Текст книги "Сокровище Чингисхана"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

«Нелл» впустую летал над восточной Монголией – ни войск, ни следов строительства аэродромов для русских самолетов летчики не обнаружили. «Если и есть в Монголии какая-то военная активность, то намного севернее», – заключил старший пилот. Он не видел под собой ничего, кроме редких кочевьев, верблюдов и бескрайней пустыни Гоби.

–  Только песок и камни, – произнес второй пилот, молодой лейтенант по фамилии Миябэ, и широко зевнул.

–  Буферная территория перед плодородными северными землями, – ответил капитан Нобудзи Нэгиши. – Молюсь, чтобы нас перевели на передовую, когда начнется северная кампания. Мы и так пропустили самое интересное в китайской операции – не видели взятия ни Шанхая, ни Пекина.

Осматривая расстилавшуюся под ними плоскую равнину, Миябэ краем глаза уловил слабый блеск. Окинув взглядом горизонт, он увидел его источник. Покосившись на командира, лейтенант сказал:

–  Капитан, вижу самолет. Идет впереди нас, немного ниже. Вон он, – вытянул лейтенант руку в перчатке, показывая направление.

Нэгиши напряг зрение и тоже заметил его.

–  Трехмоторный «фоккер», летит на северо-запад, в сторону Улан-Батора, – отозвался он. – Наконец-то и мы сразимся.

–  Но, командир, это гражданская машина. И по-моему, даже не китайская, – произнес Миябэ, изучая фюзеляж «фоккера». – Нам приказано атаковать только китайскую авиацию.

–  Любой полет всегда связан с риском, – небрежно бросил Нэгиши. – К тому же летчик не должен отказываться от боевой практики.

Миябэ хорошо знал – никто не осудит их, если они проявят излишнюю агрессивность на китайском театре военных действий. Да ему и самому в душе хотелось вступить в воздушный бой. Пилотам бомбардировщиков редко выпадает такая возможность. «Фоккер» для них – легкая добыча. Его нужно только догнать и не упустить.

–  Стрелкам – приготовиться! – гаркнул капитан по селекторной связи. – Атакуем воздушную цель.

Экипаж штурмового бомбардировщика, состоявший из пяти человек, разом напрягся. Стрелки приникли к орудиям и пулеметам. Все почувствовали себя охотниками. Роль неожиданная и приятная, поскольку бомбардировщики чаще сами становились добычей маленьких юрких истребителей. Капитан Нэгиши прикинул на глаз курс трехмоторника, потянул на себя штурвал, и бомбардировщик стал медленно совершать правый разворот. Однако раньше, чем «мицубиси» оказался над «фоккером», тот исчез.

Вскоре он показался впереди. Максимальная скорость «мицубиси» вдвое превышала скорость «фоккера», и Нэгиши быстро догнал его.

–  Головные пулеметы – огонь! – прокричал капитан, когда расстояние между машинами позволило сделать прицельные выстрелы.

Однако «фоккер» не собирался дожидаться, когда его изрешетят тяжелыми пулями. Рэнди Шодт давно заметил японский самолет, но не придал ему никакого значения, пока тот не начал пристраиваться ему в хвост. Поначалу он надеялся, что «мицубиси» совершает безобидный облет местности, но надежды его растаяли, когда тот не просто лег на его курс, а явно начал готовиться к атаке. Шодт понимал, что уступает японцу в скорости, поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как попытаться уйти от преследования за счет высокой маневренности своей машины.

Не успел башенный стрелок нажать на гашетки пулемета, как «фоккер» резко ушел влево и словно растаял в воздухе. Бомбардировщик ушел вперед, а пули улетели в пустоту, не нанеся «фоккеру» никакого урона.

Неожиданный маневр «фоккера» застал врасплох капитана Нэгиши. Выругавшись, он попытался как можно быстрее развернуть бомбардировщик. Внезапно самолет затрясся, а по фюзеляжу разнеслось эхо выстрелов – это боковой стрелок заметил «фоккер» и дал в его сторону длинную очередь.

Громче всех в эти минуты ругался Хант – от постоянных резких виражей корзины с экспонатами начали сваливаться и разъезжаться по всему салону. Одна из них ударилась о борт. По донесшемуся из нее громкому треску Хант догадался – разбилась старинная фарфоровая посуда. Хант не понимал причин странного поведения Шодта до тех пор, пока во время одного из маневров не заметил в окне силуэт японского бомбардировщика. Внутри у него разом похолодело.

Шодт изо всех сил старался выйти из-под линии огня, используя все уловки и приемы. Он надеялся, что измотает японца и тот просто отстанет от него, но вышло с точностью до наоборот – упорство, с которым он боролся за жизнь, лишь разозлило Нэгиши. Нежелание «фоккера» становиться легкой добычей подхлестнуло охотничий азарт капитана. «Мицубиси» неотступно преследовал цель. Снова и снова Шодт уходил в виражи, пытаясь сбросить с хвоста бомбардировщик. Тот на время отдалялся, иногда исчезал из поля зрения, но потом снова возвращался. Так продолжалось до тех пор, пока один из японских пулеметчиков не поймал «фоккер» в прицел.

Первым вышел из строя задний стабилизатор «фоккера». Град пуль сначала пробил его, а вскоре и вовсе сорвал. Нэгиши жадно облизнул губы. Без стабилизатора самолет не может повернуть ни вправо, ни влево. По-волчьи скалясь, капитан приблизил бомбардировщик к «фоккеру», до гибели которого, как он полагал, оставались считанные минуты. Снова загрохотал пулемет. К изумлению Нэгиши, «фоккер» снова юркнул вправо и вдруг замер в воздухе.

Шодт не собирался так просто сдаваться. Даже на двух моторах он мог долго уходить от японца. Последняя очередь прошила фюзеляж, не задев рулевое управление. Хант уже не возмущался, слыша треск фарфора, а лишь вздыхал и кисло морщился.

Нэгиши, разгадав тактику Шодта, снова пошел на разворот. Описав широкую дугу, он зашел в бок «фоккера». В таком положении уйти из-под огня «мицубиси» было попросту невозможно. Прогремела третья очередь. Шквал пуль превратил обшивку установленного на крыле левого двигателя «фоккера» в обломки. Повалил дым. Шодт успел перекрыть подачу в двигатель топлива, не дав вспыхнуть пламени. Прилагая все свое умение, он продолжал удерживать машину в воздухе на оставшихся двух двигателях, но песочные часы уже отсчитали его время. Следующая очередь, выпущенная верхним боковым стрелком «мицубиси», перебив управление руля высоты, закончила полет «Счастливой Бетти».

Потеряв способность держаться в воздухе, изрешеченный пулями, поврежденный «фоккер» начал снижаться. Шодт беспомощно смотрел, как приближается земля. К его удивлению, машина продолжала сохранять равновесие и шла вниз довольно плавно, лишь нос ее был чуть опущен. Перед самым приземлением Шодт отключил двигатели, чтобы избежать взрыва, и сразу же почувствовал сильный толчок. Сначала в песок зарылось левое крыло, отчего самолет неуклюже покатился словно отвалившееся колесо телеги.

Экипаж «мицубиси» не без некоторого разочарования наблюдал за кульбитами «фоккера». Нэгиши и вся его команда ожидали, что самолет взорвется, но вместо этого «фоккер», прокатившись по земле, дважды высоко подскочил, а затем свалился в песчаный овраг.

Несмотря на сложности, с которыми столкнулись, сбивая беззащитный гражданский самолет, японцы испытывали радость.

– Отлично, ребята, – сказал Нэгиши по селектору. – Только в следующий раз действуйте точнее и быстрее. – Он развернул бомбардировщик и лег на обратный курс, в Маньчжурию.

Шодт и его брат погибли сразу – их раздавило кабиной, смятой при вращении самолета, на первом же обороте. Хант уцелел. Неполных двое суток он пролежал в помятом фюзеляже с перебитым позвоночником и почти оторванной ногой, цепляясь за жизнь. Из последних сил он дотянулся до сумки с ларцом и прижал ее к груди. Испуская последний вздох, он даже не догадывался, что ключ к тайне несметных сокровищ, которым суждено ошеломить мир, все еше остается в его руках.

Часть I
Сейша

1

Озеро Байкал,

Сибирь 2 июня 2007 года

Неподвижные воды самого глубокого в мире озера, подобно ограненному алмазу, излучают бездонный прозрачный синий цвет. Питаемое древними холодными потоками, без ила и отложений, озеро Байкал состоит из кристально чистой, изумительной воды. Помогает ее поддерживать и крошечное ракообразное, байкальская эпишура, пожирающая водоросли и планктон, которые загрязняют большинство пресноводных озер. Это делает байкальскую воду прозрачной настолько, что в безветренный день можно увидеть серебряную монету, лежащую на глубине ста футов.

Окруженная скалистыми заснеженными вершинами с севера и непроходимой, состоящей из березы, лиственницы и сосны тайгой с юга, голубая жемчужина Сибири маяком красоты оживляет неприветливый пейзаж. Расположенное в самом сердце Южной Сибири озеро длиной четыреста миль имеет форму полумесяца, изгибающегося вдоль северной границы Монголии. Глубина Байкала, этой гигантской массы воды, достигает в некоторых местах мили. Озеро обладает пятой частью всех запасов пресной воды на планете, больше, чем Великие озера Северной Америки, вместе взятые. Берега его пустынны, за исключением нескольких маленьких рыбацких деревушек, поэтому Байкал можно смело назвать морем дикой свободы и спокойствия. Лишь на северной оконечности озера есть более или менее значительные населенные пункты. Иркутск, полумиллионный город, расположен в сорока пяти милях западнее Байкала, а в небольшом отдалении от его восточной части находится старинный город Улан-Удэ.

Тереза Холлема, голландский геофизик, оторвала взгляд от ноутбука и залюбовалась окаймляющими край озера пурпурными горами, увенчанными у вершин хлопковыми шарами облаков, наслаждаясь видом голубого неба, так редко баловавшим ее на родине, в Амстердаме. Глубоко вдыхая чистый прохладный воздух, она словно старалась слиться с окружающим пейзажем, запечатлеть в памяти ощущения.

– Приятный денек, не правда ли? – спросила Татьяна Боржин. Она говорила глубоким голосом, но довольно монотонно, что характерно для русских, владеющих английским языком. Резкий тон и деловой вид резко контрастировали с ее внешностью. Очень похожая на местную жительницу, бурятку, Татьяна на самом деле была монголкой. Невысокая, с длинными черными волосами, бронзовой кожей и миндалевидными глазами, она отличалась естественной, здоровой красотой. Правда, взгляд у нее всегда был очень пристальным, словно она все в жизни воспринимала с необычайной серьезностью.

– Даже не думала, что в Сибири так красиво. От озера просто дух захватывает, – отозвалась Тереза. – Какое оно тихое и спокойное.

– Да, но эта мирно спящая жемчужина в любой момент может стать дикой и злой. Сарма, северо-западный ветер, врывается сюда с силой урагана. На местных кладбищах похоронено немало рыбаков, отказавшихся уважать могущество Байкала.

Легкий холодок пробежал по спине у Терезы. Местные жители, как она успела заметить, часто и с большой охотой рассказывали о духе озера. Древние воды Байкала были гордостью и культурным наследием сибиряков, а защита их от промышленных отходов, начатая группой местных экологов, превратилась в общемировое движение, даже российское правительство поразил размах протестного движения, когда оно лет пятьдесят назад надумало возвести на южном берегу Байкала целлюлозно-бумажный комбинат. Тереза искренне надеялась, что их присутствие останется незамеченным и не вызовет атаку резиновой армады гринписовских лодок.

«Да и наша деятельность на озере вполне безобидна», – убеждала она себя. По договору с работодателем, компанией «Ройял датч шелл», Тереза должна была всего лишь проверить часть озера на наличие под ним запасов нефти и в душё даже не надеялась их найти. Сама же компания, по ее мнению, просто заигрывала с любыми подвернувшимися под руку сибирскими предпринимателями в надежде вовремя занять нишу и в будущем получить значительный и выгодный контракт.

До приезда в Сибирь Тереза ни разу не слышала о нефтяном консорциуме «Аварга», но знала – на российском нефтяном рынке вертится множество фирм. Все «сливки» достались, как и везде в мире, компаниям, близким к правительству: «ЮКОСу» и «Газпрому», – остальным приходилось довольствоваться кусками пирога помельче. Однако насколько могла судить Тереза, у нефтяного консорциума «Аварга» не было ни крошки.

– Они явно не вкладывают доходы в исследования и разработки, – пошутила она со своими коллегами, приданными ей в помощники инженерами компании «Шелл», входя на борт видавшей виды рыбацкой лодки, арендованной для исследования озера.

– Просто интересно, как эта посудина еще держится на воде, – отозвался Джим Уоффорд, высокий добродушный геофизик из Арканзаса, с густыми усами, в которых пряталась улыбка.

По всем законам суденышко с высоко поднятым носом, на котором они находились, должно было затонуть лет десять назад. Краска на деревянных бортах давно облупилась, повсюду пахло плесенью, гнилью и тухлой рыбой. Металлические части лодки не чистились десятилетиями, а палуба если и мылась, то только проливным дождем. Тереза с тревогой обратила внимание на непрерывно работающий трюмный насос.

– Своих судов у нас нет, – отрезала Татьяна, представительница нефтяного консорциума. Она с самого начала вела переговоры с компанией «Шелл». Других сотрудников «Аварги» Тереза не видела.

– Все нормально. Недостаток пространства вполне компенсируется отсутствием комфорта, – отозвался Уоффорд с усмешкой.

–  Да, конечно, ничего страшного. Лично я ко всему готов, лишь бы где-нибудь в укромном уголке завалялась баночка черной икры, – вторил Уоффорду его напарник, Дэйв Рой, инженер-сейсмолог, говоривший с мягким бостонским акцентом. Рой уже знал, что только на озере Байкал водится огромных размеров осетр, дающий до двадцати фунтов икры.

Тереза помогла Рою и Уоффорду внести на лодку мониторы, кабели, диски и разложить на тесной палубе двадцативосьмифутовой рыбацкой лодки.

–  Икры захотелось? Это с пивом-то? – Она деланно поморщилась.

–  На самом деле пиво и икра прекрасно сочетаются друг с другом, – ответил Рой с самым серьезным видом. – Содержащийся в икре натрий способствует появлению жажды, которая прекрасно утоляется напитком на основе солода.

–  Другими словами, икра – хороший предлог, чтобы выпить пива?

–  Чтобы выпить пива, не нужен предлог, – негодующе ответил Уоффорд.

–  Сдаюсь, – рассмеялась Тереза. – Где уж мне спорить с алкоголиком, а уж с двумя-то – тем более.

Татьяна равнодушно, без тени улыбки, наблюдала за их веселой перепалкой, затем, когда все оборудование оказалось на борту, кивнула капитану, мужчине в жаккардовой твидовой шляпе, с морщинистым строгим лицом, украшенным крупным носом картошкой, имевшим от частого употребления водки устойчиво лиловый цвет. Тот немедленно скрылся в маленькой рулевой рубке, завел шумный дымный мотор, потом отцепил причальные канаты. Лодка медленно, с едва заметными рывками, стала уходить от причала небольшой рыбацкой деревушки Листвянки, стоявшей в юго-западной части озера и запруженной летом толпами туристов, в тихие воды Байкала.

Татьяна развернула карту озера и обвела пальцем небольшой район милях в сорока к северу от Листвянки.

–  Проводить исследования будем здесь, в бухте Песчаной, – сообщила она геологам. – Рыбаки утверждают, что часто видели там на поверхности воды маслянистые пятна. Это свидетельствует о просачивании со дна углеводорода.

– Татьяна, я полагаю, вы не собираетесь просить нас вести глубоководную разведку? – осведомился Уоффорд.

– Я догадываюсь об ограниченных возможностях вашего оборудования, но нам их вполне хватит. Относительно высокие запасы нефти, по нашим данным, имеются в центре озера, но глубина там слишком большая. Поэтому исследовать мы будем только четыре района в южной части Байкала, недалеко от берега, то есть предположительно на мелководье.

– Много времени нам не потребуется, – сказал Рой, подсоединяя к трехфутовому желтому буксировочному диску водонепроницаемый кабель. В дополнение к изображению дна озера, полученному с помощью акустики, установленный на диске датчик гидролокатора бокового обзора должен был указать примерную глубину озера.

– Все участки расположены вдоль западного берега? – поинтересовалась Тереза.

– Только один, основной. В бухте Песчаной. Чтобы добраться до трех остальных, а они находятся на восточном берегу, нам предстоит пересечь озеро.

Мимо пристани протарахтела старенькая рыбацкая лодка, неподалеку, оставляя за собой пенные буруны, прошло грузовое судно на подводных крыльях, возвращавшееся в Листвянку с противоположного берега реки Ангары. Изящное, гладкое, оно выглядело неуместно среди деревянных рыбацких лодчонок, болтавшихся на волнах вдоль берега. Выйдя из маленькой гавани, лодка с исследователями, обогнув скалистое западное побережье, повернула на север. Непроходимая тайга и густая высокая трава подступали почти к самой воде. Любуясь богатыми красками ландшафта на фоне голубого неба, Тереза не могла себе представить, как дико и неприютно выглядят здешние места зимой, когда озеро покрывается льдом толщиной четыре фута. От этой мысли Тереза поежилась и подумала, что ей очень повезло оказаться на озере сейчас, в самые длинные дни.

Впрочем, для Терезы, инженера-нефтяника, это было не важно. Она обожала путешествовать и согласилась бы, просто ради эксперимента и накопления опыта, побывать на озере и в январе. Наделенная ясным аналитическим умом, она специально выбрала себе профессию, дававшую возможность посетить самые разные места. Тереза долгое время работала в Индонезии, Венесуэле, странах Балтии, совершала в поисках месторождений нефти и газа множество случайных, коротких, как сейчас, двухнедельных поездок по глухим уголкам планеты. Работая в области, традиционно считающейся мужской, она не чувствовала себя ущемленной. Ее живой общительный характер и привлекательная внешность легко разрушали стереотипы и барьеры. Высокая, спортивная, с длинными черными волосами и задорным взглядом карих глаз, она многим нравилась и пользовалась этим.

В сорока милях к северу от Листвянки в западный берег озера врезалась небольшая бухта Песчаная, защищавшая узенькую полоску песка. На подходе к ней Татьяна повернулась к Терезе и объявила:

–  Исследования начнем здесь.

Капитан оставил двигатель работать на холостых оборотах, и лодка начала медленно дрейфовать вдоль бухты. Рой и Уоффорд с кормы опустили в воду диск с гидролокатором бокового обзора, Тереза закрепила на поручне спутниковую антенну и подключила ее к компьютеру гидролокатора. Татьяна взглянула на эхолот, установленный в рулевой рубке, и крикнула:

–  Глубина тридцать метров!

–  Хорошо. Не очень глубоко, – отозвалась Тереза, когда лодка снова тихо пошла вперед, оставив диск в ста футах позади себя. На мониторе появилось и начало прокручиваться цветное изображение дна, очень четкое благодаря использованию цифровой аппаратуры, обрабатывавшей звуковые сигналы, поступающие с датчиков на диске.

–  При глубине максимум пятьдесят метров результаты мы получим точные, – сказал Уоффорд. – Если окажется глубже, то нам понадобятся и кабель подлиннее, и судно покрупнее.

–  И икры побольше, – прибавил Рой, не перестававший шарить жадным взглядом по углам лодки.

Убогое суденышко покачивалось на волнах, изредка то уходя к берегу, то возвращаясь; капитан, с побитым непогодой и алкоголем лицом, легко держал штурвал, пока четверо его пассажиров, толпившихся на корме, наклонившись, смотрели на монитор. Они отмечали необычные геологические образования, Тереза и ее коллеги, опытные геологи, пристально вглядывались в изображения, искали признаки утечки углеводорода, обращали внимание на необычные геологические образования и записывали их координаты. Конечно, для полноты результатов затем обычно берутся пробы воды и грунта со дна, для чего делается неглубокое бурение и проводится геохимический анализ образцов, ведь просачивание может происходить изнутри, однако первым делом геологи используются гидролокатор, который точно показывает, имеет ли смысл проводить дальнейшие исследования.

Увидев, что лодка подходит к северному краю бухты и капитан собирается развернуть ее, Тереза поднялась и расправила затекшие плечи. Исследование первого участка заканчивалось. Тереза обвела взглядом озеро и заметила почти в самом его центре крупное грязно-серое пятно корабля, очень похожего на исследовательское судно. На кормовой палубе находился старенький вертолет. Винты его вращались, он явно собирался взлетать. Присмотревшись, Тереза заметила на мачте два флага – российский и американский. «Похоже, ведут совместную научную работу», – подумала она. Готовясь к поездке, она много читала о Байкале и с интересом узнала, что западные ученые проявляют большой интерес как к самому живописному озеру, так и к его уникальной фауне и флоре. Изучать Байкал, его поразительно чистую воду съезжались геофизики, микробиологи и экологи со всего мира.

– Последний заход! – прокричал Рой с другого конца палубы. Спустя двадцать минут они подошли к южному берегу бухты, завершив проверку дна. Гидролокатор показал три потенциально многообещающих структурных образования. Тереза занесла их в файл, отметив как «требующие дальнейшего изучения».

– Все, сворачиваемся. Начало сегодняшней программе положено. Здесь нам больше делать нечего, – изрек Уоффорд и повернулся к Татьяне: – Куда теперь?

– Вот сюда. – Татьяна ткнула изящным пальчиком в участок у противоположного берега озера. – Расположен в тридцати пяти километрах к юго-востоку от бухты, где мы находимся. Придется пересечь озеро.

–  Давайте не будем вытягивать диск на палубу. Скорость лодки небольшая, с кабелем ничего не случится. Заодно посмотрим глубину, – предложила Тереза.

–  Как скажешь, – отозвался Уоффорд, опустился на палубу и, вытянув ноги, положил их на перила. Удобно развалившись, он лениво посматривал на монитор, но вдруг равнодушное выражение его лица сменилось любопытством.

–  Очень странно, – пробормотал он.

Рой склонился над монитором. Сероватое изображение дна озера вдруг сделалось волнистым, затем вовсе исчезло, и по экрану взад-вперед побежали, накладываясь друг на друга, остроконечные линии.

–  Диск отскакивает от дна? – предположил он.

–  Нет, – ответил Уоффорд, проверяя глубину. – Он идет в сорока метрах от дна озера.

Помехи продолжались еще несколько секунд, затем исчезли так же внезапно, как и появились. Экран снова показывал ровный ясный контур.

–  Возможно, какому-то местному осетру понравился наш диск и он решил отхватить от него кусочек? – пошутил Уоффорд, довольный что оборудование снова работает нормально. Последние его слова отчасти заглушил далекий низкий рокот, эхом пронесшийся над водой.

Затем послышался еще более далекий и низкий гул, похожий на отголосок громового раската, незнакомый исследователям. Отзвук его стоял над озером примерно полминуты. Все разом повернули головы на север, откуда донесся необычный грозный шум, но источника его не увидели.

–  Строители ведут взрывные работы? – недоуменно проговорила Тереза, пытаясь найти объяснение происходящему и заглушить тревогу.

–  Возможно, – ответил Рой. – В любом случае это далеко отсюда.

Покосившись на монитор, он заметил краткий всплеск шума, исказившего изображение, после чего картинка вновь стала ясной и четкой.

–  Мне все равно, что это, – поморщился Уоффорд, – лишь бы наше оборудование не вышло из строя.

2

Десятью милями севернее Руди Ганн сошел с мостика русского исследовательского судна, выкрашенного в серый цвет, и оглядел лазурное небо. Сняв очки в роговой оправе, он протер стекла, снова надел их и посмотрел вверх. Покачав головой, он вернулся на мостик и тихо произнес:

– Странно. Похоже на гром, а на небе ни облачка.

В ответ раздался добродушный смех доктора Александра Саргова. Высокий, дородный, с гривой черных волос и черной окладистой бородой, он походил на циркового медведя. Внушительная внешность доктора смягчалась его веселым нравом и теплым взглядом светящихся жизнелюбием темных глаз. Геофизик из лимнологического института при Российской академии наук часто закатывался раскатистым заразительным смехом, особенно когда его работу, как сейчас, оплачивали очередные американские друзья.

– Какие вы, западники, все-таки потешные, – проговорил он с сильным акцентом, не переставая смеяться.

– Александр, вам следует простить Руди, – раздался мягкий глубокий голос с противоположной стороны мостика. – Он никогда не жил в сейсмоопасных районах. Зеленые глаза Дирка Питта, шуткой поддержавшего своего представителя, искрились радостью. Глава Национального подводного и морского агентства оторвал взгляд от ряда мониторов, поднялся во весь свой высокий, шесть футов, рост и потянулся. Пальцы его поднятых вверх рук коснулись потолка. Два десятка лет подводных путешествий не одряхлили его тела, он был все так же мускулист и подтянут. Лишь сетка морщинок под глазами и седина на висках говорили о беспрестанной борьбе с возрастом.

– Сейсмоопасных? – задумчиво повторил Ганн. – Где-то происходит землетрясение. – Смышленый заместитель директора НУМА, выпускник военной академии в Аннаполисе и бывший офицер ВМФ удивленно разглядывал озеро. – Мне доводилось пару раз их ощущать, но никогда – слышать, – сообщил он.

– Слабенькие действительно не слышно, если не считать звона посуды в серванте, но сильные издают звук, похожий на грохот несущегося на тебя локомотива, – сказал Питт.

– Под Байкалом часто отмечается тектоническая активность, – прибавил Саргов. – И землетрясения здесь не редкость.

– Лично я могу обойтись без них, – застенчиво произнес Ганн, наблюдая за мониторами. – Надеюсь, они не помешают нам собирать данные о подводных течениях.

Объединенная российско-американская группа ученых, находившаяся на борту научно-исследовательского судна «Верещагин», занималась поисками не нанесенных на карты подводных течений на Байкале. Питт, не любивший протирать штаны в вашингтонской штаб-квартире НУМА, возглавил небольшую экспедицию, куда по соглашению с правительством США входили ученые из Иркутского лимнологического института. Русские обеспечили команду ученых судном с экипажем, американцы снабдили высокотехнологичным оборудованием – радиогидроакустическими буями и аппаратурой для получения трехмерного изображения рельефа дна и течений. Ученым давно было известно – в байкальских глубинах образуются уникальные потоки с непредсказуемым поведением. Жители прибрежных деревушек частенько рассказывали о внезапно появляющихся водоворотах, затягивающих в себя сети, а вместе с ними и лодки с рыбаками.

От самой северной оконечности озера научно-исследовательская группа разбросала по поверхности воды десятки небольших сенсорных датчиков, запакованных в оранжевые поплавки с грузилами, позволявшими им дрейфовать на различной глубине. Устройства постоянно измеряли температуру воды, давление, определяли координаты своего нахождения и посылали информацию на большие приемопередатчики, неподвижно висевшие под водой в разных частях озера. Компьютеры на борту «Верещагина» обрабатывали данные, полученные с приемопередатчиков, превращая их в трехмерные графики. Ганн пробежал взглядом ряд установленных перед ним мониторов с изображениями центральной части озера, походившими на пирамидки из стеклянных шариков, плавающих в чашке с голубым полурастаявшим мороженым. Внезапно шарики водной из пирамидок подпрыгнули почти в унисон и поползли к верхнему краю монитора.

–  Ого! Ничего себе! – выпалил он. – Либо один из наших приемопередатчиков наклонился, либо на дне озера происходит какая-то активность.

Питт и Саргов повернулись к нему, внимательно посмотрели на мониторы и увидели мчащиеся к поверхности озера оранжевые точки.

–  Подводное течение очень быстро поднимается вверх, – предположил Саргов. – Землетрясение такой силы? Здесь? Трудно представить. – Он удивленно поднял брови.

–  Возможно, это не само землетрясение, а его результат, – сказал Питт. – Подводный оползень, вызванный незначительным землетрясением, может дать столь интенсивный подъем.

Питт оказался прав, все началось в ста тридцати милях к северу от «Верещагина» в двухстах футах от поверхности озера. Первый рокот, отозвавшийся эхом по всему Байкалу, произвели ударные волны, появившиеся вследствие сильного землетрясения, достигавшего шести и семи десятых балла по шкале Рихтера. Хотя позже сейсмологи установили, что эпицентр находился возле северной оконечности озера, разрушительный эффект ощущался на половине его площади, даже на острове Ольхон. Крупный сухой бесплодный массив Ольхон расположен в центре Байкала. Восточный берег острова невероятно крут, он уходит вниз почти вертикально, как шахта лифта. Именно здесь находится самая глубокая часть Байкала.

Сейсмические исследования выявили множество линий сброса породы под дном озера, включая и врез в остров Ольхон. Если бы геологи изучили линии сброса породы до и после землетрясения, обнаружили бы смещение в неполных три миллиметра, однако и его хватило, чтобы вызвать, как говорят ученые, «деформацию породы с вертикальным сдвигом», или, проще, – оползень.

Невидимым результатом землетрясения стало отслоение от зажатых горами аллювиальных отложений глыбы толщиной почти двадцать метров. Гигантская масса свободно заскользила из подземного ущелья, как лавина, по пути накапливая вес и увеличивая скорость. Гора камня, ила и грязи рухнула с высоты полутора тысяч метров на дно озера, стерев в порошок подводные холмы и обнаженную породу.

В считанные секунды миллион кубических метров осадка ударил о дно, подняв клубы ила. Приглушенный звук громадного оползня быстро стих, но высвободилась накопленная за время падения колоссальная энергия. Движущийся осадок сместил невероятную толщу воды, направив ее сначала на дно, к основанию оползня, а затем понес наверх. Словно сложенные горстью руки зачерпнули воду со дна, выбросив ее на поверхность Байкала. Неукротимая мощь нескольких миллионов литров воды должна была куда-то выплеснуться.

Подводный оползень ударил в дно озера к югу от острова Ольхон, откуда поднявшаяся волна пошла дальше в том же направлении. К северу от оползня поверхность Байкала оставалась относительно спокойной, а к югу двинулась волна сокрушающей силы. На море подобные волны называют цунами, а в ограниченном пространстве озер – сейши.

Десятифутовый столб воды несся вдоль озера. На мелководье его размеры и скорость значительно возросли, он превратился в смертоносную лавину.

Стоя на мостике «Верещагина», Питт и Ганн с растущей тревогой следили за движением волны-убийцы. На мониторах увеличенная трехмерная карта озера к югу от острова Ольхон пестрела ежесекундно расширяющимся водоворотом оранжевых точек.

–  Руди, сними данные только с сенсоров, находящихся на поверхности, – попросил Питт. – Нам нужно точно знать, что происходит наверху.