. Почему бы и нет? Убийца, похоже, все обо мне знает.

Я слишком устала, чтобы вызывать слесаря, поэтому просто подперла дверь стулом, а затем в праведном гневе рассыпала возле порога елочные игрушки, как это делал мальчик из фильма «Один дома». Если это помогло ему, то почему не поможет мне?

Слегка воодушевившись проделанным, я отправилась в ванную и, удостоверившись по красным цифрам на термометре, что не сварюсь, залезла под душ.

И вот теперь я задумалась над самым главным вопросом дня: в чем истинная причина моего гнева и беспокойства?

Шана.

Моя старшая сестра, которая заявила, что много лет назад вытащила меня из шкафа и с тех пор старается обо мне заботиться.

Ведь если у тебя нет семьи, то жизнь не имеет абсолютно никакого смысла.

Я хотела, чтобы она любила меня. И это ужасно. Это глупо. Чересчур сентиментально. Это – проявление слабости.

И все-таки я этого хотела.

Когда сестра рассказывала о нашем с ней последнем дне в доме родителей… Буквально на секунду мне показалось, что я все помню. Крики полицейских, которые колотят в дверь, голос отца из ванной, приглушенный голос матери…

И Шана. Моя старшая сестра пришла за мной, взяла меня на руки, прижала к себе и сказала, что любит и всегда будет обо мне заботиться.

Я тоже любила ее.

Что со мной, неужели я плачу? Какой в этом смысл? Та четырехлетняя девочка уже давно превратилась в сорокалетнюю заключенную. Повзрослевшая Шана использовала людей. Она разрушила жизни мистера и миссис Дэвис, не говоря уже о семье Джонсонов и Сгарци. А как насчет других детей, которые жили вместе с ней? Миссис Дэвис была права. Скорее всего, маленький Тревор угодил в какую-нибудь ужасную семью, где над ним каждый день издевались, били его, насиловали или каким-то другим способом отравляли его жизнь. А мать хорошенькой Аны-Роуз выставила свою дочь на панель, чтобы та заработала денег на новую дозу для родительницы.