355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ксавье де Монтепен » Лучше умереть! » Текст книги (страница 31)
Лучше умереть!
  • Текст добавлен: 6 сентября 2016, 23:47

Текст книги "Лучше умереть!"


Автор книги: Ксавье де Монтепен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

– Случилось то, что за нами следят! Вот что случилось!

Миллионер смертельно побледнел.

– О! Успокойся! Ты тут ни при чем. Следят за мной; я даже знаю, кто.

– Знаешь?

– Одна женщина. Да, готов поставить сто тысяч франков против сорока су, что в той колымаге изволит разъезжать некая особа – весьма молодая и хорошенькая, но страшная плутовка…

– Что все это значит?

– Это значит, что Аманде Регами, которую я без лишних слов покинул в Буа-ле-Руа, взбрело в голову узнать, где я живу и кто такой на самом деле барон де Рэйсс. Но сегодня ей, увы, не суждено выяснить, где находится прибежище нашего славного Овида. Мы пустим ее сейчас по ложному следу; забавно получится…

Соливо внимательно изучал одежду своего спутника. На нем было светлое демисезонное пальто и обтянутый шелком цилиндр. А у Овида пальто было темном и круглая фетровая шляпа. Роста и сложения они были примерно одинакового.

– Давай-ка поменяемся, – сказал Соливо. – Снимай пальто и шляпу и надевай мою одежду.

Хладнокровие Овида подействовало на лже-Армана несколько успокаивающе. Они быстро переоделись. Затем дижонец вновь опустил стекло и приказал кучеру:

– Поезжайте на площадь Оперы. Остановитесь возле кафе « Гранд-Отеля». Там ты выйдешь. Аманда примет тебя за меня, в этом я уверен, тем более что смотреть она будет издали, и, клюнув на пальто и шляпу, примется следить за тобой. А я тем временем закажу нам ужин у Бребана.

– А мне что делать, когда я выйду из кареты?

– Усядешься в кафе на самом видном месте, чтобы девица хорошенько разглядела тебя и убедилась в своей ошибке; потом, когда карета Аманды скроется, ты присоединишься ко мне в ресторане.

– Договорились.

Четверть часа спустя оба фиакра прибыли на площадь Оперы. Дальше все шло точно так, как предвидел Соливо. Дюшмэн, запомнив, в чем был объект его наблюдения, увидел вышедшего из кареты Поля Армана в темном пальто и фетровом котелке и принял его за барона де Рэйсса.

– Стойте на месте, – сказал он кучеру, – та карета пусть себе уезжает; меня интересует только тот, кто вышел.

Фиакр, в котором сидел Овид, быстро укатил. Поль, выждав, пока он затеряется среди других карет, уселся за одним из столиков – прямо под хрустальным шаром газового фонаря. При этом он развернулся лицом к площади Оперы, а стало быть, и к Дюшмэну. Тот невольно крякнул от досады.

– Дал провести себя за нос, как последний дурак! – прошептал он. – Они заметили слежку и поменялись одеждой. А! Ну и разбойник этот Соливо!

Еще некоторое время он проклинал все на свете, затем приказал кучеру ехать на улицу Дам, где с нетерпением его ждала Аманда.

Дюшмэн рассказал о своем несчастье. Несмотря на то, что произошедшее означало полный крах, девушка не смогла удержаться и рассмеялась.

– Тебе смешно! – разозлился Рауль.

– Но ведь и вправду очень смешно. Досадно, конечно, но все равно забавно… Нам нужно изменить тактику. Этот негодяй очень хитер. Значит, нам тоже нужно быть похитрее.

Дюшмэн в ярости вскочил.

– Завтра же опять пойду туда караулить, – заявил он.

– Без толку. Завтра воскресенье, и встречаться они не будут. А не съездить ли нам в Буа-ле-Руа?

– Лучше и не придумаешь! Но знаешь, мне ведь теперь ни отдыха, ни покоя не будет, пока не узнаю, где живет наш общий враг!

В ресторане у Бребана, в отдельном кабинете, Поль Арман присоединился к своему сообщнику. Около полуночи они расстались, и каждый пошел в свою сторону. Дижонец хоть и утверждал, что вовсе не боится Аманды, на самом деле прекрасно помнил, какие планы мести она вынашивала, и испытывал смутное беспокойство, убедившись, что она взялась за дело.

«Мне не составит большого труда всякий раз расстраивать ее планы, – размышлял он, – но теперь окончательно ясно, что, решив отсюда уехать, я поступил умно и правильно с любой точки зрения: это просто необходимо хотя бы из предосторожности. В Буэнос-Айресе с пятью сотнями тысяч франков в кармане я буду чувствовать себя прекрасно. И определенно я прав, уходя от дел. Я обеспечу себе счастливую старость…»

Наутро, заглянув в газеты, Овид прочел довольно длинную статью о несчастном случае, имевшем место накануне на улице Жи-ле-Кер.

Автор статьи почему-то утверждал, что, помимо мальчишки, погибла и разносчица хлеба: ее раздавило буквально в лепешку. Овид расплылся в улыбке.

«Братец мой Арман может убедиться, что на сей раз все прошло как по маслу и теперь ему можно спать спокойно! – подумал он. – Определенно эта затея с люлькой была просто гениальной».


Глава 11

Рано утром Рауль Дюшмэн и Аманда отправились в Буа-ле-Руа. Этьен Кастель ехал тем же поездом; выйдя на станции, он неспешно двинулся к « Привалу охотников», нисколько не подозревая о том, что та самая парочка, ради которой он и явился в эти края, шествует впереди него, всего в нескольких шагах.

Он не видел причин слишком уж спешить. Берега реки в окрестностях Буа-ле-Руа просто очаровательны. И художник решил прогуляться; Аманда с Раулем отправились прямо в гостиницу.

Полчаса спустя молодой человек с девушкой уже сидели за столом в отдельном кабинете на втором этаже. Прислуживала им Мадлен. В этот момент Этьен вошел в гостиницу. Хозяйка, узнав его, с улыбкой двинулась навстречу.

– Значит, вы опять решили заглянуть в наши края, сударь?

– Да, и решил у вас пообедать.

– Сию секунду все организуем, и надеюсь, что вы останетесь довольны.

Застилая стол скатертью и расставляя тарелки, хозяйка поинтересовалась:

– Ну как, сударь, удалось вам повидать барона де Рэйсса?

Этьен, спокойно глядя на нее, ответил:

– Конечно. Я очень благодарен вам за то, что вы дали мне его адрес. А вы, сударыня, слышали что-нибудь о Рауле Дюшмэне, с тех пор, как он от вас съехал?

Теперь хозяйка посмотрела на Этьена.

– Значит, вы знакомы и с господином Дюшмэном? – воскликнула она.

– Нет, но мне очень важно повидаться с ним, и, поскольку ваша служанка сказала, что он намеревался как-нибудь в воскресенье опять к вам наведаться, я тоже решил съездить сюда на всякий случай в надежде встретиться с ним.

– Тогда вам очень повезло! Он здесь и обедает сейчас со своей приятельницей.

– Конечно же, с госпожой Амандой?

– Точно; очаровательная барышня!

Этьен радостно улыбнулся.

– Хотите, я сообщу им, что кое-кто очень хотел бы повидаться с господином Дюшмэном?

– Не сейчас: пусть спокойно пообедают. Когда они закончат, тогда – пожалуйста, но не раньше.

Хозяйка согласилась, что так будет лучше; художник заказал обед и с аппетитом принялся за еду. Мадлен, обслуживавшая парочку, за чем-то спустилась вниз; хозяйка спросила у нее:

– Господин Дюшмэн уже пообедал?

– Да, я как раз собираюсь нести им кофе.

– Тогда передайте ему, что здесь, в обеденном зале, сидит человек, который хотел бы с ним поговорить.

Мадлен отправилась исполнить поручение. Рауль и Аманда встревоженно переглянулись, но, заметив любопытный взгляд служанки, девушка быстро приняла решение.

– Попросите этого господина подняться сюда.

Служанка отправилась в обеденный зал.

– Но черт возьми! – воскликнула Аманда, обращаясь к Раулю. – Будь в конце концов мужчиной! Побледнел, будто за тобой сам комиссар полиции с кучей жандармов нагрянул!

В этот момент дверь кабинета отворилась. На пороге, держа в руке шляпу, стоял приведенный Мадлен Этьен Кастель. Служанка удалилась, прикрыв за собой дверь. Аманда и Рауль поспешно встали, приветствуя гостя.

– Надеюсь, сударыня, что вы простите меня за столь бесцеремонное вторжение, – сказал вошедший, – но мне крайне необходимо поговорить с господином Дюшмэном.

– Мне сказали об этом, – промямлил Рауль в растерянности, – и я просил пригласить вас сюда.

Этьен многозначительно посмотрел на Аманду. Рауль, увидев это, поспешно добавил:

– Вы можете говорить при барышне; у меня нет от нее секретов.

Художник поклонился. Затем сел и, заметив, в каком волнении пребывает молодой человек, произнес:

– Похоже, мое появление несколько встревожило вас. Для этого нет никаких причин. Успокойтесь! О чем бы я ни говорил, о чем бы ни спрашивал, не принимайте меня за врага; дело обстоит совсем наоборот: я готов протянуть вам руку помощи, если вдруг вы в таковой нуждаетесь.

Прежде всего давайте познакомимся. Меня зовут Этьен Кастель, я художник и живу на улице Асса. Вам, должно быть, совершенно непонятно, каким образом я отыскал вас, да еще здесь; так вот: в Жуаньи я узнал, что вы пострадали в железнодорожной катастрофе и были на лечении в Буа-ле-Руа.

– А! Значит, вам сказали в Жуаньи…

– Да, милейший; я узнал об этом от секретаря мэра.

Дюшмэн смертельно побледнел.

– И в первый раз я приехал сюда три дня назад в надежде застать вас здесь. Мне сказали, что вы уже уехали, но как-нибудь в воскресенье намеревались опять наведаться. И я сразу же решил, что буду приезжать сюда каждое воскресенье в надежде на встречу с вами. И вы, наверное, понимаете, что подобное решение не могло быть не продиктовано весьма вескими причинами…

– Разумеется!

– Я сейчас объясню, что именно привело меня в мэрию Жуаньи, откуда, похоже, вы просто вынуждены были уволиться. Это так?

– Увы, сударь, действительно так.

– Я приехал, чтобы выяснить, кому был выдан некий документ, в котором идет речь о помещении ребенка в приют.

У Дюшмэна на лбу выступил холодный пот. Художнику невольно стало жаль несчастного парня.

– Я уже просил вас не волноваться. Не пугайтесь же так и извольте выслушать меня. Вы мне не доверяете?

– Нет, что вы, сударь!

– Когда я показал мэру этот документ, он, похоже, очень удивился. Тут же, в моем присутствии, он учинил нечто вроде расследования, в результате чего выяснилось, что документ был попросту украден.

– Значит, я пропал! – не выдержал Дюшмэн.

– Я постараюсь выручить вас, если вы честно ответите на мои вопросы. Этот документ из архива в самом деле изъяли вы?

– Да!

– Вы продали его?

– Нет, не продал, а отдал в обмен на оказанную мне услугу.

– Увы, это одно и то же, ибо услуга, о которой идет речь, была самым непосредственным образом связана с денежными проблемами. Ну ладно, не будем спорить. Поскольку расписка в получении бумаги отсутствует, мы не смогли выяснить, кому же был выдан тот документ. Мне крайне необходимо знать это, и вы мне сейчас все расскажете. Вашим искусителем, похоже, был некий барон де Рэйсс?

– Да!

– И давно вы знакомы с ним?

– Я никогда прежде не видел его. Звучит невероятно, но тем не менее клянусь, что так!

– Значит, вы отдали документ этому человеку, даже не зная, кто он! И вы совершили преступное деяние ради какого-то субъекта, которого и видели-то впервые! Но как же он исхитрился превратить вас в столь послушное орудие?

– Ах, сударь! Он спас меня от суда присяжных.

– Да уж скорее не спас, а подвел вас под него!

– Я не осознавал тогда, насколько преступно то, что я делаю. Впрочем, вот как было дело.

И Дюшмэн подробно рассказал о том, как в Жуаньи он познакомился с бароном де Рэйссом и что тот ему наплел, дабы заполучить злосчастный документ. Этьен выслушал его с глубочайшим волнением.

– Этот человек располагал всеми необходимыми сведениями! – сказал художник. – Откуда же он их знал? Теперь важно отыскать его. Вы случайно не знаете его адреса? – добавил Этьен, обращаясь к Аманде.

– Откуда же мне знать? – с возмущением спросила Аманда.

– Я спрашиваю вас по той причине, что вы весьма близко знакомы с ним: вы целую неделю провели вместе здесь, в приятном уединении.

Аманда, кусая губы, покраснела до корней волос.

– Ну же, не стоит ничего скрывать. Я же сказал, что я вам друг, а мог бы стать и врагом. Мэр Жуаньи написал обо всем прокурору Парижа. Вас будут разыскивать, господин Дюшмэн, и непременно найдут. И подвергнут допросу – вам все равно придется обо всем рассказать. Если же вы сейчас мне поведаете об этом со всей откровенностью, не скрывая ничего, я использую все свое влияние – а оно, смею вас заверить, весьма значительное – для того, чтобы пресечь какие бы то ни было попытки преследования в отношении вас. Если вас уже разыскивают, то розыск немедленно прекратится, даю вам честное слово!

– Ах, сударь! – сказала Аманда. – Мы бы с радостью сообщили вам адрес барона де Рэйсса, но и сами не знаем его. Да мы с Дюшмэном все что угодно отдать готовы, лишь бы узнать; но он такой хитрый человек, что ускользнул у нас прямо из-под носа.

– Значит, вы тоже его ищете? И с какой же целью?

– Чтобы отнять у него бумаги, компрометирующие нас обоих, – ответил Рауль. – Вчера мне удалось напасть на его след; я ехал за ним и думал, что он уже у меня в руках, а он ускользнул.

И Дюшмэн рассказал о своих приключениях накануне.

– Так, значит, – воскликнул художник, – сей неуловимый субъект имеет привычку навещать Поля Армана?

– Да, сударь.

– И именно для него раздобыл в Жуаньи тот документ из архива, – добавила Аманда, – по его же заказу он пытался убить Люси…

– Убить Люси! – ошеломленно воскликнул Этьен. – Что вы такое говорите?

– То, что есть.

– И вы можете доказать свои слова?

– Ах, если бы у меня были какие-то улики, мне нечего было бы бояться, и я уже отомстила бы ему… Меня он тоже пытался убить, зная, что я обо всем догадалась. И вовсе никакой он не барон де Рэйсс; его зовут Овид Соливо.

– Овид Соливо! Двоюродный брат Поля Армана, или, во всяком случае, того, кто называет себя этим именем, ибо – на сей раз я уже не отступлюсь – наш миллионер – Жак Гаро! Но что за тайна связывает их? Ну и мрак! И кто же способен пролить свет на это царство мрака?

Немного помолчав, Этьен Кастель спросил, обращаясь к Аманде:

– Не могли бы вы мне рассказать об этом человеке все, что знаете, все, что вам удалось заметить, все, что удалось обнаружить после того, как он скрылся?

– Да, если вы пообещаете нам помочь в нашей мести, – ответила девушка.

– Положитесь на меня: ведь наши интересы полностью совпадают.

– Тогда я все расскажу.

И Аманда заговорила, излагая историю своих отношений с лже-бароном, не упуская ни малейших деталей из того, что ей довелось увидеть, услышать и заподозрить.

– Вы правы, – сказал Этьен, когда она наконец умолкла, – именно этот человек и покушался на жизнь Люси и действовал он, несомненно, в интересах Поля Армана. Но нам не хватает прямых улик, а без них никак не прижать этих негодяев! Господин Дюшмэн, вы ведь не откажетесь мне помочь, не так ли?

– Разумеется!

– Вот и хорошо! Продолжайте следить за Полем Арманом, ибо я уверен, что с его помощью мы непременно узнаем, где живет его сообщник.

– Я буду следить за ним.

– А когда вы узнаете, где живет Соливо, я скажу вам, что делать дальше. Я не сомневаюсь: у него мы найдем необходимые доказательства, что миллионер давно уже продал свою душу черту.

Тут вмешалась Аманда.

– А вы знакомы с Полем Арманом?

– Да. И вхож к нему в дом; а он иногда навещает меня…

– Вы не могли бы и сами что-то предпринять?

– Нет, ибо одно неосторожное слово, какой-нибудь непродуманный поступок – и мы спугнем его. Стоит ему что-то заподозрить, и он скроется. Та слежка, которую устроил вчера господин Дюшмэн, уже должна была насторожить их, значит, нам нужно действовать с предельной осторожностью. Если эти люди замышляют новое злодейство, что вполне вероятно, мы должны суметь воспрепятствовать им.

Этьен думал о Жанне Фортье – ведь Полю Арману известно теперь, что она в Париже. Он повернулся к Раулю:

– Деньги вам нужны? Отныне мой кошелек в вашем распоряжении.

– В этом нет необходимости, – вмешалась Аманда, – у меня есть кое-какие сбережения, и они все, до последнего су, пойдут на наше общее дело.

– Тем не менее мое предложение остается в силе, так что прошу не забывать о нем. Вот моя визитная карточка, адрес написан внизу. А вы где живете?

– В квартале Батиньоль, улица Дам, 28.

– Как только у вас появятся какие-либо новости, сразу же, когда бы это ни произошло – хоть посреди ночи, – сообщите мне.

– Непременно!

Этьен поднялся и еще раз напомнил:

– И не стоит ни о чем беспокоиться, господин Дюшмэн: я не забуду о своем обещании. Всякого рода преследования в отношении вас будут прекращены.

Молодые люди проводили художника до дверей кабинета; выйдя из гостиницы, он направился к вокзалу. Входя в купе поезда, отправлявшегося в Париж, он прошептал:

– Либо я вообще ничего в этой жизни не понимаю, либо теперь нам недолго ждать полного оправдания матери Жоржа, Жанны Фортье!…

А Рауль с Амандой тем временем благословляли случай, неожиданно подаривший им столь могущественного союзника. На следующий же день Дюшмэн взял под наблюдение особняк на улице Мурильо.

Отдохнув два дня, разносчица хлеба вновь приступила к работе.

В понедельник она, как и обещала хозяину, явилась в булочную на улице Дофина в пять утра; лоб у нее все еще был заклеен пластырем. Как обычно, она перед работой зашла в « Привал булочников», чтобы съесть миску супа.

Когда мамаша Лизон появилась там, ее встретили в буквальном смысле слова на «ура». Здесь было кому порадоваться за нее.

Туранжо с Лионцем тут же в ее честь пожелали грандиозно угостить всех присутствующих. Клермонская беглянка, столкнувшись со столь искренним выражением всеобщей симпатии, почувствовала, как на глаза у нее набегают слезы. В конце концов ей пришлось уйти: пора было браться за тележку.

Лионец и Туранжо, которым предстояло вернуться к работе лишь во второй половине дня, остались, как и большинство их товарищей, покурить.

– Ну что, решено? – спросил Лионец Туранжо.

– Решено, – ответил тот. – Я согласен. Нужно только посоветоваться с товарищами…

– О чем речь? – сразу же заинтересовались остальные.

– Я вот что предлагаю, – объявил Лионец. – Мамаша Лизон – славная женщина, и все мы любим ее, правда? И мы очень бы расстроились, если бы та злосчастная люлька убила бы ее.

– Еще бы, черт возьми! Слово Туранжо!

– И чтобы достойно похоронить ее, – продолжил Лионец, – каждый из нас, конечно же, выложил бы на стол монету – будь то хоть сто су или шесть франков.

– И вряд ли кого-нибудь пришлось бы просить об этом.

– Ну так вот! А не хотите ли вы выложить те же шесть франков, но не на похороны, а на маленький семейный праздник, и устроить в честь мамаши Лизон торжественный обед?

Все радостно загудели, единодушно одобряя его затею.

– Хорошая мысль, мальчик мой! – сказала владелица лавки.

– Я присоединяюсь к вам и ставлю бутылку шампанского.

– Значит, договорились! Обед устроим в полдень: ведь в это время все свободны от работы. Сейчас возьмем листок бумаги и все, кто хочет участвовать, впишут себя, а деньги сдадут хозяйке – она за этим и проследит.

Все присутствующие расписались и сдали деньги.

– Смотрите, чтобы мамаша Лизон ничего не узнала! – напомнил Лионец. – Для нее это должно быть сюрпризом. Ей мы скажем только в день праздника, утром…

– А когда мы все устроим? – спросила хозяйка.

– День назначим, когда все желающие сдадут деньги.

Овид Соливо с большим воодушевлением готовился к отъезду. Целыми днями он бегал по магазинам, делая покупки, а приобретенные вещи упаковывал в ящики, готовясь отправиться в Буэнос-Айрес. Очень озабоченный, он постоянно сновал по городу, но при этом ни на минуту не забывал о замыслах госпожи Аманды: он избегал появляться в том квартале, где вероятнее всего мог натолкнуться на нее, а из дома выходил и возвращался туда исключительно в те часы, когда она должна была работать в мастерской госпожи Опостин.

Вернувшись из Америки, Овид в одном из парижских игорных домов познакомился с человеком, некогда жившим в Буэнос-Айресе и имевшем там какое-то предприятие. Этот человек выразил желание дать ему рекомендательное письмо к своим друзья. Таким образом, Соливо нисколько не рисковал оказаться в полной изоляции, прибыв на место. Услужливый знакомый жил на улице Жакоб; звали его Тьерселе.

Как-то во второй половине дня Овид решил навестить Тьерселе, чтобы сообщить ему о своем отъезде и заручиться рекомендательными письмами. Он отправился на улицу Жакоб. Бывшего предпринимателя дома не оказалось и вернуться он должен был лишь поздно вечером.

Несколько огорченный, Соливо сказал, что напишет ему, попросив назначить время встречи, и удалился. Он медленно шел по улице Сены, высматривая какое-нибудь кафе, где можно написать записку.

Глаза его наткнулись на вывеску: « Привал булочников».

Вывеска о многом напомнила ему, и по коже у него пробежал холодок, но существует на свете один странный, удивительный и совершенно необъяснимый, но тем не менее бесспорный факт: преступника, как правило, непреодолимо тянет туда, где он задумал и совершил преступление. Поэтому Овид вошел в лавку.

– Мне нужно написать письмо, – сказал он трактирщику, – у вас есть отдельный кабинет?

– Да, сударь, вот здесь…

И хозяин указал на комнатку, отгороженную от общего зала застекленной стеной, в которой была форточка. Дижонец вошел туда.

Овид сел, отпил глоток кофе и собрался было писать, но голоса из обеденного зала доносились так четко, что он поднял голову, желая выяснить причину столь хорошей слышимости, и заметил полуоткрытую форточку. Однако закрывать ее он не стал. И начал писать записку господину Тьерселе. Внезапно он четко услышал следующее:

– Хозяйка просила меня узнать, не хотите ли вы тоже подписаться на участие в обеде, – это говорила служанка одному из посетителей.

– В каком обеде?

– Так вы даже не знаете? Тут все собирают деньги на торжественный обед в честь мамаши Лизон; решили в следующий четверг устроить праздник по поводу того, что ей повезло и ее не раздавила в лепешку та злосчастная строительная люлька.

Ударь вдруг молния прямо в стол, за которым сидел Соливо, вряд ли это произвело бы на него столь же сильное впечатление. Побелев, как полотно, и дрожа, как осиновый лист, он невольно встал и растерянно огляделся.

– Жанна Фортье жива, – пробормотал он. – Хотя я собственными глазами видел, как она лежала, раздавленная, вся в крови! Невероятно! И тем не менее я только что слышал, что в ее честь собираются устроить банкет! Она жива! Жива, как и ее дочь! Я опять промазал! А! Какой же я идиот!

Тут негодяю пришлось прервать монолог. Голос служанки вновь привлек его внимание.

– Вот список. Ставьте подпись, раскошеливайтесь и ни слова Лиз Перрен, если увидитесь с ней. Это сюрприз.

Служанка вдруг поспешно спрятала список за спину.

– Тсс! Ни слова больше, – сказала она. – Мамаша Лизон пришла.

В обеденный зал и в самом деле вошла Жанна Фортье; с ней была еще одна разносчица хлеба. Овид, уже придя в себя, чуть приподнял уголок шторки, осторожно выглянул и сразу же узнал Жанну. Рана у нее на лбу все еще была заклеена пластырем.

– Ох! Она и в самом деле жива! – пробормотал он, опуская шторку. – Значит, Жаку по-прежнему грозит серьезная опасность, а раз ему, то, значит, и мне. Жак, узнав, что она цела и невредима, откажется дать мне деньги, тогда все пропало! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они вновь встретились! Придется, может быть, отложить ненадолго свой отъезд.

Овид схватил неоконченное письмо, смял его и сунул в карман. Затем позвал официанта, расплатился и, усилием воли взяв себя в руки, вышел. В его воспаленном мозгу только что родился очередной замысел. Отправившись в Тампль, он обошел тамошние лавки и купил кучу разных вещей. Потом зашел к парикмахеру и приказал подстричь себя покороче, сбрить усы, бакенбарды, после чего вернулся на улицу Клиши.

Час спустя он вышел из дома совершенно другим человеком – в серо-голубом наряде, вроде тех, в которых ходят булочники, и маленькой серой фетровой шляпе.

Он нанял извозчика и самым решительным образом приказал ехать к « Привалу булочников».

С большим трудом ему удалось отыскать место в общем зале; тем не менее он в конце концов уселся и подозвал служанку, чтобы заказать ужин. Служанка подошла и, увидев незнакомое лицо, с любопытством поинтересовалась:

– А вы, сударь, разве булочник?

– Да, милая, – ответил Овид.

– Но вы не из нашего квартала, – заметила служанка.

– В данный момент – нет, но прежде я жил здесь. Когда-то я частенько захаживал в эту лавку, и теперь, вернувшись наконец из Дижона, решил поужинать именно здесь.

За столиком рядом сидели Туранжо с Лионцем.

– А! Так вы, приятель, из Дижона? – поинтересовался Лионец.

– Да, милейший.

– Я сам два года назад там работал. И у кого вы служили?

Овид назвал фамилию булочника с улицы Шабо-Шарни.

– Знаю его, – сказал Лионец, – славный парень. А теперь, значит, хотите наняться на работу здесь?

– Хотелось бы. Я люблю Париж.

– Хорошее место найти непросто.

– Ну что ж, подожду. Я тут недавно небольшое наследство получил. Невелики деньги, но зато я могу позволить себе не хвататься за первую подвернувшуюся работу… А здесь можно на пансион устроиться? – спросил Соливо. – На месяц?

– Конечно, – ответила служанка, – я позову сейчас хозяйку, с ней и договоритесь.

– Хорошо. А пока принесите мне бутылочку бургундского, да получше, из особых запасов. Думаю, товарищи не откажутся выпить со мной запросто, по-дружески.

– Конечно же, нет! – ответил Туранжо.

Марианна принесла бутылку вина, потом – другую. Лед отчуждения растаял, и час спустя все трое уже чувствовали себя лучшими друзьями.

Потом Туранжо с Лионцем ушли. Овид, не спеша, закончил ужинать, договорился с хозяйкой, внес часть платы за пансион, выпил с ней по рюмочке, позвал служанку и вручил ей луидор за ужин и вино. Она отсчитала сдачу – две монеты по пять франков и мелочь. Дижонец, вложив в ладошку служанки одну из пятифранковых монет, сказал:

– Это вам, милая.

Марианна, ошеломленная его щедростью, покраснела до корней волос, что-то пробормотала и сунула монету в карман.

– Кстати! – чуть погодя воскликнула она вдруг. – Раз уж вы булочник и теперь у нас на пансионе, может, и в банкете захотите участвовать?

– Что за банкет, милая? – спросил Соливо, прикидываясь, будто ничего не знает.

Ответила ему хозяйка:

– Мы все решили сброситься и устроить обед в честь одной славной женщины, разносчицы хлеба. Несколько дней назад она чуть не погибла, просто чудом уцелела. Очень достойная женщина. Мы все очень любим ее.

– Ну конечно же, я тоже хочу участвовать! – горячо воскликнул Соливо. – Сколько с носа?

– Шесть франков.

– Вот.

– Марианна, принеси список и впиши туда еще одну фамилию. Как вас зовут?

– Пьер Лебрен.

– Ну вот и вписали. А теперь всего хорошего; мне пора на кухню.

«Не может быть, чтобы мне и на этот раз не удалось окончательно избавиться от Жанны Фортье», – подумал Овид, оставшись один; затем он отправился домой.

На следующий день с утра пораньше он опять явился в « Привал булочников». Туранжо с Лионцем в рабочей одежде зашли съесть по тарелке супа и пропустить по стаканчику белого вина. Увидев Соливо, они радостно вскрикнули, поспешили, чтобы пожать ему руку, и устроились рядышком.

Тотчас же Овид приказал принести шесть бутылок вина и пригласил всех, кто не прочь выпить. В этот момент вошла Жанна Фортье.

– Идите сюда, мамаша Лизон, – позвал Лионец. – Мы нальем вам стаканчик шабли.

Овид не нахмурился, услышав это. А когда разносчица хлеба подошла поближе, добавил:

– Давайте, давайте, мамаша, добро пожаловать к нашему столу. Это я угощаю. Марианна, принесите чистый стакан…

Разносчица хлеба подошла и внимательно посмотрела на дижонца.

– Что-то я вас не припомню, – сказала она.

– Это наш новый товарищ, тоже булочник, он тут всех угощает по случаю знакомства, – пояснил Лионец.

Соливо наполнил стакан. И Жанна Фортье чокнулась с негодяем. Потом она выпила чашку кофе с молоком, пожала Овиду руку и ушла.

– Вы, конечно, тоже примете участие в банкете? – поинтересовался Туранжо.

– В честь мамаши Лизон? Да, обязательно. Я уже сдал положенные шесть франков, а на банкете мы по-настоящему отметим наше знакомство, это я вам гарантирую. Наследство получают не для того, чтобы денежки гнили в старом чулке.

– Отлично! Этот парень умеет жить! – воскликнул один из булочников. – Держу пари, на банкете он не даст нам скучать!

– Вы, наверное, всех нас уморите своими шутками, – поддержал его Лионец. – И это будет очень кстати.

– Было бы неплохо, если бы сама мамаша Лизон уморила нас тут шутками, – на ходу бросила Марианна, с подносом сновавшая между столиками, – но вряд ли нам удастся развеселить ее. Мамаша Лизон – милейшая из женщин, но всегда грустна до невозможности. Наверное, у нее какое-то большое несчастье в жизни было…

– Ха! – жизнерадостно воскликнул Овид. – Уж я-то сумею ее развеселить: найду, что шепнуть ей на ушко. А пока пойду искать работу. Повеселиться совсем невредно, но надо и о деле подумать: ведь дядюшкино наследство когда-нибудь да иссякнет.

Он расплатился и ушел.

На следующий день после встречи с Дюшмэном и Аман-дой Этьен Кастель напряженно работал в мастерской. Приближался день рождения Жоржа; верный своему слову, художник работал, чтобы закончить к его двадцатипятилетию обещанную картину. Вместе с ней, согласно последней воле священника деревни Шеври, Этьен Кастель должен был вручить ему письма, до сих пор хранившиеся у него. И ему очень бы хотелось сказать при этом:

– Я знаю, кто на самом деле убил Жюля Лабру.

Несмотря на то, что у него были все основания подозревать Поля Армана, никаких реальных, доказательств он не имел, и поэтому вряд ли мог сказать:

– Вот он, подлинный убийца. Сейчас я сорву с него маску, и вы увидите его настоящее лицо. Перед вами вовсе не Поль Арман, это – Жак Гаро!

Следовательно, нужно было терпеливо дождаться того дня и часа, когда ему удастся поймать Овида Соливо и тот – либо на словах, либо с помощью каких-нибудь документов – раскроет истину.

Увы, ни во вторник, ни в среду Рауль Дюшмэн так и не появился. Вечером художник отправился на улицу Дам и, не застав никого, оставил записку:

« Буду у вас завтра, в четверг, в десять утра. Дождитесь меня; нам непременно нужно поговорить».

Аманда с Раулем вернулись лишь около полуночи. Прочитав записку Этьена, они решили, что художник намерен сообщить какую-то важную новость, и очень обрадовались. Аманде страшно хотелось тоже присутствовать на встрече, но это было совершенно невозможно: хозяйка поручила ей сходить к одной клиентке.

Поэтому утром, наказав Раулю непременно сообщить ей сразу же, если будут какие-то новости, она вышла из дома и села в фиакр.

Овид тоже вышел из дома пораньше, положив в карман привезенный им из Нью-Йорка пузырек канадского «ликерчика» – там оставалось с три четверти. Дойдя до ближайшего телеграфа, он отправил в Курбвуа телеграмму следующего содержания:

« Просьба перенести нашу встречу на завтра, уеду не раньше понедельника.

Овид».

Затем нанял извозчика и вскоре оказался на площади Шатле. Там он зашел в кафе, заказал аперитив и велел принести письменные принадлежности. Изменив почерк, он написал на листе бумаге:

« Парижская полиция старательно, но безуспешно разыскивает женщину по имени Жанна Фортье. приговоренную к пожизненному заключению за поджог, кражу и убийство и сбежавшую из клермонской тюрьмы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю