Текст книги "Знак расставания"
Автор книги: Лиз Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)
Эран отчетливо ощущала, как ей повезло по сравнению со многими иммигрантами. Ее блокнот быстро заполнился. Даже Рани заинтересовалась: она призналась, что на первом курсе в колледже часто чувствовала себя одинокой, ее не замечали, она не знала, как стать своей в этом новом обществе.
Бен провел в ресторане целый день, результатом которого стали две страницы, исчерканные до такой степени, что Эран с трудом могла разобрать записи. Многие ноты были исправлены, зачеркнуты, перенесены в другое место, отмечены какими-то значками, в общем, прошел почти час, прежде чем она разобралась. На ее лице отразилась неуверенность.
– Это какой-то хаос, сумбур, Бен! – сказала она.
– Я так воспринимаю этих людей, – ответил он.
– Да, но… – Эран запнулась.
– О Боже! Это ведь не детская колыбельная! – рассердился Бен.
Это было не первое проявление его дурного нрава, но впервые взрыв был направлен на Эран. Она припомнила слова Аймир о том, что нет смысла злиться на мужчин и ссориться с ними, если ты не злишься на саму себя по-настоящему. Лучшего результата можно добиться обходными путями. Если ты дашь им возможность почувствовать себя кем-то замечательным, то скорее появится шанс, что они такими и станут. Это был первый опыт Бена-композитора… со временем все получится. Кроме того, он был прав. Этим людям не нужны были хвалебные песни.
– Хорошо, давай я сыграю еще раз, а завтра начну подбирать слова, – предложила Эран.
– Идет. Короткие сердитые слова. В таком духе, – сказал Бен.
Эран рассмеялась:
– Это превратится в рок-панк в конечном итоге.
Бен бросил на нее сердитый взгляд:
– Черта с два! Это будет, это будет… как картина Пикассо!
Эран видела репродукции Пикассо в доме у Аймир и некоторые его картины в лондонских галереях. Неожиданно она поняла, что Бен имеет в виду. Чтобы подобрать к музыке правильные слова, ей придется думать, как Эмили Дикинсон, а не как Китсу или Шейли. Это будет острая песня, а не лирический романс. Как Бен прав насчет пианино! Если бы у него был собственный инструмент, он бы сам наиграл ноты. Если бы у Эран было свободное время, она могла бы зайти к нему в ресторан. Пока все было не так, все шло наперекосяк.
– Не дергайся. Бен. Когда сделаешь больше и будут слова, все встанет на свое место.
– Да, но именно мелодия должна диктовать слова, а не наоборот! – заявил Бен.
Конечно, это ставило Эран на задний план. Но она не спорила. Люди нечасто помнят все слова у какой-либо песни, но всегда могут напеть мелодию. Если она собирается создать с Беном много песен, ей придется смириться с его ведущей ролью.
Что ж, ей будет принадлежать главная роль в другом. Когда они определятся с репертуаром, опробуют его на публике в ресторане и все пройдет хорошо. Эран начнет думать, кому это предложить, как сделать демо-запись или пригласить кого-нибудь из звукозаписывающей фирмы на ужин в индийский ресторан… ее неожиданно поразила мысль, как многому еще ей надо учиться! Что это за люди и как с ними познакомиться, как поддерживать отношения?
Эран слушала Радио-4, но сейчас поняла, что это ошибка; ей надо слушать все радиостанции – их первые песни больше подойдут для Радио-1 или для местных станций. Но этот недостаток было легко исправить, и в любом случае до публичных выступлений было еще очень далеко. Все, что ей нужно сейчас, это написать слова для Бена.
Бен сидел на краю дивана, что-то черкал и снова писал, напевал короткие фразы и ругался про себя. Эран улыбнулась.
– Сыграть еще раз для тебя? – спросила она.
– Да.
Он ответил сухо, но слушал внимательно, несколько раз останавливал, чтобы вернуться к предыдущей музыкальной фразе, пока, сбитая с толку, Эран не ошиблась нотой.
– Господи, да ошпаренный кот «звучит» и то лучше! – закричал Бен.
– Извини, – сказала Эран.
Эран непроизвольно съежилась, когда, отбросив в сторону листок с нотами, Бен шагнул к ней, весь кипя от негодования. Но, приблизившись к ней, Бен обнял ее за талию, и выражение его лица смягчилось.
– Прости, я ужасно разозлился. Не знаю почему, – сказал он.
– Злись сколько угодно, если тебе это помогает. В конце концов, люди, о которых будет эта песня, тоже не самые благостные и добродушные, – сказала Эран.
– Это точно. Может быть, поэтому я и злюсь. В любом случае, не принимай это на свой счет, – попросил Бен.
– Не буду, – кивнула Эран.
Привлекая Эран к себе. Бен поцеловал девушку в губы; она почувствовала мощные удара его сердца, физическое проявление его чувств. Он часто целовал ее в последнее время так, что казалось, за этим последует и продолжение, но этого не случалось. Может быть, дело в ней, она не так отвечает на его ласки? Эран крепче обняла Бена, прильнула к нему всем телом, почувствовала, как он немедленно откликнулся… Но вот он отстранился.
– Черт побери, в чем дело. Бен? Что такое? Что я делаю не так? – чуть не закричала Эран.
Опустив ее на пол и усевшись на подушки. Бен потянул Эран за руку.
– Ты все делаешь правильно. Я… я не хочу тебя, – сказал он.
– Что? – У Эран чуть сердце не остановилось.
– Ты слишком юная. Тебе всего семнадцать, – сказал Бен.
– Я не слишком юная, в апреле мне будет уже восемнадцать! В любом случае, дело не в этом! Я слышала, что музыканты спят с пятнадцатилетними девчонками. Ты же певец, ты должен быть секс-маньяком! – закричала Эран.
Бен расхохотался.
– Эран, я тебя уверяю, я такой же поклонник секса, как и любой парень в моем возрасте. Но я не хочу заниматься сексом с тобой – пока ситуация не изменится, пока не появятся более подходящие условия и это станет чем-то совершенно особенным. Если бы все дело было в том, чтобы заняться сексом, мы бы устроили это прямо здесь и сейчас. Но я хочу, чтобы с тобой было по-другому. Я хочу, чтобы появилась любовь, – серьезно закончил он.
– Но я, ты… ты не?.. – Эран не находила слов.
– Нет, пока нет. Не совсем. Нет, пока ты… пока у тебя не появится больше времени для меня. Когда ты закончишь учиться, летом… наши песни будут написаны, и мы узнаем, сработаемся ли мы, – сказал Бен.
– Летом? Но, Бен… о Боже! Что же мне, по-твоему, делать до тех пор? – спросила Эран каким-то не своим голосом.
– Делай, как я. Спи с кем-нибудь. – Бен пожал плечами.
Эран почувствовала, как внутри у нее все словно разлетелось на множество осколков. Она была потрясена. Так же, как и Бен: он не хотел грубить, он просто не представлял себе, как обыденно это прозвучит. На лице Эран появилось такое выражение, как будто Бен ударил ее. Он потянулся к ней, но Эран отстранилась.
– О Эран, прости! Я не имел это в виду. Я хотел сказать, что, может быть, тебе нужно набраться немного опыта, прежде чем ты решишь, что я тот единственный парень во всем мире, кто тебе нужен, – быстро сказал Бен.
Еле слышным шепотом Эран спросила его:
– И с кем же ты спишь?
– Да с разными. Девчонки, которые крутятся вокруг после вечеринок, в пабе… ни с кем дважды, – ответил Бен.
Эран встречала некоторых их них: высокие, шумные, захлебывающиеся смехом девицы, в броских нарядах, вешающиеся на каждого встречного мужчину. Длинные ноги, короткие юбки, красные губы. Фанатки…
Она встала.
– Я лучше пойду.
Но Бен потянул ее назад.
– Нет, не убегай. Эран. Это не ответ!
Не ответ, он прав. Она убежала из Ирландии, но не будет прятаться ни от чего, что ей уготовил Лондон.
– Где же ты с ними спишь? – спросила Эран.
– У них дома. – Бен опустил глаза.
– И когда это было в последний раз? – Эран не узнавала своего голоса.
– Около месяца тому назад. Как раз перед Рождеством, – сказал Бен.
– Надеюсь, ты получил с ней удовольствие, потому что она была последняя. Если ты хочешь видеть меня снова, ты не будешь встречаться с другими женщинами. Это ясно? – Голос Эран звенел как стекло. Бену понадобилось какое-то время, прежде чем он ответил:
– Да. Понятно.
– Хорошо, – сухо сказала Эран.
Схватив свои вещи, она выскочила из квартиры, изо всей силы хлопнув дверью.
Она попала домой уже в полночь, но заставила себя усесться за письменный стол и дрожащей от гнева рукой одним махом написала все куплеты к песне.
На следующий вечер жаркие объятия Бена и глубокий, долгий поцелуй, казалось, умоляли о прощении яснее всяких слов.
– Ты как? Я беспокоился, – признался он.
– Все в порядке, я написала стихи, – ответила Эран.
Она передала Бену листок, но он отложил бумагу в сторону, даже не взглянув.
– Прости меня, Эран. Я вел себя вчера по-свински, и ты была права, что рассердилась. Не позволяй мне так себя вести. Но тот эпизод случился еще до нашей с тобой поездки в Гринвич. Я больше никогда так не буду делать, – сказал он.
Бен говорил с такой детской интонацией, что Эран невольно улыбнулась:
– Олли говорит так каждый день: «Я больше не буду».
– Я серьезно. Я так обожаю тебя… все остальные ничего не значат! Я только имел в виду, что ты можешь экспериментировать, а не то, что я хочу, чтобы ты это делала. – Бен путался в своих объяснениях. – В любом случае, я сегодня здорово поработал, носа никуда не высовывал.
– Много сочинил? – сдержанно спросила Эран.
– Да, порядочно, я думаю, тебе это понравится, – сказал Бен.
Эран была очень довольна, когда Бен отдал ей листок бумаги и пошел ставить чайник. Вчерашние наработки были приведены в порядок, и многое добавилось; с первого взгляда было заметно, что Бен хорошо потрудился. Музыка пока еще была хаотичной, но в ней чувствовалась определенная направленность. Внезапно Эран очень захотелось исполнить эту музыку и услышать, как он поет, услышать пульсирующие, ритмичные слова песни.
Когда Бен вернулся с чаем. Эран уже попробовала сыграть на гобое и не обратила внимание на угощение.
– Давай репетировать, – велела она.
Бен послушно взял листок со словами, дважды прочитал их, а затем пропел их, следуя мелодии гобоя, прикладывая руку к уху.
– Стоп, стоп, это такт не звучит, выпадает! – сказала Эран.
– Да нет же. – Бен отнял руку от уха.
– В нем всего три такта – пересчитай еще раз, – велела Эран.
Это продолжалось часами. Часы и часы споров, бесконечных препирательств. Эран наконец поняла корень его перфекционизма: Бен просто не соглашался ни на какой компромисс. В слова внесли много перемен, но музыка почти не изменилась. А ведь это была простая песня в сопровождении фортепиано! Можно себе представить, на что это будет похоже, если когда-нибудь дело дойдет до аранжировки: да любой музыкант, если не все сразу, просто излупит Бена кулаками! Адреналин подпитывал его, но Эран была полностью измотана, как будто пробежала марафонскую дистанцию.
Вот поэтому и их отношения так медленно развивались. Бен работал без устали, оттачивая произведение столько времени, сколько было нужно, признавая все свои недостатки, критикуя их, пока не доводил вещь до совершенства.
И все, что у них пока получилось, было наброском, из которого, как надеялась Эран, что-нибудь выйдет.
– Ты доволен? – спросила она.
– В этом контексте – да. Но я понял, насколько у нас мало опыта. Нам предстоит еще столькому научиться, – вздохнул Бен.
– Да, но нам надо рассчитывать силы. Не то мы просто умрем, – заметила Эран.
– Я могу заниматься так всю ночь, – сказал Бен.
– Тебе не надо вставать на работу в семь утра. А завтра вечером у меня занятия. Давай продолжим на следующий вечер, – сказала Эран.
Бен вдруг обратил внимание на то, что Эран выглядит очень усталой, бледной, чуть не падающей с ног от изнеможения.
– Ты сделала свою работу. Слова классные! Остальное я могу сам закончить… Спасибо, что вытерпела мои заморочки. Давай я отвезу тебя домой, – сказал он.
На этот раз Эран была даже рада уехать, и, усаживаясь на мотоцикл, неожиданно поняла, что мало кому удастся вынести все его выходки и претензии. Если они когда-то и будут жить вместе, ей потребуется колоссальный запас жизненных сил!..
Впервые песня, названная «Неприкаянность», была исполнена в день Святого Валентина перед собравшейся в ресторане публикой, сплошь состоящей из влюбленных парочек. То, как песню приняли, стало для Бена и Эран настоящим уроком. Очень быстро слушатели дали исполнителям понять, что в такой романтический вечер, посвященный любви, они не собираются слушать песни протеста: они предпочли бы что-нибудь более чувственное и нежное.
Эран с ужасом наблюдала, что слушатели как-то быстро утратили внимание к песне и стали переговариваться между собой: впервые Бен потерял контакт с публикой.
Это был ужасный момент для Эран, она была потрясена, просто не могла смотреть, как Бен допевает песню, оскорбленный и игнорируемый публикой. Зная его характер, Эран ожидала, что он сейчас вскочит на ноги, захлопнет крышку пианино и выйдет прочь с презрением – или, что еще хуже, скажет что-нибудь грубое в адрес публики и потеряет работу.
Неожиданно Бен прекратил играть. Под его пристальным взглядом собравшиеся притихли, почувствовалось какое-то напряжение в зале. И затем, к ее бесконечному удивлению и облегчению, Бен снисходительно улыбнулся и произнес:
– Ну что, вам не нравится?
Некоторые из постоянных слушателей виновато промямлили, что нравится, но Бен покачал головой и искренне рассмеялся:
– Ладно, будем плыть по течению. А как вам вот это понравится?
Он подмигнул и заиграл в медленном темпе импровизацию на тему «Странник в ночи». И сразу же ситуация изменилась, романтическая атмосфера была восстановлена, снова все были на его стороне. Только Эран одиноко сидела за своим столиком и еще целый час ждала, когда он сможет к ней присоединиться.
– О Бен, это катастрофа, – сказала она, когда он подошел.
– Ты расстроена? – спросил Бен.
– Конечно. А ты? – Эран взглянула на него.
– Подожди минутку. – Бен встал, подошел к бару и вернулся с бутылкой вина в одной руке и с розой в другой.
– Ну, давай улыбнись, – сказал он.
Эран с усилием раздвинула губы в улыбке.
– А теперь поцелуй меня, – велел Бен.
Это было нетрудно. Неожиданно Эран стало легче.
– Мне хотелось умереть. А тебе? – спросила она.
– Сначала – да. Пока я не понял, в чем дело, что идет не так. Дело не в песне. Дело в ситуации! Я завтра снова ее спою… в общем, это был интересный момент. Меня это научило, как справляться с такой ситуацией, – сказал Бен.
– Ты отлично справился, – неожиданно Эран рассмеялась и подняла бокал. – За тебя, Бен. Молодец!
По тому, как резко Бен поднял свой бокал и выпил залпом вино, Эран почувствовала, как он напряжен.
– Все, баста, я уж думал, мне конец, – сказал он.
По его словам можно было судить, что он впервые обескуражен, потрясен напряжением этого концерта.
– Когда все уйдут, споешь еще раз? Только для меня? – спросила Эран.
– Да ты не захочешь слушать, – сказал Бен.
– Нет, я хочу ее послушать, я хочу послушать тебя, – настаивала Эран.
Когда зал опустел и вино было допито, Бен вновь сел за фортепиано и сыграл с такой эмоциональной силой, что Эран была потрясена. Рани и все гости давно ушли, но официанты, которые убирали столы, замерли и слушали, застыв на месте. Когда он закончил, раздались такие аплодисменты, что Эран поняла: Бен был абсолютно прав – единственная проблема с дебютом песни была в том, что они неправильно выбрали время. Ее снова услышат и непременно оценят!
В апреле Бен устроил невероятную суету вокруг дня рождения Эран – ей исполнялось восемнадцать. Он договорился с другом, чтобы тот присмотрел за прилавком на рынке в этот день, а сам Бен смог отправиться с Эран в деревушку в Катсволде. Девушке никогда прежде не приходилось бывать в английской провинции. Она попросила Бена ехать помедленнее, чтобы насладиться окружающими пейзажами. В глаза бросались заметные отличия от пейзажей Ирландии: безукоризненное состояние аккуратных домов, благоустроенные дороги со всеми необходимыми указателями. Несколько раз они останавливались, чтобы восхититься тюдоровских времен коттеджами, великолепными садами и прямоугольниками церквушек. Они казались Эран необыкновенно привлекательными, а внутри все было надраено до такой степени, что девушка видела свое отражение в медных табличках, всем существом ощущая спокойное достоинство тщательно поддерживаемых традиций.
Но и следов достоинства не было в тех восторженных воплях, которые вырвались у Эран, когда они подъехали к таверне, куда Бен пригласил ее на ленч: их столик на террасе был украшен дюжиной надувных желтых шариков. Так вот почему он спрашивал, какой у нее любимый цвет! Даже тюльпаны в вазе были желтые – милый сюрприз, который привел ее в состояние истинного восторга.
– О Бен! – только и повторяла она.
– С днем рождения, любимая, – нежно сказал он.
Любимая? В самом деле? Эран показалось, что это действительно так, пока они сидели за столом, медленно ели и долго обсуждали две последние песни и свои планы на лето, которое должно было принести много перемен.
– Я не могу работать на двух работах после того, как стала заниматься твоей карьерой. Бен, и ты тоже больше не можешь работать официантом. Мы свалимся от истощения. Я хочу записать эти две песни и пустить их по нужным людям, по радиостанциям и студиям звукозаписи… а тебе надо сосредоточиться на написании песен и репетициях… И нужна аппаратура: микрофоны, усилители, соответствующая акустика… – говорила Эран.
– У моих друзей полно аппаратуры, я могу взять ее напрокат. Я могу поискать работу получше, в каком-нибудь более приличном месте – в ночном клубе или в ресторане при гостинице, – сказал Бен.
– Хорошая мысль. Никогда не известно заранее, кто из публики там может оказаться. Но я не могу решить, что делать… – Эран запнулась.
– Почему бы тебе не бросить дневную работу? Если у меня будет более оплачиваемый вариант, я заработаю достаточно для нас обоих. Ты всегда можешь подзаработать, торгуя на рынке, но у тебя будет гораздо больше времени. К тому моменту у тебя уже будет диплом, – предложил Бен.
– Да… дело лишь в том… – Эран замолчала.
– В чем? – спросил Бен.
– Я не хочу подводить Холли. И я буду скучать по ребятишкам, – призналась Эран.
– В самом деле? – Бен улыбнулся.
– Да, ты же знаешь, я очень к ним привязалась, ко всей семье. – Эран вздохнула.
– Но у тебя буду я. Мы будем жить вместе, – сказал Бен.
Жить вместе! Бен готов к этому, он хочет иметь с ней общий дом?!
– Ты уверен. Бен? Это то, что ты хочешь? – спросила Эран.
– Да. Я не имею в виду женитьбу или семейный дом, дети, общую собственность и все такое. Я говорю о том, чтобы попробовать жить вместе, снять жилье. К твоему сведению, я потерял желание ко всем женщинам, если ты сама не заметила, – сказал Бен.
Эран это заметила, так же как и то, что сами женщины отнюдь не утратили интерес к Бену. Каждый раз, когда он появлялся на рынке, чтобы помочь ей, начинался наплыв покупательниц. Само его появление привлекало вереницы роскошных девиц, которым срочно понадобилось приобрести новый свитерок. Бен шутил и флиртовал с ними, как всегда поступал с попадавшимися ему на глаза девушками, но Эран знала, что Бен не нарушает свое обещание и терпит воздержание с января. Испытывает себя, подумала она.
– И тебе хватит меня одной? – улыбнулась Эран.
– Эран, я влюбился в тебя. Мы дружим уже несколько месяцев и, конечно, станем любовниками. Я могу петь в любом месте земного шара, мы будем путешествовать, поедем в Индию, у нас все будет прекрасно! Давай перестанем говорить об этом и просто будем жить и делать все это, – сказал Бен.
Любовь, путешествия, веселье, роман. Эран только что исполнилось восемнадцать, и волна радости окатила ее с головы до ног, в голове у нее все плыло.
– Давай! – сказала она.
Одним прыжком Бен преодолел разделяющий их стол, схватил Эран в объятия и крепко поцеловал.
– Сдавай свои экзамены, увольняйся с работы и подыщи нам жилье. Что-нибудь попросторнее, чтобы поместилось пианино. Пятнадцатого июля мне исполнится двадцать лет, мы переедем в этот самый день и займемся любовью прямо на пианино! – предложил Бен.
Эран хихикнула:
– Уж лучше пусть это будет рояль в таком случае!
– Точно, как говорите вы, ирландцы, все должно быть «супер»! У нас будет супервремя, – улыбнулся Бен.
Эран подумала о маленьком офисе Филиппа Миллера в Ферлиге, и у нее закружилась голова от восторга. Как может стремительно меняться жизнь: не было ни гроша, и вдруг все сразу!
– Я люблю тебя, Бен, – сказала она.
– Я тоже люблю тебя, Эран. Я плохой человек и не достоин тебя, но я постараюсь стать другим, – сказал Бен.
Солнечным июньским днем Эран сидела на скамейке в Риджентс-парке, погрузившись в созерцание своего диплома. Логотип небольшого колледжа, где она только что его получила, был не самый впечатляющий, и вряд ли кто-то примет ее за одну из выпускниц Оксбриджа, но документ подтверждал, что она достаточно узнала о бизнесе, чтобы ее воспринимали всерьез. Возможно, по внешнему виду Эран трудно сказать, что она разбирается в венчурном капитале, в маркетинговых стратегиях, развертывании ресурсов или коммерческом праве, но в документе все это было зафиксировано.
Олли потянулся было к плотной бумаге, чувствуя, что из этого листочка может выйти один из тех замечательных самолетиков, которые он обожал сворачивать и запускать, но бумагу ловко вытащили из его цепких ручонок и, плотно свернув, спрятали в картонную трубу-футляр. Малыш открыл рот и выразил свой протест ясно и громко.
– Извини, Олли. Я сделаю тебе самолетик, когда мы вернемся домой, – пообещала Эран.
Но Мораг тоже расхныкалась, и Эран подхватила обоих ребятишек на колени и подбрасывала их до тех пор, пока на их мордашках вместо слез не появились довольные улыбки, их круглые физиономии засветились удовольствием, когда девушка утерла мелкие слезинки на их пухленьких щечках.
– Ну, а кто будет обнимать Эран? – спросила она.
Дети прижались к ней изо всех сил, пока она раскачивала их взад и вперед, охваченная каким-то непередаваемым восторгом от этого детского запаха их шелковой кожи, ощущением крепеньких, упругих телец, доверчивой невинности и небесной голубизны их глаз.
Сегодня ей придется сказать Холли, что она уходит, и попытаться объяснить это Олли, который в свои четыре года был уже достаточно взрослым, чтобы расстроиться и переживать по-настоящему. Они были славные ребятишки, а младшая была само очарование; каждый раз ее личико светилось от удовольствия, когда Эран играла с ней или просто разговаривала. Расставание с ними, подумала девушка, будет настоящей мукой. Перспектива была такой мрачной, что внутри у Эран все сжалось от предчувствия боли.
Ну, со временем у нее будут собственные дети! Теперь Эран была в этом уверена. Если признаться честно, она предпочла бы не откладывать этого надолго. Хотя по сути она сама еще была ребенком, да и Бен требовал много внимания, иначе его жизнь превратилась бы в хаос. Сейчас он был ее ребенком, ее протеже, которому нужна нянька. Эран подумала о ямочке на его подбородке, появляющейся, как только он начинал улыбаться, и сразу же представила, что он теребит и пихает ее точно так же, как это делал сейчас Олли.
Бен очень хорошо обращался с детишками, но сейчас в его жизни для них не было места, и долго еще не будет. Музыкальная карьера предрасполагает к ночной жизни. Эран могла вспомнить не так уж много музыкантов, которым удалось бы совмещать профессиональную и семейную жизнь. Даже те, кто пытался, обычно заканчивали громкими скандалами, попадавшими на первые страницы бульварных газет, и бурными бракоразводными процессами в суде – об алиментах и правах по опеке детей. Лучше уж вообще не иметь детей, чем устраивать им такую жизнь!
Когда у нее будут дети, лет через десять – пятнадцать, у нее будет прочный брак, дом с садом и большой кухней, и тогда работа и капризы людей, окружающих певцов, не будут осложнять ее жизнь. Боже, сколько же вертится всякого народа вокруг артистов! Когда Нил Даймонд недавно приезжал в Лондон, он явился со всей своей свитой: это были толпы консультантов, менеджеров, продюсеров, техников, да еще миллион фанатов, толкающихся, визжащих, рвущихся к нему в таком состоянии слепой исступленной эйфории, что на это было просто страшно смотреть.
С Беном будет так же? С одной стороны, Эран надеялась, что так и будет, но с другой – совсем этого не хотела. Подобная истерия была признаком успеха у публики, но она же была дорогой к большим проблемам в личной жизни, потому что обычно никому не удавалось справиться с этим, уделить достаточно времени другому и найти место в своей жизни для собственной семьи. Аймир уже предупреждала Эран об этом в своем длинном письме: ей придется потратить силы на то, чтобы отстоять свое собственное место рядом с Беном, быть готовой к многочисленным поклонницам, жаждущим его внимания, выносить вмешательство посторонних в их жизнь. Естественно, если только Бен преуспеет и станет действительно популярным, а это уж ее забота, чтобы все так и получилось.
Со смешанными чувствами Эран повернулась к Олли и Мораг.
– Жизнь – сплошной риск, не так ли, ангелочки? А вам известно, что мой отец рискует каждый день, каждый раз, когда отправляется на рыбалку? Он выходит в море на своей лодке и делает то, что должен. И я буду поступать так же.
Как всегда, Олли не пропустил мимо ушей слово «рыбалка», желая в тысячный раз услышать о лодке, сетях, скумбрии. Для него это были экзотические истории. Эран пристегнула Мораг специальным ремешком, взяла мальчика за руку и встала.
– Я тебе когда-нибудь рассказывала о том, как Конора вышвырнуло за борт во время шторма?
– Нет, – ответил Олли, его глаза стали совсем круглыми. – Он тонул?
– Нет, но лодку пришлось перевернуть, другие рыбаки бросили ему веревку, втащили на борт, и ты не можешь представить, как Конор продрог и какой он был мокрый… – сказала Эран.
Пока она пересказывала эту историю. Олли кивал головой. Они направились к автобусу, чтобы поехать в центр, где в это время Бен проходил прослушивание на новом месте работы. Эран хотела поехать с ним, но понимала, что девушка с двумя малышами на руках не поможет увеличить его шансы.
Прослушивание проходило в большом модном ресторане. Когда они туда добрались. Эран почувствовала себя не в своей тарелке. Как и договорились, она не стала заходить внутрь, а подождала на улице. Как только Бен появился. Эран сразу же поняла, что его приняли. Он был похож на известного французского актера в своем черном джемпере, заправленном в брюки, с новой стрижкой, которая очень ему шла. Бен вообще легко менял внешность, приспосабливаясь к ожиданиям окружающих.
– Пятьдесят фунтов в неделю, за четыре вечера. Мы можем позволить себе квартиру и собственное пианино!!!
Мы можем позволить собственное пианино. Эран очень понравилось, как он это сказал, как схватил ее в объятия, заглянул в глаза, ожидая одобрения, складывая губы преуморительным образом.
– Ну, целуй же меня! – потребовал Бен.
Последовал долгий поцелуй.
– Я так горжусь тобой. Что ты играл? С акустикой все было в порядке? – спросила Эран.
– Я играл одну или две вещи из тех, которые мы выбрали, но не целиком. «Экзаменаторы» сказали, что хотели бы что-нибудь из нового, и я исполнил «Одиссея» и еще одну… Они очень обрадовались, когда узнали, что я сам сочиняю, сказали, чтобы я так и продолжал, что у меня есть класс… Я не совсем понял, как с акустикой, потому что в зале было пусто – ясно, что все звучит по-другому, когда в нем сидит сто пятьдесят человек. Но музыкальная система отличная, и я могу приходить днем, использовать любое оборудование, когда захочу. Послушай, ты забрала свой диплом? – спохватился Бен.
– Да, я не стала доверять почте. Смотри! – Эран вынула бумагу.
Она показала Бену документ. Тот на миг замешкался, пока искал что-то в кармане, и наконец достал маленький сверток в папиросной бумаге.
– Я нашел это для тебя, когда шел на прослушивание, – сказал Бен.
Эран открыла коробочку, и у нее в ладони оказалась тонкая серебряная цепочка с медальоном в форме музыкального ключа.
– О, это моя первая драгоценность! Я буду всегда носить его, – сказала Эран.
С улыбкой Бен застегнул цепочку на шее Эран, прикоснулся губами к ее затылку, взъерошил ей волосы рукой.
– Да ты поносишь его неделю, и он тебе надоест, или потеряешь, – улыбнулся Бен.
Эран взглянула на Бена:
– О нет! Сегодня началось наше будущее. Я буду носить его каждый день как напоминание о том, как все начиналось, какой ты добрый, какой счастливой ты меня сделал.
– Надеюсь, так будет всегда. Давай не будем далеко загадывать. Пусть все идет свои ходом, – сказал Бен.
Перебирая цепочку пальцами, Эран кивнула, обняла Бена за талию и пошла рядом, стараясь идти с ним в ногу.
– Эран! Твоя мама звонит!
В голосе Холли чувствовалось нетерпение, и Эран спустилась весьма поспешно, чувствуя за собой некую вину: известие о том, что она уходит от них, не проработав и восемнадцати месяцев, Митчелы восприняли с явным неудовольствием.
– Привет, мама. Как ты? – спросила Эран.
По звуку опускаемых монеток она догадалась, что Молли звонит не из дома Рафтеров, а из деревенской телефонной будки.
– Я полна отвращения и негодования, вот я как, – напыщенно заявила Молли.
– В чем дело? – удивилась Эран.
– А ты как думаешь? Дело в твоем письме! Твое поведение, твой индус-певец, и ты собираешься жить с ним в грехе! Да вся деревня будет об этом говорить! Ты не можешь так поступить со мной, Эран! Я запрещаю тебе! – заявила Молли.
– Но, мама… – начала было Эран.
– Проходимец какой-то, он, наверное, и пьет, и наркотики употребляет, и живет на пособие, как все они, – затараторила Молли.
– Да нет же, на самом деле… – Эран хотела успокоить мать.
– Наркотики и дискотеки! Это отвратительно! Вот увидишь, он никогда на тебе не женится, он тебя бросит, свяжешься с каким-нибудь другим идиотом, а потом заявишься домой с выводком ублюдков и без гроша за душой. Тогда уж не жди от меня…
Послышался звон еще одной порции опускаемых монет, и злоба устремилась по проводам, как управляемая ракета.
– Мама, у него постоянная работа, он не употребляет наркотики, но тогда тебе надо радоваться, что он не женится на мне, если уж считать таким преступлением быть цветным, – заявила Эран.
– Ты просто дуреха! – закричала Молли.
Дуреха? Эран подумала, сколько она делала для Молли, и готова была согласиться с этим заявлением.
– Мама, мне жаль, что ты так это восприняла. Я надеялась, ты захочешь узнать, как он ко мне относится, счастливы ли мы, скажешь, что хотела бы с ним познакомиться. Мы могли бы приехать на день-два, когда у нас все устроится. Он зарабатывает пятьдесят фунтов в неделю, – устало сказала Эран.
Возникла напряженная тишина.
– Пятьдесят? – переспросила Молли.
– Да, он очень хороший певец. В следующем году ты можешь услышать его по радио… – Эран вздохнула.
Долгое молчание, затем раздался презрительный смех.
