Текст книги "Знак расставания"
Автор книги: Лиз Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)
– Я возьму всю вину на себя, мой мальчик. Я скажу, что сам втянул тебя в это, и мои деньги – это единственные деньги, которые были связаны с необходимыми расходами! И это действительно так, – сказал Чим.
Больших денег это не стоило. Это был эксперимент, и Бен не ожидал такого фурора. Ему было горько и досадно, что с ним поступили по-свински.
– Ублюдки! – завопил он. – Ублюдки, ублюдки, трусы! – Схватив какую-то японскую вазочку, Бен швырнул ее в стенку, и она разбилась вдребезги.
ГЛАВА 14
– Естественно, это не только деньги. Это – неповиновение, – произнес Дэн.
Аймир кивнула в знак согласия. Большие компании, словно тираны, эксплуатируют своих служащих. В периоды спада служащие крепко держались за свои рабочие места. А Бен Хейли бросил вызов компании грамзаписи, осуществлявшей полный контроль над своей рабочей силой.
– Сколько лет сейчас Бену, Эран? – спросила Аймир.
– Двадцать пять исполнится в июле, – ответила та.
Уже совсем взрослый. Ему было только двадцать два, когда он вошел в мир шоу-бизнеса. Бену потребовался год, чтобы осуществить свои замыслы, и еще год, чтоб начать работу с компанией «Шваб».
Эран сейчас было двадцать три года, но внешне она все еще напоминала хрупкую, маленькую девочку, особенно в те минуты, когда, отдыхая, она валялась на траве – ее глаза были такие мечтательные и беспечные! На ее лице не было и следа косметики, рот был слегка приоткрыт, волосы развевались на ветру.
Эран глубоко вздохнула. Конечно, после трех лет жизни с новым другом и успешной карьеры, Бен уже не устраивал ее. Эран даже говорила о том, чтобы привезти Тьерри в Ирландию на Пасху, он был очаровательный француз – во всех отношениях. Но, увы, у Тьерри был магазин в Булони, и он не мог его оставить даже на день. Аймир и Дэн надеялись встретить Тьерри летом, при условии, что потом могли бы позволить себе поездку с детьми во Францию. Кража машины Дэна, пока он гостил у родителей в Дублине, поставила всякую возможность уехать куда-нибудь на каникулы под вопрос.
Эммет был похож на Дэна – такой же светловолосый, с зелеными глазами и веснушками. Никто не верил, что они с Рианной родные брат с сестрой. Аймир казалось, что Люк Лейвери уже догадался о Рианне, впрочем, как и Энни Мак-Гован, но эти двое никогда не задавали бестактных вопросов. В этой деревушке судачили все, кроме Люка и Энни.
Рианна визжала от радости, требуя, чтобы Люк подбросил ее повыше. Эран с улыбкой наблюдала за своей двухлетней дочкой, потом, повернувшись к Дэну, она попросила у него газету.
– Возьми, там есть фотография. Бен выглядит очень сексуальным.
Эран улыбнулась, покраснев. Дэн умел дразнить людей.
Да… там была фотография, и Бен действительно был сексуален. Сексуальный и неповинующийся. Входя в зал суда, он держал подбородок высоко, на его устах притаилась незаметная улыбка; он был одет в жакет и рубашку, без галстука. Тхан стоял рядом, за его грубой внешностью крылась яркая, сильная индивидуальность. Дорогой «старик» Тхан, Эран пришлось пожертвовать их дружбой; сегодня она сожалела об этом и очень тосковала без вьетнамца.
Но Бен не чувствовал себя столь же уверенным, как выглядел внешне. Двенадцать дней слушания стоило целого состояния, но ни к чему не приводило. Если бы Бен победил, он бы только вернул то, что принадлежало ему, – так или иначе. Если бы он проиграл, то ему бы пришлось работать с компанией «Шваб» еще целый год до истечения контракта! Какие же они дураки! Как же Бен мог сочинять песни для них, как он мог исполнять их в таких условиях? Он мог бы возненавидеть и обидеться на них; но Эран знала, что важнее всего для Бена были фанаты. Для них он и продолжал писать и сочинять. «Шваб» это было очень выгодно, они знали, что поклонники не бросят Бена в такой момент.
Ниже была помещена другая фотография – его матери Дивы, его сестры Рани, продюсера Майлса Ирвинга и менеджера тура Кевина Росса, и казалось, они все находились на похоронах. Эран иногда казалось, они проклинали ее за то, что она убедила Бена подписать контракт с «Седар», согласиться на их условия. Но тогда все было по-другому, и условия были благоразумнее…
Какая она была – эта музыка? Очевидно, Бен очень дорожил ею, но была ли она действительно столь же хороша, как о ней говорили? О ней судачили по всей Америке, на кабельном телевидении, в компании Чима, но запись невозможно было купить. Фактически адвокаты Бена повели себя хитро, но в то же время рискованно, сообщив в суде, что Бен намеревался обеспечить авторское право на исполнение музыки в Лондоне, чтобы использовать доходы от любых общественных продаж в целях благотворительности. Это звучало хорошо, и, зная Бена, Эран не сомневалась относительно его великодушия, но ведь это могло быть рассмотрено и как своего рода взятка?
О, какой хаос! И все же Бен не втянул ее в это, ни разу не упомянул имя Эран в связи с контрактом. Наоборот – он помнил ее день рождения. В очередной раз прибыл большой букет желтых роз, и Эран просила передать Бену слова благодарности.
Но пришло время прекратить мечтать. Время, чтобы дать шанс Тьерри. Эран вновь удивило, что она все же встретила нового человека и он понравился ей. Понравился тем, что так легко согласился принимать участие в продаже того сыра, которым торговала Энни. Другие менеджеры были сухи, некоторые даже ироничны, но Тьерри очень отличался от них. Человек среднего роста, с густыми рыжеватыми волосами и блестящими глазами, он снял белое пальто, демонстрируя свое привлекательное телосложение, и предложил Эран вместе позавтракать. Она все еще помнит устрицы, веселую суматоху в этом маленьком кафе, легкое дуновение бриза, глаза Тьерри, ясные и зеленые, как вода… Эран наслаждалась тем первым свиданием… Он был очаровательный добрый человек, который незаметно рассеял ее застенчивость. В начале Тьерри всего лишь флиртовал, но теперь его внимание становилось все трогательнее. Эран не позволяла себе думать слишком много о нем в течение первых нескольких недель, но теперь она ждала каждого момента встречи, любила, когда он дарил ей розы, когда звонил…
Когда все это прекратится? Эран не имела понятия. Все, что она знала, – теперь она чувствовала себя счастливее, активнее, моложе. Аймир была довольна, Холли была довольна, ну и, конечно, сама Эран. Это не был какой-то потрясающий «книжный» роман, но он согревал ее душу.
Мечтая, Эран отдыхала на газоне. Эммет сиял от счастья, деловито пачкаясь остатками от шоколадного йогурта. Да… Дэн был прав, говоря, что больше йогурта попадало детям на одежду, нежели в организм. Наклонившись, Эран взяла Эммета на руки, вытерла его мордашку полотенцем и поцеловала его пальчики.
Но вдруг Рианна завопила, вырвала баночку с йогуртом у Эммета и, обхватив Эран руками, заявила:
– Меня тоже! Я тоже, Эран! Сначала меня! Обнимай меня!
Компания «Шваб» приобрела авторское право на продукцию Чима. Таково было решение суда, и Бен чувствовал, что его душа словно раскалывалась надвое, когда обнародовали это заявление. Ничего не говоря, он анализировал суммы штрафов, наложенных на него за нарушение контракта; штраф Эмери из-за их сговора; запрещение, наложенное на Эмери за использование музыки вновь, если он не был готов выкупить права по полной стоимости. Музыка эта стала причиной для обсуждения во всем мире. Если бы только для славы Бена – это теперь стоило целое состояние!
Вот так и чувствовали себя люди, преследуемые папарацци? Как будто украдена какая-то бесценная частичка души? Незаменимая частичка!
Фанаты и репортеры не оставляли Бена в покое, толпа «съедала» Рани и Диву. Незаметно Тхан проводил Бена до машины и увез домой.
Вскоре приехал Эмери. Он был бледен из-за постоянного волнения, но поведение его было резким.
– Воры, пираты, гангстеры! – Он бушевал, попивая виски, он был полон гнева. – Они ограбили тебя, Бен, просто ограбили!
Бен налил себе водки и слегка улыбнулся:
– Да. Но взгляните на это с другой стороны. Теперь все знают об Эмери Чиме. Рекламы оказалось намного больше, чем вы ожидали.
Эмери наполнил бокал виски:
– О да. Мы успешно вышли из этого дела. Штраф ничего не стоил для нашей компании. Но дело не в деньгах, Бен!
– Что вы собираетесь делать теперь? – спросил Бен.
– Что я могу сделать? Если я начну оспаривать приговор, в глазах публики я буду выглядеть занудой и, возможно, потеряю большие деньги. Общественная симпатия постепенно растает. Так что лучший выход – принять все это достойно! – Эмери приподнял бровь и взглянул на Бена глубокомысленно: – Я бы «подавал» тебя как борца, Бен.
– Я боролся бы, если бы не чувствовал, что моя музыка растерзана на клочки… Это ведь самое приличное, что я когда-либо написал! – воскликнул Бен.
– Это – намного больше, чем просто приличное! Это превосходно, и нельзя позволить, чтобы они отобрали ее у тебя, – сказал Эмери.
– Она вообще не принадлежала мне, так и сказали. – Бен выпил водки и сморщился так, будто это была кислота.
– Она еще будет принадлежать тебе когда-нибудь. В девяностых, надеюсь. Ты напишешь новые произведения, теперь ты уже знаешь, как это делать, – сказал Эмери.
– Да, умею и напишу, как только истечет этот мерзкий контракт! – заявил Бен.
Эмери нахмурился.
– Когда ты начал заниматься всем этим? – спросил он.
Бен задумчиво посмотрел на Эмери: он теперь стал очень хорошим другом и имел право знать.
– Я начал заниматься «всем этим», будучи еще очень молодым, и «Седар» была тогда очень уважаемой компанией. Я тогда не мог позволить себе иметь адвоката, и мы даже не слышали о компании «Шваб», – сказал Бен.
– Мы? – переспросил Эмери.
– Да, я и молодая девушка, мой менеджер в то время, – сказал Бен.
– Девушка? Я надеюсь, ты имеешь в виду женщину с опытом делового общения? – спросил Эмери.
– Нет… ну, в общем, да. Я просто хочу сказать, что у нее была деловая хватка, хотя и не было опыта. Ей было всего лишь девятнадцать лет, – сказал Бен.
– Девятнадцать? Господи! – Эмери вытаращил глаза.
Он был настолько изумлен, что не мог произнести ни слова.
– Дорогой мой, не путай деловые отношения с личными! – воскликнул Эмери.
– Хорошо, но все мы делаем ошибки, – заметил Бен.
Эмери улыбнулся, потягивая виски, чувствуя, что гнев постепенно стихает.
– Я согласен. Требуется зрелость, чтобы признать ошибку. Стоила ли игра свеч?
Некоторое время Бен хранил молчание, задумчиво крутя прядь волос.
– Она не совершала ошибки. Я совершал… – сказал он.
– Да? – Эмери был вдовец, без детей. Но кое-что в тоне Бена пробудило в нем отеческое беспокойство.
– Она во всем старалась только для меня, а я позволил ей уйти. Вот в чем моя ошибка, – вымолвил Бен.
– Почему? – спросил Эмери.
– Почему я сделал это? Потому что она была готова создать семью, а я нет, – вздохнул Бен.
– Тогда ты прав. Жениться в таких обстоятельствах было бы еще большей ошибкой, – сказал Эмери.
– Да. Я тоже так думал. Я чувствовал себя неуверенно и мог причинить ей много боли. Фактически я это знал. Поэтому я и прекратил отношения. – Бен отвернулся.
– А теперь? – спросил Эмери.
– А теперь я не могу обвинять ее ни в чем, ни за фирму «Шваб», ни за что-то еще. Рисковал я, и виновен только я, – ответил Бен.
Пристально глядя в бокал, Эмери думал над последними словами Бена.
– Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? – спросил он.
Бен улыбнулся:
– Нет, сэр, не знаю.
– Я думаю, что ты однажды напишешь чертовски хорошую музыку, – сказал Эмери.
Бен старался понять, что заставило Эмери так сказать. Он иногда вел себя достаточно загадочно, говоря вещи, которые вначале казались несущественными. Но этот человек был его гостем в течение почти трех недель.
– Спасибо за веру в меня, – сказал Бен.
К его удивлению, Эмери встал, пересек комнату и подсел к нему возле камина. Затем он похлопал Бена по плечу.
– Я верю в тебя, мой мальчик… очень верю. И я должен тебе кое в чем признаться, – сказал Эмери.
– Признаться? В чем? – спросил Бен.
– Ту музыку, что ты писал, ту, что у тебя отобрали… ты чувствуешь себя ужасно, не так ли? – Эмери начал издалека.
Это было еще мягко сказано! Бен чувствовал себя, как Чарльз Линдберг, когда его ребенок был похищен, как должен чувствовать себя любой родитель в такой ситуации. Опустив глаза, он молчал.
– Я знал, что это могло случиться, Бен, – сказал Эмери.
– Знали? – переспросил Бен.
– Да. Но я также знал, что могло случиться, если бы мы запустили целый проект и связали бы тебя юридически и коммерчески. Ты не чувствовал бы свободы и не писал бы так хорошо. Тебе необходимо всегда чувствовать, что это твое детище, а не мое, не компании. Ты должен быть свободным, словно человек, который устанавливает парус на одной из яхт в бесконечном океане, – сказал Эмери.
Бен кивал, покусывая губу.
– Так что я позволил тебе сделать это. Это был расчетливый риск с моей стороны, и дело стоило того. Теперь я знаю, что ты способен сделать большее. – Эмери вздохнул.
– Но… – Бен не знал, как реагировать.
– Не отчаивайся. Ты сделал это! И ты будешь делать это снова. Когда истечет срок твоего контракта, позволь мне помочь тебе заключить новый. Не с фирмой «Шваб», конечно, а с компанией, подходящей для тебя, с той, которая имеет душу и сердце, а не расчетливый ум. Если мы не сможем найти такую, я сам создам ее для тебя, – заявил Эмери.
– Что вы сделаете? – Бен не поверил своим ушам.
– Создам ее для тебя! Я приглашу туда моих лучших адвокатов, которые прекрасно разбираются в законах, касающихся контрактов. Мы наймем кого хочешь, этот Ирвинг… как ты говоришь, он неплохой человек, Росс… – Эмери сделал паузу и улыбнулся.
– Но, Эмери, почему я, почему вы выбрали именно меня? Вам почти шестьдесят, а я молодой – рок-певец! – Бен был потрясен.
Эмери встал и начал бродить по комнате, держа в руках бокал.
– Ты знаешь историю, Бен? – спросил он.
– Да, историю музыки, – кивнул Бен.
– Тогда ты должен знать, что у них у всех были они. – Эмери иногда говорил загадками.
– Кто у кого был? – терпеливо спросил Бен.
– У музыкантов были продюсеры. Люди, которые верили в них и помогали им. Это – то, что я хотел бы делать для тебя, если ты мне позволишь. У тебя огромный потенциал, и я хочу видеть, как он развивается. Я хочу, чтобы ты продолжал делать то, что делаешь сейчас. Ты любишь публику, а она любит тебя, – заявил Эмери. – Но я также хочу, чтоб ты мог экспериментировать и с другим материалом. К тому времени, когда ты окончательно оставишь рок-музыку и придешь в себя, ты перейдешь в другую стадию – серьезную стадию. Твоя следующая запись покажет, на что ты способен… и, если ты мне доверяешь, позволь мне помочь тебе.
Изумленный, но глубоко тронутый словами Эмери. Бен не знал, что и сказать.
– У меня нет детей. Это самая большая ошибка моей жизни, и я об этом очень сожалею. Скажи, что твои родители думают о твоей музыке? – спросил Эмери.
– Ничего. По крайней мере, отец ненавидит ее. – Бен вздохнул.
– Он никогда не слышал тебя? – удивился Эмери.
– Нет. Гай имел более важные дела. Дива и Рани нашли свободное время, чтоб приехать, а отец… Это было неудивительно, но больно, – сказал Бен.
Пока он размышлял над этим, жена Тхана, Бет, вошла в комнату и сказала, что обед подан – будучи американцем, Эмери любил есть рано.
– Эмери, я должен сказать, что я немного ошеломлен всем этим. Мы могли бы обсудить это за обедом? – спросил Бен.
Бет, содержавшая квартиру, проследовала вперед к длинному столу из красного дерева, за которым часто собирались друзья. Бен любил развлекаться, но он не хотел принимать кого-либо сегодня вечером. Кроме Майлса, Кевина и Гевина Сеймура, все остальные друзья казались ему несколько поверхностными по сравнению с Эмери.
За обедом Эмери толково рассуждал о музыке и музыкантах, и не только о классиках (Бен знал, что он восхищался ими), но и об Арте Гарфункеле, Бесси Смит, Бобе Марлее. Эмери считал неверным навешивать ярлыки на людей, но чаще всего так оно и случалось. Работа же с Чимом пошла бы в правильном направлении. Бен слушал в тишине, признавая, что его собственная слабость была силой Эмери: у Бена были грандиозные замыслы, а у Эмери – перспектива их осуществления.
Когда принесли второе, Эмери позволил говорить Бену. Эта беседа была свободной и затрагивала многие вопросы. В последний раз он говорил так только с Эран. Вот почему отношения с Сашей, Шарлоттой или с Ким не имели будущего и оказались непродолжительными. У них не было ничего общего.
– Расскажи мне об этой девочке, которая заключила с тобой контракт, Бен. Если это не слишком болезненно, – попросил Эмери.
Бен двусмысленно улыбнулся:
– Контракт оказался недолговечным! Эран была прекрасная девочка… невинная, честная, очень трудолюбивая. Возможно, она хотела сделать больше, чем могла. Но в девятнадцать лет человек не знает своих пределов, не так ли?
– Она была честолюбива по отношению к тебе? – спросил Эмери.
– Да, подобно вам, она имела большую веру в меня и была ко мне очень благосклонна. Я думаю, что она пыталась что-то доказать. Она не была очень образованна, но намеревалась добиться большего. И добилась! Затем, как мне кажется, она оказалась под небольшим давлением, я имею в виду ее вынужденную помощь родителям, в то время как она спешила сделать карьеру. Она была хорошим организатором. Но я всегда чувствовал, что именно музыка была ее настоящей любовью. Музыка, поэзия и… я. Она хотела выйти замуж и иметь детей, – сказал Бен.
– Но ты не был готов? – спросил Эмери.
– Да. Я никогда не лгал ей об этом. Но она была просто убита, когда мы расстались. Я делал все, что мог, чтобы успокоить ее, но она так и не помирилась со мной. – Бен вздохнул.
– Не сказала тебе ни слова? – спросил Эмери.
– Ни слова. Она даже прекратила отношения с нашими общими друзьями, с моими родителями, с моей сестрой. Майлс Ирвинг предложил ей работу по моей просьбе, но она отклонила предложение, – сказал Бен.
– Понимаю. – Эмери смотрел так, как будто хотел продолжить тему, но он не сказал ничего.
– Просто был неподходящий момент. Я бы женился, но помимо этого у меня было много других дел, которые необходимо было сделать, – сказал Бен.
– Надо было сделать или хотел сделать? – уточнил Эмери.
– Надо было, – повторил Бен.
Взяв чашку кофе у Бет, Эмери закурил сигару.
– У меня тоже было много дел, когда я был в твоем возрасте. Когда же я захотел быть со своей женой, ее к тому времени, к сожалению, уже со мной не было, – сказал он.
– Мне очень жаль. Я могу узнать, что произошло? – спросил Бен.
– Позже. – Эмери встал, взял чашку с кофе, и ушел в другую комнату. Не зная, что сказать, Бен последовал за ним.
Посреди комнаты стоял рояль фирмы «Бештейн». В отличие от тех роялей, которые были скорее красивые, чем функциональные, этот был закрыт, на нем не было никаких украшений и фотографий. Бен подошел к нему.
– Мне сыграть что-нибудь? – спросил он.
Эмери сел в кресло.
– Да, пожалуйста. Все, что захочешь, – сказал он.
Бен сел и начал играть «Рапсодию» Джорджа Гершвина. Эмери прекрасно знал эту вещь. Она была написана в 1924 году, за год до его рождения. Ему была знакома история этого произведения, написанного исключительно для фортепиано. И только значительно позже некий зануда Грофе добавил партию кларнета, а затем и целого оркестра. Но Бен играл первоначальную версию. Это был ответ Бена на вопрос, который так и не решился задать Эмери. В этой игре было все: и любовь, и потери, и сладостные воспоминания.
Как повзрослел Бен за эти прошедшие два года! Пусть он утратил нечто, но гнев его укрощен, и теперь наступило столь долгожданное примирение Бена с самим собой. Он проходил такой же тернистой дорогой жизни, как и Эмери, и всю боль, раздиравшую его душу и сердце, он выражал в музыке. В этом и была сила его характера.
Дэн и Аймир решили, что сейчас они не могут себе позволить такую роскошь, как отдых во Франции, поэтому и собрались ехать к Эран. Она была несказанно рада их приезду. Но после двухнедельного пребывания гостей Эран пришлось признаться самой себе, что радость ее была преждевременной – Рианна оказалась совершенно неуправляемым ребенком.
– Любимая, пожалуйста, не делай этого, – умоляюще обращалась Эран к двухлетней девочке. Но Рианна продолжала шалить.
– Рианна, я просила же не делать так! – повторяла Эран.
Эран понимала, что все увещевания бесполезны, и пыталась в своем властном тоне выразить недовольство. Но девочку невозможно было остановить. Эран тут же пожалела, что Аймир и Дэн ушли на прогулку. Эммет был спокойным ребенком, с ним не было никаких проблем, но его сестра была сущим чертенком.
– Я хочу их! – заявила Рианна, указывая на цветы.
– Да, но они для всех, – ответила Эран.
Девочка неистово схватила цветы, закричав во весь голос:
– Они только мои!!! Они только мои!!! Мои!!!
– Малышка, а давай их нарисуем? – пытаясь успокоить ребенка, предложила Эран.
Но Рианна резко вырвала свою руку из ее руки и убежала в угол с криком:
– Уходи! Оставь меня в покое! Я хочу своего кролика!
Но кролика не было рядом, и слезы градом закапали из ее глаз. В ту же секунду неожиданно вернулись Аймир и Дэн и тревожно бросились к девочке. Эран решила, что они подозревают ее в том, что она поколотила девочку.
– Ты плохо себя ведешь, Рианна?
Будто по волшебству, мгновенно высохли слезы, а лицо озарила ангельская улыбка.
– Нет, мама и папа, я хорошая.
– Пора спать, моя девочка, надевай пижаму, – сказал Дэн.
Малышка послушно покинула комнату, но в дверях кухни остановилась и незаметно для всех показала Эран язык. Такое случилось впервые, и, несмотря на то что Рианна была ее дочерью и она ее очень любила, Эран чувствовала себя совершенно разбитой.
В течение всей следующей недели Рианна рисовала на обоях, потом пролила клей на голову Эммета, разрезала шарф Аймир, чтобы сделать перевязку кролику. Энергия била в ней через край, и справиться с этим не мог никто.
И все же улыбка девочки была восхитительна, что делало ее безгранично обаятельной. Поэтому Эран все же тянуло к ней, а иногда казалось, что Рианне тоже нравилось находиться рядом. Когда же наступило время отъезда, девчушка прижалась к Эран и промолвила:
– Нет. Я не еду, я остаюсь с тобой!
О, если только Эран могла бы пойти на это! Но когда Эран заглянула ей в глаза, она поняла, что двухлетний ребенок затеял жестокую и злую игру, желая рассорить двух взрослых женщин. Тут Аймир, поманив девочку шоколадкой, оторвала ее от Эран, равнодушно поцеловала свою бывшую ученицу и покинула дом.
Как тихо стало в доме после их отъезда! В течение нескольких ночей Эран не могла уснуть, сдерживая душившие ее слезы – детское лицо с милыми ямочками не давало ей покоя, вновь и вновь появлялось перед ней как видение. Однажды когда Тьерри позвонил ей поздно ночью, он понял, что Эран плакала.
– Что случилось? – спросил Тьерри.
– О, ничего. Мне просто вдруг стало жаль себя, – пробормотала Эран.
Успокоившись, Тьерри сказал, что наверняка все дело в его отсутствии. Может, ему приехать, если в этом есть большая нужда?
Да, он был ей нужен. Пусть это не Бен Хейли, но он хороший и добрый человек. Тьерри обладал отменным чувством юмора, он ходил с Эран на концерты, хотя в музыке ничего не понимал. Однажды, увидев по-настоящему его лучистые карие глаза, Эран почувствовала невероятную теплоту, исходящую от них.
В течение осени Тьерри несколько раз приезжал в Лондон, и Эран два раза летала во Францию. Чтобы как-то порадовать ее, Тьерри выставлял в своем супермаркете огромное количество сыров. Эран знала, что они не приносили никакого дохода, но она знала и то, что все это делается ради нее.
Холли Митчелл встретила Тьерри на празднике Хэллоуина и была поражена его внешностью.
– Конечно, мне не нравятся мужчины с усами! Но он действительно хорош, Эран! Привлекательный, внимательный и… холостой! Я бы не оставляла его одного. Сколько ему лет? – спросила Холли.
– Двадцать восемь, – ответила Эран.
– Он говорит по-английски… и мог бы получить здесь работу, – заметила Холли.
– Он тоже так думает, – кивнула Эран.
В отличие от большинства французов. Тьерри Марран не считал Францию единственной цивилизованной страной на планете. Он хотел бы переехать в Англию, если бы его отношения с Эран стали серьезными. Он надеялся, что так оно и будет, и готов был жениться на ней по первому зову. Тьерри мечтал иметь жену и детей.
Дети… Эран думала то о детях, то о Тьерри. Перед ней возникали то озорные глаза Рианны, то добрые глаза Тьерри. Слышался как наяву глубокий голос Тьерри и лепетание Рианны.
В ноябре Конор неожиданно позвонил Эран, чтобы поблагодарить ее за отпуск, который они с Молли наконец провели на острове Мэн. Затем приехал Дерси, ее младший братик, которому было теперь девятнадцать, он был самый красивый из всех ее братьев.
В начале декабря Тьерри снова позвонил. В его голосе слышалось приятное нетерпение, когда он спрашивал, может ли он приехать на Рождество. Ответ Эран был положительный. Но он приедет не на само Рождество, которое она проведет с семьей в Ирландии, а на Новый год.
А три недели спустя Эран улетела в Ирландию, где Аймир встретила ее, как обычно, с распростертыми объятиями.
– О Эран, все эти подарки для детей! Ты так разоришься… Мы опять ждем ребенка, – засмеялась она.
Ее лицо светилось счастьем, и в этот момент Эран приняла окончательное решение. Ей тоже хотелось частичку этого счастья. Ей хотелось быть любимой, как была любима Аймир, ей хотелось собственного ребенка. Тьерри мог дать ей все это, как Аймир это давал Дэн.
Вернувшись в Хэмстед после болезненного расставания с Рианной, Эран встретилась с Тьерри, чтобы поговорить обо всем серьезно. Сперва она сказала ему то, что Тьерри имел право знать. То, что у нее в Ирландии была дочь.
Взяв Эран за руку, Тьерри кивнул. Он так и думал, что у нее были в прошлом какие-то серьезные отношения. Не у многих молоденьких женщин в ее возрасте был собственный роскошный дом, где Эран жила в одиночестве. Не многие тратили такие деньги на международные звонки. Но он был рад бы включить и ребенка в их совместную жизнь и надеялся, что у них еще будут дети. Эран могла работать или нет, как она захочет. Но она уже продала тонны сыра, так что ей еще надо? Если ей хочется, она может целиком посвятить себя новой семье, наслаждаться материнством, играть на гобое, писать стихи. Тьерри готов был материально обеспечить семью и позаботиться о ней. Он любил Эран, и его поцелуй сказал ей об этом.
В первый день 1983 года состоялась их помолвка. Впервые за несколько последних лет Эран была по-настоящему счастлива.
– Рани!
Покупая фрукты и овощи на рынке Бервик-стрит, Эран буквально натолкнулась на сестру Бена и была очень смущена. Они были такими хорошими друзьями, но Эран сама прекратила их отношения самым резким образом. Конечно, она вынуждена была это сделать, но Рани об этом не знала. Ее улыбка была осторожной.
– Эран… Как дела? – спросила она.
Рани улыбнулась Эран из-за охапки фруктов и весенних цветов.
– Очень хорошо. У меня недавно была помолвка. Посмотри! – сказала Эран.
Рани посмотрела на бриллиантовое кольцо на ее пальце и расхохоталась вопреки собственному желанию.
– Это как раз то, что ты всегда хотела, не так ли? Ну, тогда я рада слышать эту новость. У тебя были плохие времена с Беном, – сказала Рани.
– Да, Рани… Жаль, что мы не виделись с тех пор. Я по тебе очень скучала, но была одна проблема. Послушай, а почему бы нам не выпить кофе? Так хочется с тобой поговорить, – сказала Эран.
Рани поставила на землю тяжелые покупки со свойственной ей грацией. Она была в так идущем ей сари. На кофе она согласилась.
– А почему бы и нет? Бену будет интересно узнать, кто же этот счастливчик.
Бен… Эран словно видела его отражение в лице Рани, как и в лице маленькой Рианны. Пробравшись через толпу, девушки нашли маленькое кафе и заказали – но не кофе, а чай. Опуская в свой чай кусочек лимона, Рани критично рассматривала Эран.
– Лучше, гораздо лучше, чем в последний раз, когда я видела тебя всю в слезах. Жаль, что мой брат причинил тебе столько несчастья. Я рада, что ты с этим справилась, Эран. Расскажи о своем суженом, – попросила Рани.
– Он француз, его зовут Тьерри Марран, ему двадцать восемь лет. На настоящий момент он ищет работу в Лондоне. Мы будем жить здесь. Свадьба в августе, – сказала Эран.
– Хорошо. Ты знаешь, как я отношусь к свадьбам, но ты заслужила свое счастье после всего, через что тебе пришлось пройти. Но почему ты бойкотировала нас, Эран? Меня и маму. Мы же были на твоей стороне, – заметила Рани.
– Знаю, Рани. Я не могу тебе этого сказать, но поверь, была веская причина. Примешь ли ты мои извинения и передашь маме, как я сожалею? И Тхану тоже. Как они? – спросила Эран.
– Хорошо. Мама все еще работает. Тхан женился на Бет. Они оба работают у Бена. Ты можешь переносить упоминание его имени или лучше о нем не говорить? – спросила Рани.
– Да нет. Я уже прошла эту стадию. По правде говоря, я очень сочувствовала ему, когда он потерял права на музыку, которую написал. Как он с этим справился? – спросила Эран.
– Нормально. Никому не бросил вызова. Внутренне он расстроился сильнее, чем показал это. Кажется, это его сильно изменило. На сцене он все еще неистов, но в личной жизни это совсем не так, – сказала Рани.
– А где он? Чем занимается? – спросила Эран.
– Сейчас он в Скандинавии. Там его записи мгновенно раскупили. Его песни – хиты во всех чартах, – сказала Рани.
– Ты знаешь, Бен все еще посылает мне цветы каждый год на день рождения. Передай ему, что я это очень ценю. Но теперь с этим пора кончать. Тьерри это не понравится. Кроме того, мы ищем новый дом. Срок аренды истекает следующей весной, – заметила Эран.
– Я скажу ему, думаю, он будет рад за тебя… Бен чувствует себя очень виноватым. Я так и не поняла, почему он так поступил, – осторожно сказала Рани.
Эран вдохнула:
– Темперамент, Рани. Ты же сама предупреждала меня, что он переменчив, не готов к оседлости. А как ты? Нет ли где-нибудь поблизости влюбленного молодого доктора? – пошутила Эран.
– Ни в коем случае. Я иногда встречаюсь с мужчинами, но мне не очень это нравится, – призналась Рани.
– О Боже! Что ты имеешь в виду? – спросила Эран.
– Ну, ты смотрела «Криминальную линию»? Нет? Обязательно посмотри. Тогда поймешь, что я имею в виду. Девяносто процентов людей, совершающих преступления, это мужчины, из них девяносто процентов преступлений – против женщин. Столько полицейских сил уходит, чтобы контролировать сильную половину человечества! Мужскую половину. Когда же речь идет о несчастных десяти процентах женских преступлений, то это чаще всего мелкие правонарушения, а если и бывают крупные, то это мужчины делают женщин своими соучастницами. Они промывают женщинам мозги! – заявила Рани.
