Текст книги "Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка"

Автор книги: Курт Давид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

– Да! И предложил мне бежать вместе с ним! Вместе, мол, куда легче…

– И тогда ты именем хана заколол его, как бешеного пса? – договорил за него Сориг.

– Не сразу! Когда я сказал, что об этих его словах узнает сотник, он выхватил нож. И тогда…

– И тогда ты нанес удар первым!

– Да! И убил его именем нашего великого хана!

Они стояли вокруг Тенгери и обдумывали его слова.

Похоже, они всех убедили. А Тенгери думал: «Вот лежишь ты на песке, не дышишь и истекаешь кровью. Сколько дней ты лежал вот так на песке, выслеживая меня и подслушивая. По крайней мере, дважды ты побывал у тысячника: в первый раз – когда подслушал наш с Батом разговор. Под Ташем тебе захотелось втереться ко мне в доверие, а потом вызвать на откровенность своими высказываниями о бесчинствах слуг и воинов хана. Я едва не попался в эту ловушку. Второй раз ты был у тысячника то ли вчера ночью, то ли сегодня днем. От него ты и узнал, когда мы пойдем на приступ. И тогда же тысячник поручил тебе подбить меня на бегство, чтобы испытать сына Кара—Чоно!»

– Сориг! – позвал Тенгери.

– Что, десятник?

– Скачи во весь опор к нашему тысячнику и скажи ему: сегодня ночью десятник Тенгери именем великого Ха–хана заколол воина Хунто, когда тот подбивал десятника вместе с ним бежать из войска. Покажи ему голову Хунто!

– Это я Мигом! – живо откликнулся Сориг. Повернувшись к Тарве, сказал ему: – Приведи моего жеребца, я пока займусь мертвецом!

А Тенгери подумал: «То–то тысячник обрадуется этой новости!» При этом он не спускал глаз с Сорига, который как раз заворачивал в черный платок голову Хунто, им самим и отрезанную.

– Сориг!

– Да, десятник?

– Назначаю тебя моим помощником! – бодро проговорил Тенгери. – Понимаешь почему?

Расплывшись в улыбке, Сориг вскочил в седло.

– Угадать нетрудно, десятник: мое подозрение, что Хунто не поехал к нашему сотнику, а предал нас, оправдалось!

– Да, ты парень не промах! – кивнул Тенгери.

«Знал бы ты, дурачина, как все было на самом деле, ты первым убил бы меня именем хана».

– Ты не только храбрец, но и хитрец, – добавил Тенгери.

– А ты, десятник, честный и справедливый, любой из нас подтвердит!

– Ладно уж, Сориг. Я уверен, лучшего помощника, чем ты, мне не найти.

– Положись на меня, десятник!

– Теперь в путь!

Тенгери глядел ему вслед и думал: «Лучшего помощника, чем он, мне и впрямь сейчас не найти. Он будет нахваливать меня и говорить о том, какой я справедливый. Он вообще будет на моей стороне, потому что это я первым хоть сколько–то возвысил его! В моей верности и преданности хану он ни капли не сомневается: ведь это именем великого хана, именем нашего великого властителя, я убил Хунто». Подойдя ближе к Тарве и Баязаху, он похлопал каждого из них по плечу, приговаривая:

– Вот с кого вам надо брать пример!

– Да, десятник, – закивали оба, подавленные прозорливостью Сорига, который днем уже знал все, что подтвердилось только ночью.

Когда под покровом предутренних сумерек тысяча за тысячей начали медленно стекать с холмов и двигаться по направлению к городским воротам, Тенгери убедился, что они пойдут на решительный приступ и Хунто действительно успел побывать у тысячника. Вскоре прозвучал сигнал трубы и на их холме. Тенгери мигом оседлал своего гнедого. Поднимать по тревоге десяток особой нужды не было, от него на месте оставались только Баязах да Тарва. Тенгери улыбался, представляя себе, как исполнительный Сориг, осчастливленный внезапным повышением, мечется в поисках тысячника по всему двинувшемуся на Бухару войску. «Мы с тобой, Сориг, больше не увидимся, – подумал Тенгери, – После того как ты предъявишь тысячнику завернутую в черный платок голову Хунто, тебе будет так же трудно отыскать нас в огромном городе, как опавший темно–багряный лист клена среди сотен тысяч точно таких же опавших листьев».

Оглянувшись, Тенгери посмотрел туда, где были составлены повозки. Увидел, как женщины и девушки машут вслед уходящим воинам. Саран среди них он, конечно, не разглядел: восходящее солнце было совсем тусклым. Но скоро этот раскаленный красный шар повиснет над пеленой пыли, поднятой войском. Таранные машины уже подкатывались к воротам. Отовсюду доносились крики, щелканье бичей и плетей, хриплые гортанные приказы. «Летучий огонь» по–прежнему падал на город, а тяжелые метательные орудия обрушивали на него большие камни. Мощные катапульты посылали один за другим пучки стрел с острыми железными наконечниками на улицы, переулки и площади Бухары. Но стоило только первым воротам с треском разлететься и первым группам всадников ворваться в город, как наблюдатели всех тысяч подняли синие флажки, давая сигнал воинам, заряжавшим метательные орудия, катапульты и другие орудия, немедленно прекратить огонь.

Примерно к полудню бой в городе продолжался только за чертой крепостных стен: большая часть воинов – персов и турок, защищавших Бухару, – бежали ночью через «незамеченные» ворота, и на расстоянии дневного перехода от города монголы наголову разбили и рассеяли их.

Тенгери, находившийся в последних рядах своей тысячи, попал вместе с Тарвой и Баязахом в город позже многих других. На узких улицах, в переулках и на базарных площадях вповалку валялось множество убитых воинов и лошадей – своих и чужих. Некоторых мирных жителей стрела или меч поразили прямо на молитвенных ковриках, так что и после смерти их лица были обращены в сторону Мекки. Многие монгольские воины забавлялись тем, что заставляли почтенных горожан–купцов, ученых мужей, лиц духовного звания, мастеровых и ремесленников прислуживать себе как рабов. Им было велено мыть и поить лошадей, но кормить их не как обычно, а используя вместо яслей полки, на которых у грамотных стояли в домах священные книги, – в них–то и насыпалось зерно.

И лошади оскорбляли своим прикосновением дорогие сердцу каждого мусульманина предметы, связанные с отправлением культа. Муэдзинов заставляли прямо посреди мечетей забивать для воинов баранов и коз, а имамов – резать мясо на длинные узкие полоски. А тех кади и мулл, которые отказывались осквернять этим свои мечети, монголы за бороды стаскивали по каменным ступеням, волокли их к городским каналам, сбрасывали в воду и, не давая выплыть, орали:

– Ну, где ваш Аллах? Что же он не научил вас плавать? Что же он вас не спасает?

Старики, жавшиеся к стенам уцелевших домов, вопрошали друг друга и вслух, и взглядами:

– Что это значит? Что это за звери? Кто их наслал на нас? Неужели Аллах решил покарать своих верных слуг? За какие грехи?

Хотя внутренняя крепость еще не пала, Чингисхан с полудня объезжал город. Тенгери видел, как он поднимался на белом жеребце по главной улице Бухары в сопровождении Тули и тысячи телохранителей. Злобные и подозрительные, они прогоняли прочь с улицы немногих любопытствующих бухарцев, тыкали длинными копьями в цветущие кусты, обрамлявшие улицу, разбивали окна домов, когда вблизи от них проезжал хан, и убивали собак, метавшихся под ногами лошадей свиты.

– Вот это и есть дворец «Тени Аллаха» проклятого Мухаммеда? – спросил Чингисхан, указывая на самое высокое строение Бухары.

Сверкающее белизной, оно стояло во всем своем великолепии под заходившим уже солнцем.

– Это дом Аллаха, а не дом Мухаммеда! – объяснил ему городской старейшина.

Чингисхан некоторое время с удивлением разглядывал столб из светло–красного камня, подпиравший мощный Купол, потом покачал головой и начал подниматься верхом на белом скакуне по ступеням молельного дома и через выложенную бирюзовой плиткой арку въехал прямо в главную мечеть. За ним последовало множество народа: и свита хана, и его воины, а среди них и Тенгери с Тарвой и Баязахом. В мечети оказались персы, туркмены, таджики и турки, все уважаемые жители Бухары, которых еще совсем недавно бесстыдно унижали воины властителя, – их позвал сам хан, хотя его телохранители позаботились о том, чтобы ни один из бухарцев не оказался вблизи Чингисхана. А тот остановился посреди мечети на толстых пестрых коврах и оглядывал с высоты ее внутреннее убранство.

– Что это такое? – Вытянув правую руку, Чингисхан указал на позолоченное возвышение рядом с одной из белых колонн.

– Это мимбар. Отсюда мулла читает нам молитвы, – поспешил объяснить ему один из священнослужителей.

Чингисхан улыбнулся Тули, с величественным видом опустился с седла на ковер и приблизился к белой колонне. В мечети стало тихо–тихо. Поскольку ступеньки к мимбару находились за колонной, никто не видел, как Чингисхан поднимался, но все угадывали это по скрипящим звукам, раздававшимся все выше и выше. И вот он предстал перед всеми, великий и неодолимый властитель всех монголов. Он по пояс возвышался над позолоченной решеткой.

Подозвав к себе толмача, хан повелел ему:

– Объяви всем жителям этого города: «Я – Бич Божий!»

Персы, туркмены, турки и таджики повалились на колени. Те из них, кого уже успели избить или унизить подданные хана, надеялись хоть из его собственных уст услышать нечто более утешительное.

– Небо отдало вас в мои руки, – продолжал хан, – чтобы я покарал вас за содеянные вами прегрешения. На всех вас страшный грех!

«Какое он чудовище», – подумал Тенгери, вглядываясь в объятые ужасом лица жителей Бухары, в их остекленевшие от страха и беспомощности глаза.

– А самые великие грешники из вас – это ваши правители и их приближенные! – перешел на крик хан. – Они убили моих караванщиков, вы же терпеливо сносили все тягчайшие преступления этих убийц, Мухаммеда и Гаира!

«Когда–нибудь придет время, когда нашему народу бросят обвинение в том, что мы молча сносили все, что делали с нами наши первые люди. Так будет через сто лет. Или через пятьсот. Но и тогда никто не сумеет прочувствовать всю тяжесть обрушившегося на нас горя. Отец мой, ты оставил его, когда он перестал быть справедливым и стал жестоким. Мы с Саран оставляем его, когда несправедливость стала для него законом, а жестокость превращена в обязанность и доблесть его воинов». Тенгери слышал еще, как хан сказал:

– Забудьте о том, что осталось в ваших домах, с сегодняшнего дня все это принадлежит нам. – И вдруг он опять перешел на крик: – Но то, что вы спрятали или закопали в землю, – немедленно сносите к мечети!

Большинство бухарцев сломя голову бросились вон из мечети, торопясь исполнить его повеление.

Потом хан верхом на лошади выехал из мечети на площадь. Посреди нее разложили огромный костер, вокруг которого стояли и воины хана, и жители Бухары. Шеренги телохранителей расступились перед Чингисханом, и он остановил свою лошадь в нескольких шагах от костра.

– Приведите его! – страшным голосом выкрикнул хан.

Телохранители приволокли закованного в цепи плененного наместника Отрара Гаира и, связанного по рукам и ногам, поставили у самого костра на колени.

Солнце уже закатилось, и лица телохранителей, воинов и жителей Бухары освещали только отблески костра.

Кто–то снял с углей высокий сосуд.

Чингисхан подал знак.

Двое телохранителей рванули Гаира за волосы, запрокинув его голову назад. А тот, кто снял с углей сосуд, налил в уши, глаза и в глотку наместника расплавленное серебро.

Кто–то в толпе испустил истошный крик.

И на этот крик еще более страшным криком откликнулись многие. Воины принялись избивать всех подряд без разбора. Тысячу семьсот пятьдесят лет назад недалеко от этого места царь массагетов Тонарий приказал залить в глотку убитого Кира горячее золото. Но то было тысячу семьсот пятьдесят лет назад! И Кир был мертв, а Гаир был жив. Нет, теперь он тоже был мертв.

В тот миг, когда телохранитель поднял сосуд с расплавленным серебром, Тенгери закрыл глаза и опустил голову. Потом он поскакал вместе с Тарвой и Баязахом к большому зернохранилищу, которое им велено было охранять.

– Держите ворота на запоре и никого без приказа сотника не подпускайте!

– Да, десятник!

– А если увидите Сорига, передайте ему, чтобы непременно дождался меня. До моего возвращения он будет за старшего!

– Да, десятник!

Потом Тенгери неспешно проехал через весь город, минуя только его главную площадь, где у затухающего уже костра лежал мертвый Гаир. По всем улицам с криком и гиканьем носились верховые монголы, сгоняя всех бухарцев в толпы, которые гнали потом перед собой воины, продолжавшие штурм внутренней крепости. Тех, кто отказывался идти против своего народа, убивали, затаптывали лошадьми или обезглавливали на месте. А тех, кто соглашался идти против своего народа, первыми убивали, затаптывали или обезглавливали делавшие вылазки храбрые защитники Бухары.

Выехав за городские ворота, Тенгери поднялся на гнедом на тот самый холм, с которого его сотня спускалась сегодня сумеречным утром. Навстречу ему попадались гонцы, воины, погонщики скота, торговцы и женщины, торопившиеся попасть в город, потому что опасались остаться с пустыми руками. В ту же сторону катило и множество повозок, а за ними вышагивали верблюды, на которых восседали придворные хана, его писцы и хранители казны. А сбоку от них ковыляли слуги и прочая челядь. Всем им не терпелось поскорее попасть в богатый город.

Тенгери быстро нашел свою Саран.

– Пора, Газель, – шепнул он ей, шагом проезжая мимо.

Она безмолвно последовала за ним.

С холма они спустились, не подгоняя лошадей. Ехали медленно, даже очень медленно. Тенгери сказал:

– Луна восходит, Газель! Наша луна!

Она была до того испугана, что не нашлась с ответом.

– Ничего не бойся, – успокаивал ее Тенгери. – Время самое подходящее. Кто нас хватится сейчас, когда у всех горят руки побольше награбить? Ночью все будут праздновать победу и пить финиковое вино!

– Хорошо, хорошо, Черный, – шепотом ответила она.

Некоторое время до их слуха доносились из–за городских стен стоны и вопли раненых, лошадиный топот, рев пьяных воинов, визг и мольбы женщин Бухары, на которых набрасывались победители.

На темнеющем небе оставались еще багровые полосы.

– Луна здесь кажется такой холодной, Черный!

– Это тебе только кажется, Газель!

Вблизи от Амударьи оба придержали лошадей и в последний раз оглянулись.

– Вот видишь, – негромко проговорил Тенгери, – переберемся здесь через реку, проедем чуть дальше и окажемся там, где их не было и куда они не пойдут.

– А потом, Черный?

– Все дальше и дальше, Газель!

Потом они переоделись в персидские одежды и помчались сквозь тьму и ночь навстречу солнцу. Долго они скакали.

А семьсот лет спустя ученые нашли в густом лесу южнее Каспийского моря большой камень с высеченным на нем изображением нежного женского лица. Под ним было выбито по–уйгурски: «Саран».

КОММЕНТАРИИ

[1] …высокая стена, – Имеется в виду Великая Китайская стена, сооружаемая китайцами в течение многих лет для защиты империи от набегов степных кочевников.

[2] Йенпин – современный Пекин.

[3] Мандарин – императорский чиновник.

[4] Ом мани падми гум – первая строка буддийской молитвы, дословно переводится так: о ты, восседающий на лотосе.

[5] Золотая Крыша – дворцовая юрта властителя.

[6] Аслан – лев (монг.).

[7] …на севере правит император династии Хин (Цзинь), а на юге – император династии Сун. – После завоевания Северного Китая чжурчженями они создали свое государство Цзинь, просуществовавшее с 1115 года по 1234 год. Сун – императорская династия, существовала с 960 по 1279 год. После завоевания чжурчженями Северного Китая под властью Сунской династии остался Центральный и Южный Китай.

[8] Тенгери – дословно – «небо» (монг.).

[9] Праздник Нового года – по буддийскому календарю приходится на дни между 1 и 15 февраля.

[10] …учение Дао – древнее китайское религиозно–мистическое учение. Его основатель – Лао Цзы (IV в. до Р. Х.).

[11] Неркехе – котловина для охоты.

[12] Саран – луна (монг.).

[13] Тваштар – в древнеиндийской мифологии бог–демиург, творец всего на земле.

[14] …отрогов Небесных гор – горы Тянь—Шань.

Комментарии В. М. Мартова

ХРОНОЛОГИЯ ЖИЗНИ И ЦАРСТВОВАНИЯ ЧИНГИСХАНА

Между 1155–1162 гг.

Рождение у вождя монголов Есугея сына Темучина (Чингисхана).

Около 1170 г.

Смерть Есугея. Распад объединения племен монголов.

Около 1175 г.

Начало борьбы Темучина за наследство отца.

1175–1206 гг.

Практически непрерывные войны Темучина с другими племенами: меркитами, кераитами, найманами, татарами, за объединение всех кочевых племен Монгольской степи под своей властью.

1206 г.

Провозглашение Темучина на собрании вождей племен Ха–ханом (Великим ханом) с новым именем Чингисхан («Истинный властитель»).

1208 г.

Начало войны с китайскими татарами и с государством тангутов Си—Ся.

1209 г.

Начало войны с китайской империей Цзинь.

1209–1215 гг.

Разгром и завоевание государства Цзинь.

Взятие полководцами Чингисхана Йенпина (Пекина).

1214 г.

Возвращение в Монголию Чингисхана.

1216–1219 гг.

Войны с кара–киданями. Дипломатические переговоры с шахом Хорезма.

1219 г.

Начало похода из Каракорума на Хорезм.

1219–1223 гг.

Переход через Тянь—Шань. Война в Средней Азии. Взятие Бухары, Самарканда и других городов.

1221–1223 гг.

Поход «летучих отрядов» Джучи и Субедей–багатура. Вторжение в Грузию. Разгром аланов, половцев.

1223 г.

Битва на Калке. Поражение русских дружин.

1224 г.

Сражения в Волжской Булгарии и возвращение отрядов Джучи и Субедея в Среднюю Азию.

1227 г.

Возвращение в Монголию. Смерть Чингисхана в пути.

Комментарии В. М. Мартова