Текст книги "Амулет богини Бэнтен (СИ)"

Автор книги: Ли Льеж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Перед самым отъездом прибыл со своего испытания Мамору. Этот, как всегда, был добрее всех: заглядывал в глаза, улыбался, шептал на ухо что-то успокаивающее. Но Широ его совсем не слушал: за два году Мамору сильно изменился, обрил волосы, сгорбился, как старик, начал шепелявить, и в его голосе появились какие-то противные интонации, которых раньше не было. Широ поскорее вырвался из его цепких пальцев, всё норовящих обхватить его за плечи, раскланялся со всеми и забрался в паланкин. Паланкин, кстати, тоже был новый, из подарков. Он был больше и просторнее старого отцовского, в нём можно было даже лежать, подтянув колени к подбородку, если, конечно, плотно задвинуть шторки.

Они ехали целый день, переночевали на островке среди болот, и с рассветом снова двинулись в путь. Широ, кроме носильщиков, сопровождали десять всадников охраны и ещё четверо конных слуг, которые, как предполагалось, перевозят на новое место вещи Широ. На самом деле тюки, навьюченные на спины лошадей, были почти пусты: у мальчика не было никаких личных вещей.

На дорогу Широ почти не смотрел. Первый день он проплакал, радуясь, что его никто не видит, ночью лежал без сна, глядя в звёздное небо, на второй он понял, что слёз в нём больше не осталось, и потому просто скучал. Ни разу за свою короткую жизнь он не покидал пределов родной провинции, ему было неуютно и страшно. Про господина Асакура он слышал раньше от родных и слуг, но от их рассказов в воображении рисовалась довольно жуткая фигура человека, ради своей цели готового на всё.

Старший брат Рю с завистью и восхищением рассказывал, как однажды на господина Райдона, объединившись, напали все ученики школы кен-дзюцу Ямаху, так как он якобы публично поносил технику этой школы и мастерство их учителя. Нападавших было более тридцати, и все – отличные воины, а господин Райдон был один и не ожидал нападения. «И что ты думаешь?! – Восклицал Рю. – Он убил их всех! Пятнадцать человек порезал на кусочки, а тех, кто пытался бежать, догнал и каждому лично отрубил голову!»

После этой бойни Райдон стал человеком-легендой. Слухи о нём расползлись по всей земле. Старый учитель Ямаху, вынужденный защищать честь своей уже уничтоженной школы, вызвал его на бой. За поединком следил весь город, хотя в исходе сражения никто не сомневался: Райдон был гораздо моложе, да и, чего уж там, гораздо сильнее престарелого мастера. Но и тут даймё Асакура сумел удивить народ: едва схватка началась, Райдон легко отразил первый выпад Ямаху и не нанёс ни одного удара, заставив старика в ярости рубить воздух мечом. Хотя на теле молодого воина не было ни царапинки, старик всё-таки загнал его в угол, и вот тогда-то это и произошло: резко вскрикнув, Райдон необыкновенно высоко подпрыгнул и – тут зрители охнули – разрубил луну, висящую над головой у противника, на две ровные половинки. Изумление и ужас наблюдателей не поддаются описанию, сам Ямаху, вообразив, что падающие куски луны сейчас ударят его по черепу, выронил меч и закрыл голову ладонями. А через секунду все поняли, что луна висит на небе целая и невредимая, и что меч Райдона разрубил пополам круглую шляпу старика, которую тот не захотел снять перед боем, прикрывая уродливую плешь. Завершить поединок не удалось: от страха глава школы Ямаху впал в помрачение рассудка, был уведён слугами и, говорят, до конца жизни просидел в самой крошечной комнатке своего дома, пряча голову в колени от удара падающей луны.

С тех пор Асакура Райдон совершил много ужасных и героических деяний, но дольше всего в народной памяти жила именно эта история. Рю говорил, что по её мотивам даже поставили пьесу для театра Но.

Акио, презрительно поджимая губы, утверждал, что Райдон, может, и отличный воин, но вот хозяин из него никакой. Всем в провинции Мино заправляет его жена Сачико, а она, если верить слухам, настоящая старая ведьма. Всех остальных жён Райдон разогнал, но Сачико осталась, и её положение в замке незыблемо. Именно она и ведёт все денежные дела, пока муж отдыхает в ореоле собственной славы. Говорят, она настолько уродлива, что Асакура поселил её в противоположном крыле и никогда не видится с ней при свете. Её вообще никто не видел, ведь она на десять лет старше своего мужа и уже давно нигде не показывается, а те, кто утверждал, что им удалось её увидеть, умерли от рук шпионов Асакура.

Крестьяне рассказывали, что когда воин Райдон шёл в бой, враги разбегались в ужасе при одном взгляде на него, так как видели за его спиной разъярённого бога войны Бисямон-тена. Или упряжку красных демонов, тут версии разнились. Так или иначе, а ничего привлекательного в образе своего приёмного отца Широ не видел и не желал видеть. Но его мнение, похоже, никого не интересовало.

В пути пришлось провести ещё одну ночь: территория провинции Мино была слишком велика. Широ устал с непривычки и мечтал об отдыхе, ему хотелось уйти в свой тутовый сад и подремать там в тени деревьев, но тени не было никакой, – одни залитые солнцем рисовые поля и дорога, уходящая за горизонт.

До цели добрались тогда, когда солнце, вынырнув из-под земли, из красного стало оранжевым. Мост через ров, окружающий замок, был ещё поднят. Носильщики поставили паланкин у воды, и Широ, растирая затёкшие члены, велел слугам дожидаться сигнала из замка, а сам под предлогом утренней прогулки углубился в парк.

Охранники тихо переговаривались, отведя лошадей на траву. Всё это были новые слуги, присланные господином Асакура. Мальчика они, похоже, ни во что не ставили, потому что совершенно не обеспокоились и не попытались его остановить, когда он в одиночестве побрёл в гущу деревьев.

Подозрения Широ вскоре рассеялись, едва, сделав сотню шагов, он наткнулся на высокую каменную стену, поросшую мхом. Парк тоже охранялся, уйти отсюда было невозможно. Наверное, именно поэтому Широ вдруг сильно захотелось сбежать, чтобы не чувствовать себя зверьком, запертым в клетку. Он с досадой ударил кулаком по вечному камню, но не услышал даже звука удара.

Делать было нечего, Широ побрёл назад. Судя по тому, как тихо было в стороне замка, мост ещё не опустили. Под ногами приятно пружинили круглые камешки и густая тёмно-зелёная трава, мелодично журчал извилистый ручей, а в одном месте прямо поперёк ручья лежало старое дерево. Оно казалось случайно упавшим во время грозы, но уж очень гладкой была кора именно в том месте, которое походило на сиденье. Широ уселся на широкий ствол и свесил босые ноги в сандалиях прямо в ручей.

Рокот воды успокаивал и убаюкивал. Широ оперся о ствол руками и почти задремал, как вдруг ему на спину обрушился удар.

От неожиданности Широ чуть не свалился в ручей. Нелепо взмахнув руками, он таки удержал равновесие и спрыгнул на твёрдую землю. Тут он увидел мальчишку примерно одних лет с ним, с круглым лицом, лучистыми глазами и широченной улыбкой. В руках мальчишка сжимал деревянный меч.

– Ты чего не защищаешься? – Звонко крикнул он. – Ах ты, слабак!

– Что ты себе позволяешь? – Оторопев, спросил Широ. – Ты же видишь, что я без оружия!

– Хм… – Противник опустил меч и почесал свободной рукой в затылке, – второго боккена у меня нет… а ты возьми ветку!

– Какую ещё ветку?! Кто ты такой?

– Я Юки! – Мальчик быстро поклонился. – Будем знакомы! А ты, конечно, новый слуга? Как тебя зовут?

– Я не… – Широ задумался. Слуга? Всё возможно. – Меня зовут Широ.

– Привет, Широ-кун! Вот и познакомились, а теперь давай сражаться!

– Я не хочу сражаться! – Широ сделал два шага назад и предостерегающе поднял руки. – Я только приехал, ясно? Я устал!

– Но ведь мост всё равно опустят не раньше, чем через час! Асакура-сама никогда не встаёт рано! Я вчера не успел вовремя вернуться во дворец из деревни, пришлось ночевать в беседке в парке. Это ничего, можно, Асакура-сама не запрещает.

Широ внимательно посмотрел на мальчика:

– Значит, отсюда есть выход в деревню?

– Конечно! А ты думал, мы тут замурованы?

– Я думал, выход есть только в одну сторону, на заливные поля.

– Нет, здесь несколько выходов. А зачем тебе? – Юки понизил голос и спросил страшным шёпотом: – Бежать собираешься?

– Пока нет, но на всякий случай… а что, если и так?

– Ну, этого я тебе не позволю! – И мальчик важно скрестил руки на груди. – Если в замке узнают, что я позволил убежать другому слуге, Сагара-сан с меня шкуру спустит. Ты даже не выдумывай.

– Много ты понимаешь! – Широ сжал кулаки, – Я не такой, как ты! Я не обязан подчиняться какому-то там Сагара-сану! Если мне нужно уйти, я возьму и уйду!

– Далеко не уйдёшь, поймают. И отрежут палец или ухо. А в следующий раз – ногу! – Юки вздохнул и присел на камень. – Вон в конце весны одна служанка пыталась сбежать к жениху в соседнюю провинцию, не спросив разрешения у Сагара-сана. Знаешь, что с ней сделали, когда поймали?

– Нет.

– Обрили налысо. И жених передумал на ней жениться! Тебя тоже могут обрить налысо, если не будешь слушаться. А жаль, волосы у тебя, как у какого-нибудь самурая…

Вдруг из-за деревьев послышался скрип огромных колёс. Оба мальчика повернули головы на звук.

– Не бойся, это мост опускают, – объяснил Юки. – сегодня почему-то раньше.

– Прощай! – Крикнул Широ и бросился наутёк.

В его бегстве не было никакого смысла: выхода из парка он не знал, а сзади, не отставая ни на шаг, бежал Юки и что-то кричал на ходу. Просто гул и скрежет напомнили Широ чудовище из какой-то старой сказки, и он как наяву увидел, что громадный земляной дракон разевает пасть, намереваясь проглотить всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Уже в следующую секунду он пожалел о своём ребячестве, но ноги сами несли его вперёд.

– Широ-кун, да стой ты! – Кричал Юки.

Широ пришлось остановиться: слетела сандалия.

– Ну вот, ремешок порвал! – Юки, ничуть не запыхавшись, остановился рядом. – А я из-за тебя меч у ручья забыл… эх ты!

Широ молча присел на корточки, пытаясь приладить к подошве оборванный ремешок.

– Дай я! – Юки в два счёта починил сандалию. – Всё, можешь надевать. И куда, скажи на милость, ты так нёсся? Всё равно никакого выхода тут нет, он совсем в другой стороне. Пойдём-ка обратно, пора начинать работу.

– Асаи-сама! – Донёсся издалека чей-то голос.

– Ох, это Сагара-сан! – Перепугался Юки. – Он в саду, зовёт кого-то! Асаи-сама? Так у нас, выходит, гости, а мы тут бездельничаем! Широ-кун, бежим скорее на кухню, а то нам так попадёт!

– Никуда я не пойду, – буркнул Широ.

– Ну, не вредничай! Ты же новенький, за тобой будут строго следить! А вдруг подумают, что ты хотел сбежать?

– Асаи-сама! Я слышу ваш голос, где вы? – Раздалось уже где-то совсем близко.

– Он идёт сюда! – Простонал Юки. – Нужно спешить!

– Всё равно не пойду.

– Широ-кун!

Заросли раздвинулись, и перед мальчиками предстал высокий самурай с умным и требовательным лицом.

– Сагара-сан! – Юки бухнулся на колени и уткнулся в землю лбом. – Я просто показывал Широ-куну парк, он не пытался сбежать, честное слово!

– Марш на работу! – Грозно велел ему самурай-распорядитель.

Юки, поднявшись, виновато взглянул на Широ.

– Он ведь новенький… он просто ещё не знает!

– Юки, думаю, Асаи-сама не нуждается в твоей защите, – бросил ему Сагара. – Широ-сама, если вас не затруднит, проследуйте за мной. Асакура-сама уже позавтракал и желает вас видеть. Пожалуйста, не мешкайте.

Широ, не поднимая глаз, слабо улыбнулся в сторону Юки и последовал за проводником.

Во дворце трудно было ориентироваться без привычки: коридоры и комнаты были погружены в полумрак. Это было связано с почти полным отсутствием окон, а слабый утренний свет, проникавший в щели под потолком, не позволял достаточно хорошо видеть. Широ шаг в шаг следовал за Сагара-саном, больше всего боясь отстать и потеряться в этом огромном доме, который раз в десять превосходил размерами его прежнее скромное жилище.

Наконец они подошли к дверям из красного дуба, частично забранных решётками, причём бумага внутри решёток была не жёлтая, а тёмно-коричневая, совсем непрозрачная. Сагара-сан обернулся к Широ.

– Здесь Вам придётся обождать.

Широ кивнул.

Сагара-сан опустился на колени, отодвинул тяжёлую деревянную створу, встал, сделал шаг вперёд и, снова опустившись на колени, закрыл за собой дверь. Широ остался в одиночестве.

Коричневая бумага не только не пропускала свет, но и поглощала все звуки: как Широ ни прислушивался, ни одного слова из разговора за дверью он разобрать не мог. Разговор, между прочим, длился довольно долго, не меньше нескольких минут, и постепенно волнение, стиснувшее сердце мальчика, начало проходить.

А тут дверь и приоткрылась.

– Входите, Асаи-сама!

Сердце снова ёкнуло, но Широ вошёл не задерживаясь. Глядя себе под ноги, он сделал несколько шагов, упал на колени и низко-низко поклонился.

– Здравствуй, Широ, – сказал незнакомый голос.

Широ медленно распрямился.

 – Здравствуйте, Асакура-сама.

На первый взгляд Меч, Разрубающий Луну не показался таким уж страшным. Он был уже стар, волосы, собранные в косицу, совершенно поседели, грузное тело тяжело развалилось на жёстких подушках, мягкое пухлое лицо казалось симпатичным и добрым. Приглядевшись, Широ понял, что не всё так просто: круглые щёки ещё не говорили о добром нраве, и солнечные морщинки вокруг глаз вовсе не свидетельствовали об улыбчивости. Глаза властителя Мино были удивительно блестящими, жгучими, как угли, и хотя это тоже нельзя было счесть точным признаком чего-то неприятного, находиться под этим взглядом было непросто.

– Ну что ж, Широ, давай знакомиться. Я – Асакура Райдон. Слышал обо мне?

– Да, Асакура-сама, отец мне о вас рассказал.

– Давай сразу договоримся: мы с Асаи-сама подписали договор, согласно которому ты больше не являешься его сыном и переходишь в мою собственность. Теперь твой отец – я. Пожалуйста, не забывай об этом.

– Простите мне мои плохие манеры, отец. Да, Асаи-сама рассказывал мне о вас.

Тут Асакура впервые улыбнулся.

– Ты быстро всё усваиваешь, молодец. Но не скрываются ли за твоей мнимой покорностью презрение и страх, а?

Не дожидаясь ответа от Широ, господин Асакура обратился к Сагара-сану:

– Если Юки-кун не успел убежать далеко, сходите за ним и приведите сюда.

Сагара-сан кивнул и исчез. Тихо посмеиваясь, Асакура вновь посмотрел на Широ.

– Что скажешь, мальчик? Ну-ка, посмотри на меня.

Широ поднял голову.

– Н-да, серебряные глаза! И беспокойные, злые. Это мне нравится. Ненавидишь меня?

– Да. – Секунду помедлив, сказал Широ.

– Превосходно. А за что?

– За то, что… то есть, я ненавижу не вас, а своего… Асаи-сама… то есть даже не его, а всю эту историю с усыновлением…

– Так, так, то есть у тебя нет повода испытывать ненависть лично ко мне?.. Ты честен, Широ, и это хорошо.  Но ты не думаешь, прежде чем говорить, и это плохо. У тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне?

Вопросов было много, но один – важнее всех:

– Почему именно я, Асакура-сама? Если уж вам так хотелось усыновить кого-то из рода Асаи, настаивали бы на своём выборе: Рю или Акио… Думаете, отец не отдал бы вам кого-то из них? Да отдал бы! А я… ведь от меня никакого толку, все так говорят!

– Ты абсолютно прав в одном, мальчик, – кивнул Асакура, – я выбрал ИМЕННО тебя. Точнее, я знал, что, выбирая между своими детьми, Асаи найдет самого слабого, как ему казалось, – тебя, Широ. Я с самого начала знал, что это будешь ты, мои шпионы разведали всю информацию о тебе и твоих братьях. Асаи-сама ещё даже не сел в паланкин, отправляясь ко мне просить о помощи, а я уже заготовил договор об усыновлении.

– Но… как?

– Никакого волшебства! Наследника я подыскиваю уже давно, и это обязательно должен быть талантливый юноша из древнего и благородного рода. Никого родовитее Асаи в округе нет. Я заблаговременно послал шпионов, которые всё разузнали, в том числе и то, что провинция Нидзёмару очень бедна, и что её того и гляди завоюют другие даймё. Я знал, что рано или поздно Асаи обратится ко мне за поддержкой. Оставалось только подождать.

Широ захлопал глазами.

– Та… талантливый юноша?

– Да, теперь об этом. Поверь мне, я прекрасно осведомлён о достоинствах твоих братьев. И об их недостатках тоже. Рю – могучий воин, но он слишком глуп. Акио – умён, как сам Будда, но изнежен и слаб здоровьем. Мамору может расположить к себе любого, но он лицемер, и поэтому не годится. Я решил, Широ, что в тебе лучшие качества твоих братьев – сила, ум и обаяние – воплотились поровну. Кроме того, ты моложе всех, и у меня ещё есть несколько лет, чтобы воспитать тебя таким, каким я хочу тебя видеть.

– Вы ошибаетесь! – Вскричал Широ. – Нет у меня ни силы, ни ума, ни обаяния! Я бы рад быть таким, как братья, но я не могу! Вы совершили большую ошибку!

– Что ж, такой вариант тоже возможен. В течение года-двух это прояснится. Если я пойму, что ты безнадёжен, то отправлю тебя обратно в твою родную семью с извинениями и подарками.

– Нет уж, я лучше умру!

– Как хочешь. В любом случае, делать выводы прямо сейчас ещё рано, Широ. Широ… кстати, об этом твоём имени. Ты не находишь, что оно никуда не годится? Наследник рода Асакура не может зваться Широ хотя бы потому, что у меня нет ещё трёх сыновей. Это простонародное имя, приличное для крестьянина, но не для благородного человека. Надо подумать, как тебя назвать: Кенсин, или Йомэй, или Хикару… Решу позже. Сагара-сан, где же Юки?

– Я сейчас прикажу ему войти, Асакура-сама. – Сагара-сан появился совершенно незаметно.

Вошедший Юки поклонился так низко, что Широ показалось, что он никогда не сможет разогнуться.

– Мне сказали, что ты уже познакомился с Юки, Широ, – даже не взглянув на второго мальчика, сказал Райдон. – Это очень хорошо, я всё равно собирался представить его тебе. Раньше его звали Моринага Юки, но теперь фамилии он лишён, так что зови его прямо по имени. Юки-кун будет твоим личным слугой, я дарю его тебе. И приказываю вам дружить.

Широ виновато взглянул на Юки, но тот так и лежал, согнувшись, лицом вниз.

– Да, отец. Я понял.

– Хорошо. Теперь взгляни на воинов у правой стены, – Широ послушно повернул голову, – это твоя охрана. Их зовут Кента, Даики и Ботан.

Самураи поклонились, внимательно глядя на Широ. Тот кивнул в ответ.

– Пока это всё, Широ. Юки покажет тебе твою комнату, а вечером я снова позову тебя.

Все снова закланялись, потом Широ и Юки, пятясь, покинули комнату.

Вода в купальне была горячая-прегорячая! Широ обтёрся колючей губкой, вымыл с помощью Юки спину и плечи и аккуратно забрался в просторную квадратную ванну из лиственницы, от которой поднимался дымок. Он обнял руками острые колени и закрыл глаза от удовольствия, пока Юки, развязав тугой шнурок, стягивающий кожу на затылке, гребнем расчёсывал его длинные, до поясницы, чуть вьющиеся волосы.

Дома такой роскошью – горячей ванной из чистейшей воды – побаловать себя удавалось нечасто: вода в Нидзёмару была плохая, болотистая, чистой хватало только для питья, на мытьё почти не оставалось. Всё-таки в заложничестве у Асакура можно было найти и приятные стороны.

– М-м, – пробормотал Широ, размышляя. Движение гребня сразу остановилось.

– Что? Дёргаю?

– Нет, это я о своём. Выходит, Райдон-сама не такой уж плохой человек, да, Юки?

– Конечно, не плохой.

– Да, а мне-то сначала показалось… – Широ замолчал, глядя на сцепленные под водой пальцы.

Юки убрал гребень, набрал в ковш горячей воды и вылил её Широ на голову.

– Эй, ты что?! Осторожнее!

– Извините. Я подумал, волосы вы тоже хотите помыть.

– Дались тебе мои волосы! Лучше расскажи, как ты лишился фамилии.

Юки недовольно грохнул ковшом о дощатый пол.

– Что? Не хочешь рассказывать? – Широ, засыпавший было, оживился и посмотрел на него.

– Если прикажете, расскажу. Но вы будете обо мне дурного мнения.

– А с чего ты взял, что я сейчас о тебе хорошего мнения? – Фыркнул Широ.

– Прошу меня извинить.

– Да ладно тебе, не обижайся! Ну что тут за тайна? – Широ всем корпусом развернулся к Юки и приготовился слушать. Тому, видимо, очень не хотелось пускаться в откровения, но увильнуть он не мог.

– Всё дело в том, Широ-сама, что мой отец, Моринага Юкио, был знатным самураем и вассалом господина Асакура. Он был храбрым воином и сражался честно, но однажды…

Круглое лицо Юки приняло страдальческое выражение. Широ понял, что ненароком задел его за больное, и пожалел о своей бестактности.

– Я точно не знаю, что произошло, но, кажется, отец предал Асакура-сама. Он переметнулся на сторону противника и выдал какие-то военные секреты. Асакура-сама, когда узнал о предательстве, конечно, убил отца.

– Асакура-сама убил твоего отца? – Широ оторопел.

– Да. Он был вправе убить и всю нашу семью, и всех слуг, но умер только отец. Нас с матерью помиловали. Её только выслали за пределы Мино, а меня оставили прислуживать в замке. Господин Асакура очень добр.

– О… – Широ не знал, как реагировать. – И давно ты прислуга?

– Уже почти год, – ответил Юки. – Сначала было тяжело, но… Теперь вы презираете меня?

– Что?.. Нет, конечно, нет!..

– Благодарю вас, – Юки церемонно поклонился, едва не коснувшись головой сидящего в ванне Широ, и вдруг тронул его за плечо, привлекая внимание.

Широ приблизил своё лицо к его, а Юки зашептал ему на ухо:

– Никогда не говори ничего плохого внутри замка, Широ! И в парке тоже нельзя! Каждое сказанное здесь слово непременно будет передано господину Асакура!

– Но где же тогда… – Громко заговорил Широ, но Юки моментально зажал ему рот ладонью.

– Широ, я ведь правду тебе говорю, молчи!.. Я тебе потом покажу, где можно беседовать не опасаясь.

Выбравшись из ванны, Широ переоделся в новые хакама и хаори, а Юки, дождавшись, когда он приведёт себя в порядок, поманил его за собой.

– Запоминайте дорогу, Широ-сама.

И Широ честно старался запомнить. Они прошли по одинаковым пустым коридорам, два раза повернули налево, один раз направо, и наконец упёрлись в глухую стену.

– Вот здесь говорить можно. Я долго искал это место! – Гордо сказал Юки.

Широ поглядел по сторонам. С его точки зрения, этот закуток не отличался ничем особенным.

– Почему здесь можно, а больше нигде нельзя?

– А вот догадайся! – Улыбнулся Юки.

Догадываться Широ не хотелось. Хотелось задавать вопросы.

– Ну, раз так, – прислонившись к стене, сказал он, – давай поговорим…

Кано, строящий пирамидки из камней

Клёны начинали краснеть на горе Ханакаяма, ведь здесь, ближе к небу и к богам, осень начиналась раньше всего. Послушник монастыря Ханакаяма по имени Кано сидел на дощатой террасе, подвернув под себя ноги, и складывал ровной горкой мелкие плоские камешки. Дело требовало высокой концентрации: галька была неровная, в зазубринах, положишь один неправильно – рухнет вся конструкция. По чистому гладкому лбу юноши стекали крупные капли пота, но больше он ничем своего напряжения не выдавал.

Досан, старик-настоятель, вышел из храма и проковылял мимо него, опираясь на палку. Кано так усердно занимается, верно, намеревается стать бодхисатвой ещё при жизни. Жалко, что драки интересуют его больше, чем молитвы, а то вполне можно было бы начинать готовить его себе в преемники.

Досан, осторожно передвигая плохо гнущиеся ноги, спускался по склону за водой: с северной стороны монастыря, за оградой, в трёхстах шагах вниз, находился источник. Он выкатывался из-под корней тысячелетней сосны и исчезал в камнях, а на середине его пути монахи давным-давно вырыли запруду. Вода была чистая, но такая холодная, что даже для питья её приходилось греть.

Поёживаясь, Досан присел рядом с источником и опустил в запруду ведро. Краем глаза он заметил, что крона одного из деревьев чуть-чуть колышется, а никакого ветра, между тем, не было.

– Ладно-ладно, не прячься! – Прикрикнул монах. – Момоко-тян, Кику-тян, или кто там? Выходите! Знаю, что там кто-то из вас!

– Что вы, святой отец, я и не думала прятаться! – Заросли затряслись, раздвинулись, и перед монахом предстала хорошенькая женщина лет двадцати пяти в тёмно-бордовом хаори на вате. – Я всего лишь шла за водой, да, за водой!

– Ага, за водой! Потащилась в гору, Кику-тян, вместо того, чтобы набрать из колодца в родной деревне!

– Какой там колодец! Здесь же вода гораздо чище и вкуснее!

– А знает ли твой муж, любезная, о твоём изысканном вкусе? Сдаётся мне, что он и не догадывается, где ты берёшь воду!

Кику тут же сделала плаксивое лицо.

– И не грех вам, отец-настоятель, говорить обо мне в таком тоне!

– Да-а, да-а! Знаю я все твои думки! Много вас сюда шатается, нечестивиц!

– И-и-и, ничего не понимаю! Дайте мне воды набрать, и я пойду!

– Воды набирай, а к Кано лезть не смей! Он к монашеству готовится, уже голову обрил, а вы тут бегаете у него перед носом! Момоко-тян на прошлой неделе прямо в комнату к нему пробралась с любовной запиской!

– Момоко? – Ахнула женщина. – Вот ведь паршивка! А ведь клялась, что никого, кроме своего Дзиро, не любит! Все волосы ей выдеру, как вернусь!

– Ну и деритесь между собой, а к парню не лезьте! Неужели не видите, что ему до вас дела нет?

– Э-э, святой отец, да не может такого быть, чтобы юноша восемнадцати годов не увлекался девицами! Если же не замечен в таком, то либо дурак, либо здоровьем хвор, либо ему ваш брат интереснее нашей сестры, и тогда ему в монастыре точно не место. Ну так что из этого похоже на Кано? Сами знаете, ничего!

– А ну иди отсюда, пустомеля! – Вскипел Досан. – Вот спущусь в деревню да всё расскажу твоему мужу!

– Ага, спуститесь вы, как же! Вы к воде-то спуститься толком не можете!

– Вот я тебя! – Монах замахнулся ведром, но ловкая женщина легко увернулась и с хохотом побежала вниз, к деревне.

Досан, кипя от ярости, снова опустился на корточки и опустил ведро в ледяной ручей. Только воду зря расплескал, а этой вертихвостке хоть бы что! И ведь мужняя жена, как и другие, а из-за Кано все с ума посходили! Досан нарочно уговорил своего ученика побриться налысо до принятия монашества, мол, так липнуть меньше будут. Ага, как же! Красоту ничем не скроешь. От блестящей головы Кано девицы совсем в помрачение впали, лезут прямо в монастырь, пугают монахов. Хоть стену от них строй!

Разозлившись, Досан доковылял до храма, со стуком поставил ведро на землю и рявкнул:

– Кано!!!

Послушник, складывающий каменную пирамидку, вздрогнул от окрика, и камешки рассыпались.

– Что? – Хмуро спросил он.

– «Что»! Почему это я, твой наставник, должен сам ходить за водой, пока ты тут прохлаждаешься?!

– Вы бы попросили, и я бы сходил.

– Ах, я тебя ещё и уговаривать должен?.. А ну живо вставай, бери метлу и прибирай террасу, не видишь, листьев нападало!

Кано со вздохом смахнул на землю камешки, поднялся, поклонился и пошёл в кладовую.

В пристрое из досок хранилась всякая всячина: старые деревянные рамы, жёлтая бумага, связки ивовых прутьев, грабли… Нужная Кано метла стояла у самого выхода, однако он не обратил на неё внимания, пробираясь в глубь кладовки. Он остановился в тёмном и пыльном углу, куда вряд ли забрёл бы даже вор, протянул руку в самую темноту, что-то нащупал там и вытащил длинный свёрток. Удостоверившись, что в пристрое больше никого нет и ничьих шагов не слышно, юноша развернул толстую плотную ткань и извлёк из неё тускло блестящую катану.

На первый взгляд меч казался совсем не красивым: на нём не было ни гравировок, ни украшений, рукоять потемнела и залоснилась, на цубе виднелись пятна ржавчины. Тем не менее, само лезвие было в идеальном состоянии – и немудрено, ведь Кано ухаживал за ним каждый день, то полировал, то смазывал гвоздичным маслом. Эта катана было его единственным сокровищем, и Кано хранил её как зеницу ока.

Полюбовавшись мечом, Кано снова завернул его в ткань и убрал подальше. Может быть, ближе к вечеру удастся потренироваться, если настоятель вдоволь накричится и заснёт.

Юноша взял метлу и старательно вымел с террасы весь песок и красные листья. Нужно было идти в зал на ужин и общую молитву. Всего в монастыре жили двадцать четыре монаха и два послушника, причём послушникам полагалось сидеть в самом конце комнаты, у дверей. Ну и ладно, чем дальше от Досана, тем лучше.

Помолившись и сжевав миску пресного риса с двумя кусочками маринованной редьки, Кано раскланялся со всеми и побрёл в свою комнату, намереваясь попрактиковаться в медитации. Однако помедитировать ему не удалось: настроение было испорчено посланием на надушенной бумаге, свёрнутой в трубочку и украшенной бантом, которое он обнаружил на сложенном футоне в углу кельи. Опять в его комнату кто-то пролез! Не хватает уже никакого терпения!

Кано досадливо нахмурился и развернул свиток. Письмо вопияло:

Уж две отгорело луны,

А ты мне всё так же не пишешь…

Мне в пору с тоски умереть!

Ужели тебе безразличны

Страдания нежной души?!

Страдания нежной души были Кано совершенно безразличны. Он скомкал письмо и сунул в рукав, чтобы выкинуть позже.

Внимание деревенских модниц его не волновало, но ведь, если так и дальше дело пойдёт, кто-нибудь сможет добраться и до меча! И что же тогда делать?

Рассердившись, Кано вышел из дома, миновал все монастырские постройки и направился к обрыву, нависавшему над долиной. Сюда он обычно приходил для тренировок, но в этот раз меча у него с собой не было. Юноша надеялся, что хоть здесь он сможет спокойно заняться самосозерцанием и достичь нужной концентрации. В комнате ему это редко удавалось, а сегодня уж точно не получится.

Выбрав местечко с таким расчётом, чтоб его не смогли высмотреть из монастыря, Кано уселся в позу лотоса и закрыл глаза. Прохладный ветер приятно овевал его тело, пахло скошенной травой и дымом из деревни, вокруг монотонно трещали цикады. Через некоторое время Кано впал в транс. Волны энергии мягко плыли вокруг него.

Всё-таки что-то мешало. Юноша недовольно приоткрыл продолговатые, красивой формы глаза и огляделся по сторонам. Нет, ничего раздражающего вокруг не было. Он снова попытался сосредоточиться, но не получалось.

– А где же здесь, деревня Ханакаяма, а-а? – Раздалось у него за спиной.

Кано мгновенно обернулся на скрипучий голос и увидел старуху в чёрном кимоно, едва прикрывавшем тощие кривоватые ноги, с седыми космами и сучковатой палкой в костистой руке. Но ведь только что никакой старухи здесь не было!

– Что?..

– Это деревня Ханакаяма, молодой монах?

– Это, – Кано на всякий случай приготовился к нападению, хотя ничего грозного в облике старухи не было, – монастырь Ханакаяма. Он стоит на горе Ханакаяма. А деревня Ханакаяма – прямо под горой. Ничего себе вы забрались, бабушка!

– Что говоришь? Значит, под горку спускаться мне надо?

– Да, спускаться вниз.

– И чего только гоняют зря старуху! – Неожиданная гостья обернулась и, громко ругаясь себе под нос, побрела восвояси.

– Подождите! – Опомнился Кано. – Кто вы? Как вы сюда попали?