Текст книги "Двое из логова Дракона (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Наверно, у экипажа уже начали появляться сомнения в моей вменяемости, но пока это выражалось в особой заботливости и уступчивости. В конце концов, со мной действительно происходило что-то странное, и я уже просто с мрачным интересом наблюдала за собой со стороны, размышляя, что бы это значило.

Мне снились чудесные сны. Я то купалась в океане света, то в алом платье скакала верхом на белоснежном единороге по изумрудным холмам, то в золотых доспехах кружила в лазурном небе, удобно устроившись на спине дракона с радужными крыльями. Я просыпалась с блаженным ощущением счастья, а, вспомнив о реалиях, тут же погружалась в тревожные и тягостные раздумья.

Уложив спать дочку, я сидела возле колыбели или бродила по коридорам баркентины, размышляя о природе Тьмы, а в окна на меня лился нежный свет. Он отражался от глянцевых поверхностей и зеркал, играл солнечными зайчиками на полу под моими ногами. Свет везде преследовал меня, а я думала о Тьме. Я задавала вопросы о её сущности всем, кого встречала. На меня смотрели несколько удивлённо, но послушно напрягались и выдавали собственные воззрения на этот счёт. И порой они меня удивляли именно тем, что многие, очень многие считали Тьму естественной и даже нужной.

– Тьма, по-моему, вещь не слишком приятная, но необходимая, – задумчиво проговорил Донцов, слегка придя в себя от столь неожиданного вопроса. – Потому что без Тьмы нет Света. Всё познаётся в сравнении. Нужно поползать на дне, низвергнуться в самую бездну, чтоб оценить, какое это счастье – Свет. А ведь это такое счастье, что и умереть не жалко ради того, чтоб донести его до других. И вообще, люди – это существа специально созданные, чтоб нести Свет во Тьму. Это сказал Иисус, и я ему верю. Такое у нас предназначение. Потому я и пошёл когда-то служить в космофлот. Знаете, какое потрясающие чувство у меня было, когда мы на станции Дальней Разведывательной Флотилии мчались всё дальше, углубляясь в галактику, словно луч света, несущийся сквозь тьму в новые миры! Изумительное чувство!

– И вы хотите вернуться туда? – спросила я.

– Честно говоря, нет, – покачал головой он. – Потому что здесь, в поисково-спасательном флоте я ещё ярче чувствую своё предназначение нести свет. Спасать чьи-то жизни, помогать терпящим бедствие, разве есть миссия светлее нашей? Я слышал, как нас называют ангелами небесными. О таком звании я и мечтать не смел!

Я решила навестить Игната Москаленко, пострадавшего за свою беззаветную преданность Джулиану. Он сидел под домашним арестом в каюте, дулся на весь мир и ждал возвращения своего кумира.

– Я не стал бы так уж ругать Тьму, – ответил он, единственный не удивившийся моему вопросу. – Что в ней такого плохого? Говорят, что во Тьме человек слеп. Кстати, это метафора из Священного писания. А что, абсолютный свет лучше, чем абсолютная тьма? Она, по крайней мере, не сожжёт сетчатку глаза. И есть существа, которые прекрасно видят в темноте. К тому же свет, хоть и хорош для Гомо Сапиенса, но довольно капризен, потому что ему непременно нужен источник. А Тьма существует сама по себе. Она самодостаточна. Самый сильный луч света рассеивается, постепенно уступая место тьме. И что? Это так страшно? Да ничуть! Страшна не темнота. Страшно, когда с вами рядом люди, которые могут воспользоваться темнотой, чтоб причинить зло. Понимаете, о чём я? Не тьма сама по себе плоха, а те, кто делают её плохой. А если вдруг среди тьмы и злобы рядом с тобой оказывается тот, кто добр к тебе? Кто-то тёмный поднимает тебя со дна, прижимает к груди, залечивает раны, утешает, как ребёнка… – в его глазах блеснули слёзы, и голос дрогнул. – Да какое мне дело, кто это, порождение Тьмы или Света, если он вернул меня к жизни!

– А может это говорит о том, что в нём всё-таки есть Свет?

– Я не знаю, – грустно улыбнулся Игнат. – И меня это не волнует. Я просто верю ему, и хочу, чтоб он вернулся.

– Я тоже… – прошептала я, а потом усмехнулась: – Ладно, ты свободен. Мы всё равно на карантине, люки задраены. Иди, объясняйся с остальными и приступай к работе. Но специально для тебя объясняю: попробуешь выйти за пределы звездолёта – пойдёшь под трибунал.

– Понял, – покладисто кивнул он, и мне показалось, что его покладистость значила только то, что в случае необходимости, он с готовностью отправится под трибунал.

Я снова пустилась в свои странствия по баркентине, размышляя над услышанным. Ближе к вечеру меня настиг в одном из коридоров Хок и с раздражением поинтересовался:

– Что происходит, а? Что ты делаешь? Ты ходишь по звездолёту и задаёшь странные вопросы членам экипажа. Главное что, очень своевременные, учитывая ситуацию.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – пожала плечами я.

– Какой вопрос? – смутился он.

– Что я делаю? Ещё вопросы будут?

Он вздохнул и усилием воли постарался унять раздражение.

– Люди нервничают, возможно, скоро здесь наступит конец Света, а ты спрашиваешь их про Тьму.

– Я собираю информацию, – объяснила я.

– Таким образом?

– Конечно, лучше было провести письменный опрос, – кивнула я. – Но я решила, что так им будет проще быть искренними.

Он какое-то время молча смотрел на меня, пытаясь понять, я это серьёзно или издеваюсь. Потом всё-таки нашёл правильный ответ и обиделся.

– Послушай, я из последних сил пытаюсь сохранить на звездолёте нормальную рабочую обстановку. У всех потихоньку начинает съезжать крыша, но кто-то должен сохранять ясный рассудок.

– Не напрягайся, – махнула рукой я. – Здесь это уже не работает.

Я повернулась, чтоб отправиться дальше своим запутанным маршрутом, но он схватил меня за локоть.

– Что не работает? – воскликнул он.

– Ты что, не понял? – с некоторой жалостью спросила я. – Этот мир сошёл с ума. Ситуация пиковая. Всё летит к чертям. И уцелеть здесь можно только, сдвинувшись в том же направлении на то же расстояние. Нам придётся играть в системе сложившихся координат. А с разумным подходом мы заведомо проиграем. Рауль, ты ж не в грузовом космофлоте служишь, где число погруженных контейнеров всегда равняется числу выгруженных.

Он задумался, мрачно поглядывая на меня, и уже спокойнее спросил:

– И что теперь делать?

В этот момент призывно пискнул мой радиобраслет, и это был не сигнал Жулиной колыбели.

– Хочешь бесплатный совет? – спросила я, включая связь: – Помирись со своим котом, иначе он скоро, проходя в двери, будет выносить своими боками косяки. Слушаю, Антон.

– Командор, вас вызывает Земля, – отозвался Вербицкий. – На связи командор Азаров.

– Что может помешать мне запустить в экран чем-нибудь тяжёлым? – хмуро пробормотала я, почувствовав злость на командира подразделения, отправившего нас в этот театр абсурда.

– Спроси его, что такое Тьма, – посоветовал Хок и направился в сторону кухни.

Я сама удивилась своему спокойствию, когда увидела Азарова в сферическом экране видеотектора. Я специально не стала говорить с ним из командного отсека, а ушла в свой, чтоб остаться один на один. Но, увидев его в залитом солнечным светом кабинете, на фоне книжных полок, в форме, при всех регалиях, я вдруг ощутила, как он на самом деле далёк от нас, и по расстоянию и в отношении свалившихся на нас проблем. А я здесь, в непосредственном контакте с противоборствующими силами, со Светом, который отчаянно рвётся в мою жизнь, и с ускользающей, но манящей меня Тьмой, с безумным царём, с коварными жрецами, с наваливающейся на этот несчастный мир катастрофой. И только я сама могу найти правильное решение и всё исправить, хотя ещё не знаю как. И именно в этот момент, мне стало предельно ясно, что я теперь действую самостоятельно, на свой страх и риск, не подчиняясь приказам и инструкциям.

– Нашли Валуева? – поинтересовался он после приветствия.

– Спасибо, что спросил, – вежливо улыбнулась я. – Нашли и вернули домой. Только теперь ушёл ещё один член экипажа.

– Ушёл? – насторожился Азаров, сразу уловив суть формулировки.

– Да, ушёл, – кивнула я. – Думаю для того, чтоб принять участие в Битве Детей Дракона.

– Кто на сей раз и на чьей стороне?

– Доктор МакЛарен, на стороне Тьмы, – дала я конкретный ответ на конкретный вопрос.

Азаров молча смотрел на меня, осмысливая услышанное, и эта новость ему не понравилась.

– Его можно победить? – осторожно спросил он.

Я с улыбкой покачала головой.

– На планете явно чувствуется напряжение, возрастают магические энергии, Свет и Тьма, которые будут стоять за спинами бойцов, набирают силу и из тонких миров всё ощутимее проникают в реальность. В этих условиях его силы возрастают с колоссальной скоростью. И он умеет ими пользоваться.

– А ты? – его взгляд стал жёстким.

– Нет, – улыбнулась я. – Я ему не противник. Только не я…

– Решается судьба нескольких миров… – начал он.

– Каждый сам решает свою судьбу, – возразила я. – Ничто не приходит извне: что вверху, то и внизу. Они, эти миры, уже решили исход грядущей битвы. Ведь на полотне вселенной нет лицевой стороны и изнанки, время не линейно, прошлого и будущего не существует. Всё давно решено и написано в Великой Книге, просто мы не умеем её читать.

Азаров немного смутился, а я почувствовала гордость за столь мудрёный ответ.

– Возможно, ты права, – он тут же скользнул в заданную систему координат, в очередной раз заслужив моё уважение. – Но любое действие рождает последствие, любое событие имеет причину. Именно поэтому мы можем влиять на происходящее. И ключевая позиция в данном случае у участников Битвы. Я не спорю, что победа одного из них уже предрешена многими событиями во многих мирах, о которых мы не знаем, но чтоб эта победа имела место, они должны вступить в бой.

– Не я.

– А если таков будет приказ?

Я усмехнулась:

– Участие в спаррингах и рыцарских турнирах не входит в обязанности командира поисково-спасательного космофлота. Перечитай Устав.

– Я читал… Но…

– Хватит, Саша, – покачала головой я. – Ты не представляешь, сколько раз я это слышала: не будь скотиной, спаси мир. И я, слабая и красивая женщина снимала каблуки, залезала в тяжёлые доспехи и брала в руки меч. Я уже знаю, что такое смерть, но этот мир не отпускает меня, снова и снова выставляя на ристалище. Впервые за много веков я встретила мужчину, который стал мне защитой и опорой, с которым я могу быть слабой, изнеженной и послушной. И счастливой, безумно счастливой. Он мой муж, он отец моей дочери. И ты хочешь, чтоб я подняла против него оружие? Я женщина, и не могу всю жизнь спасать миры. Пусть они сами заботятся о себе. Моё дело по предназначению, по сердцу и по природе – защищать свой дом, свой очаг и поддерживать своего мужчину, а не сражаться с ним на мечах.

– Кто-то другой может выступить против него? – спросил он без особой надежды.

– Откуда я знаю? Пути Господни неисповедимы. Если всё предопределено, противник явится. Мы ждём развития событий.

– Я не знаю, что сказать Совету Духовной Безопасности, – огорчённо признался он.

– Скажи, что Бог рассудит, – посоветовала я. – И что не дело людей вмешиваться в Промысел Господень.

– Ну, да, тебе легко говорить, – проворчал Азаров, пристально глядя на меня.

– И не надо меня гипнотизировать, – устало поморщилась я. – Я своё слово сказала. Я не подниму меч на родного мужа. Он у меня не для этого!

– Меч или муж? – зачем-то уточнил он.

– Оба! – отрезала я.

– А если всё-таки кто-то появится, – не унимался он, – кто-то сможет его победить?

– Теоретически, если выставят такого же профи, как он. Или он сыграет в поддавки.

– А ты бы победила? Теоретически.

– Саша, рыбы могут плавать в дождевых тучах? Драконов можно использовать для приготовления детского питания? Совет Духовной Безопасности может станцевать на сцене Мариинского театра мемуары Казановы? Теоретически? Не спрашивай меня, чем закончится то, чего в принципе быть не может!

– Ладно, – успокаивающе поднял руку он. – Просто, если победит он, то в тех мирах начнутся крупные проблемы.

– Только не надо давить на психику, – попросила я. – Мне самой всё понятно. Но это не тот случай. Я не смогу его победить, потому что мне легче дать ему себя убить. Это сильнее меня, и оставим эту тему.

– Хорошо, – вздохнул он. – Я доложу… Впрочем, ничего я докладывать не буду! Просто скажу, пусть молятся. Что ты собираешься делать?

– Не знаю, – с удивившей меня беспечностью призналась я. – Мне хочется забрать его и слинять отсюда, как можно скорее. Но, даже если я его найду, он вряд ли откажется от своих планов. Некоторые считают, что он перешёл на сторону Тьмы, – я какое-то время молчала, а потом вспомнила совет Хока. – Саша, что такое Тьма?

– Тебя интересует официальная версия? – уточнил он.

– Я о ней слышала. Меня интересует твоё личное мнение.

Он устроился в кресле поудобнее, и я невольно улыбнулась, поняв, что мне стоит подготовиться к серьёзному и обстоятельному разговору.

– Ну, начнём с того, что и единой официальной версии не существует, – начал он. – В живых религиях Тьма также символизируется Чёрными Девами, символами инь и ян, шакта-шакти. У китайцев тьма – инь, женский пассивный принцип. У христиан – дьявол, Князь Тьмы, воплощенное зло. У индусов Тьма – это разрушительное Время, которое воплощено в тёмном лике Кали, злобная Дурга. У зараастрийцев это Ариман, Владыка Лжи. Однако полное отождествление Тьмы со злом считается устаревшим и неверным. Скорее, это первоначальный хаос, источник дуализма и нечто, предстоящее Миру. Многие признают, что во Тьме находится основа Света. Свет возникает из неё, как и всё сущее, то есть Тьма есть просто неявленный Свет, изначальная субстанция из которой всё исходит. Любое творение имеет место во Тьме, и всё возвращается во Тьму. Тьма и Свет – два аспекта Мира как Творца и Разрушителя. Так что в целом негативное отношение остаётся, и Свет предпочтительней.

– Так лучше видно, – неожиданно съехидничала я.

Он внимательно взглянул на меня.

– Прежде всего, потому, что Свет это более осознанное состояние, стремящееся к совершенству. Тьма неизменна, повсеместна, это основа Мира, всегда существовавшая, и которая будет существовать до конца времён. Свет – явление относительно новое, прогрессивное, стремящееся к развитию, постоянно меняющееся, эволюционирующее, предоставляющее свободу выбора, наконец. Возможно, Свет – это способ познания Тьмы, способ её изменения. А может, это колоссальный эксперимент Тьмы.

– Погоди, – насторожилась я. – Но тогда получается, что Творцом выступает Тьма?

– Скорее, она выступает Первотворцом. Она создала Творца, наблюдает за его экспериментами и утилизирует отработанный материал.

– Круто…

– Это не моё мнение. Я далёк от лабораторной терминологии.

– Ладно, до твоего мнения очередь дойдёт?

– Хорошо, но учти, что это – не истина в последней инстанции.

– Спасибо, что предупредил.

– Я считаю, что Тьма вообще не имеет ничего общего со Злом, как, впрочем, и Добром, – доверительно сообщил он. – Тьма породила Свет. Свет породил людей, а люди в своих отношениях друг с другом породили Добро и Зло. Причём заметь, Зло и Добро – понятия весьма относительные, вытекающие из субъективной оценки, поскольку одно и то же событие может быть Добром для одного и Злом для другого. При этом Свет является необходимым условием жизни. Редкие исключения, скорее, подтверждают это правило. И мыслящие существа естественно увязывают то, что хорошо для них, то есть добро, с наиболее комфортной обстановкой, то есть Светом. А во Тьме они чувствуют себя неуютно и естественно противопоставляют её Свету, отождествляя со Злом. Но Тьма, как и Свет, присутствует во всём и во всех, и отрицать это, значит, отрицать свою природу и сужать сферу своей деятельности и своего влияния до той части, которая признаётся. Для Мага это совершенно недопустимо, потому что он действует по обе стороны рубежа. Хотя, рубежа, как такового, не существует. Тьма и Свет взаимопроникают, перетекают друг в друга и хранят в своём сердце частицы друг друга. На самом деле они не могут существовать друг без друга и являются единым целым. В конечном итоге, помимо Света и Тьмы в этой вселенной существует множество иных или переходных субстанций. Она многомерна, многогранна и бесконечна в своих проявлениях. И по мере расширения вселенной и углубления взаимосвязей между многочисленными элементами, появляются всё новые грани.

– То есть Зла не существует?

– Существует, – терпеливо возразил он. – Везде, где есть люди, есть зло. Потому что Зло, это всё, что плохо для людей. И для нормального человека вполне естественно противостоять Злу и множить в Мире Добро. Это одно из его предназначений, потому что именно так он расширяет ареал своего обитания и увеличивает своё влияние. При этом возвышенные стремления, красота и любовь – это тоже хорошо, потому что это духовная эволюция человека, как вида, а любая эволюция в развивающейся вселенной приветствуется. Но Свет тут ни при чём. Вернее, Свет является наиболее комфортной средой для творения Добра, но он не есть Добро в чистом виде. Засуха, лесные пожары, свет, который слепит… Самая светлая в нашем районе галактики обитаемая планета – Пенелопа, но свет там, в основном, из-за активной вулканической деятельности, в результате которой, несмотря на титанические усилия, предпринимаемые дружественными цивилизациями, постоянно гибнут живые существа. А взрывы сверхновых звёзд, которые губят целые миры? Кстати, не забывай, что Люцифер – является Демоном Света. Он порождён Светом, как ангел, но хотя и был низвергнут, сохранил свою сущность. Свет тоже может быть Злом. То же самое и с Тьмой. Она изначальна и повсеместна. Она не несёт в себе ни положительного, ни отрицательного заряда. Она просто есть. Она такая, какая она на самом деле.

– И она безопасна?

– Она очень опасна, потому что не познана, потому что существовала до того, как в этот мир пришли мы. Потому что мы – создания Света, и Тьма, как среда, чужда, непонятна, и по большей части враждебна нам. Она хранит свои тайны, некоторые весьма осознанно. В ней прячется то, что не хочет выходить на свет, и сущность этого не ясна. Тьма сама по себе не исследована, потому что человек в своём естественном стремлении к Свету просто отворачивается от Тьмы. И соваться туда лишний раз без защиты и определённых знаний крайне неразумно. Это слишком обширная и неисследованная область, слишком мощная в энергетическом и информационном смысле субстанция.

– Но ты там бываешь?

Он пожал плечами.

– Человек, который замерзает на улице без штанов при минус десяти градусах по Цельсию, выбрался в космос и освоил множество далёких планет. Он вечно стремится туда, куда его не просят. Он экспансивен, как Свет, который уверенно взрезает Тьму лучом, чтоб спустя мгновение погаснуть и исчезнуть без следа. Я не исключение. Я, такой же, как все. Я тоже постоянно стремлюсь за грань известного, чтоб что-то узнать, постичь и получить.

– Похвальная скромность, – усмехнулась я. – Значит, ты занимаешься Чёрной магией?

– И Чёрной, и Белой, и Красной, и Зелёной, и Жёлтой… И всеми, которые мне доступны, даже если они выходят за пределы спектра.

– И ты не боишься Тьмы?

– Я двигаюсь очень осторожно, соблюдая технику безопасности. К тому же, у меня есть защита.

– И с чего ты начал своё движение во Тьму?

Он на минуту задумался.

– С весьма болезненного шага – принятия того факта, что Тьма является полноправной частью моей личности. А следующим было решение, что я не стану делать какую-либо часть своей личности доминирующей, и буду поддерживать все обнаруженные в ней элементы в состоянии гармонии.

– Если ты сам ещё толком не знал о том, что у тебя внутри, как ты собирался соблюдать гармонию? Что должно было стать ориентиром равновесия?

– Этому меня научил отец. Он всегда говорил мне: всё принимай, во всём сомневайся и действуй только во благо.

– А Чёрной магией можно заниматься во благо? – поинтересовалась я, припомнив недавний разговор с Дакостой.

– Я имею в виду намерения. А будет ли это действительно во благо, решит тот, кто в конечном итоге держит всё под контролем, – и он указал взглядом на потолок. – Даже Заклятие Смерти можно использовать для доброго дела.

– Как это?

– Например, вернув его отправителю.

– Логично, – признала я.

Этот разговор был для меня, пожалуй, самым информативным. Ничего до конца не поняв и не решив, я всё же почувствовала, что уже близка к этому. Правда, я понятия не имела, как это всё поможет мне повлиять на странную и жутковатую ситуацию, в которой я оказалась. Отключив связь, я открыла дверь в командный отсек и невольно прищурилась от слепившего глаза закатного солнца.

Мостик был залит малиновым светом от огненного диска, прикасавшегося нижним краем к изломанному горизонту.

– Что с фильтрами? – спросила я, прикрыв глаза рукой.

– Всё в порядке, – отозвался Булатов, – сейчас усилю.

Диск слегка померк и теперь напоминал плошку с расплавленным металлом, но на него хотя бы можно было смотреть.

– Странное что-то в атмосфере, – сообщил сидевший тут же Донцов. – В верхних слоях образовался дополнительный газовый слой, который, напоминает скопление микролинз. Из-за этого фотонное и инфракрасное излучения, доходящие до поверхности планеты, усиливаются почти… – он бросил взгляд на приборы, – в полтора раза.

– И магнитное поле планеты находится в возмущенном состоянии. Ощущаются толчки, но пока значительной сейсмической активности не наблюдаются, – добавил Булатов.

– Похоже, близится час Икс, – Вербицкий многозначительно взглянул на меня.

– Предложения? – деловито уточнила я, и, подойдя к пультам, стала изучать данные на экранах.

– Держать наготове энергетические щиты и, на случай землетрясения, – взлётные двигатели в режиме прогрева, – предложил Донцов.

– Разумно. Ещё бы знать, когда наступит этот час Икс.

– А какие-то внешние события на планете и в системе, которые с ним связаны, известны? – уточнил Булатов.

Я задумалась.

– Ну, да, – ответ пришёл мгновенно и оказался настолько простым и естественным, что я на несколько секунд замерла с открытым ртом, глядя на старшего астронавигатора. – Юрий Петрович, вы можете сказать, когда Лилос выйдет на максимально близкую орбиту Агориса?

Он спокойно повернулся к пульту, сыграл на клавиатуре короткую гамму и посмотрел на экран.

– Через два дня на третий. Если быть совсем точным, то через 63 часа и 40 минут.

– Ну вот, – проговорила я, опускаясь в свободное кресло возле резервного пульта. – Теперь нам это известно.

Мизериса разбудило странное пение, словно сотни охрипших плакальщиц на излёте поминальной ночи стонали где-то далеко. Он открыл глаза и вздрогнул, увидев вдали изломанные хребты и тёмные пропасти. Он изумлённо смотрел туда, где над верхушками деревьев в садах, над серыми, с детства знакомыми горами, окружавшими город с запада, вздымались другие горы. Они стеной стояли там, где раньше был горизонт.

Царь поднялся на ноги, не в силах оторвать глаз от этой удивительной картины, разглядывая во всех подробностях расколотые временем вершины, обветренные стены ущелий, чёрные трещины, змеившиеся по камню.

Потом он взглянул влево, и в его глазах потемнело. Он пошатнулся и уперся в балюстраду террасы, вцепившись за неё немеющими пальцами. Там до самого неба вздымались жёлтые иссушенные солнцем барханы пустыни. Они поднимались друг за другом, как замершие волны. И видно было, как горячий ветер гоняет по ним бледную пыль песка.

Тэллос словно погружался в недра Агориса, и уже очутился в глубокой чаше. Горы и пустыня были стенами чаши, а город – её дном. И это жуткое печальное пение уже совсем ясно доносилось со стороны барханов. Ему казалось, что стоит немного напрячься, и он разберёт слова этой заунывной песни, похожей на плач.

Он посмотрел в другую сторону, но не увидел ничего, кроме выступающего вперёд крыла дворца, где располагалась женская половина. Зато он увидел присевшего на перила демона, который с мрачным любопытством разглядывал восставшие над Тэллосом горы.

– Что это? – крикнул царь, указав пальцем на каменную стену. – Тэллос гибнет?

Демон перевёл на него взгляд, и глаза его были холодны, как зелёный лёд, некогда покрывавший эти вершины.

– Ещё нет, – ответил он. – Знамения выглядят ужасными, но имеют разумное объяснение. Это – мираж, фата моргана, вызванная атмосферной рефракцией…

– Мираж? – изумлённо переспросил царь и растеряно взглянул вокруг. – Всего лишь мираж? А это пение?

– Песок, – демон посмотрел в сторону пустыни и взгляд его затуманился. – Песок поёт. Наэлектризованные песчинки чистого кварца часто издают самые необычные звуки, когда их гонит ветер. Всё просто.

– Просто, – повторил Мизерис. – Просто? – он окинул взглядом изменившийся до неузнаваемости пейзаж вокруг дворца и вдруг почувствовал злость. – Значит, всё в порядке? А об этом ты что скажешь?

И он выбежал с террасы и, не заботясь о том, поспевает ли за ним демон, сбежал вниз по лестнице и остановился на нижней площадке, откуда был виден тёмный коридор, ведущий вниз, в глубину дворца. Там, как и пару дней назад, колебалась, измученно заламывая руки, бледная фигура. Мизерис огляделся в поисках своего собеседника и увидел, что тот стоит у стены, скрестив руки на груди, и задумчиво смотрит на призрака.

– Он здесь! – воскликнул Мизерис. – Он здесь ночью, он здесь днём. Как предупреждение, как укор, как предзнаменование. Этому ты тоже найдёшь разумное объяснение?

– Газ, – так же односложно, как и раньше, ответил демон. – Фосфористый водород, который поднимается здесь сквозь щели между плитами, самовоспламеняется на воздухе и горит. Редкий феномен для ваших мест.

Он вытянул руку, с его пальцев слетела молния, ударила в призрака, и он вспыхнул ярче. А потом снова заколебался белой дымкой.

– Откуда здесь фосфористый водород?

– Он часто выделяется в результате гниения органики. Пару недель назад под плитами спрятали труп.

Демон развернулся и пошёл по коридору в другую сторону. Царь побрёл за ним, оборачиваясь назад, на странную фигуру, размахивающую руками ему вслед.

– А рогатый змей? – спросил он, завернув за угол, после чего призрак скрылся из виду.

– Это просто рогатый змей, – не обернувшись, ответил демон. – Он всегда жил здесь, но в ином измерении. Сейчас границы между измерениями истончаются, и он заползает к вам. Думаю, что вы ему кажетесь такими же фантомами, как и он вам. Не исключено, что он вас боится.

Они поднялись на пару этажей и вышли на противоположную сторону дворца.

– Значит, всё это не страшно? – усмехнулся Мизерис. – Атмосферные явления, поющие пески, гниющие трупы, перепуганные фантомы…

– Фантомы и трупы – это не страшно. А вот это, – демон остановился у входа на террасу и указал вперёд, – должно вызывать у тебя опасения.

Он подошёл к парапету и, запрыгнув на него, присел на корточки. А Мизерис медленно приблизился к краю террасы, изумлённо глядя на раскинувшееся над Тэллосом море. Голубое, гладкое, мерцающее в лучах солнца мелкой рябью, оно было прекрасно. От него тянуло покоем и прохладой.

– Боги, – прошептал царь. – Я так давно не видел море. И вот оно…

– Нет, – безжалостно возразил демон. – Оно там же, где и было, но верхние слои атмосферы сегодня прогреваются сильнее чем обычно, в то время как нижние остаются прохладными. Из-за этого один из слоёв приобретает способность отражать лучи, превращаясь в зеркало, которое и отражает море, пустыню, горы. Скоро воздух внизу прогреется, и видение исчезнет. Только будет очень жарко, жарче, чем обычно. И уже это должно насторожить тебя царь, куда сильнее, чем все призраки и фантомы, слоняющиеся по твоему дворцу.

Мизерис тревожно посмотрел на него, а потом обернулся в сторону пустыни. И вдруг с барханами над Тэллосом что-то начало происходить. Они стали стремительно подниматься один над другим, приближаясь и исчезая, словно он летел над ними на небольшой высоте. А потом он увидел, как на одном бархане что-то блеснуло, он накатился на город и на его вершине в полнеба вырос иссохший покосившийся посох, воткнутый в песок, на котором висели женские бусы, которые покачивал ветер. Мизерис невольно зажмурился и отвернулся, а когда снова взглянул туда, видения исчезли, и море, и барханы, и, наверно, горы с другой стороны. Только плач песка стал ещё громче и надрывнее.

– Эти рыдания безопасны, но так терзают душу, – пробормотал он, не в силах забыть покачивание разноцветных бусин на посохе.

– Безопасны? – переспросил демон. – Ты же не так дремуч, чтоб не понять, что это значит. Я сказал тебе об электризации песчинок кварца. А что такое электричество? Взаимодействие электромагнитных полей. А магнитные поля вещь далеко не безобидная. Я чувствую возмущение магнитных полюсов планеты, которые приводят в движение весь океан магнитных полей, распространённых по Агорису. И я чувствую ещё кое-что.

Мизерис со страхом взглянул на него.

– Что ещё? – выдавил он.

– Я слышу гул внизу. Там что-то происходит… внизу, под городом. Я слышу движение пластов и скрежет трущихся друг о друга слоёв базальта.

– А может это не совсем атмосферное явление? – странно улыбнувшись, Мизерис указал туда, где недавно синела водная гладь. – Или это видение послано нам, чтоб предупредить, что скоро плато расколется, и мы все утечём вниз, на дно чаши, и её края сомкнутся над нашими головами?

– Не знаю, я не разбираюсь в сейсмологии.

– Мы погибнем, – пробормотал Мизерис, тоскливо глядя на город. – Мы все погибнем.

– Я думал, что говорю с мужчиной, – прервал его причитания раздражённый голос демона. – Я думал, что говорю с царём, с мудрецом. Оказывается, я опять говорю с перепуганным мальчишкой. Или ты думаешь, что я рассказал тебе всё это, чтоб напугать? Вселить в тебя ужас? Лишить сил?

– Разве нет? – потеряно прошептал Мизерис.

– Я сказал тебе это, чтоб ты понял, что положение серьёзно. Агорис готовится к перерождению, и только от тебя зависит, позволит он вам остаться здесь или стряхнёт прочь, как бык стряхивает со шкуры надоевших мух.

– От меня? – царь в отчаянии взглянул на него. – Что может зависеть от меня, если, как ты сам сказал, все знамения имеют естественные причины, и причины эти глобальны? Я всего лишь человек.

– Ты избранный! – громыхнул демон, поднявшись во весь рост на парапете и раскинув крылья. – Слушай меня, царь! Ещё раз говорю, через тебя в этот мир послана воля богов, и ты наделён силой, чтоб свершить её. Но если ты смалодушничаешь, уступишь, погрязнешь в сомнениях, ничто не спасёт ни тебя, ни этот мир! Пока всё идёт согласно твоим замыслам. Люди в косности и мелочности своей пытаются стащить тебя в пучину отчаяния, но у тебя достаточно сил, чтоб удержаться. Просто помни о своей цели! Просто верь в то, что это будет! Просто знай, что спасение только в этом!