Текст книги "Сокровище Чингисхана"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Дирк Касслер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Питт втайне надеялся обнаружить пересечение дорог, где он смог бы запутать преследователей, но ничего, кроме тропок, пробитых лошадиными копытами, ему не попадалось. Однажды перед глазами мелькнул слабый огонек, и Питт направил мотоцикл в ту сторону, но огонек быстро исчез в очередной туче пыли, и они снова оказались в кромешной мгле. Хотя свет фары и не выхватывал впереди ничего похожего на дорогу, Питт успел заметить, что характер местности изменился – холмы уменьшились в размерах и стали более пологими, почти исчезла трава.

«Должно быть, мы въехали в район с более ровным ландшафтом», – бесстрастно подумал Питт, заметив, что Джордино перестал чертыхаться при каждом толчке. Вскоре холмы и вовсе исчезли, густая трава сменилась редкой чахлой растительностью, а почва из мягкой превратилась в твердую, из которой кое-где торчали редкие кустики.

Они пересекли северную границу пустыни Гоби, обширное пространство, занимающее треть Монголии. В древности на ее месте находилось внутреннее море. Скорее каменистая, чем песчаная равнина с засушливым климатом, Гоби дает пристанище многочисленным популяциям газелей, ястребов, другим представителям дикой природы, прекрасно чувствующим себя в местности, некогда кишевшей одними динозаврами. Но Питт и Джордино ничего не замечали в кромешной темноте, особенно Джордино, который настолько привык к тряске, что не заметил бы, если бы мотоцикл поскакал по гранитным плитам. Питт, наклонившись к рулю, пристально вглядывался в дорогу, старательно объезжая громадные зазубренные валуны. Несколько минут он лавировал между невысокими горами, за которыми внезапно открылась широкая плоская равнина.

Как только покрышки начали сильнее сцепляться с грунтом, мотоцикл прибавил в скорости. Только вести его стало намного труднее – к пыли в воздухе прибавилась грязь. Еще час трехколесная машина мчалась по пустыне, давя кусты и разбрасывая по сторонам мелкие камни, а потом двигатель начал чихать и кашлять. Питт понял, что вскоре он совсем заглохнет, и умолял его продержаться хотя бы еще немного. Мотоцикл протащился еще милю и встал как вкопанный – бак его окончательно опустел и по сухости ничем не уступал окружающему пейзажу.

Они стояли на каменистом пятачке с нанесенным на него тонким слоем песка, окруженные пустыней и безмолвием. После нескольких часов оглушительного треска Питт отдыхал, прислушиваясь к свисту и вою ветра в макушках карликового кустарника, шелесту песчинок, летящих по земле и постукивающих по мотоциклу. Буря стихла до редких порывов, облака ушли, и небо над ними просветлело. Звездные россыпи взирали на Питта и Джордино сквозь легкий серый занавес, бросая тихий свет на непотревоженную пустыню.

Питт повернулся к коляске и оглядел Джордино, лицо которого, покрытое толстым слоем пыли, в сумерках напоминало погребальную маску на мумии. Кое-где на волосы и одежду налипла зеленая грязь. Питт с трудом поверил, что друг его попросту уснул, продолжая, однако, цепко держаться за поручень коляски. Проснулся он через несколько минут от неожиданного ощущения отсутствия качки и рокота двигателя. Он часто заморгал, потом открыл глаза, всмотрелся в окружающую их темную пустошь.

–  Надеюсь, мы приехали сюда не для того, чтобы наблюдать за гонками на подводных лодках? – поинтересовался он.

–  Нет, – ответил Питт. – В сегодняшней вечерней программе одни только скачки.

Джордино выпрыгнул из коляски и потянулся. Питт оглядел рану на бедре. Стрела чуть задела его и ударила в охлаждающие ребра двигателя. Кончик ее еще торчал там. Рана давно уже прекратила кровоточить. Покрытая песком, как и подсохшая струйка крови, она напоминала толстый слой краски «вишневая глазурь».

– Нога в порядке? – спросил Джордино, заметив рану.

– Да. Промазал стрелок. Видимо, собирался пригвоздить меня к мотоциклу, – ответил Питт, вытаскивая кусок стрелы.

Джордино покрутил головой, поглядел в ту сторону, откуда они приехали.

– Как думаешь, долго им еще до нас скакать?

Питт мысленно прикинул время, которое они проехали, предположительное расстояние до Сяньду и ответил:

– Все зависит от того, насколько быстро поедут. Полагаю, нас разделяет не меньше двадцати миль. Гнать лошадей они не будут, да и отдыхать им тоже нужно.

– А если предположить, что путь можно сократить, объехав горы, или что они пошлют в погоню автомобили?

– Давно бы послали. Я о другом волновался: нет ли у них в арсенале вертолетов. Правда, в такую пыльную бурю от них мало толку.

– Хорошо бы у них на задницах мозоли от седел появились, так ведь нет же. Или бы спать завалились, дали нам возможность улизнуть отсюда подобру-поздорову.

– Боюсь, они все равно найдут нас по следу; дорог, судя по всему, поблизости нет, – ответил Питт. Он поднялся и обвел мотоциклетной фарой местность. Кругом была пустыня. Налево тянулся высокий, похожий на длинную стену кряж. Во всех других направлениях ландшафт оставался пустынным и плоским, как бильярдный стол.

– После столь впечатляющего путешествия верхом на отбойном молотке да по стиральной доске я бы предпочел немного пройтись пешочком. Ножонки поразмять. Пойдем навстречу ветру?

– Обязательно. Только сначала проделаем один фокус, – сказал Питт.

– Какой фокус?

– Довольно простой, но эффектный. Называется «Исчезновение мотоцикла в пустыне».

Очень скоро шестеро всадников оставили попытки догнать беглецов и перешли на спокойный аллюр. Так они могли двигаться много часов подряд. Монгольская лошадь – животное поразительно выносливое. Веками их приучали переносить трудности. Монгольская лошадка не знает усталости, способна выжить в условиях бескормицы, а скакать по степи может хоть весь день. Коротконогая, коренастая, неказистая на вид и очень крепкая, она не имеет себе равных среди западных пород.

Ехавшие плотной цепью всадники приблизились к основанию горы, и там командир группы внезапно остановился. Он слез с коня, нагнулся, наклонил к земле строгое неподвижное лицо и, включив карманный фонарь, сквозь тяжелые, как у лягушки-быка, веки принялся рассматривать следы протекторов – две глубокие канавки с вмятой травой. Довольно кивнув, он снова вскочил в седло, сунул фонарик в карман и, пришпорив лошадь, двинулся по следу. Остальные теперь держались от него в почтительном отдалении.

Командир полагал, что старый мотоцикл проедет еще миль тридцать, не больше. Впереди расстилались степи, а дальше шла пустыня. «На сто миль вперед беглецам не найти укрытия, – раздумывал он. – Если не гнать лошадей, то через восемь часов мы их все равно настигнем». Он решил не вызывать на помощь моторизованную группу – не хотел унижать своих воинов. Все они были прекрасными наездниками. Всех их учили сначала сидеть на лошади, а уж потом ходить, что доказывала их клешеногость. И наглецам, тайком проникшим в комплекс да еще побившим стражников, от них не уйти. Еще несколько часов неторопливой погони, и с ними будет покончено.

Они продолжали скакать всю ночь, ежась на ледяном ветру, то и дело посвечивая фонариком и осматривая следы, оставленные покрышками. Поначалу в порывах ветра они даже слышали стук мотоциклетного мотора, но вскоре он стих, исчез за дальними холмами. Всадники ехали в молчаливой задумчивости. Они проскакали еще пять часов, останавливаясь лишь раз, на границе ровной пустыни.

Здесь, на твердой почве, увидеть следы покрышек стало труднее. Всадники часто теряли их, останавливались, искали, обшаривая землю лучом карманных фонарей, и, находя, снова отправлялись в путь. На рассвете песчаная буря, все это время хлеставшая по ним, наконец-то улеглась. В утренние часы следы мотоцикла сделались виднее, всадники приободрились и поехали быстрее. Командир группы выслал вперед разведчика, чтобы тот предупредил их, если вдруг следы на каменистой почве опять потеряются.

Всадники проехали по следу вдоль большой песчаной насыпи, примыкавшей к отвесной скале. Впереди расстилалась широкая равнина. Следы мотоциклетных покрышек сделались отчетливее, колеса увязли в песке и вдруг исчезли. Когда группа во главе с командиром подъехала к разведчику, тот беспомощно крутился по песчаной насыпи. Увидев подъезжающего к нему командира, он присел на корточки и повернул к нему изумленное лицо с бессмысленным взглядом.

– Ты почему остановился? – рявкнул командир.

– Следы... они исчезли, – запинаясь, пробормотал разведчик.

– Тогда иди вперед и найди их.

– Я уже ходил смотрел. Следов нигде нет. Песок... на нем следы остаются, но их там нет. Они обрываются здесь, – говорил разведчик, тыкая пальцем в песок.

– Вот дурак, – буркнул командир и, пришпорив лошадь, повернул вправо. Оглядывая землю, он объехал стоявшую в центре группу, сделал еще один круг, увеличив радиус, но следов не обнаружил. Затем он присоединился к своим воинам, и те заметили, что лицо у него сделалось таким же озадаченным, как и у разведчика. Никто не понимал, куда подевались следы.

Командир соскочил с лошади, обошел обрывающиеся следы. Каблуки его сапог оставляли глубокие ямки на тонком слое песка, нанесенного на каменистую почву. Командир прошел взад и вперед вдоль двух полос, оставленных колесами мотоцикла, и остановился, оглядывая песок. Ровным слоем он покрывал землю во всех направлениях. Следы лошадиных копыт на нем виднелись хорошо, но отпечатков покрышек не было. Разведчик оказался прав – они действительно обрывались. Странно было и то, что рядом с ними не оказалось вообще никаких следов – ни обуви, ни босых ног.

Мотоцикл бесследно исчез. Он словно доехал до песчаника и взмыл в небо вместе со своими седоками. Растворился.

26

Сидевшие на корточках Питт и Джордино, забившиеся в узкую расщелину, внимательно наблюдали за всем, что происходило внизу, на расстоянии шестидесяти футов от них. Им удалось не только найти укромное убежище на скале, но и забраться туда. Устроившись на утесе, оставаясь невидимыми для преследователей, они во все глаза следили за их действиями. Но прежде они умудрились даже несколько часов поспать, растянувшись на теплом камне. Разбудили их всадники, явившиеся вскоре после рассвета. Утес находился к востоку от них, и восходящее солнце слепило стражникам глаза, тогда как Питт и Джордино в тени нависшей скалы могли хорошо их рассмотреть.

Они тихо усмехались, следя за манипуляциями разведчика и командира, представляли их изумление при виде исчезнувших в никуда следов мотоцикла. Да, задали они монголам задачку – кустов нет, лесов нет, и мотоцикла тоже нет. Не без ехидного интереса они наблюдали, как два всадника, спустившись с коней, прошли вперед, тогда как остальные четверо разбрелись по сторонам в поисках таинственным образом исчезнувшего мотоцикла. Как Питт и предполагал, стражники искали следы впереди. Им и в голову не приходило, что мотоцикл мог поехать назад по собственным следам.

–  Послушай, Гудини, по-моему, они в бешенстве, – прошептал Джордино.

–  Вот и отлично. Когда человек в бешенстве, он теряет сообразительность и наблюдательность.

С час они сидели и ждали, пока всадники бродили, выискивая на песке признаки мотоцикла, после чего снова собрались у места, где следы его обрывались. Командир отдал приказ, и воины, растянувшись, отправились по своим следам и колее мотоцикла в обратную сторону. Они шли, пока не наткнулись на скалу, чуть выступавшую от каменной стены, оглядели отвесный край.

–  Вот теперь пора залегать, – шепнул Питт и вместе с Джордино залез поглубже в расщелину. Затем они услышали приближающийся перестук подков. Лошади двигались прямо к той скале, где они затаились. Питт и Джордино замерли. Стук подков прекратился, послышался шорох. Перед тем как забраться в расщелину, они тщательно замели все следы, но поскольку делали все в ночной темноте, что-то могли и пропустить. Сейчас невнимательность могла стоить им жизни.

У Питта бешено заколотилось сердце, когда до него долетел тихий разговор. Нетрудно было догадаться, какие действия за ним последуют. Вскоре один из всадников слез с коня и, цепляясь за камни, начал подниматься по скале. Двигался он медленно, с трудом нашаривая уступы, но по стуку его сапог Питт определил – тот неумолимо приближается к ним. Он посмотрел на Джордино и увидел, что его друг уже приподнялся, а в прижатой к ноге ладони у него находится камень величиной с бейсбольный мяч. Он начал постепенно поднимать ее, но Питт всем телом навалился на его руку, прижав к скале.

–  Никого! – крикнул лазутчик, голова которого находилась всего в двух футах от расщелины. Джордино начал сгибать руку, но Питт только сильнее навалился на нее, останавливая движение. Секунду спустя командир приказал воину спускаться. Питт понял смысл его слов по удалявшемуся шороху сапог о камни. Прошло еще несколько минут, воин спрыгнул на землю и сел на коня. Командир выкрикнул новый приказ, и группа тронулась. Вскоре стук копыт начал замирать вдали.

–  Еще бы чуть-чуть, и он нас заметил, – проговорил Джордино.

–  Молодец скалолаз, испугался и не полез выше. А то непременно получил бы по лбу. Умница; возможно, жизнь себе спас, – отозвался Питт и поглядел на ладонь Джордино, все еще сжимавшую камень. – Ты где так навострился камни-то хватать? В металки ребенком часто играл?

–  Нет, в юношестве. В фастбол, – поправил его Джордино.

Провожая взглядом удаляющихся воинов, он спросил:

–  Полагаешь, лучше пока остаться тут?

–  Да, чутье, разум и деньги подсказывают мне, что наши друзья обязательно вернутся.

Питт читал много исторических романов о Средневековье и знал, что излюбленной тактикой монгольских завоевателей было неожиданное возвращение на место действия. Первым этот прием начал использовать сам Чингисхан, когда сталкивался с превосходящими силами противника. Армия его часто разыгрывала сложные организованные отступления. Некоторые из них длились по нескольку дней. Ничего не подозревавший противник расслаблялся, терял бдительность, а через короткое время Чингисхан внезапно возвращался и разбивал его. Питт знал – отправляться в пустыню немедленно означало идти на риск. Более мобильные всадники легко бы их обнаружили. Поэтому они решили не двигаться с места до тех пор, пока преследователи не уйдут совсем.

Сидя на корточках в своем каменном логовище, Питт и Джордино отдыхали от ночного приключения. Дождавшись, когда опасность, все еще видневшаяся на горизонте, окончательно рассеется, они уснули. Разбудил их близкий шум, очень напоминавший по звуку далекие раскаты грома, однако небо было чистым. Приподнявшись и оглядев местность, они увидели на севере большое облако пыли и силуэты шестерых всадников. Лошади неслись во весь опор по своим утренним следам и с такой яростью били копытами о землю, выжимая скорость, словно участвовали в скачках на ипподроме Санта-Анита. Не прошло и пяти секунд, как вся группа проскакала мимо скалы, на которой прятались Питт и Джордино, к краю мотоциклетного следа. Здесь лошади перешли на шаг. Всадники снова рассредоточились, опустив головы, опять принялись разглядывать песок, выискивая ответ на измучивший их вопрос: «Куда же подевались незваные пришельцы?» Около часа они бродили у скал, ничего нового не обнаружили, снова собрались у оборвавшейся мотоциклетной колеи, о чем-то пошептались и точно так же быстро, как и появились, умчались назад на север, по своим следам.

–  Неплохой выход на «бис», – констатировал Джордино, когда всадники растворились за горизонтом.

–  Полагаю, теперь уж вечеринка точно закончена, – сказал Питт. – Наверное, и нам с тобой пора спускаться на грешную землю и отправляться на поиски киоска с кофе и булочками.

Они уже почти сутки не ели, и в желудках у обоих здорово урчало. Спустившись со скалы, они отправились по своим следам, пока не дошли до росших неподалеку кустов тамариска. Питт усмехнулся, заметив в центре куста корни, торчавшие из коляски мотоцикла, похожей на большую раковину. Приглядевшись, он увидел и часть руля, в темноте не слишком аккуратно засыпанного камнями. Однако всадники их оплошностей не заметили, поскольку не обращали внимания на растительность.

– В общем, конечно, неплохо для ночных работ по маскировке, – отметил Питт.

– Я думаю, нам просто очень крупно повезло, – прибавил Джордино. – Он похлопал себя по карману куртки, проверяя, там ли еще подкова, последняя, снятая им с мотоцикла.

Трюк с исчезновением мотоцикла, придуманный Питтом, удался. После того как у них кончился бензин, оставалось только одно – спрятать мотоцикл. Он двинулся пешком назад по колее и примерно через двести футов нашел овраг, заполненный слежавшимся мелким камнем. Вернувшись назад к мотоциклу, Питт ветками размел часть колеи. Затем они с Джордино принялись толкать мотоцикл по колее в обратную сторону, к оврагу, иногда останавливаясь и в свете фары сметая отпечатки своей обуви. Преследователи видели только, что следы обрываются. Они не догадались, что мотоцикл оттащили назад.

Питт и Джордино затащили мотоцикл в овраг как можно дальше, после чего приступили к его захоронению. В коляске под сиденьем Джордино обнаружил набор инструментов, с помощью которых они, все так же при свете фары, отсоединили коляску от мотоцикла. Мотоцикл они положили в уже имевшуюся в овраге небольшую канавку и стали засыпать песком. Поначалу работа шла медленно, но Питт, порывшись в ящике для инструмента под сиденьем, наткнулся на небольшую лопату. С ней дело пошло веселее. Сыграл им на руку и легкий ветерок, быстро засыпав мотоцикл слоем песка и пыли. С коляской, однако, им пришлось основательно повозиться. Прежде всего нужно было куда-то ее засунуть. В конце концов подходящее место было найдено, небольшая впадина глубиной шесть дюймов, но поскольку увеличить ее до нужных размеров без кирки и лопаты не представлялось возможным, Питт решил пойти другим путем – затолкать коляску в самую гущу кустов тамариска. Джордино натаскал больших камней, обложил ими кустарник по всему периметру, несколько кустов они выдернули и прикрыли ими сиденье и боковое колесо. Они, разумеется, понимали: при желании даже не очень наблюдательный человек коляску разглядит – но понадеялись на несообразительность всадников. Надежды их полностью оправдались – никто из них не обратил внимания на кустарник.

Под обжигающими лучами полуденного солнца дрожал у самой земли раскаленный воздух. Питт и Джордино с тоской посмотрели на полузакопанную коляску.

–  Вот уж не думал, что мне снова захочется потрястись в этой карете, – произнес Джордино.

–  При отсутствии альтернативы она не так уж и плоха, – согласился Питт, осматривая горизонт в поисках признаков жизни, но увидел только бескрайнюю и бесплодную пустыню, погруженную в безмолвие.

Питт вытянул вперед левую руку. Циферблат часов оказался на уровне его глаз. Затем он развернулся лицом к солнцу и поворачивался, пока яркий желтый шар не совместился с большой стрелкой, указывавшей на два часа. Он проделал старый фокус по определению местонахождения. В результате своих действий он узнал, где находится юг – между часовой стрелкой и двенадцатью часами, если стоять в Северном полушарии. Глядя поверх циферблата на местность, он выяснил: час соответствует югу, семь часов – северу, а запад лежит между двумя и четырьмя часами.

–  Мы идем на запад, – сообщил Питт, указывая на видневшиеся на горизонте красноватые холмы. – Где-то в том направлении проходит Трансмонгольская магистраль, она связывает Пекин с Улан-Батором. Двигаясь на запад, мы в конечном счете обязательно уткнемся в нее.

–  В конечном счете, – медленно повторил Джордино. – Судя по твоему голосу, мы не знаем, сколько нам придется до нее идти.

–  Верно, не знаем. – Питт кивнул, помолчал, затем повернулся и зашагал на запад.

27

Враждебно принимает гостей пустыня Гоби, печально известная своими экстремальными температурными колебаниями, самая жестокая изо всех пустынь. Летом жара здесь достигает пятидесяти градусов, зимой морозы доходят до тридцати. В течение суток перепад температур может составить градусов тридцать. Гоби, название которой дало монгольское слово, означающее «безводное место», занимает по площади пятое место среди самых крупных пустынь в мире. Когда-то на месте засушливых земель плескалось внутреннее море, в более поздние эры образовались болотистые равнины, давшие приют динозаврам. Юго-западная часть Гоби и теперь считается одним из излюбленных мест палеонтологов всего мира, съезжающихся сюда на поиски древних окаменелостей.

Питту и Джордино холмистые равнины, пустынные и длинные, напоминали океан, только созданный из песка, гравия и крупного камня. Обрывистые горы из розового песчаника и скалистые красноватые холмы окружают громадную равнину из песка и гравия, усыпанную коричневыми, серыми и черными камнями. На фоне голубого неба бесплодная суровая земля казалась прекрасной в своей первозданной дикости. Однако для двоих путников, бредущих по ее бескрайнему простору, театральная красота пейзажа служила слабым утешением: они прекрасно сознавали, что находятся в гиблом месте.

Дневная температура зашкаливала за сорок градусов, солнце нещадно палило каменистую землю. Ветер стих до легкого бриза, но прохлады от него было как от паяльной лампы. Путники и не думали подворачивать рукава рубашек или брюки, хорошо зная – защита от ультрафиолета в пустыне важнее, чем удобство. Они страдали от зноя, но оставались в куртках, потуже запахнувшись в них в преддверии ночного холода. Оторвав по куску подкладки, они смастерили себе некое подобие бандан и, обмотав ими головы, стали похожи на заблудившихся пиратов. Однако ничего смешного в своей задаче они не видели. На вторые сутки путешествия без воды и пищи, изнывая днем под беспощадными лучами солнца, а ночью страдая от лютого холода, Питт и Джордино столкнулись сразу с двумя опасностями – обезвоживанием и гипотермией. Странно, но муки голода у них прошли, сменившись неумолимой и неутолимой жаждой. Фунты пыли, которой они наглотались во время поездки на мотоцикле, только ухудшали их и без того неважное состояние. Забив дыхательные пути, временами она вызывала удушье.

Питт хорошо знал основной закон выживания в пустыне – беречь силы. В пустыне можно прожить трое суток, только если не переутомляться днем, на изнуряющей жаре. В противном случае время сократится вдвое. Питт решил, что поскольку они хорошо отдохнули после ночных потрясений, то до наступления ночи им в любом случае предстояло как можно быстрее найти признаки цивилизации.

Питт выбирал впереди какой-либо ориентир и размеренно двигался к нему. Каждые полчаса они выискивали гору или валун и отдыхали в их тени, немного охлаждаясь от солнцепека. Так они шли до тех пор, пока солнце не начало закатываться за горизонт и температура не опустилась до умеренной.

Гоби – пустыня большая и малонаселенная, однако совершенно безжизненной ее назвать нельзя. Там, где можно вырыть неглубокий колодец, образуются крошечные поселения, скотоводы-кочевники же ходят со своими стадами по окраинам пустыни, поросшим скудной травой и кустарником. Питт надеялся в конце концов набрести или на кочевье, или на деревушку. Он был прав. На западе пролегала железнодорожная магистраль, связывающая Пекин с Улан-Батором, параллельно которой шла пыльная автомобильная дорога. Однако Питт не знал, сколько миль им еще придется пройти.

Питт продолжал брести на запад, сверяя курс по солнцу и часам. Проходя по небольшой равнине, они натолкнулись на следы колес, пересекавших их путь перпендикулярно.

– Аллилуйя, есть жизнь на этой заброшенной планете, – произнес Джордино.

Питт нагнулся и стал изучать следы. Оставил их определенно или тяжелый джип, или грузовик. Однако колея была едва заметна и уже присыпана налетевшим песком.

– Проехали не вчера, – заключил Питт.

– То есть менять курс не имеет смысла?

– Эти следы, возможно, оставлены и пять дней, и пять месяцев назад, – ответил Питт, покачивая головой.

Подавив в себе соблазн направиться по следам, они продолжили путь на запад. Позднее они видели еще несколько следов от автомобильных покрышек, но уже не обращали на них внимания. В Гоби, впрочем, как и на большей территории Монголии, официальных дорог не много. Ездят по стране в основном по известным ориентирам. Монголия испещрена миллиардами нитей-дорог, ее территория на спутниковой карте напоминает пол, усыпанный спагетти.

По мере того как солнце заходило за горизонт, пустынный воздух начал охлаждаться. Утомленные жарой и обезвоживанием, усталые путники с удовольствием вдыхали свежий воздух. Они зашагали бодрее. Питт наметил привал у очередного ориентира – невысокой скалы с тремя вершинами, до которой они добрались вскоре после полуночи. Светивший в чистом небе яркий полумесяц помог им добраться до нужной горы в темноте.

Они остановились передохнуть, легли на гладкую плиту песчаника. Питт, положив руки под голову, рассматривал звезды.

– Большая Медведица вон там, – сказал Джордино, указывая на легко различимую часть созвездия. – Малая Медведица находится прямо за ней.

– Поларис, то есть Полярная звезда, на краю ковша.

Питт поднялся и повернулся лицом к Полярной звезде, затем вытянул в сторону левую руку.

– Значит, запад там, – сказал он, указывая пальцами на кряж, темневший примерно в двух милях от них.

– Предлагаю добраться до него, пока не стемнело, – отозвался Джордино и с тихим ворчанием встал с плиты. Подкова в куртке ткнула его в бок, он непроизвольно похлопал себя по карману и понимающе улыбнулся.

Обретя новый азимут, они двинулись вперед. Каждые пять минут Питт сверял маршрут по звездам, удостоверяясь, что Полярная звезда остается справа от них. Начинали сказываться голод и отсутствие воды – шаг их замедлился, разговоры стихли. Давала знать о себе рана на ноге Питта, которая побаливала и горела. Он с трудом наступал на левую ногу. Прохладный ночной воздух сменился морозным, и они потуже запахнулись в куртки, покрепче затянули ремни. Ходьба давала им тепло, но отнимала драгоценную и невосполнимую мышечную энергию.

– Ты обещал мне, что после Мали мы никогда больше не попадем в пустыню, – произнес Джордино, мысленно возвращаясь к тому времени, когда они едва не погибли в Сахаре, выискивая признаки радиоактивного загрязнения.

– Я имел в виду пустыни вблизи Сахары, – ответил Питт.

– Не цепляйся за технические детали. Интересно, если Руди догадается вызвать береговую охрану, в каком месте они будут нас поджидать?

– Трудно сказать. Я попросил его собрать оставшееся оборудование, нанять грузовик и отправляться в Монголию. Думаю, к концу этой недели он уже заявится в Улан-Батор. Так что наша заботливая наседка не увидит нас еще дня три.

– А когда мы доберемся до Улан-Батора?

Питт невольно усмехнулся. Конечно, имей они хотя бы достаточный запас воды, они бы туда дошли. Точнее, дошел бы двужильный итальянец с Питтом на плече. «Но воды у нас нет, и неизвестно, когда будет», – мрачно подумал он.

По мере того как температура продолжала падать, на них все чаще с севера налетал морозный ветер. Движение стало необходимостью как противоядие от холода. Дополнительно согревала мысль о непродолжительности летних ночей в пустыне. Питт продолжал двигаться на запад, к кряжу, и хотя часто смотрел на него, временами ему казалось будто тот не приближается. Через два часа долгого, утомительного перехода по долине перед ними возник ряд невысоких холмов, которые они преодолевали уже на четвереньках. Совершенно неожиданно холмы вдруг начали увеличиваться в размерах, и последний напоминал скорее крупный утес, примыкавший к началу хребта, цели их пути. После непродолжительного отдыха они двинулись дальше; уже ползком одолели последнее препятствие – длинный каменистый склон, и взобрались на плоскую площадку у вершины, усыпанную валунами. Подъем окончательно истощил их. Стоя на четвереньках, они долго хватали ртом воздух.

Медленно плывущее по небу облако на несколько минут заслонило от них луну, окутав вершину кряжа масляной чернотой. Чтобы дать отдохнуть ногам, Питт присел на камень в форме гриба; Джордино, тяжело дыша, стоял рядом на четвереньках. Воли у них еще хватало, но силы были уже не те, что десять лет назад. Тогда они были жеребцами, сейчас возраст давал себя знать мелкими болячками и сильной ломотой во всем теле.

– Все царство за спутниковый телефон, – прохрипел Джордино.

– Я бы согласился на лошадь, – отозвался Питт.

Пока они приходили в себя, из-за облака выскользнул серебристый полумесяц и залил окружающую местность туманным голубым светом. Питт встал, потянулся, посмотрел на противоположную сторону кряжа. Крутой склон заканчивался низкими каменистыми холмами, окружавшими неглубокую чашевидную долину. Питт внимательно оглядел ее и заметил странные объекты, показавшиеся ему вначале темными круглыми пятнами, разбросанными по центральной части.

– Ал, подойди и посмотри туда. Скажи, мне, случайно, не мерещится? – указал он рукой в сторону впадины.

– Если ты видишь кружку пива и сандвич «субмарина», то можешь меня не утруждать – ты галлюцинируешь, – ответил Джордино, неохотно поднимаясь и направляясь к Питту. Он долго напряженно вглядывался в склон и в конце концов кивнул, рассмотрев в неясном свете с десяток пятен, рассыпавшихся по долине.

– Не Манхэттен, конечно, но какая-то цивилизация явно присутствует.

– Темные пятна очень похожи на гэры. Возможно, мы наткнулись на небольшое поселение или на кочевье, – предположил Питт.

–  Не настолько небольшое, чтобы там не оказалось кофейника, – произнес Джордино, потирая ладони от холода.

–  Будь я на твоем месте, меня бы устроил и чай.

–  От горячего чая я бы не отказался.

Питт глянул на часы – они показывали почти три часа утра.

–  Если двинемся сейчас, то к рассвету спустимся.

–  Как раз к завтраку, – поправил его Джордино.

У них словно прибавилось сил. Они бодро, хотя и осторожно, устремились вниз, в неглубокое ущелье, затем проползли между усыпанными камнем холмами. Они двигались с удвоенной энергией, уверенные в том, что худшее из их испытаний осталось позади. В лежавшей перед ними деревне, теперь уже явственно видневшейся в предрассветной дымке, путников ожидали вода и пища.

Их продвижение отчасти замедлилось из-за необходимости огибать несколько слишком крутых вертикальных подъемов. Обессилевшие, они не смогли на них забраться. Они медленно обошли плоский, похожий на огромный стол валун и остановились отдохнуть на краю небольшого плато. Внизу, примерно в миле от них, черным, как тень, пятном лежало поселение.

Первые солнечные лучи прорезали восточную часть неба, но света дали не много. Питт и Джордино разглядели впереди только центральное сооружение деревни, темно-серый силуэт которого отчетливо виднелся на светлом фоне песка. Питт насчитал вокруг него двадцать две круглые юрты. Издали они показались ему гораздо крупнее тех, которые уже доводилось видеть в Улан-Баторе и его окрестностях. Настораживало его только отсутствие огня – он не видел ни костров, ни факелов. Все время, пока они двигались к поселку, он оставался черным как смоль.