Текст книги "Амулет богини Бэнтен (СИ)"
Автор книги: Ли Льеж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)
– Помощь?
– Мы с Йомэем-сама тренировались на мечах… я знаю, вы запрещали нам использовать настоящие мечи вне додзё, но… в общем, Йомэй-сама немного поранился. Нет ли у вас мази от ушибов и чего-нибудь, останавливающего кровь?
Учитель посмотрел на пылающее лицо Юки, на его дрожащие руки и неряшливую одежду, на его лихорадочно блестящие глаза.
– Сейчас что-нибудь найду. Заходи в дом.
Юки скинул сандалии и прошёл в комнату. Мицуёри-сэнсей достал какой-то сундучок, побренчал там склянками и вынул маленький полотняный мешочек и плоскую коробочку.
– Вот смотри, – Мицуёри-сэнсей приказал Юки подойти и протянул ему вначале мешочек, – здесь – китайские травы для исцеления после травм, их надо заваривать кипящей водой и пить по одной чашке утром и вечером. А в коробочке – мазь, – учитель откинул крышку и показал Юки бледно-зелёное вещество, похожее на речную тину, – этим нужно смазывать ушибы. Средство снимет боль и не позволит начаться нагноению. Забирай скорее и иди к другу. Если что, сразу беги ко мне. Понял?
– Да! Я не знаю, как вас благодарить, Мицуёри-сэнсей, вы выручили меня из такой…
– Беги, беги, и не деритесь больше настоящими мечами! Я ещё накажу вас обоих!
Раскланявшись, Юки побежал к замку. Ничего, ничего, пусть лучше Мицуёри-сэнсей их наказывает, чем Райдон-сама.
– Что ты так долго? – Широ лежал в постели, натянув одеяло до подбородка.
– Извините меня. Позвольте, я обработаю ваши раны. И запомните, Йомэй-сама, если всё-таки кто-то что-то заметит, говорите, что мы с вами тренировались в кен-дзюцу и немного перестарались.
– Но на тебе ни царапины!
– Поэтому если кому-то и попадёт, то только мне.
Обработкой ран Юки никогда раньше не занимался, но дело было нехитрое.
– А теперь, – сказал он, убирая коробочку с мазью, – я заварю вам специальный чай. И надо придумать, Йомэй-сама, под каким предлогом вы сможете не выходить из комнаты несколько дней.
Широ смотрел в потолок, его явно терзали какие-то совсем другие мысли.
– Ты думаешь, что я это заслужил?
Юки вздрогнул:
– Что? Как заслужили?
– Своим поведением. Ты ведь сам сказал, что из-за этого меня попытаются убить.
– Я не совсем так сказал… – Юки опустил голову, не зная, что ответить. – Вы наш господин, и обязаны давать отчёт только самому себе и вашему отцу, Асакура-сама. Никто другой не в праве вам приказывать или чего-то требовать от вас. Они слуги, их обязанностью было подчиняться и не роптать. Нет, они не имели никакого права вымещать свою злость таким способом.
– Но они ведь тоже люди, разве не так? – Широ пытался заглянуть ему в глаза. – Они – взрослые самураи, не раз бывавшие в битвах и, должно быть, убивавшие людей, а теперь их заставили подчиняться какому-то недоростку, который помыкает ими с видом собственного превосходства.
– Вы ими никогда не помыкали. Да, мы оба часто подшучивали над ними, и шутки эти не всегда были добрыми, но мы – ни вы, ни я – вовсе не желали им зла и, по-моему, не переступали границ. Не знаю, как это выглядит с точки зрения высокой морали, но формально мы, то есть вы, имели на это право. Они всего лишь ваши слуги, хоть и самурайского звания.
– Да ты сам не веришь в то, что говоришь! – Широ отвернулся лицом к стене.
Юки задумался. Нет, он верил, что как бы груб и высокомерен ни бывал порой Широ, но то, что сделали эти люди, – из ряда вон. Конечно, он и раньше слышал о подобных случаях: слуги не всегда смиренно терпели самодурство господ. Но как можно сравнить полудетскую заносчивость Широ с жестокостью тех даймё, которые облагали своих подданных непомерными налогами, или полировали свои мечи кровью простолюдинов, или отбирали у своих самураев жён? Эти Ботан, Даики и Кента, верно, совсем рехнулись…
Размышления пришлось прервать: фусума[4] слегка раздвинулись и в щели показался глаз Сагара-сана.
– Йомэй-сама! Вы здесь?
– Что угодно? – Спросил Юки, заслоняя собой Широ.
– Асакура-сама просит Йомэя-сама тотчас явиться в его покои.
Юки побледнел.
– Что?.. Зачем? Йомэй-сама не может!
– Юки-кун, пожалуйста, не спорь. Йомэй-сама здесь?
– Здесь, но он…
– Это приказ.
– Хорошо, Сагара-сан, – упавшим голосом ответил Юки. – Мы сейчас придём.
Искусство войны
Сагара-сан ушёл. Юки оглянулся на молчаливого Широ и понял, что тот или заснул, или лишился чувств. Немудрено, после такого-то потрясения. Но что же теперь делать?
Юки поскорее привёл себя в порядок и поспешил к Асакура-сама, на ходу придумывая какую-нибудь правдоподобную причину, из-за которой Широ не сможет прийти. Он слишком устал и переволновался, чтобы сочинять что-то сюжетное и изысканное, так что ограничился одним коротким заявлением:
– Простите меня, Асакура-сама, я вынужден передать вам извинения Йомэя-сама! Ему очень нездоровится, потому что рыба, которую он ел утром, оказалась несвежей… его так сильно тошнит, что он не может выйти из комнаты!
Выпалив всё это в положении нижайшего поклона, Юки замер, ожидая грома и молний.
– Что? Юки-кун, привстань, пожалуйста, а то мне ничего не слышно. Где Йомэй? Я велел ему прийти!
Господин Райдон только-только начинал оправляться после своей болезни, но уже переместился из своих личных внутренних покоев в строгую приёмную залу. Это здесь вдоль стен сидели самураи, а потолки казались слишком высокими. В таких больших и холодных помещениях Юки всегда немного терялся. Он медленно выпрямился, положил руки на колени и самым честным голосом сказал:
– Йомэй-сама плохо себя чувствует. Он не может прийти.
– Не может?! – Асакура впился глазами в лицо Юки и тот, не выдержав, снова опустил голову. – Кем он себя возомнил? Немедленно отправляйся за ним!
– Прошу вас, Асакура-сама…Я вас не обманываю, ему правда очень плохо…
– Если ему так уж плохо, я его надолго не задержку. Но он обязан прийти. Немедленно! Сагара-сан, приведите Йомэя-сама!
– Нет! – Юки вскочил на ноги. – Позвольте мне самому сходить за Йомэем-сама! Сагара-сан не знает, где лежит лекарство… которое…
Не договорив, Юки отвесил несколько быстрых поклонов и поспешил к Широ.
Широ спал. Будить его Юки очень не хотелось, но что уж тут поделаешь! Пришлось трясти друга за плечо и просить проснуться.
Широ неохотно открыл глаза:
– Что?
– Мне очень жаль, Йомэй-сама, но ваш отец желает вас видеть, я пытался объяснить, что вы не можете…
Широ вздохнул. Выражение лица у него было непонятное, Юки никогда его раньше таким не видел. Весёлые полукруги в уголках рта исчезли, щёки будто ещё больше осунулись, в странных светлых глазах застыла пустота.
– Хорошо. Подавай одеваться и причеши меня.
За считанные мгновения Широ был умыт, переодет в красивые шёлковые одежды, причёсан волосок к волоску, и всё это – при ничтожных усилиях со стороны самого Широ.
– Теперь пойдём.
Они миновали два длинных коридора, опустились на колени перед тем, как войти в залу, где ждал их Асакура-сама, снова поклонились, едва войдя, и, пройдя установленное количество шагов навстречу властителю Мино, опять поклонились, сидя на пятках. Широ был бледен, но казался спокойным. По сторонам он не смотрел, – а там, по правую руку, сидели в церемониальной позе все три его телохранителя со столь же равнодушными лицами.
– Рад видеть вас в добром здравии, Асакура-сама, – деревянным голосом произнёс Широ.
Господин Райдон подозрительно вглядывался в его лицо и молчал, не отвечая на приветствие. Юки сидел чуть поодаль, стараясь не выказывать больше волнения, чем приличествует ситуации.
– Я хотел показать тебе одну бумагу. – Сказал наконец Асакура. Прочитал он что-то на лице Широ или нет, было непонятно. – Вот, взгляни.
Широ без видимого усилия встал и подошёл к возвышению, на котором сидел господин Райдон. В руках у него был свиток, на отогнувшемся конце бумаги виднелась красная императорская печать.
– Только что прибыл приказ от самого микадо. – Асакура слегка поклонился свитку. – Теперь ты на законных основаниях считаешься моим сыном и наследником. Запись об этом сделали в своих книгах придворные писцы.
Широ осторожно развернул свиток.
– Я думал, мой испытательный срок ещё не закончен, Асакура-сама.
– Никакого испытательного срока не было, Йомэй.
Широ с поклоном вернул свиток.
– Я буду стараться всецело оправдать ваши ожидания, отец.
– Хорошо. Что с тобой случилось?
Широ едва заметно вздрогнул.
– Я… отравился.
– Я про синяк на твоём запястье.
– Это произошло на тренировке. – После мгновенного замешательства ответил Широ.
– Тебя ударил Юки-кун?
– Нет. То есть да. Он не хотел. Это вышло случайно.
Широ чувствовал себя очень слабым и держался из последних сил. Как ни уговаривал он себя, что навалившаяся на него тяжесть – лишь иллюзия, что мышцы болят от побоев, а не от усталости, – а значит, он должен это перетерпеть; но с каждой секундой становилось всё тяжелее.
– Простите мою невоспитанность, отец, но можно мне идти? Я… – от ноющего синяка шею свело спазмом, Широ дёрнул головой.
Тут в поле его зрения попало лицо Ботана и его сложенные на коленях руки – короткопалые, с волосками на пальцах. К горлу подступила тошнота.
– Простите… – Широ вскочил и, едва не охнув от боли, опрометью кинулся вон из залы.
Юки растерянно посмотрел ему вслед.
– Юки-кун, иди за ним. – Своим обычным бесцветным голосом произнёс господин Райдон.
Юки кивнул и, выйдя из залы, побежал искать Широ. Тот, кашляя, стоял на четвереньках посреди коридора южного крыла. Юки схватил его под мышки и потащил в комнату.
– Все эти наши ухищрения – бесполезны! – Широ злобно взглянул на него. – Можно и не стараться! В замке слишком много слуг, всё равно рано или поздно все всё поймут! А про двойные стены ты забыл?
– Я заварю вам чай. – Избегая ответа, промолвил Юки. В глубине души он тоже сильно сомневался, что им удастся сохранить произошедшее в тайне.
Уже поздно ночью, когда они оба не могли заснуть и разговаривали шёпотом, Широ сказал:
– Всё дело в том, что я слишком слабый.
– Не думаю. – Отозвался Юки. – Дело не в этом. Вы были один, а их трое. Вы не ожидали нападения, а они вас не предупредили. Наконец, они не сражались как мужчины, они просто вас избивали. Это другое.
– Всё правильно, им хотелось меня унизить. Но сильный человек не позволит подвергать себя унижениям. Он найдёт какой-нибудь выход. А что сделал я? Всего-то и хватило ума – лицо прикрыть, чтоб челюсть не своротили. Жалко же я выглядел.
Юки тяжело вздохнул:
– Вам надо просто забыть об этом, Йомэй-сама. Сейчас уже всё равно ничего не поделаешь.
Нет. – Отрезал Широ. – Я отомщу. Они все умрут. Все трое.
Утром следующего дня на занятия в додзё пришёл один Юки. Йомэй-сама, по его словам, чувствовал себя недостаточно здоровым, чтобы тренироваться, и передавал поклоны всем однокашникам и извинения учителю. Мицуёри-сэнсей отозвал Юки в сторону:
– Это всё из-за ваших тренировок с катанами?
– Только не говорите никому, – краснея, отозвался Юки.
Сэнсей сдвинул седые брови:
– Ну, Юки-кун! Надевай защитный нагрудник. Сейчас мы будем отрабатывать новый удар, а ты послужишь мишенью.
– Слушаюсь, – смиренно сказал Юки.
Тем же вечером в домик учителя Мицуёри, жившего в двух шагах от додзё, снова постучали. Он почему-то был уверен, что это опять Юки – пришёл поблагодарить за лекарство или попросить чего-нибудь ещё… Но на пороге стоял Широ.
– Йомэй-кун! Как ты себя чувствуешь? Кто-то знает, что ты здесь?
Широ кусал тонкие губы, исподлобья буровя учителя взглядом.
– Я пришёл попросить вас о дополнительных занятиях, Мицуёри-сэнсей.
– Что? Проходи в дом.
Но Широ не двинулся с места.
– Не смотрите на меня с таким снисхождением, Мицуёри-сэнсей. Я понимаю Ваше недоумение. Я – самый плохой ученик и никудышный воин, я едва могу освоить даже самые простые приёмы. Но я хочу, чтобы это прекратилось, я больше так не могу. Я согласен тренироваться днём и ночью, без сна и еды, я согласен на всё, делайте со мной, что угодно, приказывайте, что угодно. Я всё выполню, клянусь вам, Мицуёри-сэнсей. Даже если вы велите мне ходить по гвоздям и глотать горящие угли. Если это нужно, чтобы стать настоящим самураем, я это сделаю.
– А почему же ты не пришёл сегодня на урок?
– Я… – Широ отвёл глаза.
– Это ведь не Юки-куну ты собрался мстить за своё нездоровье?
– Нет, не ему. Он тут не при чём.
Мицуёри-сэнсей покачал головой.
– Если ты хочешь стать сильным только для того, чтобы отомстить кому-то, то в конце пути тебя ожидает разочарование и потеря смысла.
– Я понимаю это, сэнсей. Нет, моё решение созрело гораздо раньше, до того, как… извините, я не могу вам сказать. Но я решил твёрдо, я не передумаю и не откажусь от своих слов. Так что мне сделать? – И Широ взглянул на учителя с такой безрассудной отчаянностью во взгляде, будто ожидал, что тот сейчас же потребует от него проглотить горящий уголь.
Учитель помолчал.
– Заходи, Йомэй-кун. Я скажу тебе, что делать.
Широ скромно остановился в углу небольшой комнаты, а учитель достал из стенного тайника и протянул ему несколько очень старых и пухлых свитков.
– Это – великая книга, Йомэй-кун, «Законы войны почтенного учителя Суня». Она была написана две тысячи лет назад и с тех пор переписывалась немыслимое количество раз. Её автор, генерал Сунь Цзы, был самым выдающимся полководцем, какого только видела страна Китай. А здесь хранится весь его опыт. Невозможно стать настоящим воином, не изучив этот труд.
– Такая большая книга! – поразился Широ.
– Большая книга? Мальчик мой, это только первые три главы. Остальное получишь потом, как прочитаешь, перескажешь и вернёшь мне эти свитки.
– Благодарю вас! – Широ прижал бесценные свитки к груди и вгляделся в иероглифы на печати. – Только вот… как это читать?
– Плохо знаешь китайский, Йомэй-кун? Я так и думал. Но это и к лучшему: чем внимательнее ты будешь разбираться в тексте, тем лучше усвоишь то, что написано. Изучай книгу медленно, вдумчиво, не торопись. И не ленись в додзё! А потом можно будет и о дополнительных тренировках подумать. И смотри, не потеряй эти свитки! Они стоят дороже, чем вся наша школа!
– Я не подведу вас, Мицуёри-сэнсей! – Широ склонился настолько низко, насколько ему позволяла ноша.
Провожая взглядом его исчезающий в сумерках силуэт, учитель Мицуёри пробормотал:
– Я всё жизнь ждал, когда же боги вознаградят меня за самоотверженный и бесполезный труд и у меня появится Ученик. Но я и подумать не мог, что это окажется он… Боги, скажите мне, милость это или насмешка?
[1] Каннуси – синтоистский священник
[2] Комаину – каменные статуи полусобак-полусфинксов, расположенные при входах в синтоистские святилища друг напротив друга.
[3] Гэта – деревянная обувь в виде плоской дощечки на двух подставках.
[4] Фусума – раздвижные перегородки внутри помещения
Глава 4 ИСТИННЫЙ ВОИН
Путь, небо, земля, полководец, закон
Чем длиннее становились дни и короче ночи, тем дольше Широ засиживался за чтением. На первых порах ему было трудно проникать в смысл иероглифов, которые в китайском прочтении звучали не так, как в японском, и означали совсем другие слоги и понятия, но с помощью Юки, раньше читавшего китайских классиков, Широ постепенно разбирался в тексте. Решив подойти к учёбе со всей обстоятельностью, он зубрил текст наизусть. С первыми тремя свитками было покончено через месяц, Широ с поклоном вернул их учителю Мицуёри и получил ещё четыре, за которые принялся с тем же рвением.
Благодаря чудесным снадобьям и бдительности Юки, Широ, ещё недавно казавшийся еле живым от побоев, теперь был полностью здоров, но что-то в нём переменилось. Мечтательность уступила место сосредоточению, задиристость и склонность к проделкам обернулись целеустремлённостью. Разом повзрослевший, Широ совсем забыл про игры и развлечения и целыми днями то сидел в позе лотоса, повторяя, как сутры, принципы войны учителя Суня, то отрабатывал махи с помощью тяжёлого и громоздкого дубового меча субури-то. Последний выдал ему учитель Мицуёри, строго-настрого запретив при домашних занятиях брать в руки катану, тем более заточенную. С помощью субури-то тоже легко можно было кого-нибудь убить, так как по весу этот меч, похожий на весло, втрое превосходил стальной клинок, зато при тренировках с ним полностью отпадала опасность порезаться и случайно отрубить что-нибудь самому себе. Даже сильный мужчина быстро уставал, упражняясь с субури-то, что уж говорить о юноше: через полчаса такой тренировки у Широ затекали и плечи, и запястья, а мышцы живота сводило болевой судорогой. От этих болей становилось трудно дышать, но Широ и не думал прекращать занятия: чего-чего, а упрямства в нём было предостаточно.
Юки всё происходящее с другом не очень нравилось. Ему не хватало прежнего весёлого и задиристого Широ, кроме того, он боялся, что неожиданная любовь к кен-дзюцу выйдет Широ боком. Широ бросился в тренировки, как в омут с головой, это времяпровождение полностью захватило его, так что теперь даже просто поговорить ему было некогда: он так уставал, что засыпал сразу же, как голова касалась подушки.
– Не позволяй ему перенапрягаться! – Сурово выговаривал Юки Мицуёри-сэнсей, – Если он будет продолжать в том же духе, то просто надорвётся. Следи за ним. Я велел ему отрабатывать с субури-то по сто ударов татэ-гири в день. Если увидишь, что он перешёл на вторую сотню, заставь его прекратить. Иначе он станет не мастером меча, а калекой.
Остановить Широ, если он был чем-то увлечён, почти не представлялось возможным. Юки приходилось придумывать разные ухищрения, чтобы заставлять друга есть положенные два раза в день и спать хотя бы по пять часов за ночь. Полностью поглощённый своими занятиями, Широ совершенно забыл про еду и сон.
Первые результаты не замедлили сказаться уже в середине лета. Ещё раньше, в конце весны, Широ стал замечать, что на занятиях в додзё его руки совершенно не чувствуют веса катаны. Тренировки с субуру-то сделали своё дело: пока остальные ученики отрабатывали удары длинными стальными клинками, сильно напрягая при этом мышцы, Широ двигался быстрее всех, так как после дубового тренировочного меча катана стала казаться ему пушинкой.
В седьмом месяце Широ впервые вышел победителем из тренировочного боя, оставив позади абсолютно всех учеников своего класса, включая Юки. Его техника была самой лучшей, движения самыми точными. Однако Мицуёри-сэнсей и не подумал хвалить его, заметив лишь, что дело, кажется, наконец-то сдвинулось с мёртвой точки.
Когда глаза Широ уставали от зубрёжки, он уходил в парк и там бесконечное количество раз повторял основные удары кен-дзюцу: татэ-гири, направленный снизу вверх; кэса-гири, скользящий по диагонали, чтобы рассечь врага от левой ключицы до пояса; боковой выпад гияку-кэса-гири, рассекающий тело от пояса до шеи; многочисленные тычковые удары. Изредка наблюдающий за его тренировками господин Райдон однажды сказал, следя, как Широ остервенело рубит воздух косым ударом нанамэ:
– Во времена моего деда именно такого удара больше всего боялись враги. Хороший меч разрубал врага, закованного в доспехи, на две половины, причём обнажалась его печень, которую воин-победитель должен был съесть тут же на месте, чтобы впитать храбрость поверженного противника.
Широ приостановился и с испугом взглянул на приёмного отца:
– Но ведь в наше время это делать не обязательно, правда?
– Правда, – заверил его Асакура-сама, – если, конечно, ты не хочешь завладеть чужой доблестью. Если б это касалось меня, я бы, пожалуй, тоже не стал.
– Надо же, – пробормотал находящийся тут же Юки, когда господин Райдон удалился, – Во времена деда Асакура-сама? Да ведь это меньше ста лет назад! Нам остаётся только радоваться, Широ, что мы живём в такое просвещённое время.
– Ага. Интересно, сколько вражеских печёнок съел мой «прадед»? – Усмехнулся Широ, снова начиная отрабатывать махи, правда, уже другого типа.
– Запомните, ученики, – говорил на занятиях в додзё Мицуёри-сэнсей, – нанести правильный удар невозможно, если вы неправильно держите свой меч. Правая рука впереди, но она не должна вжиматься в цубу[1], левая рука держит конец рукояти так, чтобы он частично упирался в ладонь. Правая рука – шарнир, левая направляет удар. Дальний выпад или мах вправо удобнее делать одной рукой, но ставя блок от вражеской атаки, обязательно используйте обе, так как силы одной руки может не хватить.
Лето ещё не прошло, а Широ уже стал одним из лучших учеников в школе. Юки, настоящий друг, искренне радовался его успехам, без капли зависти уступая Широ своё место на лестнице почёта, однако Мицуёри-сэнсей не проявлял довольства.
«Йомэй, увы, посредственность, – думал он. – Упорная, техничная, хорошо тренированная посредственность. У него нет таланта мечника. Что ж, он может стать хорошим, даже отличным воином, но славы, подобной славе Асакура, ему никогда не снискать».
Хорошо, что Широ не умел читать мысли, – он бы совсем пал духом. Несмотря на то, что постоянные тренировки давали быстрые результаты, с каждым днём ему становилось всё тяжелее заставлять себя заниматься. Он ожидал, что вот-вот в нём откроется второе дыхание, проснётся какая-то скрытая сила, о существовании которой он и не подозревал, – но время шло, а любви к сражениям и тяги к войне он не чувствовал. Его мутило от вида грязи и крови, он легко и точно наносил удары по деревянной колоде, имитирующей тело жертвы, но не представлял, как сможет ударить, убить живого человека. Он верил, что при усердии можно переломать и закалить свой характер, но начинал сомневаться, нужно ли это конкретно ему. Разве может человек, который всегда был на последнем месте, добиться чего-то серьёзного в жизни? Разумеется, нет! То, что Асакура-сама усыновил его и решил сделать своим наследником, просто насмешка судьбы. Стать властителем богатейшей провинции Мино – какая чушь! Он не потянет такую ответственность, просто не сможет с ней справиться.
Юки был иного мнения. В его дружеской любви к Широ было много предвзятого, однако он не сомневался, что именно Широ, в котором болезненная гордость сочеталась с высокой самокритичностью, сможет достичь больших успехов на поприще воина. Многие самураи, достигнув определённой степени мастерства, расслаблялись и становились самонадеянными, однако Широ это точно не грозит: он всегда будет не уверен в себе и не доволен собой, а это, как ни странно, весьма полезное свойство характера для любого мастера, так как предполагает не останавливающийся рост и движение к совершенству. Начав карабкаться в высоту, Широ никогда не застрянет на середине: он либо доберётся до самого верха, либо сорвётся и упадёт. Юки боялся такого падения, но отчаянное упорство Широ его восхищало. Сам он отнюдь не стремился к высотам мастерства, полагая, что его долг слуги – поддерживать господина на протяжении пути меча и, если что, отправиться в пропасть вслед за ним.
Господина Райдона, по-видимому, радовало усердие Широ, и не раз и не два Мицуёри-сэнсей приходил в его личные покои, где они долго о чём-то беседовали за чашей чая или саке.
Когда Широ вернул учителю последние свитки выученного им наизусть «Искусства войны», Мицуёри-сэнсей вечером пригласил его на беседу к себе в домик. Широ пришёл серьёзный и сосредоточенный, готовый к экзамену. Мицуёри-сэнсей предложил ему чаю, Широ с поклоном принял чашу из его рук, но не пригубил ни капли.
– Ты зажат, как меч в тисках полировщика, – сказал ему учитель. – Твоё спокойствие выглядит слишком деланным, оно хуже истерики. Офицеры твоего штаба начали бы паниковать.
– Извините. – Широ принуждённо сделал глоток и тут же закашлялся.
Учитель смотрел на него с искренним участием, но без снисхождения.
– Итак, – мягко спросил он, – что ты хочешь рассказать мне о прочитанной книге? Я уже вижу, что ты выучил всё наизусть, но я хочу знать, что из этого ты действительно понял.
И Широ рассказал, что он понял. В основе ведения войны, по мнению учителя Суня, лежат пять элементов: Путь, Небо, Земля, Полководец, Закон. Путь – это единство стремлений повелителя и его народа; Небо – необходимый расчёт времени продвижения войск, стратегии и тактики боя; Земля – размещение на местности и выбор подходящей площадки для манёвров; Полководец – человек, наделённый необходимыми качествами для управления войском; Закон – подготовка войска и вопросы снабжения.
Полководец – действующая разумная сила, войско – только инструмент, с помощью которого создаётся победа. Любая война – это война двух стратегов, и при равных силах вооружения победит непременно та сторона, на которой находится более умелый и ловкий руководитель.
Ложные церемонии на войне неуместны. «Война – это путь обмана, – Закрыв глаза, цитировал Широ. – Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает».
Хорошо спланированный бой выигран ещё до того, как началось решающее сражение. Умение точно угадать планы противника и правильно подготовиться к сопротивлению – вот что необходимо истинному полководцу. Настоящее мастерство состоит не в том, чтобы разрушить, а в том, чтобы захватить целым и невредимым, не в том, чтобы убить, а в том, чтобы привлечь на свою сторону. Торопиться нельзя, поспешность полководца лишь зря уносит человеческие жизни. Как хороший хозяин бережёт своё имущество, так полководец бережёт своё войско.
Безрассудные решения опасны. Воин, оказавшийся в безвыходном положении, становится храбрым, как дикий зверь, и готов броситься на врагов с голыми руками, но хороший полководец всегда сохраняет холодную голову и не уподобляется своим воинам в их сумасбродстве. Лучше спасти остатки войска, чем дать им бесславно погибнуть или сгинуть в плену.
Полководец, понимающий войну, есть властитель судеб народа, хозяин безопасности государства. От его мудрости, проницательности, доблести и смекалки зависит исход войны. Он всё привык рассчитывать наперёд, и подобен змее Шуайжань: когда ее ударяют по голове, она бьет хвостом, когда ее ударяют по хвосту, она бьет головой; когда ее ударяют посредине, она бьет и головой и хвостом.
Широ говорил ещё долго, подробно пересказывая трактат, а учитель слушал его и кивал головой.
– Так, так, – проговорил он, когда Широ закончил. – Я вижу, Йомэй-кун, ты изучил всё очень внимательно. Хочешь ли ты добавить что-нибудь к сказанному? Какие мысли появились у тебя после прочтения этой великой книги?
– Это и впрямь великая книга, – сказал Широ, глядя в чашу с остывшим чаем, – но и очень вредная.
– Что? – Мицуёри-сэнсей едва не подавился. – Ты сказал – вредная?
– Да, – кивнул Широ и объяснил, – она внушает полководцу слишком много уверенности в своих силах. Если верить почтенному Сунь-сэнсею, то получается, что исход войны полностью зависит от одного-единственного человека. По-моему, нет ничего хорошего, если полководец начинает чувствовать себя незаменимым, а ещё хуже, если войско тоже начинает так думать.
– Продолжай, – после секундного раздумья велел Мицуёри-сэнсей.
– В этой книге совершенно не учитывается важность собственно войска, – Широ и не собирался останавливаться, – Сунь-сэнсей рассуждает о количестве воинов и качестве снаряжения, но при этом как будто забывает, что речь идёт о живых людях. Даже пеший воин, плохо экипированный и потерявший оружие, не лишён при этом собственных разума и воли, по словам же Сунь-сэнсея выходит, что только полководец наделён индивидуальностью, а остальные сотни и тысячи сражающихся – лишь послушные и ни в чём не сомневающиеся, беспрекословно подчиняющиеся любому приказу орудия боя. Он скорбит о потерях значительной части войска, однако ценность одной человеческой жизни будто бы равна нулю… А ведь живые люди могут и ослушаться приказа, и предать, и даже, поступая наперекор главнокомандующему, добиться больших успехов, чем добился бы он. Ведь в этой толпе могут быть талантливые, тонко понимающие войну люди, и просто хорошие войны, такие, как Юки… Войско состоит из людей, а люди неравноценны, понимаете… нужно уметь приглядываться к ним, находить в них сильные и слабые стороны, наконец, давать им определённую степень свободы…
– Достаточно, – велел Мицуёри-сэнсей. – Ты очень самоуверенно раскритиковал лучший военный трактат всех времён, Йомэй-кун. Кое с чем я, пожалуй, и согласился бы, но в главном ты не прав: роль полководца огромна…
– Огромна, но ею вся совокупность средств и способов ведения боя не исчерпывается… – Невежливо перебил Широ.
– Если ты, ведя своё войско в военный поход, только и будешь думать о том, не натёр ли ремешок ногу вон тому пешему лучнику и не болит ли голова с перепоя у одного из ста младших офицеров, тебе никогда не спланировать и не выиграть бой. Нужно уметь идти на жертвы и без слёз смотреть, как умирают твои друзья и знакомые, иначе ничего у тебя не выйдет. Воины не смеют ослушаться твоего приказа, не их дело рассуждать, правильно или неправильно ты мыслишь. Они должны просто верить тебе и делать, что ты говоришь.
– Не объясняйте мне очевидные вещи, Мицуёри-сэнсей, – сказал вдруг Широ, глядя учителю прямо в глаза. – Я и без вас это прекрасно понимаю и говорил совсем о другом.
Оба замолчали. Мицуёри-сэнсей раздражённо, со стуком поставил чашу на пол.
– Не кажется ли тебе, Йомэй-кун, что ты слишком нахально рассуждаешь о вещах, в которых только-только начал разбираться?
– Я прошу прощения, сэнсей. – Юки допил чай и тоже отставил чашу. – Конечно, мне не следовало этого говорить. В конце концов, моя цель – стать хорошим мастером меча, а у хорошего мечника тело движется само по себе, нанося удары без сожалений и сомнений. Ему совершенно нельзя мешкать, скорость решает всё. Размышления нужно оставить перед боем, а в бою не думать ни о чём, так? Нужно просто позволить мечу сделать всё за себя.
Когда этим же вечером учитель Мицуёри прибыл во дворец Мино для разговора с господином Райдоном, на его лице было написано совсем не свойственное ему лёгкое сомнение. Проницательный Асакура не стал его ни о чём спрашивать, понимая, что старый друг пришёл не просто так, а с каким-то известием.
Он оказался прав.
– Это лишь мои предположения, Асакура-сама, – медленно проговорил учитель, попробовав саке, – но я хочу поделиться с вами своим мнением о Йомэе-сама.
