Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 120 (всего у книги 260 страниц)

Глава 15

Это просто судьба. Голова Бобби наконец коснулась подушки, и тут же раздался телефонный звонок. Однако сейчас он подумал не о Сьюзен – в его сознании возник образ Кэтрин. Бобби понял, что грезит. О вдове Джимми Гэньона. И в его мечтах она предстает перед ним обнаженной, с распущенными черными волосами, которые щекочут ему грудь.

– Я всего лишь хочу немного поспать! – прорычал он в трубку.

– Все еще играете в детектива, мистер Додж?

Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы узнать голос – Харрис, ретивый адвокат Гэньонов. Бобби взглянул на будильник. Два часа ночи. Господи, ему нужно выспаться.

– Что надо? – спросил он.

– У вас есть друзья в бостонском полицейском департаменте? Здесь кое-кого убили, и я подумал, вам захочется побывать на месте преступления.

– Кого?

Харрис выдержал краткую паузу.

– Доктора Тони Рокко. В больничном гараже. И наденьте обувь похуже. Здесь… грязно.

Детектив Ди-Ди Уоррен работала в бостонском отделе по расследованию убийств уже больше восьми лет. Миниатюрная блондинка, с невероятно синими глазами, очень гибкая, появилась на месте преступления в облегающих джинсах, сапогах на шпильке и кожаном жакете цвета карамели. «Секс в большом городе» плюс «Закон и порядок» в одном флаконе. На нее глазела уйма мужчин. Но поскольку главным для Ди-Ди всегда оставалась только работа, у них не было ни малейшего шанса.

Они разошлись с Бобби уже давно. Они встречались, будучи еще новичками: она только-только вступила на поприще служения Нью-Йорку, а он – целому штату Массачусетс. Они с пониманием относились друг к другу, поскольку между ними не существовало прямой конкуренции. Бобби так и не вспомнил, почему они все-таки расстались. Наверное, оба оказались слишком заняты. В общем, не важно. Они начали лучше работать, став друзьями. Бобби всегда предсказывал ей головокружительный взлет карьеры (скоро наверняка она получит лейтенанта), а Ди-Ди неизменно интересовалась его успехами в отряде специального назначения.

В тот момент, когда Бобби увидел Ди-Ди, она заглядывала в салон темно-зеленого «БМВ», покусывая нижнюю губу. Неподалеку деловито щелкал затвором фотоаппарата криминалист. Щелчки и жужжание разносились по огромному пустому помещению, словно подчеркивая шаги Бобби.

Народу в гараже было мало, учитывая то, что стояла глубокая ночь. Машины коронера и детективов, уйма полицейских джипов и красивый седан, судя по всему, принадлежавший окружному прокурору. Слишком много авто для обыкновенного убийства, да и внимания тоже чересчур.

Дыхание Бобби клубами повисало в морозном воздухе. Он засунул руки поглубже в карманы пиджака и попытался смешаться с толпой. Несколько голов повернулись в его сторону. Кого-то он узнал – а его узнали все, и, несмотря на все старание, к тому моменту, когда Бобби подошел к «БМВ», в воздухе повис легкий гул.

– Привет, Бобби – сказала Ди-Ди, не отвлекаясь.

– Классные сапоги.

Ди-Ди трудно было обмануть.

– Поздновато для прогулок по городу, – сказала она.

– Не мог заснуть.

– Телефон прямо-таки разрывался? – Она наконец взглянула на него, с любопытством прищурив синие глаза. – У тебя хорошие осведомители, Бобби. А ведь мы сделали все возможное, чтобы не поднимать шума.

Он понял, о чем она говорит, но решил промолчать.

– Что плохого, если я часок постою здесь, прислонясь к столбу и полируя ногти?

– Я бы сказала, это явно не то место, где стоит заниматься маникюром. – Ди-Ди указала налево, и Бобби заметил окружного прокурора Рика Копли, занятого беседой с патологоанатомом. Когда Бобби встречался с Копли в последний раз, люди прокурора отчаянно старались повесить убийство на загнанного в угол полицейского. Так что присутствие здесь Бобби окружной прокурор наверняка сочтет крайне нежелательным.

– Что тебе известно? – негромко спросил он.

Ди-Ди снова посмотрела на него.

– Сколько раз нам попадется твое имя, когда мы начнем собирать данные о погибшем?

– Один. Я видел его сегодня днем. Пришел побеседовать с ним о Натане Гэньоне.

До Ди-Ди быстро дошло. Она отозвалась:

– Вот черт. Он лечил парнишку?

– Да.

– Что еще?

– И спал с его матерью. Его уже допрашивали, вероятно, чтобы побороться за опекунские права. Твоя очередь.

Она оглянулась. Копли по-прежнему беседовал с экспертом, но теперь смотрел в их сторону, и его курносое лицо выражало неудовольствие.

– Доктор Рокко скончался до приезда медиков, – негромко проговорила Ди-Ди и, указав внутрь машины, продолжила: – Похоже, он едва успел открыть дверцу, когда кто-то напал на него сзади.

– Пистолет?

– Нож.

– Круто, – произнес Бобби, пытаясь заглянуть в салон, но плечо Ди-Ди преградило ему путь.

– Это лишь половина истории, – предупредила она.

Копли двинулся к ним.

– Тебе лучше исчезнуть, – сказала Ди-Ди

– Ты права.

– Но помни, всегда есть запасной вариант.

Бобби смекнул.

– Увидимся.

Он выскочил на черную лестницу как раз в ту секунду, когда Копли приблизился к машине и один из криминалистов воскликнул: «Черт возьми, это кровь?», – а второй ответил: «По-моему, губная помада».

«Касабланка» – это шикарный ресторан со средиземноморской кухней. В баре неизменно толклась куча народу, а разнообразное меню угождало вкусам самых взыскательных посетителей – в частности, богатых родителей, чьи детки числились в «Лиге плюща».[152]152
  «Лига плюща» – объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на северо-востоке США.


[Закрыть] Излюбленным же местечком полицейских стала «Богги» – крошечная закусочная, притулившаяся неподалеку от здания Законодательного собрания. Круглосуточное обслуживание, ободранные табуреты и гигантские сковороды, не моющиеся годами.

Бобби шел туда пешком, чтобы морозный утренний воздух выветрил из его головы последние остатки сна. Он добрался до «Богги» в начале шестого, солнце еще не встало, но в закусочной уже было полно народу. Ему пришлось прождать двадцать минут в помещении, пропахшем яичницей с беконом, прежде чем освободилось место в дальнем углу. У Бобби заурчало в животе, и он заказал глазунью из трех яиц, бекон и английскую булочку с маслом. Вряд ли стоило считать это достойным завтраком, но ему хотелось есть, и потому Бобби быстро проглотил еду и занялся кофе.

Сытость и переизбыток кофеина уже успели погрузить его в состояние легкой эйфории, когда пришла Ди-Ди В узенькой белой футболке, на которой красными блестками было вышито «Берегись!». И по-прежнему в сапогах.

Она села рядом с Бобби, окинув взглядом его пустую тарелку.

– Ты ничего мне не оставил?

– А чего ты хочешь?

– Яичницу с беконом, французский тост. Ну и, может, порцию блинов.

– Даже так?

– Да. Я умираю от голода.

Бобби пошел к стойке сделать заказ. Когда он вернулся, Ди-Ди переливала остатки его кофе в кружку, унесенную с раздачи. Он снова вернулся к стойке, наполнил кофейник и добавил сливки. Если память его не подводит, пристрастия Ди-Ди в еде такие же, как у дальнобойщика. Побольше сливок, побольше сахара – и так далее, прямой путь к закупорке артерий.

Вернувшись к столу, он передал ей кофе, и она наконец смягчилась.

– Итак, кто тебя навел? – спросила Ди-Ди, раскрывая пакетик с сахаром.

– Харрис Рид, сыщик, работает на Гэньонов.

– Гэньонов? На Джеймса и Марианну?

– Весьма энергичный дуэт.

Ди-Ди нахмурилась:

– А он откуда узнал?

– Понятия не имею.

– У него есть связи в департаменте?

– Возможно.

Она поморщилась.

– Ох уж мне эти полицейские участки. Один напьется, а у всех остальных похмелье. Стало быть, Гэньоны следят за событиями?

– Судя по всему.

– Как интересно. – Она высыпала в кофе сахар и теперь принялась за сливки. – А ты, Бобби? Если хорошенько подумать, не отправиться ли тебе куда-нибудь на рыбалку?

Он развел руками:

– Не могу.

– Да, я слышала об иске. Не повезло.

Бобби не мог не согласиться с ней.

– У тебя есть адвокат? Насколько все это серьезно?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я пока еще не подыскивал себе адвоката, был слишком занят.

Она перестала размешивать кофе.

– Бобби, нужно относиться к таким делам серьезнее. Если на полицейского подали в суд лишь за то, что он делал свою работу… Это повод для размышления.

И он снова признал ее правоту.

– Вы, ребята, когда получили этот звонок, отправились на вызов вместо нас, никто и не думал вас подставлять.

Бобби не хотелось об этом говорить, сделанного все равно не поправишь.

– Так что произошло в гараже? – спросил он. – Что стряслось с нашим добрым доктором?

Ди-Ди вздохнула, отхлебнула кофе и уселась поудобнее.

– Ничего толком не известно. Предположительно, что он с кем-то переспал ровно на один раз больше, чем следовало бы.

– Конкурент?

– Больше похоже на месть обозленного супруга. Доктора Рокко атаковали сзади. Нападавший оказался настолько силен, что отхватил ему ножом полшеи.

– Крови было много, – пробормотал Бобби.

– Еще бы. Убийца подождал, пока доктор начнет садиться в машину, поэтому почти все выплеснулось на водительское сиденье. И веселье на этом не закончилось. Доктора Рокко кастрировали.

– Кастрировали?

– Да, отрезали ему член, – устало уточнила Ди-Ди – Мы нашли его в бардачке.

– Боже, – сказал Бобби.

– Точно.

Бобби нахмурился. Слишком личное дело. И чересчур много суеты.

– А что показывают камеры наблюдения?

– Я как раз просматривала записи. Они очень нечеткие, почти ничего не видно. Тот, кто это сделал, неглуп. Застал доктора врасплох, в его собственной машине. Убийца предположительно прятался на заднем сиденье. В «БМВ» тонированные стекла. Вдобавок стояла глубокая ночь. Любой прохожий увидит всего-навсего силуэты двух людей, сидящих в салоне. И никому в голову не придет, что один из пассажиров мертв, а у другого в руках зазубренное лезвие. Ох, люди. Готова поклясться, они насмотрелись слишком много фильмов.

– Такая уйма крови, – сказал Бобби. – Полагаю, вокруг полно отпечатков…

– Сам подумай. – Она подцепила вилкой тост и принялась жевать его. – Ты ведь там был, Бобби. Вообрази себе этот огромный холодный гараж, все подсобные помещения, с которыми он соединен, и скажи мне, что мы имеем.

Бобби стал вспоминать. В свете прожекторов цементный пол казался абсолютно ровным и чистым. Ни единого алого пятнышка. Он нахмурился, а потом внезапно улыбнулся:

– Больница… Перчатки!

– В яблочко. На улице, у бокового входа, мы нашли мешок с мусором, там лежали окровавленные перчатки, халат и бахилы. Судя по всему, убийца переоделся, сделал свое дело, потом все снял и выбросил. Возможно, он проник в гараж в обличье какого-нибудь старого хирурга. Когда все было кончено, он улучил момент, вылез из машины, разоблачился и неторопливо ушел.

– Должны остаться следы, – сказал Бобби. – Он же садился в машину.

– Пассажирское сиденье испачкано кровью. Вероятно, он пытался стереть пятно, скорее всего краем халата. Кровь полностью не оттерлась, но все отпечатки уничтожены. Потрясающее невезение.

– Благоразумие, – вслух размышлял Бобби. – План.

– И да и нет. Убийца, конечно, действовал обдуманно, но все необходимое он нашел на месте. Стало быть, он не загадывал так далеко. Преступник наверняка не сотрудник больницы, хотя, учитывая место преступления, нельзя сбрасывать эту мысль со счетов. – Ди-Ди съела уже полпорции и теперь удовлетворенно вздохнула. – Отлично. Честное слово, если бы это не грозило мне преждевременным тромбозом, я бы приходила сюда каждый день.

– А как насчет подозреваемых?

– Смешно, что ты об этом спрашиваешь.

– Ты ведь не думала обо мне? – Он искренне испугался.

– А я должна?

– Ди-Ди, послушай…

– Расслабься, Бобби. Речь идет о твоей подружке Кэтрин Гэньон.

Бобби нахмурился. Это была явная ловушка, но он не собирался туда попадаться.

– Не понимаю, – ответил он после краткой паузы.

– В прокуратуре занялись этим вопросом вчера. По слухам, смерть мужа очень выгодна ей. Говорят, она подыскивала себе… помощника или готового на все любовника.

– Копли полагает, Кэтрин сошлась с Тони Рокко, чтобы он убил ее мужа?

– Окружной прокурор попытался побеседовать с доктором вчера днем. Рокко отказался.

Бобби кивнул, держа кружку обеими руками, и задумался.

– Если Тони Рокко был на стороне Кэтрин, то зачем бы ей его убивать – самой или чужими руками?

Ди-Ди пожала плечами, избегая его взгляда.

– Рокко не убивал Джимми.

– Нет, – негромко произнес Бобби. – Не убивал.

Он пристально взглянул на Ди-Ди, но та по-прежнему смотрела в свою тарелку.

– Может, Кэтрин говорила Рокко о своих планах, – сказала она. – Или она узнала, что прокуратура занялась ею вплотную. Это серьезный повод желать смерти доктора – чтобы он не выдал ее.

– Но убийца, судя по всему, мужчина.

– Кэтрин красива и богата. Расплатиться за услугу можно и тем и другим.

– Помощник, который устраняет другого помощника, – сухо заметил Бобби.

Ди-Ди пожала плечами:

– Это версия Копли. Что касается меня, я думаю, это дело рук ревнивого мужа. Если ты убил кого-то ради собственной безопасности, то зачем отрезать убитому член?

– Да, похоже на личный мотив.

– Плюс надпись.

– Надпись?

– Да, на заднем стекле. Ее-то и обнаружил доктор Рокко. И нагнулся, чтобы прочесть.

– И что за надпись?

– «Смерть».

– «Смерть»?

– Да, слово написано губной помадой.

– Что?

– И готова поклясться, Кэтрин Гэньон предпочитает именно этот убийственно-красный цвет.

Ди-Ди подчистила всю еду со своей тарелки. Бобби взял счет.

– Копли собирается нанести тебе визит, – сообщила Ди-Ди

– Как ты думаешь, он флиртует или это настоящая любовь?

– Он сказал, что вчера тебя и эту женщину видели в музее.

Бобби вытащил из бумажника банкноты и принялся их пересчитывать.

– Ничего хорошего, – негромко продолжала Ди-Ди, – если тебя видели с женой убитого. Люди будут болтать.

Он искал десять долларов, но такой купюры не оказалось. Пришлось обойтись двумя пятерками.

– Она опасна, – сказала Ди-Ди

И два доллара на чай.

– Джимми собирался с ней развестись и забрать ребенка. Иногда от оставленной жены до богатой вдовы один шаг. Вечером в четверг Кэтрин Гэньон сделала его. И тебе придется об этом подумать.

Бобби наконец взглянул на нее:

– Ты действительно полагаешь, будто она на такое способна? Спровоцировала ссору, вынудила мужа схватиться за пушку, а потом подстроила все так, что его убили, а она осталась жива?

Ди-Ди не ответила. Когда она заговорила, он об этом пожалел.

– Ты ее знал, Бобби? Общался с ней до того дня? Хотя бы случайное знакомство, через третьих лиц?

– Нет.

Ди-Ди откинулась на спинку, но ее лицо по-прежнему воплощало само беспокойство. Бобби встал и кое-как засунул бумажник в карман, с трудом удержавшись от ругательства.

– Бобби, – произнесла Ди-Ди, и какие-то нотки в ее голосе остановили его. Такого выражения он никогда прежде не видел: явное, откровенное любопытство. На секунду ему показалось, что она передумала, но потом Ди-Ди задала вопрос – так, как будто просто хотела знать. – Насчет выстрела… это было трудно, Бобби? Ты колебался, когда видел перед собой живого человека?

Куда проще обидеться, зло взглянуть на нее, а потом просто прекратить разговор и сбежать. Но Ди-Ди – его друг. Давний друг и коллега. И коль на то пошло, если копнуть глубже, Бобби понял суть ее вопроса даже лучше, нежели она сама. Над этим задумывается каждый полицейский. Можно сколько угодно тренироваться, но когда дело доходит до настоящей перестрелки и речь идет о твоей жизни или, что еще хуже, о жизни твоего друга…

Бобби постарался ответить искренне.

– Как перед Богом, – негромко произнес он, – я ничего не чувствовал.

Ди-Ди уставилась в пол, больше она на него не посмотрит. И Бобби это даже не удивило. Через три дня после случившегося он наконец понял, что именно так обычно и происходит.

Бобби напоследок кивнул ей и направился к двери.

Глава 16

Додж уже удалился на два квартала от закусочной, когда заметил рядом с ним медленно ехавший блестящий черный «линкольн». Затемненное стекло опустилось. Бобби заглянул внутрь и выругался.

– Вам больше нечем заняться? – спросил он у Харриса Рида, который неторопливо вел машину вдоль тротуара, приноравливаясь к шагу Бобби. Скопившиеся позади автомобили нетерпеливо гудели.

– Залезайте, – предложил Харрис.

– Нет.

– Мои клиенты хотели бы с вами переговорить.

– Пусть возбудят еще одно дело.

– Это очень влиятельные люди, мистер Додж. Если вы правильно поведете себя во время разговора, все ваши проблемы будут решены.

– Какая неимоверная забота с их стороны. – Он ускорил шаг.

Харрис сменил тактику.

– Бросьте, мистер Додж. Вы убили их сына. Неужели вы не можете уделить им десять минут своего драгоценного времени?

Бобби приостановился.

– Это нечестная игра, – сердито сказал он и неохотно открыл дверцу. Харрис скалился, как последняя шлюха.

* * *

Гэньоны находились в отеле «Леруа» – новом высоком здании наискосок от Паблик-гарденс. Очевидно, вокруг их дорогущего особняка на Бикон-Хилл крутилось слишком много репортеров и они были вынуждены перебраться сюда. Миссис Гэньон, как сообщили Бобби, не могла ни есть, ни спать. Судья Гэньон снял роскошный номер в пентхаусе и нанял массажистку, чтобы его жена в любое время суток имела возможность успокоить нервы.

Харрис охотно рассказывал о своих клиентах. Гэньоны родом из Джорджии, неудивительно, что у них сильный южный акцент. Марианна, юная и наивная девушка, в атласном платьице и с пышными локонами, встретила Джеймса Гэньона в 1963 году. У нее на счету лежала внушительная сумма, но судья уже тогда был амбициозным студентом права. Семья Марианны одобрила союз, и ее отец готовился сделать Джимми главой юридической фирмы.

К сожалению, вся ее семья – мать, отец, младшая сестра – погибла в жуткой автомобильной катастрофе за неделю до свадьбы. Что и говорить, Марианна чувствовала себя совсем опустошенной. Чтобы успокоить свою измученную невесту, Джимми поспешно увез ее в другой штат. Они переехали в Бостон и решили начать все сначала.

Хорошая новость: она сразу же забеременела. Плохая новость: их ребенок, Джеймс-младший, родился хиленьким. Младенец умер пару месяцев спустя, и Джеймс с Марианной вернулись в Джорджию. Им предстояли еще одни похороны. Тело их сына теперь покоилось в семейном склепе в Атланте.

Через два года родился маленький Джимми, и Джеймс с женой больше не оглядывались в прошлое.

Бобби подумал: с их стороны было глупо называть второго ребенка так же, как и первого. Харрис объяснил ему: первенца они звали Джуниор, а не Джимми, но Бобби все равно полагал, будто в этом есть нечто зловещее.

Шикарный номер Гэньонов впечатлял. Полы из итальянского мрамора, дорогая антикварная мебель и огромные окна – над шелком на портьеры трудилась, должно быть, целая колония шелкопрядов. Дорогой номер – идеальный фон для его высокопоставленных обитателей.

Марианне Гэньон, судя по всему, было за шестьдесят, но для своих лет она выглядела все еще довольно изящной, если не считать легкой сутулости. Гладкие светлые волосы платинового оттенка. Шею трижды обвивала нитка жемчуга (каждая жемчужина величиной с коренной зуб), а на пальце красовался бриллиант размером с мяч для гольфа. Сидевшая в элегантном кресле во французском стиле и наряженная в кремовый шелковый костюм, она практически терялась на фоне драпировки.

Судья Гэньон, наоборот, владычествовал здесь. Он стоял чуть позади своей жены, у ее правого плеча, – высокий, представительный, в черном однобортном костюме, стоившем больше, чем Бобби сумел бы заработать за два месяца. Волосы у него совсем седые, однако время не убавило ему силы. Глаза Гэньона оставались яркими, выражение лица – решительным, а рот – сурово стянутым в нитку. Его легко можно было представить в судейском кресле. И без особого труда – даже в кресле президента.

Бобби вдруг осенило: слабовольный Джимми Гэньон, судя по всему, больше походил на мать, а не на отца.

– А вы не кажетесь таким уж… большим, – заговорила Марианна Гэньон, удивив всех присутствовавших. Она обернулась, чтобы взглянуть на мужа, и Бобби увидел, как подрагивают у нее на коленях руки. – Тебе не кажется, что ему следовало быть… чуть больше? – спросила она судью.

Джеймс сжал ее плечо – что-то вроде молчаливой демонстрации поддержки, которая вывела Бобби из равновесия сильнее, чем дорогая одежда, обстановка и великолепная продуманность мизансцены. Он принялся разглядывать мраморный пол с замысловатым узором серых и розовых линий.

– Хотите выпить? – предложил судья. – Кофе?

– Нет.

– Перекусить?

– Я не собираюсь здесь задерживаться.

Джеймс, кажется, понял и жестом указал на кушетку:

– Садитесь, пожалуйста.

Бобби не очень-то этого хотелось, но он приблизился к кремовой кушетке, осторожно примостился на краешке и положил сжатые в кулаки руки на колени. В отличие от холеных Гэньонов он был в старых джинсах, темно-синем свитере и старой серой рубашке. Он выбрался из постели посреди ночи, чтобы взглянуть на место преступления, а не наносить визиты безутешным родителям. Конечно, Гэньоны это знали, когда посылали за ним Харриса.

– Харрис рассказал нам, что вы встречались с Кэтрин, – произнес Гэньон.

Бобби почувствовал, что это звездный час судьи. Марианна даже не смотрела на него, она беззвучно плакала. Ее лицо, которое она предусмотрительно отвернула в сторону, было залито слезами.

– Мистер Додж?

– Я виделся с Кэтрин, – ответил Бобби. Он по-прежнему смотрел на Марианну и хотел что-нибудь сказать ей. «Мне жаль. Он умер мгновенно. По крайней мере у вас есть внук».

Бобби чувствовал себя идиотом. Теперь он ясно понимал: Джеймс Гэньон поставил ему элементарную ловушку, и Бобби угодил прямо в нее.

– Вы встречались с моей невесткой до того? – требовательно спросил Джеймс.

Бобби заставил себя взглянуть на него. Судья выглядел точь-в-точь как и люди, задававшие ему подобный вопрос в минувшие дни. Бобби твердо ответил:

– Нет.

– Вы уверены?

– Я помню тех, с кем встречаюсь.

Джеймс изогнул бровь.

– Что вы видели в ту ночь, когда Джимми погиб?

Бобби мельком взглянул на Марианну, потом снова на ее мужа.

– Если мы собираемся обсуждать это, то, думаю, вашей жене не следует здесь присутствовать.

– Марианна? – мягко спросил Джеймс, и та снова посмотрела на него. Буквально только что она плакала, теперь Марианна собралась с духом, словно открыв некий источник силы. Она взяла мужа за руку, и они вместе повернулись к Бобби.

– Я хочу остаться, – негромко произнесла она. – Это мой сын, я его родила. И мне следует знать все, что касается его смерти.

Она великолепна, подумал Бобби. Несколькими словами женщина буквально разворотила ему всю душу.

– Был вызов, сообщили, мужчина заперся в доме, – как можно более спокойно проговорил он. – Женщина набрала девять-один-один и сказала, что у ее мужа пистолет. Соседи слышали звуки выстрелов. Я занял позицию в доме через улицу и увидел человека…

– Джимми, – поправил судья.

– Человека, – Бобби стоял на своем, – который нервно вышагивал по спальне. Потом я обнаружил, что он вооружен девятимиллиметровым пистолетом.

– Заряженным? – уточнил Гэньон.

– Я не мог этого разглядеть, но, поскольку раньше люди слышали выстрелы, пистолет был заряжен.

– И поставлен на предохранитель?

– Я не видел этого. Но, повторяю, судя по тому, что соседи слышали выстрелы, пистолет был снят с предохранителя.

– Но он мог потом снова поставить его на предохранитель.

– Возможно.

– Стрелять вообще мог кто угодно. Вы ведь не видели, как он стрелял, так?

– Да.

– Вы не видели, как он заряжал пистолет?

– Нет.

– Понятно, – произнес судья. И тут впервые до Бобби дошло: это всего лишь вступление – репетиция слушания дела в суде. Именно так судья станет доказывать, что он, Роберт Дж. Додж, в четверг, 11 ноября 2004 года, совершил предумышленное убийство, застрелил бедного, ни в чем не повинного человека – его любимого сына Джеймса Гэньона-младшего.

Это будет настоящая схватка, и у судьи на руках все козыри.

– Так что именно вы видели? – спросил Гэньон.

– После небольшого перерыва…

– Какого? Минута? Пять минут? Полчаса?

– Приблизительно через семь минут я увидел женщину…

– Кэтрин…

– …и ребенка. Женщина держала ребенка, маленького мальчика, на руках. Потом женщина и мужчина, – Бобби произнес эти слова с ударением, – принялись ссориться.

– По какому поводу?

– Я не слышал.

– Значит, вы понятия не имеете, что они сказали друг другу? А если Кэтрин угрожала Джимми?

– Чем?!

Судья поправился:

– Может быть, она словесно его оскорбляла?

Бобби пожал плечами.

– Она знала, что в доме напротив находитесь вы?

– Понятия не имею.

– Горели прожектора, к дому подъехала «скорая помощь», постоянно прибывали патрульные машины. Вряд ли она не заметила всей этой суматохи.

– Она находилась на четвертом этаже. Когда я только занял позицию, женщина с ребенком сидели на полу за кроватью. Едва ли имеет смысл предполагать, что она знала и чего нет.

– Но вы сказали, будто она сама вызвала полицию.

– Так мне сообщили.

– Значит, она надеялась на помощь.

– В прошлом, когда она звонила в полицию, приезжали двое патрульных, которые стучались в дверь.

– Я знаю, мистер Додж. И потому мне кажется очень любопытным, что на этот раз она упомянула о пистолете. Ведь в таком случае вызывают отряд специального назначения, так?

– Но он и в самом деле держал пистолет в руках. Я лично его видел.

– Да? А вы уверены, что это был настоящий пистолет, а не одна из игрушек Натана или муляж? В конце концов, это могла оказаться зажигалка в форме пистолета.

– Сэр, за последние десять лет я видел сотни пистолетов самых различных моделей. Я отличу настоящее оружие от игрушки, если увижу его. Криминалисты подобрали на месте преступления «беретту».

Судья помрачнел – очевидно, этот ответ ему не понравился, но тут же продолжил:

– Мистер Додж, мой сын действительно нажал на курок?

– Нет, сэр. Я выстрелил первым.

Марианна застонала и откинулась на спинку кресла. Джеймс, наоборот, слабо ухмыльнулся. Он принялся ходить туда-сюда по комнате, вычерчивая пальцем зигзаги в воздухе.

– То есть вы на самом деле почти ничего не знаете о том, что происходило в той комнате в четверг вечером, – так, мистер Додж? Вы не знаете, был ли пистолет заряжен и стоял ли он на предохранителе. Вы видели только как Кэтрин первой начала ссору. Может, даже грозила причинить вред Натану. Джимми в ответ достал из сейфа пистолет, и то лишь в качестве последнего довода, чтобы защитить своего ребенка. Разве дело не могло обстоять именно так?

– Вам лучше спросить у Кэтрин.

– У Кэтрин? Пригласить ее и позволить лгать? Сколько вызовов у вас было за год, мистер Додж?

– Не помню. Около двадцати.

– Вам приходилось использовать оружие?

– Нет.

– И сколько времени в среднем вы проводили на вызове?

– Три часа.

– Понятно. Значит, примерно двадцать раз за год по три часа на вызов, и за все это время вы ни разу не пустили в ход оружие. Вечером в четверг вы провели на месте менее пятнадцати минут и убили моего сына. Существенная разница. Почему вы решили, будто у вас нет другого выбора, кроме как убить моего сына?

– Он собирался спустить курок.

– Откуда вы знаете, мистер Додж?

– Это было написано у него на лице! Он собирался застрелить жену!

– На лице? Неужели вы и вправду видели это на его лице? Или вы думали о ком-то еще?

Если бы Бобби не был так взвинчен, он сразу бы понял: его пригласили в гостиницу не зря. Время словно остановилось. Бобби показалось, что он наблюдает за всей этой отвратительной сценой как бы со стороны. Он видел себя, сидящего на краешке дивана (корпус слегка наклонен вперед, кулаки лежат на коленях). Марианну не в себе от горя и утонувшую в недрах кресла. Судью Гэньона, по-прежнему угрожающе пронзавшего пальцем воздух, в то время как в его глазах горел огонь триумфа.

Харрис, подумал Бобби, где же Харрис, черт возьми?

Обернувшись, он увидел, что тот, лениво развалясь, сидит на деревянном стуле в коридоре. Харрис поднял большой палец, даже не удосужившись скрыть самодовольство. Ну конечно, это он раскопал информацию. Вот так работает эта машина: Гэньоны платят, Харрис ищет, и клиенты получают желаемое.

Бобби впервые начал понимать, какой беспомощной ощущала себя Кэтрин Гэньон.

– Если дойдет до суда, все это выплывет, – предупредил судья Гэньон. – Так всегда бывает.

– Что вы хотите?

– Джимми погиб из-за нее, – сказал Джеймс. Не было нужды уточнять, из-за кого именно. – Признайте это. Она вынудила вас застрелить его.

– Я такого не скажу.

– Отлично. Давайте с самого начала. Вы приехали и услышали, что мой сын и его жена ссорятся, но, как вы сами сказали, ссору начала она. Кэтрин угрожала Джимми. Скорее всего она призналась, что причиняла вред Натану. Джимми просто не смог этого перенести.

– Ни один человек в здравом уме не поверит, что я мог услышать все это, сидя в пятидесяти ярдах от них, в доме напротив.

– Это уже моя забота. Она убила моего сына, мистер Додж. Все равно как если бы она сама спустила курок. И я не собираюсь отступать и позволить этой женщине погубить моего внука. Помогите мне, и вы легко отделаетесь. Откажетесь, и я буду преследовать вас до тех пор, пока вы не превратитесь в развалину. Ни карьеры, ни семьи, ни уважения, ни гордости. Спросите у любого адвоката – это в моих силах. Нужны лишь деньги и время, а у меня есть и то и другое.

Бобби поднялся:

– Мы закончили?

– У вас есть время до завтра. Одно слово – и дело будет закрыто, а информация, найденная Харрисом, предана забвению. Но после пяти часов вечера вы убедитесь, что я не склонен к всепрощению.

Бобби направился к двери. Он уже взялся за латунную ручку, когда его вдруг остановил негромкий голос Марианны.

– Он был хорошим мальчиком.

Бобби глубоко вздохнул. Он повернулся и переспросил как можно деликатнее:

– Мэм?

– Мой сын. Иногда он не слушался. Но обычно он был таким хорошим. Один из его друзей заболел лейкемией в семь лет. В том году мы собирались устроить большую вечеринку в честь дня рождения сына. Джимми попросил, чтобы гости вместо подарков пожертвовали деньги в Американское общество по борьбе с раковыми заболеваниями. А во время учебы в колледже добровольно пошел работать на «горячую линию».

– Я очень вам соболезную.

– Каждый год, в День матери, он приносил мне красную розу. Настоящую, которая пахла точь-в-точь как те цветы, что росли в саду у родителей. Джимми знал, как мне нравится этот аромат. Он понимал, что иногда я скучала по Атланте. – Марианна взглянула на Бобби, и в ее глазах отражалась бесконечная скорбь. – Что мне делать, – тихо спросила она, – в День матери? Скажите, мистер Додж, кто принесет мне розу?

Бобби промолчал. Он вышел в тот момент, когда горе наконец прорвалось и Марианна начала рыдать. Джеймс обнял жену, и Бобби слышал его слова, донесшиеся из-за закрытой двери:

– Ш-ш-ш… Все хорошо, Марианна. Скоро Натан будет с нами, подумай о Натане… Успокойся…