Текст книги "Двое из логова Дракона (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

– Не урони, – проворчал Джулиан.

– Как тебе не стыдно! – возмутился Хок. – Я ж доверяю тебе своего кота.

– Аргумент, – усмехнулся тот.

Позади на площадку с лёгким стрёкотом приземлилась ещё одна авиетка. Я почувствовала себя неуютно в штатском и быстро взбежала по трапу. Джулиан и Хок с Жулей на руках поднимались следом.

– Девчонка удалась на славу, – заметил Хок. – Вся в папочку. Одни глаза чего стоят…

– Заткнись, – негромко, но твёрдо попросил Джулиан.

У меня было двадцать минут, чтоб покормить Жулю и переодеться. После этого я оставила дочку её папе и отправилась на мостик. Старшие офицеры были в сборе. Кроме них здесь находились три высоких красавца в серо-голубой, под цвет стали, форме. Капитан-лейтенант Карнач с явным удовольствием сообщил, что они прибыли в моё распоряжение, причём полное и абсолютное. Остальные кратко доложили о готовности своих служб к полёту. Старший радист Антон Вербицкий добавил, что из информационно-аналитического отдела подразделения поступил информационный блок по нашему заданию, а диспетчерская даёт экстренный взлёт и зелёный коридор до границы системы.

– Экипаж на местах, все службы готовы к взлёту, – доложил Хок.

– Убрать трап, – скомандовала я, садясь в своё кресло. – Взлётные двигатели на малых оборотах.

Выдвинув из пульта штурвал, я положила руки на его чёрные тёплые рукоятки и увидела, как вспыхнули датчики, а прямо в центре появился экран с коридором для экстренного взлёта.

– Ну, счастливого нам пути, дорогие мои, – проговорила я в микрофон и скомандовала: – Машинное, на взлёт!

Я доставила себе удовольствие самостоятельно на штурвале провести баркентину по зелёному коридору до сигнальных станций на окраине Солнечной системы.

– Чисто вышли, – удовлетворённо кивнул Хок, посмотрев на маяк, поблескивающий слева малиновой звездой.

– Окно для скачка есть, – обернулся ко мне Вербицкий. – Для нас держат. Похоже, дело серьёзное?

– Более чем… – кивнула я. – Юрий Петрович, вы получили координаты?

– Да, – старший астронавигатор Булатов уже наигрывал что-то на своём пульте. – Маршрут сложный. В этом районе мало стабильных пеленгов…

– Серьёзные сложности? – уточнила я.

– Справимся. Оборудование более чем надёжное. Можем работать по дальним пеленгам, с поправкой на временные координаты… Готово! Маршрут есть, командор.

– Лейтенант Кроу.

– Маршрут получен, – кивнул пилот. – Идём на второй крейсерской?

– На форсированной, поэтому постарайтесь не промахнуться.

Дэн обернулся и серьёзно посмотрел на меня.

– Не промахнёмся, командор.

– Командуйте, – распорядилась я. – Юрий Петрович, сколько займёт полёт на форсированной скорости?

– Тридцать семь часов двадцать три минуты.

– Долго… – пробормотала я.

– Быстрее можно, но рискуем промахнуться со скачком, – пожал плечами Булатов. – Сложный район с точки зрения навигации. Там почти никто не летает.

– Не будем рисковать, – вздохнула я. – Белый Волк, – я развернулась, отыскивая глазами старшего стрелка. Высокий индеец с непроницаемым выражением на лице с готовностью выступил вперёд. – Командор, к выходу из скачка – полная готовность вашей службы к спасательной операции. Изучите полученную из штаба информацию и с предложениями ко мне. Карнач, Валуев, Москаленко, поступаете в распоряжение Белого Волка. При необходимости Валуев заменяет капитана Вербицкого, Москаленко – капитана-командора Булатова. И переоденьтесь в форму «Пилигрима».

– Вход в суперпространственный скачок произведён успешно, – доложил Кроу.

– Молодцы, – кивнула я, поднимаясь. – Вахты в обычном режиме полёта. Остальные – свободны.

В просторном светлом помещении разведывательно-диверсионной группы, как именовалась на баркентине стрелковая команда, за круглым столом, стоявшем посредине, на двух дугообразных диванах расположились стрелки, свободные от вахты на пультах. Они внимательно смотрели в приподнятый над столом прозрачный куб галоэкрана, на котором проецировались планы попавшего в беду лайнера «Боливар-57». Активированные сенсорные панели компьютерных терминалов на блестящей столешнице мигали сигнальными клавишами.

– Ну, вроде всё, – задумчиво проговорил Белый Волк и провёл пальцем по столу, разворачивая схему. – Мы предусмотрели все возможные варианты.

– Всё равно всё будет не так и не в тот момент, – пожал плечами Оршанин, откинувшись на спинку дивана. – Но, по крайней мере, мы изучили место действия и продумали наиболее часто встречающиеся варианты развития событий.

– Всё предусмотреть невозможно, – проворчал Карнач, запустив пальцы в свои густые чёрные кудри. – Но когда наловчишься решать теоретические задачки, легче сориентироваться на практике.

– С техническими проблемами мы справимся, – произнёс Игнат Москаленко, – а вот…

– Только не надо про магию! – болезненно поморщился Валуев.

– А это реалии нашей жизни, – усмехнулся тот. – Тебе Сан Саныч Азаров всё подробно разъяснил.

– Магия – это не по нашей части, – отрезал Белый Волк и приложил палец к зелёному кружку справа от своего терминала. Из столешницы беззвучно высунулась серебристая пластинка, которую он, поднимаясь, вытащил из гнезда. – Я к командиру с докладом. Карнач, сменишь на центральном пульте Мангуста, Оршанин – на пульте контроля Хэйфэна. Остальные – в зал, на тренировку.

Он вышел из помещения. Карнач, повернув голову, проводил его взглядом, потом улыбнулся и посмотрел на товарищей.

– Почему никто не мчится в спортзал?

– Потому что спортзал никуда не убежит, – Оршанин потянулся, глядя в потолок. – Это де Мариньи завёл этот порядок с бесконечными тренировками, чтоб жизнь без командира малиной не казалась. А Дарья Ивановна суеты не любит. У неё всё строго по плану и расписанию. Тренировка, – он поднял руку и посмотрел на экран радиобраслета, – должна начаться через полчаса. Так что, у вас, мои милые, есть время расслабиться и пропустить по стаканчику… безалкогольного коктейля.

Он встал и подошёл к подсвеченному розовым цветом бару, сделанному из сплавленных кристаллов искусственного кварца. К нему присоединился Карнач.

– Ребята, а вы видели дочку командира? – неожиданно спросил Валуев, повернувшись к ним.

– Видели, – помрачнев, кивнул Карнач.

– Не очень она на маму с папой похожа, – продолжил тот свою мысль.

– По-моему, это не твоё дело, Ваня, – нахмурился Москаленко.

– Да уж, – пробормотал Оршанин, подав Карначу бокал с разноцветным коктейлем. – Как говорится, не в мать, не в отца, а в проезжего молодца.

– Хорошо, если в проезжего, – кивнул Карнач. – Хуже если в пролётного…

– Слушайте, кончайте! – неожиданно разозлился Москаленко. – В конце концов, она может быть в деда или в бабушку!

– У профессора Северова карие глаза, у его супруги – такие же, как у дочери, – заметил Оршанин.

– Кстати, твой гнев, Игнат, говорит о том, что ты думаешь о том же, о чём и мы, – проговорил Карнач. – Это было бы не наше дело, если б мы не имели в виду одно и то же, а именно то, что девочка родилась именно после того полёта, когда мы встретили это существо. И она не была бы так на него похожа.

– Да, – проговорил Валуев, – до этого момента я не верил, что это вы привезли на Светлозерье демона.

– Да не было никакого демона! – пожал плечами Донцов.

– В том-то и дело, Саша, что был, – вздохнул Кирилл. – Я его видел, ребята видели, инспектор Куренной тоже видел.

– Ну, и куда он делся?

– Да кто ж его знает? Только как бы не объявился дочку навестить.

– Ну, что ты несёшь! – воскликнул Игнат. – То, клянёшься в любви и преданности командиру, слезу пускаешь, что она тебе жизнь спасла, а теперь всякие гадости про неё говоришь!

– Я не её имею в виду, – спокойно возразил Оршанин. – Только доктор наш колдовством занимается.

– Да что ты говоришь! Пойди в библиотеку, возьми любую книгу по демонологии и почитай. Там чёрным по белому написано, что у демонов не может быть потомства. Это только людям дано плодиться и размножаться естественным путём.

– Погоди, – поднял руку Валуев, – но демоны соблазняли женщин.

– Если тебе нужны подробности, то по свидетельствам демонологов, они использовали семя, похищенное у нормальных мужчин.

– Так, ребята, о чём мы говорим! – воскликнул Донцов. – Бред какой-то! Мало того, что мы тут демона с собой возим, так теперь ещё командир с ним шашни крутит, а док ей в этом помогает.

– Ты как не на «Пилигриме» служишь… – начал было Оршанин, но Донцов его перебил:

– Кончай базар! Приказ командира слышали? В спортзал! Быстро! Оршанин и Карнач – на пульты, принимать вахту!

– Слушаюсь, капитан, – Оршанин нехотя поставил недопитый стакан на барную стойку и повернулся к Карначу. – У нас, Саша, с субординацией строго. Если старший по званию сказал, значит, берём под козырёк.

Донцов, Валуев и молчавший во время разговора Стаховски вышли из отсека. Карнач проводил их взглядом и, убедившись, что за ними закрылась дверь, обернулся к Оршанину.

– Ты же понимаешь, о чём я говорю!

– Понимаю, Саша, – кивнул Кирилл, – но мой тебе совет: насчёт Северовой здесь ни под каким видом рот не открывай. По шее наваляют – только споёт! А не дай Бог, старпом узнает, тебе вообще головы не сносить. Здесь не только я у командира в вечных должниках хожу. Ей каждый чем-то по гроб жизнь обязан, и за неё в огонь и в воду…

– Кирюша, ты же знаешь, я сам к Дарье Ивановне нежно и трепетно!.. – воскликнул Карнач. – Если б не она, я б до сих пор по задворкам Галактики шатался и волком выл. И что-то худое про неё говорить и думать не могу. Но дело-то не простое. Все мы знаем, что демон был. Ты его только в хрустальном шаре видел, а мы с Ваней и Игнатом – живьём. Я его глаза в жизни не забуду. И у девочки – точно такие же. Ведь неспроста! И доктор…

– Насчёт доктора тоже осторожнее, – понизив голос, произнёс Кирилл. – Особенно при Мангусте и Кроу. Он их с того света вытащил. Стаховски тоже за него глотку перегрызёт. Да и я до сих пор своими ногами не без его помощи хожу.

– Да я в его врачебных талантах не сомневаюсь! Только что-то с ним не так. К тому же никто до сих пор не знает, откуда он взялся. Никаких сведений о его прошлом. И, по правде говоря, на этого демона он похож. Что-то неуловимое есть, и в лице, и в манере. Игнат потому за ним, как щенок и таскается. Он же к демону ближе всех подошёл. Что тот с ним сделал, не знаю, только парнишка наш сильно по нему скучает, потому и к МакЛарену липнет.

Оршанин промолчал, но припомнил вдруг, как когда-то, в самом начале их знакомства проговорился доктор, что был в аду. Что он имел тогда в виду, Кирилл не понял, только глаза его в тот момент так полыхнули адским пламенем, что всякое повидавшему Кириллу стало не по себе. А потом вспомнилось, как расширились зрачки у Антона Вербицкого, и предательски дрогнул голос, когда он заговорил о какой-то тайне. «Ты меня о нём не спрашивай. Я не знаю, что с ним произошло, и знать не хочу. Меня это не касается». А потом припомнился и золотистый свет, который лился из ладоней доктора в почти умершую инопланетную птицу, и как эта птица вдруг встрепенулась и ожила. И как изменился за этот год доктор МакЛарен, вдруг сменил элегантные костюмы и шёлковые свитера дома моды Де Лорма, которые носил вне звездолёта, на потёртые джинсы, отрастил волосы, вставил в ухо серьгу, стал резок и насмешлив с членами экипажа. Он словно, установил дистанцию, не подпуская к себе слишком близко никого, кроме старпома де Мариньи и, конечно, командира.

Вспомнив о Северовой, Кирилл словно наяву увидел её радостный взгляд, устремлённый на баркентину, счастливую улыбку и то, как бережно она прижимала к груди маленькую дочку. Хотя глаза у девочки, и правда, были зелёные.

– А как этот демон выглядел? – спросил он у Карнача, ожидавшего его реакции.

Тот неопределённо пожал плечами.

– На первый взгляд, вроде, обычно. Молодой, высокий, тонкий, звонкий, только плечи широкие. И белый, словно весь из мрамора выточен. Волосы тёмно-русые. Скулы широкие, как у МакЛарена, только чуть скошенные. Глаза… – Карнач невольно вздохнул. – Прозрачные, холодные, блестящие, как лёд в горах, то мерцают, то пламенем горят. И ресницы, густые, длинные, золотистые, иногда рыжеют, как огонь. Я эти глаза в жизни не забуду.

– А за что ты его так невзлюбил? – поинтересовался Кирилл. – Я что-то не припомню, чтоб он кому-то что-то худое сделал.

– Он и мне ничего не сделал, разве что, на изнанку вывернул.

Оршанин какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом спросил:

– А ты уверен, что это изнанка была?

И, развернувшись, направился в сторону аппаратной. Карнач какое-то время мрачно смотрел ему вслед, затем медленно направился туда же.

Тренировка у Игната Москаленко как-то не заладилась. Он, в отличие от своего друга Ивана Валуева, обладавшего атлетическим телосложением и накаченной мускулатурой, был узок в кости и даже несколько худощав. Сил у него тоже было не так много, что он обычно с лёгкостью компенсировал гибкостью и хорошей реакцией. Но на этот раз партнёром в спарринге ему достался Тонни Хэйфэн, подвижный, как ртуть, и лёгкий, как ветер. Его так и называли в экипаже Ветром. Тонни был мастером единоборств и фехтования, и, по слухам, даже тренировал командира, о мастерстве которой во флоте ходили легенды.

Для Игната Тонни был плохим соперником, уже потому, что «простому смертному» победить его было невозможно. А Игнат проигрывать не любил. Это болезненно било по самолюбию и ущемляло гордость. К тому же на этот раз он был встревожен разговором в стрелковом отсеке, который так своевременно и резко пресёк Донцов.

Он посмотрел на капитана, который с грацией пантеры и мощью тигра загонял в поединке на мечах в угол куда более сильного физически Валуева. Донцов ему нравился. К тому же из разговоров он понял, что капитан что-то знал о демоне, о его связи с доктором, но при этом относился к обоим более чем лояльно. Может, поэтому он и прекратил этот ненужный разговор…

Отвлекшись на капитана, Игнат в очередной раз пропустил удар Тонни и отлетел к дальней стене. Кувырнувшись, он умудрился снова вскочить на ноги и принял боевую стойку, но Тонни стоял на своём месте, подозрительно поблёскивая холодными, как чернёная сталь, миндалевидными глазами.

– Что с тобой? – спросил он. – Ты сегодня, как деревянный.

– Спина болит, – соврал Игнат и, отойдя к выдвинутой из стены прозрачной скамейке, присел. – Поясница. И, если резко повернусь, в бок отдаёт.

Для большей убедительности он потёр левый бок.

– Похоже на защемление нерва, – нахмурился Хэйфэн, и в его взгляде появилось беспокойство. – Сходи к доктору. Пусть посмотрит.

Игнат нерешительно посмотрел туда, где продолжала схватку вторая пара бойцов.

– Иди, – настаивал Тонни. – Я скажу капитану, что ты спину сорвал.

– Ага, – Игнат поднялся и поспешно вышел из зала.

Он поднялся в медотсек на четвёртом уровне и, подойдя к двери кабинета, поднял руку, чтоб постучать.

– Войдите, – услышал он голос МакЛарена и отодвинул створку в сторону.

Войдя в кабинет, Игнат в очередной раз поразился удивительному эффекту, который производили прямоугольные окна, завешанные шторами из золотистой мерцающей органзы. Казалось, что через них в просторное помещение лился настоящий солнечный свет. Лёгкая светлая мебель создавала ощущение тепла и уюта. А в стороне от окон стоял прикрытый кружевной накидкой похожий на большое хрустальное яйцо кокон колыбели.

Доктор сидел за компьютером, внимательно глядя на экран. Подняв глаза на вошедшего, он слегка нахмурился, но вполне приветливо поинтересовался:

– Чем могу помочь, лейтенант?

– Я на тренировке сорвал спину, – повторил свою ложь Игнат.

На губах МакЛарена появилась едва заметная усмешка.

– Снимайте куртку.

Он поднялся и подошёл. Игнат поспешно снял куртку и повернулся к нему спиной.

– Поясница и в бок отдаёт.

Он почувствовал на коже приятное прикосновение тёплых рук, и готов был дать голову на отсечение, что это те самые руки, которые когда-то сняли с его души невыносимую боль, так мешавшую жить. Но голову у него никто не требовал.

– Симулянт, – произнёс МакЛарен. – Что-нибудь ещё?

Игнат покачал головой.

Доктор положил ему на плечо руку и нахмурился.

– А здесь что? – его ладонь заскользила по лопатке и замерла напротив ключицы. – Ну-ка, повернись.

Он сам развернул к себе юношу и провёл рукой по левой стороне груди, озабоченно прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Вспомнил! – кивнул Москаленко. – Мы с ребятами ездили в Анды, по скалам полазить. Я сорвался и неудачно приземлился. Ушиб плечо.

– Болело?

– Немного.

– Почему не обратился к врачу? – МакЛарен отошёл к стоящему в углу деревянному шкафу и открыл его.

– Так говорю ж, не сильно болело. Думал, само пройдёт.

Доктор вернулся к нему с небольшим голубоватым квадратом в руках и, сорвав с него плёнку, приложил к ключице. Пластырь плотно пристал, распространяя по груди приятное, чуть покалывающее ощущение.

– Два дня не снимать. От тренировок освобождаю. После придёшь на осмотр. Одевайся, – он снова вернулся к своему столу и сел за компьютер.

Игнат натянул куртку, подошёл к колыбели и осторожно заглянул внутрь между складками накидки. Малышка сладко спала, обняв голубого медвежонка с розовой ленточкой.

– Красивая девочка, – улыбнулся он. – А если она проснётся, когда вас не будет в отсеке?

– Датчики сбоку видишь? Они подают сигнал на мой радиобраслет, – МакЛарен снова поднялся и подошёл к колыбели. Приподняв накидку, он заглянул внутрь, и на его лице появилась нежная улыбка.

– Мы её не разбудим разговорами? – забеспокоился Игнат.

– Купол звуконепроницаемый. Там у неё тихонько играет музыка, и звенят колокольчики, – потом уже более тепло взглянул на Игната: – Ну, говори, зачем пришёл?

Тот снова посмотрел на девочку.

– Она мне очень напомнила кого-то, кого мне сильно не хватает, – заметил он.

– Его больше нет, – проговорил МакЛарен, печально взглянув на Игната. – Пойми это. Ты – единственный, кто хочет его возвращения. Даже он сам не хочет возвращаться. Хотя бы из благодарности оставь его в покое.

– Я-то оставлю, – грустно кивнул Игнат. – Только есть и другие. Не я один заметил, что у неё такие глазки.

МакЛарен резко выпрямился, и лицо его стало суровым.

– Это никого не касается.

– Я тоже так считаю. Но хочу предупредить, что разговоры идут. И пресечь их будет очень сложно.

Какое-то время они напряжённо смотрели друг на друга и, наконец, МакЛарен устало опустил голову.

– Ничего, со временем привыкнут.

– Он никому ничего плохого не сделал, – проговорил Игнат. – Даже наоборот.

– Не имеет значения, – МакЛарен поднял голову и посмотрел на дочь. – Люди всегда боятся того, чего не понимают. Хотя бояться в такой ситуации, скорее, нужно их. Впрочем, пустые разговоры всегда следуют за странными явлениями. Только поддерживать такие разговоры не стоит. Ты меня понял? О демоне больше ни слова. Он в твоей защите не нуждается, а объяснить ты всё равно никому ничего не сможешь.

– Как скажете, – кивнул Игнат. – Можно я вечером зайду?

– Зачем?

– Я сейчас читаю «Муравейник» Нидера, и мне непонятны некоторые места…

– Ты, я вижу, всерьёз увлёкся демонологией и ведьмовством…

– Мне Азаров велел, – пояснил Игнат. – Сказал, как стрелок-исследователь на «Паладине» я должен знать элементарные вещи. «Молот ведьм» я кое-как осилил, а у Нидера и вовсе заумь какая-то! Чем мне это пригодиться может, не знаю, но с командиром не спорят.

– Почему не хочешь поговорить с Дакостой? Он у нас дипломированный демонолог и охотник на ведьм.

– Он же теоретик, – пренебрежительно улыбнулся юноша.

– А я – практик, да? – ехидно усмехнулся МакЛарен. Игнат кивнул. – Ладно, заходи после ужина, но ненадолго. Все вопросы подготовь и запиши заранее, чтоб времени не терять. У меня с ребёнком забот хватает. Маме теперь не до нас.

– Спасибо, док. До вечера!

Он выскочил из кабинета, а Джулиан с улыбкой нагнулся куполу и дунул на него. Внутри, вокруг спящей девочки лёгким роем запорхали радужные бабочки, осыпая с крылышек золотистую пыльцу.

На самом деле всё оказалось совсем не так просто, как ожидалось. После года перерыва вот так вдруг вернуться на мостик поисково-спасательного звездолёта и сразу войти в курс дела, было совсем не просто. О работе мне думать не хотелось. Я всё время вспоминала какие-то домашние дела, которые собиралась и не успела сделать, о том, что не предупредила молочника, что мы улетаем, и нам уже не нужно привозить молоко и сливки по утрам, о пелёнках, так и оставшихся висеть на тонких струнах в прачечной, о заполненном холодильнике, а более всего о том, что я не простилась с младшим сыном.

Всё это из-за очередного культурного бума, который по традиции в начале года был запущен по решению ЮНЕСКО. На сей раз его решили посвятить Карфагену, даже не подозревая о глобальных последствиях, к которым это приведёт.

На одной из первых молодёжных конференций в новом году какой-то умник запустил в зал громкий и красивый лозунг: «Карфаген должен быть восстановлен!» И тут же десятки, а следом сотни и спустя месяц уже тысячи юных волонтёров, горящих энтузиазмом, устремились в Тунис. Естественно, человечество не вправе было разочаровать свою юную поросль и загубить этот пламенный порыв на корню. Тут же был собран штаб из историков, строителей и творческой интеллигенции, в кратчайшие сроки сделана точнейшая компьютерная реконструкция Карфагена, а на её основе – тщательно разработанный проект грандиозного строительства в живописной бухте неподалёку от развалин подлинного Карфагена.

Уже к лету строительные работы были в полном разгаре, и начавшиеся каникулы только добавили свежих сил в и без того сплочённые ряды патриотов нового Карфагена, который решено было сделать городом юных, то есть молодёжным спортивно-культурным центром.

И естественно, наш Алик, студент первого курса биологического факультета Оксфорда, отправился на стройку века в составе группы экологического контроля, а заодно с целью обеспечения здоровой и благополучной жизни многочисленных животных, задействованных на строительстве, в основном верблюдов, осликов и мулов.

Мой ребёнок вместо того, чтоб отдыхать от напряженной учёбы на море или где-нибудь в горах, жарился в пустыне, в духоте и пыли, среди котлованов и каменных блоков. Именно так мне это представлялось, и я была очень встревожена. Когда нам срочно пришлось вылететь ночью, я, посмотрев на часы, поняла, что в Тунисе уже поздняя ночь, и решила не будить его. Я свяжусь с ним потом, подумала я, и даже не сообразила, что «потом», это будет через двое суток.

Теперь я переживала из-за того, что он не найдёт нас дома, когда будет звонить, и что он подумает, когда поймёт, что мы улетели, не простившись.

Настроение у меня было не из лучших, а тут ещё пришёл Белый Волк с рапортом о разработке грядущей операции. Пока он докладывал, я с раздражением нашла в его докладе несколько ошибок, а, кроме того, заметила, что непроработанными оказались варианты разгерметизации пассажирского блока и частичного повреждения системы жизнеобеспечения, хотя они входят в перечень наиболее часто встречающихся аварий.

Впрочем, я удержалась от замечаний, поправила ошибки и посоветовала ему обратить внимание на другие варианты развития событий. После того, как он ушёл, я с сожалением подумала о том, что на звездолёте кроме меня и Тонни Хэйфэна до сих пор нет ни одного опытного поисковика. Мои ребята летают недавно, и ни один из них так и не прошёл обучение в Центре специальной подготовки поисково-спасательного подразделения. К тому же мне давно уже следовало подыскать кандидатов на незаполненные вакансии в кадровом центре подразделения Громова. Это было моё упущение, и грешить больше было не на кого.

Мне нужно было снова просмотреть принесённые старшим стрелком материалы по «Боливару-57», и я честно села за компьютер и открыла в шаре стереоэкрана схему пропавшего звездолёта. Но в это время пискнул радиобраслет, напомнивший мне о том, что пора кормить дочку. Я с облегчением вздохнула, выключила компьютер и отправилась в медотсек, предвкушая встречу с мужем и моей малышкой.

День прошёл, как пустой сон, когда я по заведённому когда-то порядку делала всё, что положено, но всё это было так далеко от моей реальной жизни, что я постоянно ловила себя на ощущении, что мне всё это снится.

Поздно вечером, закончив, наконец, вместе с Белым Волком и Хоком проверку наработок по «Боливару-57», которую я уже воспринимала, как мастер-класс для моих менее опытных коллег, я отправилась в каюту к Джулиану. Он как раз уложил Жулю в прозрачный кокон колыбели, такой же, как наверху в его отсеке. Я слегка поныла, жалуясь на то, что никак не могу включиться в работу, потом забралась под одеяло, уткнулась лицом в его плечо и уснула с блаженным ощущением, что он рядом, а, значит, всё будет замечательно.

Мне приснилась Тьма, лёгкий шорох крыльев за спиной и тревожное ощущение пустоты и одиночества. Потом я брела по какому-то странному лабиринту, состоящему из множества маленьких комнат, пустых и душных. Из углов на меня смотрела всё та же непроницаемая тьма, смотрела внимательными глазами. Это был очень строгий и задумчивый взгляд. И только потом я вдруг поняла, что на меня смотрит какой-то незнакомый человек. Я не успела разглядеть его лицо. Он пропал, растворился во тьме. Я лишь успела заметить кроваво-красный всплеск, словно колыхнулся тяжелый занавес или наоборот взвился на ветру шёлковый флаг. Я снова оказалась в том запутанном лабиринте, из которого мне хотелось выбраться, потому что было очень тесно. Низкий потолок и сближающиеся стены давили на меня, а крылья за спиной делали меня очень неуклюжей в этих узких переходах. Я ещё подумала, что если крылья так мешают, то может они вовсе и не к чему мне. Если я никогда не выберусь отсюда, то крылья всё время будут мне мешать. Мне было жаль расставаться с ними, и я тащилась дальше по этому безумному, тесному и дьявольски запутанному лабиринту, всё больше и больше запутываясь. Тьма давила на меня со всех сторон, стало душно. Крылья тёрлись о выщербленные старые стены и ныли. Боль отдавалась в лопатках и по всему позвоночнику. Наконец, я остановилась, потому что не могла идти дальше. Я не знала куда идти, и выйду ли я когда-нибудь отсюда. И тут я услышала голос, который звучал как-то странно, то ли издалека, то ли совсем рядом: «Ты просто не видишь…»

Эти слова прозвучали наяву, и я проснулась. Я увидела в полутьме каюты, что Джулиан сидит рядом, подтянув колени к груди и обняв их руками.

– Что ты сказал? – спросила я, приподнимаясь.

Он повернул голову и посмотрел на меня. Его глаза слабо мерцали зеленоватыми искрами.

– Ничего. Тебе приснилось. Спи…

Я хотела возразить, но последнее слово словно накинуло на меня мягкое тёплое покрывало. Я послушно опустила голову на подушку и снова уснула, на сей раз, без сновидений.

Я проснулась ещё до того, как сработал будильник, и какое-то время лежала, вспоминая свой странный сон, который, несмотря на свою тягостную монотонность, запомнился мне очень хорошо, и то пробуждение ночью, которое, возможно, тоже было лишь сном. Потом в каюте стало чуть светлее. Потолочные панели постепенно загорались ярче, заполняя спальню светом. Я лежала, глядя на спящего Джулиана, на его чуть подрагивающие во сне ресницы и длинные волосы, рассыпавшиеся по подушке и мягкими прядями падающие на обнажённое плечо.

Он вздохнул, открыл глаза, увидел меня и улыбнулся.

– Доброе утро…

И я решила, что оно действительно доброе.

На мостик я вошла в полной решимости включиться, наконец, в работу. Раскачиваться было некогда. До выхода в систему звезды под пятизначным номером, вокруг которой вращается планета Агорис, оставалось лишь несколько часов. И совсем недалеко от неё нас ждёт терпящий бедствие лайнер.

Сев за свой пульт, я вызвала на связь по очереди все службы звездолёта, чтоб выслушать подробные рапорты об их готовности к работе в режиме спасательной операции. Потом проследила за подготовительными мероприятиями стрелков, время от времени давая им дополнительные указания. Причём, мне самой понравился мой деловой тон и точные лаконичные приказы.

К выходу из подпространства экипаж был в полной готовности. Я переключила на себя пилотский терминал и выдвинула штурвал. Старшие специалисты заняли места за своими пультами. В командном отсеке повисла тишина. Я, подняв глаза, смотрела на показания приборов, мелькающие на верхнем боковом экране, наложенном на лобовые окна звездолёта.

Выход был, как всегда, мягким и незаметным. Только у меня под правой рукой ожил пульт управления маневровыми двигателями, и мгновенно изменилась картинка впереди: вместо проекции, мы увидели реальную картину происходящего за бортом.

Я быстро скользнула взглядом по чёрному бархату космоса, сквозь который просвечивали рассеянные бисеринки неярких в этом районе галактики звёзд. Слева, чуть выше средней горизонтали виднелся желтовато-коричневый шарик, подсвеченный лучами невидимой в этот момент звезды. Она была где-то справа и позади нас.

– Вижу их, – раздался из динамика голос капитана Донцова, и на одном из экранов появилось изображение небольшого лайнера, зависшего в перевёрнутом состоянии.

Хотя его положение по отношению к нам не имело в космосе значения, выглядел он беспомощным, словно опрокинутая на спину черепаха.

– Капитан Вербицкий, связь, – распорядилась я, с облегчением подумав, что звездолёт цел и, кажется, невредим, значит, мы не опоздали. – Капитан Донцов, сканирование.

– Звездолёт не имеет своего хода, двигатели не работают, – сообщил Донцов. – Повреждений обшивки не наблюдается. Для более точного сканирования мне необходимо двадцать минут.

– Продолжайте, – кивнула я.

– Даю связь, – подал голос Вербицкий. – Нащупал только аудиоканал. Картинки нет… «Боливар-57», вас вызывает на связь баркентина «Пилигрим» поисково-спасательного подразделения Объединённого космофлота Земли. «Боливар-57»…

– Слышу вас, «Пилигрим», – раздался сквозь треск помех мужской голос. – Командир лайнера «Боливар-57» Антонио Рохос. Вы чертовски вовремя, «Пилигрим». Мы застряли здесь, как муха в янтаре. Все двигатели отказали. Спасательные капсулы выведены из строя… Вы слышите?

– Слышим вас, командир Рохос, – ответила я, запуская маневровые двигатели, и положила руки на штурвал. – Командир баркентины командор высшего класса Северова. Идём к вам. Доложите обстановку на борту.

– Все целы, командор. Живы и здоровы… Почти. Были проблемы с местными, но мы справились. Нужно эвакуировать пассажиров на планету. К тому же нам необходима ваша помощь в диагностировании поломок оборудования и ремонте.

– Сделаем всё, что нужно. Приготовьтесь к стыковке. Белый Волк, левый стыковочный мост к работе.