Текст книги "Зачем богу дьявол к 2 (СИ)"

Автор книги: Леонид Январёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Проехали через весь посёлок к постройкам, стоящим слегка на отшибе. Николай вспомнил, что покупал здесь парное молоко. Махнул рукой Никите, чтоб оставался в машине, если хочет, но тот с недовольным видом всё же поплёлся следом.

Только зашли во двор и сразу тишину разрушил истошный, на последнем издыхании, коровий плач. Коровы почувствовали людей. Жалобное, уже бессильное, мычание надрывало душу. В маленьком коровнике оказалось три животных. Свои кормушки они вылизали до блеска. Комбикорм в мешках стоял рядом. Николай слегка наполнил кормушки и открыл воду, которая стекала из бака на крыше. Коровы не сразу набросились на еду, словно не верили в своё спасение.

– Будешь коров доить. – то ли спросил, то ли предупредил Николай.

– Я?! – изумился Никита: – Сейчас?

– Нет. Потом. – пояснил Николай: – И я буду.

Представить себя в роли дояра Никита не мог. Николай добавил корма, немного, чтобы животные не переели с голодухи.

– Пошли. – Николай махнул рукой куда-то в сторону: – Там ещё свинарник...

Как скажешь – говорил вид Никиты. Свиней хотя бы доить не надо.

Свинарник оказался большим, стоял вовсе на отшибе и зловонно благоухал. К нему вела наезженная по грунту отдельная от посёлочной дорога. Свиньи не голосили, но заворочались так, что стало слышно на улице. Николай не спешил открывать двери, закрытые на амбарный замок. Внутри помещения животные, вероятно, снесли все перегородки. Заходить к ним сейчас опасно.

– Осторожно. А то сшибут с ног и сожрут. – предупредил Николай.

– Сожрут? – снова удивился Никита. – Сожрут...

Трудно представить милого Хрюшу из "Спокойной ночи, малыши" поедающего свою хозяйку сказительницу. Раньше Никита иначе представлял себе домашних животных.

Укрытия рядом не было. Николай не знал, как поступить. Оставить как есть? Возиться со свиньями он не собирался. Была не была!

– Стой за мной. – скомандовал Николай.

Никита вспомнил, что в последний раз за этой командой ничего хорошего не последовало, да деваться некуда, и безропотно подчинился. Николай выстрелил по замку. Замок развалился, но дужка осталась в проушине. Вторая пуля сорвала проушину. Двери зашатались и открылись под напором повизгивающей массы свиных тел. Образовалась давка. Животные рвались на волю. Выскочившие свиньи очумело на ходу взрывали землю и ели её. Сзади их толкали другие животные. Вдруг одна из свиней, увидев людей, бросилась в их сторону. Не добежав, метров пять, она остановилась. Никита мог поклясться, что эта свинья сумасшедшая: её движения, её глаза, её хищно открытая пасть говорили об этом. Не только люди сходят с ума, свиньи, очевидно, тоже. Николай выстрелил, но судя по реакции, пуля не задела жизненно важных органов животного: свинья дико завизжала, бросилась было вперёд, но остановилась как вкопанная, помотала головой и рванула в сторону, не по прямой, а выписывая дугу и не переставая визжать. Остальные животные, занятые поеданием земли, не обращали на неё внимания.

Оставив свиней перепахивать околопосёлочную территорию, друзья добрались до дома без остановок на улаживание проблем с домашней живностью. Никиту так достал прошедший день, что даже его убогая комнатушка показалась ему райским уголком в сказочном дворце. После душа перед ужином Николай продезинфицировал царапины незадачливого ловца кур и смазал их заживляющей мазью. Никита разомлел, ему так понравилась забота о нём, что в голову пришла мысль – а не прикинуться ли больным?

На другой день Никита проснулся сам, и это показалось странным: Николай его не разбудил. Что-то случилось? Это мысль обожгла. Никита пулей слетел на первый этаж. Никого! Он выскочил во двор. На улице Николай возился с какой-то кастрюлей с проводами. От сердца отлегло. Никита со вздохом облегчения сел на крыльцо. Николай смотрел вопросительно.

– Нормально. Это так... – ответил Никита и вернулся в дом.

Страх. Страх остаться в одиночестве, наедине с проблемами нового мира. Паника. Такого раньше Никита за собой не замечал. Теоретически он многое знал о стрессе и пограничных состояниях психики, а вот пережил это по-настоящему впервые до боли в мышцах, до смятения. Что управляет нами, когда мы сами не управляем собой? Инстинкты? Рефлексы? Что бы это ни было, это ужасно.

На завтрак яичница с кусочками варёной курицы, гренки из свежего хлеба, ароматный чай. Николай у плиты. Никите казалось, что сейчас это всё исчезнет, и он окажется посреди каменной пустыни голый на острых камнях.

– Что с тобой? – Николай не выдержал странный взгляд Никиты. – Ты в порядке?

– Дурной сон. – соврал Никита.

С утра, пока Никита спал, Николай успел съездить проверить оставленный на развод курятник и навестил коров. Выжила только одна. Две другие не смогли справиться с перенесённым стрессом и длительной бескормицей. Николай нашёл для коровы подходящий сарай поближе к курятнику. Коровник с мёртвыми тушами сжёг, чтобы не наповаживать лесных хищников, которые непременно пришли бы за лёгкой добычей. Свиней по посёлку бродило немного. Остальные разбежались далеко вокруг.

День ушёл на продолжение заготовки курятины. Кастрюля, с которой возился Николай, оказалась устройством для быстрого копчения: отлежавшиеся, пропитанные солью и специями тушки, присоединённые за лапы к неказистому на вид электрическому прибору, который работал от аккумулятора, нужно было, держа за деревянную жёрдочку, опустить на короткое время в раствор жидкого дыма.

Жена Левашова, Галина Ивановна, любила заготавливать домашние вкусности. Специально для неё Николай не только разыскал кучу разных рецептов и способов соления, маринования, консервирования, но и технологически их усовершенствовал. Галина Ивановна скептически относилась к его рационализаторству. Так, копчёности делала на старой коптильне, не доверяя дымной жидкости и уж тем более в сочетании с электричеством. А вот сейчас запас невостребованных реагентов пришёлся кстати.

После копчения тушки доготавливались в духовке, от чего весь дом пропитался дымным запахом. Финал заготовительной эпопеи – вакуумная упаковка. Эта операция Никите даже понравилась. Он больше не ворчал. Предусмотрительность Николая похвальна. Да и что стало бы с этими курицами на воле? Вот именно! А так, только польза.

Вечером, перед тем как разойтись по своим комнатам, Никита попросил:

– Если собираешься уходить, предупреждай заранее. Ладно?

Согласно кивнув головой, Николай сообщил:

– Завтра сюрприз.

Интригующе. Интересно, что значит "сюрприз" в понимании Железного дровосека? Любопытство распирало, но расспрашивать Никита не стал. Пока достаточно и стремительного прогресса в их отношениях: никогда раньше Николай ни о чём не предупреждал. Всегда непонятно было – то ли на свадьбу собрались, то ли на похороны.

Сюрприз их действительно ждал, но вовсе не тот, который готовил Николай. Долго молчавшее кольцо Никиты вдруг засвербело, когда они заехали в посёлок. Над трубой одного из домов поднимался дым: кто-то топил печь.

– Опасность! – предупредил Никита.

Оставив машину, с оружием наизготовку, медленно подошли к дому.

– Стоять на месте! – вдруг раздался голос за спиной: – Руки! Стрелять буду!

Реакция Николая, которая в своё время удивляла десантников, не подвела и в этот раз. Последние слова незнакомца действительно стали его последними словами. Пуля попала в живот в момент, когда он закончил говорить. Смертельно раненый, давно не бритый мужик, корчился на земле рядом со своим карабином. Стоявший над ним парень в замусоленной мешковатой одежде был безоружен и оглушён случившимся.

– Не убивайте! Не убивайте! – заголосил парень, упал на колени и сложил руки на затылке, опустив голову.

Видать, есть опыт подобных ситуаций, отметил про себя Николай. Нужно выяснить, сколько ещё здесь гостей.

– Сколько вас? – Николай подошёл к парню.

– Только мы... – неопределённо ответил парень, но тут же уточнил: – Вдвоём... Были...

Николай настороженно прислушался. Всё спокойно. Эти двое, увидев чужую машину издалека, стояли наготове и выступили из-за угла соседнего дома, поэтому он их не услышал: шагов не было. Николай посмотрел на Никиту и поймал его умоляющий взгляд. Не нужно угадывать с трёх раз, чтобы узнать судьбу человека, стоявшего перед ними на коленях. Он покойник.

Нехотя и чертыхнувшись про себя, Николай опустил пистолет и скомандовал:

– Ремень из брюк и ложись на живот!

Парень суетливо расстегнул ремень, вытащил его, лёг на живот и, не дожидаясь окрика, сложил руки крест-накрест на спине.

Понятливый! Николай связал пленника. Но что с ним делать, раз не убил? По душам разговаривать? Посторонние здесь и сейчас не нужны.

– Поднимайся, иди к машине. – приказал Николай и предупредил: – Хоть слово скажешь, я передумаю.

Пленник неловко, со второй попытки, мешали связанные сзади руки, поднялся с земли и мелкими шажками пошёл к машине. Его одутловатое лицо застыло, как маска безо всякого выражения и даже глаза остекленели. Озарение пришло вдруг. Лицо ожило. Пленник повернулся к идущему за его спиной Николаю.

– Убей меня! Убей к ебеней матери! – закричал пленник. – Я не могу больше так жить! Ненавижу! За что ты его убил?! Господи, люди где?

Николай навёл на пленника пистолет. Никита отвернулся, чтобы не видеть. Пленник упал на колени и заплакал.

– В машину! – угрожающе сказал Николай.

Со связанными руками пленник, в слезах и соплях, сам в машину забраться не смог, пришлось ему помогать. Быть может, он и хотел, чтобы его здесь убили, но умирать не хотел. В вопросе жизни и смерти люди непоследовательны.

Ехали долго, часа три, то и дело, сворачивая с асфальта на просёлочные дороги, и иногда и вовсе скорее тропинки. Днём ездить опасно, можно нарваться на военных или полицию. Они хотя и редкие гости, но меткие. Николаю не хотелось с ними связываться.

Всю дорогу молчали. Никита не спрашивал, куда они едут. Рядом с ним за рулём снова сидел каменный истукан. Такого Николая он уже почти забыл.

Остановились на въезде в какой-то город. Николай открыл перед пленником дверь машины, но пассажир выходить не собирался. Он тупо смотрел перед собой и слегка раскачивался по инерции как при дорожной тряске. Пришлось его грубо вытаскивать, он упал на землю и блеванул. Хорошо, что не в машине. Николай развязал ему руки. Лицо пленника исказилось от боли. Оказывается, руки у него ещё есть, хотя они так затекли, что казалось, их больше не будет.

Возвращаясь домой, тоже молчали. Никита не знал, что сказать. Он смотрел на бегущую перед ним дорогу и старался ни о чём не думать, но всё равно о чём-то думалось: о траве, о деревьях, о небе. Заехали в посёлок, вырыли яму, сбросили туда тело и закидали землёй. Похоронами это назвать нельзя. Просто закопали с глаз долой, чтобы не воняло мертвечиной.

После опять же молчаливого ужина почему-то сразу не разошлись по своим углам, словно ждали, кто скажет что-то первым. Когда речь идёт о ссоре, то первый, кто откроет рот, обязательно изречёт глупость. Это Никита по жизни усвоил хорошо. Но тут никакой ссоры не было, хотя что-то мешало.

Непроизвольное, молчаливое заступничество Никиты за человека – понятно: иллюзии прошлой внешне гуманной жизни ещё не испарились. А вот себя Николай не понимал. Иллюзий о человечности человеческого мира у него нет давно. Под влиянием заступнического порыва Никиты, Николай отступил. Хотел ему угодить? Испугался реакции Никиты? Глупо!

– Не то время, чтобы быть добрым. – преодолел каменное молчание Николай.

Это упрёк? Или совет? И то, и другое. Железный дровосек прав. Кто пожалеет их, доведись им оказаться под прицелом? Тот парень? Нет, такого впечатления он на Никиту не произвёл. Скорее отомстит за убитого другана, который сам виноват: негоже в спину ружьём тыкать. Что за жизнь, сплошные перевёртыши!

– А если... – Никите пришла мысль, дикая только на первый взгляд. – Мало ли что... Ты меня тоже убьёшь?

Конечно, нет! Но в воспитательных целях Николай промолчал: пусть думает.

Стало ли легче от такого разговора? Да, как это ни странно!

Утром, почувствовав ладонь на своей щеке, Никита не хотел открывать глаза, он поймал руку Николая, но тот мягко её освободил.

– Не убивай меня, пожалуйста, Железный дровосек. – Никита и сам не понял, серьёзно или нет, он это сказал?

– Глупости говоришь! – сердито ответил Николай.

– Спасибо!

Сюрпризом, о который готовил Николай, оказалась баня. Она топилась до малиновых камней на берёзовых дровах с раннего утра и почти весь день. Коротать в скуке не пришлось. Натаскали воду. Почистили курятник, слегка. Корову доили вдвоём. Животное попалось терпеливое, иначе поубивало бы дояров-мучителей. Добытое молоко Николай вылил, назвав его стрессовым, а на будущее предупредил, что миф о пользе парного молока – прямой путь к поносу. С удовольствием наломали веников для бани. Убрались в доме. Помолчали не о чём на берегу речки. Никита уже привык к немногословности Николая. Интересно, сколько бы раз они уже поссорились, если болтали бы без умолку?

В бане случилось то, что и должно было случиться.

Относительно долго, прежде чем сдаться своему влечению, Николай не отвечал на домогательства Никиты из-за привычки не трахаться там, где живёшь и не жить, там, где трахаешься. У него бывали друзья-любовники, но никакой роли в его жизни они не играли. Николай всегда приходяще-уходящий сексуальный партнёр и не более того. А с Никитой всё иначе.

Лучшее средство от похотливых желаний – это совместный быт. Он отрезвляет. В академии у Николая был друг сокурсник, который советовал: представь, что твоя любовь серет, и любовь как рукой снимет! Что-то в этом есть, но видать, не всегда помогает. В случае с Никитой совместный быт делал их ближе, а не отдалял. Но это всего лишь подробность большего. Удивительно, как стремительно утвердился в жизни Николая человек, которого он знает без году неделя, словно всегда в ней был. Очевидно, что тут дело не в личных, а во внешних катастрофических обстоятельствах. Николай упорно не желал признавать своей влюблённости.

– Давай не будем ничего усложнять. – предложил Николай: – Это только секс.

Знакомые слова! Другим Никита их говорил не раз, а в свой адрес услышал впервые.

– Ну, да... – через силу согласился Никита. – Умеешь ты не испортить настроение!

Дожидаться милости от судьбы или приглашения, Никита не стал и решил по-своему: в тот же вечер он, будто только так и никак по-другому нельзя, перебрался в комнату к Николаю, не обращая внимания на его удивление. Пусть попробует возразить!

– Я же храплю. – слабо засопротивлялся Николай.

– Я тоже! – отбился Никита.

Спать вдвоём, это не просто спать, это спать вдвоём. Не у всех любовников получается. Напрасно огромные семейные кровати называют сексодромами. Сексом можно заниматься где угодно – на кровати, под кроватью, без кровати. Размер имеет значение, но это не размер любовного ложа. Спальные аэродромы нужны, чтобы спать вдвоём, но в одиночестве.

Незначительную школу совместного любовного проживания, не университеты, отнюдь нет, Никита всё же прошёл. У Николая такого опыта не было. А их кровать не позволяла уединиться. Первые три ночи показались ему кошмарными. Никита спал беспокойно, ворочался, норовил лечь поперёк кровати, то стаскивал одеяло на себя, то отправлял его на пол. Николай ходил не выспавшийся, но крепился. А когда всё же не выдержал и сделал замечание, то Никита ответил категорически: "Сам такой! Я предупреждал". Что тут к чему и почему? Никита частенько отвечал в таком духе, сшибая логику оппонента, когда хотел уйти от разговора.

Причина долготерпения Николая, хотя и не перевешивала неудобство, но была существенной: он любил смотреть на спящего Никиту. Так, вероятно, спят ангелы, порочные ангелы, когда, конечно, не брыкаются во сне. Однажды Николай обнял беспокойно заметавшегося на кровати Никиту и прижал к себе.

– Домогаешься! – буркнул полупроснувшийся Никита и снова уснул. Уснул спокойно до самого утра.

В дальнейшем этот приём действовал безотказно и упростился: чтобы ночные демоны улетучивались, Никите достаточно было уткнуться в плечо Николая.

Свой секс с парнями Николай считал добавкой к основному блюду, иногда даже десертом. Прежде он ограничивался исключительно активной ролью, но эта граница оказалась условной. С Никитой становилось неважно кто кого и куда. Николай прочувствовал и член в заднице, и узнал вкус спермы. Можно посчитать это исключением из правила, но для правила "исключений из правила", есть правило: сегодня – исключение, завтра – правило. Такая вот каша. И что тогда "основное блюдо", а что "добавочное"? Николаю хватало иронии, чтобы не думать об этом всерьёз. Предубеждение против секса между мужчинами у него изжилось само собой ещё в подростковом возрасте.

Гомофобия – это огромный, отвратительный прыщ на лбу гомофоба, в появлении которого он винит гомосексуалов. Проблема не в однополом сексе, проблема у тех, кто борется с однополым сексом, у них проблема с сексом вообще – психологическая, физиологическая, внешностная, а очень часто основа ненависти к гомосексуалам – тайное, изматывающее душу страстное влечение к публично охаиваемой ими гомосексуальности. Их аудитория конъюнктурщики и невежды: конъюктурщикам всё равно, на чьей стороне правда, не редко они сами не без греха, им важно, на чьей стороне сила и власть; невежды – жертвы внушённых им сексненавистниками социальных ритуалов, в которых правильный или неправильный секс лишь часть матрицы коллективисткой покорности, главное в ней – разделение на "своих" и "чужих", чего бы это ни касалось.

Не смотря на порой изнурительную загруженность работой, результаты которой, по мнению Николая, станут гарантией безопасности и выживания в новом мире, Никита выкроил время, чтобы сшить из тряпичных лоскутов две неказистых, но узнаваемых куклы. И как-то вечером после ужина разыграл шуточно-нешуточное ядовитое представление. Кукла Николай, авторитарная и занудливая, учила жить придурковатую, капризную и сексуально озабоченную куклу Никита.

– Молчание – золото! – поучала кукла Николай.

– Золото, золото! – дурашливо вторила кукла Никита: – Твоего этого золота уже хватит на Феррари и Майбах, и ещё на полмира в придачу! Вот почему ты не сказал, что натурал! Я переспал с натуралом! Какой ужас! Пойду с горя подрочу.

– Не смей! Нельзя тратить силы попусту. Нам ещё сегодня нужно сделать десять схронов с оружием, боеприпасами, ракетами Земля-Луна и копчёной курятиной! – строго заявила кукла Николай: – Ты ничего не знаешь за жизнь! Учись!

– Дурак, дурак! Я дурак. – резвилась кукла Никита: – Сам дурак! Пошли лучше, потрахаемся.

– Пошли. – неожиданно согласился реальный Николай.

Обижаться на Никиту? У Николая это не получилось, иногда злился на него и, кажется, готов был прибить. Ссориться не ссорились. Никита это считал своей заслугой, Николай – своей. Оба правы. Лучшим временем дня, которое Никита называл "Дорогая педарача", было время после ужина, если оно выпадало свободным: смотрели фильмы – их Никита набрал целую кладовку. Иногда просто душевно молчали. Никита пристраивался поудобней на диване, клал голову на колени Николаю, закрывал глаза. Это было приглашение к нежному массажу головы. Николай запускал руку в волосы Никиты, ласково их ворошил. Им обоим это нравилось. Если бы Никита мог мурлыкать, как кот, он бы мурлыкал. Каждый думал о чём-то своём, но на одной волне, которая уносила их из жестокой реальности в сказочный мир, где влюблённые живут вместе долго и счастливо, а если и умирают, то в один день.

В своём кукольном представлении Никита не случайно упомянул о золоте.

После инцидента с чужаками в посёлке, Николай как с цепи сорвался в стремлении обезопасить жизнь от превратностей судьбы. И начал он с топлива. Это то, что закончится в первую очередь.

Местная нефтебаза оказалась вне доступа. Её охранял минимум взвод крестов, сменяемый раз в неделю. Связываться ними Николай не стал: пусть охраняют от шальных старателей, которые уже рыскали в округе, собирая на будущее все доступные ресурсы. Это даже на руку, что охраняют, а уж кому что достанется – жизнь покажет.

Удача находит тех, кто знает, где её искать. На территории транспортного подразделения крупной нефтяной компании Николай нашёл шесть бензовозов на двадцать тысяч литров каждый, полных под завязку. Кто-то готовился к предстоящему хаосу, но не смог воспользоваться припасённым.

В подземном гараже Лаборатории легко размещались две фуры, и ещё оставалось место для нескольких легковушек. Туда перегнали два бензовоза. Остальные, так же по два, спрятали в научно-промышленной зоне так, что случайно до них не доберёшься. Доступ перекрывали массивные металлические ворота, сдвинуть которые без электричества невозможно. В каждом случае Николай изменил электрическую схему так, что теперь ворота открывались с помощью переносного генератора. В промышленную зону старатели не лезли, им ещё вполне хватало квартир, магазинов, продуктовых и промтоварных складов. Но даже если полезут, то для начала им придётся найти упрятанный в промышленном хламе генератор, а потом разобраться, куда и как правильно его подключить. Входы в помещения по внутренним лестницам Николай взорвал.

Удалось прибрать к рукам две стационарных автомобильных заправки. Старатели, как правило, не обременённые глубокими техническими познаниями, пытались механическим способом добывать топливо из подземных хранилищ, но малоуспешно и быстро отступались, оставляя после себя раскуроченное оборудование и наивно разрытую территорию. Для виду, чтобы создать впечатление разорённости, Николай тоже курочил оборудование, но пустяшное, без которого можно было обойтись. Потом запускал генератор АЗС и получал заслуженный результат. На бесконечную глупость старателей Николай не полагался, поэтому вынимал из генератора важные детали, превращая силовую установку до следующего своего визита в груду бесполезного железа.

Дополнительно в укромных уголках леса рядом с домом упрятали сотню канистр с бензином. Топливными заготовками занимались по ночам, иначе невозможно было обезопасить себя от случайного внимания. В тёмное время суток разумная жизнь замирала. Редкие военные машины и полицейские патрули передвигались только днём, старатели обычно не вылезали ночью из своих убежищ, а если это и случалось, то в основном по пьянке, чтобы дать разрядку спутанному всеобщей катастрофой сознанию, тяжело принимающему новый мир: что-нибудь разгромить, сломать, поджечь. Николай ездил, не включая фары даже в кромешной тьме. Поначалу такая езда Никиту пугала, но он быстро привык.

Днём отсыпались до обеда, потом занимались хозяйством: курятник, корова и созревающие почти в каждом дворе посёлка огороды – всё требовало внимания. С непривычки Никита поначалу обалдел от такого режима и двигался как плохо заведённая механическая кукла, но категорически отказывался отпускать ночью Николая одного. Или не хотел ночью оставаться один? Всё вместе.

В поисках очередного подходящего для заначки жизненных ресурсов места они наткнулись на целёхонькую, брошенную у пристройки к административному зданию, полицейскую машину. Это было странно: такие машины попадались редко и всегда битые. В пристройке без окон нашли мощный грузовик явно специального назначения: в свете фонаря он походил на большой броневик, что и подтвердилось при близком осмотре. Останки человеческих тел на полу и оружие очевидно не свидетельствовали о естественной смерти людей. Кузов броневика был распахнут. Там оказалось четыре поддона-контейнера со слитками золота.

Желание людей поживиться в бардаке напоследок, не удивляло. Например, в местном банке все персональные ячейки в хранилище оказались вскрытыми, причём без следов взлома. У отделений сбербанка попадались трупы на сумках с деньгами. Грузовики, забитые бытовой аппаратурой, но так и не доехавшие в пункт воровского назначения; обчищенные ювелирные магазины, по трупам в которых можно судить о яростной борьбе за материальные ценности ещё до того, как все вымерли; а вот теперь и гора золота, припасённая на чёрный день – живое о живом, и до последнего вздоха.

Никита посчитал находку забавной и бесполезной в обозримом тёмном будущем. Николай решил иначе – на дороге валяются три тонны золота. Глядишь, на что-нибудь, да и сгодятся. Золотой унитаз, к слову, – исключительно гигиенично! Мечта революционеров.

С кладом пришлось повозиться. Поддоны были закреплены на месте и связаны цепями из прочного металла между собой и стенками кузова. Бронированный грузовик не пострадал в перестрелке не поделивших добро полицейских грабителей. Перегнали его к Лаборатории, от цепей избавились с помощью ацетиленовой горелки. На землю поддон стащили, прицепив тросом к джипу. Николай ничего и никогда не складывал в одну корзину. Один поддон закопали в поле недалеко от дома. Два других отвезли на территорию воинской части, где Николай ещё недавно и своевременно разжился оружием.

Военные снимались с места по тревоге, часть техники бросили на произвол судьбы, вероятно из-за нехватки водителей, но вооружение вывезли, как полагается. В освободившемся просторном складе нашло своё место, оставшееся от заныкивания золото. Помучались, втаскивая его туда. На продуктовом складе части осталось много сухих пайков, муки и круп. Заниматься этим сил уже не было. Приехали на следующий день. Николай отобрал продукты, которые на его взгляд выдержат хранение. Перевезли их к золоту. Вход в заглублённый под землю склад загромоздили, перевернув на двери военный ЗИЛ. Казармы, столовую, штаб сожгли. Вандализм оказался приятным развлечением. И оправданным. Кто теперь полезет головёшки разгребать? Издалека видно, что поживиться нечем.

Два дня после трудов, хотелось верить, что праведных, Никита ни рук, ни ног не чувствовал и единолично объявил выходные, хотя выглядело это как забастовка. Николай было собрался один продолжать обследование территории, да не на того напал. Никита сначала заупрямился, закапризничал, стал прикидываться заболевшим, а когда понял, что его обычные уловки не действуют, сказал, как есть.

– Я пока ещё не могу, когда тебя нет рядом. – честно признался Никита, сразив своей прямотой Николая.

Во второй вечер относительного безделья Николай, сам не зная почему, настроение так на душу легло, рассказал Никите то, о чём раньше отмалчивался, игнорируя его вопросы: о первом дне их встречи, об Установке, о вакцине.

– Фашисты! Мы для них не люди! – Никита был потрясён: он предполагал что-то ужасное, но такое не мог и вообразить.

На золотом запасе заготовительное сумасшествие не закончилось. Никите казалось, что в голове Николая бесконечный список всевозможных нужд, с которыми им придётся столкнуться и к которым необходимо подготовится.

Продукты, заправленные топливом и сухим пайком автомобили разных марок, запрятанные в укромных местах, лекарства, одежда, предметы обихода... Никита сбился со счета тайников, но не перечил и лишь иногда насмешничал в своих кукольных представлениях.

Жизнь уверенно входила в новое русло. Люди постепенно оправлялись от катастрофического шока, приспосабливались и в стремлении выжить вступали в жестокую конкуренцию между собой. Первое время старатели не были проблемой, казалось, что всем хватит. Собственно, Никита и Николай то же старатели. Отличие только в том, что они, за редкими исключениями, ни с кем не вступали в контакт и не занимались обменом одного барахла на другое, или на свежие продукты. Проблемы начались, когда, по сути, банды старателей, стали захватывать территории и склады, объявляя себя хозяевами, а всех прочих – ворами.

В один из рутинных рейдов по списку Николая, на складе, где они уже бывали не раз, им на встречу вышел плюгавый мужичок с двустволкой и потребовал немедленно убраться. На свою беду он предупредил, дабы припугнуть гостей, что уже вызвал по рации подмогу. Это стоило ему жизни: нельзя оставлять в тылу человека с ружьём. Он не соврал, вскоре появилась подмога. Они шли кучей как бараны, так кучей и полегли под автоматными очередями, толком не поняв, что произошло.

Приёмы самообороны Никите давались с трудом, а вот со стрельбой и оружием он освоился быстро. Николай опасался, что сентиментальность Никиты сведёт на нет его новые навыки. Напрасно опасался. Что толку быть добрым, милосердным, сострадательным, если ты мёртвый, а, чтобы остаться живым, нужно отставить эти бесспорно замечательные качества в сторону. Или – или, третьего не дано. Каждый день новой жизни убеждал в этом Никиту.

Боевое крещение на складе прошло без нерешительности и сомнений. Николай прав: человек со здоровой психикой, не кричит – какой ужас, я убил, как я буду с этим жить, пусть лучше бы убили меня! Это идиотизм.

– Ты как? – настороженно спросил Николай.

– Нормально. – не соврав ответил Никита. – А у тебя какие-то проблемы и ты хочешь об этом поговорить?

Тема закрыта. Об этом лучше не говорить ни с кем и никогда.

Так начался отстрел старателей, где бы они ни попадались на их пути. Чаще всего противник бряцал оружием лишь для того, чтобы отпугнуть, теряя время и шанс остаться живым. Убивали и безоружных, потому что любой человек, который их увидел и остался жив – потенциальный наводчик. Старатели болтливы как интернет. От них чего только не узнаешь! Одну молодёжную группу расстреляли, как застали – спящими. А что прикажите, уговаривать придурков, мол, не спалите, пожалуйста, всё по пьянке? Следовало сначала разбудить и зачитать им их права? Права человека в Несчастной стране? И в лучшее время думать об этом было смешно и грустно, а в лихую годину и подавно. Кто первый нажмёт на курок, тот и прав.

В рядовой день ничего вокруг среди унылых складских ангаров не предвещало беды, когда кольцо у Никиты на пальце засвербело. Не раздумывая, он оттолкнул Николая и сам отскочил в сторону: реальной угрозой при обозримом безлюдье могла быть только пуля и она не заставила себя ждать, взметнув столбик пыли за их спинами. Опытный стрелок стреляет с расстановкой, а не подряд. Этого мгновения хватило Николаю, чтобы в свою очередь вытащить Никиту из зоны обстрела. Против них сработал снайпер.

Источник возникшей проблемы нашёлся невдалеке: грузовик и два легковых автомобиля, под охраной часового, стояли у самого крупного склада. По всему, серьёзная команда. Два часа наблюдения не дали особого результата – только часовой сменился. На исходе третьего часа из окрест к автомобилям подошёл снайпер – молодая женщина. Она поболтала с часовым, зашла на склад и пробыла там с полчаса. Оставив Никиту наблюдать, Николай проследил её путь обратно. Снайпер выбрала, вероятно, лучшую из возможных, позицию: не идеальный, но хороший обзор подступов к стратегической зоне, где разместилась команда; личная безопасность – трудно подобраться незаметно по пожарной лестнице, а входы на крышу из помещения наверняка заблокированы. Недооценивать женщину, взявшуюся за оружие, значит, давать ей преимущество, которым она непременно воспользуется, а часто на это и рассчитывает.