Текст книги "Амулет богини Бэнтен (СИ)"
Автор книги: Ли Льеж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
– Маюри-сан, вы приехали сюда добровольно? – спросил он.
Девушка кивнула, не поднимая головы.
– Но зачем? Вы же понимаете, что становитесь моей заложницей? Что за странный поступок?
– Йомэй-сама, – тут же вмешался Имагава-сан, – если эта девушка – дочь нашего противника, она не может участвовать в совете. Это совершенно исключено.
– Ничего нового для себя она не узнала! – вмешалась Цуё.
– Помолчи, пожалуйста! – Широ отмахнулся от Цуё, как от надоедливой мухи.
– Цуё, зачем ты привела к нам эту девушку? – На этот раз Юки, кажется, был удивлён не менее Широ. – Неужели в качестве заложницы? Или ты её обманула?
– Меня никто не обманывал, – вдруг заговорила Маюри, – я действительно сама… Ох, мне нет прощенья! Но у меня совсем не оставалось выхода. И я подумала…
Она вновь замолчала. За неё продолжила Цуё:
– Отец собирался выдать Маюри-сан замуж за Торио. А он такой упырь, если б вы только видели! Ещё бедняжку изводит мачеха и к ней тянет свои грязные лапы этот злодей Кано. Маюри-сан оказалась в западне. Я привела её с собой, потому что у неё никого нет, кроме меня. А я не дам Маюри-сан в обиду, так и знайте!
Мужчины переглянулись. Получить такого ценного заложника и не использовать его в войне против объединённой армии Торио и Сайто? Ну-ну.
– Отец Маюри знает, где она? – спросил Мицуёри-сэнсей.
Маюри снова покачала головой. В своём простом одеянии из шёлка-сырца (обеих девушек переодели в то, что нашлось в замке) она по-прежнему походила на стройного и изящного мальчика. Её лицо было пунцовым от стыда, но всё-таки удивительно красивым.
– Мой отец ничего не знает, – прошептала она, – я поступила гадко по отношению к нему.
– Если вам от этого будет легче, Маюри-сан, то воображайте, что я увезла вас силой! – предложила Цуё.
Это заявление несколько разрядило обстановку. Представить, что маленькая Цуё силой вытаскивает из дома высокую взрослую девушку, перекидывает через круп лошади, прыгает следом и уносится за горизонт со своей добычей, – это было слишком смешно.
– Мне некуда пойти, – сказала Маюри, – я надеюсь только на ваше милосердие, Йомэй-сама.
Широ нахмурился. От него опять ждали каких-то решений, а он не знал, что предпринять. Здравый смысл подсказывал ему, что Маюри следует оставить в заложниках и при первом же удобном случае предъявить её жизнь Сайто. Но какое-то другие чувство мешало объявить об этом во всеуслышание.
– Вот что, – наконец, промолвил он, – Вы, Маюри-сан, пока останетесь в замке. Мы решим вашу судьбу через несколько дней. Но принимать участие в военном совете вы не можете. Вам также запрещается покидать территорию замка Мино без моего дозволения. Цуё-тян, я прикажу Сагара-сану подготовить покои для тебя и твоей подруги. Пока вы обе будете оставаться там. Я прошу вас обеих удалиться немедленно.
Маюри низко поклонилась, Цуё тоже изобразила что-то вроде поклона. Широ почувствовал, что Юки пристально смотрит на него, и нарочно отвернулся.
Недоразумение
Сагара-сан быстро всё устроил, и Маюри поселили в комнате неподалёку от госпожи Моринага. Конечно, это была не тюремная камера, но девушка всё равно чувствовала себя так, будто угодила в ловушку.
– И зачем я только тебя послушала! – в сердцах сказала она Цуё.
Зато Цуё, ужасно довольная после встречи с женихом, чувствовала себя как нельзя лучше.
– А что плохого произошло, Маюри-сан?
– Ещё спрашиваешь! Я попала из большой беды в наибольшую. Теперь я заложница Йомэя, и он обязательно использует меня в своей войне против отца. Что я наделала! – Маюри закрыла лицо рукавами и горько расплакалась.
Цуё подождала несколько минут, пока подруга наплачется, и только потом полезла с увещеваниями:
– Если ваш отец будет вынужден отступить, Маюри-сан, то вам не придётся выходить замуж за Торио. Чем плохо? Мы же этого и добивались!
– Он не простит меня, – ещё горше зарыдала Маюри, – я плохая дочь.
– Зато вы не будете женой этого отвратительного типа.
– И что тогда со мной будет? Обратной дороги нет… – Маюри села на пол и обняла колени руками. – Что бы ни произошло, моя жизнь никогда не станет прежней.
С этим Цуё не могла поспорить. На некоторое время они обе замолчали, думая о своём. Слёзы постепенно высыхали на глазах Маюри: она пыталась собраться с силами.
– Как ты думаешь, – произнесла она так тихо, будто боялась, что её кто-то услышит, – как ты думаешь, почему он не… не женился на мне?
– Кто? – от такой внезапной перемены темы разговора Цуё не сразу сообразила, о ком речь.
– Йомэй-сама, – едва слышно прошептала Маюри.
Цуё неопределённо хмыкнула.
– Ну… Не знаю. Может, просто передумал.
– Но он же должен был понять, что оскорбляет меня и моего отца своим отказом? – Маюри сильнее сжала руки. – Зачем он так поступил?
Цуё снова хмыкнула.
– Неужели он посчитал меня недостойной себя? – девушка опять начала хмуриться.
По мнению Цуё, даже тысяча Йомэев не стоила одной Маюри. Это она и попыталась объяснить:
– Глупости говорите, Маюри-сан. Это он вас недостоин. Да что в нём хорошего?
Маюри слегка повела плечами:
– Он молодой. У него такие необыкновенные глаза.
– Как у рыбы! – согласилась Цуё.
– Нет. Как серебро, – сказала дочь левого министра Сайто.
Услышав это, Цуё чуть не присвистнула.
Маюри никогда не считала себя красавицей (поживи-ка под одной крышей с госпожой Акэбоно!), но она знала, что модное платье, высокая причёска и правильно наложенный макияж могут преобразить любую девушку. Помня основные правила появления юной девицы в свете, сейчас она чувствовала себя неуютно от невозможности им соответствовать. Целую неделю, проведённую в пути, им с Цуё не удавалось даже помыться: остро страдая от запаха собственного пота, бедная Маюри вылила на себя целый флакончик благовоний, но это почти не помогло.
Весь её макияж перед появлением на военном совете ограничился простым умыванием, платье для визитов пришлось заменить на шёлк-сырец и мужские туго накрахмаленные штаны-хакама. Но хуже всего обстояло дело с волосами: как ни пытайся, а из волос длиной три вершка приличную причёску не сделаешь. Бедная Маюри про себя изо всех сил ругала Цуё, заставившую её подстричься: Йомэй-сама носит длинные волосы и ничего, никто не сомневается, что он мужчина. А ей, Маюри, теперь и на люди невозможно показаться в таком виде! Какой позор!
Стыдно сказать, но эти мысли беспокоили Маюри ничуть не меньше, чем тяжкие думы о предательстве, на которое она пошла. Первый раз в жизни она переступила порог дома другого мужчины – и выглядит хуже нищенки! В повестях и балладах всё было совсем по-другому… Там девушка, покидая отцовский дом и даже пускаясь в бега в мужском платье, никогда не выглядела грязнулей и неряхой…
Что ж, приходилось признать, что реальная жизнь мало похожа на книгу. Пожилая дама, которая помогала Маюри уложить жалкие остатки волос в подобие причёски, уговаривала девушку не кручиниться: год-другой – и волосы отрастут до прежней длины. Год-другой! И только Цуё почему-то нисколько не переживала из-за своей внешности, будто была уверена, что жених будет любить её и такой…
Подумав об этом, Маюри вдруг ощутила чувство зависти к подруге. Её жених, круглолицый улыбчивый юноша по имени Юки, смотрел на Цуё такими глазами, что в глубине его чувств невозможно было усомниться. Даже простая служанка может быть счастлива со своим избранником, а Маюри, дочь левого министра Сайто, почти принцесса крови, должна страдать…
Воистину, не было в этот миг на земле существа несчастнее Маюри.
Ну, кроме Широ, который отказывался понимать, что в мире существуют люди с не менее тонкими чувствами, чем у него. Девушки по-прежнему были для него загадкой, и поступок Маюри не столько удивил его, сколько послужил ещё одним доказательством противоречивости странной женской души.
– Что ты думаешь... обо всём этом? – спросил он Юки поздним вечером того же дня.
Замок уже окутала глухая, почти летняя темнота, Юки ужасно хотелось спать, но он из последних сил таращил глаза.
– Цуё-тян добыла важные сведения. И ещё более важного заложника, – проговорил он, но в голосе его было мало уверенности.
– То есть ты считаешь, что мы должны использовать эту девушку как заложницу? Поставить её жизнь на торги?
Юки помедлил с ответом.
– У нас большое войско, но армия, которая прямо сейчас движется в нашу сторону, не меньше. Жизнь Маюри-сан мы могли бы обменять на сотни жизней наших… то есть ваших людей, Йомэй-сама.
Широ согласно кивнул.
– Да, это самый разумный выход из положения, – сказал он и замолчал, глядя в стену.
Юки только вздохнул:
– Самый разумный, но он тебе не нравится, да?
– Да, потому что изначально мы и не рассчитывали на такую удачу. Кто бы мог подумать, что дочь левого министра Сайто сама придёт в наши руки! Это настолько хорошо, что даже неправдоподобно…
Оба замолчали, слушая оглушительно трещащих снаружи сверчков. В комнате пахло цветущими деревьями, свежим ветром, водой.
– И кроме того, – осторожно нарушил молчание Юки, ужасно боявшийся заснуть посреди разговора, – ты извини, но мне показалось… Она тебе понравилась, да?
– Хоть бы и так. Что тут смешного? – Широ недовольно дёрнул плечом.
– Да ничего. Я вовсе и не смеюсь. Наоборот, я рад за тебя, – торопливо улыбнулся Юки.
– Радоваться нечему, – буркнул Широ, – она дочь нашего врага. И заложница. Эх, хотел бы я знать, чем Торио подкупил её папашу! Пообещал половину добычи, что ли?
– Цуё сказала, что министр Сайто хотел выдать Маюри-сан за Торио, – напомнил Юки, – наверное, он просто хочет помочь будущему зятю получить его законные владения.
– Законные?!
– Ну… Я хотел сказать…
Широ откинулся на подушки, повернулся к стене и сунул под щёку крепко сжатый кулак. Юки, который слишком поздно прикусил язык, был вынужден прервать свои извинения.
Этой ночью Широ так и не заснул. Утром он встал раньше Юки, долго тёр лицо жёстким полотенцем над чащей с водой для умывания, потом вызвал Сагара-сана и велел собрать в гостиной Мицуёри-сэнсея, госпожу Моринага, а также Маюри-сан и Цуё. Имагава-сан ещё ночью отбыл обратно на границу Мино, так что принимать решение Широ пришлось без его советов.
Когда все торопливо расселись, недоумевая, что потребовалось от них юному господину Мино с утра пораньше, Широ сразу обрушил на них новость:
– Я кое-что решил и хочу поставить вас всех в известность. Сегодня же в полдень Маюри-сан, госпожа Моринага и Цуё-тян покинут Мино и отправятся в Нидзёмару, к моему родному отцу. Там они будут в относительной безопасности. Вот-вот начнётся война, женщинам нечего делать в замке. Это всё.
Это заявление вызвало у присутствующих противоречивую реакцию: Мицуёри-сэнсей одарил Широ взглядом, полным уважения, Юки нахмурился, но кивнул, госпожа Моринага задумчиво покачала головой, Цуё начала краснеть, а Маюри изумлённо округлила глаза.
– Верное решение, Йомэй-сама! – воскликнул старый учитель. – Верное и благородное!
– То есть вы не собираетесь держать меня здесь в заложниках? – робко спросила Маюри.
Широ скосил на неё глаза:
– Нет. Но и обратно к министру Сайто я вас не отпущу. В Нидзёмару вам окажут достойный приём, я сообщу отцу о том, кто вы и как следует с вами обращаться.
– Вы вообще всех служанок из дворца хотите услать? – вклинилась в разговор Цуё. – И даже кухарку?
– Нет, только тех женщин, которые представляют интерес для наших противников! – оборвал её Широ.
– Всё равно я никуда не поеду! – выкрикнула Цуё. – Ни за что!
– Нет, Цуё, ты должна уехать, – Юки взял невесту за руку, что было ужасным нарушением приличий, но все сделали вид, что не заметили конфуза. – Йомэй-сама прав. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты и матушка находитесь в безопасности.
– Прошу простить меня, Йомэй-сама, – вдруг заговорила госпожа Моринага, – но сейчас я согласна с Цуё-тян. Я тоже не собираюсь уезжать отсюда. Если, конечно, вы меня не прогоните.
– Да почему же?! – возмутился Широ.
– Я должна быть рядом с моим сыном, – просто объяснила пожилая дама. – Не беспокойтесь, моё присутствие не доставит вам никаких хлопот. Мой муж был вассалом вашего покойного отца, поэтому о войне я знаю побольше многих. Я вполне могу даже помочь вам с обороной замка. А если меня схватят, я знаю, что предпринять.
– Я тоже буду сражаться! – заявила Цуё и схватилась обеими руками за пазуху, где лежал её верный боевой нож-танто.
Широ закусил губу. Все вокруг словно нарочно поступали ему назло. Конечно, обе женщины остаются с Юки, чтобы заботиться о нём. Как это самоотверженно! А кто же будет заботиться о Широ?
– Маюри-сан не может одна поехать в Нидзёмару, – сквозь зубы проговорил юный даймё Асакура. – Кто-то из дам должен сопровождать её. Я могу отпустить Маюри-сан только с кем-то, кому я доверяю. А поэтому…
– Если вы не будете возражать, Йомэй-сама, – кашлянув, в разговор вступил старый учитель Мицуёри, – сопровождать Маюри-сан к вашему отцу, Ёшиаки-сама, буду я.
– Вы?!
– Я старик, никто не заподозрит девушку в неподобающем поведении, если у неё будет такой провожатый, – объяснил учитель, – но я не настолько стар, чтобы не суметь защитить Маюри-сан в дороге. Надеюсь, я заслуживаю вашего доверия, Йомэй-сама?
– Заслуживаете, конечно, – усталым и недовольным голосом ответил Широ. – Маюри-сан, вы согласны отправиться в Нидзёмару в сопровождении Мицуёри-сэнсея?
– Но... как же вы объясните вашему батюшке мой приезд? – растерянно спросила Маюри.
– Придумаю что-нибудь. Скажу, что вы находитесь под моим покровительством. Вообще-то это правда, – Широ снова кинул мимолётный взгляд на Маюри и тут же отвёл глаза.
– Я благодарна вам, – тихо сказала девушка, на бледных щеках которой снова заалел румянец.
Широ отрывисто кивнул:
– Да не за что меня благодарить. Просто я не могу воспользоваться вашим доверием во вред вам. Ваш отец не знает, что вы у меня, ну и не надо. Впрочем, вы можете написать ему письмо и сообщить, что с вами всё хорошо. Я попытаюсь найти способ передать ваше послание левому министру.
– Вы говорите серьёзно, Йомэй-сама? – поражённо спросила Маюри.
От её благодарного голоса Широ только сильнее нахмурился.
– Да-да, серьёзно. Я не шучу такими вещами.
Широ хотел сказать что-то ещё в этом же роде, но наткнулся на саркастический взгляд Цуё и сразу замолчал.
– Значит, решено: сегодня мы с Маюри-сан отправимся в Нидзёмару, – подытожил разговор Мицуёри-сэнсей. – Думаю, нам стоит начать собираться уже сейчас, ведь до границы путь неблизкий...
Широ кивнул и знаком велел всем расходиться. Встреча опять прошла совсем не по его плану. Он предпочёл бы отправить Цуё на все четыре стороны, а вот Маюри-сан… Маюри-сан могла бы и остаться…
– Йомэй-сама! – будто услышав его мысли, вдруг воскликнула Маюри. – Вы позволите поговорить с вами наедине несколько минут?
Мицуёри-сэнсей и госпожа Моринага изумлённо переглянулись, Юки открыл рот, а Цуё тихо фыркнула. Сам Широ был пойман врасплох.
– Поговорить? – пролепетал он совсем не мужественным тоном. – Да, разумеется… Вы хотите сказать мне что-то важное?
Маюри покачала головой:
– Не сказать. Спросить.
– Спросить? – ещё сильнее удивился Широ. – Ну хорошо. Спрашивайте.
Когда все вышли из комнаты, Маюри немного помолчала. Широ видел, что она никак не решится задать свой вопрос: щёки девушки стали совсем красными, а лоб побледнел. Она кусала губы.
– Йомэй-сама, – наконец произнесла Маюри с хрипотцой в голосе, – я знаю, что девушки не задают мужчинам такие вопросы. Это не просто невежливо, но, пожалуй, и оскорбительно тоже. Просто я и так нарушила все правила благопристойности, когда сочла возможным сбежать от отца, нарушить его священную волю и укрыться в вашем доме. Сильнее стыдиться уже просто невозможно. Поэтому я, пожалуй, всё-таки спрошу вас, хоть мне и больно будет услышать ответ. Йомэй-сама, почему вы не захотели на мне жениться?
Широ показалось, будто его стукнули по голове чем-то тяжёлым – например, деревянной палицей.
– Почему я не захотел…? – повторил он, часто моргая.
– Да, – Маюри вся пылала от стыда, но отступать не собиралась. – Почему вы так оскорбили мою семью своим отказом? Почему обрекли меня на брак с нелюбимым?
– Я обрёк вас…?
– На постылый брак или на монастырь. Чем я заслужила такое пренебрежение? Вы ведь даже не видели меня раньше! А если кто-то наговорил вам дурное про меня или моего отца, то…
– Наговорил мне…?
– … то это неправда, Йомэй-сама. Но даже если вы передумали жениться на мне, вы могли бы, по крайней мере, прислать моему отцу письмо с извинениями, как делается в таких случаях, а не унижать нас своим высокомерным молчанием!
– Высокомерным молчанием?! Послушайте, да я… – Широ смешался.
– Это всё, что я хотела вам сказать. А теперь ответьте мне. Я должна знать!
Сияющие гневом глаза Маюри остановились на лице Широ. Его смятение она могла истолковать как трусость и желание уйти от ответа. Но Широ действительно ничего не понимал!
– Почему вы решили, что я не хочу жениться на вас, Маюри-сан? – Широ кое-как восстановил способность изъясняться. – Я раньше вообще не знал о вашем существовании!
– Но когда узнали, вы могли бы расторгнуть помолвку, а не…
– Да я только вчера и узнал!
Маюри осеклась на полуслове.
– Только вчера узнали? – прошептала она.
– Да! Кто говорил о свадьбе? Когда это было решено? Я первый раз слышу обо всём этом!
– Но разве ваш почтенный отец, я имею в виду господина Райдона, не говорил вам, что мы с вами были помолвлены?
– Помолвлены?
– Да, ещё несколько лет назад!
Широ потрясённо смотрел на девушку, взволнованную не менее его.
– Я знал, что повелитель Райдон хочет женить меня на ком-то, – выдавил из себя он, – но я никогда не ведал, кто моя невеста. Так это были вы?!
– Вы не знали?
– Нет!
– И не отказывались от брака со мной?
– Нет, никогда!
– Так значит… – Маюри прикрыла рукавами пылающие щёки и замолчала, глядя куда-то вниз. Трогательные короткие пряди волос упали ей на лицо.
Широ сглотнул слюну, выпрямился и произнёс:
– Если бы мой приёмный отец успел поставить меня в известность о сговоре с вашим отцом, я бы не стал противиться. Я считаю, что вы прекрасны, Маюри-сан. Я бы с радостью…
Дыхание изменило ему, он поперхнулся.
– Жаль, что всё так получилось, – тихо сказала Маюри, по-прежнему глядя вниз. – Теперь наша помолвка разорвана.
– Мы можем снова её заключить! – Широ тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но говорил искренне. – Для этого нужно лишь ваше согласие.
– Отец никогда не позволит…
– Отец непременно хочет выдать вас замуж за Торио?
– За наследника Мино, даймё Асакура.
– Ну вот, – энергично кивнул Широ, – это я. Я из рода Асаи, во мне течёт императорская кровь. Чем я хуже Торио?
– Я согласна, – Маюри подняла голову и улыбнулась.
– Вы имеете в виду…?
– Да.
Храм на рассвете
Монастыри обычно располагаются на вершинах гор или на пустынных равнинах, подальше от человеческого жилья. Обитель, в которой вот уже шесть лет подвизался Асаи Мамору, находилась в глубоком ущелье, на узком берегу реки.
Место для монастыря – хуже не придумаешь. Каждую весну и осень обитель находилась под угрозой полного затопления. Не раз и не два монахи спасались от подступавшей воды на самой крыше храма, а когда вода уходила, они были вынуждены латать разрушенные стены и иногда даже отстраивать заново свои кельи. Но наместник монастыря, благочестивый Иошинори, считал, что подобная неустойчивость климата наилучшим образом сказывается на моральных качествах его подопечных, ибо никто не молится с таким усердием, как люди в предчувствии беды.
Солнце крайне редко заглядывало в ущелье так, чтобы осветить монастырь и его жителей, так что монахи привыкли к постоянному полумраку. Их рацион состоял из рыбы, которую удавалось поймать в реке, и в меньшей части – из риса и овощей, которые в монастырь приносили паломники. Ну как приносили… Спускали вниз на верёвке в специальной корзине, изготовленной для этих нужд. Попасть в монастырь можно было только двумя способами: либо долгим-долгим окружным путём по дну ущелья, либо сверху по крутой каменной лестнице, каждый шаг на которой мог запросто обернуться падением и переломом шеи.
Новые насельники приходили в монастырь редко, а уходили ещё реже, так как спуститься по каменной лестнице было всё-таки намного легче, чем подняться.
И вот в этом-то неуютном краю и нашёл своё земное пристанище второй сын повелителя Нидзёмару, Асаи Мамору, который почти не сомневался, что жизнь в подобных условиях обеспечит ему впоследствии все прелести буддийского рая.
Впрочем, такое существование его вполне устраивало. Мамору с самого детства не нуждался ни во вкусной еде, ни в красивой одежде, ни в дорогих изящных вещах, украшающих быт. Родившись хоть и в благородной, но в бедной семье, Мамору благословлял провидение, с самого начала указавшее ему путь. Он удивлялся, почему не понимают этого его братья: конечно, всем отпрыскам семьи Асаи надлежало стать монахами! Но Рю не питал ни малейшего уважения к религии, Акио предпочитал политику и математику, а Широ вообще ни к чему не испытывал склонности. Когда-то давно Мамору пытался увлечь младшего брата священными книгами и красотой буддийских обрядов, но Широ всё это казалось скучным. Мамору, однако, всё ещё не терял надежды, что хотя бы один из его заблудших в миру родственников однажды обратит взор на совершенствование собственной души, а не на всякие там суетные дела.
Мамору жил, почти не получая известий из дома, и его это вполне устраивало. Он не был любопытен. Меньше всего его волновали дела наследства: будучи монахом, он отказался от всего материального. Однако к внезапному появлению старшего брата Мамору был не готов, и удивление так исказило его лицо, что он долго не мог заставить себя принять прежний невозмутимый вид.
Акио, пришедший в монастырь пешком на рассвете, тоже с невольной оторопью разглядывал своего самого непорочного брата. В 20 лет Мамору выглядел на все сорок. Он был совершенно лыс, сгорблен, ужасно худ и таскал на плечах какую-то вылинявшую хламиду грязно-оранжевого цвета. Акио, одетый хоть и неброско, но со вкусом, отличался от брата так же сильно, как тонкий китайский фарфор отличается от грубой глины.
Было раннее утро. Река, уже давно вошедшая в привычное узкое русло, сильно шумела. Обоих братьев окутывал мокрый туман. Акио чуть поморщился, чувствуя, как липнет к телу благородный шёлк, Мамору несколько раз моргнул веками, почти лишёнными ресниц.
– Ну здравствуй, братец, – слегка поклонившись, произнёс Акио.
– И тебе здравствуй, братец, – дребезжащим, почти старческим голосом откликнулся Мамору.
– Как поживаешь, братец? – Акио изобразил на лице дружелюбную улыбку.
– В молитвах, братец. А как твои дела, братец?
– Да, вот, пришёл навестить тебя. Не возражаешь?
– Не возражаю, братец, – поклонился Мамору.
Беседа явно не клеилась. Никакой сердечности в голосе младшего брата Акио не заметил, да и сам не испытывал тёплых чувств. Он отказывался признать, что вот этот высохший и сморщенный мужчина, похожий на евнуха, и есть его родной брат Мамору. Да что с ним сделали за шесть лет?!
– Как твоё здоровье, Мамору? – всё-таки спросил Акио, вглядываясь в рябое лицо монаха.
– Здоровье? Я уж и забыл, когда меня спрашивали про здоровье. Всё хорошо, братец. Только не зови меня Мамору, от этого имени я давно отказался. Теперь меня все зовут Нобуру-Дасида.
– Как-как?
– Нобуру-Дасида. Это моё монашеское имя, – смиренно ответил Мамору.
– Гм, – только и смог выговорить Акио.
Оба минуту помолчали. Мамору переминался с ноги на ногу: он вышел из кельи, чтобы почистить берег перед храмом от водорослей и всякого сора, который каждый день приносила река. Встреча с братом нарушила его давно сложившуюся картину мира, и теперь он не знал, как себя повести. Чутьё подсказывало ему, что Акио, проделавший такой долгий путь, не захочет сейчас же повернуть назад и оставить Мамору в одиночестве заниматься утренними делами. Но что делать с таким гостем, монах и не представлял.
На выручку ему пришёл настоятель, почтенный бонза Иошинори, слабое пищеварение которого принуждало покидать стены кельи каждые два часа. Увидев своего самого преданного монаха в обществе хорошо одетого незнакомца, Иошинори опешил. Давно, очень давно паломники не появлялись в монастыре самолично! Свои пожертвования и просьбы о молитве они обычно клали в корзинку для передач, но рисковать шеей не спешили.
– Приветствую вас, господин, – сладко пропел бонза и настороженно прищурил глаза, – добро пожаловать в нашу жалкую обитель, ничтожнейшую перед ликом Будды.
Незнакомец повернул голову и посмотрел на него. Непрост, сразу понял настоятель. Лицо вроде бы невыразительное, но тонкое и до отвращения умное. Такому палец в рот не клади.
– Я пришёл просить убежища, – сказал Акио, теперь обращаясь непосредственно к настоятелю.
– Убежища! – всплеснул короткими пухлыми ручками Иошинори. – От каких же бед вы хотите найти убежище здесь, на этой ненадёжной земле, которая два раза в год скрывается под водной стихией? Я не позволю себе взять ответственность за вашу жизнь и благополучие, когда не могу поручиться даже за собственное будущее!
– До осени здесь не будет сильных дождей, – Акио холодновато улыбнулся, – а осенью я, возможно, уйду… Нет, возможно, я уйду гораздо раньше… Во всяком случае, если мой брат выживал здесь в течение шести лет, я уж как-нибудь смогу продержаться два или три месяца. Так вы примете меня?
Бонза пожевал губами и кинул недовольный взгляд на Мамору, который так съёжился, будто чувствовал себя виноватым за этот неожиданный визит.
– Обитель наша столь бедна, столь неуютна… – пробормотал настоятель.
– Я могу поселиться в одной келье с братом, – не моргнув глазом, сказал Акио.
Мамору разинул рот.
– Кельи наши столь тесны… – продолжал пожилой монах.
– Я много места не займу.
– А питание столь скудно…
– Об этом не беспокойтесь. Я неприхотлив. – Акио сложил руки на груди, всем своим видом давая понять, что пришёл надолго и уходить не собирается.
Бонза вздохнул.
– Закон гостеприимства мы нарушить не смеем. Этот закон гласит, что каждый, у кого есть такая необходимость, может найти приют в стенах монастыря. Но, извините мне моё любопытство, от чего бежит столь благородный господин? Какая нужда заставила вас пуститься в долгий и неприятный путь? Множество богатых и уютных обителей с радостью приняли бы вас у себя…
– Да, но там меня и будут искать в первую очередь, – кивнул Акио. – А сюда трудно попасть незамеченным, да и просто трудно попасть. Поэтому я остаюсь здесь.
– Но, – заикнулся настоятель.
– Ах да, – будто спохватившись, Акио сунул правую руку в левый рукав кимоно, – разумеется, я хорошо оплачу своё пребывание здесь. Или отрешившимся от мира не нужны деньги?
Это последнее заявление и решило дело. Здесь, на дне ущелья, деньги тратить было некуда, и всё-таки пустая казна монастыря тревожила сердце настоятеля не меньше, чем непредсказуемо буйствующая природа.
– Что ж, оставайтесь, почтенный гость! – молвил Иошинори, молитвенно складывая руки. – Я думаю, что ваш брат Набуру-Дасида будет рад уступить вам часть своей кельи.
Лицо Мамору приняло весьма занимательное выражение, но Акио смотрел на улыбчивого бонзу, поэтому ничего не заметил.
– Конечно, братец, – прокряхтел Мамору. – Наконец-то ты меня навестил, братец. Век заставил ждать, братец.
