Текст книги "Энциклопедический словарь истории советской повседневной жизни"

Автор книги: Леонид Беловинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 80 страниц)

В период оккупации немецкая администрация, считавшая кино важным средством идеологического перевоспитания населения (дебольшевизации), широко прибегала к открытию кинотеатров. Демонстрировались как советские кинофильмы, вплоть до «Волги-Волги», так и немецкие, с Марикой Рёкк, а также непременные киножурналы, показывавшие жизнь в Германии и успехи немецкого оружия.

Послевоенный период отмечен повышением качества игрового кино, переходом к созданию цветных лент, а также дальнейшим внедрением идейно-политического содержания. Борьба с «безродным космополитизмом, антипатриотизмом и преклонением перед Западом» привела к созданию серии фильмов о русских композиторах, писателях, ученых, военачальниках, построенных по примитивному клише. Создается своеобразный советский киномиф, неотъемлемой частью которого явились монументальное «Падение Берлина» (просмотр его стал обязательным для школьников, членов партии и руководящих работников) и музыкальная комедия «Кубанские казаки». Продолжается создание лент про пограничников, чекистов, их самоотверженную борьбу с предателями и шпионами («Смелые люди», «Застава в горах» и др.). Но одновременно в большом количестве на экраны попадают зарубежные приключенческие ленты, «взятые в качестве трофеев» («Под кардинальской мантией», «Кардинал Ришелье», «Остров страданий», «Королевские пираты», «Робин Гуд», «Охотники за каучуком», «Дилижанс» и др.), а также совершенно безыдейные, но пользовавшиеся колоссальной популярностью легкие комедии («Петер», «Сказки Венского леса», «Серенада Солнечной долины» и др.); 5 серий «Тарзана» вызвали такой ажиотаж, что упорно говорили о человеческих жертвах в давке возле билетных касс. В период оттепели появляются кинофильмы с более глубоким общественным и вместе с тем лирическим содержанием: «Судьба Марины», «Дело было в Пенькове», «Высота», «Добровольцы», «Весна на Заречной улице», «Девять дней одного года» и др.). Огромным событием стали музыкальные комедии «Карнавальная ночь» и «Гусарская баллада» и приключенческий фильм «Человек-амфибия», песни из которых распевали повсюду. Появились новые фильмы «про войну», посвященные углубленному изображению внутреннего мира человека и проецировавшиеся на жизнь страны в целом («Судьба человека», «Свет далекой звезды», «Солдаты» и др.). По-прежнему пристальное внимание кинематографистов привлекала русская и советская литературная классика («Тихий Дон», «Хождение по мукам», «Война и мир» и др.). Более «мягким» по содержанию стало детское кино («Алеша Птицын вырабатывает характер», «Старик Хоттабыч», «Васек Трубачев и его товарищи» и др.). Эта линия психологического кино продолжалась и в последующие годы даже в фильмах на производственную и военно-революционную тематику, так что многие фильмы 60–70‐х гг. сохранили свою художественную и общественную значимость, став подлинными бестселлерами советской кинематографии («Белое солнце пустыни», «Щит и меч», «Семнадцать мгновений весны»), не говоря уже о популярнейших лирических комедиях вроде «Служебного романа», «Джентльменов удачи» и «Иронии судьбы».

Огромным событием для советских людей в 50–60‐х гг. стало появление на экранах современного зарубежного психологического кино, французского («Тереза Ракэн», «Плата за страх», «Газовый свет», «Под крышами Парижа», «Набережная туманов» и др.), английского («Мост Ватерлоо», «Путь в высшее общество») и итальянского («Похитители велосипедов», «Ночи Кабирии», «Дорога» и др.); Жерар Филипп, Ив Монтан, Жан Габен, Брижит Бардо, Джинна Лоллобриджида и особенно Джульетта Мазина стали кумирами многих советских людей; даже легкие комедии вроде «Фанфана-Тюльпана» или «Бабетта идет на войну» влияли на прически, одежду, манеру поведения. Своеобразное потрясение вызвали первые индийские фильмы, особенно «Бродяга», породивший даже ироническую песенку: «Все московские стиляги помешались на “Бродяге”, даже бабушка моя все поет “Абара я”». Удалось познакомиться и с образчиками голливудской продукции («Великолепная семерка», «Семь невест для семи братьев»). Более серьезное влияние на общество оказали польские фильмы Анджея Вайды со Збигневом Цыбульским («Канал», «Пепел и алмаз» и др.): уже привыкшее к осуждению «культа личности Сталина» и репрессий внутри страны, оно увидело другую сторону «освобождения народов Европы от нацистского гнета». Советские фильмы предыдущего периода были довольно примитивны, прямолинейны, а здесь зритель ощутил сложные и противоречивые психологические переживания. Знакомству с европейским искусством способствовали проводившиеся с 1955 г. «недели» зарубежного кино, а также Московский международный кинофестиваль. Новым явлением стали и документальные короткометражные, преимущ. зарубежные фильмы, в какой-то степени компенсировавшие советскому человеку малодоступные туристические поездки за границу. В крупных городах появились специальные кинотеатры для показа документальных фильмов, повествующих об экспедициях Ж. Кусто, Т. Хейердала и др., позволявшие увидеть природу джунглей и подводный мир. Все это вместе взятое изменило мировоззрение советского человека, увидевшего, что за границей существует не только «непримиримый конфликт труда и капитала» и «звериный оскал капитализма», но и обычная человеческая жизнь.

КИНОЖУРНАЛ – кинолента, включавшая несколько актуальных сюжетов небольшой продолжительности, показывавшаяся в начале киносеансов перед основным кинофильмом. Киножурналы («Патэ-журналь») появились в начале эры кино, на рубеже XIX—ХХ вв. В СССР производились киножурналы с идеологическим содержанием «Советский Союз №…», «Новости дня №…», в 1960‐х гг. появился сатирический киножурнал «Фитиль», а затем – детский сатирико-юмористический киножурнал «Ералаш». Во время оккупации немцы в кинотеатрах непременно показывали свое еженедельное обозрение военных событий.

КИНОПЕРЕДВИЖКА – небольшая киноустановка, иногда с автономным энергопитанием от генератора, монтировавшаяся на грузовом автомобиле либо переносная, для демонстрации кинофильмов в сельской местности. Кинопередвижки появились в России на рубеже XIX—ХХ вв. (по Волге ходили даже баржи-кинопередвижки), в СССР широко распространились в 30–50‐х гг.

КИНОТЕАТР – С появлением в России кино основная масса кинотеатров находилась в приспособленных помещениях, вплоть до больших амбаров и лабазов, отличаясь теснотой и минимумом комфорта. В 1910‐х гг. началось строительство специальных зданий; в Москве, напр., это были функционировавшие и в советское время «Колизей», «Художественный», «Форум» (даже самые захудалые кинотеатрики имели очень громкие названия). Аналогичной была ситуация в СССР: большинство помещений было перестроено под кинотеатры, либо представляло собой очень непрезентабельные обширные постройки, иногда даже без отопления. Строительство новых комфортабельных кинотеатров развернулось в столице и крупных городах в 60–70‐х гг., главным образом на вновь застраиваемых окраинах.

КИОСК – ларек, небольшая легкая постройка на улице населенного пункта, преимущ. города, для торговли различными мелочами: газетами и журналами (иногда здесь можно было купить и книги), почтовыми принадлежностями, папиросами и сигаретами, прохладительными напитками, билетами в театры и на концерты и т.д. До революции слово «киоск» употреблялось редко и исключительно как архитектурный термин, для обозначения легкой парковой постройки типа беседки.

КИОСКЕР – работник торговли, торгующий в киоске.

КИРЗА – заменитель кожи, прорезиненная плотная, иногда многослойная, хлопчатобумажная ткань, использовавшаяся для изготовления приводных ремней, обуви, различных сумок и т.д.

КИРЗАЧИ – бытовое название рабочих сапог из кирзы, самых дешевых и распространенных; кирзовые сапоги с цельным высоким голенищем и кожаными головками после Великой Отечественной войны входили в состав военной формы рядового и сержантского состава Советской армии.

«КИРОВЕЦ» – марка мощных сельскохозяйственных колесных тракторов общего назначения, выпускавшихся с 1963 г. в Ленинграде Кировским заводом. Мощность 215 и более л.с., скорость от 3 до 32 км/ч.

«КИРОВСКИЙ ПОТОК» – бытовое название одной из волн репрессий карательных органов в 1934–35 г. после убийства в Ленинграде С. Кирова. Хотя официально Киров был убит в Смольном из ревности коммунистом-оппозиционером, партийным функционером, приверженцем Каменева и Зиновьева Николаевым (до сих пор не нашла документального подтверждения правдоподобная версия о том, что Киров, как потенциальный соперник, был убит по приказу И. Сталина), репрессии обрушились прежде всего на тех, кто никак не мог быть причастен к оппозиции, не имел права на ношение оружия и доступа в Смольный: бывших дворян, чиновников и т.п. Тысячи людей были сосланы, посажены в тюрьмы и лагеря или расстреляны. Прежде всего «кировский поток» захватил жителей Ленинграда, но немало его жертв было и в Москве и других городах. Высылка проводилась в 24 часа, причем высылаемым предоставляли преимущ. право покупки железнодорожного билета.

КИРНОЙ – на бытовом жаргоне 1950–80‐х гг. – пьяный; кирюха – пьяница, кирять – пить, накиряться – напиться пьяным, кирок – водка.

КИСЕЛЬ – до революции гороховый (из толченого в ступе сушеного гороха) или овсяной кисель, плотный, резавшийся ножом, занимал видное место в рационе крестьянства и городского мещанства; ели его с льняным или конопляным маслом. Затем он стал выходить из употребления, исчезнув после войны, и его заменили сладкие жидкие ягодные кисели (клюквенный, черничный), молочный, а также кисель из сухофруктов, варившиеся на крахмале. Такие кисели являлись довольно обычным третьим блюдом в столовых, детских садах и т.п. В торговле почти постоянно были концентраты киселя в виде брикетов.

КИСЕТ – небольшой, затягивавшийся на шнурок или тесемку мешочек для курительного табака, махорки. Нередко кисеты, служившие подарками, вышивались. Во время Великой Отечественной войны школьницы шили и вышивали множество кисетов, посылая их на фронт в подарок бойцам, получавшим махорку (командирам выдавали папиросы).

КИТАЙКА – 1. Народное название различных сортов яблонь, большей частью с мелкими кисло-сладкими плодами. До 50‐х гг. была распространена в Средней полосе, заходя в северные области, употреблялась для варки варенья. По мере успехов селекционеров вытеснялась новыми зимостойкими сортами с крупными сладкими плодами. 2. Слабо распространенное жаргонное выражение, обозначающее что-либо некачественное, незаконное; так, среди проводников пассажирских поездов – постельное белье, уже бывшее в употреблении и вновь выданное под видом свежего: оно сбрызгивалось водой, тщательно складывалось и стопкой помещалось под какой-либо груз – напр., на нем сидела сама проводница.

КИТАЙЦЫ – чернорабочие, завербованные в годы Первой мировой войны для строительства полевых укреплений, работ на шахтах, предприятиях и т.п.; к 1917 г. в России находилось 200–300 тыс. китайцев. Большевики уже в 1917 г. начали создание наемных вооруженных китайских отрядов. Чуждые русскому населению и не знавшие русского языка, китайские батальоны стали верной опорой советской власти и широко использовались для подавления «антисоветских мятежей» и на фронтах. Отличались верностью, устойчивостью в бою и беспощадностью. Особенно ценились, возможно, в силу каких-то национальных особенностей, китайские пулеметчики.

После окончания Гражданской войны множество китайцев осело в крупных городах, работая в прачечных, занимаясь ремеслами, напр. изготовлением безделушек из цветной бумаги, мелочной торговлей и пр. Заметное место китайцы занимали и в преступной среде, чаще всего как содержатели подпольных опиумокурилен и притонов. С середины 30‐х гг. таинственным образом практически исчезли с городских улиц.

КИТЕЛЬ – предмет форменной одежды военнослужащих. В русской армии веден в кон. XIX в., во флоте – в 1910 г. Сохранился в Красной Армии. Однобортная форменная куртка со стоячим воротником, защитного цвета в армии, темно-синего во флоте (летом – белая), с накладными с клапанами нагрудными и боковыми карманами. Использовался как повседневная одежда в строю и вне его.

КИЧМАН – на блатном жаргоне – тюрьма или карцер.

КЛАДБИЩЕ – До революции захоронение совершалось только в освященной земле, на кладбищах нередко ставились небольшие кладбищенские церкви или часовни для совершения церковного обряда похорон. Захоронение производилось в земле (в могилах) или же в специально выстроенных семейных склепах, где гробы стояли открыто. Склепы и надмогильные камни сопровождались религиозной символикой, либо же на могилах ставились кресты; на камнях зачастую выбивалась краткая эпитафия или жизнеописание покойного. Гробокопательство (эксгумация трупов) запрещалось законом, а осквернение могил преследовалось в уголовном порядке. В исключительных случаях и при строгом соблюдении санитарных норм дозволялась ликвидация древних кладбищ под застройку и пр., с непременным перезахоронением останков.

В СССР, особенно в связи с ожесточенной борьбой с религиозными верованиями, кладбище из святыни превратилось в обычное хозяйственное учреждение. Немалую роль в этом отношении сыграло и распространение вульгарного материализма, рассматривавшего смерть как обычное физиологическое явление, с одной стороны, а с другой – внедрение советского оптимистического мировоззрения, выводившего смерть за пределы жизни. Новые кладбища не освящались, кладбищенские храмы и часовни большей частью были закрыты или даже разрушены. Поскольку религиозные верования стали частным и не одобряемым властями делом, церковный обряд отпевания мог совершаться заочно, а захоронение имело светский характер. В целях борьбы с религиозным «дурманом» в первые годы после окт. 1917 г. нередко происходили демонстративные «красные похороны», разумеется, без духовенства и установки крестов на могилах, но с многочисленными речами над могилами, и, по возможности, под звуки оркестра, иногда (а при погребении военнослужащих непременно) – под оружейный салют. Такие похороны героев революции или войны нередко совершались не на кладбищах, а в центре городов и сел; так, на Красной площади Москвы или на Марсовом поле в Петрограде появились небольшие мемориальные кладбища. Склепы более не строились, а существующие нередко превращались в полузаброшенные или наглухо закрытые хозяйственные постройки. Кресты на могилах практически не ставились, разве только на деревенских кладбищах. Обычным памятником стала небольшая деревянная или жестяная пирамидка, увенчанная пятиконечной звездой. По возможности для сохранения земляной насыпи могилы огораживались небольшой деревянной или металлической оградой. На крупных городских кладбищах имелась администрация и рабочие (могильщики), следившие за порядком на кладбище. В крупных городах появились престижные кладбища, где захоронения совершались по особому разрешению, которого добивались по блату или за взятки. В 1970–80‐х гг. во многих больших городах, особенно на юге страны, стали возводиться дорогие помпезные памятники со скульптурным изображением покойного; особенно это стало характерно для криминалитета. Но одновременно получил распространение особый кладбищенский вандализм – осквернение могил и разрушение памятников, в т.ч. на национальной или религиозной почве (осквернение могил евреев свастикой и т.п.).

КЛАДОВЩИК, КЛАДОВЩИЦА – на предприятии, в учреждении, на складе материально ответственное должностное лицо, в распоряжении которого находилась кладовая с различными материалами и продуктами питания, выдававшее их тем, кому положено. Как и любая должность, связанная с распределением материальных ценностей, в условиях тотального дефицита считалась «теплым местечком».

КЛАССИКИ, КЛАССЫ – чрезвычайно распространенная детская игра, прыжки, в основном на одной ноге, по расчерченным на земле или асфальте клеткам. Долго преобладала простейшая сетка из двух рядов квадратов, причем, прыгая на одной «ножке», нужно было одновременно легким пинком перебросить в следующую клетку стеклышко или камешек, а в итоге загнать его в последнюю клетку или полукруг – «котел». В дальнейшем усложнились как сетка, так и способы прыгать.

КЛАССНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ – школьный учитель, в дополнение к основным обязанностям, за дополнительную плату, назначенный администрацией для учебно-воспитательной работы в классе, обычно в течение нескольких лет, до выпуска. Функции были чрезвычайно широки: от проведения пионерских сборов в младших классах до организации художественной самодеятельности, туристических походов и экскурсий и поездок на «картошку». Нередко пользовались большим авторитетом у детей.

КЛАССОВЫЙ ПАЕК – система снабжения продовольствием городского населения в период продовольственной диктатуры. Введен в июне 1918 г. в Петрограде, с сент. – в Москве, затем – по всей стране. Население делилось на 4 категории: 1) рабочие, работающие в особо тяжелых условиях, кормящие матери и беременные женщины; 2) рабочие, занятые тяжелым физическим трудом, женщины‐хозяйки с семьей не менее 4 человек, дети от 3 до 14 лет, инвалиды I категории; 3) остальные рабочие и служащие, дети с 14 до 17 лет, безработные, пенсионеры, инвалиды; 4) все «нетрудовое» население. В Москве количество отпуска нормированных продуктов соотносилось как 4 : 3 : 2 : 1, а в Петрограде как 8 : 4 : 2 : 1. В первую очередь отоваривались по карточкам 1 и 2-я категории, затем – 3 и 4-я «в пределах возможностей». Для 4-й категории «возможностей», как правило, не было: в значительной части случаев датой смерти пожилых ученых, профессоров, писателей и т.п. значатся 1918–20 гг. В апр. 1919 г. пленум ЦК партии принял решение о введении единого трудового пайка, уравняв сов. служащих с рабочими. В янв. 1920 г. вновь введены 4 категории населения: 1) рабочие, занятые на вредном производстве и в горячих цехах (2 фунта хлеба в день); 2) рабочие «ударных» производств (1,5 фунта); 3) прочие рабочие и служащие (1 фунт); 4) лица, не занимавшиеся физическим трудом (0,5 фунта). С переходом к НЭПу и введением продналога классовый паек упразднился.

КЛАССОВЫЙ ПОДХОД – особенность социальной политики государства с 1918 г. до втор. пол. 30‐х гг. Выражался в приоритете интересов рабочего класса и ущемлении прав «враждебных классов»: бывших помещиков, дворян, предпринимателей, чиновников, офицеров и генералов, духовенства, торговцев, «кулаков», «буржуазной» интеллигенции и пр. «бывших», против которых был обращен «красный террор» и др. меры. «Лишенцев» изгоняли с гос. службы (т.наз. «чистки») с рекомендацией брать только на самую грязную и тяжелую работу в отдаленных районах, причем зарплата им устанавливалась ниже, чем выходцам из др. классов, либо их просто не принимали на любую работу; их выгоняли из муниципального жилья без предоставления др. жилплощади; им не выдавали карточек, а в кооперативной торговле товары продавали по значительно завышенным ценам; их детей не принимали в вузы или «вычищали» из них, и даже в начальной и средней школе преимущества при приеме были у «пролетариата»; в медицинских учреждениях также в первую очередь обслуживали больных из рабочей среды. См. также Классовый паек.

КЛЕЙСТЕР – жидкий клей домашнего приготовления из муки, заваренной в горячей воде. Широко применялся в домашнем быту, в т.ч. для оклейки окон. В блокадном Ленинграде клейстер с оборванной с окон бумаги вываривался для использования в пищу.

КЛЕШИ – в разговорной речи – мужские брюки, сильно расширявшиеся книзу (до 40 см). Чрезвычайно широко были распространены у матросов, начиная с Гражданской войны и примерно до сер. 1950‐х гг., а также у приблатненной молодежи. В обычные стандартные брюки фабричного производства внизу вставлялись клинья. Военные патрули, в обязанность которых входил и надзор за соблюдением формы военнослужащими, задерживая нарушителей, резали клеши бритвами.

КЛЕШНИК – прозвище любителей клешей, преимущ. в период Гражданской войны и после нее. Обычно клешниками именовали анархически настроенных революционных матросов с уголовными наклонностями. Для клешников, или «жоржиков», были также характерны чрезмерно длинные ленточки на ухарски сдвинутой бескозырке, очень большой вырез блузы-матроски на груди, обилие татуировок.

КЛИНОК – в СССР обыденное название шашки, рубяще-колющего оружия кавалерии и офицеров некоторых видов родов войск.

КЛИФТ – на блатном жаргоне 1920–30‐х гг. – верхняя одежда, чаще пиджак, пальто.

КЛОПЫ – обычный спутник советского человека в течение многих десятилетий, переезжавший с ним на новое место жительства в чемоданах, мебели и книгах, а при сносе старых домов массами переселявшийся в новые дома. Борьба с засильем клопов, как в жилых домах, так и в гостиницах, больницах, детских учреждениях и даже кинотеатрах велась регулярно, путем проливания щелей, где находились насекомые, крутым кипятком, засыпкой их дустом, обрызгиванием дихлофосом из пульверизаторов и пр. Но теснота в перенаселенном жилье и другие неблагоприятные условия обитания способствовали процветанию клопов. Только в 1970–80‐х гг. в связи с улучшением бытовых условий клоп стал редким гостем советского человека. Распространенность клопов в 20‐х гг. была такова, что В. Маяковский создал сатирическую пьесу «Клоп», бичевавшую мещанские «пережитки прошлого», герой которой носил символическое имя Присыпкин.

КЛУБЫ – до революции общественные, обычно закрытые для посторонних организации, объединявшие группы людей для общения, совместного отдыха и развлечений. В России впервые появились во втор. пол. XVIII в., сначала в Петербурге и Москве. Имелись дворянские, купеческие, приказчичьи, Немецкий и др. клубы; наибольшим весом пользовались дворянские петербургский и особенно московский Английский клубы. Перед революцией в стране было ок. 200 клубов. В СССР существовали многочисленные рабочие и сельские клубы – государственные культурно-воспитательные и идеологические учреждения со штатом администрации и специалистов, обычно при тех или иных предприятиях или объединениях предприятий определенной отрасли (клуб железнодорожников, клуб пищевиков и т.п.); в 1963 г. было 130 тыс. клубных учреждений. Здесь проводились различные общественные мероприятия (собрания, доклады, лекции и пр.) идеологического характера, бесплатно или за небольшую плату проходили концерты художественной самодеятельности и профессиональных артистов, демонстрировались кинофильмы, работали различные кружки и секции, библиотеки и читальные залы, устраивались танцы и пр. Наиболее крупные, иногда помпезные, клубы назывались домами культуры и дворцами культуры. Для работы в клубах, домах и дворцах культуры в учебных заведениях даже готовили кадры культпросветработников.

КЛЮКВЕННИК – на блатном жаргоне – вор, «работавший» в церквах.

КЛЯКСА – обычное мелкое «несчастье» учащихся и вообще всех, пользовавшихся для письма перьевыми ручками и жидкими химическими чернилами: пятно неправильной формы на бумаге от упавшей с пера капли чернил. В школе за кляксы, как за признак небрежности, снижали оценку. Маленькие кляксы выскребали острым лезвием, крупные пытались стереть ластиком, что отнюдь не улучшало вида страницы, а нерадивые ученики иногда превращали причудливой формы кляксу в какой-нибудь смешной рисунок.

КЛЯКС-ПАПИР – старое название промокашки, очень рыхлой промокательной бумаги, использовавшейся для высушивания чернил при пользовании перьевой ручкой. Клякс-папир появился на рубеже XIX—ХХ в.: до того чернила высушивали специально приготовленным мелким песком из особой песочницы, входившей в состав письменных приборов.

КНИГА О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ ПИЩЕ – своеобразный символ победы социализма и небывалого подъема благосостояния советских людей. Разного рода издания по кулинарии выходили в советское время с кон. 1920‐х гг., а с 1939 г. переиздавалась и «Книга о вкусной и здоровой пище». Ее полная послевоенная версия 1952 г., ставшая своеобразным символом победившего сталинского социализма, представляла собой нечто необычное, в том числе и с точки зрения издевательства над подавляющим большинством людей, ведших полуголодное существование и питавшихся тем, что удавалось «достать». Это был огромного формата толстенный том в глянцевой красочной суперобложке, снабженный множеством ярких иллюстраций невиданных продуктов и блюд и сопровождавшийся многочисленными цитатами из выступлений и работ И. Сталина. Стоила она 75 руб. при том, что зарплата в 400 руб. считалась не самой маленькой.

КНИГОИЗДАНИЕ – производство книг и другой печатной продукции. В дореволюционной России было исключительно коммерческим предприятием, хотя имелось и немало «идейных» издательств (Сытина, Сабашниковых, Солдатенкова, Павленкова и др.), не пренебрегавших прибылью, но прежде всего преследовавших просветительские цели. Даже коммерческие издательства Маркса, Вольфа, Сойкина играли видную роль в просвещении народа, издавая сравнительно недорогие книги и целые их серии или собрания сочинений и высылая в провинцию заказчикам наложенным платежом на льготных условиях.

В СССР книгоиздательство стало важнейшим идеологическим делом, средством политического воспитания читателей. Оно было поставлено под строжайший надзор цензуры и, исключая краткий период НЭПа, когда появились немногочисленные частные коммерческие издательства, было государственным. Представители Гослита участвовали в формировании издательских планов, контролировавшихся Наркомпросом, а затем Идеологическим отделом ЦК партии. Не пропускались книги не только «вредные», но и «бесполезные», расценивавшиеся как «неактуальные». Сквозь цензурные препоны проходила даже не вся русская классика; так, книги Ф. Достоевского стали переиздаваться только в кон. 1950‐х гг., так и не были переизданы до конца советской истории некоторые романы Н. Лескова, А. Писемского и т.д. Но в целом русская классика считалась почти вне идеологических подозрений, переиздавалась часто и большими тиражами. Несколько хуже обстояло дело с изданием зарубежной классики: здесь переиздавались только апробированные авторы и произведения. Аналогичным образом дело обстояло и с детской литературой: в основном издавались немногочисленные книги с ярко выраженным критическим подходом к американской, английской и т.д. действительности прошлого или революционным содержанием (Э. Войнич, Марк Твен, Ч. Диккенс, Г. Бичер-Стоу и т.п.). Строжайший отбор проходила русская литература кон. XIX – нач. ХХ в., а особенно – советская литература, не говоря уж о зарубежных писателях ХХ в. Так, «декадентская» русская литература эпохи «Серебряного века» стала издаваться крохотными тиражами («нормальным» для огромной страны был тираж в 75–100 тыс. экземпляров, маленьким – в 10–15 тыс.) только с кон. 60‐х гг. С кон. 50‐х – нач. 60‐х гг. стали издаваться некоторые советские писатели, оказавшиеся репрессированными в 30-е гг. или уцелевшие в период «ежовщины», но оказавшиеся «вне литературы» (И. Бабель, А. Платонов и др.); практически, кроме сокращенной журнальной публикации «Мастера и Маргариты», не издавался до 80‐х гг. М. Булгаков. Особенностью советского книгоиздательского дела стало с кон. 50‐х гг. издание больших серий: «Жизнь замечательных людей», «Военные мемуары», «Библиотека всемирной литературы», «Библиотека поэта», «Литературные мемуары», «Роман-газета» и т.д., что снижало издательские расходы. Специфика советского книгоиздания заключалась также в пренебрежении авторскими правами наследников и зарубежных писателей. Поскольку литературная работа была централизована в Союзе советских писателей, часто переиздавались, и большими тиражами, книги литературных «генералов», возглавлявших союз (В. Кочетова, Г. Маркова), к тому же отличавшиеся идеологической безукоризненностью. Практически только в период перестройки кон. 80‐х гг. идеологический надзор за книгоиздательством стал угасать, и советский читатель с большим опозданием получил огромное множество ранее неизвестных ему книг.

КНИГОЛЮБЫ – библиофилы, люди, увлеченные собирательством книг, преимущ. для чтения; старинное библиофильство, когда книги собирали целенаправленно (старопечатные книги, книги в высокохудожественных переплетах, украшенные гравюрами или строго определенной тематики) стало редкостью в условиях перманентного книжного голода. В СССР чаще всего собирались серийные издания («Жизнь замечательных людей», «Военные мемуары», «Библиотека поэта» и пр.) или книги определенного содержания: детективы, в т.ч. дореволюционные издания, мемуары и т.д.; нередко собирательство ограничивалось приобретением многотомных собраний сочинений и имело основной целью украшение интерьеров. Собирательство стало получать более или менее широкий размах в кон. 1950‐х гг. в связи с общим подъемом материального благосостояния людей и было сопряжено с большими трудностями ввиду книжного голода (наиболее интересные издания выпускались небольшими тиражами). В это же время стали появляться первые клубы книголюбов, получившие официальный характер. В Москве, Ленинграде, некоторых крупных городах с большим количеством научной и художественной интеллигенции книголюбы постепенно превращались в библиофилов старого типа, а их общества приобрели научный характер.

КНИГОНОШИ – сложносокращенное слово – в 1920–30‐х гг. активисты или штатные работники библиотек и клубов, вследствие недостаточного количества библиотек на местах разносившие пачки книг, в т.ч. по заказам читателей, по деревням, на предприятия, в учреждения и т.д., а также бродячие уличные продавцы книг, громко выкрикивавшие названия своего товара или краткое, в одной фразе, и сильно искаженное, интригующее содержание книг.

КНИГОТОРГОВЛЯ – сложносокращенное слово – продажа книг и другой печатной продукции. В дореволюционной России была сравнительно слабо развитой и носила исключительно коммерческий характер. В небольших провинциальных городах была одна, максимум две небольшие книжные лавки, торговавшие и новой, и подержанной книгой, а иногда выступавшие и в качестве общедоступных библиотек и выдававшие книги для прочтения за небольшую плату под маленький денежный залог. В то же время книгоиздательства, особенно крупные, активно рекламировали свою продукцию, высылая интересующимся книги наложенным платежом, а при отдельном заказе – и фабричной работы переплеты к книгам. Наиболее массовыми книготорговцами, доставлявшими дешевую книгу в деревню, были офени – бродячие торговцы галантереей, тканями и т.д., в небольших дешевых издательствах бравшие и книгу «для народа»; через них в широкие массы проникала и классика, а также хорошая современная литература в недорогих изданиях. В больших городах книготорговля была весьма развита; имелись как большие и дорогие магазины, так и небольшие, преимущ. букинистические лавки с подлинными знатоками и ценителями старой книги в качестве продавцов; торговля подержанной книгой в широких масштабах также велась с рук и на уличных развалах.