Текст книги "Избранные произведения в одном томе"
Автор книги: Лиза Гарднер
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 141 (всего у книги 260 страниц)
Знаете, чего люди хотят больше всего на свете? Хотят больше, чем любви, больше, чем денег, больше, чем мира во всем мире? Люди хотят чувствовать себя нормальными. Хотят, чтобы их эмоции, их жизнь, их переживания были такими же, как у всех остальных.
Это движет всеми нами. Корпоративный юрист-трудоголик, завалившийся в полночь в бар, чтобы опрокинуть пару «Космо» и снять безымянного жеребца, встает в шесть на следующее утро, стирает все следы шальной ночи и облачается в практичный костюм от «Брук бразерс». Почтенная «футбольная мамочка» [165]165
В США футбольными мамочками (англ. soccer moms) называют живущих в пригородах матерей из среднего класса, отвозящих своих сыновей-школьников на футбол и другие спортивные соревнования и проводящих там много времени.
[Закрыть] , знаменитая своими шоколадными пирожными с орехами и декором в стиле Марты Стюарт, украдкой глотает «Риталин» своего сыночка – для бодрости и поддержания духа. И, конечно, глубокоуважаемый общественный деятель, втайне трахающий свою секретаршу, предстает перед публикой в одиннадцатичасовых новостях исключительно для того, чтобы сообщить, что нам всем нужно подходить к своей жизни с большей ответственностью.
Мы не хотим чувствовать себя фриками, непохожими на остальных, обособленцами. Мы хотим быть такими, как все, – или по крайней мере такими, какими нас призывают быть телевизионные рекламы «Виагры», ботокса или долговой консолидации. В стремлении к нормальности мы игнорируем то, что должны игнорировать. Мы покрываем то, что должны покрывать. Мы не принимаем во внимание то, чем должны пренебрегать, дабы держаться за иллюзию идеально упорядоченного блаженства.
И, может быть, так сильно желая быть по-своему нормальными, мы с Джейсоном и стали нормальными.
Раз-два в полгода я «брала отгул». Работающей мамочке нужна пауза, не так ли? И мой внимательный, заботливый муж позволял мне время от времени «отдохнуть в спа». А потом засиживался допоздна за компьютером, склоняясь над клавиатурой и сердито стуча по кнопкам. И я, добрая и понимающая супруга, никогда не жаловалась, что у моего мужа такая тяжелая работа.
Мы не мешали друг другу. Оставляли без внимания то, что приходилось оставлять без внимания. И между тем вместе наблюдали, как Ри катит по тротуару на своем первом трехколеснике. Мы вместе приветствовали ее первый «бултых» в бассейн. Мы смеялись, когда она впервые вошла на цыпочках в холоднющий Атлантический океан и с воплем выскочила на берег. Мы не могли на нее нарадоваться. Мы с восторгом ловили каждый ее смех, каждую улыбку, каждую отрыжку и каждое слово, скатывающееся с ее языка. Мы поклонялись ее невинности, ее независимому духу, ее смелости. И, возможно, любя ее, мы также учились любить друг друга.
По крайней мере, так я это ощущала.
Однажды вечером, ближе к концу лета, когда Ри готовилась пойти в сад, а я – в школу, уже в качестве учительницы, мы с Джейсоном засиделись допоздна. Он поставил диск Джорджа Уинстона. Что-то мягкое и мелодичное. Мы с Ри постоянно пытали его рок-н-роллом, но он всегда тяготел к классической музыке. Закрывал глаза и погружался в какое-то свое забытье. Иногда мне даже казалось, что он спит, но потом, присмотревшись, я понимала – нет, не спит и даже напевает что-то себе под нос.
В тот вечер мы сидели на маленьком диванчике. Джейсон положил руку на спинку и рассеянно растирал мне пальцами затылок. Легкие, нежные, почти ласкающие прикосновения. Когда это случилось в первый раз, я растерялась от неожиданности. Потом научилась сидеть тихо, не говоря ни слова. Мне были приятны эти прикосновения грубых мужских пальцев. Он поглаживал мои плечи, перебирал волосы, иногда потирал мне затылок, и я выгибалась под его рукой и только что не мурлыкала от удовольствия.
Однажды я попыталась ответить тем же и почесать ему спину, но едва приподняла рубашку, как он встал и вышел из комнаты. Больше я таких попыток не предпринимала.
Муж, поглаживающий шею жены, сидящей рядом на диванчике… Таков наш крохотный уголок нормальности.
– Ты веришь в рай? – спросила я небрежно. В тот вечер мы смотрели какой-то фильм с Харрисоном Фордом, в котором мстительный призрак первой жены героя наводил ужас на домашних.
– Может быть.
– А я не верю.
Его пальцы мягко двинулись от мочки моего уха вниз, по шее… потом пустились в обратный путь. Муж ласкает жену. Жена уютно пристроилась возле мужа. Нормально. Абсолютно нормально. Настолько нормально, что порой, когда я просыпалась в постели одна, сердце разрывалось на тысячу кусочков. Но я вставала на следующее утро, и все повторялось. Иногда в моей голове звучал голос матери: «Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Я знаю кое-что, чего не знаешь ты…»
В конце концов она оказалась права. Достигнув зрелого возраста – двадцать один год! – я познала все великие истины жизни: можно любить и при этом чувствовать себя невероятно одинокой. Можно получить все, чего хотела, и понять, что ты хотела не того. Можно иметь мужа, умного и сексуального, и при этом быть почти что вдовой. Можно смотреть на чудесную, драгоценную дочку и завидовать ей, потому что он любит ее, а не тебя.
– Просто не верю, – говорю я. – Никто не хочет умирать, вот и всё. Поэтому люди придумывают сказки о вечной жизни после смерти, чтобы не бояться. Но если подумать как следует, смысла в этом никакого нет. Без печали не может быть счастья, а значит, и состояние вечного блаженства не будет таким блаженным. Я бы даже сказала, оно может изрядно раздражать. Не к чему стремиться, нечего желать, нечего делать. – Я взглянула на него. – Ты не выдержал бы там и минуты.
Джейсон лениво улыбнулся. В тот день он не побрился, а мне его небритость даже нравится; щетина – прекрасное дополнение к темно-карим глазам и вечно взлохмаченным волосам. Люблю этот образ плохого парня.
Как бы я хотела потрогать его колючий подбородок, пройтись ладонью по линии скулы, найти то место у основания горла, где бьется пульс… Как бы я хотела узнать, бьется ли он так же сильно, как мой…
– Я однажды видел призрака.
– Правда? Где? – Я не поверила ему, и он это понял, но все равно беспечно улыбнулся.
– В старом доме, возле которого жил. Все говорили, что там бывают привидения.
– И ты решил проверить? Испытать свою мужественность?
– Я бывал у его владелицы. К несчастью, она скончалась накануне вечером. Когда я пришел, она, мертвая, лежала на диване, а рядом сидел ее брат, что было довольно любопытно, поскольку он умер за пятьдесят лет до нее.
Моих сомнений он не рассеял.
– И что ты сделал?
– Сказал «спасибо».
– Почему?
– Потому что однажды, давно, ее брат спас мне жизнь.
Я нахмурилась, неожиданно взволнованная прозвучавшей в его голосе робостью и, что хуже, теми ощущениями, что передались через тысячу разбуженных его прикосновением нервных окончаний.
– Между нами всегда будет так? – внезапно спросила я.
– Будет как? – Он уже убирал руку, и лицо его снова замкнулось.
– Вот так. Эти половинчатые ответы. Эта полуправда. Я задаю простой вопрос, ты выдаешь кусочек информации, но скрываешь остальное.
– Не знаю, – спокойно сказал он. – Между нами всегда так будет?
– Мы ведь женаты! – нетерпеливо выпалила я. – Женаты целых три года. Мы должны доверять друг другу. Делиться самыми темными тайнами или хотя бы рассказать, кто мы и откуда. Разве брак – не разговор, который длится вечно? Разве мы не должны заботиться друг о друге, полагаться друг на друга, оберегать друг друга?
– И кто же так говорит?
Я вздрогнула. Покачала головой.
– Что ты имеешь в виду?
– То и имею. Кто это говорит? Кто устанавливает правила? Все эти ожидания? Муж и жена должны оберегать друг друга. Родители должны заботиться о ребенке. Сосед должен присматривать за соседом. Кто устанавливает эти правила и много ли пользы тебе от них?
Джейсон говорил негромко, но я знала, что стоит за его словами, и сжалась от прозвучавшей в них суровости.
– Расскажи мне о своей матери, Сэнди.
– Перестань.
– Ты заявляешь, что хочешь знать мои секреты, но держишь при себе свои.
– Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать лет. Всё. Точка.
– Сердечный приступ, – он повторил мои же слова.
– Такое случается. – Я отвернулась.
Через секунду Джейсон погладил меня по щеке, кончиками пальцев коснулся моих опущенных ресниц.
– Между нами всегда будет так, – негромко сказал он. – Но с Ри так не будет.
– Есть вещи, которые, потеряв, уже не вернешь, – прошептала я.
– Знаю.
– Даже если хочешь вернуть. Даже если пытаешься, молишься и начинаешь все заново. Это ничего не меняет. Невозможно, зная что-то, притворяться, что не знаешь.
– Понимаю.
Я поднялась с диванчика. Мне было не по себе. Я чувствовала запах роз. Ненавистный запах. Почему он преследует меня? Почему не оставляет? Я убежала из родительского дома. Убежала из родного города. Эти треклятые розы должны оставить меня в покое.
– Она была психически больной, – выдавила я. – Буйной алкоголичкой. Она… она такое вытворяла, а мы ее покрывали. Мы с отцом. Мы каждый день терпели ее издевательства и никому не сказали ни слова. Знаешь, каково это – жить в маленьком городишке? Приходится соблюдать приличия.
– Она била тебя.
Я рассмеялась, но смех получился не очень приятный.
– Кормила крысиным ядом, а потом смотрела, как врачи промывают мне желудок. Я была для нее инструментом. Красивой куколкой, которую она ломала каждый раз, когда хотела привлечь к себе внимание.
– Синдром Мюнхгаузена.
– Возможно. Я к экспертам не обращалась.
– Почему?
– Она мертва. Какой смысл?
Джейсон посмотрел на меня выжидающе, но я не клюнула на приманку.
– А твой отец? – спросил он после паузы.
– Успешный адвокат. С репутацией, которую никак нельзя было ронять. Не мог же он признаться, что через день получает от жены бутылкой по голове. На пользу бизнесу это точно не пошло бы.
– И он со всем этим мирился?
– А разве где-то бывает иначе?
– К сожалению, нет. И все же, Сэнди, как она умерла?
Я поджала губы – ну уж нет.
– Отравление угарным газом. – Джейсон сказал это без вопросительной интонации; произнес, словно констатируя факт. – Ее нашли в машине, в гараже. Я бы предположил самоубийство. Или, может, выпила лишнего и уснула за рулем. Непонятно только, почему у властей не возникло никаких вопросов. Тем более что городок маленький, и кто-то должен был знать, как она с тобой обращалась.
Я уставилась на него, не в силах сказать ни слова. Ничего не могла с собой поделать. Смотрела и смотрела.
– Ты знал?
– Конечно. Иначе я бы на тебе не женился.
– Ты собирал обо мне сведения?
– Нет ничего плохого в том, чтобы разузнать побольше о девушке, прежде чем просить ее стать твоей женой. – Джейсон дотронулся до моей руки. И на этот раз я ее отдернула. – Ты думаешь, что я женился на тебе из-за Ри. Ты всегда считала, что я женился на тебе из-за нее. Но это не так. По крайней мере, не только из-за нее. Я женился на тебе еще и из-за твоей матери. Потому что в этом мы с тобой схожи. Мы знаем – чудовища существуют, и не все они живут под кроватью.
– Я была ни при чем, – донесся до меня мой собственный голос.
Он промолчал.
– Она была психически неуравновешенная. Рано или поздно она, вероятно, покончила бы с собой, это был вопрос времени. Придумала бы, как нас всех уделать, – лепетала я и не могла остановиться, не могла прикусить язык. – Я стала слишком большой, чтобы меня можно было таскать в неотложку, вот она и сделала это с собой. Да и то лишь после того, как спланировала самые пышные похороны из всех, что видел наш город. А сколько потребовала роз! Горы. Горы этих треклятых роз…
Я сжала кулаки. Посмотрела в упор на мужа – ну же, назови меня уродом, неблагодарной дочерью, белой швалью, куском дерьма. Посмотри на меня! Моя мать жила, и я ненавидела ее. Потом она умерла, но я возненавидела ее еще больше. Я – ненормальная.
– Понимаю, – сказал он.
– Я думала, что буду счастлива. Думала, что наконец-то мы с отцом заживем в мире и покое.
Теперь уже Джейсон внимательно смотрел на меня.
– Когда мы только познакомились, ты сказала, что хочешь уехать и не оглядываться. Ты ведь говорила это серьезно? Прошло столько лет, а ты ни разу не позвонила отцу, не сообщила, где мы живем, не рассказала ему о Ри…
– Нет.
– Ты так сильно его ненавидишь?
– Даже еще сильнее.
– Ты думаешь, что он любил твою мать сильнее, чем тебя. Он не защитил тебя. Только ее и прикрывал. И этого ты ему не простила.
Я ответила не сразу. Представила отца, его очаровательную улыбку, морщинки, что появлялись в уголках его голубых глаз. Он мог сделать так, чтобы я почувствовала себя центром вселенной, и для этого ему было достаточно всего лишь тронуть меня за плечо. Я вспоминала его и переполнялась гневом. Даже говорить не могла.
Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Я знаю кое-что, чего не знаешь ты….
Она была права. Чертовски права.
– Ты сказал, что мы другие, – прошептала я хрипло. – Ты сказал, мы знаем, что не все чудовища живут под кроватью.
Джейсон кивнул.
– Пообещай мне, что если когда-нибудь ты встретишь моего отца, если он когда-нибудь появится у нашей двери, ты сначала убьешь его, а уж потом будешь задавать вопросы. Пообещай, что он не прикоснется к Ри. Пообещай мне это, Джейсон.
Муж посмотрел мне в глаза.
– Договорились.
Ри уснула в своем креслице прежде, чем Джейсон выехал со стоянки. Мистер Смит разлегся на заднем сиденье и приводил себя в порядок – вылизывал лапу, тер нос… Не понимая, что делать, Джейсон направил машину к автостраде.
Он устал. Выбился из сил. Свернуться бы сейчас дома, и пусть исчезнет весь мир… Он бы уснул как мертвый, а когда проснулся, Сандра стояла бы у кровати и улыбалась ему сверху вниз. «Проснись, соня», – сказала бы она, и он заключил бы ее в объятия и держал так крепко, как должен был держать последние пять лет. Он обнял бы жену, и они все стали бы снова счастливы. Они были бы семьей.
Джейсон не поехал домой. Там окажутся машины и репортеры – по всей улице. Их начнут слепить вспышками, им будут задавать вопросы, которых Ри еще не понимает. Они напугают ее. После всего, что выпало на ее долю утром, Джейсон не хотел для дочери новых испытаний.
Полиция считала его виновным. Он увидел это в их глазах в ту минуту, когда отпустили Ри. Дочь поставила его в трудное положение, но Джейсон не винил ее. Ри сделала именно то, о чем он ее попросил. Она рассказала правду. Рассказала то, что приняла за правду. Четыре года он приучал дочь не лгать и теперь не мог злиться на нее только за то, что она не отступила от ценностей, которые они с Сандрой так бережно ей прививали.
Джейсон гордился ею, но и печалился, потому что чем больше обдумывал варианты дела, тем вернее приходил к одному и тому же выводу. Его арестуют. В любой из ближайших дней. Полицейские сопоставят имеющиеся данные, выстроят версию и свяжут ниточки. Они забрали его мусор. Допросили ребенка. Следующий шаг – еще один обыск, а потом изъятие компьютера.
Они начнут копать в его прошлом, постараются связаться с его коллегами и найти друзей и на какое-то время в этом увязнут. С коллегами он не общался, друзьями так и не потрудился обзавестись. К тому же время от времени он проверял свои брандмауэры; они стояли прочно. Но ничего неприступного нет, особенно когда за дело берутся специалисты, а таковыми бостонская полиция располагает. Вряд ли он столкнулся с дремучими невежами.
Конечно, им еще предстоит заняться тем парнем, сексуальным преступником. Это потребует отвлечения ресурсов и даст ему дополнительное время. Быть может, извращенец даже признается, но такой вариант, судя по тому, что Джейсон видел, маловероятен. Эйдан показался ему довольно хладнокровным и сообразительным. Полиции наверняка придется с ним попотеть.
Наличие двух подозреваемых обеспечит детективов рутинной работой, что даст ему от трех до пяти дней. Но при этом шансы отыскать Сэнди живой тают с каждым часом. Вчера надежда на счастливое окончание еще сохранялась. Может быть, даже сегодня утром.
Но если придет ночь, а Сэнди так и не появится…
Решающим станет момент, когда они обнаружат тело. Полиция сразу придет за ним домой. Ри заберут. Государство возьмет ее под свою опеку. Его дочь, девочку, которую он любит больше жизни, отдадут в чужую, приемную семью…
В ушах снова зазвучал ее голос, повторявший нараспев: Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не делай этого. Я не скажу. Можешь мне поверить. Никогда не скажу. Я люблю тебя. Я все еще тебя люблю…
Лежавшие на рулевом колесе руки чуть заметно задрожали. Усилием воли Джейсон подавил дрожь, заставил себя успокоиться. Надо думать. Двигаться. Не стоять на месте. Впереди у него армия репортеров, позади – полиция, на руках – дочь. Надо отстранить лишнее, отгородиться. Это то, что получалось у него лучше всего.
Думай, двигайся, не стой на месте. Разберись, что случилось с Сэнди, и сделай это как можно скорее, прежде чем они заберут у тебя дочь.
В следующую секунду, снова вспоминая все, что сказала Ри в той комнате в Управлении полиции, Джейсон вдруг понял то, что открыло ему лучик надежды. Скорбящий муж, напомнил он себе. Скорбящий муж.
Он повернул к школе, в которой работала Сэнди.
Глава 17Однажды ночью, когда Джейсону было четырнадцать лет, он подслушал разговор родителей, думавших, что их сын давно спит. «Ты обращал внимание на его глаза? – говорила мать. – Что бы он ни делал – играл с Джейни, благодарил тебя за мороженое, спрашивал разрешения посмотреть телевизор, – глаза у него одни и те же. Пустые. Безжизненные. Как будто он ничего не чувствует. Я очень беспокоюсь, Стивен. По-настоящему беспокоюсь».
И правильно делаешь, подумал тогда Джейсон. Правильно делаешь.
Он заехал на парковочную площадку у здания средней школы, нашел свободное место и заглушил мотор. Ри заворочалась сзади, просыпаясь по сигналу внутреннего монитора, реагирующего на остановку машины. Дав ей несколько секунд, Джейсон натянул на голову козырек от солнца и посмотрел на себя в зеркало. Усталый, изможденный вид. И вместе с тем в лице что-то грубовато-резкое, даже опасное, как у человека горячего темперамента, вполне способного втайне избивать жену и ребенка.
Джейсон поиграл губами, меняя черты и так, и этак. Скорбящий муж, напомнил он себе. Скорбящий муж.
Мать была права – он мог как угодно менять выражение, но его все равно выдавали глаза. Отрешенный взгляд. Взгляд, как принято говорить, на тысячу ярдов[166]166
Взгляд на тысячу ярдов – расфокусированный взгляд, часто наблюдаемый у солдат, перенесших боевую психическую травму. Может наблюдаться и в других случаях психологической травмы.
[Закрыть]. Надо смотреть вниз. Склонить голову и потупиться. Как убитый горем супруг. Это лучшая из всех возможных ролей.
На заднем сиденье Ри потянулась, зевнула и вытянула руки и ноги. Посмотрела на него, на Мистера Смита. Выглянула в окно. Узнав здание, тут же оживилась.
– Мамочка здесь? Мы приехали за мамочкой?
Джейсон моргнул, обдумывая ответ и тщательно подбирая слова.
– Помнишь, как нам присылали полицейских, чтобы помочь в поисках Мистера Смита?
– Ага.
– Так вот, мы попробуем сделать то же самое для мамочки. Полицейские уже ищут ее, но и наши друзья тоже хотят помочь. Мы поговорим с мамочкиными друзьями и узнаем, что они могут сделать. Как уже было с Мистером Смитом.
– Мистер Смит вернулся домой.
– Верно. И мамочка тоже вернется.
Ри кивнула, вполне довольная таким объяснением. Впервые после исчезновения Сандры они заговорили на эту тему, и все прошло примерно так, как и следовало ожидать. Конечно, дети не могут жить в постоянном эмоциональном напряжении. Ри еще не оправилась после утреннего испытания, и сейчас ей хотелось покоя и тишины. Печаль и гнев придут потом.
Джейсон вышел из машины и забрал Ри. Мистера Смита оставил на заднем сиденье, а на переднее и заднее стекло наклеил те же листки с предупреждением о «бешеном коте». Ученикам средней школы он доверял не больше, чем хулиганам Роксбери.
Через минуту они вошли в административный отдел – Джейсон с опущенной головой, Ри – с Крошкой Банни.
– Мистер Джонс! – поспешила им навстречу школьная секретарша, Адель.
Прозвучавшее в ее голосе сочувствие и брошенный на Ри жалостливый взгляд ошеломили Джейсона, и он остановился, стараясь справиться с накатившими на глаза слезами. Сейчас ему даже не потребовалось притворяться; впервые за последнее время исчезновение Сандры стало реальностью. Она пропала, а он превратился в скорбящего мужа, оставшегося один на один с растерянным ребенком.
Колени вдруг стали как ватные, и Джейсон едва не упал, глядя на линолеум, по которому Сандра ступала пять дней в неделю, на стены, которые она видела пять дней в неделю, на конторку, мимо которой проходила пять дней в неделю.
Никто не выразил ему никакого сочувствия. До этого момента все сводилось к играм с полицией, общению с боссом и соседом-извращенцем на улице. И вот теперь Адель вышла из-за стойки, быстренько похлопала его по спине и тепло обняла дочь. В этот момент Джейсон и решил, в привычной для себя манере, что ему неприятна эта женщина, школьный секретарь. Ее жалость обжигала. Он знал правила игры и умел ими пользоваться.
– Уверена, Фил будет рад поговорить с вами, – затарахтела Адель, имея в виду директора школы. – Сейчас у него собрание; телефон не смолкает с самого утра после объявления. Мы, конечно, уже привлекли психолога, и, знаете, все работники выразили желание помочь. В четыре у нас специальное совещание по вопросу организации поисков. Фил считает, что мы могли бы собрать всех желающих в спортивном зале, и уже оттуда…
Адель резко остановилась, поняв должно быть, что говорит лишнее в присутствии ребенка. Она смутилась и даже покраснела, а потом еще раз обняла Ри.
– Подождете? Может, хотите кофе или воды?.. – любезно предложила она. – Карандаши или мелки?
– Вообще-то я бы хотел сначала поговорить с миссис Лизбет, если это возможно. Мне всего на минутку…
– Конечно, конечно. Второй перерыв на ланч начнется через три минуты. Уверена, она найдет время, чтобы поговорить с вами.
Джейсон ответил быстрой благодарной улыбкой, протянул руку дочери, и они вместе пошли по коридору. Как и сказала Адель, через пару минут зазвенел звонок, и в коридор из классов хлынули ученики. Начавшаяся суета отвлекла Ри, избавив его от необходимости отвечать на вопросы, которых у нее наверняка набралось немало.
Повернув вправо, они прошли сначала мимо выкрашенных синей краской шкафчиков, а потом, повернув налево, мимо ярко-оранжевых. Элизабет Рейес, она же миссис Лизбет, преподавала обществознание в седьмом классе, и ее кабинет находился в самом конце коридора. Слегка за пятьдесят, стройная, с длинными, тронутыми сединой волосами, обычно собранными в тугой узел, она еще вытирала доску, когда Джейсон и Ри вошли в класс.
– Миссис Лизбет! – закричала девочка и, раскинув руки, бросилась к учительнице.
Та повернулась, присела и встретила Ри распахнутыми объятиями.
– Ри-Ри! Как ты, милая?
– Хорошо, – застенчиво ответила Ри, в свои четыре года уже понимавшая, что в приличном обществе этот ответ – единственный приемлемый.
– Смотрите-ка, а это кто у тебя?
– Крошка Банни.
– Привет, Крошка Банни. Красивое платье.
Ри хихикнула и прижалась к женщине, обхватив ее за талию. Какой-то особенной нежности в отношении взрослых за дочерью не замечалось, и сейчас она, скорее всего, искала в объятиях миссис Лизбет привычный комфорт, которого ей так не хватало без матери. Учительница посмотрела на Джейсона, и ему стоило усилий, чтобы не дрогнуть под этим оценивающим взглядом. В отличие от полицейских, с самого начала зачисливших его в категорию подозреваемых, она, похоже, наделила мужа коллеги нейтральным статусом, не разделив сочувственного порыва Адели.
– Милая, – миссис Лизбет отстранилась от девочки, – ты помнишь Дженну Хилл из баскетбольной команды? У Дженны сейчас перерыв, и она хочет с кем-нибудь потренироваться. Что ты думаешь? Можешь ей помочь?
Ри вспыхнула от радости и энергично закивала.
Миссис Лизбет протянула руку.
– Хорошо, идем со мной. Я отведу тебя к Дженне, и вы сможете вместе потренироваться. Мы с твоим папой недолго поговорим, а потом придем.
То, как изящно она выкроила время для откровенного разговора, произвело впечатление на Джейсона.
Ри послушно последовала за миссис Лизбет к двери и лишь у самого выхода на мгновение задержалась. Лицо ее отразило внутренний конфликт: потребность быть с ним, оставаться его единственным якорем в быстро рассыпающемся мире, столкнулась с желанием поиграть с Дженной, звездой школьного баскетбола, бывшей для четырехлетней девочки примерно тем же, что и какая-нибудь рок-звезда для старшего поколения.
Вобрав голову в плечи, Ри ушла с учительницей по коридору. Джейсон, оставшись один, начал скучать по дочери в десять раз сильнее, чем она могла бы скучать по нему. Странное дело. Ненависть придавала ему сил, любовь же резала по сердцу.
Год назад миссис Рейес была для Сандры инструктором, а потом стала ее наставницей. За это время Джейсон встречался с ней не меньше дюжины раз. Иногда приводил Ри на ланч с Сэнди. Иногда заезжал за женой после занятий. С Элизабет они здоровались. Столько встреч, но ни он ее, ни она его толком и не знали.
Вернувшись в класс, учительница закрыла за собой дверь, взглянула на часы и нервно расправила юбку. Тем не менее двадцатилетний опыт преподавания не прошел даром. Она выпрямилась и взяла себя в руки.
– Итак, – миссис Лизбет прошла к доске, где, наверное, чувствовала себя наиболее комфортно. – Фил сообщил сегодня утром, что Сандры нет с ночи на среду. Сказал, что полиция не знает, что случилось. Что никаких версий нет.
– В ночь на среду я был на пожаре, – объяснил Джейсон. – Домой вернулся около двух. Ри спала в своей комнате, но больше в доме никого не было. Сумочка и сотовый Сэнди лежали в кухне. Ее машина стояла на дорожке. И никаких следов ее самой.
– Господи. – Элизабет сделала невольный шаг назад, но тут же оправилась и оперлась дрожащей рукой о стол. – Когда Фил выступил утром с этим заявлением, не все приняли его всерьез. Я это к чему… Уж кто-кто, но только не Сэнди. Первое, что пришло на ум, – это какая-то ошибка. Недоразумение. Может быть, вы просто поссорились, – она посмотрела на него испытующе. – Вы ведь еще молодая пара. А молодым порой требуется пауза – отойти, остыть…
– Сэнди не оставила бы Ри.
– Нет, не оставила бы, – пробормотала миссис Лизбет и вздохнула. – Вы правы, – она снова вздохнула, но собралась. – Фил договорился с психологом для детей и сотрудников. Для таких случаев предусмотрен определенный порядок. Устраиваем собрание, сообщаем новости. Для детей лучше, когда они узнают о подобном от нас, а не пользуются слухами.
– Что он сказал?
– Только то, что миссис Джонс пропала, что все стараются найти ее, и что если у кого из детей есть вопросы, то они могут обращаться к учителям. Еще Фил сказал, что полиция делает все возможное и что он ждет в скором времени хороших новостей.
– Я так понял, что они сейчас организуют поисковую группу на завтра.
Она снова посмотрела на него.
– Будете помогать?
– Сомневаюсь, что полиция обрадуется этому. Вы же знаете, первый подозреваемый в таких делах – всегда муж.
Элизабет продолжала смотреть на него, словно ожидая продолжения.
Скорбящий муж, напомнил себе Джейсон и, не поднимая головы, развел руками.
– Я не представляю, что случилось. Ушел, как обычно, на работу, а вернулся в какой-то кошмар… Что произошло? Похитил ли кто-то мою жену? Следов насильственного вторжения и взлома нет. Сбежала ли она с кем-то? Но я не могу представить, чтобы она бросила Ри. Или ей нужно было обдумать что-то, и она взяла паузу? Я надеюсь и молюсь. Молюсь и надеюсь.
– Тогда и я буду делать то же самое.
Джейсон прерывисто вздохнул – для пущей убедительности.
– Да, мы – молодая пара. Я бы понял, будь Сэнди несчастлива. Я бы мог понять, если б она увлеклась кем-то.
Элизабет ничего не сказала, но продолжала смотреть на него спокойно, никак не выражая отношения к его откровениям.
– Для меня это не важно, – торопливо добавил Джейсон. – Если ей понадобилась передышка… если… да, черт возьми, даже если она нашла кого-то другого… Я справлюсь с этим. Переживу. Я просто хочу, чтобы она вернулась. Если не ради меня, то хотя бы ради Ри.
– Значит, вы думаете, что она кого-то встретила, – подвела черту Элизабет. – И думаете, что она рассказала мне об этом.
Джейсон беспомощно пожал плечами:
– Женщины ведь говорят о таком между собой.
– Только не ваша жена, – твердо возразила учительница. – И не со мною.
– Тогда с кем? Вы ведь были ее ближайшей подругой.
Элизабет со вздохом отвернулась и посмотрела на часы. Джейсон почувствовал, как напрягся его живот, словно в ожидании удара. Если она отвернулась, то лишь потому, что знала что-то.
– Послушайте, я очень уважала Сэнди, – начала учительница. – Она прекрасный преподаватель. Терпелива с детьми, но также и последовательна. В наше время такое не часто встречается у молодых. Особенно у женщин. Они привносят в работу личные проблемы. Учащимся это, может быть, и нравится, но авторитета у коллег не добавляет. Сэнди была другая. Всегда собранная, надежная. Я не могу представить, чтобы она сидела и сплетничала с кем-либо, включая и меня. Да и где взять время?
Джейсон кивнул – он и сам уже думал об этом. Проще всего, конечно, было бы объяснить исчезновение Сэнди появлением в ее жизни другого мужчины. Она сбежала с любовником или завела любовника, который внезапно к ней охладел.
Не делай этого. Я все еще люблю тебя… Пожалуйста…
Но как такое могло случиться? Да, раз-два в год Сэнди срывалась и уезжала «на спа-процедуры». Джейсон понимал, что далеко не в полной мере исполняет свои обязательства перед ней. Но это же всего несколько ночей в год. Даже такая привлекательная женщина не смогла бы выстроить прочные отношения с посторонним мужчиной за две-три ночи в год.
– Может быть, после школы? – пробормотал он.
Элизабет покачала головой.
– Сэнди оставалась только на совещания, после чего сразу же спешила забрать дочку, с которой, как я понимаю, и проводила едва ли не каждый вечер.
Джейсон кивнул. Если не принимать во внимание поездки в «спа», все ее свободное время было посвящено дочери. И, насколько он мог судить по последним сорока восьми часам, Ри стала прекрасной компаньонкой.
– Перерывы на ланч?
– Только если вторым был коллега и им удавалось найти какую-то каморку, – с сомнением ответила Элизабет.
– А что коллеги?
– Я не замечала, чтобы она особенно сблизилась с кем-то, и это относится как к женщинам, так и к мужчинам. В школе Сэнди все свое внимание отдавала ученикам.
– Но у вас же есть «окна», или как это называется?
– «Окна» есть у всех, – объяснила Элизабет. – Чаще всего мы используем их для проверки тетрадей и подготовки к следующему уроку. Конечно, Сэнди могла куда-то уходить и… Я вот думаю… – Она не договорила и снова посмотрела на него. – Начиная с сентября Сэнди участвует в одном спецпроекте. Работает с восьмиклассником Итаном Гастингсом над созданием учебного модуля.
