Текст книги "Сокровище Чингисхана"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

–  Саммер умоляет вас плыть сюда как можно скорее. Она горит желанием рассказать дорогому гостю все о раскопках. Конец связи, – проговорил Далгрен в микрофон, едва сдерживая смех под огненным взглядом Саммер.

Исследовательское судно НУМА прибыло меньше чем через час и встало рядом с баржей. Пока Далгрен наблюдал за погрузкой пятидесятипятигаллонной цистерны с горючим, Саммер взошла на борт «Марианы» и направилась в конференц-зал. Там она нашла Дирка, попивающего кофе в компании темнокожего мужчины азиатской наружности, одетого в слаксы и светло-синюю тенниску.

–  Саммер, познакомься с доктором Альфредом Тонгом, – представил ее Дирк.

Тонг встал и поклонился, затем пожал протянутую Саммер руку.

–  Рад познакомиться с вами, мисс Питт, – сказал он, глядя в серые глаза девушки выше его на голову.

Она отметила, что ладонь у него крепкая, а кожа не темная, а светлая, только очень загорелая. «Он много времени проводил на солнце», – решила она. Саммер старательно отводила взгляд от длинного, бросавшегося в глаза глубокого шрама, пересекавшего левую щеку доктора, фиксируя внимание на его карих глазах и черных как уголь волосах.

–  Слава Богу, вы не журналист, – проговорила Саммер и невольно вспыхнула. – В последнее время они мне изрядно надоели.

–  Доктор Тонг – директор хранилища Национального музея Малайзии, – пояснил Дирк.

–  Совершенно верно, – подтвердил Тонг, снова кивнул и продолжил на беглом английском. Говорил он довольно странно – то медленно, то быстро. – Я участвовал в семинаре, организованном Гавайским университетом, и там от одного своего знакомого услышал о вашем открытии. Он же связал меня с представителями НУМА. Ваш брат и капитан любезно пригласили меня сюда. И вот я здесь. Не волнуйтесь, визит мой продлится недолго.

–  Вам просто повезло. Ваше желание совпало по времени с отправкой исследовательского судна. Логистика судьбы, если можно так сказать. «Мариана» как раз стояла в Хило, загружалась горючим и провизией. Вечером мы отправляемся обратно, – пояснил Дирк.

–  В чем состоит ваш интерес к нашим раскопкам? – спросила Саммер.

–  В нашем музее имеется значительная коллекция старинных изделий из Юго-Восточной Азии, а также обширная выставка артефактов с затопленного китайского судна четырнадцатого века, найденного в Малаккском проливе. Хотя я и не являюсь большим специалистом по фарфору династий Мин и Юань, некоторыми знаниями, необходимыми мне в работе, я все же обладаю. Меня интересуют обнаруженные вами предметы. Иначе говоря, я смог бы помочь вам определить возраст судна по вашим экспонатам. Как и мног ие, я восхищен вашим открытием. Обнаружить в западной части Тихого океана китайское судно тринадцатого века – редкая удача.

–  Да, определение возраста судна для нас вопрос ключевой, – отозвалась Саммер. – Но боюсь, мы откопали еще не так много керамических изделий, чтобы делать окончательные выводы. Часть образцов мы отправили в Калифорнийский университет на экспертизу, но все оставшееся я охотно вам покажу.

–  Возможно, понадобятся описание и конфигурация местности, где вы сделали свои находки. Не поделитесь ими со мной?

Дирк развернул на столе перед Тонгом большой лист бумаги.

–  Я как раз перед приходом Саммер собирался познакомить вас с картой раскопок.

Они расселись вокруг стола и принялись разглядывать компьютерную диаграмму предполагаемого места кораблекрушения. Это был его вид сверху. Части бревен и экспонаты были рассеяны на территории, напоминавшей подкову и располагавшейся рядом со слоем лавовых отложений. Тонг удивился незначительному количеству нанесенных на диаграмму деревянных останков и предметов, что свидетельствовало о небольшом размере погибшего судна.

–  Вместе с археологами из Гавайского университета мы выкопали практически все найденные части корабля, но, к сожалению, видим мы только десятую их часть. Большая часть судна находится на значительной глубине, – сказал Дирк.

–  Вы имеете в виду под кораллом? – спросил Тонг.

– Нет, останки судна лежат перпендикулярно двум рифам, носом к берегу, и занесены толстым слоем песка, – сказала Саммер и показала на диаграмму. По обе стороны археологической площадки находились коралловые образования. – Кораллы не пожрали предметы только потому, что их защитил песок. Мы полагаем, тысячелетия назад, когда море было мельче, здесь была расщелина, в которую постепенно намывало песок.

– Если, как вы утверждаете, коралл не обволок останки корабля, почему вы их не видите?

– Если коротко, то нам мешает лава. – Саммер провела пальцем по краю подковы, откуда, судя по карте, вплоть до самого берега дно было каменистым. – Взгляните в окно, и сами увидите: вся береговая зона представляет собой большое плато застывшей лавы. Остальная часть судна, к сожалению, скрыта под ним.

– Очень любопытно, – произнес Тонг, подняв брови. – Следовательно, и сами останки корабля, и его груз лежат в целости и сохранности под слоем лавы?

– Да, под слоем лавы, но не совсем в целости и сохранности. Лава ведь могла все уничтожить. Корабль мог сохраниться в том случае, если его сначала засыпало песком, а потом уже накрыло лавой. Куски дерева, найденные нами возле плато лавы, на большой глубине, сохранились неплохо. Отсюда мы и пришли к выводу, что основная часть корабля лежит где-то здесь.

– Во всей этой истории есть и положительный момент – та же лава может помочь нам определить возраст судна, – снова заговорил Дирк. – Мы попросили местных вулканологов проверить сведения об извержениях здешних вулканов, направлении потоков лавы. Пока нам известно, что по крайней мере в последние двести лет или даже чуть больше в этой части острова никакой вулканической активности не наблюдалось. Более детальную информацию мы надеемся получить дня через два-три.

– А что именно вы успели идентифицировать?

– Несколько кусков древесины, предположительно часть кормы. Бревна, из которых был построен корпус, имели размер довольно внушительный. Нам представляется, корабль был футов двести в длину, а то и больше. Мы нашли якорный камень, совпадающий по форме с теми, что делались в Средние века в Китае. Тоже солидного размера. Нет, мы уверены в том, что судно было очень большим.

–  Судно такого возраста и размера, безусловно, может быть только китайским, – произнес Тонг.

–  Да, – согласился Дирк, – европейские суда того времени были вдвое меньше. Мне доводилось слышать легенду об адмирале Чжэне Хэ, который в тысяча четыреста пятом году во главе так называемого Флота сокровищ совершил кругосветное плавание. Здесь, разумеется, потерпел крушение не шестимачтовый пятисотфутовой длины бегемот, какими, по слухам, располагал Чжэн Хэ, если подобные монстры вообще в то время существовали.

–  История любит преувеличивать, – с улыбкой кивнул Тонг. – Однако пересечь половину Тихого океана за сто лет до предположительного плавания Чжэна Хэ – событие уникальное.

–  Найденные на месте кораблекрушения керамические изделия неопровержимо свидетельствуют об очень древнем происхождении корабля, – сказала Саммер. – Формы фигурок и рисунок на посуде позволяют датировать возраст корабля примерно тринадцатым-четырнадцатым веками. Возможно, и вы подтвердите наши выводы, когда посмотрите найденную керамику.

–  С удовольствием. Мне и самому любопытно посмотреть на ваши находки.

Саммер повела гостя и Дирка по лестнице наверх, в ярко освещенную лабораторию. На корабельной переборке висели ряды полок, уставленные пластмассовыми коробками с чистой водой, в которых лежали экспонаты, извлеченные с места кораблекрушения.

–  Мы подняли главным образом мелкие детали корабля, – пояснила Саммер. – Трюм с содержимым и каюты, должно быть, погребены под лавой – на это указывают немногочисленные личные вещи, обнаруженные рядом с ней. Нам попалась кое– какая утварь и совершенно целый большой горшок. – Она показала на одну из полок. – Вас, правда, скорее всего больше заинтересует вот эта вещица. – Саммер вытянула с полки две плоские коробки и поставила на столик из нержавеющей стали. В коробках находились фарфоровые черепки, несколько целых тарелочек и блюдо, в основном белого цвета; только одно блюдо было сделано из черной глины. Глаза Тонга вспыхнули, он протер очки и, нагнувшись, принялся внимательно рассматривать находки.

– Очень, очень занятно, – бормотал он, переводя взгляд с одного предмета на другой.

– Что вы можете сказать об их форме? – спросила Саммер.

– По внешнему рисунку, материалу и способу обжига можно определить место, где изготовлены все вещи. Несомненно Китай, Цзиндэчжэньили Цзинань. Качество исполнения, конечно, пониже, чем в более позднюю эпоху Мин. Вижу печать, рыба. Вот она. – Он поднял одну из тарелок. – Мне она уже встречалась на чашках эпохи Юань. В общем, я соглашаюсь с вашей оценкой – вся керамика имеет характеристики, присущие аналогичным предметам, изготавливавшимся в период династий Сон и Юань, то есть в двенадцатом-тринадцатом веках.

Губы Саммер расплылись в широкой улыбке, она радостно подмигнула Дирку. Тонг потянулся к коробке и извлек из нее последний образец – бирюзово-белое блюдо, покрытое глазурью, немного оббитое по краям и с маленькой трещинкой в середине. В центре блюда был нарисован павлин с раскрытыми крыльями, по краю блюда шел другой рисунок, поменьше, – гепард, преследующий стадо оленей. Тонг с неожиданным новым интересом долго изучал блюдо, оглядывал со всех сторон, подносил к глазам, всматриваясь в качество глазури и изображений животных. Казалось, он проверяет не только внешнее сходство последних с живыми оригиналами, но и их повадки и движения.

– Один из сотрудников лаборатории сообщил, что видел почти такой же рисунок в базе данных императорской посуды династии Юань, – сообщил Дирк.

–  Да, очень похоже, – согласился Тонг, вернул блюдо в коробку и тонко усмехнулся. – Только «похоже», – прибавил он, – означает, что данное блюдо не имеет никакого отношения к императорской посуде. Изделие неплохое, но явно массового производства и предназначалось для свободной продажи. Но с вашей датировкой я соглашусь, эпоха Юань, которая, как вам хорошо известно, продолжалась с тысяча двести шестьдесят четвертого по тысяча триста шестьдесят восьмой год. То есть задолго до адмирала Чжэна.

–  Примечательным нам кажется сам факт прибытия в гавайские воды китайского судна того времени. Просто невероятно.

Дверь в лабораторию открылась, и вошел капитан «Марианы» Билл Стенсет, высокий как колокольня, с песочного цвета волосами. Все на корабле обожали его за здравый ум и мягкие, интеллигентные манеры. Голос он не повышал никогда и ни на кого, что бы вокруг ни происходило.

–  Далгрен закончил разгрузку топлива и провианта на ваш плавучий отель, – сообщил он с улыбкой. – Если не хотите добираться до баржи вплавь, в обычной одежде, прошу поторапливаться.

–  Спасибо, капитан, мы заканчиваем. Мы с Дирком уже собираемся домой, на баржу.

–  Вы все еще продолжаете раскопки? – спросил Тонг.

–  Уже заканчиваем. Осталось вытащить несколько кусков древесины – мы думаем, они когда-то составляли часть руля и его стойки, – ответила Саммер. – Если мы окажемся правы, то получим более точное представление о размерах судна. «Мариана иксплорер» же продолжит намеченную программу – отправится изучать рифы на противоположной стороне острова. Мы с Дирком и Далгреном еще несколько дней пробудем здесь, завершим раскопки.

–  Понятно, – кивнул Тонг. – Ну что ж. Благодарю вас за подробный рассказ и за возможность познакомиться с вашими находками. По возвращении в Малайзию я посмотрю наши каталоги, прикину, чем еще могу вам помочь. Возможно, найду похожую керамику.

–  Спасибо, что нашли время посетить нас. Мы были рады услышать ваше мнение, и нам приятно, что оно полностью совпало с нашим. Особенно важна ваша датировка возраста судна – она подтверждает наши первоначальные предположения. Если вначале мы считали корабль просто очень древним, то теперь хотя бы приблизительно знаем время его постройки.

Дирк и Саммер, быстренько собрав бумаги и личные вещи, перебрались на баржу, где Далгрен торопливо отвязывал корабельные причальные концы. Хрипло прозвучал горн, и капитан Стенсет начал отводить исследовательское судно от баржи. Прошло совсем немного времени, и бирюзовый силуэт корабля, растворившись вблизи скалистого побережья, ушел в сторону Хило.

– Итак, сестрица. Что же нам с тобой удалось выяснить о нашем китайце, погребенном под лавой? – спросил Дирк, протянув руку к громадному кулеру и после долгих поисков выудив оттуда бутылку прохладительного.

– Доктор Тонг подтвердил наши изначальные предположения относительно возраста керамики, и в результате найденное судно стало на семь или даже восемь веков старше, – ответила Саммер.

– Наш добрый доктор, насколько я заметил, весьма заинтересовался блюдом, которое наши ребята из лаборатории считают частью императорской посуды, но не разделил их уверенность? – заметил Дирк.

– Возможно, профессиональная зависть, – предположила Саммер и усмехнулась. – Тут я его хорошо понимаю.

– А может, просто деньги, – вставил Далгрен, плюхаясь в шезлонг рядом с Дирком с банкой пива в руке. Он вытянул длинные ноги, положил их на поручень и закончил мысль: – Деньги – они всему голова.

37

В пяти тысячах милях к востоку от Гавайев холл отеля «Континенталь» в Улан-Баторе пополнился двумя гостями: едва волоча ноги, туда вошли Питт и Джордино, измотанные, в мятой пропыленной одежде и грязной обуви, провонявшие потом, больше похожие на бродяг, чем на здешних постояльцев. Лица их покрывали солнечные ожоги и клочья щетины разной длины. Не хватало только роя навозных мух над головами.

Дежурный администратор презрительно отвернул сморщенный нос от приблизившихся к нему бомжей с затуманенными глазами.

–  В номера сорок двадцать четыре и сорок двадцать пять никакой корреспонденции не поступало? – внезапно осведомился один из них, и под потрескавшимися губами сверкнули неожиданно белые зубы.

Брови дежурного администратора поползли вверх, а челюсть немного опустилась, когда в спросившем он узнал Дирка Питта, а в его спутнике – Альберта Джордино. Медленно повернувшись к висевшим на стене ящичкам, он извлек из них два пакета: один – обычный, другой покрупнее, перевязанный подарочной лентой с крупным бантом.

–  Одно письмо и одна бандероль, – сказал он, передавая пакеты.

Взяв письмо и передав бандероль Джордино, Питт отошел от стойки.

–  От Корсова, – бросил он через плечо.

–  Сгораю от нетерпения узнать, каких ужасов понаписал нам наш дорогой кагэбэшник.

–  Его вызывали на беседу в местное министерство иностранных дел. Сейчас он в Иркутске. Передает тебе привет, надеется, наш променад на юг оказался продуктивным. Свяжется с нами через несколько дней, после того как вернется в Улан– Батор.

–  Очень любезно с его стороны, – заметил Джордино с плохо скрытым сарказмом в голосе. – Интересно, Тереза и Джим могут себе позволить такую роскошь, как ожидание его прибытия? – Он надорвал подарочную упаковку на пакете, под которой оказалась старинная книга в кожаном переплете и банка витаминов. Из-под бумаги на пол вылетела красочная открытка. Джордино поднял ее и протянул Питту, спросив: – От жены?

Питт кивнул, молча прочитал написанные от руки строки:

Высылаю твою любимую книгу и еще витамины для поддержания здоровья. Витамины очень сильные, будь с ними осторожен, любовь моя.

Наши дети шлют тебе наилучшие пожелания с Гавайев.

Они нашли останки древнего корабля, что вызвало ажиотаж

в научном мире. Без тебя в Вашингтоне страшно скучно, возвращайся поскорее домой.

 Лорен.

– Книга и витамины. Никакой романтики. Не узнаю миссис Питт, – недовольно пропел Джордино.

– Ничего ты не понимаешь. Мой любимейший роман. Всегда поднимал мне настроение. – Питт взял увесистый том и показал Джордино корешок.

– «Моби Дик» Мелвилла. Да, неплохой выбор. Хотя лично мне ближе приключения Арчи и Вероники.

Питт раскрыл книгу, начал листать и наконец обнаружил то, что искал, – вырез в страницах, в котором покоился автоматический «Кольт» сорок пятого калибра.

Джордино присвистнул.

– Прости, я ошибался. Твоя супруга и сейчас не лишена романтики.

Питт потряс баночкой витаминов, открутил крышку, посмотрел внутрь – там лежало десятка два патронов к «кольту».

– Для работницы конгресса довольно оригинальное почтовое отправление. И не боится же отправлять за полсвета огнестрельное оружие, да еще с патронами, – уважительно произнес Джордино.

– Нет, не боится. Наверное, потому, что пока не попадалась, – усмехнулся Питт. Он закрыл баночку и сунул книгу под мышку.

– С такими горячими подарками нам нет необходимости сидеть и ждать Корсова, – сказал Джордино.

Питт едва заметно кивнул.

– Я тоже так думаю. К тому же нам просто небезопасно оставаться здесь надолго. Рано или поздно Боржин узнает о гибели своего лжебуддийского монаха и сразу все поймет. Так что быстренько сделаем кое-какие приготовления и отправляемся.

 – Душ и пиво входят в нашу программу восстановления сил?

–  Несомненно, но сперва факты, – отозвался Питт, направляясь к бизнес-центру, находившемуся в дальнем углу холла и свободному в такой час от посетителей. Сунув руку в карман, он выудил оттуда серебряный кулон, прихваченный им из лаборатории в штаб-квартире Боржина, и положил его в копировальную машину. Получив листок с копией, он нацарапал на нем несколько корявых строк и сунул в стоявший рядом факс, на память набрав длинный международный номер. Затем он запустил в факс страницы, вырванные из немецкой инструкции по эксплуатации непонятного сейсмического устройства, возможно, преобразователя сейсмической записи в изображение среды, и набрал второй номер.

–  Дадим бездельникам возможность потрудиться над игрушкой из сатанинской мастерской, – пробормотал он под нос и направился в свою комнату.

Внешне дом со звучным названием «Джорджтаун керридж» ничем не отличался от остальных, расположенных в богатом квартале Вашингтона, округ Колумбия: такой же претенциозно величественный, чопорный и очень старый – потемневшие от времени кирпичные стены, свежевыкрашенный карниз, сверкающие чистотой стекла в окнах девятнадцатого века, ухоженный дворик с идеально подстриженной травой. Безыс– кусность архитектуры с лихвой компенсировалась изяществом интерьера, напоминавшего книгохранилище Нью-Йоркской публичной библиотеки. Почти все стены в доме от пола до потолка были заняты полками полированного дерева, забитыми книгами по истории кораблей и мореплаванию. В идеальном порядке и навалом книги стояли и лежали везде – на обеденном столе, на кухонных столах и подоконниках. На кухонных полках они тоже стояли. Кособокими неустойчивыми пирамидами они тут и там лежали на полу. Эксцентричный владелец дома Джулиан (Сен-Жюльен) Перлмуттер считал внутреннее убранство своего жилища и царившую в нем разновидность порядка вещами само собой разумеющимися и иного не потерпел бы. Книги были не просто основной страстью известнейшего историка мореплавания, собравшего уникальную по своей информативности библиотеку, при одном упоминании о которой его коллеги-коллекционеры жадно глотали слюну. В отличие от других собирателей Перлмуттер был человеком щедрым и не только охотно делился знаниями, но и позволял пользоваться своим архивом; впрочем, исключительно тем, кто, как и он, обожал море, бредил морем.

Писк и тихое бормотание факса разбудили Перлмуттера, заснувшего в глубоком кожаном кресле за чтением вахтенного журнала знаменитого корабля-призрака «Мария Целеста». Он поднял с кресла свое грузное, весом почти четыреста фунтов, тело, подошел к рабочему столу и вытянул полученный факс. Почесал густую седую бороду, ознакомившись с коротеньким текстом:

«Джулиан, с меня бутылка свежеприготовленного айрака, если сможете идентифицировать вот это. Питт».

– Айрак, – повторил Перлмуттер и усмехнулся. – Вот чертов шантажист.

Он был страшным гурманом, о чем красноречиво свидетельствовал его шарообразный живот. Обещанный Питтом монгольский напиток из перебродившего кобыльего молока задел его за живое, за кулинарную струну. Перлмуттер принялся изучать следующую страницу факса, содержавшую копию реверса серебряного кулона.

– Дирк, я не ювелир, но знаю человека, который мог бы тебе помочь, – сказал он, затем поднял телефонную трубку, набрал номер и стал ждать ответа.

– Гордон? – заговорил он, услышав ответ. – Это Джулиан. Послушай, мы договорились пообедать в четверг, но я хотел бы встретиться с тобой раньше. Срочно потребовалась твоя помощь. Скажи, ты сегодня свободен? Отлично, отлично, тогда до встречи. Ровно в полдень. Нет, заказ я сделаю сам.

Перлмуттер повесил трубку, снова взглянул на изображение. «Судя по тому, что факс пришел от Питта, за кулоном прячется какая-то тайна. Невероятная и опасная», – раздумывал он.

* * *

«Монокль» возле Капитолийского холма кишмя кишел посетителями, заскочившими на ленч. Ресторан, пользовавшийся большой популярностью среди политического бомонда, был переполнен сенаторами, лоббистами и сотрудниками с Холма. Перлмуттер быстро заметил своего друга Гордона Итена. Поскольку синего костюма на нем не было, сидел он не в зале, а в боковой кабинке.

–  Джулиан, друг мой. Как я рад снова видеть тебя, – сказал, поднявшись, Итен, высокий, дородный, с мягким характером писателя-юмориста и цепким наблюдательным взглядом детектива.

–  Я вижу, мне придется тебя догонять, – усмехнулся Перлмуттер, оглядывая стоявший перед Итеном почти пустой бокал мартини.

Перлмуттер подозвал официанта и заказал себе бокал джина. Затем каждый заказал себе ленч. В ожидании официанта Перлмуттер вручил Итену полученный от Питта факс.

–  Прости, друг, боюсь, придется начать со скучного дела, а не с удовольствий, – сказал он. – Один мой друг наткнулся в Монголии вот на эту вещицу и хотел бы иметь представление о том, насколько она значима. Не мог бы ты просветить его на этот счет?

Итен с каменным лицом рассматривал фотокопии. Через руки этого известнейшего специалиста по старинным предметам, привлекавшегося в качестве оценщика аукционным домом «Сотбис», прошли в буквальном смысле тысячи исторических реликвий. Без его мнения ни один предмет не выставлялся на аукцион. Друг Перлмуттера с детства, он частенько доверительно сообщал о продаже вещиц, стоивших его внимания.

–  О качестве сказать трудно, – уклончиво начал Итен. – Как можно оценить стоимость по бумажке?

–  Зная моего друга, я бы предположил, что интересуют его как раз не стоимость кулона, а его возраст и исторический контекст.

–  Так бы сразу и сказал, – с облегчением ответил Итен, словно у него явно гора с плеч свалилась.

–  Так тебе знаком этот предмет?

–  Думаю, да. Я видел нечто подобное в перечне лотов на аукционе несколько месяцев назад. Разумеется, желательно увидеть вещь вживую, иначе невозможно проверить подлинность.

–  Что можешь о ней рассказать? – спросил Перлмуттер, вытаскивая из кармана ручку и записную книжку.

–  Кулон по происхождению сельджукский. Двуглавый орел – элемент уникальный, излюбленный династический символ.

–  Если мне не изменяет память, сельджуки – это какая-то шайка турецких мусульман, контролировавшая громадный кусок древней Византии, – сказал Перлмуттер.

–  Да, примерно в первом тысячелетии нашей эры они наводнили Персию, на тысяча двухсотый год приходится расцвет их могущества, но вскоре они пали под ударами своего главного соперника, хорезмского шаха Мухаммеда Второго Ала-ад– Дина. Сельджуки известны как прекрасные ремесленники, особенно им удавалась резьба по камню, хотя и в изделиях из металла они тоже слыли неплохими умельцами. Какое-то время они даже чеканили серебряные и медные монеты.

–  Иначе говоря, подобные кулоны они делать умели.

–  Несомненно. Для сельджуков становится характерным на поздних своих изделиях из металла делать мелкие каллиграфические надписи – мусульманские молитвы или изречения. Есть у меня знакомый, профессор Колумбийского университета, он мог бы перевести надпись. Стиль письма скорее всего куфический. Кто знает – возможно, здесь выведен личный девиз султана.

–  Хочешь сказать, не исключена его принадлежность столь высокому роду?

–  Конечно. Видишь ли, сельджуки в своей повседневной работе серебром и золотом пользовались крайне редко. Эти металлы считались роскошью, а роскошь несовместима с исламскими традициями, культивирующими идеалы простоты. Конечно, на султанов подобные ограничения распространялись не всегда, и многие из них носили как серебряные, так и золотые украшения. Если кулон сделан из серебра, а по-видимому, так оно и есть, то очень высока вероятность принадлежности его султану или его ближайшему окружению.

–  Значит, так и запишем. Кулон сельджукской работы, изготовлен в одиннадцатом или двенадцатом веке, возможно, для самого султана, – подвел итог Перлмуттер, делая пометки в книжке.

–  Совершенно верно. Недавно мне довелось оценивать несколько вещиц, появившихся на аукционе вследствие обнаружения тайника Мелик-шаха, султана сельджуков, умершего в тысяча девяносто втором году. Говоришь, твой друг нашел кулон в Монголии? Очень занятно. Как я уже упоминал, сельджуков разбил Мохаммед Второй Ала-ад-Дин, но его, в свою очередь, примерно в тысяча двести двадцатом году

сокрушилЧингисхан. Кулон этот, может быть, попал в Монголию в качестве военной добычи.

Подошел официант, принес и расставил на столе тарелки с ленчем – порционный стейк из спинки для Итена и телячью печень для Перлмуттера.

–  Кстати, вспомнил, Гордон. По-моему, на аукционы очень нечасто попадают изделия азиатской работы двенадцатого-три– надцатого веков.

–  Ты прав. Я бы сказал, крайне редко приходится иметь дело с предметами того времени. Но вот странность. Лет во– семь-девять назад к нам на «Сотбис» обратился один брокер из Малайзии и предложил поставлять нам изделия именно той эпохи. С тех пор мы регулярно получаем от него самые разные предметы, но главным образом украшения. Продали уже миллионов на сто долларов, не меньше. И по моим сведениям, примерно на такую же сумму наторговал аукцион «Кристис».

–  Вот это да! И откуда же он берет все эти реликвии?

–  Могу только догадываться, – ответил Итен, – отправляя в рот кусочек стейка. – Этот малайзиец довольно таинственный парень – наотрез отказывается раскрывать свои источники. Мне не раз поручали встретиться с ним тет-а-тет, я так и эдак его расспрашивал, но ничего не добился. Причем обрати внимание – за столько лет ни единой подделки. Все подлинное, до последней мелочи.

– Кажется немного необычным, – согласился Перлмуттер. – В подобном объеме все подлинное и все из Малайзии.

– Да, но купить-то он мог все где угодно. Брокер все-таки, наверняка имеет связи по всему миру. Только название его фирмы звучит как-то не по-малайзийски.

– И как же оно звучит? – поинтересовался Перлмуттер, заканчивая еду.

– Название загадочное – «Бурят трейдинг компани».

38

Тереза даже почувствовала некоторое облегчение, когда дверь в ее комнату открылась и появившийся стражник жестом приказал ей выходить в коридор. «Если они собираются убить меня, так пусть убивают побыстрее. Уж лучше мгновенная смерть, чем заключение и бесконечный страх ожидания», – подумала она.

Прошло два дня с того момента, когда ее, ничего не объясняя, стали держать под замком. Никто к ней не заходил, если не считать слуги с подносом еды. Она, естественно, ничего не знала о визите китайской делегации, но шум подъезжавших и отъезжавших машин слышала. Большое волнение вызвала у нее сильная стрельба, внезапно начавшаяся в дальней части поселка. Тереза бросилась к окну, попыталась хоть что-нибудь разглядеть, но окно было слишком маленьким, погода ветреной, и, кроме пыли, она ничего не увидела. На следующий день, стоя от безделья у окна, она заметила, как мимо здания проскакала группа всадников, правда, небольшая, обычно на охрану поселка их выезжало много больше.

Столкнувшись с Уоффордом, она обрадовалась. Тот стоял, опираясь на трость. Он мягко улыбнулся ей и сказал:

– Каникулы закончились. По-моему, нас возвращают к работе.

Его слова оказались пророческими – их снова провели в рабочий кабинет. За столом в ожидании, попыхивая толстой сигарой, сидел Боржин. Он казался не таким злым, каким они видели его в прошлый раз, зато более высокомерным и самоуверенным.

–  Заходите, садитесь, друзья мои, – проговорил он, жестом приглашая их к столу. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули от работы.

–  Вне всякого сомнения, – ответил Уоффорд. – Четыре стены и запертая дверь очень способствуют отдыху.

Пропустив колкое замечание мимо ушей, Боржин ткнул пальцем в стопку новых сейсмических данных.

–  Ваша работа подходит к концу, – сообщил он. – Осталось только выбрать подходящие места для нефтяных скважин вот в этом районе. И сделать это нужно срочно. – Он развернул топографическую карту района площадью двести квадратных миль.

Тереза и Уоффорд сразу поняли – в него входит участок пустыни Гоби, расположенный на территории Китая, к юго– востоку от монгольской границы.

–  Вы уже предоставляли аналогичную информацию относительно участков с перспективными залежами нефти. Должен сказать, вы очень проницательны. Полученные практические данные подтверждают ваши оценки. Как видите, здесь, на карте местности, исследованные вами точки уже отмечены. Весь регион крайне перспективен. Прошу вас наметить зоны приоритетного бурения пробных нефтяных скважин. Мы хотели бы не терять время на мелочи, а сразу начать крупную промышленную добычу.

–  Я смотрю, отдельные районы расположены в Китае, – заявил Уоффорд, проводя пальцем по карте.

–  Да, есть и такие, – ответил Боржин равнодушным голосом, не затрудняя себя дальнейшими разъяснениями.

–  Непонятно, как китайцы могли просмотреть регионы с такой перспективой? – спросил Уоффорд.

–  У них не было соответствующего оборудования. У нас оно есть, – нетерпеливо отозвался Боржин. – Дело не в китайцах. Мне нужно в ближайшие шесть месяцев пробурить двести скважин в местах, богатых залежами нефти. Найдите мне их.

Высокомерие Боржина в конце концов вывело Уоффорда из себя. По тому, как покрылось краской его лицо, Тереза поняла – он может наговорить монголу грубостей, и тот обозлится. Она решила опередить его.

– Мы готовы сделать эту работу, – выпалила она и добавила: – Нам потребуется дня три-четыре. – По ее расчетам, этого времени им должно хватить.

– У вас есть сутки, – отрезал Боржин. – Завтра днем с вами встретится мой главный инженер, и вы познакомите его с детальным исследованием местности.

– Когда закончим, мы сможем вернуться в Улан-Батор? – спросила Тереза.