Текст книги "Водоворот"

Автор книги: Ларри Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 61 страниц)

Гарард заметил на полосе справа от него какое-то движение. Там, внизу, по бетонной площадке двигались треугольные тени с одним килем, набирая скорость и явно готовясь взлететь. Истребители! Юаровцы хотят поднять их в воздух! Слишком поздно, ми амигос,подумал он на «уличном» испанском, освоенным им в детстве, которое прошло в Южной Калифорнии.

В нижнем левом углу дисплея зажглась надпись, говорящая о том, что машина готова нанести удар. Природная агрессивность и годы тренировок дали о себе знать: он дважды нажал кнопку «Пуск» и под углом сорок градусов повел «хорнет»вверх. Словно дрожь прошла по самолету, когда из-под крыльев у него сорвалась стая ракет и, носом вниз, пошла к взлетно-посадочной полосе.

Борясь с перегрузками, которые почти удвоили его вес, Гарард ввел «ФА-18»в крутой вираж, стараясь не отрывать глаз от сцены, разворачивающейся под ним. Аэродром был теперь сзади и справа от него. Ему хотелось посмотреть, что произойдет, когда его ракеты попадут в цель.

Над каждой из них раскрылся маленький парашют. На строго заданной высоте над аэродромом в каждой включился ракетный двигатель. Все шесть ракет, все больше ускоряясь, полетели вниз, врезаясь в землю, прежде чем взорваться. Внизу расцвели шесть огненных цветов, взметнув вверх столбы дыма вперемешку с искореженными обломками бетона и образовав неровную линию вдоль основной взлетно-посадочной полосы «Ватерклуфа». Две ракеты, попавшие непосредственно на взлетную полосу, вздыбили и покоробили толстый бетон в радиусе восьмидесяти метров от места взрыва – в дополнение к кратеру пяти метров глубиной.

Один из двух юаровских истребителей, который в этот момент разбегался на полосе и уже набрал скорость более ста миль в час, попал в окутанный облаком дыма кратер с зазубренными краями. В брызгах искр самолет врезался носом в бетон, разломился пополам и взорвался. Гарард чуть не задохнулся от восторга в своей кислородной маске. Он достал этот «Мираж»!Один уничтожен, очередь за вторым!

Но второй перехватчик вынырнул из дыма и обломков практически невредимым. С вырывающимся из форсажной камеры огнем, «Мираж-Ф1-Си-Зед»взмыл вверх, быстро набирая высоту.

Гарард включил микрофон.

– Головной «Тигров»!В воздухе самолет противника. Беру его на себя.

Переведя рукоятку управления вперед, он резко пошел вверх; из груди его невольно вырвался стон, когда указатель перегрузок подошел к отметке «7». Одновременно он переключил компьютер в режим «воздух-воздух».На дисплее показались две концентрические окружности – они показывали конус поражения, то есть участки неба впереди самолета, где у тепловых головок его ракет больше всего шансов захватить цель.

Казалось, небо и земля закружились, меняясь местами, когда он перевернул самолет. Еще немного. Почти…

В верхнем левом углу дисплея появился набирающий высоту «Мираж».Вокруг неясных, расплывчатых очертаний юаровского самолета появилась марка прицела. Гарард вернул самолет в горизонтальное положение и увеличил скорость. «Хорнет»помчался за вражеским самолетом.

По мере сближения с противником прицел перемещался все ниже, медленно продвигаясь к центру. Гарард держал палец на пусковой кнопке. Ну, давайте, вы, ублюдки, наводитесь скорее! Возможно, было мало смысла сыпать проклятиями в адрес незатейливых схем внутри ракет «АИМ-9Л»,которые были подвешены под самолетом, но почему-то от этого ему становилось спокойнее на душе.

Неожиданно в наушниках раздался сигнал – тепловая головка самонаведения одной из ракет наконец обнаружила цель. Над юаровским самолетом, который находился всего в миле от Гарарда и уже начинал разворачиваться, вспыхнул светящийся ромбик.

Гарард нажал кнопку пуска и сразу почувствовал небольшой толчок – это закрепленная на консоли правого крыла ракета сорвалась с места и пошла к цели. Небо осветила вспышка рыжего пламени. Ракета преодолела расстояние между «Тигром-четыре»и его жертвой за какие-нибудь пять секунд и взорвалась всего в нескольких ярдах от ярко светящегося хвоста «Ф-1».

Южноафриканский «Мираж»,казалось, рассыпался прямо в воздухе – в тысячную долю секунды взорвались горючее, боеприпасы и ракетный порох. Горящие осколки фонаря и куски разорванного металла полетели вниз из-под жуткого дрейфующего облака смолистого черного дыма.

Гарард сомневался, что вражеский пилот подозревал о нападении. Впрочем, ничего удивительного. Большинство ударов ракетами «воздух-воздух»приходилось по самолетам, пилоты которых даже не успевали заметить нападавшего. Конечно, быть сбитым через несколько секунд после взлета – такое могло присниться летчикам только в кошмарном сне.

Он снова включил микрофон.

– Головной «Тигров»!Говорит Четвертый. Я сделал его! Взлетно-посадочная полоса выведена из строя.

В наушниках раздался отчетливый голос командира. Он был лаконичен:

– Четвертый, вас понял! Молодцом! Как с топливом?

Гарард кинул быстрый взгляд на указатель уровня топлива.

– Приближается к нулю.

«Хорнет»был быстроходным истребителем-бомбардировщиком, намного лучше «Ф-4-Фантома»и «А-7-Корсара»,которые он заменил. Но он имел малый запас топлива, поэтому триста пятьдесят миль, которые отделяли Преторию от побережья, составляли максимальный радиус его полета без дозаправки.

– Хорошо, Четвертый. Направляйтесь в район «Пойнт-Танго», где проходит полет «Канистр».

Гарард дважды щелкнул микрофоном, показывая, что понял приказ, и, развернувшись, полетел на юго-восток, на встречу с заправщиком.

А оставшиеся палубные самолеты «Винсона»продолжали вершить месть.

ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ НА ВУРТРЕККЕРСКИХ ВЫСОТАХ, БЛИЗ ПРЕТОРИИ

Серия пятисотфунтовых бомб разорвалась в каких-нибудь двухстах ярдах от небольшого офицерского коттеджа, в котором жил подполковник Генрик Крюгер. Раздался мощный взрыв, и в домике моментально вылетели все стекла, опрокинулись книжные шкафы, и картины посыпались с зашатавшихся стен.

Иэн Шерфилд нырнул за диван, как только в гостиную посыпались осколки стекла. Он лежал неподвижно до тех пор, пока пол не перестал ходить ходуном, а потом осторожно осмотрелся.

В воздухе кружилась пыль со стен и потолка. Пол был усеян острыми, как бритва, стекляшками, осыпавшейся штукатуркой и деревянными обломками ставней. Осколки стекла испещрили противоположную стену. Иэн похолодел, осознав, что эти смертоносные осколки пролетели всего в дюйме над его головой.

Здание опять закачалось, хотя на этот раз бомбы упали несколько дальше. Иэн поднялся на ноги, движимый желанием выйти наружу и спрятаться в каком-нибудь убежище или окопе. Он остался дома после сигнала воздушной тревоги, поскольку боялся, что его могут узнать – как человека, бежавшего от «правосудия» ЮАР, к тому же он считал, что это всего лишь очередное учение. Но теперь становилось все очевиднее, что он сильно ошибался, полагая, что никакого риска для жизни нет.

Новые взрывы потрясли коттедж.

Иэн выскочил из дома, и его глазам открылась картина, которая могла бы иллюстрировать самые душераздирающие сцены Дантова «Ада». Низко над землей висело плотное облако смешанного с пылью дыма от горящих домов и взрывов бомб, так что видимость упала почти до нуля и было трудно дышать. Но то, что он сумел разглядеть, было ужасно.

Одна из бомб попала в близлежащую казарму и разворотила ее, оставив от здания лишь изуродованный дымящийся остов и груду камней. Бомбы градом сыпались на лагерь. Склады оружия, ремонтные мастерские и караульные помещения – все лежало в руинах или было охвачено огнем. Оказавшийся на плацу восемнадцатитонный «рейтел»был перевернут и искорежен так, словно какой-то жестокий и безжалостный великан сначала изо всех сил сдавил его, а потом швырнул оземь.

Перебегая через дорогу перед домом Крюгера, Иэн вдруг подумал о том, что почти бессознательно, повинуясь репортерской привычке, продолжает регистрировать про себя детали происходящего и собственные впечатления, в то время как сознательная часть его существа мечтает лишь об одном – поскорее нырнуть в какую-нибудь надежную и безопасную дыру. Господи, он, должно быть, сходит с ума. Сейчас не время думать о премии за лучший материал о войне. Но мозги уже не переделаешь.

Несмотря на разрушения, он почти не видел трупов. Может быть, те десять минут, что прошли с сигнала воздушной тревоги до бомбового удара, дали возможность всем разойтись по укрытиям? Всем, кроме него. Вот так. Он выпрыгнул из-под колес горящей пятитонки, продолжавшей катиться по дороге, хотя водитель ее был убит прямо за рулем.

На казармы, расположенные напротив плаца, обрушилась очередная серия бомб, разворачиваясь каскадом белых вспышек. Ударная волна чуть не сбила его с ног, на минуту лишив возможности дышать. Иэн прибавил ходу, стараясь добежать до укрытия, которое, по словам Крюгера, находилось совсем недалеко.

Вот оно! Неожиданно перед ним возникла темная дыра – прямо среди вытоптанной травы и утрамбованной земли плаца. Не сбавляя хода, Иэн бросился туда – и полетел вверх тормашками прямо вниз. Несколько мгновений он лежал неподвижно, прижавшись лицом к земляному полу, счастливый оттого, что добрался сюда. В убежище находились еще трое: Крюгер, Мэтью Сибена и Эмили ван дер Хейден.

Когда Иэн приподнялся и выплюнул набившуюся в рот землю, лицо Эмили просветлело.

– Иэн! – Она бросилась к нему, и он почувствовал, как вокруг его шеи обвились ее удивительно теплые руки. Больше она не произнесла ничего. Это было лишним. Он чувствовал, как она дрожит.

Иэн зарылся лицом в ее рыжие волосы с дурманящим запахом. Подняв глаза, он поймал неодобрительный взгляд Генрика Крюгера.

– Неприятная выдалась ночка, господин Шерфилд, не так ли?

Землянка содрогнулась от нового взрыва. Через щели в деревянном потолке посыпалась земля. Но выражение лица Крюгера не изменилось.

Этот парень – крепкий орешек, подумал Иэн, решив не принимать недружелюбного тона подполковника. Он коротко кивнул:

– Возможно, немного громковато, Kommandant.

Удивительно, но Крюгер улыбнулся.

– В этом-то и заключается все неудобство войны, друг мой. Плохо действует на слух.

Эмили и Сибена воззрились на них, уже нисколько не сомневаясь, что эти двое сошли с ума.

У них над головой ревели самолеты, обстреливая или бомбя любую цель, какую только можно было разглядеть среди поднимающихся столбов дыма. Два батальона доблестной пехоты ЮАР лежали в укрытиях и окопах, полностью задавленные американской воздушной мощью.

Гарнизон Пелиндабы оказался предоставлен самому себе.

ШТАБНАЯ РОТА 1-ГО БАТАЛЬОНА 75-ГО ПОЛКА «РЕЙНДЖЕРОВ», СКЛАД ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ, ПЕЛИНДАБА

– Господи! – По брустверу ударил пулеметный огонь, и подполковник Роберт О'Коннел быстро пригнулся. Эти чертовы юаровцы не дают расслабиться. И все же он увидел достаточно, даже более чем достаточно.

В хорошо укрепленном бетонном бункере противника всего в тридцати метрах от склада ядерных боеприпасов был установлен крупнокалиберный пулемет «виккерс»,который полностью контролировал всю западную часть территории Пелиндабы, так что приблизиться к складу с этой стороны было практически невозможно. Другие укрепленные огневые позиции прикрывали подходы с востока, но это знание далось 3-му взводу роты «Браво» дорогой ценой.

Вся земля между траншеей и колючей проволокой была усеяна трупами «рейнджеров». Большинство лежало всего в нескольких футах от траншеи, прошитые пулями уже через несколько секунд после того, как они покинули укрытие. Некоторые повисли на проволоке, убитые в тот момент, когда перелезали через забор. Несколько бездыханных тел находилось в районе склада, запутавшиеся в стропах окровавленных парашютов.

О'Коннел почувствовал тошноту. Многие из его лучших солдат нашли здесь свою смерть. Возможно, кто-то из сорока двух человек, составлявших взвод «Браво-три», все же остался в живых и прячется сейчас в каких-нибудь щелях или лежит, притворяясь мертвым среди этой груды тел. Но так или иначе, как боевая единица взвод перестал существовать.

Стараясь не показывать своего отчаяния, подполковник подозвал офицеров и сержантов, чтобы устроить небольшое совещание. Скорбь о погибших придется оставить на потом, а сейчас он и тридцать с небольшим его людей должны подумать, как заставить замолчать этот проклятый пулемет. Пока они этого не сделают, никому не удастся проникнуть на склад, а тем более вынести оттуда ядерные боеприпасы.

– Ну что, есть идеи? – О'Коннел переводил взгляд с одного встревоженного лица на другое.

Его заместитель майор Питер Клоцек поджал губы и, сдвинув каску назад, вытер пот со лба.

– А можно притащить сюда «Густава»!

– Времени в обрез. – О'Коннел огорченно покачал головой. Безоткатные орудия батальона были рассредоточены на большой территории, уничтожая другие огневые позиции и укрепленные пункты противника. А расчет «Карла Густава»,приданный «Браво-три», просто исчез. Должно быть, солдаты расчета лежали здесь, среди груды тел возле траншеи.

– А как насчет воздушной поддержки? Почему бы паре «А-6»не дать этим сукиным детям по мозгам?

На мгновение О'Коннел задумался. Мысль была заманчивой, весьма заманчивой. Хотя скорее всего, она будет стоить им дополнительной головной боли. Он снова покачал головой.

– Бункер расположен слишком близко от склада. Всего один промах, и нам придется выкапывать эти чертовы бомбы из-под земли.

– Что ж, значит, остается лишь как следует выложиться, чтобы взять этот треклятый бункер, – процедил сержант Джонсон, потрясая рукой с зажатой в ней «М-16».По сравнению с лапищей сержанта винтовка казалась детской игрушкой.

Пальцы О'Коннела выбили дробь на прикладе. Джонсон никогда не отличался ни особым тактом, ни умением находить оригинальные тактические решения. Телосложением и интеллектом он напоминал наглого уличного задиру. Но в данном случае сержант был прав. Сейчас о тактических хитростях придется забыть.

Он поморщился. Наступил момент, которого страшится любой здравомыслящий командир, – когда надо смотреть правде в глаза, отправляя солдат на верную смерть. Грамотная тактика и хорошая огневая поддержка, конечно же, имеют большое значение, но иногда обстоятельства складываются так, что остается лишь одна возможность – бросить людей в бой, из которого мало кто выйдет живым.

О'Коннел присел на корточки, остальные последовали его примеру.

– Ну так слушайте! Вот как мы поступим. – Он принялся быстро чертить что-то на земле, обрисовывая единственно возможный в данных условиях план.

Пару минут спустя О'Коннел и еще четверо «рейнджеров» стояли, пригнувшись, за бруствером. Двое других должны были помочь им вылезти из траншеи, чтобы броситься вперед по насквозь простреливаемому пространству. Вторая группа из шести человек под командованием сержанта Джонсона находилась в сотне метров от них чуть южнее. Остальные солдаты и офицеры штабной роты – всего тринадцать человек – рассредоточились по одному на расстоянии пяти метров друг от друга, чтобы остаться в траншее и обеспечивать обеим группам огневую поддержку.

Подойдя на расстояние слышимости, Питер Клоцек, поджав губы, произнес:

– Мы готовы, Роб.

О'Коннел кивнул. Он знал: Клоцек крайне не одобряет его решение лично возглавить атаку, но он просто устал посылать других на смерть. Слишком часто во время всей операции он ощущал себя новозаветным сотником из Капернаума, который говорил одному: «пойди», а другому: «приди» (Матфей 8:9). Нет, больше такое не повторится.

Этот самоубийственный бросок вперед на вражеское укрепление решал судьбу всей операции. А значит, батальон имел право ожидать, что он с криком: «За мной!» – сам поведет в атаку своих бойцов.

Ну, довольно распускать сопли. Каждая секунда на счету. Он набрал воздуха в легкие и что есть силы крикнул:

– Огонь!

Тотчас по всей длине удерживаемой американцами траншеи грянули автоматные и пулеметные очереди, посылая пули в сторону едва различимого вдали юаровского бункера. Три раза громыхнул установленный на «М-16»гранатомет «М-203»—40-миллиметровые гранаты взорвались на площадке прямо перед амбразурой.

Над ярко-оранжевой вспышкой начал расползаться дым. Юаровцы принялись отстреливаться, пытаясь вести заградительный огонь по территории, которая теперь была скрыта за белыми клубами.

О'Коннел сильнее сжал в руках свою «М-16».

– Вперед! – крикнул он.

Двое ребят присели и крест-накрест сцепили руки, сделав что-то вроде ступеньки. Не медля ни минуты, О'Коннел шагнул на нее и сразу почувствовал, как сильные руки выталкивают его вверх. Он приземлился перед траншеей, прокатился по траве, вскочил и тут же побежал вперед, стараясь уклониться немного к северу, чтобы не попасть под пулеметный огонь, которым юаровские солдаты поливали все пространство перед собой. В руке он сжимал винтовку. Вслед за ним из траншеи выскочили еще четыре «рейнджера».

Все пятеро бежали вперед, на ходу рассредоточиваясь, в надежде что в этом случае вражеский огонь не скосит сразу всех. Этот участок пути можно было преодолеть только поодиночке.

Горящие здания и бронемашины освещали ночное небо зловещим оранжевым светом и отбрасывали странные, колеблющиеся тени на усеянное телами, полутемное пространство впереди. О'Коннел продолжал продвигаться вперед, обегая скорчившиеся тела, разбросанное тут и там снаряжение, разорванные, пробитые пулями парашюты. Как ни странно, но он чувствовал себя суперменом – все его чувства были обострены, нервы натянуты как струна. Сквозь пот, застилавший ему глаза, О'Коннел старался разглядеть окутанный дымом вражеский бункер. До него оставалось метров двести.

Краем глаза он заметил какое-то движение, где-то далеко справа – это сержант Джонсон и пятеро его солдат совершали свой отчаянный бросок к огневой точке противника. Он прибавил ходу.

Сто пятьдесят метров. Сто. О'Коннел почувствовал, что сердце забилось быстрее, в такт бегу. Господи, возбужденно подумал он, похоже, после такого безумного рывка у нас есть шанс прийти к финишу!

Неожиданно ему показалось, будто земля разверзлась у него под ногами. Пулеметная очередь высоко взметнула вверх комья земли. Летящая со сверхзвуковой скоростью пуля выбила винтовку у него из рук, и та, вращаясь, полетела во тьму. Другая пуля задела правое плечо, оставив на коже красную кровоточащую царапину.

О'Коннел бросился на землю, не в силах поверить, что остался в живых.

Крики, прорвавшиеся сквозь стрекот пулеметов и взрывы гранат, свидетельствовали о том, что не всем повезло так, как ему. Он осторожно обернулся назад.

Четверо бежавших за ним «рейнджеров» исчезли, скрытые за завесой пыли и дыма. Когда все улеглось, пулемет снова заговорил, прошивая и без того пробитые в нескольких местах мертвые тела. Никто не пошевелился и не вскрикнул от боли.

Он остался один.

Над головой снова засвистели пули, и О'Коннел, стиснув зубы, постарался вжаться в землю. На каску посыпался град камней, песка и вырванной с корнем травы. Пулеметный огонь сместился вправо, и подполковник замер. Затем южноафриканцы опять принялись вслепую палить по груде тел перед удерживаемой американцами траншеей.

О'Коннел медленно пополз к винтовке, стараясь не поднимать головы. Ему потребовалось не меньше минуты, чтобы добраться до нее.

Гром и молния! О'Коннел тупо посмотрел на бесполезный кусок пластика и металла, лежащий перед ним. Пуля, которая вырвала винтовку у него из рук, повредила ударный механизм. Он полез в подсумок и сразу успокоился, нащупав пластмассовый корпус оружия, на которое он возлагал теперь все надежды. Еще у него оставалась пара гранат, нож и 9-миллиметровая «беретта»в кобуре, но от них будет мало толку, когда ему придется в одиночку атаковать бетонный бункер.

Он закрыл подсумок и снова пополз вперед, медленно продвигаясь к вражескому пулемету.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он преодолел какие-нибудь сто метров, отделявшие его от вражеского дота. Порой ему приходилось подолгу лежать, тесно прижавшись к земле, слыша, как пули свистят прямо у него над головой; когда же огонь стихал, он лихорадочно продолжал ползти вперед, все больше сокращая расстояние до бункера. Когда он оказался на расстоянии пяти метров от желанной цели, вся его одежда была насквозь пропитана потом, облеплена землей и сухими стебельками травы.

Какое-то время он лежал, пытаясь отдышаться и разглядывая вражеский бункер. «Рейнджеры», оставшиеся в траншее, давно перестали стрелять, опасаясь, что могут попасть в своих. Хотя некоторые все еще продолжали кидать дымовые шашки. В непосредственной близости от дота висела плотная дымовая завеса, закрывая южноафриканским пулеметчикам обзор.

Бункер представлял собой приземистое квадратное возвышение, поднимающееся всего на три фута над землей. Мощные бетонные стены и потолок надежно защищали оборонявшихся от огня стрелкового оружия. Они не могли бы выдержать разве что прямого попадания мины, пущенной из тяжелого миномета, или артиллерийского огня. Во всех четырех стенах бункера располагались амбразуры, обеспечивающие пулеметному расчету круговой обзор и соответствующие возможности вести стрельбу.

Пулемет снова заработал, на этот раз посылая пули в западном направлении. О'Коннел встрепенулся. Пора было действовать.

Он вынул пистолет из кобуры и снял с предохранителя. Медленно, очень медленно он приподнял голову, чтобы лучше рассмотреть бойницу, располагавшуюся с северной стороны. Пусто. Просто черное отверстие в серой бетонной стене. И нет автоматов «Р-4»,нацеленных прямо на него. Южноафриканцы стреляли в ложном направлении.

Вперед! О'Коннел вскочил на ноги, рванулся вперед и бросился на плоскую крышу бункера. Никто не попытался выстрелить в него. В течение нескольких секунд он ждал какой-нибудь реакции со стороны засевших в бункере. Ничего.

Господи, а ведь он почти у цели! Теперь любой, кто попытается сбросить его отсюда, должен будет выйти из укрытия. Но все дело в том, что юаровцы даже не догадываются о его присутствии.

Отложив пистолет, он занялся последними приготовлениями. Одну руку он сунул в подсумок, а другой достал из кармана моток проволоки и взрыватель. Осколочные гранаты, которые были у него при себе, вряд ли смогут пригодиться. В бункере наверняка имеется гранатоуловитель – небольшое, обложенное мешками с песком отверстие, предназначенное для того, чтобы смягчить взрыв и укрыться от осколков. Если просто бросить гранату в бойницу, то юаровским солдатам останется только сунуть ее в гранатоуловитель и пригнуться. Может, пара из них и будет ранена, но зато они поймут, что на крыше у них непорядок.

О'Коннел мрачно усмехнулся. Он придумал для пулеметного расчета врага кое-что поинтереснее.

Он достал небольшую пластиковую бомбу и выкрутил из гнезда взрывателя предохранительную втулку. Вставив в выемку запал, он подсоединил его к электродетонатору. Наконец все было готово.

В бункере под ним снова застрочил пулемет. Среди грохота стрельбы слышались резкие выкрики на африкаанс. Ублюдки. Раз… Два… Три…

О'Коннел свесился с бункера, сунул пластиковую бомбу в бойницу с северной стороны и откатился обратно на крышу. Вот, сейчас! Он прижался лицом к прохладному бетону и нажал на кнопку пульта.

Бах! Пластиковая бомба взорвалась с оглушительным грохотом. Под действием мощного заряда взрывчатки начинявшие ее стальные шарики разлетелись в разные стороны, рикошетом отражаясь от стен и уничтожая все живое на своем пути. Никто в бункере не успел даже вскрикнуть.

Все еще потрясенный силой взрыва, О'Коннел сел. Из всех амбразур тянулись тонкие полоски едкого желтого дыма и жуткий запах горелой плоти. Последний оплот защитников ядерного хранилища в Пелиндабе пал.

КОМАНДНЫЙ БУНКЕР, 61-Й ТРАНСВААЛЬСКИЙ СТРЕЛКОВЫЙ БАТАЛЬОН

Полковник Франс Пейпер беспомощно смотрел на карту, где были отмечены последние из уцелевших огневых позиций его батальона. Бункер за бункером, казарма за казармой оказывались в руках противника или просто сметались с лица земли. Все эти изменения немедленно наносились на карту. И хотя события разворачивались слишком быстро, чтобы можно было за ними уследить, одно было совершенно ясно: 61-й Трансваальский стрелковый батальон понес большие потери.

Пейпер тяжело выдохнул через противогаз и выругался: стекла запотевали вот уже в десятый раз. В этих противохимических защитных костюмах трудно даже пошевелиться. Он схватил лежащий возле карты карандаш и снова ругнулся – тот выскользнул из толстых перчаток. Молодой лейтенант поднял карандаш с пола и протянул ему.

Какое-то мгновение полковник помедлил, сосредоточившись на карте. Что же теперь? Для начала надо принять решительные меры. Попытаться найти способ превратить разрозненные остатки его батальона хоть в какое-то подобие боевой части. К сожалению, у него не было ни малейшего представления, как к этому подступиться. Подразделения сил противника теперь занимали ключевые позиции на всей территории ядерного комплекса. Положение казалось безнадежным.

– Господин полковник, капитан Карел просит указаний. Что ему передать?

– Пусть подождет, черт побери! – Пейпер поднял глаза, разозлившись на то, что вопрос подчиненного прозвучал как упрек. Сержант, отвечающий за связь в командном бункере, не моргнув глазом, спокойно глядел на него.

Черт бы его побрал! Этот сержант еще ответит за свою дерзость, но с ним разберемся позже. Конечно, при условии, если это «позже» наступит.

Пейпер протер стекла противогаза и обвел в кружок единственный бункер и узкую траншею, которые до сих пор удерживались остатками первой роты под командованием капитана Антона Карела. Рота обороняла северо-западный участок территории ядерного комплекса, расположенный на достаточном удалении как от главной подъездной дороги, так и от склада ядерных боеприпасов. Слишком далеко, чтобы она могла принести какую-то пользу.

Пейпер отбросил карандаш и направился к блоку полевых телефонов.

– Дайте, я сам с ним поговорю!

Сержант передал ему трубку.

– Карел? Говорит Пейпер. – Полковник нахмурился: в этом злосчастном костюме невозможно ни слушать, ни говорить! – Вот мой приказ: вы должны предпринять контратаку…

Возглас одного из солдат, дежуривших у южной амбразуры, заставил его замолчать.

– Полковник, вижу движение по подъездной дороге! Грузовики! Десять или двенадцать грузовиков!

Пейпер швырнул трубку и вместе со всеми бросился к узкому отверстию в стене. Прищурившись, он смотрел на дорогу, связывающую военный и гражданский сектора Пелиндабы. По ней медленно двигались темные силуэты, выделявшиеся на фоне горящих зданий. Полковник сразу узнал четкие формы «самилов», выпускавшихся только в ЮАР. Может, это подкрепление с «Вуртреккерских высот»? Должно быть, именно оно.

Дрожащими руками он поднес к глазам бинокль. Грузовики и сидевшие на них люди стали ясно различимы. Странно, но их каски имели необычную форму и напоминали те, что носили солдаты вермахта во время второй мировой войны.

Несмотря на то, что в противохимическом костюме было жарко, как в парной, у Пейпера по спине пробежал холодок. В грузовиках сидели солдаты противника, а вовсе не подкрепление. И что того хуже, они направлялись прямиком к складу спецоружия!

Судьба отвернулась от полковника Франса Пейпера. У него вполне хватило времени на то, чтобы осознать свое полное и окончательное поражение, прежде чем посланный из американского безоткатного орудия снаряд разорвался прямо перед амбразурой командного бункера, всего в двадцати сантиметрах от его испуганного лица.

ШТАБНАЯ РОТА 1-ГО БАТАЛЬОНА 75-ГО ПОЛКА «РЕЙНДЖЕРОВ», СКЛАД ЯДЕРНЫХ БОЕПРИПАСОВ

Профессор Эшер Леви с удовлетворением наблюдал за бурной деятельностью, которая развернулась вокруг пяти подземных хранилищ с ядерными боеприпасами. После кровавого и малообещающего начала американцам все же удалось осуществить операцию «Счастливый жребий». Завод по обогащению урана разрушен, и его соотечественники спасены. Но самое главное, уцелевшие «рейнджеры» из роты О'Коннела и других подразделений грузят смертоносный груз на машины, которые были уведены ими из гаража Пелиндабы. Гладкие металлические цилиндры, каждый из которых несли вдесятером, осторожно поднимали на поверхность и складывали в грузовики.

– Профессор, мы вскрыли последнее хранилище. Полковник ждет вас там.

Леви обернулся. На худом загорелом лице майора Питера Клоцека виднелись следы пота и дыма.

– Бомбы на месте?

Клоцек устало кивнул.

– Да. Последние две. Но подполковник хотел бы, чтобы вы сами в этом убедились.

– Естественно.

Леви, прихрамывая, заковылял вслед за молодым американским офицером мимо торопливо работающих солдат. В последнее подземное хранилище вела лестница из нескольких ступенек. Толстая дверь завалилась на одну сторону, сорванная с петель небольшим зарядом пластиковой взрывчатки.

Пригнувшись, они вошли внутрь. Небольшое помещение примерно двадцать на пятьдесят футов было освещено лампочками, работающими от генератора. Возле каждой стены находились металлические бомбодержатели. В каждой их секции располагались похожие как две капли воды половинки двух двадцатикилотонных ядерных бомб – чтобы избежать того, что специалисты называют «преждевременным возникновением критической массы». Леви улыбнулся про себя, вспомнив, как был шокирован этим техническим эвфемизмом. Данный термин обозначал явление, способное вызвать неконтролируемую ядерную реакцию, сопровождающуюся огромным выделением тепла и смертельной дозой радиации.

Он подошел к О'Коннелу, который изучал одну из четырех половинок бомб. Казалось, американский подполковник еле держится на ногах, – измученный, в грязной, запачканной кровью одежде. Неожиданно израильский ученый понял, что восхищается этим мужественным человеком. Совсем некстати, если учесть полученное им от своего правительства задание, для выполнения которого ему придется лгать командиру «рейнджеров». Хорошо хоть не про эти самые бомбы.

– Профессор, это все бомбы? – Усталый голос О'Коннела был под стать его внешности.

Леви кивнул.

– Всего девять вместе с этими двумя. Это все, что осталось у африканеров. – Заглянув через плечо американца, он прочитал ярлык, прикрепленный к задней части одной из бомб. – Похоже, вы успели как раз вовремя.

– Да?

Леви указал на ярлык.

– Эти коды означают, что оружие тщательно проверено, признано пригодным и подготовлено к использованию в течение ближайших двадцати четырех часов.

О'Коннел помрачнел.

– Выходит, эти подонки собирались сбросить еще одну бомбу? Вот эту?

Леви снова кивнул и постучал по атомному сердечнику, гладкому куску темного металла размером с половинку небольшого грейпфрута.

– Не правда ли, трудно поверить, что, соединенная со своим близнецом, эта штуковина может уничтожить тысячи или даже десятки тысяч людей? Но поверьте мне, здесь содержится несколько килограммов высокообогащенного урана. Для взрыва нужно только это и еще несколько килограммов бризантного взрывчатого вещества.