Текст книги "Избранные произведения в одном томе"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 125 (всего у книги 260 страниц)

Глава 25

– Нужно позвонить в полицию.

Бобби и Кэтрин приглушенно шептались в гостиной. Бобби запер спальню. Потом, второй раз проверив дом, он провел Кэтрин и Натана внутрь. Детективы из бостонского департамента наверняка захотят допросить их на месте преступления.

Теперь Натан сидел в гостиной и, зевая, смотрел телевизор, в то время как глаза у него медленно начинали закрываться. Через пару минут ребенок мог уснуть. Самое лучшее для него – и для всех.

– Не понимаю. Пруденс повесилась?

– Складывается такое впечатление.

Кэтрин все еще удивлялась.

– Зачем она это сделала?

Бобби помолчал.

– Там была записка, – наконец сказал он. – Пруденс пишет, она слишком подавлена смертью Джимми.

– Ради Бога!.. Пруди не обращала на Джимми никакого внимания. И он, разумеется, отвечал ей тем же. Скажем так, они просто не подходили друг другу…

– Это значит…

– Пруди была лесбиянкой, – быстро объяснила Кэтрин. – А как вы думаете, почему я ее наняла? Все остальные (и не важно, сколько им было лет) рано или поздно оказывались в его постели, и, поверьте, не просто так.

Бобби вздохнул. Провел рукой по волосам. Снова вздохнул.

– Черт.

– В записке было что-то еще, ведь так?

– Да, она написала, будто не может жить, зная, кто на самом деле убил Джимми. – Он пристально взглянул на Кэтрин. – Эти слова явно метят в вас.

Кэтрин выразила свое мнение одним словом:

– Джеймс!

– Вы полагаете, няню убил ваш свекор?

– Не сам, конечно, не говорите глупостей. Но он нанял кого-то – лично или через третье лицо. Он всегда действует именно так.

– Вы обвиняете судью в убийстве?

– Конечно! Вы не понимаете. Для него все складывается идеально. Приезжает полиция, читает записку и арестовывает меня. Потом в подходящий момент появляется Джеймс и забирает Натана.

Бобби попытался быть рассудительным.

– Миссис Гэньон…

– Зовите меня Кэтрин! Я не Марианна.

– Послушайте, судья уже возбудил против вас дело. Думаю, мы оба знаем: при его деньгах и связях победа – вопрос времени. Зачем ему все усложнять, затевая убийство?

– Так он может получить Натана сегодня же.

– Миссис Гэньон…

– Зовите меня Кэтрин! Вы не знаете, что это за человек. Джеймс хочет абсолютной власти. Над Натаном и надо мной. Как вы думаете, кто уверил Джимми, будто я плохо обращаюсь с Натаном? И кто первым натолкнул его на мысль о разводе? Судья никогда меня не любил, и Марианна тоже. Теперь они собираются забрать Натана и все деньги, а у меня не будет ничего! Я останусь совсем одна!

В глазах Кэтрин появился нездоровый блеск, всего на одну секунду, а потом она быстро пошла к нему через всю комнату. Легкое прикосновение, но в ту минуту, когда ее палец коснулся его груди в вырезе рубашки, Бобби замер и затаил дыхание.

Кэтрин слегка наклонилась и медленно провела ноготками по его бедру.

– Я многое могу, – пробормотала она. – Я умею делать то, что ты видел только в дешевых порнографических фильмах. Скажи мне правду, Додж, ты не устал наблюдать каждый день одно и то же? Ты не задумывался, каково это – встретить женщину, перед которой тебе больше не нужно притворяться? Хочешь разорвать на мне блузку и потрогать соски? Сделай это. Хочешь укусить меня за шею, схватить за волосы? Я не возражаю. И не нужно будет потом звонить мне или объясняться в любви. Можешь взять меня прямо здесь и сейчас, сделаем это по-собачьи, на ковре, или я могу перегнуться через спинку кресла. А может, ты вообще не хочешь меня трахать? Или ты предпочитаешь оральный секс? Вот и прекрасно. Или… – гортанный голос Кэтрин зазвучал деловито, – ты любишь нетрадиционные штучки?

Внезапно ее пальцы сжались, ухватив его за мошонку. Бобби вздрогнул, как неопытный мальчишка, а в следующее мгновение подался к ней. Она хрипло засмеялась, поглаживая его гениталии левой рукой, а правой взлохматив ему волосы.

– Может, тебе нравятся школьницы? Я надену клетчатую юбку и гольфы до колен, а ты возьмешь линейку. Или ты предпочитаешь диких и страстных? Черная кожа, сапоги на шпильках и плетка? Ты знаешь, что такое «позиция шестьдесят девять»? Скажи, Додж, о чем ты втайне мечтаешь?

Он ответил:

– Прекрати.

Кэтрин рассмеялась и стиснула пальцы еще крепче.

– О-о, это, наверное, что-то особенное. Может, ты любишь играть в зоопарк? Я приделаю себе конский хвост и буду ржать, а ты меня оседлаешь. Или мне изобразить мужчину? А некоторым нравится, когда я разыгрываю какую-нибудь роль. Ты этого хочешь, Додж? Я могу показать тебе все, что он заставлял меня делать. Я буду маленькой девочкой, а ты будешь играть педофила.

Сначала Бобби не понял. Происходящее захватило его, темные силы, открывшиеся в ней, нашли неожиданный отклик в его душе. Ему действительно хотелось сорвать с нее одежду, бросить наземь и овладеть ею самым жестоким способом. Он почувствовал, что всю жизнь притворялся и только теперь, в эту минуту наконец ощутил подлинное чувство.

А потом до него дошел истинный смысл ее слов. И Бобби пробрала ледяная дрожь. Он схватил ее за обе руки и заломил их за спину.

– Прекрати! – резко сказал он.

– О, а ты действительно любишь погорячее.

– Кэтрин, то, что случилось с тобой… это не твоя вина.

Ее глаза расширились. Он видел, как зрачки увеличиваются, а потом она яростно рванулась из рук и ударила его по лицу.

– Не говори о том, чего не знаешь!

Бобби промолчал. Он тяжело дышал. Кэтрин тоже. Она отвернулась от него и торопливо пересекла комнату. Серый свитер сполз с ее плеча, открывая черный кружевной лифчик. Она нетерпеливо поддернула ворот, по-прежнему не глядя на Бобби.

Бобби хотел что-нибудь сказать, но не мог выдавить ни слова. Он был слишком смущен, увидев перед собой не женщину, а маленькую девочку, заблудившуюся в темноте.

Желание ушло. Он чувствовал себя опустошенным, почти спокойным. Харрис прав: Кэтрин выбралась из ямы далеко не той же самой девочкой, которую в эту яму посадили.

– Отлично, – решительно произнесла Кэтрин из другого угла. – Вы не хотите решить все миром. И я не стану этого делать. Звоните в полицию, попросите приехать. Пусть они увидят вас в моем доме. Я присягну, что вы мой любовник и уже давно им являетесь. И все это была ваша идея. У Джимми даже не было пистолета. Это я стреляла, чтобы услышали соседи. Потом появились вы, сказали, будто у Джимми оружие, и убили моего мужа. Я обвиню во всем вас, мистер Додж. Как насчет того, чтобы провести двадцать пять лет за решеткой?

– Начиная с пяти часов завтрашнего дня, – спокойно отозвался Бобби. – Если я не признаюсь всему свету, что в четверг вечером вы угрожали своему мужу, судья Гэньон отправит меня в тюрьму.

Кэтрин в ярости прикусила нижнюю губу.

– Я скажу, будто Пруденс спала с вами и поэтому повесилась! – Она ткнула в него пальцем. – Вы и есть тот человек, на которого она намекает в записке, – убийца Джимми. И это разбило ей сердце, поскольку она вас любила!

– Это сработало бы, если бы Пруденс повесилась сама.

– Что?

Бобби наконец сжалился над ней.

– На ее горле нет ни синяков, ни ожогов от веревки, ни сломанных ногтей от судорожных попыток раздернуть петлю. Повешение – хлопотное дело. А здесь все слишком аккуратно.

– Я не…

– Пруденс убили. Судя по всему, ей сломали шею, а потом притащили ее в спальню и обставили эту сцену.

Кэтрин побледнела и слегка покачнулась.

– Смерть, – прошептала она. – Смерть.

– Что?

– Ничего.

– Дело в том, Кэтрин, что я сразу это заметил. Детективы тоже увидят.

– А если они подумают, будто я ее убила?

– Пруденс фунтов на тридцать тяжелее вас. Едва ли вы в одиночку сумели бы вздернуть ее на балке.

– А записка?

– Если перед нами не самоубийство, то и это не записка самоубийцы. А значит, все ее содержание заведомо под вопросом.

– Боже, – тихо сказала Кэтрин.

– Пруденс убили, следует звонить в полицию.

Он пошел в гостиную, где стоял телефон. Кэтрин остановила его на полпути.

– Бобби…

Он обернулся. Впервые с тех пор, как он узнал ее, она предстала перед ним такой неуверенной и слабой.

Бобби спокойно взглянул на нее. Ему было любопытно, что она сделает дальше. Никаких сомнений, Кэтрин расчетлива и хладнокровна. Если бы он не рассказал ей правду о смерти Пруденс, она бы его выдала. Может, со временем она так и поступит. Но он не мог заставить себя возненавидеть ее. Бобби по-прежнему видел перед собой маленькую девочку – вероятно, это ее лучшая уловка. Кэтрин могла разыгрывать жертву, даже готовясь атаковать.

– Вы же понимаете… – Она оборвала извинение на полуслове и просто махнула рукой. – Я не могу потерять Натана.

– Почему вы уволили экономку, которая его покормила?

Ее не удивило то, что Бобби слышал эту историю.

– Тони Рокко прописал Натану строгую диету – никаких молочных продуктов, ничего мучного и так далее. Под запретом почти все – от кукурузных хлопьев до тунца. Было проще приказать прислуге не кормить мальчика. К сожалению, каждый понимает это по-своему.

– А грязные подгузники в холодильнике?

– Врачи делают анализы кала, чтобы исключить фиброз. Джимми упорно выбрасывал подгузники, и нам частенько приходилось их прятать.

– Говорят, мальчику становится хуже, когда вы с ним.

Кэтрин устало сказала:

– Натану все время плохо, Бобби. Наверное, это особенно бросается в глаза, когда поблизости есть человек, которого можно обвинить.

– Он и вправду болен?

– Да.

– Но Джимми вам не верил.

– Да. Родители сказали ему, будто я корень всех бед. Со временем Джимми все больше доверял им и все меньше любил меня.

Бобби следовало над этим подумать.

– Ладно, – негромко сказал он и пошел искать телефон.

Глава 26

Ди-Ди не обрадовалась встрече с ним. Он позвонил ей, и она прибыла на место преступления через двадцать минут – в кожаной куртке, сапогах на шпильке, мрачная как черт. За ней по пятам приехали криминалисты.

– Ты проклятый идиот! – прорычала она, влетая в дом. – Ненормальный, который сам лезет в петлю.

– Осторожнее, здесь ребенок. – Бобби кивком указал в сторону гостиной, где Кэтрин уложила Натана в его гнездышко из подушек. Бобби поражало, как ребенок может спать в таком хаосе, но, в конце концов, он ведь вообще ничего не знал о детях.

Ди-Ди поморщилась. Она отправилась наверх, чтобы увидеть все собственными глазами. Он терпеливо дожидался внизу у лестницы, прислонясь к стене. Приезжали все новые полицейские. Какой-то прыщавый юнец предусмотрительно занял место на пороге, откуда он мог разглядеть Бобби, стоявшего в коридоре, и Кэтрин, молча сидевшую в гостиной. Время от времени Бобби поглядывал на этого парня и демонстративно зевал. Было забавно наблюдать за тем, как тот пытается удержать ответный зевок.

Через пятнадцать минут Ди-Ди вернулась и жестом предложила ему отойти в сторону на пару слов. Он послушно последовал за ней в угол. Они оба понимали, что у них мало времени, вот-вот здесь должен появиться Копли, привлеченный запахом свежей крови.

– Какого черта ты творишь, Бобби? – без всякого вступления спросила Ди-Ди

– Она позвонила мне, сказала, что кто-то залез в дом, и попросила меня приехать. А что я должен был сделать?

– Вызвать полицию.

– Ты думаешь, они восприняли бы ее всерьез? Благодаря Копли чуть ли не весь полицейский департамент считает ее убийцей.

– Это не твое дело, Бобби. Позаботься лучше о своей карьере. И прими к сведению, что вот такие фокусы не пойдут тебе на пользу.

– Забавно, сколько людей внезапно стало беспокоиться о моей карьере, – пробормотал он.

– Бобби…

– Я не думаю, будто кто-то и в самом деле пробрался в дом, – сказал он.

Ди-Ди притихла. Теперь, когда он начал говорить серьезно, она успокоилась.

– А тогда что это такое?

Бобби пожал плечами:

– Предлог. Она хотела поговорить со мной наедине. Возможно, собиралась так или иначе подкупить меня.

– Речь шла о случившемся?

– Да.

Ди-Ди фыркнула.

– Тем более тебе не следовало приезжать.

– Конечно. Полицейский не должен входить в контакт с семьей жертвы после инцидента. Ты думаешь, я не читал памятку? Читал.

– Так почему же ты приехал?

– Я убил мужа этой женщины, а в памятке не говорится, что после такого у тебя вся душа может разлететься на части и ты станешь отчаянно искать ответ или хотя бы просто человека, который скажет тебе: «Сэр, вы поступили правильно. Я вас прощаю. Живите дальше, все будет в порядке».

Ди-Ди вздохнула:

– Господи, Бобби…

Бобби прервал ее. Он не желал больше выслушивать сочувствующие слова.

– Миссис Гэньон позвонила мне в половине одиннадцатого, – решительно сказал он. – Приехав на Бэк-Бэй, я припарковался и дальше отправился пешком. Еще за полквартала отсюда я увидел контур тела в окне четвертого этажа. И пошел быстрее. Войдя в прихожую, я обнаружил, что миссис Гэньон и ее сын, напуганные, сидят на полу у лестницы. Приказав им оставаться на месте, я поднялся наверх. Вошел с заряженным пистолетом и переходил с этажа на этаж, пока не добрался до большой спальни и не обнаружил там тело Пруденс Уокер, повешенное на балке. Я прочитал записку, оставленную на постели, вышел из комнаты, стараясь ничего не трогать, и запер за собой дверь, взявшись за ручку через рукав рубашки. Потом я спустился и сказал миссис Гэньон, что пора вызывать полицию.

Ди-Ди передразнила его высокопарный тон.

– И какова оказалась реакция миссис Гэньон на эти новости?

– Ее, кажется, испугало то, какой смертью умерла Пруденс.

– Что она сказала?

– Если верить ей, то непохоже, что няня состояла в интимной связи с Джимми Гэньоном. Она была лесбиянкой.

– Правда? – Это заинтересовало Ди-Ди Она сделала себе пометку. – А у тебя есть тому подтверждения?

– Мы могли бы спросить у Пруденс, – сухо отозвался Бобби, – но она мертва.

Ди-Ди округлила глаза.

– О чем еще вы говорили с миссис Гэньон?

– Ее беспокоило то, что об этой записке подумает полиция. Родители мужа возбудили против нее уголовное дело по поводу опеки над ребенком, и она боялась, что они используют эту записку как повод забрать у нее Натана.

– Оправданный страх.

– Я сказал, полиция достаточно умна и наверняка поймет: самоубийство инсценировано.

– Черт возьми, ты этого не говорил!

– Ты ошибаешься.

– Бобби, какого хрена ты бросаешь ей спасательный круг и все портишь?

– Если бы я ей этого не сказал, ее бы здесь уже не было. Кэтрин схватила бы ребенка и сбежала.

– Ты бы ее остановил.

– Как? Прицелившись из пистолета в женщину и ее четырехлетнего сына? Я почему-то сомневаюсь, что она приняла бы меня всерьез.

– Ты не имел никакого права делиться с ней деталями. Ты умышленно воспрепятствовал расследованию…

– Я позвонил тебе, без меня ты бы ни о чем не узнала.

– С тобой мы тоже ничего не узнали.

– Нет. Мы знаем имя.

– Какое?

– Джеймс Гэньон.

Ди-Ди несколько раз моргнула, а потом уставилась на него в искреннем замешательстве.

– Судья Гэньон? Ты думаешь, он повесил Пруденс Уокер?

– Кэтрин думает – он. Или нанятый им убийца.

– Зачем?

– Чтобы обвинить ее в убийстве мужа. Спроси у кого хочешь, Ди-Ди Не секрет, что судья Гэньон обезумел, потеряв сына. И он во всем винит Кэтрин.

– Ради Бога, Бобби, он же судья…

– …который не далее чем вчера пригласил меня к себе и пообещал прекратить процесс, если я засвидетельствую, будто вечером в четверг Кэтрин умышленно вынудила Джимми схватиться за оружие.

– У тебя же нет аудиозаписи.

– Я так ему и сказал. Судья ответил, что беспокоиться не о чем. Он, мол, об этом позаботится.

– Он об этом позаботится?!

Бобби пожал плечами:

– Все, что ему нужно, – это еще один свидетель, который был на месте преступления и якобы слышал то же самое. У судьи длинные руки и толстый кошелёк. Полагаю, я не единственный, кому судья протянул «руку помощи».

– Дьявол, – мрачно сказала Ди-Ди

– У меня есть срок до пяти часов завтрашнего дня, – негромко продолжал Бобби. – Я могу солгать, и тогда все мои проблемы исчезнут. Если я скажу правду, судья постарается запрятать меня подальше.

Ди-Ди прищурилась.

– Махинации и убийство. Отлично, отлично. И что ты собираешься делать?

Бобби это явно задело.

– Могла бы и не спрашивать.

– Я не то имела в виду.

– Черт побери, именно то!

– Бобби…

– Мы были друзьями. Я это помню, Ди-Ди. А ты?

Она промолчала, что само по себе было красноречиво. Бобби перестал подпирать стенку.

– Расследуй это дело, как считаешь нужным, Ди-Ди Но если хочешь знать мое мнение – Тони Рокко и Пруденс Уокер погибли по одной и той же причине.

– Они знали Кэтрин Гэньон…

– Нет, они были на стороне Кэтрин Гэньон. Я разговаривал с доктором Рокко в тот самый день, когда его убили. Он искренне верил в то, что Кэтрин не причиняла вреда Натану. Кэтрин доверила ему лечение Натана, точно так же как Пруденс – уход за мальчиком. Теперь у нее никого не осталось.

– У нее есть отец, – заметила Ди-Ди

– Правда? Я отправлю туда пару патрульных машин. Он может оказаться следующим.

– Ты думаешь, на него нападет вооруженный ножом убийца или он вдруг повесится загадочным образом? Брось, Бобби, что-то здесь не стыкуется.

– Джеймс Гэньон пытается изолировать Кэтрин.

– Этот человек – всеми уважаемый судья, которому нет нужды прибегать к убийству! По твоему собственному признанию, у него есть деньги, власть и знание системы права изнутри. Бобби, пойми: если судья Гэньон хочет добиться опеки над внуком, в конце концов так оно и будет. Ему абсолютно незачем кого-то убивать!

– В пять часов, – повторил Бобби. – Судья хочет, чтобы завтра я свидетельствовал против Кэтрин. Очевидно, сегодня вечером он не откажется прибрать внука к рукам. Судья торопится. – Он поморщился. – Интересно, с чего бы это?

Потом Ди-Ди поговорила с Кэтрин, уединившись с ней в гостиной. Бобби войти не позволили. Он бродил по коридору, пытаясь разобрать слова, доносящиеся через закрытую дверь, и гадал, почему Копли до сих пор не появился.

Кэтрин и Натан почти весь день провели на улице. Бобби понял это из ее рассказа. Система видеонаблюдения была включена, когда они ушла, и оставалась включенной, когда они вернулись. Нет, она не видела Пруденс с самого утра – видимо, девушка ушла прежде, чем хозяйка проснулась. Нет, она не знает, с кем общалась Пруденс. Кэтрин обычно держала с ней связь через мобильник. Нет, она не пыталась звонить Пруденс в течение дня, просто не видела повода.

Кэтрин не знала, откуда взялись свечи и веревка. Потом обнаружили стремянку. Может, все это принесли из подвала? Она понятия не имела, что там хранится: подвал являлся территорией Джимми.

В последний раз она поднималась в большую спальню прошлым вечером. Из соображений безопасности они с Пруденс загородили разбитую дверь комодом. Вероятно, сегодня кто-то его передвинул, и вряд ли это сделала Пруденс – комод слишком тяжел, чтобы женщина могла сдвинуть его в одиночку.

И тогда Ди-Ди сухо спросила, работала ли камера видеонаблюдения в спальне или часовой механизм по-прежнему неисправен?

Кэтрин ответила, что она вообще не притрагивалась к пульту управления, но знает наверняка: никаких записей эта камера делать не может, поскольку полиция забрала все пленки.

Ди-Ди почувствовала, как разговор заходит в тупик, и перевела беседу на нейтральные темы.

Пруденс проработала у нее полгода, сообщила Кэтрин. Ее наняли через агентство в Англии. Да, Кэтрин отчасти решилась взять ее именно потому, что Пруденс оказалась лесбиянкой. Пусть она смирилась с постоянными изменами мужа, но поощрять их она не собиралась.

Пруденс она считала идеальной няней. Спокойная, старательная, неболтливая. Вряд ли девушка чрезмерно расстроилась из-за смерти Джимми. Нет, это не странно, ведь англичане известны своей сдержанностью. Пруденс больше заботило здоровье Натана.

Няня навещала мальчика в больнице? Нет, Натан находился в реанимационном отделении, куда допускают только членов семьи.

Но Натан провел в больнице последние два дня. Что делала в это время Пруденс? Ее наниматель был мертв, а подопечный лежал в реанимации. Чем занималась няня?

Кэтрин не знала ответа.

Она видела Пруденс? В общем, нет. Кэтрин почти не бывала дома, сидела с Натаном в больнице.

Она разговаривала с Пруденс? Почти нет.

То есть теоретически Пруденс могла чувствовать себя подавленной смертью Джимми. По понятным причинам она, вероятно, боялась оставаться одна в доме, где застрелили человека. Может, Пруденс даже втайне любила его. Обаятельный, красивый мужчина. Или она что-то слышала… Такая немногословная, сдержанная девушка… Скорее всего Пруденс знала больше, нежели рассказала следователям, и это ее страшно расстроило.

Настолько, возразила Кэтрин, что она сломала себе шею?

Бобби представил себе, как Ди-Ди сейчас ругается про себя. Вечером ей предстоит писать рапорт, из снисхождения она не станет упоминать его имени. И примеру Ди-Ди последуют те его немногие союзники, которые еще остались у Бобби в бостонском полицейском департаменте.

Изоляция, подумал он. Его и Кэтрин. Ему хотелось считать, будто это результат его собственного выбора. Или судья Гэньон действительно так силен?

Допрос подходил к концу. Ди-Ди больше не о чем спрашивать, а Кэтрин – рассказывать.

Дверь наконец открылась. Ди-Ди вышла – еще мрачнее, чем прежде. Бобби даже не попытался извиниться. Он скользнул мимо нее в ту же секунду, когда она покинула гостиную.

– Убирайся ко всем чертям с моего пути, Бобби… – начала та.

– Я знаю, как связаны эти убийства, – сказал он. Она не собиралась переспрашивать, и он продолжил сам: – Тот, кто совладал со взрослым мужчиной и сломал шею молодой девушке, должен быть очень сильным.

Ди-Ди с неожиданной горячностью обернулась к нему:

– Она водит тебя за нос! Из хорошего полицейского ты превратился в кретина! Бобби, лучше займись с ней сексом и получай удовольствие, поскольку это конец твоей гребаной карьеры!