Текст книги "Лучше умереть!"
Автор книги: Ксавье де Монтепен
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)
– Случилось то, что за нами следят! Вот что случилось!
Миллионер смертельно побледнел.
– О! Успокойся! Ты тут ни при чем. Следят за мной; я даже знаю, кто.
– Знаешь?
– Одна женщина. Да, готов поставить сто тысяч франков против сорока су, что в той колымаге изволит разъезжать некая особа – весьма молодая и хорошенькая, но страшная плутовка…
– Что все это значит?
– Это значит, что Аманде Регами, которую я без лишних слов покинул в Буа-ле-Руа, взбрело в голову узнать, где я живу и кто такой на самом деле барон де Рэйсс. Но сегодня ей, увы, не суждено выяснить, где находится прибежище нашего славного Овида. Мы пустим ее сейчас по ложному следу; забавно получится…
Соливо внимательно изучал одежду своего спутника. На нем было светлое демисезонное пальто и обтянутый шелком цилиндр. А у Овида пальто было темном и круглая фетровая шляпа. Роста и сложения они были примерно одинакового.
– Давай-ка поменяемся, – сказал Соливо. – Снимай пальто и шляпу и надевай мою одежду.
Хладнокровие Овида подействовало на лже-Армана несколько успокаивающе. Они быстро переоделись. Затем дижонец вновь опустил стекло и приказал кучеру:
– Поезжайте на площадь Оперы. Остановитесь возле кафе « Гранд-Отеля». Там ты выйдешь. Аманда примет тебя за меня, в этом я уверен, тем более что смотреть она будет издали, и, клюнув на пальто и шляпу, примется следить за тобой. А я тем временем закажу нам ужин у Бребана.
– А мне что делать, когда я выйду из кареты?
– Усядешься в кафе на самом видном месте, чтобы девица хорошенько разглядела тебя и убедилась в своей ошибке; потом, когда карета Аманды скроется, ты присоединишься ко мне в ресторане.
– Договорились.
Четверть часа спустя оба фиакра прибыли на площадь Оперы. Дальше все шло точно так, как предвидел Соливо. Дюшмэн, запомнив, в чем был объект его наблюдения, увидел вышедшего из кареты Поля Армана в темном пальто и фетровом котелке и принял его за барона де Рэйсса.
– Стойте на месте, – сказал он кучеру, – та карета пусть себе уезжает; меня интересует только тот, кто вышел.
Фиакр, в котором сидел Овид, быстро укатил. Поль, выждав, пока он затеряется среди других карет, уселся за одним из столиков – прямо под хрустальным шаром газового фонаря. При этом он развернулся лицом к площади Оперы, а стало быть, и к Дюшмэну. Тот невольно крякнул от досады.
– Дал провести себя за нос, как последний дурак! – прошептал он. – Они заметили слежку и поменялись одеждой. А! Ну и разбойник этот Соливо!
Еще некоторое время он проклинал все на свете, затем приказал кучеру ехать на улицу Дам, где с нетерпением его ждала Аманда.
Дюшмэн рассказал о своем несчастье. Несмотря на то, что произошедшее означало полный крах, девушка не смогла удержаться и рассмеялась.
– Тебе смешно! – разозлился Рауль.
– Но ведь и вправду очень смешно. Досадно, конечно, но все равно забавно… Нам нужно изменить тактику. Этот негодяй очень хитер. Значит, нам тоже нужно быть похитрее.
Дюшмэн в ярости вскочил.
– Завтра же опять пойду туда караулить, – заявил он.
– Без толку. Завтра воскресенье, и встречаться они не будут. А не съездить ли нам в Буа-ле-Руа?
– Лучше и не придумаешь! Но знаешь, мне ведь теперь ни отдыха, ни покоя не будет, пока не узнаю, где живет наш общий враг!
В ресторане у Бребана, в отдельном кабинете, Поль Арман присоединился к своему сообщнику. Около полуночи они расстались, и каждый пошел в свою сторону. Дижонец хоть и утверждал, что вовсе не боится Аманды, на самом деле прекрасно помнил, какие планы мести она вынашивала, и испытывал смутное беспокойство, убедившись, что она взялась за дело.
«Мне не составит большого труда всякий раз расстраивать ее планы, – размышлял он, – но теперь окончательно ясно, что, решив отсюда уехать, я поступил умно и правильно с любой точки зрения: это просто необходимо хотя бы из предосторожности. В Буэнос-Айресе с пятью сотнями тысяч франков в кармане я буду чувствовать себя прекрасно. И определенно я прав, уходя от дел. Я обеспечу себе счастливую старость…»
Наутро, заглянув в газеты, Овид прочел довольно длинную статью о несчастном случае, имевшем место накануне на улице Жи-ле-Кер.
Автор статьи почему-то утверждал, что, помимо мальчишки, погибла и разносчица хлеба: ее раздавило буквально в лепешку. Овид расплылся в улыбке.
«Братец мой Арман может убедиться, что на сей раз все прошло как по маслу и теперь ему можно спать спокойно! – подумал он. – Определенно эта затея с люлькой была просто гениальной».
Глава 11
Рано утром Рауль Дюшмэн и Аманда отправились в Буа-ле-Руа. Этьен Кастель ехал тем же поездом; выйдя на станции, он неспешно двинулся к « Привалу охотников», нисколько не подозревая о том, что та самая парочка, ради которой он и явился в эти края, шествует впереди него, всего в нескольких шагах.
Он не видел причин слишком уж спешить. Берега реки в окрестностях Буа-ле-Руа просто очаровательны. И художник решил прогуляться; Аманда с Раулем отправились прямо в гостиницу.
Полчаса спустя молодой человек с девушкой уже сидели за столом в отдельном кабинете на втором этаже. Прислуживала им Мадлен. В этот момент Этьен вошел в гостиницу. Хозяйка, узнав его, с улыбкой двинулась навстречу.
– Значит, вы опять решили заглянуть в наши края, сударь?
– Да, и решил у вас пообедать.
– Сию секунду все организуем, и надеюсь, что вы останетесь довольны.
Застилая стол скатертью и расставляя тарелки, хозяйка поинтересовалась:
– Ну как, сударь, удалось вам повидать барона де Рэйсса?
Этьен, спокойно глядя на нее, ответил:
– Конечно. Я очень благодарен вам за то, что вы дали мне его адрес. А вы, сударыня, слышали что-нибудь о Рауле Дюшмэне, с тех пор, как он от вас съехал?
Теперь хозяйка посмотрела на Этьена.
– Значит, вы знакомы и с господином Дюшмэном? – воскликнула она.
– Нет, но мне очень важно повидаться с ним, и, поскольку ваша служанка сказала, что он намеревался как-нибудь в воскресенье опять к вам наведаться, я тоже решил съездить сюда на всякий случай в надежде встретиться с ним.
– Тогда вам очень повезло! Он здесь и обедает сейчас со своей приятельницей.
– Конечно же, с госпожой Амандой?
– Точно; очаровательная барышня!
Этьен радостно улыбнулся.
– Хотите, я сообщу им, что кое-кто очень хотел бы повидаться с господином Дюшмэном?
– Не сейчас: пусть спокойно пообедают. Когда они закончат, тогда – пожалуйста, но не раньше.
Хозяйка согласилась, что так будет лучше; художник заказал обед и с аппетитом принялся за еду. Мадлен, обслуживавшая парочку, за чем-то спустилась вниз; хозяйка спросила у нее:
– Господин Дюшмэн уже пообедал?
– Да, я как раз собираюсь нести им кофе.
– Тогда передайте ему, что здесь, в обеденном зале, сидит человек, который хотел бы с ним поговорить.
Мадлен отправилась исполнить поручение. Рауль и Аманда встревоженно переглянулись, но, заметив любопытный взгляд служанки, девушка быстро приняла решение.
– Попросите этого господина подняться сюда.
Служанка отправилась в обеденный зал.
– Но черт возьми! – воскликнула Аманда, обращаясь к Раулю. – Будь в конце концов мужчиной! Побледнел, будто за тобой сам комиссар полиции с кучей жандармов нагрянул!
В этот момент дверь кабинета отворилась. На пороге, держа в руке шляпу, стоял приведенный Мадлен Этьен Кастель. Служанка удалилась, прикрыв за собой дверь. Аманда и Рауль поспешно встали, приветствуя гостя.
– Надеюсь, сударыня, что вы простите меня за столь бесцеремонное вторжение, – сказал вошедший, – но мне крайне необходимо поговорить с господином Дюшмэном.
– Мне сказали об этом, – промямлил Рауль в растерянности, – и я просил пригласить вас сюда.
Этьен многозначительно посмотрел на Аманду. Рауль, увидев это, поспешно добавил:
– Вы можете говорить при барышне; у меня нет от нее секретов.
Художник поклонился. Затем сел и, заметив, в каком волнении пребывает молодой человек, произнес:
– Похоже, мое появление несколько встревожило вас. Для этого нет никаких причин. Успокойтесь! О чем бы я ни говорил, о чем бы ни спрашивал, не принимайте меня за врага; дело обстоит совсем наоборот: я готов протянуть вам руку помощи, если вдруг вы в таковой нуждаетесь.
Прежде всего давайте познакомимся. Меня зовут Этьен Кастель, я художник и живу на улице Асса. Вам, должно быть, совершенно непонятно, каким образом я отыскал вас, да еще здесь; так вот: в Жуаньи я узнал, что вы пострадали в железнодорожной катастрофе и были на лечении в Буа-ле-Руа.
– А! Значит, вам сказали в Жуаньи…
– Да, милейший; я узнал об этом от секретаря мэра.
Дюшмэн смертельно побледнел.
– И в первый раз я приехал сюда три дня назад в надежде застать вас здесь. Мне сказали, что вы уже уехали, но как-нибудь в воскресенье намеревались опять наведаться. И я сразу же решил, что буду приезжать сюда каждое воскресенье в надежде на встречу с вами. И вы, наверное, понимаете, что подобное решение не могло быть не продиктовано весьма вескими причинами…
– Разумеется!
– Я сейчас объясню, что именно привело меня в мэрию Жуаньи, откуда, похоже, вы просто вынуждены были уволиться. Это так?
– Увы, сударь, действительно так.
– Я приехал, чтобы выяснить, кому был выдан некий документ, в котором идет речь о помещении ребенка в приют.
У Дюшмэна на лбу выступил холодный пот. Художнику невольно стало жаль несчастного парня.
– Я уже просил вас не волноваться. Не пугайтесь же так и извольте выслушать меня. Вы мне не доверяете?
– Нет, что вы, сударь!
– Когда я показал мэру этот документ, он, похоже, очень удивился. Тут же, в моем присутствии, он учинил нечто вроде расследования, в результате чего выяснилось, что документ был попросту украден.
– Значит, я пропал! – не выдержал Дюшмэн.
– Я постараюсь выручить вас, если вы честно ответите на мои вопросы. Этот документ из архива в самом деле изъяли вы?
– Да!
– Вы продали его?
– Нет, не продал, а отдал в обмен на оказанную мне услугу.
– Увы, это одно и то же, ибо услуга, о которой идет речь, была самым непосредственным образом связана с денежными проблемами. Ну ладно, не будем спорить. Поскольку расписка в получении бумаги отсутствует, мы не смогли выяснить, кому же был выдан тот документ. Мне крайне необходимо знать это, и вы мне сейчас все расскажете. Вашим искусителем, похоже, был некий барон де Рэйсс?
– Да!
– И давно вы знакомы с ним?
– Я никогда прежде не видел его. Звучит невероятно, но тем не менее клянусь, что так!
– Значит, вы отдали документ этому человеку, даже не зная, кто он! И вы совершили преступное деяние ради какого-то субъекта, которого и видели-то впервые! Но как же он исхитрился превратить вас в столь послушное орудие?
– Ах, сударь! Он спас меня от суда присяжных.
– Да уж скорее не спас, а подвел вас под него!
– Я не осознавал тогда, насколько преступно то, что я делаю. Впрочем, вот как было дело.
И Дюшмэн подробно рассказал о том, как в Жуаньи он познакомился с бароном де Рэйссом и что тот ему наплел, дабы заполучить злосчастный документ. Этьен выслушал его с глубочайшим волнением.
– Этот человек располагал всеми необходимыми сведениями! – сказал художник. – Откуда же он их знал? Теперь важно отыскать его. Вы случайно не знаете его адреса? – добавил Этьен, обращаясь к Аманде.
– Откуда же мне знать? – с возмущением спросила Аманда.
– Я спрашиваю вас по той причине, что вы весьма близко знакомы с ним: вы целую неделю провели вместе здесь, в приятном уединении.
Аманда, кусая губы, покраснела до корней волос.
– Ну же, не стоит ничего скрывать. Я же сказал, что я вам друг, а мог бы стать и врагом. Мэр Жуаньи написал обо всем прокурору Парижа. Вас будут разыскивать, господин Дюшмэн, и непременно найдут. И подвергнут допросу – вам все равно придется обо всем рассказать. Если же вы сейчас мне поведаете об этом со всей откровенностью, не скрывая ничего, я использую все свое влияние – а оно, смею вас заверить, весьма значительное – для того, чтобы пресечь какие бы то ни было попытки преследования в отношении вас. Если вас уже разыскивают, то розыск немедленно прекратится, даю вам честное слово!
– Ах, сударь! – сказала Аманда. – Мы бы с радостью сообщили вам адрес барона де Рэйсса, но и сами не знаем его. Да мы с Дюшмэном все что угодно отдать готовы, лишь бы узнать; но он такой хитрый человек, что ускользнул у нас прямо из-под носа.
– Значит, вы тоже его ищете? И с какой же целью?
– Чтобы отнять у него бумаги, компрометирующие нас обоих, – ответил Рауль. – Вчера мне удалось напасть на его след; я ехал за ним и думал, что он уже у меня в руках, а он ускользнул.
И Дюшмэн рассказал о своих приключениях накануне.
– Так, значит, – воскликнул художник, – сей неуловимый субъект имеет привычку навещать Поля Армана?
– Да, сударь.
– И именно для него раздобыл в Жуаньи тот документ из архива, – добавила Аманда, – по его же заказу он пытался убить Люси…
– Убить Люси! – ошеломленно воскликнул Этьен. – Что вы такое говорите?
– То, что есть.
– И вы можете доказать свои слова?
– Ах, если бы у меня были какие-то улики, мне нечего было бы бояться, и я уже отомстила бы ему… Меня он тоже пытался убить, зная, что я обо всем догадалась. И вовсе никакой он не барон де Рэйсс; его зовут Овид Соливо.
– Овид Соливо! Двоюродный брат Поля Армана, или, во всяком случае, того, кто называет себя этим именем, ибо – на сей раз я уже не отступлюсь – наш миллионер – Жак Гаро! Но что за тайна связывает их? Ну и мрак! И кто же способен пролить свет на это царство мрака?
Немного помолчав, Этьен Кастель спросил, обращаясь к Аманде:
– Не могли бы вы мне рассказать об этом человеке все, что знаете, все, что вам удалось заметить, все, что удалось обнаружить после того, как он скрылся?
– Да, если вы пообещаете нам помочь в нашей мести, – ответила девушка.
– Положитесь на меня: ведь наши интересы полностью совпадают.
– Тогда я все расскажу.
И Аманда заговорила, излагая историю своих отношений с лже-бароном, не упуская ни малейших деталей из того, что ей довелось увидеть, услышать и заподозрить.
– Вы правы, – сказал Этьен, когда она наконец умолкла, – именно этот человек и покушался на жизнь Люси и действовал он, несомненно, в интересах Поля Армана. Но нам не хватает прямых улик, а без них никак не прижать этих негодяев! Господин Дюшмэн, вы ведь не откажетесь мне помочь, не так ли?
– Разумеется!
– Вот и хорошо! Продолжайте следить за Полем Арманом, ибо я уверен, что с его помощью мы непременно узнаем, где живет его сообщник.
– Я буду следить за ним.
– А когда вы узнаете, где живет Соливо, я скажу вам, что делать дальше. Я не сомневаюсь: у него мы найдем необходимые доказательства, что миллионер давно уже продал свою душу черту.
Тут вмешалась Аманда.
– А вы знакомы с Полем Арманом?
– Да. И вхож к нему в дом; а он иногда навещает меня…
– Вы не могли бы и сами что-то предпринять?
– Нет, ибо одно неосторожное слово, какой-нибудь непродуманный поступок – и мы спугнем его. Стоит ему что-то заподозрить, и он скроется. Та слежка, которую устроил вчера господин Дюшмэн, уже должна была насторожить их, значит, нам нужно действовать с предельной осторожностью. Если эти люди замышляют новое злодейство, что вполне вероятно, мы должны суметь воспрепятствовать им.
Этьен думал о Жанне Фортье – ведь Полю Арману известно теперь, что она в Париже. Он повернулся к Раулю:
– Деньги вам нужны? Отныне мой кошелек в вашем распоряжении.
– В этом нет необходимости, – вмешалась Аманда, – у меня есть кое-какие сбережения, и они все, до последнего су, пойдут на наше общее дело.
– Тем не менее мое предложение остается в силе, так что прошу не забывать о нем. Вот моя визитная карточка, адрес написан внизу. А вы где живете?
– В квартале Батиньоль, улица Дам, 28.
– Как только у вас появятся какие-либо новости, сразу же, когда бы это ни произошло – хоть посреди ночи, – сообщите мне.
– Непременно!
Этьен поднялся и еще раз напомнил:
– И не стоит ни о чем беспокоиться, господин Дюшмэн: я не забуду о своем обещании. Всякого рода преследования в отношении вас будут прекращены.
Молодые люди проводили художника до дверей кабинета; выйдя из гостиницы, он направился к вокзалу. Входя в купе поезда, отправлявшегося в Париж, он прошептал:
– Либо я вообще ничего в этой жизни не понимаю, либо теперь нам недолго ждать полного оправдания матери Жоржа, Жанны Фортье!…
А Рауль с Амандой тем временем благословляли случай, неожиданно подаривший им столь могущественного союзника. На следующий же день Дюшмэн взял под наблюдение особняк на улице Мурильо.
Отдохнув два дня, разносчица хлеба вновь приступила к работе.
В понедельник она, как и обещала хозяину, явилась в булочную на улице Дофина в пять утра; лоб у нее все еще был заклеен пластырем. Как обычно, она перед работой зашла в « Привал булочников», чтобы съесть миску супа.
Когда мамаша Лизон появилась там, ее встретили в буквальном смысле слова на «ура». Здесь было кому порадоваться за нее.
Туранжо с Лионцем тут же в ее честь пожелали грандиозно угостить всех присутствующих. Клермонская беглянка, столкнувшись со столь искренним выражением всеобщей симпатии, почувствовала, как на глаза у нее набегают слезы. В конце концов ей пришлось уйти: пора было браться за тележку.
Лионец и Туранжо, которым предстояло вернуться к работе лишь во второй половине дня, остались, как и большинство их товарищей, покурить.
– Ну что, решено? – спросил Лионец Туранжо.
– Решено, – ответил тот. – Я согласен. Нужно только посоветоваться с товарищами…
– О чем речь? – сразу же заинтересовались остальные.
– Я вот что предлагаю, – объявил Лионец. – Мамаша Лизон – славная женщина, и все мы любим ее, правда? И мы очень бы расстроились, если бы та злосчастная люлька убила бы ее.
– Еще бы, черт возьми! Слово Туранжо!
– И чтобы достойно похоронить ее, – продолжил Лионец, – каждый из нас, конечно же, выложил бы на стол монету – будь то хоть сто су или шесть франков.
– И вряд ли кого-нибудь пришлось бы просить об этом.
– Ну так вот! А не хотите ли вы выложить те же шесть франков, но не на похороны, а на маленький семейный праздник, и устроить в честь мамаши Лизон торжественный обед?
Все радостно загудели, единодушно одобряя его затею.
– Хорошая мысль, мальчик мой! – сказала владелица лавки.
– Я присоединяюсь к вам и ставлю бутылку шампанского.
– Значит, договорились! Обед устроим в полдень: ведь в это время все свободны от работы. Сейчас возьмем листок бумаги и все, кто хочет участвовать, впишут себя, а деньги сдадут хозяйке – она за этим и проследит.
Все присутствующие расписались и сдали деньги.
– Смотрите, чтобы мамаша Лизон ничего не узнала! – напомнил Лионец. – Для нее это должно быть сюрпризом. Ей мы скажем только в день праздника, утром…
– А когда мы все устроим? – спросила хозяйка.
– День назначим, когда все желающие сдадут деньги.
Овид Соливо с большим воодушевлением готовился к отъезду. Целыми днями он бегал по магазинам, делая покупки, а приобретенные вещи упаковывал в ящики, готовясь отправиться в Буэнос-Айрес. Очень озабоченный, он постоянно сновал по городу, но при этом ни на минуту не забывал о замыслах госпожи Аманды: он избегал появляться в том квартале, где вероятнее всего мог натолкнуться на нее, а из дома выходил и возвращался туда исключительно в те часы, когда она должна была работать в мастерской госпожи Опостин.
Вернувшись из Америки, Овид в одном из парижских игорных домов познакомился с человеком, некогда жившим в Буэнос-Айресе и имевшем там какое-то предприятие. Этот человек выразил желание дать ему рекомендательное письмо к своим друзья. Таким образом, Соливо нисколько не рисковал оказаться в полной изоляции, прибыв на место. Услужливый знакомый жил на улице Жакоб; звали его Тьерселе.
Как-то во второй половине дня Овид решил навестить Тьерселе, чтобы сообщить ему о своем отъезде и заручиться рекомендательными письмами. Он отправился на улицу Жакоб. Бывшего предпринимателя дома не оказалось и вернуться он должен был лишь поздно вечером.
Несколько огорченный, Соливо сказал, что напишет ему, попросив назначить время встречи, и удалился. Он медленно шел по улице Сены, высматривая какое-нибудь кафе, где можно написать записку.
Глаза его наткнулись на вывеску: « Привал булочников».
Вывеска о многом напомнила ему, и по коже у него пробежал холодок, но существует на свете один странный, удивительный и совершенно необъяснимый, но тем не менее бесспорный факт: преступника, как правило, непреодолимо тянет туда, где он задумал и совершил преступление. Поэтому Овид вошел в лавку.
– Мне нужно написать письмо, – сказал он трактирщику, – у вас есть отдельный кабинет?
– Да, сударь, вот здесь…
И хозяин указал на комнатку, отгороженную от общего зала застекленной стеной, в которой была форточка. Дижонец вошел туда.
Овид сел, отпил глоток кофе и собрался было писать, но голоса из обеденного зала доносились так четко, что он поднял голову, желая выяснить причину столь хорошей слышимости, и заметил полуоткрытую форточку. Однако закрывать ее он не стал. И начал писать записку господину Тьерселе. Внезапно он четко услышал следующее:
– Хозяйка просила меня узнать, не хотите ли вы тоже подписаться на участие в обеде, – это говорила служанка одному из посетителей.
– В каком обеде?
– Так вы даже не знаете? Тут все собирают деньги на торжественный обед в честь мамаши Лизон; решили в следующий четверг устроить праздник по поводу того, что ей повезло и ее не раздавила в лепешку та злосчастная строительная люлька.
Ударь вдруг молния прямо в стол, за которым сидел Соливо, вряд ли это произвело бы на него столь же сильное впечатление. Побелев, как полотно, и дрожа, как осиновый лист, он невольно встал и растерянно огляделся.
– Жанна Фортье жива, – пробормотал он. – Хотя я собственными глазами видел, как она лежала, раздавленная, вся в крови! Невероятно! И тем не менее я только что слышал, что в ее честь собираются устроить банкет! Она жива! Жива, как и ее дочь! Я опять промазал! А! Какой же я идиот!
Тут негодяю пришлось прервать монолог. Голос служанки вновь привлек его внимание.
– Вот список. Ставьте подпись, раскошеливайтесь и ни слова Лиз Перрен, если увидитесь с ней. Это сюрприз.
Служанка вдруг поспешно спрятала список за спину.
– Тсс! Ни слова больше, – сказала она. – Мамаша Лизон пришла.
В обеденный зал и в самом деле вошла Жанна Фортье; с ней была еще одна разносчица хлеба. Овид, уже придя в себя, чуть приподнял уголок шторки, осторожно выглянул и сразу же узнал Жанну. Рана у нее на лбу все еще была заклеена пластырем.
– Ох! Она и в самом деле жива! – пробормотал он, опуская шторку. – Значит, Жаку по-прежнему грозит серьезная опасность, а раз ему, то, значит, и мне. Жак, узнав, что она цела и невредима, откажется дать мне деньги, тогда все пропало! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они вновь встретились! Придется, может быть, отложить ненадолго свой отъезд.
Овид схватил неоконченное письмо, смял его и сунул в карман. Затем позвал официанта, расплатился и, усилием воли взяв себя в руки, вышел. В его воспаленном мозгу только что родился очередной замысел. Отправившись в Тампль, он обошел тамошние лавки и купил кучу разных вещей. Потом зашел к парикмахеру и приказал подстричь себя покороче, сбрить усы, бакенбарды, после чего вернулся на улицу Клиши.
Час спустя он вышел из дома совершенно другим человеком – в серо-голубом наряде, вроде тех, в которых ходят булочники, и маленькой серой фетровой шляпе.
Он нанял извозчика и самым решительным образом приказал ехать к « Привалу булочников».
С большим трудом ему удалось отыскать место в общем зале; тем не менее он в конце концов уселся и подозвал служанку, чтобы заказать ужин. Служанка подошла и, увидев незнакомое лицо, с любопытством поинтересовалась:
– А вы, сударь, разве булочник?
– Да, милая, – ответил Овид.
– Но вы не из нашего квартала, – заметила служанка.
– В данный момент – нет, но прежде я жил здесь. Когда-то я частенько захаживал в эту лавку, и теперь, вернувшись наконец из Дижона, решил поужинать именно здесь.
За столиком рядом сидели Туранжо с Лионцем.
– А! Так вы, приятель, из Дижона? – поинтересовался Лионец.
– Да, милейший.
– Я сам два года назад там работал. И у кого вы служили?
Овид назвал фамилию булочника с улицы Шабо-Шарни.
– Знаю его, – сказал Лионец, – славный парень. А теперь, значит, хотите наняться на работу здесь?
– Хотелось бы. Я люблю Париж.
– Хорошее место найти непросто.
– Ну что ж, подожду. Я тут недавно небольшое наследство получил. Невелики деньги, но зато я могу позволить себе не хвататься за первую подвернувшуюся работу… А здесь можно на пансион устроиться? – спросил Соливо. – На месяц?
– Конечно, – ответила служанка, – я позову сейчас хозяйку, с ней и договоритесь.
– Хорошо. А пока принесите мне бутылочку бургундского, да получше, из особых запасов. Думаю, товарищи не откажутся выпить со мной запросто, по-дружески.
– Конечно же, нет! – ответил Туранжо.
Марианна принесла бутылку вина, потом – другую. Лед отчуждения растаял, и час спустя все трое уже чувствовали себя лучшими друзьями.
Потом Туранжо с Лионцем ушли. Овид, не спеша, закончил ужинать, договорился с хозяйкой, внес часть платы за пансион, выпил с ней по рюмочке, позвал служанку и вручил ей луидор за ужин и вино. Она отсчитала сдачу – две монеты по пять франков и мелочь. Дижонец, вложив в ладошку служанки одну из пятифранковых монет, сказал:
– Это вам, милая.
Марианна, ошеломленная его щедростью, покраснела до корней волос, что-то пробормотала и сунула монету в карман.
– Кстати! – чуть погодя воскликнула она вдруг. – Раз уж вы булочник и теперь у нас на пансионе, может, и в банкете захотите участвовать?
– Что за банкет, милая? – спросил Соливо, прикидываясь, будто ничего не знает.
Ответила ему хозяйка:
– Мы все решили сброситься и устроить обед в честь одной славной женщины, разносчицы хлеба. Несколько дней назад она чуть не погибла, просто чудом уцелела. Очень достойная женщина. Мы все очень любим ее.
– Ну конечно же, я тоже хочу участвовать! – горячо воскликнул Соливо. – Сколько с носа?
– Шесть франков.
– Вот.
– Марианна, принеси список и впиши туда еще одну фамилию. Как вас зовут?
– Пьер Лебрен.
– Ну вот и вписали. А теперь всего хорошего; мне пора на кухню.
«Не может быть, чтобы мне и на этот раз не удалось окончательно избавиться от Жанны Фортье», – подумал Овид, оставшись один; затем он отправился домой.
На следующий день с утра пораньше он опять явился в « Привал булочников». Туранжо с Лионцем в рабочей одежде зашли съесть по тарелке супа и пропустить по стаканчику белого вина. Увидев Соливо, они радостно вскрикнули, поспешили, чтобы пожать ему руку, и устроились рядышком.
Тотчас же Овид приказал принести шесть бутылок вина и пригласил всех, кто не прочь выпить. В этот момент вошла Жанна Фортье.
– Идите сюда, мамаша Лизон, – позвал Лионец. – Мы нальем вам стаканчик шабли.
Овид не нахмурился, услышав это. А когда разносчица хлеба подошла поближе, добавил:
– Давайте, давайте, мамаша, добро пожаловать к нашему столу. Это я угощаю. Марианна, принесите чистый стакан…
Разносчица хлеба подошла и внимательно посмотрела на дижонца.
– Что-то я вас не припомню, – сказала она.
– Это наш новый товарищ, тоже булочник, он тут всех угощает по случаю знакомства, – пояснил Лионец.
Соливо наполнил стакан. И Жанна Фортье чокнулась с негодяем. Потом она выпила чашку кофе с молоком, пожала Овиду руку и ушла.
– Вы, конечно, тоже примете участие в банкете? – поинтересовался Туранжо.
– В честь мамаши Лизон? Да, обязательно. Я уже сдал положенные шесть франков, а на банкете мы по-настоящему отметим наше знакомство, это я вам гарантирую. Наследство получают не для того, чтобы денежки гнили в старом чулке.
– Отлично! Этот парень умеет жить! – воскликнул один из булочников. – Держу пари, на банкете он не даст нам скучать!
– Вы, наверное, всех нас уморите своими шутками, – поддержал его Лионец. – И это будет очень кстати.
– Было бы неплохо, если бы сама мамаша Лизон уморила нас тут шутками, – на ходу бросила Марианна, с подносом сновавшая между столиками, – но вряд ли нам удастся развеселить ее. Мамаша Лизон – милейшая из женщин, но всегда грустна до невозможности. Наверное, у нее какое-то большое несчастье в жизни было…
– Ха! – жизнерадостно воскликнул Овид. – Уж я-то сумею ее развеселить: найду, что шепнуть ей на ушко. А пока пойду искать работу. Повеселиться совсем невредно, но надо и о деле подумать: ведь дядюшкино наследство когда-нибудь да иссякнет.
Он расплатился и ушел.
На следующий день после встречи с Дюшмэном и Аман-дой Этьен Кастель напряженно работал в мастерской. Приближался день рождения Жоржа; верный своему слову, художник работал, чтобы закончить к его двадцатипятилетию обещанную картину. Вместе с ней, согласно последней воле священника деревни Шеври, Этьен Кастель должен был вручить ему письма, до сих пор хранившиеся у него. И ему очень бы хотелось сказать при этом:
– Я знаю, кто на самом деле убил Жюля Лабру.
Несмотря на то, что у него были все основания подозревать Поля Армана, никаких реальных, доказательств он не имел, и поэтому вряд ли мог сказать:
– Вот он, подлинный убийца. Сейчас я сорву с него маску, и вы увидите его настоящее лицо. Перед вами вовсе не Поль Арман, это – Жак Гаро!
Следовательно, нужно было терпеливо дождаться того дня и часа, когда ему удастся поймать Овида Соливо и тот – либо на словах, либо с помощью каких-нибудь документов – раскроет истину.
Увы, ни во вторник, ни в среду Рауль Дюшмэн так и не появился. Вечером художник отправился на улицу Дам и, не застав никого, оставил записку:
« Буду у вас завтра, в четверг, в десять утра. Дождитесь меня; нам непременно нужно поговорить».
Аманда с Раулем вернулись лишь около полуночи. Прочитав записку Этьена, они решили, что художник намерен сообщить какую-то важную новость, и очень обрадовались. Аманде страшно хотелось тоже присутствовать на встрече, но это было совершенно невозможно: хозяйка поручила ей сходить к одной клиентке.
Поэтому утром, наказав Раулю непременно сообщить ей сразу же, если будут какие-то новости, она вышла из дома и села в фиакр.
Овид тоже вышел из дома пораньше, положив в карман привезенный им из Нью-Йорка пузырек канадского «ликерчика» – там оставалось с три четверти. Дойдя до ближайшего телеграфа, он отправил в Курбвуа телеграмму следующего содержания:
« Просьба перенести нашу встречу на завтра, уеду не раньше понедельника.
Овид».
Затем нанял извозчика и вскоре оказался на площади Шатле. Там он зашел в кафе, заказал аперитив и велел принести письменные принадлежности. Изменив почерк, он написал на листе бумаге:
« Парижская полиция старательно, но безуспешно разыскивает женщину по имени Жанна Фортье. приговоренную к пожизненному заключению за поджог, кражу и убийство и сбежавшую из клермонской тюрьмы.