Текст книги "Зачем богу дьявол к 2 (СИ)"

Автор книги: Леонид Январёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Устойчивость психики, состояние неустойчивое. В больничном концлагере, куда со всей своей дури угодил Никита, внешне всё выглядело пристойно. Казалось, зондеркомандовцем не на что жаловаться – спокойная работа, сытая жизнь, особенно если при кухне. Но через три месяца одна из поварих повесится, остальные – откажутся работать, обрекая себя на Укол, лишь бы не видеть больше мёртвых глаз наяву вокруг и в своих ночных кошмарах.

На смену кухонным зондеркомандовцам придут вольнонаёмные гражданки. Расцветёт воровство продуктов, посуда станет грязной, а еда – скверной: нелюди и так сожрут! Всё равно им помирать. Сердобольные и впечатлительные натуры задержаться тут не смогут, а от тех, кто останется, будет впечатление, что в мире выжили только человеческие отбросы. Вероятно, у них с устойчивостью психики всё в порядке.

Ответственная за Укол и клеймение, пожилая женщина появилась ближе к вечеру. Она сфотографировала Никиту в фотокабинке, взяла у него отпечатки пальцев, измерила рост, взвесила, занесла данные в компьютер. И всё молча. Потом усадила за ширму с продолговатой дырой вроде тех, которые бывают между кабинками в общественных мужских туалетах: проделывают их ненасытные любители анонимного секса. Женщина показала, чтобы Никита протянул туда левую руку. Сразу за дырой его рука попала в какие-то фиксаторы: их не было видно из-за ширмы. Остальное произошло быстро. Выше запястья вдоль лучевой кости, после протирки дезинфицирующей жидкостью, в руку словно впились с десяток злобных голодных комаров. Никита непроизвольно дёрнулся, но руку высвободить не смог. Только после ещё одной протирки, которая оказалась фиолетовой краской, Никита получил свою руку обратно. Женщина забинтовала раскрашенное место.

Настало время главного действия. Захаровна, так здесь звали женщину, хотя это производное от фамилии Захарова, а не отчество, нажала под столешницей кнопку вызова. В кабинет вошли охранник и санитар. Захаровна кивнула им: пора! Достала из сейфа ампулу, зарядила шприц-пистолет и положила его на стол. Интуиция, подкреплённая обстановкой, подсказывала Никите, что не его здоровья ради эти приготовления. Охранник с дубинкой выглядел убедительно, а санитар знал своё дело. Сопротивление бесполезно. Всё равно вколют! Санитар взял со стола шприц-пистолет. Никита смирился и закрыл глаза.

Всякий раз в момент укола Захаровна остро ненавидела этот кабинет, себя в нём и весь мир в себе. В прочее время просто ненавидела то, чем занимается. Мало того, что вопреки здравому смыслу она, пенсионерка, выжила, когда умирали молодые, сильные и здоровые, так теперь сама убивает, чтобы кто-то, неведомый ей, мог выжить и выздороветь. Можно отказаться, не участвовать, уйти с этой работы. Но тогда Захаровна осталась бы одна, совсем одна, бесполезная даже для себя.

На ужин Никита пришёл сам без санитара, который явно по другую сторону баррикады, хотя выказывает ему сальное расположение как бы невольными прикосновениями к руке, норовит приобнять за плечи, а после укола, показав спальное место в комнате на двадцать человек, усадил его на кровать, сам присел на корточки напротив и сочувственно смотрел. Никита закрыл глаза, чтобы спрятаться от его взгляда.

Люди вокруг молчаливы и в основном безразличны друг к другу: только про некоторых можно сказать, что они в паре, потому что, хотя бы как-то реагируют на взаимное присутствие рядом: пожатием плеч, кивком головы, ожиданием спутника, если тот замешкается.

Никита увидел и то, что прошло мимо его внимания сразу: был сильно занят своими ощущениями. У всех на левой руке фиолетовые номера! Вот тебе бабушка и Юрьев день! ИНН накожный, блин! Может число хотя бы счастливое – горько усмехнулся Никита, взглянув на свою повязку.

Женщина на раздаче протянула Никите кашу и на миг замерла: работая, она обычно старалась не смотреть на тех, кого кормит, но тут не удержалась – новенький привлекал внимание своей ещё не остриженной шевелюрой, удивительными ещё не убитыми глазами, красотой молодости. Слезы навернулись сами собой, повариха резко, словно уронила, бухнула тарелкой о прилавок, склонила голову, чтобы спрятать лицо и пыталась справиться с эмоциями.

– А я уже пустая. Всё выплакала. – то ли посочувствовала, то ли позавидовала другая повариха, стоящая рядом.

После ужина заботливый санитар отвёл Никиту в душевую с ванной и унитазом, уложил на деревянную скамейку без спинки и поставил ему клизму. Сказал, что так положено. "Полагается", а не "положено" – хотел было поправить Никита, но не стал, а на ум пришла матерная грубость: положенных ебут! Истинно так!

Вечером, лёжа на кровати и пытаясь собраться с мыслями, которые предательски ускользали, Никита почти уснул, когда за ним пришёл санитар. В процедурной их ждали двое охранников.

– Блядь! – разочарованно ругнулся один из охранников, взглянув в глаза Никиты.

– Я же предупреждал. – ответил, оправдываясь, санитар. – Он ещё не готов. Укол поздно сделали.

Небольшое затруднение, не остановило охранников: они не стали отказываться от удовольствия, которое предвкушали.

– Снимай! – приказал охранник, показывая дубинкой на рубаху.

Никита обмер.

– Снимай! – повторил охранник и коснулся дубинкой щеки Никиты: – А то зубы повыбиваю. Из такого ротика хорошая пизда получится.

Решительный взгляд охранника не оставлял сомнений в его искренности. Никита стянул с себя рубаху, под которой было только голое тело. От страха его член сморщился и будто хотел спрятаться внутри паха. Охранники похотливо лапали задницу Никиты, проникали в неё пальцами, касались возбудившимися членами. Быстро закончив с прелюдией, по ходу которой оголялись, они поставили объект вожделения раком и приступили к делу. У одного из охранников большая головка и он, чтобы не повредить уздечку, а не потому, что хотел позаботиться о партнёре, не пожалел смазки на член. Это облегчило ощущения Никиты, который попытался применить нехитрый приём – напряг мышцы, в надежде, что сумеет не впустить в себя насильника, но охранникам с таким сопротивлением сталкиваться не в первой: резкий удар по почкам и путь к удовольствию открывается непроизвольно.

Насильники явно не торопились закончить начатое, замирали, сдерживая подступающий оргазм, чтобы через несколько мгновений продолжить с новой силой. На окончательный круг пошли, изменив позу: Никиту уложили на спину, задрав ему ноги. Один охранник водил членом по его лбу, по щекам, по крепко зажмуренным глазам. Дать в рот он не решался: ещё укусит, волчонок. Санитар, лаская свой торчащий из-под халата член, наблюдал, изнывая от желания подключиться к компании.

Серо-бурые полосы на телах крестов походили на длинные папилломы и своим видом вызывали отвращение. Можно зажмуриться, чтобы этого не видеть, но некуда деться от их запаха: так пахнет не подмытая задница. Это проблема всех крестов, а не вопрос личной гигиены. Никиту не вырвало лишь потому, что Укол уже начал действовать. А так он бы блевал, как все бесы, и мужчины, и женщины, в подобной ситуации.

С сексуальностью крестов творилось что-то невообразимое. В обществе эта скользкая тема ханжески замалчивалась. Бесы, которых тошнило даже от мысли о близости с полосатыми, стали сексуальным наваждением крестов обеих полов, причём без разницы какого рода контакт – гомосексуальный, или гетеросексуальный. Мужчинам крестам было проще – они брали силой и во взаимности для удовлетворения похоти не нуждались. Пассивным гомосексуалам крестам приходилось довольствоваться только крестами: отдаться бесу – их высокая, неисполнимая голубая мечта!

Женщины оказались в ужасном положении: многие из них только что с ума не сходили от желания при виде неполосатых мужчин. Но ни один бес, будь он хоть трижды гетеросексуален, не мог не то, что возбудиться, глядя на бородавчатую бабу, он не мог удержать рефлексивное отвращение. Это, ещё даже не говоря о запахе.

Со временем предприимчивые дельцы с обеих сторон совместно станут открывать в пограничных зонах и на нейтральных территориях подпольные публичные дома. Проституты и проститутки будут предохраняться противорвотными средствами и нейролептиками. Дамы кресты научаться добывать свой оргазм трением о тела и вялые пенисы умопомрачающих бесов, многие найдут себя в лесбийских ласках с бесовками. В семье не без урода: появятся бесы извращенцы, получающие удовольствие от интимной близости с крестами. Но это штучный и дорогой товар. Публичные дома станут доходным делом.

Никите повезло, что его мучения не начались раньше. Полицейские в машине постеснялись друг друга, а поодиночке отодрали бы его за милую душу. Дежурного офицера сдержало видеонаблюдение в участке. Большинство молодых бесов в накопительных лагерях прошли через неоднократное, часто групповое изнасилование крестами. Не редкость, когда пленников неделями держали в казарме, прежде чем передать властям. Случалось, что бесовские задницы разрывали до смерти.

С рыками и всхлипываниями по очереди, кончив в Никиту, охранники милостиво разрешили санитару попользоваться манящим телом. Он взял новичка на боку: трахал, впиваясь рукой в его член.

После сексуальной процедуры Никите позволили на унитазе освободиться от спермы, которая уже сама начала вытекать на ляжки, и помыться. В палате он долго не мог уснуть: ужас случившегося уже мало его беспокоил – действие Укола набирало силу. Никита мучительно пытался вспомнить о чем-то близком, дорогом, очень-очень важном. Память ускользала, но усилия не пропали даром. Это произошло, как вспыхнуло – Николай! Память на мгновение вернулась, и Никита заорал от душевной боли.

Испуганный нетипичным поведением новичка, теоретически тот уже не должен ничего принимать близко к сердцу, а он вопит, как оглашённый, санитар вызвал дежурного врача, который сделал успокаивающий укол. Никита сразу уснул.

Утро прошло спокойно. Никита равнодушно вместе со всеми поднялся: звонок в палате звонил долго, пока все не встали с кроватей. Завтрак. До обеда гулял на улице. На сетчатое ограждение места для прогулок уселась птица. Странная птица, нахальная: уставилась на Никиту. Это слегка тревожило, потому что имело отношение к прошлому, от которого остались лишь очень смутные воспоминания. Всё, что произошло после укола, Никита помнил, а что было до укола? Что-то было, какая разница!

После обеда санитар отвёл Никиту в каптёрку и томно отымел его в рот. Ну и что? Наверное, так положено. А после ужина снова клизма и перед сном – процедурная. В этот раз охранников было трое. Никита не сопротивлялся. Он осознавал, что его ебут в три хуя, но не понимал, как к этому относится: плохо это, или так должно быть? Начинал думать, а мысли разбегались. Когда было больно, пытался вырваться, но не получалось, и терпел. Чуть не подавился, когда незнакомец засунул ему свой член очень глубоко в рот.

***

Николай остановился километров за пять от предполагаемого блокпоста. Блокпостами стали усиленные посты ГАИ на въездах в город. Непонятно только, где теперь начинается собственно город: очевидно, что жилая зона значительно уменьшилась, стала компактной.

Спрятав, насколько это возможно, машину за придорожными постройками, Николая свернул с шоссе и пошёл непроторёнными тропами.

Вымершие спальные районы производили впечатление бардака, но ещё не упадка: разграбленные магазины, хлам, мусор, выветрившиеся человеческие останки, следы пожаров. Скорее всего, тут живут какие-то люди, но вряд ли бесы. Их или уже выловили, или они сами ушли. Возможно, здесь обитают несистемные кресты, которые больше не желают никакой власти над собой, и те, кто от власти прячется. Но Николай никого не встретил.

Город начинался за комбинированным периметром: огромные кучи строительного мусора от специально взорванных поблизости домов перемежались открытыми участками, обозначенными указателями как минные поля. Периметр имел замысловатую геометрию в зависимости от рельефа местности, дорог, улиц и построек. Забраться на кучу крупногабаритного строительного мусора – дело опасное, хотя, вероятно, возможное. Но как спустится в низ? Там наверняка предусмотрены сюрпризы для смельчаков, иначе не стоило бы городить огород. Остаётся один путь – через минные заграждения.

Уже темнело, когда Николай нашёл подходящий участок для перехода – большой, буйно зеленеющий газон. Стоящие внутри периметра в отдалении дома не производили впечатления жилых. Шуму Николай наделал: расчистил проход с помощью гранат, использовал все, что у него были. Перешёл по образовавшимся воронкам внутрь периметра.

Как назло, пропал Парень. Без него найти Никиту невозможно. Придётся ждать. Николай укрылся во дворе не подающего признаков жизни административного здания, допил последнюю, взятую с собой воду, и съел бутерброд с копчёной курятиной.

У птицы не спросишь, где она шлялась. Парень прилетел через час и, похоже, никуда не торопился: крутился рядом и думал о чём-то своём. Николай не знал, как ему объяснить на пальцах, что нужно продолжить поиск: помахал руками как крыльями, показал кольцо Никиты. Парень искоса глянул, но не заинтересовался. Чёртова птица! И Николай пошёл абы куда, лишь бы не сидеть на месте – так он был зол. Парень клёкотом не одобрил выбранного человеком направления и полетел в другую сторону. Наконец-то!

Можно идти за птицей в чистом поле, а вот в городе – мука! Парень не понимал, что Николай не может перепрыгнуть через эстакаду, перешагнуть через дом, идти по освещённой улице и прямиком через Центр. Приходилось сворачивать, идти окраинами. Парень думал, что Николай тупица: всё время норовит не туда. Смирившись с человеческой неразумностью, птица возвращалась к неправильному Николаю и прокладывала новый маршрут из очередной неправильной точки.

Улицы были пусты, машины проезжали редко. На это Николай и рассчитывал, обходя далеко стороной дома с освещёнными окнами. Вероятно, Периметр сделан про запас: жилые здания каймой, как буферная зона, окаймляла полоса незаселённых зданий.

Очень глубоко за полночь, изматерённый в пути Николаем, Парень, уселся на высокий кованый забор, покрасовался на нём в лунном свете и вернулся к ногам тупицы, мол, добрались. Место знакомое. Военный госпиталь. Николай бывал здесь не раз и когда учился в академии, и когда работал у Мамонтова. А причём тут Никита? Парень, конечно, дурак, но не верить ему нет оснований: раз он считает, что Никита здесь, значит Никита здесь.

Что дальше? Брать штурмом? Придётся искать лазейки. Они есть всегда, особенно при неискоренимой национальной безалаберности. Парк, в котором находился госпиталь, занимал приличную территорию, а госпиталь – это целый городок. Как найти там Никиту? Опять вся надежда на чёртову птицу!

Тяжёлый день вымотал. Нужно найти воды и ночлег. Николай пошёл в сторону жилых домов. Далеко он не ушёл – квартала три. Его ослепил луч прожектора полицейского автомобиля. Яркий свет в темноте – для Николая это всегда болезненно, а тут целый сноп света. Сзади подъехала ещё одна машина.

– Стоять! Руки вверх! – раздалось из громкоговорителей: – На месте! Стреляем при сопротивлении!

Николай сдался. Как минимум, ночлег обеспечен. В наручниках, его привезли в полицейский участок. Обыскивать нечего: на Николае только джинсы и рубашка; так, похлопали для порядка по бокам, по ляжкам. Рюкзак и оружие жалко, да что поделаешь. Отвели в клетку. Наручники сняли и вернули их патрульному – это обнадёживало. Киношные фокусы с самоснятием наручников, только для кино и годятся. А свободные руки – это от слова "свобода" даже в клетке. Не заставили снять обувь. Напрасно! На их месте Николай не совершил бы такой ошибки.

Наглое спокойствие арестованного удивило полицейских. А то, что вооружённый бес, вот так запросто разгуливает чуть не по центу города – это за гранью и удивления, и понимания. Николая засекли видеокамеры. Операторы сначала глазам своим не поверили.

Николай не успел толком осмотреться, как за ним приехала тревожная группа СБФ. Выполнив формальности, забрали вещи арестованного и вместе с дежурным полицейским офицером подошли к клетке.

Снова в наручники? Нет, ребята, ничего у вас не выйдет. На окрик: "Руки!", Николай не прореагировал. Трое СБФников взяли автоматы наизготовку, четвёртый – с наручниками – ждал, когда полицейский отомкнёт клетку. Как только дверь открылась, в коридоре взорвались лампы дневного света, по электрическим проводам пробежал огненный шарик и свет погас везде. Помещение без окон погрузилось в темноту. Николая в клетке уже не было. Конвоиры бросились к выходу, справедливо решив, что именно там перехватят беглеца. У каждого своё представление о справедливости: Николай вышел через запасной выход, любезно указанный в плане пожарной эвакуации.

Пробежка по дворам на свежем воздухе взбодрила и временно закончилась у дверей небольшого продуктового магазинчика в торце жилого здания. Окружающее спокойствие не сулило скорых неприятностей, а стеклянная дверь не стала помехой. Минимум усилий и с лёгким шуршанием проход открылся. Стекло всегда внутренне напряжено. Николаю достаточно было мысленно спровоцировать бегущие по гладкой поверхности волны, и стекло обрушивалось на землю водопадом мелких осколков.

Скудность продуктового ассортимента не удивляла: в основном рыбные и мясные консервы, крупы. Николай ограничился водой и хлебом, положил добычу в пакет и подумал, что его будут очень искать и даже с собаками. К счастью молотый перец в магазине ещё не закончился. Один пакет Николай аккуратно, чтобы не сделать воздух невыносимо острым для своего носа, рассыпал на пол и хорошо растёр ногами; другой – рассыпал на улице перед магазином.

***

Ночные события вызвали недоумение у сотрудников отдела СБФ по связям с общественностью. Неужели образ злобного террориста, норовящего убивать добропорядочных граждан себе на завтрак, воплотился в реальность? Кому как не профессионалам дезинформации знать цену ими же сфабрикованным слухам? У бесов и так много проблем, чтобы добавлять к ним ещё и нападение на столицу. Среди них полно конченых отморозков и даже безумцев, но им нет никакого дела до идейной борьбы с крестами. Пока в хаотической бесовской круговерти не замечено ничего другого кроме мелких пакостей, сведения личных счетов, банальных грабежей и желания выжить неважно за чей счёт и любой ценой. Или появился новый тренд? Очень сомнительно.

Или это проделки вконец обнаглевших контрабандистов, чтобы нагнать побольше страха на обывателей? Этих пираньей свободного рынка, сколько не прикрывай, им всё мало. А бардак в армии и в полиции скоро достигнет таких масштабов, что на терроризм, как ни крутись, не спишешь. Бесы уже бы сыром в масле катались, если бы получили всё, что от их имени украдено. Целиком транспортные колонны пропадают! Делятся как бы террористы, не жадничают, грех жаловаться, но беспредельничать то зачем?

Одно хорошо – сочинять ничего не придётся, разве что слегка приукрасить, но есть что приукрашать, как тут не приукрасить? Настоящий боевик, хоть кино снимай! Правда и полиция, и коллеги облажалась. Ничего страшного, временные неудачи только добавляют реалистичности. Зато интрига какая!

Пока связники с общественностью прикидывали, как лучше воспользоваться информацией, следственный отдел СБФ стоял раком и без смазки. Нашли крайних!

Выслушав невнятный доклад о сумасшедшем бесе и коротком замыкании в отделении полиции, заместитель директора СБФ Вениаминов рассматривал вещдоки: пистолет, автомат, боекомплект, смена белья.

– Оружие по номерам проверили? – грозно спросил Вениаминов.

– Так точно! – выпалил начальник отдела и передал справку в несколько строк: – Без вашей команды, они нам отвечать не станут.

Оружие числилось за очень, очень секретным подразделением, созданным во времена минувшие в частности и на случай гражданской войны. Гражданская война – вот она, да только оружие почему-то в руках совсем не тех граждан, которым предназначалось.

Нет, это не безумная выходка. Сумасшедший про комплект белья не думает и оружие в таком порядке вряд ли содержит.

– Твой пистолет! – скомандовал Вениаминов.

– Что? – начальник отдела понял, но растерялся: расстреляет, что ли?

Вениаминов молча протянул руку. Начальник отдела передал свой пистолет. В горле у него пересохло. Вениаминов начал разбирать пистолет и бросил это занятие на половине: укоренившийся нагар в затворе, грязь на стволе и далее по списку. Оружие не чищено давно.

– После тира на днях не успел почистить. – попытался оправдаться начальник отдела.

– Если я ещё раз услышу про безумного беса, пеняй на себя! – предупредил Вениаминов: – Он разумнее, чем вы вместе взятые.

Как выяснилось, оружие первоначально "сбежало" со склада в памятной Вениаминову Лаборатории. Вместо того чтобы в соответствии с полученным кодом "Ноль", эвакуировать, или ликвидировать Лабораторию, которая была лишь прикрытием, а всё помещение перевести в полностью автономный режим, почему-то вывезли оружие. Теперь даже чёрту неизвестно как вовнутрь пробраться, потому что никто не удосужился продублировать коды доступа. Всё через жопу!

Через полчаса в кабинете Вениаминова убого оправдывался куратор спец. проектов, а поддакивал ему непосредственный командир подразделения. Оружие вывезли на базу, где аккумулировались ресурсы с разных объектов, но база подверглась нападению неустановленных лиц, в результате боя была частично утрачена (сгорела), а частично попала в руки нападавших. Теперь эта территория неподконтрольна.

– Говори по-человечески! – не выдержал Вениаминов: – Проебали! Собрали всё в одну кучу и проебали!

Мутная история, но таких историй после Слепой ночи воз и маленькая тележка. Пропустить бы этих сказочников через детектор лжи. Но без санкции Директора нельзя, а он не позволит. Может и правильно. Это как открыть ящик Пандоры, если всех проверять. В мелких случаях Вениаминов не спрашивал разрешения, а тут, всё же, генералы. В жопу таких генералов!

В детектор лжи Вениаминов верил лишь в одном смысле – это ложь, воплощённая в прибор. Научные бредни сделали правдолюбивому устройству хорошую обывательскую рекламу. Демократические либерасты видели в приборе меньшее зло, чем допросы с пристрастием, хотя и сомневались, что права человека при этом не нарушаются. Политическая конъюнктура, а не ценность научная и практическая, предопредели судьбу детектора лжи. В арсенале дознающих появился ещё один пыточный инструмент.

Толковый следователь знает, как вызвать вегетативную физиологическую реакцию допрашиваемого, а проще говоря, заставить его нервничать безо всяких приборов. Детектор лжи лишь помогает взять "на понт", "на испуг", людей образованных, интеллигентных, наслышанных о чудесном полиграфе. Они его боятся больше, чем иголок под ногти, а бесконечные вопросы спецов, прилагаемых к чуду техники, да ещё порой на протяжении многих часов, так выматывают подследственных, что работать с ними после этого – удовольствие! Для прожжённого уголовника полиграф, что голая жопа для ёжика. А для Вениаминова проверка на детекторе лжи – всего лишь благообразное разрешение на допрос. Выводы и отчёты высоколобых белохалатников его никогда не интересовали. Есть много других действительно эффективных и проверенных методов докопаться до правды, полагаться на детектор лжи – крайне безответственно.

Офицеры вышли из кабинета Вениаминова в состоянии, близком к гипертоническому кризу. Оружие не вывозили, зачем бы его вывозить? Про объект забыли в суматохе, а когда вспомнили, уже поздно было меры принимать. Признаться в халатности – всё равно, что под горячую руку угодить и отвечать за весь мировой бардак. На базу и списали. Она и кормилица, и палочка-выручалочка. Столько на ней всего пропало, что теперь безбедная жизнь надолго обеспечена. Если, конечно, пёс Директора не разнюхает. С Вениаминовым не пошуткуешь. Долю предложить? Смешно! Он с таких мелочей не кормится.

Интуиция подсказывала Вениаминову, что не случайно снова всплыл научный городишко. В оперативной информации обращала на себя внимание резко упавшая там активность старателей, словно радиации испугались, и слухи о команде ликвидаторов. Нет таких команд ни у полицейских, ни у военных, ни у кого нет. Там же испарились три тонны государственного золота. То, что его украли, не удивительно. То, что оно ещё нигде не всплыло – это подозрительно. А теперь и Лаборатория высветилась. На её счету Установка по производству вакцины. А вот взрыв Установки на чьём счету? Это так и осталось загадкой. В последний момент поступила команда позаботиться о Левашове. Опоздали. Соседи сказали, что его сожитель застрелил. Сожитель Левашова! Бред! Но кто-то же застрелил? Нужно послать туда разведчиков и поставить камеры наблюдения.

Вызвав оперативника, которому доверял, Вениаминов дал задание выяснить: что, когда и сколько вывезли из Лаборатории; опросить непосредственных исполнителей и водителей.

***

– Подъем! Без резких движений!

Николаю снилось, что над ним летает Парень и матерится голосом Никиты. Это сон в руку или нет? У будильника плохой звонок. Нужно посоветовать сменить мелодию.

К затылку Николая было что-то приставлено. Уж наверняка ни палец. По смыслу последних событий – дуло пистолета, автомат так приставлять лежачему неудобно. Но не полиция, раз руки не крутят. Надежда не умирает, пока с тобой разговаривают, чаще умирает тот, кому поговорить захотелось.

Николай не стал спорить. Спросонья разумные слова на ум не идут, разве что матерные. Да и пистолет приставлен со знанием дела – у основания черепа к болевой точке: неловко дёрнешься и сознание можно потерять. Николай медленно, тяжело поднялся. Спать на сломанном диване под кучей хлама – сплошное неудовольствие: тело в разных местах затекло. А уж как противно спать в обуви!

– Не спеша к стеночке как раз напротив тебя. – проинструктировал голос: – И ручки, пожалуйста, чтоб я видел. И не оборачиваться!

Как отказать, когда так вежливо просят? Николай поднял руки вверх и прошёл к стене. Всё грамотно, теперь их с улицы не видно, не киносеанс ведь. Скрытность хорошее качество, значит, есть, что скрывать обоим. А лицом к стене – выдаёт опытность: человек, стоя спиной к нападающему, не в состоянии адекватно оценить ситуацию: чаще всего возникшая проблема преувеличивается, а нападающий, на самом деле, не лицо прячет, а цену себе набивает.

Помещение для отдыха Николай выбрал не с бухты-барахты. Это разграбленный мебельный магазин, почти пустой, замусоренный и захламлённый, с разбитой витриной. Восстанавливать его, вероятно, некому, да и ни к чему: кому сейчас дело до мебели? Диван, на котором спал Николай, не на витрине стоял, но всё же был хорошо виден с улицы и органично вписывался в общую картину разрухи. Глянув поверху, полицейские пришли к умозаключению, что нога человека сюда давно не ступала, и не захотели пачкаться в пыли. Предположить, что перед ними на сломанном диване спит беглец – этого их умозаключалка не могла по определению.

– Если бы я хотел тебя сдать полицейским, то уже бы сдал. Хотел бы убить, то убил бы. Но не следует переоценивать мою лояльность. Веди себя прилично и всё будет отлично. – в рифму, иронично проинструктировал голос.

Так встретились Николай и Алексей. Это было неизбежно. Их судьбы пересеклись раньше, чем они познакомились друг с другом. Это случилось в тот момент, когда Николай посадил к себе в машину Никиту. Влюблённые обычно недопонимают, что заполучили не только друг друга, но и прошлое каждого со всем, что в нём есть.

Когда зловещий слух о том, что банда вооружённых чуть ли ни артиллерией бесов вторглась в столицу, только начал своё шествие по городу, Алексей уже знал истинную картину: сообщили друзья из нечеловеческих органов (так он называл СБФ) – не иначе как вооружённый безумец пробрался в город и цели его безумны, потому что другими быть не могут.

Только не еврею трудно симулировать, что он еврей. С крестами такой проблемы нет: Алексей выглядел и вёл себя как чистокровный крест. Как ему это удаётся? Пока это секрет. Но у такого положения есть серьёзный недостаток. Алексей не мог наладить общение с бесами и не знал, что у них происходит, хотя следовало бы знать. Официальная пропаганда завралась так, что, похоже, сама начала бояться своих выдумок. А тут такой случай! Нет, этого беса, тем более как бы сумасшедшего, Алексей упустить не хотел.

Район, в котором прогремели умопомрачительные для обывателя события, полицейские прочесали вдоль и поперёк. Стоит ли удивляться, что ничего не нашли? Когда утреннее показное полицейское рвение спало, за дело взялся Алексей. Как он себя повёл бы в подобной ситуации? А бывали ситуации и похуже. За пять часов Алексей нашёл несколько почти идеальных мест для укрытия на день. Но у беглеца не было на это даже часа! А он ещё и продуктовый магазин успел ограбить!

Мимо мебельного развала Алексей прошёл дважды без каких-либо эмоций и лишь в третий раз, начав всё сначала, заметил, что живописный узор тряпок на диване изменился. Браво! Наглость? Безумие? Трезвейший, хотя и сверх рискованный расчёт? Общеизвестно, лучше всего спрятано то, что лежит на видном месте, но архи редко кому удаётся на практике осуществить эту литературную выдумку.

Спокойствие, которым разило от Николая даже со спины, Алексею не нравилось: словно Алексей попался, а не наоборот. Ещё чуть-чуть и этот парень начнёт делать зарядку, чтобы размять тело после сна. Реально безумец?

– Я тебя не утомил? – поинтересовался Алексей, но ответа не дождался и продолжил уже бархатным обволакивающим голосом: – Сейчас ты пойдёшь со мной. Думай ни о чём. Делай, как скажу я.

Во время последних слов Алексея в сознании Николая должен был возникнуть волновой двойник Николая, который в отличие от оригинала не способен к критическому восприятию окружающего, и оригинал, удивляясь сам себе, но, не чувствуя никакого вмешательства извне, отправиться за двойником. На всякий случай – к гипнозу это отношения не имеет. Волновые двойники есть у всех людей. Бывает так, что после смерти оригинала, они обособляются, становятся призраками.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы расслабившийся Алексей, оказался на полу лицом вниз со своим пистолетом, но в руке Николая, у затылка. Такой позор Алексей ещё не переживал. На заре диверсантской юности в период обучения в спортзале всякое бывало, оно и понятно, и не обидно. А чтоб такое от мальчишки?!

– Назови мне одну причину тебя не убить. – Николай отступил от своего правила стрелять без разговоров.

Очень странный крест! Не сдал полиции, не убил. Что-то ему нужно. А Николаю нужен помощник среди крестов. Застрелить его успеется. Отсрочка, не более.