Текст книги "Охота на мух. Вновь распятый"

Автор книги: Лев Златкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

– Конечно! – тоже удивился вопросу Никита. – Почему ему и не быть?

Арсен был самым странным юношей в их классе. Он начал бриться чуть ли не с пятого класса, выделяясь среди тощих мальчишек своим рано повзрослевшим видом и феноменальной богатырской силой, причем силой своей совершенно не пользовался. Даже Мешади-макака мог над ним безнаказанно издеваться.

Сарвар задумался над предложением Никиты. Он не привык принимать скоропалительные решения, потому ответил уклончиво:

– Хорошо! Я подумаю!

– Одно условие! – предупредил его Никита.

– Какое? – нахмурился Сарвар, вспомнив об отце.

– Не дружить с евреями!

– Но Илюша – не еврей! – опешил Сарвар.

– Институт Розенберга определил: если один из родителей отца или один из родителей матери еврей, то и их дети тоже – евреи!

– Но по европейским законам он – русский! – возразил Сарвар. – И по русским тоже, его бабушка крестила! – опять выдал он тайну друга.

Никита тут же решил включить это в свой отчет, но ни одна черточка не дрогнула на его лице.

– Мы не христиане! – заявил он. – Знаешь, национал-социалисты считают…

– Это в Германии социал-националисты? – перепутал Сарвар.

– Да! – поморщился Никита. – В этом вопросе мы с ними сходимся. Мы также считаем, что евреев следует всех выселить на Мадагаскар.

– Где это? – спросил Сарвар. – В Африке?

– В Африке! – подтвердил Никита. – Хотя я лично всех бы их уничтожил.

– Но Илюша только с одной стороны еврей, – упрямился Сарвар, – а с другой – столбовой дворянин, и твои предки у него в холуях ходили.

– Подумай! – не стал больше пререкаться Никита. – Либо с нами, либо с ним! Как отец? Устроился на работу?

– Устроился! – вздохнул тяжело Сарвар. – В том же институте, где и работал, только не старшим научным сотрудником, а вахтером. И, представь себе, доволен!

– Будешь довольным! – тоже вздохнул Никита. – Их вообще на работу не берут, требуют прописку, а прописку не дают, пока не устроишься на работу. Заколдованный круг получается. А потом, за нарушение паспортного режима опять за колючую проволоку. Наверное, за прописку взятку дал.

Он почти что отгадал, только взятку дала Соня, расплатившись с начальником паспортного стола своим прекрасным телом. Но на работу отца Сарвара взяли безо всякой взятки. Там его помнили и ценили.

– Откуда у него деньги на взятку? – возразил Сарвар.

– Вот ты и выясни! – посоветовал Никита.

Сарвар удивленно посмотрел на Никиту. А тот засмеялся.

– Аврал, Сарвар! – хлопнул он опять по плечу. – Свистать всех наверх!

И подмигнул лукаво, как будто все знал, что творится на душе у Сарвара.

22

Страсть брала Игоря иногда просто «за горло». В такие минуты он был готов отправиться на «парапет» и договориться с первой же попавшейся проституткой. Останавливало лишь то; что жребий венерической болезни падал одинаково и на избранных. Краем уха Игорь слышал невеселую историю, что приключилась с братом одноклассницы Игоря, с сыном самого помощника Тагирова, он заразился сифилисом. Трагедия в семье. Этот случай и отрезвил Игоря, и отучил от «парапета».

Можно было понять, с какой благодарностью он принял любовь Варвары, вернее, ее тело. Ему и в голову не могло прийти, что мать просто заставила Варю с ним жить, пообещав хорошо заплатить. Иногда, когда он полностью растворялся в ней, ему даже приходила в голову шальная мысль жениться на Варваре, но наутро уже он гнал ее прочь от себя, прекрасно зная, что мать встанет «на дыбы», да и отец вряд ли одобрит этот брак, хотя в глубине своей души он чувствовал, что ему трудно будет найти женщину более нежную и заботливую.

В тот день, вернувшись из школы, Игорь заранее радовался желанным ласкам Варвары. Но дома он застал только мать. Елена Владимировна покормила его обедом, он молча взглянул на нее, но она отвела глаза. Игорь сразу понял, что что-то случилось.

– Где Варвара? – спросил он прямо.

– Она уволилась! – пряча глаза, ответила мать.

– Как это так, «уволилась»? – удивился Игорь.

Он настолько привык считать Варвару неотъемлемой частью своей семьи, что даже возможность ее увольнения считал нелепостью.

– Она вольный человек! – взяла себя в руки мать. – Хочет – работает у нас, не хочет – увольняется. Потребовала выплатить ей жалованье, я выплатила, отдала ей паспорт. По-моему, у нее хахаль какой-то появился.

Игорь покраснел, смутился и вышел из кухни. Елена Владимировна тонко нанесла и рассчитала удар.

Ночью Игорь долго не мог уснуть. Ворочался, ворочался, а сна «ни в одном глазу». Нежное тело Вари, ее поцелуи и ласки, все проплывало перед ним воочию, так ощутимо, что Игорь пылал от жгучего желания. И проснулся он рано, что дало ему подслушать разговор отца с матерью.

Отец, очевидно, только что приехал, был чем-то необычайно возбужден, а в таком состоянии он находился дома впервые, что и заинтересовало Игоря. Возбужденный и возмущенный голос отца гремел в квартире, как «иерихонская труба», только стен не разрушал и не сокрушал. Игорь сразу забыл про сон, про то, что первый урок – последняя контрольная по математике. Вскочил с постели и как был в одних трусах, подкрался и неслышно проскользнул к двери гостиной, откуда и раздавался громоподобный голос отца.

Комиссар тяжело ходил по комнате, задевал стулья, переставлял их и говорил, говорил не переставая:

«Нет, ты только подумай! Эта „тихоня“ спуталась с Джебраиловым. Этот стареющий красавчик уже до служанок докатился. Вот от кого она забеременела. Дура! Я хорошо понимаю, зачем это понадобилось старшему майору, наверняка он сделал ее своим агентом в моей квартире, завербовал, одним словом. Хорошо еще, что я дома не держу секретных бумаг никаких… Доигралась, девочка!»

«Да что случилось?» – спросила Елена Владимировна в полной растерянности, ничего не понимая из сказанного мужем, хотя одни и те же фразы повторялись уже в третий раз в разных, правда, вариациях.

«То и случилось!» – опять послышался грохот упавшего стула.

«Что ты не можешь позабыть Варвару? – недоумевала Елена Владимировна. – Я ей дала возможность уйти из нашего дома, между прочим, по твоей просьбе, что тебе еще нужно? Почему ты не можешь успокоиться?»

«Зато она успокоилась! – мрачно сразу переменил тон комиссар. – Джебраилов ее задушил, когда она явилась к нему сообщить о беременности».

«Что?» – страшно вскрикнула Елена Владимировна, словно своими руками подготовила это убийство, да так оно и было, по сути дела говоря.

«Что слышишь! – грубо сказал комиссар. – Да тебя, мать, что-то туго стало доходить. Неужели я так не ясно говорю?»

Игорь стоял чуть дыша, опасаясь, что услышат стук его сердца, так оно в бешеном ритме рвалось из груди. А мысли хаотично препарировали услышанное:

«Варя – любовница Джебраилова? – думал судорожно Игорь. – Беременна от него… Ушла от меня к нему… А он задушил ее… Галиматья какая-то! Варвара из дому отлучалась только лишь на базар да в гастроном… ну, еще в булочную. У нее и времени не было… Джебраилова видел пару раз: красивый, но наглый… пес! Завербовал Варвару… Но тогда он знает, что между нами было… А вдруг она по его заданию легла со мной?.. Нет, не может быть… Врет отец!»

И он, не выдержав бури, овладевшей его душой, ворвался в гостиную.

– Врешь, отец! – заорал он, вытаращив безумные глаза. – Не могла она быть любовницей Джебраилова! Это от меня у нее ребенок!

Мать испуганно всплеснула руками и закрыла губы, чтобы не крикнуть, такой грозно-обличительный вид был у сына. Но комиссара истериками было невозможно испугать или даже смутить, и не такие он частенько видел в своем кабинете. Он привычно поэтому влепил и сыну такую тяжелую пощечину, что сбил его с ног на ковер.

– Это тебе за подслушивание у двери! – пояснил он назидательно. – Прекрати истерику! Баба!.. Подумаешь, переспал со служанкой, экая невидаль! – он обернулся к Елене Владимировне. – Небось, с твоей «легкой» руки?.. А ты, – обратился к сыну Викентий Петрович, – чтобы мысли даже такой не имел, что отец может врать. Я всю жизнь говорил, говорю и буду говорить одну только голую правду!.. Кстати, Джебраилов уже сознался в преступлении, могу показать тебе написанные его рукой признания. Они встречались по утрам, когда Варвара ходила на базар, два раза в неделю. Потом он отвозил ее домой, а расплачивался продуктами, а деньги, которые ей давала мать, она утаивала. Знаешь, какую сумму нашли у нее в вещах? Джебраилову нет смысла наговаривать на себя…

Игорь, не говоря ни слова, вскочил с ковра и убежал в свою комнату и там расплакался, как самый паршивый дошкольник. Он поверил каждому слову отца и до боли страдал от «измены» Варвары. Он впервые узнал боль от измены любимой, ибо что ни говори, а Игорь по-своему очень любил Варвару и привязался к ней. Внезапная потеря любовницы, такие мерзкие подробности кого угодно вышибут из колеи. Он не только плакал, эти слезы были расставанием с детством, но и думал, и мысли были у него столь жесткие, что выжигали из его сердца и души все доброе и нежное.

В школу пошел уже другой человек, в его сердце поселилась ненависть.

Первое, что он сделал в коридоре школы, это влепил второкласснику, который, играя в салочки, врезался в живот Игоря. Малыш так испугался, что забыл зареветь. Но не боль от звонкой пощечины привела его в такое застывшее состояние. Он увидел выражение глаз Игоря. Малыш впервые в жизни столкнулся с откровенной ненавистью.

– Какая муха укусила? – услышал Игорь голос за спиной.

Игорь остановился и обернулся. Это был Арсен. Игорю нравился Арсен своим спокойствием, уверенностью в себе, тем, что не обращал ни на кого ни малейшего внимания. Взгляды его, правда, не отличались оригинальностью, он делил человечество на две категории: касту повелителей и касту рабов. У него была еще небольшая каста неприкасаемых, куда, по его мнению, входили евреи, цыгане и турки. Эта каста должна была исчезнуть с лица земли. Территорию Турции следовало разделить между Арменией и Россией. Большая часть Армении входила в состав бывшей Оттоманской империи, а ныне в состав Турции, а Россия выступала как наследница Византии, чьи царевны Анна и Софья дали жизнь большинству князей Древней Руси, великих и менее. Арсен много читал, но и подборка книг у него была специфической: от Ницше до Гитлера, Розенберга и Сергея Нилуса.

Но Игорь не разбирался в политике, и его вполне устраивало, что Арсен зачислил его в высшую касту, куда с его согласия вписали Никиту и Мешади-макаку, тот был из древнеханского рода, но ловко скрывал это от школьного начальства. Арсен уговорил Никиту попробовать вовлечь в их компанию и Сарвара, оторвав его от дружбы с Илюшей, как знающего восточные языки.

Складывалось ядро национал-социалистической партии Советского Союза…

– За что маленького раба наказали? – участливо спросил Арсен.

– Ударил владыку головой в живот! – перекосился Игорь, вспомнив Варвару. – Рабыня изменила, вот в чем причина! – признался он неожиданно сам для себя.

– Понятно! – понял Арсен. – Баба нужна! В городе с этим проблема. Восток есть Восток. Женщины двух категорий: либо тайно предаются греху, либо открыто. Но с профессионалками, проститутками опасно связываться. Я тебе подыщу из тайных. Есть тут несколько девочек, чьих родителей загребли по пятьдесят восьмой, тебе не надо объяснять, что это такое, живут впроголодь, на панель идти гордость не позволяет, а так, если кто накормит да понравится…

– Согласен! – загорелся Игорь.

Но Арсен его тут же охолодил:

– Это еще надо устроить!.. Слушай! Ты «Зойку с помойки» знаешь?

Одну из уборщиц в школе звали «Зойка с помойки». Лет сорока, со следами былой красоты, она выгодно отличалась от остальных уборщиц, за что те ее очень не любили и кликуху ей постарались пообиднее подобрать.

– Знаю, конечно! – удивился вопросу Игорь. – Но какое отношение…

– Самое прямое! – перебил его Арсен. – Она моет туалеты. Я заметил, что первым она моет туалет девчонок, а потом наш, после перемены, после последней перемены. Сечешь?

– И что ты предлагаешь? – все еще не понимал Игорь.

– Трахнуть ее сегодня! – предложил Арсен. – Я давно на нее точу! Ты мне поможешь и сам внакладе не останешься, первым тебя пущу на нее.

У Игоря от желания даже губы пересохли и коленки задрожали. Но он боялся.

– А вдруг кто-нибудь увидит? – сомневался он. – Вдруг пожалуется? И как мы уйдем с урока?

– Ерунда! – отмел его возражения Арсен. – Все твои страхи – ерунда! А уйдем мы запросто: последний урок у нас у Неприкасаемого.

Так он называл учителя географии и английского языка Аркадия Марковича. У него на уроке царила демократия: ученики могли входить и выходить, иногда даже не спрашивая разрешения.

– Хорошо! – согласился Игорь, и они крепко пожали друг другу руки.

Недосыпа как будто не бывало. Игорь со злорадством в душе ждал последнего урока. Желание отомстить Варваре, даже мертвой, жгло его сильнее, чем неудовлетворенная страсть, которая так и не отпускала его с ночи.

Контрольную по математике за него написал сидевший позади Володя, прекрасный математик, к тому же почти боготворивший Игоря, неизвестно за что. Остальные уроки прошли как в тумане. И вот, наконец, прозвенел звонок на последний урок. Арсен подошел к Игорю и кивком головы показал на «Зойку с помойки». Она стояла возле двери мужского туалета с ведром горячей воды и со шваброй в руке, ожидая, когда последний мальчишка покинет «заведение».

Как только в класс вошел Аркадий Маркович, Арсен вскочил с места и очень вежливо попросился выйти из класса. Ошеломленный столь показной вежливостью, учитель географии и английского языка с радостью согласился. Следом и Игорь разыграл «дипломатический раут». И получил не только разрешение, но и благословение Аркадия Марковича, который, правда, не удержался и ехидно спросил у класса: «Что, в школе пивом начали торговать?» Негромкий смешок класса одобрил не очень сальную шутку.

Арсен уже поджидал Игоря у туалета. Они вошли и закрыли дверь, заложив в ручку заранее приготовленную Арсеном палку, чтобы никто из случайных свидетелей не смог войти в туалет. «Зойка с помойки» в интересной позе вовсю шуровала шваброй, когда Арсен неслышно подошел к ней сзади и железной рукой сдавил ей горло. Швабра тут же выпала у нее из рук…

Тенгиз Абрахманович, директор школы, был крайне удивлен, когда к нему в кабинет ворвалась разгневанная «Зойка с помойки» и заорала:

– Бардак развели! Это школа или публичный дом? Я пойду в милицию! Заявлю!

И внезапно, опустившись на стул, разрыдалась.

Тенгиз Абрахманович налил быстро в стакан из графина воды и, подойдя к рыдающей уборщице, протянул ей стакан.

– Выпей воды! – растерянно пробормотал он. – Успокойся и расскажи, что случилось?

– Изнасиловали! – тихо сказала уборщица, вытирая тыльной стороной слезы. – Двое ваших учеников-десятиклассников.

Директор школы обомлел и выпил сам воду из стакана, который держал, чтобы успокоить уборщицу. Назревал скандал, который мог стоить ему не только репутации, но и места директора школы. Этого еще было мало: кто же возьмет столь проштрафившегося директора на работу? В городе об этом уже не приходилось мечтать. В столице мусульманской республики мусульман было значительно меньше половины, едва с треть набиралось, но в этом вопросе все общины придерживались столь твердых убеждений, словно жили по законам шариата и чтили Адат.

– Ты не ошибаешься, милая моя? – спросил он, как только была выпита вся вода и к нему вернулся дар речи. – Ученики точно были наши? Может, чужие? Подумай хорошенько!

– Я еще не только в теле, раз юнцов привлекаю, – гордо заявила «Зойка с помойки» – но и в здравом рассудке. А вы, так мне кажется, хотите, чтобы подонки были инородного происхождения? Я знаю, почему стараетесь: скандала хотите избежать. Звоните в милицию, или я сама позвоню!

Тенгиз Абрахманович, словно загипнотизированный, взялся за трубку телефона, набрал номер родного отделения милиции, который выучил наизусть на всякий «пожарный» случай, но, услышав знакомый голос дежурного, положил резко трубку.

– Вы их узнаете? – спросил он робко, на «вы», надеясь, что услышит в ответ: «Нет».

– Хоть на страшном суде! – последовал незамедлительный ответ.

– На страшном суде мы все и так будем держать ответ, – грустно и уныло сказал Тенгиз Абрахманович. – Все записано и взвешено, и каждому воздастся по заслугам… Опишите их! – Приказал он, надеясь на путаницу в описании.

– Что их описывать? – удивилась уборщица. – Это Арсен и Игорь из 10 «Б»!

– Сын комиссара? – ужаснулся директор.

– Он самый, красавчик! – замурлыкала неожиданно уборщица.

Тенгиз Абрахманович автоматически налил себе воды в стакан и залпом выпил. Дело уже касалось его свободы.

– Сколько? – спросил он сразу окрепшим голосом.

– Вы мне взятку предлагаете? – возмутилась «Зойка с помойки». – Я, бывшая актриса императорских театров…

– Не устраивай спектакля! – взмолился директор школы.

– «И сатисфакции я требую!» – вошла в роль уборщица.

– Сколько это в денежном выражении? – обрадовался Тенгиз Абрахманович.

– Денег не возьму! – упорствовала уборщица. – Жажду мести!

– Мести жаждешь? – взревел белугой директор школы. – Силой с комиссаром НКВД решила помериться?

– Жажду и померяюсь! – не уступала «Зойка с помойки». – Экспертиза докажет!

– Тогда и я поверну по-другому! – решил директор.

– Не получится! – продолжала упорствовать бывшая актриса императорских театров.

– А вот получится! – угрожал директор. – Они несовершеннолетние! Ты их совратила, а за совращение несовершеннолетних, знаешь, сколько полагается?

– Ты меня на понт не бери! – заорала бывшая актриса и сникла. – Десять тысяч гони немедленно!

Тенгиз Абрахманович мысленно поблагодарил аллаха за помощь, быстро открыл сейф, где лежали загодя приготовленные деньги для одного очень «щекотливого» дела, отсчитал десять тысяч и положил их перед бывшей актрисой.

– Пиши два заявления на мое имя! – сказал он устало.

– Какие два? – оторопела «Зойка с помойки».

– Что тебя изнасиловали! – загнул один палец на ладони директор. – И второе, что ты отказываешься от судебного расследования за двадцать тысяч рублей.

– Но здесь только десять! – опять вскинулась бывшая актриса. – Где остальные?

– Садись и пиши! Я продиктую! – отмахнулся директор, словно и не слыша.

Директор школы, боясь, чтобы уборщица не передумала, быстро продиктовал ей оба заявления, удивившись, что бывшая актриса написала их без единой ошибки и красивым почерком.

«Хорошо учили в темном прошлом! – вздохнул он тяжко. – Чувствуется женская гимназия, не меньше!»

Вручив деньги, он выпроводил «Зойку с помойки» из кабинета.

– Иди, милая, домой, отдохни! – посоветовал он. – И никому ни звука! А не то, сама знаешь, где мы с тобой можем оказаться… Знаешь? Вот то-то!

Оставшись один, он нервно заходил по кабинету, еще раз выпил стакан воды, но затем довольно потер руки и улыбнулся.

«Подросли, сорванцы! Постращать их надо! На этой старой колымаге поездили, аллах с ними. Как бы на девочек не стали бросаться. Кишки наружу выпустят не только им, но и мне!»

Полистав свою толстую тетрадь с телефонами, он быстро отыскал номер телефона отца Арсена, управляющего крупной торгово-строительной базой, и позвонил ему на работу.

– Дорогой Вартан! Директор школы беспокоит, Тенгиз. Не узнал? И с тебя причитается. Причитается, дорогой! «ЧП» произошло! Срочно приезжай! Нет, хуже, значительно хуже, чем ты себе можешь это вообразить и предположить. Катастрофа! Э!

Отец Арсена приехал быстрее, чем ожидал директор школы. Вартан походил на небольшого черного медведя-гризли. И директор так его про себя и называл, после одного рассказанного им анекдота: «Двое несут медведя. Третий их спрашивает: „Гризли?“ „Нет, так убили!“ – ответили двое». Весельчак и жуир, бабник и делец, он не понимал своего тихоню сына, скрытного и послушного, вечно ждал от него какой-нибудь пакости. «В тихом омуте черти водятся!» – любил он говорить своим собутыльникам, рассказывая о сыне. «Кто не любит и не пьет, для чего, скажи, живет!» – была его другая любимая присказка.

– Говори, что стряслось? – рявкнул он, едва появился в кабинете, графин зазвенел.

– Мальчики порезвились со старой калошей! – улыбнулся директор и протянул своему другу пару заявлений уборщицы.

Вартан быстро прочитал и думал недолго.

– Двадцать тысяч! По десять тысяч с каждого сукиного сына, вернее, с их отцов.

– Согласен! – улыбнулся директор. – Но при одном условии: комиссару ты скажешь об этом сам. Яхши?

– Да, ты прав! – почесал в затылке Вартан. – С комиссара много не возьмешь. «Где сядешь, там и слезешь!» А потом сам «сядешь». Мужик с характером!

– Придется тебе платить, мой дорогой! – засиял улыбкой Тенгиз Абрахманович.

– Вижу сам, что придется! – недовольно буркнул Вартан.

Он достал большую пачку крупных купюр и отсчитал двадцать тысяч рублей. Тенгиз Абрахманович торопливо спрятал деньги в сейф вместе с заявлениями уборщицы и весело спросил у друга:

– Постращать сорванцов?

– Не надо! – отказался Вартан. – А то они с перепугу, со страха еще каких-нибудь глупостей наделают. Я со своим сам поговорю.

– Поговори, дорогой! – облегченно вздохнул директор школы. – У меня сердце больное, э! Еще одна такая выходка, и я…

– Ты нас всех переживешь, симулянт! – засмеялся Вартан. – Можешь мне не объяснять, я сам знаю, чем тебе грозит скандал, как пострадает твоя репутация. Половину надо бы с тебя снять, но тебя грабить, с твоей зарплатой. Ладно! На ремонте школы ты мне вернешь эти деньги. Верни мне заявление уборщицы!

Директор школы со вздохом сожаления отдал ему одно заявление, но второе хотел оставить у себя, но Вартан вырвал из его рук и второе, поцеловал его и уехал по своим делам.