Текст книги "Амулет богини Бэнтен (СИ)"
Автор книги: Ли Льеж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
Большая мечта
Мальчика звали Ичиро. Он познакомился с Акио на одном из летних праздников, три года назад.
Это был вечер, до самого неба наполненный стрёкотом огромных сверчков и запахами жарящихся на углях рисовых пирожных. Ичиро бродил между уличными лотками, сглатывая слюну. У него было немного денег, но он собирался поставить их на бойцового петуха Микадо – чемпиона всех последних боёв. Если бы ставка выиграла, мальчику хватило бы денег и заплатить за свой угол, и полакомиться сладкими пышками.
Но петушиные бои ещё не начались, так что Ичиро бродил туда-сюда по развернувшейся возле храма ярмарке и бесцельно пялил глаза на всякие чудесатости и вкусности. Здесь был фокусник, поджигавший сухие ветки, которые вежливо демонстрировал всем окружающим, а потом целиком засовывал себе в рот или в ухо. Сейчас, при свете дня, его чудеса выглядели менее эффектно, но ведь впереди был целый вечер! На каждом углу стояли монахи в широкополых шляпах и гнусаво требовали подаяние в честь великой богини. Ещё больше было торговцев амулетами и разносчиков с большими подносами, на которых лежали всякие лакомства: свежие огурцы, посыпанные солью, маленькие пирожки, целиком зажаренные в масле, и другие невозможные удовольствия.
Праздник был устроен в честь храма и его божества. Естественно, ни одного из многочисленных гостей, столпившихся на площади, религия в этот день не интересовала. Горожане радовались возможности отдохнуть от тяжёлой работы и скучных повседневных дел, поэтому с самого утра спешили сюда, надев на себя всю лучшую одежду сразу. Только на таких событиях всегда собиралось больше женщин и детей, чем мужчин, и больше простых горожан, чем именитых даймё и членов их семей.
Словом, день обещал быть просто сказочным, и если б Ичиро не был так голоден ещё со вчерашнего вечера, он куда сильнее радовался бы всему происходящему.
С усилием отведя взгляд от политых золотистым соусом пирожных, Ичиро принялся разглядывать толпу. Вокруг мельтешили дети с грошовыми свистелками из бамбука и дули в них что есть мочи, спешили женщины с привязанными к спинам младенцами, лениво прогуливались мужчины, всеми силами делающие вид, что забрели на празднество по ошибке. Никто точно не знал, когда начнутся петушиные бои, поэтому любители подобных зрелищ старались приходить заранее. Но солнце стояло ещё высоко над горизонтом, а жар был такой, что даже веера не помогали. У Ичиро тоже был веер – деревянный, с тонкими полосками бумаги, аккуратно приклеенными к реечкам. Он старался обмахивать им пореже, чтобы не испортить дорогую вещь.
Ещё у Ичиро имелись:
– набедренная повязка;
– полосатое кимоно из конопляной ткани, светло-коричневое;
– коричневый пояс;
– несколько монет, спрятанных в поясе;
– деревянные сандалии;
– повязка для волос.
Словом, он был богат почти так же, как половина отирающихся на празднике бродяг, явившихся поглазеть на бесплатные увеселения и чего-нибудь промыслить.
«Промыслить» – чаще значило «своровать», чем «найти работу», но Ичиро воровать совсем не умел. А работы у него уж три дня как не было. Отсюда и бурчание в желудке.
Кое-как прослонявшись до вечера и убив время на созерцание дрессированной обезьяны, пытающейся раздеть своего хозяина догола под хохот толпы, мальчик всё-таки удержался от соблазна потратить деньги на лакомство. Он потратил только самую мелкую монетку на кружку колодезной воды, без которой в такую жару было совсем невыносимо. А потом солнце опустилось за горизонт, повсюду начали зажигаться огни, и в толпе начали мелькать клетки из ивовых прутьев с чем-то пёстрым и кукарекающим внутри. Проследив взглядом за одним из носильщиков, Ичиро понял, что завсегдатаи боёв стекаются к небольшой площадке позади храма, где не было палаток со сладостями. Мальчик тоже устремился туда, работая локтями.
И вовремя! Пустынная в любое другое время площадка запруживалась быстро. С одной стороны устанавливали клетки с птицами, с другой прямо на земле сидели казначей, принимающий ставки, и писец, чьей обязанностью было сохранить для вечности результаты состязаний. Казначей сурово буровил глазами окружающих, прижимая к груди деревянный ящик с кассой, а писец энергично растирал на камне палочку туши. Вокруг всей этой компании кружили важные владельцы боевых птиц и зрители, надеющиеся поправить своё финансовое положение при помощи выигрыша. Ичиро предположил, что самому младшему зрителю нет и семи лет, тогда как самому старшему перевалило за восемьдесят. Женщины на петушиные бои не допускались.
Протолкавшись к казначею, Ичиро поднырнул под руку какого-то толстого торговца и принялся совать в ящик деньги, крича при этом, что ставит на победу чемпиона Микадо, «Красного Великана», как его называли в рядах поклонников петушиного таланта. Он едва не сорвал голос, но гам вокруг стоял такой, что казначей едва ли его услышал. Небрежно кивнув, он позволил пересыпать себе в ладонь влажные от пота монеты, а сухощавый писец поставил на свиток какую-то почеркушку. Ичиро понадеялся, что там действительно написано его имя и ставка: читать мальчик не умел.
Его тут же оттеснили назад. Тот самый торговец, толстый и важный, высыпал в ящик казначея целую пригоршню серебра. Его выслушали гораздо внимательнее. После торговца потянулись мальчишки, ровесники Ичиро, у каждого из которых была одна или две мелких монетки. Петушиные бои любили все от мала до велика: зрелище было грандиозное, принимались любые ставки, а в случае удачи можно было неплохо подзаработать.
Петухи волновались в своих клетках, громко кричали и хлопали крыльями. Среди них выделялся чемпион Микадо: угрюмый и нахохленный, он лишь сердито вращал зрачками и переступал с ноги на ногу. Ичиро понадеялся, что таким образом петух сберегает силы для грядущих поединков.
Пока принимались ставки, пока на земле очерчивали круг, обозначающий границу петушиных баталий, пока первые два поединщика вынимались из своих клеток заботливыми хозяевами и ставились друг напротив друга, Ичиро старался занять себе местечко получше. Росту он был невысокого, а зрителей вокруг было много, и все хотели стоять как можно ближе к кругу. Какой-то высокий юноша на мгновение полностью заслонил ему обзор, и Ичиро чуть не застонал от разочарования. Но юноша тут же потеснился и пропустил его вперёд. Ичиро тут же воспользовался возможностью, мельком отметив, что неизвестный юноша был одет в настоящий шёлк, да ещё изысканной бледно-голубой окраски. Значит, и таким пижонам интересны петушиные бои!
Первый поединок был для разогрева зрителей: никто и не ждал особенно успеха от новичков – двух молодых петушков рыже-чёрного окраса. Они, казалось, не понимали, зачем им драться друг с другом, и пытались сбежать из круга, вместо того чтобы нападать.
Вторая пара воинов была уже намного интереснее. Петух по имени Хохлатый уложил своего соперника несколькими меткими ударами клюва в голову. Ичиро показалось, что второй петух погиб, но удостовериться в этом не удалось: окровавленную тушку сразу же убрали из круга.
Ещё интереснее получилась третья битва. Один петух истерически удирал от другого и звонко голосил, а зрители топали ногами, шумели и пытались заставить птицу сражаться. Наконец, в отчаянии загнанный петушок набросился на соперника, яростно молотя его крыльями, и… неожиданно вышел победителем из схватки, к горячему восторгу одной половины зрителей и яростному вою другой.
Ичиро подумал, что никогда не видел ничего более захватывающего и интересного, чем петушиные бои! В это самое мгновение он почувствовал, как что-то нежное коснулось его локтя, и повернул голову. Оказалось, что бок о бок с ним стоит тот самый юноша, и рукав его прекрасного шёлкового кимоно прикасается к руке Ичиро. «Он не боится запачкаться?» – подумал мальчик и поднял взгляд повыше, чтобы рассмотреть лицо незнакомца. Лицо было как лицо: тонкое, узкое, бледное, с написанным на нём выражением горечи и презрения. Удивившись, Ичиро тут же забыл о своём любопытстве и вновь перевёл взгляд на сражающихся петухов.
…Когда пришёл черёд чемпиона Микадо, Ичиро уже не мог кричать: охрип. Его щёки раскраснелись, на лбу выступила испарина, а ещё ужасно хотелось пить. Но уйти сейчас – значит пропустить самую интересную часть действа! Конечно, мальчик остался на месте, покрепче упершись ногами в землю, чтобы никому не удалось его сдвинуть.
Появление «Красного Великана» из клетки было отмечено пронзительным свистом и радостными криками. Петух степенно прошёлся по кругу, как палач по своему помосту. Ичиро залюбовался его блестящими тёмно-рыжими перьями, круглой, навыкате, грудью и роскошным хвостом, из которого соперникам удалось выдернуть лишь несколько перьев. Микадо был великолепен! Ичиро уставился на него чуть ли не влюблёнными глазами: этот петух должен был принести ему выигрыш, вкусный ужин и, возможно, ночлег.
Но противник Микадо выглядел не хуже: молодой петух угольно-чёрного цвета с красным клювом и красными же зрачками. Он выглядел помоложе и погибче ветерана Микадо, так что Ичиро даже забеспокоился. Соперник рвался в бой, тогда как Микадо, казалось, не проявлял никакого интереса к предстоящей схватке. Наконец, соперники были установлены друг напротив друга. До этого на площадке все шумели, а тут наступила тишина.
В этой тишине Ичиро услышал, как раздражённо выдохнул воздух его щегольски одетый сосед.
Не тратя времени даром, чёрный петух (его кличка была – Живчик) кинулся на рыжего. Микадо просто отступил в сторону, и чёрный пролетел мимо, врезавшись грудью в голени впереди стоящих зрителей. Видимо, кому-то досталось клювом по колену, так как в толпе закричали.
Чёрный развернулся. Перья на его крыльях уже стояли торчком. Микадо продолжал переминаться, невозмутимый и величественный. Агрессии к противнику он не проявлял.
– Давай, Микадо, бейся! – не утерпев, крикнул Ичиро.
Толпа его поддержала. Но Микадо не интересовало мнение толпы.
Чёрный Живчик предпринял вторую атаку. Микадо снова увернулся. Его уверенность в себе восхищала зрителей, но от чемпиона ждали более активных действий. На круг посыпалась ореховая шелуха и всякий мусор, чтобы раззадорить сражающихся.
Гнилой орех щёлкнул Живчика прямо по хохолку, и его это окончательно взбесило. Издав хриплый горловой крик, он подпрыгнул на месте и, отчаянно хлопая крыльями, преодолел в «полёте» почти три сяку, что позволило ему приземлиться на не ожидавшего такой выходки Микадо сверху. Рыжий петух был вынужден обороняться, зрители загалдели, а Ичиро рванулся вперёд, чтобы не пропустить ни одного момента этого удивительного состязания!
Но скоро всё было кончено. Победителем вышел Живчик. Поверженный чемпион Микадо лежал на боку и изо всех сил разевал клюв, пытаясь закричать. Но из его петушиного горла не доносилось ни звука.
– Вот и всё, – будничным тоном произнёс «шёлковый» сосед Ичиро, разворачиваясь и выходя из толпы.
Мальчик не мог поверить своим глазам. Вокруг все шумели. Те, кто делал ставку на победу Микадо, яростно доказывали, что бой прошёл не по правилам, что петух не был побит в честном бою, а поскользнулся на ореховой шелухе. Писарь и казначей отмахивались от спорщиков и сообща производили какие-то подсчёты. Впрочем, Ичиро знал, что деньги ему уже не вернуть.
Он выбрался из толпы с чувством опустошения. Сам по себе проигрыш не казался ему такой уж большой потерей: подумаешь, всего-то пара монет! Но эта пара монет могла обеспечить ему хороший ужин, а что делать сейчас? Мальчик вспомнил, что не ел уже больше суток. Если так пойдёт и дальше, он может свалиться от голода. И что прикажете делать?
– Что, проиграл все деньги, да? – голос, похожий на шорох ветра среди деревьев, не сразу добрался до его сознания.
Сообразив, что обращаются к нему, Ичиро неуверенно повернул голову. На него смотрел тот самый юноша в голубом кимоно с бледным лицом. Сейчас, когда мысли мальчика уже не были заняты петухами, он заметил, что волосы юноши были уложены в замысловатую причёску, а лицо, несмотря на бледность и невыразительность черт, было исполнено благородства. Ни на ремесленника, ни на купца, ни тем более на крестьянина юноша не был похож.
– А вам какое дело? – грубовато спросил Ичиро и хотел повернуться спиной, но почему-то не смог.
Юноша пожал плечами.
– В сущности, никакого. Каждый распоряжается тем, что у него есть, по собственному желанию. Но скажи мне, ты рад, что потратил свои деньги на зрелище, а не на еду?
– Я собирался выиграть, – буркнул Ичиро, которому эти расспросы совсем не понравились.
– То есть ты хотел получить оба блага сразу? – задумчиво протянул юноша.
– Каких ещё блага? Кто вы такой?
Юноша перевёл рассеянный взгляд на лицо Ичиро. Тот сперва нахмурился, но долго это выражение удержать не сумел. Глаза незнакомого юноши поразили Ичиро. В них зияло такое чёрное, такое беспросветное одиночество, что мальчик вдруг ощутил глубокую жалость. И сам на себя рассердился: чего, спрашивается, жалеть этого красивого, дорого одетого господина?
– Что вам надо? – снова спросил Ичиро, поскольку на первый вопрос юноша не ответил.
Незнакомец снова пожал плечами.
– Ничего, – поколебавшись, ответил он.
Если бы позже Ичиро спросили, каким образом он оказался на службе у Асаи Акио, государственного чиновника, – он не нашёлся бы, что ответить. Всё получилось как-то само собой. Вероятно, мальчика привлекла та бездонная пучина одиночества, которая светилась в глазах красивого и умного юноши, на первый взгляд совершенно благополучного. Глубину этой постоянной боли Ичиро был не в силах понять, во всяком случае тогда, в день их первой встречи – точно. Со временем многое прояснилось. И молчаливость Акио, и его грустный юмор, и привычка проводить большую часть времени в одиночестве, – всему этому нашлось объяснение. Но далеко не сразу. Акио был как плотно закрытая раковина, в которую никому не удавалось проникнуть, даже самым родным людям.
Тем удивительнее, что это сравнительно легко удалось Ичиро. У мальчика не было ни родных, ни друзей, ни имущества, ни определённого будущего, но он никогда не унывал и не имел привычки жаловаться. В тот самый день Акио ограничил свою внезапно вспыхнувшую симпатию тем, что дал мальчику поесть уличной снеди. Через неделю Ичиро постучал в дверь его одиноко стоявшего дома и, страшно смущаясь, заявил, что намерен переехать сюда жить. В ответ Акио только поднял одну бровь и посторонился от двери, освобождая проход.
Сейчас, три года спустя, Ичиро был уверен, что знает о своём хозяине намного больше, чем кто бы то ни было другой. Никто не знал настоящего Акио, его всегда окружала аура таинственности. Только Ичиро понимал, что творится в душе внешне хладнокровного юноши, и старался всегда быть рядом, когда от его присутствия была какая-то польза.
Ичиро никогда не был отчаянным храбрецом, но скорее умер бы, чем выдал врагам своего хозяина. Поэтому он ни словом не обмолвился Кано о том, куда отправился Акио. То, что Акио ушёл, не позволив слуге последовать за ним, и так было худшим на свете наказанием, перед которым даже смерть меркнет.
Глядя на расправу вооружённого воина над беззащитной женщиной, Ичиро почему-то вспомнил петушиные бои и толпу людей, толкающих не желавших сражаться птиц друг к другу.
Глава 17 «МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ!»
Явление лисы-оборотня
Чем ярче расцветала весна, переходя в жаркое благоухающее лето, тем беспомощнее чувствовал себя Широ. Если раньше Юки мог привести его в доброе расположение духа, то теперь всё изменилось: Юки сам ходил мрачнее тучи и то и дело с тоской вглядывался в горизонт. Время шло, но от Цуё и Хироши не было вестей.
Донесения с границ поступали три раза в день, точно по условленному плану. «Всё спокойно, всё спокойно, всё спокойно…» В этом спокойствии Широ чудилось что-то зловещее. Не может быть спокойной провинция, живущая в ожидании войны. Но жизнь шла своим чередом: крестьяне уже готовились убирать первый в этом году урожай овощей, ремесленники как ни в чём не бывало изготавливали товары на продажу, купцы с повозками приезжали и уезжали из Мино, жрецы служили, актёры устраивали представления. О войне говорили, но как-то между прочим, без особого испуга. Почему-то все были уверены, что новый даймё Асакура сумеет защитить своих подданных. А если не сумеет… Что ж, Торио-доно также является законным претендентом на наследство Райдона-сама, а раз так, то он не будет разорять владения, которыми хочет управлять.
Только узкий круг друзей, преданных лично Широ, были всецело на его стороне. Оставалось надеяться, что войско провинции тоже не захочет склонить голову перед захватчиками. Не хватало ещё разброда в рядах самураев… В общем, думать об этом было совершенно невыносимо.
От нахлынувшей тоски Широ спасался как мог: пытался читать так любимые Юки развлекательные новеллы, посмотрел на танец храмовых жриц во время праздника и два раза приглашал танцоров выступить прямо в замке, гулял по саду, рыбачил… Ничего не помогало. По прошествии нескольких недель Широ уже не сомневался, что посланные им в Киото соглядатаи схвачены и наверняка убиты. Судьба Цуё и ещё этого незнакомого типа по имени Хироши его мало интересовала, но мысль о том, что такой замечательный план провалился, была тяжела.
– Мы всё равно узнаем, когда войско Торио выдвинется в поход, – как-то сказал Юки. – Не может быть, чтобы никто не заметил огромную толпу вооружённых людей и не сообщил об этом нам. Вести из столицы всё равно нас достигнут.
– Я знаю! – Широ раздражённо обхватил себя руками за плечи и скомкал ткань на рукавах (в последнее время у него появилась такая привычка). – Знаю-то знаю, но всё равно чувствую себя будто в коконе. Мне кажется, мою почту перехватывают где-то по дороге.
– Хироши-кун знает своё дело! – возразил Юки.
– Хироши-сан, вероятно, убит. Или взят в плен. Как и твоя… – тут Широ наконец опомнился и замолчал.
Юки ничего не ответил, но губы у него задрожали.
Широ злился на себя за эгоизм и заносчивость, но ничего не мог с этим поделать. Он любил друга, но ни в коей мере не разделял его чувства к Цуё. В сущности, Широ было совершенно всё равно, что с ней станется. Он просто не хотел, чтобы она занимала все мысли Юки, когда имеются куда более важные материи для размышления.
Но рядом с Юки была госпожа Моринага, которая поддерживала его без причитаний и жалоб, без попыток нянчить взрослого сына. Широ глядел на них с завистью. Ему всё время казалось, что он один, совершенно один в своём замке, на своей земле, и что никому в сущности нет до него никакого дела.
Он продолжал внимательно проглядывать поступающие записки с форпостов, несколько часов в день отводил тренировкам, просто чтобы выпустить пар, а всё остальное время ходил хмурый и недовольный, чем портил настроение не только самому себе, но и окружающим его друзьям.
Однажды в самый жаркий день поздней весны Широ отправился в рощу ловить сверчков. Роща располагалась не слишком далеко от замка, сразу за деревней, но путь до первых бамбуковых деревьев Широ проделал в паланкине. Прибыв на место, он велел никому за ним не следовать, захватил клетку для сверчков и углубился в рощу.
Было солнечно, но не душно, узкие листья бамбука создавали лёгкую сетчатую тень, кругом солировали сверчки, но на глаза пока не попадались. Широ сердито шагал вперёд, не особенно глядя под ноги. Ловля сверчков была лишь предлогом. Ему хотелось побыть в одиночестве.
Роща считалась священной, поэтому никому из жителей деревни не приходило в голову бродить по ней с праздными целями. Где-то в центре располагалось маленькое святилище богини с лисьей головой, установленное задолго до правления господина Райдона, более 100 лет назад. Широ собирался дойти до святилища и повернуть обратно, а по дороге хорошенько подумать о… о чём именно, он пока не знал. Он дошёл до того, что любая тема для размышлений вызывала только тревогу и желание спихнуть свои горести на кого-нибудь другого.
Короткая трава и серебристый мох мягко пружинили под ногами, облегчая шаг. Бамбуковые деревья росли негусто, роща хорошо просматривалась во всех направлениях. Но смотреть было пока не на что, кроме жёлтых и зелёных полос, созданных листьями бамбука и проникающими сквозь них солнечными лучами. Эти сочные, радостные цвета слегка успокаивали, но боль в душе излечить не могли.
«Я один», подумал Широ с чувством глубокой досады и жалости к себе. «Я один, как Акио, я такой же никому не нужный одиночка. Я эгоист и я не нравлюсь людям. И люди мне не нравятся, во всяком случае, абсолютное большинство людей. У меня нет невесты, и даже лучший друг променял меня на женщину. Моё будущее туманно, а в настоящем нет ничего приятного. Я просто игрушка в руках судьбы!»
Упиваясь этими красивыми жалостливыми мыслями, Широ сам не заметил, как отшагал половину пути. Он так и не встретил ни одного сверчка, согласного добровольно залезть в клетку. Солнце стояло в зените, откуда-то доносился аромат цветов: розы и жасмина.
Машинально втянув носом душистый воздух, юноша вдруг остановился. Его измученное сознание уловило в окружающей действительности какой-то логический изъян. Вокруг нет ни розы, ни жасмина, вообще никаких цветов – один бамбук. Но запах-то есть!
Покрутив носом, Широ нерешительно повернул голову влево. Кажется, аромат доносился оттуда. Определить было сложно, ведь запах – не звук. Осторожно пройдя несколько шагов в предполагаемом направлении, Широ снова остановился и принюхался: кажется, аромат стал ярче. Может, так пахнут благовония, которые кто-то влил на алтарь богини? Да, скорее всего. Значит, святилище находится буквально в нескольких шагах.
Уже не сомневаясь, Широ сделала несколько больших шагов, раздвинул заросли молодых деревец и увидел каменное святилище, сильно пострадавшее от времени.
А на земле возле него сидел какой-то мальчик и с испугом таращился на Широ.
Широ тоже на него вытаращился, но без всякого страха, с одним только раздражением. Беседа с незнакомцем не входила в его планы.
– Ты чего тут делаешь? – спросил он, подходя.
– Я?! – мальчик воззрился на грозного Широ снизу вверх.
– А кто ещё-то? Ты, конечно! Неужели помолиться пришёл?
– Да! – тут же откликнулся тот, будто спохватившись. – Я тут молюсь!
Широ нахмурил брови. В этом незнакомце было что-то очень-очень странное. Во-первых, голос. Такой звонкий, словно горный ручеёк! Во-вторых, лицо. Слишком… красивое. Да. Красивое.
– Но ты же не молишься! – уже мягче возразил Широ.
– Я просто жду своего слугу, – откликнулся мальчик.
Ему, на взгляд Широ, было лет пятнадцать-шестнадцать. Одежда странная: вроде бы и господская, а вроде бы и нет. Ножны для большого меча пусты. Руки нежные, белые-белые, с круглыми аккуратными ногтями. Да кто же это такой?!
– А где твой слуга? – осведомился Широ.
– Он… пошёл… прогуляться.
Враньё! Причём на редкость бездарное враньё. Юный даймё Асакура ещё сильнее насупил брови, чтобы выглядеть внушительно.
– Ну-ка встань, – велел он незнакомцу.
Мальчик торопливо поднялся на ноги и оказался одного роста с Широ. Всё-таки с ним что-то было не так, очень сильно «не так». Ну хотя бы то, что при резком движении незнакомца на Широ пахнуло волной благовоний: роза, жасмин и сандал. Это пахло не от святилища. Волнующий аромат исходил от мальчика-подростка.
«Это не человек», – смутившись, подумал Широ.
Это оборотень. Будда Амида, да это же оборотень! Настоящий оборотень кицуне! Но ведь их не бывает… или бывает?
– Ты… – Широ замешкался и отступил на шаг, растеряв всю свою самоуверенность. – Ты… э-э-э… лиса?
Длинные ресницы незнакомца дрогнули, на нежных щеках выступил румянец. Широ мог бы поклясться, что в жизни не видел ничего прекраснее. Теперь он уже почти не сомневался, что перед ним существо из иного мира.
– У меня же нет хвоста! – откликнулся «оборотень», и на его розовых губах мелькнула улыбка.
– Ну и что? Все оборотни умеют прятать хвост. – Широ, словно бы защищаясь, скрестил руки на груди. – Ты живёшь в этом святилище, да?
– Да нет же, я просто жду своего слугу!
– А кто твой слуга?
– Его зовут Широ. Широ-кун.
Широ почувствовал, что кровь отхлынула от его лица. Вот это поворот так поворот! Он, конечно, ожидал от судьбы всяческих бедствий, но попасть в лапы лисы-оборотня – это было уже как-то чересчур…
– Я не буду тебе служить! – крикнул Широ. – И не пытайся меня обольстить, у тебя ничего не получится!
– Я и не пытаюсь, – заморгал «оборотень».
– Ну да, конечно! Я же чувствую… – побледневший Широ запнулся на полуслове, резко покраснел и сделал ещё шаг назад. – Ищи себе другую жертву, лиса!
– Я не лиса! – обиделся незнакомец.
– А кто же ты тогда?!
– Я…
Ветки за спиной Широ захрустели: кто-то приближался к нему, не особенно заботясь о сохранении тишины. О боги, ещё какая-то лесная тварь?!
Юноша обернулся. Ему навстречу шёл другой мальчишка, коренастый, хихикающий в кулак, с очень знакомой физиономией.
– Гы-гы-гы! – давился смешками пришелец.
– Цу… Широ-кун, наконец-то ты вернулся! – воскликнул «оборотень», и в его серебристом голосе послышалось явное облегчение.
– Ха-ха-ха! Стоило мне уйти… Ха-ха-ха! А вы уже и познакомились! – мальчишка со знакомым лицом подошёл к святилищу и широко улыбнулся.
Широ вытаращил глаза. Это же…
– Цуё-тян?!
– Приветствую вас, Йомэй-сама! – Цуё, почему-то коротко стриженая и одетая в мужскую одежду, изобразила церемонный поклон. – Вы живы и здоровы? А как там мой Юки?
– Что это за театр? – взвизгнул Широ, застигнутый врасплох. – И кто это с тобой?
– А, это, – Цуё лукаво покосилась на растерянного «оборотня», – это всего лишь мой друг.
– Друг? Оборотень?!
– Да я же не оборотень! – воскликнул мальчик, от которого так сладко пахло благовониями. – Почему вы меня так называете? Постойте, вы… даймё Асакура?
– Меня зовут Асакура Йомэй, владетельный даймё и господин этих земель! – Широ в отчаянии почувствовал, что его голос снова срывается на визг. – И я ещё раз – последний – спрашиваю тебя, Цуё: ЧТО – ЭТО – ЗА ТЕАТР?
На мгновение повисла тишина, в которой слышно было лишь возбуждённое дыхание трёх участников беседы. Как ни странно, первым затянувшуюся паузу оборвал сам «оборотень», румянец на щеках которого превратился в красные пятна.
– Асакура-сама… Мы не ожидали встретиться с вами… таким образом… извините нас за наш неподобающий вид… мы были вынуждены изменить облик…
– Мы спасались от погони её отца, поэтому и переоделись юношами! – перебила Цуё. – Между прочим, еле-еле добрались до Мино.
– Её отца? – глупо переспросил Широ. – Кого это «её»?
– Меня зовут Маюри! – тихо проговорил прекрасный мальчик. – Простите, что не представилась сразу, я же не знала, кто вы. Мне очень неловко, я надеюсь, вы извините меня за мои плохие манеры.
Широ молчал. В его голове происходили сложные мыслительные процессы. Стыд захлестнул его, как морская волна: второй раз на те же грабли! Снова принял девушку в мужской одежде за юношу, да ещё и решил, что это оборотень! И вёл себя как последний трус. Наговорил всякого…
– Вы… значит… девушка? – пробормотал он.
– Сайто Маюри, – еле слышно прошептала красавица и покраснела ещё сильнее, – а вы – Йомэй-сама?
– Да. А что вы… э-э-э… здесь делаете? И где Хироши-кун? – Широ повернулся к Цуё, которая всеми силами старалась сохранить серьёзный вид.
– Нам пришлось уходить без него, – ответила Цуё, – я вам всё расскажу, Йомэй-сама, только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дайте мне увидеться с Юки!
До замка Мино троица добиралась в полном молчании. Широ уступил свой паланкин Маюри, которая, по всей видимости, была не из простого сословия, а сам поехал верхом. Цуё ехала на лошади, сидя впереди одного из самураев-охранителей, и нетерпеливо ёрзала, вытягивая шею в направлении замка.
Весь путь был проделан в молчании, несмотря на огромное количество повисших в воздухе вопросов. Широ он показался невероятно длинным. Только добравшись до ворот замка, он обнаружил, что на поясе у него по-прежнему висит клетка, в которую он так и не поймал ни одного сверчка.
Юки выбежал навстречу, как только узнал, что Широ соизволил вернуться домой. Радостный крик Цуё больно ударил Широ по ушам, но он сумел не поморщиться.
Юки и Цуё не кинулись друг другу на шею: в присутствии стольких свидетелей это было бы вопиющим нарушением этикета. Но их руки встретились, а глаза засияли. Они смотрели друг на друга так, будто пытались насмотреться на тысячу лет вперёд.
Носильщики опустили паланкин на землю, и из него показалась Маюри. Её никто здесь не знал, кроме Цуё, поэтому странно одетая гостья была встречена всеобщим удивлением. Ситуацию, как всегда, спасла госпожа Моринага: её не обманули странная причёска и мужская одежда на девушке, она сразу поняла, что видит перед собой представительницу одного из аристократических семейств. Изящно поклонившись смущённой Маюри, она сразу подошла к девушке и ласково с ней заговорила, прося зайти внутрь и переодеться в более подходящее платье. Словом, встреча получилась тёплая, даже слишком, и только Широ изнывал от нетерпения.
– Немедленно пошлите за Имагава-саном и Мицуёри-сэнсеем, – приказал он ближайшему служителю, – скажите, что наши друзья вернулись.
А пока военный совет собирается в полном составе, следовало дать девушкам возможность передохнуть после долгого пути. На этот счёт не потребовалось делать никаких распоряжений: всё взяла в свои руки госпожа Моринага. Так что Широ проследовал к себе в покои, находясь в полнейшем смятении духа, природу которого определить он пока не мог.
К вечеру того же дня все участники совета собрались в большом зале для приёмов, где всего несколько лет назад восседал Меч, Который Разрубил Луну – великий Асакура Райдон. Его место на возвышении, покрытое вышитой тканью, оставалось пустым: Широ благоразумно предпочёл устроиться пониже. Он, Имагава-сан, Мицуёри-сэнсей, Юки, Цуё и Маюри сидели в кругу, как равные. Теперь Цуё уже не прислуживала мужчинам, а играла чуть ли не главную роль в совете, благодаря добытым её сведениям.
Рассказ получился коротким и деловым. Цуё сообщила, что войско уже выдвинулось в поход, и что через неделю или десять дней оно будет у границ Мино. Конечно, беглянки вдвоём на одной лошади намного опередили неповоротливое войско, и всё-таки времени оставалось совсем мало.
Потом Цуё поведала собравшимся о генерале Кано, вставшем во главе войска Торио, и сообщила крайне неприятную новость о примкнувшем к врагам левом министре Сайто.
– Маюри – его дочь, – Цуё решила не ходить вокруг да около и сразу открыла личность своей подруги.
Все взоры обратились к Маюри. Девушка сидела, низко опустив голову и ссутулившись. Её короткие волосы теперь были аккуратно причёсаны, но во всём облике сквозила такая хрупкость, что у Широ больно потянуло в сердце. Стало быть, эта девушка предала своего отца?
