Текст книги "Амулет богини Бэнтен (СИ)"
Автор книги: Ли Льеж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
Надо же, не трус, отметил юноша. И, видимо, в самом деле любит свою великовозрастную дочку.
– Я прошу прощения, но я торопился. Можем мы поговорить где-нибудь наедине?
– Где моя охрана? – Не отвечая, снова задал вопрос Сайто. – Они все должны быть здесь. Почему они вас не задержали?
– Они не смогли бы задержать меня в любом случае, Сайто-сама, – вежливо сказал Кано, – но они – благоразумные люди и предпочли остаться в живых.
Медленным движением левый министр убрал катану обратно в ножны. Его лицо слегка смягчилось. Это был умный, ироничный мужчина лет сорока, и он прекрасно держал себя в руках.
– Запомните, Кано-сан: в мой дом запрещено вот так вторгаться. Может быть, вы думаете, что для вас закон не писан, но в следующий раз я откажусь с вами разговаривать и разорву все обязательства по отношению к вашему господину. Надеюсь, вам понятно?
Кано едва заметно улыбнулся:
– Да, Сайто-сама. Я вас понял.
– Хорошо. Теперь пройдёмте в гостиную. Да, и вам придётся принести извинения моей дочери.
Кано безропотно согласился и на это.
Они прошли в просторную, лишённую каких-либо украшений комнату с новёхонькими соломенными матами, закрывающими весь пол, и опустились на колени напротив токонома.
– Так какое у вас ко мне дело, Кано-сан? – С преувеличенной почтительностью спросил хозяин дома. В его словах не было и доли насмешки, однако Кано почуял какой-то подвох и понял, что с этим человеком надо держать ухо востро.
– Насколько мне известно, вы с Торио-сама заключили договор о военной помощи в походе против Мино. Я хочу понять, насколько чисты ваши намерения.
Левый министр слегка приподнял брови, как бы удивляясь.
– Простите, Кано-сан, а откуда у вас полномочия задавать мне подобные вопросы? Асакура-сама знает, что вы здесь?
– Он не будет возражать против нашего разговора.
– Вот как? В таком случае я могу ограничиться единственным замечанием: да, мои намерения чисты. И если это всё, что вы хотели…
Хозяин поклонился, давай понять, что разговор окончен. Но Кано ещё не собирался уходить.
– Не совсем, у меня есть ещё один вопрос. Господин левый министр, вам нравится Торио-сама?
– Что? – Печать сарказма упала с лица собеседника. – Что вы имеете в виду?
– Вы рискуете жизнями тысяч верных вам вассалов, чтобы выдать за него свою единственную дочь. Вам так нравится Торио-сама? Вы считаете его в высшей степени достойным человеком?
– В высшей степени странный вопрос, – помедлив немного, отозвался Сайто. – Я не могу понять, чего вы от меня ждёте, Кано-сан. Я не могу говорить плохо про вашего господина, так как по самурайскому кодексу вы будете обязаны меня убить. Но я не могу говорить о нём и хорошо, потому что вы меня к этому принуждаете.
– Я ни в коем случае не принуждаю вас, Сайто-сама. Но мне хотелось бы услышать честный ответ. Даю вам слово, что не буду махать мечом. Если вы хотите знать моё мнение о Торио-сама, то я его презираю. – Кано посмотрел прямо в глаза министру, понимая, что перевес на его стороне.
Последовала минутная пауза.
– Что ж, вы умнее, чем кажетесь, – Сайто снова овладел собой, печать вернулась на место. – Разрешите мне вам не поверить. Но если вы и говорите правду, то тем хуже для вас.
– Хуже? Срок моего договора истекает через два года, Сайто-сама. Два года – и я свободен. Но брак, насколько я знаю, не заключают на такой короткий срок. Впрочем, вы поправите меня, если я ошибаюсь, так как я не очень сведущ в любовных делах.
Сайто невесело улыбнулся, его рука непроизвольно дёрнулась по направлению к рукояти меча. Взглядом хищника Кано уловил этот жест и сделал ещё один вывод: кажется, они с Сайто-сама – звери одной породы.
– Другими словами, вы пытаетесь намекнуть, что Маюри-тян не будет счастлива в браке с вашим господином, – подытожил левый министр. – Я понял и принял ваше мнение. Я всё ещё не могу понять, чего вы добиваетесь, Кано-сан, но вы интересный собеседник. Хоть и не очень удобный. Позвольте и вас спросить: чьи интересы вы сейчас представляете?
– Разумеется, только свои собственные. Но и интересы вашей дочери в какой-то мере. Я видел её, она мила. Выдавать её замуж за незнакомого человека с тёмным прошлым – крайне рискованный поступок. Именно поэтому я и сомневаюсь, что ваши намерения чисты.
– А про то, что я собираюсь отомстить Йомэю, ваш господин вам не говорил? – Спросил Сайто, нахмурившись.
– Верно, это больше похоже на веский повод для вторжения в Мино. Месть за невыполненное обещание – это я способен понять. Как вы собираетесь действовать, Сайто-сама? Чьё войско будет играть решающую роль в наступлении: наше или ваше? Вы обсудили это с Торио-сама?
– Безусловно, Кано-сан. Вам не следует беспокоиться. Теперь я прошу вас удалиться, но обещаю подумать над тем, что вы сказали.
Кано кивнул, но с места не сдвинулся.
– Мне хотелось бы ещё раз увидеть вашу дочь, господин левый министр. Я дал слово принести ей извинения.
Сайто повернулся в профиль и крикнул:
– Маюри-тян!
За внутренней стеной послышались быстрые шаги, и кто-то остановился за фусума, не раздвигая створки.
– Моей дочери запрещено общаться с моими гостями, – тонко усмехнувшись, объяснил Сайто, – но она прекрасно вас слышит. Говорите, что хотели, Кано-сан.
Усилием воли подавив вспышку злости, Кано церемонно поклонился в направлении двери.
– Прошу извинить меня за то, что я напугал вас, Маюри-сама.
Из-за фусума не донеслось ни звуки. Вероятно, разговаривать с отцовскими гостями девушке тоже не дозволялось.
– Благодарю вас, – чопорно ответил вместо дочери Сайто, – вы можете идти, Кано-сан.
Кано отвесил ещё один поклон, как бы случайно задев рукоять катаны, так что меч качнулся в ножнах, и покинул дом Сайто, серьёзно задумавшись.
Госпожа Акэбоно, наблюдавшая за ним из окна, до крови закусила губу.
[1] Рё – военная единица – отряд в сто человек
Глава 14 В СТАНЕ ПРОТИВНИКА
Акио
Оглядевшись и увидев, что вокруг никого нет, Асаи Акио позволил себе откинуться на мягкий ковёр и потянуться, как спросонок. От долгого сидения на полу начинало ломить спину, а отчёт, между тем, ещё не был набело переписан. В последнее время Акио начала утомлять бумажная работа, и он всё чаще и чаще позволял себе побездельничать, разглядывая росписи на потолке или небо сквозь раздвинутые сёдзи. Была чудесная, тёплая, благоухающая весна, в роскошном замковом саду щебетали тысячи птиц, и солнце, ещё не удушающе жаркое, а нежное, манящее, так и звало на улицу.
Но ничего не поделаешь, работа есть работа. Должность господина санги, императорского чиновника, – это не шуточки. Многие хотели бы занять это место. Человек с умом да с расчётом мог бы недурно на нём устроиться, Акио это хорошо понимал. Раньше он и сам думал, что ему несказанно повезло, и что дорога, на которую он ступил, непременно приведёт его к счастливому и достойному финалу. Однако за последний год что-то изменилось, настолько неуловимо, что Акио со всей его чуткостью не сразу смог заметить и осознать эти перемены. Тем более что касались они его самого.
Неясное, тревожное чувство бесполезности всего, что включает в себя императорский двор, было настолько еретическим, что Акио поначалу с возмущением гнал его от себя. Потом остановился и прислушался. Вокруг него бесцельно проходила жизнь людей праздных и недалёких, людей, для которых время остановилось. Пиры сменялись пирами, убийства убийствами, любовные связи следовали друг за другом, изысканные кушанья и вино отправлялись на выброс едва испробованными, яркие шелка менялись каждый день. В этом мире рождались и умирали с пышными церемониями, при этом чувства никого не волновали, важнее были декорации. Свадьбы и похороны обставлялись как развлечения, храмовые праздники напоминали театральные спектакли. Акио вполне сознавал, что яркая, пёстрая, воздушная жизнь, частью которой он уже стал, нравится и подходит его натуре как нельзя лучше. Но где-то в сердце порою ворочалось и другое чувство, похожее на сожаление: настоящая жизнь – не здесь, и её ты никогда не увидишь.
Акио не был рождён для ратных подвигов; он был настолько хрупок, что даже не мог удержать катану. Повзрослевший Широ по сравнению с ним выглядел вполне крепким юношей, тогда как Акио, достигнув 23-х лет, будто стал ещё легче и прозрачнее. Не всякая придворная дама могла посоперничать с ним тонкостью черт и изяществом движений, но господина санги такое превосходство не очень-то радовало. Он не чувствовал в себе ни малейшей склонности к боевым искусствам, не любил и не понимал той тяги, которую большинство представителей его пола испытывают к войне, но всё же он был мужчиной и ощущал себя не совсем на своём месте.
Он был очень умён, осторожен и подозрителен, замечал любые намёки. Ни одно событие дворцовой жизни не могло пройти мимо него. Покинув семью, Акио думал, что навсегда порывает с корнями, однако вскоре выяснилось, что любовь к семье и долг службы императору могут неприятно мешать друг другу. Всё, конечно, началось год назад, когда в Киото зачем-то приехал младший брат Широ, он же Асакура Йомэй.
Акио обрадовался встрече больше, чем сам от себя ожидал: родное искреннее лицо брата среди насквозь фальшивых физиономий придворных вельмож вызвало в нём тёплую трепетную волну. Братишка остался братишкой, жизнь у Райдона не превратила его в тупого кровожадного вояку. Акио беспокоился о судьбе Широ и был рад, что его опасения не подтвердились. Однако Широ нуждался в помощи, и Акио заподозрил, что эта помощь каким-то образом может противоречить его, господина санги, служебным обязательствам. Он оказался перед выбором: с одной стороны честный, ничего не понимающий Широ, впервые столкнувшийся с интригами людей, близких ко Двору, с другой нынешнее положение Акио и его моральный долг по сохранению внутренних тайн закрытого, строго регламентированного высшего общества Ниппон. И как тут быть?
Последний раз Акио видел брата год назад. Широ прибежал к нему запыхавшийся, прямо с улицы, одетый в какой-то совершенно неподходящий аристократу наряд чуть ли не из конопляного полотна. Он был смущён, растерян, испуган и так явно нуждался в поддержке, что самолюбие Акио дрогнуло. В тот день он впервые отвёл Широ к себе домой, чтобы как следует расспросить и успокоить его.
Акио жил в маленьком, но чистом и красивом домике недалеко от дворца. Он любил уединение, так что кроме него в доме обитал только слуга по имени Ичиро. Слуга заварил чаю с целебными травами, но Широ, сказав, что очень торопится, едва пригубил напиток.
– Я должен тебе кое-что сказать.
Акио кивнул и придвинулся ближе, всем своим видом выражая чрезвычайную заинтересованность. Широ неловко поёрзал на месте.
– Господин Райдон умер. Мне нужно срочно возвращаться в Мино.
– Вот как! – Акио поражённо прикрыл рот рукой. – Значит, теперь ты – новый даймё! Но это же потрясающее событие!
– Нет, это ещё не всё. Дело в том, что Рю…
Не договорив, Широ поднял голову и внимательно вгляделся в лицо брата. «Не доверяет», понял Акио, и тут же почувствовал неловкость.
– Что-то случилось с Рю? Но я уже очень давно его не видел.
– Да, случилось… – Широ сильно покраснел и печально наморщил лоб. – Его убили, Акио, нашего Рю убили!
Вот это был настоящий удар. Слишком разные, чтобы дружить, братья Асаи всё-таки любили друг друга, и к такому известию Акио оказался совсем не подготовлен.
– Что ты говоришь? Как это могло произойти?!
– Я сам видел. Мы встретились в Киото, Рю приехал сюда за изучением новых боевых приёмов. На улице на нас напали грабители. Я не смог защитить Рю.
Широ совсем не умел врать, и потрясённый Акио почувствовал в его словах долю лжи. Чтобы Рю, великана Рю, мог убить какой-то уличный грабитель? И при этом не тронуть гораздо более слабого Широ? Абсурд!
– Я не мог сразу тебе сказать. Прости. – Широ нервно мял пальцами собственные хакама.
Нежное доверие, едва возникшее между братьями, было разрушено. Акио видел, что наследник Асакура говорит неправду, и это его взбесило.
– Так Рю точно мёртв?
– Да, точно. Он не дышал…
– И ты что же, бросил его посреди дороги? Без похорон? Как собаку?
От волнения у Широ даже уши стали малиновыми.
– Я… я думал, что его заберут…
Губы Акио искривила презрительная усмешка.
– Позволь дать тебе совет, младший братец: если уж ты собираешься лгать, то придумай вначале правдоподобную легенду. Зачем ты унижаешь меня своим враньём?
– Некоторые вещи лучше не знать, – неожиданно спокойным голосом ответил Широ. – Прости меня, Акио. Я хотел бы тебе рассказать, если б мог. Мне стыдно, я ненавижу ложь, но я не могу иначе. Я смешно выгляжу, да?
Акио передернул плечами и задумался. Не столь важно то, что именно скрывает Широ, сколько то, почему он это скрывает. Какая-нибудь игра в благородство, сентиментальные глупости. Но если Рю действительно мёртв, это большое горе.
Оказалось, что Рю и впрямь был убит: просмотрев списки неопознанных трупов, найденных на улице, на другой день Акио нашёл заметку о смерти брата. Высокого и сильного самурая (по тщательному описанию внешности было понятно, что это Рю) обнаружили мёртвым в компании ещё двух мужчин, у которых были отрублены головы. Бесстрастный язык документа отмечал необыкновенное мастерство убийцы: обе головы были снесены одним виртуозно точным ударом, обратным движением меча неизвестный пронзил сердце Рю. Все три покойника уже были захоронены в общей могиле на городском кладбище, так как их личности установить не удалось.
Подавленный дурной новостью, Акио долго не мог найти в себе силы написать письмо отцу. Каково ему будет узнать о смерти самого любимого сына? Но выбора не было: Акио сомневался, что Широ, за три года ни разу не посетивший родную Нидзёмару, сам решится доставить господину Ёшиаки тяжёлое известие.
Однако письмо никак не составлялось: Акио отбрасывал один за другим исчёрканные листы. Сухой канцелярский язык казался ему неуместным, а писать просто и сердечно Акио не умел. После нескольких бесплодных попыток он, устав, отложил кисть и предался воспоминаниям о минувшей юности.
Поразительно, насколько непохожими друг на друга могут быть родные братья! Рождённые от одних мужчины и женщины, сыновья Асаи не сходились друг с другом решительно ни в чём, поэтому каждый, исключая Рю, который вообще не любил думать, втайне считал себя особенным и немножко лишним.
Когда-то Акио казалось, что именно он наиболее чужой в этой семье. С Рю всё сразу было понятно: старший сын, наследник, умелый воин и беспечный весельчак. Отцовская надежда. Но ума ему явно не хватало: Акио знал, что Рю, несокрушимый внешне, сильно подвержен посторонним влияниям и падок на лесть.
Мамору – с детства отшельник. Акио так и не понял, что творилось у него внутри: возможно, душа Мамору была устроена просто и скучно, как у какого-нибудь травоядного зверька, а может, там таились фантастические глубины. Кто знает? Мамору даже перед семьёй не снимал с себя маску вежливого послушания.
Ну и Широ. Про него в семье Асаи принято было говорить нечто вроде: «вырастет – посмотрим», его никто не принимал всерьёз. Рано повзрослевший Акио редко общался с младшим братишкой, считая его неразумным малышом. Встретившись с ним после долгого перерыва, Акио скорректировал своё мнение: Широ перестал быть ребёнком. Скрытые ранее черты характера теперь ярко в нём проявились: это был смелый, немного взбалмошный юноша с обострённым чувством справедливости, горячим сердцем и некоторым количеством здравомыслия. Общаясь с Широ, Акио подумал, что их притягивает друг к другу не только родственная любовь: братья, пожалуй, могли бы подружиться. Если б только между ними было возможно полное доверие…
В ранней юности Акио пытался сблизиться с Рю. Рю в жизни волновали только две вещи: война и женщины. Ни то, ни другое, как вынужден был признать Акио, не волновало его самого. Однако ради Рю он готов был и учиться стрельбе из лука, и время от времени встречаться с хорошенькими крестьянками.
Зрение у него было отменное и меткость замечательная, но сил не хватало: стрелы падали, не долетая до цели. Акио старался, преодолевал слабость, и вскоре научился поражать цели, расположенные в тридцати шагах. Сильнее натянуть тетиву у него не получалось. С крестьянками вышло ещё хуже: в обществе девушек Акио чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что ни о чём, кроме побега, думать не мог. Крестьянские девушки в Нидзёмару были не лучше и не хуже, чем везде в Ниппон: миловидные, глупенькие, опрятные. Они смущались и хихикали, закрывая лица широкими рукавами, но были отнюдь не прочь прогуляться куда-нибудь с сыном Асаи Ёшиаки. Рю бесцеремонно пользовался их благосклонностью, но Акио так и не смог перешагнуть через себя.
Однако в этой среде у него неожиданно появился друг. Друга звали Нана, она была дочерью рыбака. Нана была такая же, как и все прочие крестьянки, и в то же время совсем не такая. Акио толком не смог бы объяснить, что именно привлекло его в её нежном, задумчивом лице, в грустных миндалевидных глазах, неуловимо напоминающих материнские, в спокойной улыбке. Всё это он видел и раньше, у других девушек, но никогда не обращал внимания.
Ему казалось, что смуглая перламутровая кожа Наны излучает свет. Вдвоём они подолгу сидели на холме под раскидистыми кронами клёнов, гуляли по тутовому саду, бродили по галечному дну мелкой речушки, приманивая мальков. Им обоим было по шестнадцать лет, и темы для разговоров находились всегда.
Акио любил книги и знал наизусть не одну сотню стихотворений – Нана даже не умела читать. Вряд ли она понимала хотя бы половину того, что рассказывал ей Акио про великих поэтов древности. Тем не менее, им было хорошо вместе, и Акио начинал думать, что из всей женщин земли только одну он, пожалуй, мог бы взять в жёны, если б ему предоставили выбор.
Однако всё закончилось по-другому. Рю, проявив необычную для себя наблюдательность, внезапно обнаружил, что младший брат склонен уединяться с одной-единственной девушкой из бедной рыбацкой семьи, а на других даже и не смотрит. Забеспокоившись, Рю из лучших побуждений доложил ситуацию отцу, а господин Ёшиаки, опять же из лучших побуждений, поскорее приказал выдать Нану замуж за первого попавшегося торговца и увезти её подальше из Нидзёмару.
Акио не протестовал, не спорил с отцом, не впал в отчаяние. Его прохладное сердце не было способно на сильные чувства к кому бы то ни было, и любовь к Нане в известном смысле не являлась любовью юноши к девушке. Узнав, что его лишили единственной родственной души, Акио ничего не сказал. Он замкнулся в своём одиночестве. Вечерами, свободными от дел, он часто гулял по местам, где раньше прятался от посторонних глаз вместе с Наной. Широ, тогда ещё совсем ребёнок, часто увязывался за ним и тормошил задумчивого брата, отвлекая его от тяжких размышлений. Широ…
Разозлившись на Широ, Акио лишился возможности узнать об опасности, грозящей в скором будущем брату. Вести о захватнических планах Торио и Кано долго не достигали его ушей: во дворце только и разговоров было, что о каком-то новом полководце из Овари, собирающемся совершить государственный переворот. Наконец, спустя более полугода после расставанья с братом, Акио случайно узнал о готовящемся вторжении в Мино – и о том, что в этих планах был замешан сам дайнагон Ямада.
– Почтенный господин санги, мне кажется, вы заснули?..
Насмешливый голос вывел Акио из забытья. Медленно приоткрыв глаза и выпрямившись, он увидел рядом с собой жену левого министра Сайто. Неотразимая, как всегда, она смотрела на него с выражением деланной любезности на точёном, будто фарфоровом лице.
– Вам что-нибудь нужно, госпожа Акэбоно? – Равнодушным тоном спросил Акио.
Война между ними началась ещё в тот день, когда Акио разглядел её умелое кокетство и, сообразив, что женщина пытается завлечь его в свои сети, расхохотался прямо ей в лицо. В тот раз он совершенно не желал её обидеть: просто сама мысль о романе с придворной дамой, любимицей императора, показалась ему донельзя забавной. Но Акэбоно приняла его веселье исключительно на свой счёт и страшно оскорбилась. Сам того не желая, Акио нажил себе опасного врага.
– Нужно? От вас? Что вы, господин Асаи, от вас мне ничего не нужно.
Вежливо улыбнувшись, Акио решил не обращать на неё внимания и подвинул поближе к себе недописанный отчёт. Он протёр бумагой засохшую кисть, аккуратно обмакнул её в чернильницу и собрался было писать дальше, как вдруг маленькие изящные ножки молодой женщины оказались у него прямо перед носом, наступив на бумагу. Подняв голову, Акио увидел, что госпожа Акэбоно смотрит на него сверху вниз злым и проницательным взглядом.
– Вы сегодня занимаетесь регистрацией посетителей, господин санги? Не видели ли вы моего мужа?
– Нет, госпожа. Полагаю, во дворце его сегодня не было. – Ответил Акио, выдёргивая из-под её сандалии лист с отчётом.
– А господина правого министра?
– Господин правый министр сегодня отбыл в…
– А господина Кано?
– Господина Кано?
– Да, Ханакаяма Кано. Видели вы его?
Акио чуть сощурил глаза.
– Кано-сан не появлялся во дворце уже больше месяца. Разумеется, если мы с вами говорим об одном человеке, Акэбоно-сан. В этом городе живёт столько разных Кано…
Удивительно, что делает с людьми страсть, подумал Акио. Нельзя же настолько явно выдавать себя! Впрочем, всё это оттого, что она женщина. Женщины слабые существа и совершенно не умеют держать себя в руках.
– Думаете, что я совсем свихнулась, раз спрашиваю у первого встречного о Кано? – Госпожа Акэбоно будто прочла его мысли. – Нет, Асаи-сан, я в здравом рассудке. Вы умны, от вас трудно что-то скрыть, не вижу смысла устраивать здесь представление.
– Вы явно переоцениваете мой ум, госпожа. Я совершено не понимаю, о чём это вы говорите.
– Ну, это не имеет значения! – Госпожа Акэбоно обхватила себя руками за плечи и сделала ещё шаг вперёд. – Так где сейчас находится Кано, вы знаете? Вы ведь всё знаете. Где он?
– Надзор за бродячими ронинами не входит в мои обязанности. – Акио невозмутимо поднял на женщину пустые глаза.
– Вот как? А мне сказывали, что однажды вы привечали у себя какого-то ронина. Вы такой скрытный, Акио-сан! И у вас бывают необычные гости.
Акио слегка удивился. Сначала он вообще не понял, о чём речь, но через миг сообразил. Она говорит о Широ? Да ведь их последняя встреча была год назад! Кто мог об этом разболтать и зачем?
– Это уж не ваше дело, Акэбоно-сан, – самым почтительным тоном отозвался Акио.
– Приятно слышать, что вы так уважительно относитесь к сохранению секретов. Именно поэтому я и наделяю вас своим доверием, Акио-сан.
– Право, одолжение слишком велико. Не уверен, что могу принять такой груз, не согнувшись.
– Не преувеличивайте, господин санги. В сонме ваших многочисленных достоинств скромность сверкает ярче всего остального.
– Ну, её блеск не сравнится с сиянием вашей добропорядочности.
– Ваши комплименты, безусловно, столь же изысканны, сколь и метки. Жаль, что ваша осведомлённость уступает вашему красноречию.
– Боюсь, виной тому вы, госпожа. Только ваш дивный облик, помноженный на красоту ваших одежд, лишает меня возможности говорить правду и наделяет языком поэта. Что поделать, не могу оставаться равнодушным к вашим чарам, как и всякий мужчина.
И тут Акио попался в ловушку.
– Мужчина? – Иронически переспросила госпожа Акэбоно, слегка приподняв тонкую бровь. – Ну-ну.
Лишь эта женщина могла вложить в такую короткую реплику столько оскорбительного для Акио подтекста. Уловив едкий намёк, Акио не удержался и вспыхнул. По лицу госпожи Акэбоно пробежала злая гримаса.
– Всего вам хорошего, Асаи-сан.
Бой был проигран. Моральная победа осталась за супругой левого министра Сайто.
От злости Акио сломал кисть. Чуть погодя его губы сложились в надменную улыбку. Теперь он точно знал, на чьей он стороне.
Цуё наблюдает
За две недели до описываемых событий Асакура Торио понял, что ничего иного ему не осталось: придётся нанять слугу.
В Торио любовь к роскоши мешалась со скупостью. К роскоши он привык в своём богатом и беззаботном детстве, когда счастливый отец каждый день осыпал его подарками, а скупость появилась в нём позже – в тяжёлые годы изгнанничества. Сейчас он уже не нуждался в деньгах, как прежде (дайнагон Ямада назначил ему достойное содержание), но привычка экономить так и осталась. Считая и пересчитывая монеты в тяжёлых дубовых сундуках, обитых кожей, Торио находил в этом занятии и утешение, и отдохновение. Слуг, кроме охраны да стряпухи с горничной, он не держал, чтобы не платить им лишнего, но тут случилось нежданное происшествие, и потребовался новый слуга.
Дело в том, что специально для войны Торио приобрёл себе новую лошадь. Кобыла-трёхлетка гнедой масти выглядела такой красавицей, что он не задумываясь купил её. От радости ему и в голову не пришло, что цена, запрошенная продавцом, не так уж и велика для такой превосходной лошади. Бывший владелец, передавая купленную кобылу новому хозяину, старательно прятал глаза, но Торио и этого не заметил. Ах, до чего хороша была лошадь!
Гордое животное смирно шло в поводу и не упрямилось, заходя в стойло, так что Торио начинал думать, что совершил самую удачную сделку в своей жизни. От радости он потирал руки и едва не пустился в пляс прямо в конюшне. Он даже самолично напоил и почистил лошадь, решив отложить первую поездку до завтрашнего утра. А утром начались проблемы.
Отдохнувшая лошадь охотно вышла на лужайку перед домом Торио, царственно вскинула голову и тряхнула густой каштановой гривой, приглашая седока. Торио, конечно, был умелым наездником, но не успел он выпрямиться в седле, как трёхлетка взбрыкнула задними копытами, и всадник тут же рухнул лицом вниз в смятую траву.
Решив, что произошло недоразумение, и радуясь, что его неудачной попытки никто не видел, Торио снова попытался влезть на лошадь. И опять ничего не вышло! Лошадь насмешливо ржала и переступала тонкими грациозными ногами, а возить на себе Торио отказывалась.
Выругавшись, Торио понял, что ему продали необъезженную лошадь с весьма строптивым характером. Две его следующие попытки снова не увенчались успехом, вдобавок ко всему он вывихнул плечо.
– Проклятая скотина! – Торио взревел от боли, вцепившись здоровой рукой в уздечку. – Я прикажу тебя зарезать!
Лошади, конечно, было хоть бы что. А Торио, в бессилии топая ногами, понял, что придётся нанимать человека для укрощения непослушной животины. Другую кобылу он, может, и впрямь зарезал бы от злости, но только не эту – очень уж красива.
Даже в центре страны, в самом Киото, было не так много лошадей, а людей, кто умел с ними обращаться, и того меньше. Все знатные княжеские дворы держали собственных конюших и платили им больше, чем всем остальным слугам, ведь от их умения во многом зависел престиж фамилии. У Торио конюшего не было, и он знал, что раздобыть его будет не так-то просто. Переманить у других даймё он поостерегся: чего доброго, навлечёшь на себя беду. Пришлось поступить более привычным способом: Торио нанял нескольких глашатаев, которые разошлись по всем площадям и рынкам, громко крича, что его светлости Асакура Торио-сама требуется опытный в обращении с парнокопытными человек, способный объездить молодую лошадь.
Уже через несколько часов к дому Торио потянулся безработный люд. С первого же взгляда было видно, что девять из десяти мужчин, польстившихся на обещание хороших денег, к лошадям никогда в жизни не прикасались, а шли с намерением попытать удачу. Для них это было нечто вроде испытания выносливости и силы: если сумеешь удержаться на спине у брыкливой твари – получишь деньги от богатого господина. Никто из них даже не представлял, что это значит на самом деле – объездить лошадь. Торио сразу это понял и, чтоб хоть как-нибудь выплеснуть душивший его гнев, смачно плюнул в сторону.
Всего собралось человек пятьдесят, и люди ещё продолжали идти. Было много ободранных мальчишек, хватающихся за любую возможность подзаработать, несколько горожан пришли просто полюбопытствовать, а серьёзных претендентов на место конюшего Торио не увидел ни одного.
Как и следовало ожидать, первых трёх горе-наездников кобыла шутя сбросила со своей красивой спины. Похоже, она тоже находила это забавным развлечением. Одного она перекинула через круп, другого через шею, а третьего отбросила аж на два дзё, закружившись волчком. Толпа зароптала, желающих попытать судьбу поубавилось. Торио молча злился, подсчитывая убытки.
Тут на лужайку вышел совсем уж неподходящий тип: ростом с мальчишку, но не мальчишка: гладкое лицо лишено возраста. Руки у неизвестного были длинные, а ноги немного кривые, как у большинства крестьян. Вида он был столь неприглядного, что Торио сразу проникся к нему отвращением и даже не обратил внимания, что при всей своей угловатости движется мужчина не хуже купленной лошади: легко, плавно и бесшумно.
– Ты ещё кто такой? – Спросил Торио. – Не пускайте его!
Самураи, состоящие на службе у Торио, тут же оттеснили крестьянина назад.
– Почему? – Спросил несимпатичный человек.
– Потому что ты… грязный! Ты испачкаешь мою лошадь!
– Так она ведь гнедая, грязи на такой не видно. Даже если в бою по сырой земле скакать придётся… Отличная лошадка, Торио-сама! Только копыта чуть тонковаты, не поранилась бы.
– Ещё и рассуждает! – Торио, как мы о нём уже говорили, отлично разбирался в людях, и в незнакомце он сразу почуял угрозу. – Будто что-то понимает в лошадях!
Крестьянин задумчиво склонил голову набок.
– Может, и понимаю. Вы хотите, чтоб эту коняшку объездили, или нет? Если нет, то нечего и разговоры разговаривать впустую. Скажите всем, чтоб расходились.
Раздражение Торио чуть поутихло. Своим сверхъестественным чутьём он вдруг понял, что этот человек, кем бы он ни был, пожалуй, и впрямь сведущ в верховой езде. Стоило его испытать.
– Ну-ка, покажи, что умеешь! – Велел он.
Крестьянин кивнул и не колеблясь пошёл к лошади. Та предупреждающе заржала, но человек, ничуть не смущаясь, схватил её за узду и погладил по морде большой шершавой ладонью.
– Ну-ну-ну, девочка. Спокойно, спокойно.
А потом он прямо с земли, не подгибая колен, молниеносно вскочил на спину лошади. Та протестующе вскинулась, но наездник сильно сжал пятками её бока, и лошадь замотала головой от боли.
– Будешь меня слушаться?.. Будешь?
Кобыла взбрыкнула. Потом ещё раз. Незнакомец держался на ней, как влитой, он даже не покачнулся. В толпе раздались восхищённые возгласы.
Но лошадь не сдавалась, характер у неё был упрямый. Поняв, что брыкаясь всадника не сбросить, она упала набок и попыталась размазать своего нежеланного наездника по земле. Тогда незнакомец, припав к шее животного, что-то шепнул в чуткое коричневое ухо, и лошадь тут же послушно встала на ноги и замерла, покорная.
