Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

Следующим крупным контингентом, влившимся в 1-ю ала-совскую дивизию, стали русские, украинцы и белорусы – остатки расформированной в Гиршаувначаледекабря1944 г.ЗО-йрусско-белорусской гренадерской дивизии СС оберштурмбанфюрера К. Зейглинга. По нашим подсчетам, их оказалось, как и камин-цев, примерно 3,5 тыс. человек.

Кроме этого, на комплектование дивизии обращались остатки 308-го, 601-го, 603-го, 605-го, 618-го, 621-го, 628-го, 630-го, 654-го, 663-го, 666-го, 675-го, 681-го русских восточных батальонов, 582-го и 752-го артиллерийских дивизионов и т.д. Прибытие батальонов в Мюнзинген можно представить на основании свидетельства о приходе 603-го восточного батальона, появившегося в месте дислокации дивизии в декабре 1944 г.: на входе и въезде в учебный лагерь дежурили германские солдаты из нолевой жандармерии 15 власовцы из «взвода регулировщиков», подчиненного отделению по разведке и контрразведке штаба дивизии. 603-й батальон появился в колонном строю, с песнями. Сзади двигалась пулеметная команда и обоз из 12 повозок. Обоз, в котором находилось много штатских, трофейных и благоприобретенных вещей, был тщательно обыскан «регулировщиками», все неказенное подлежало изъятию. Старые командиры оказались сняты и направлены в резерв, со стороны некоторых выпускников Дабендорфской школы в адрес старых солдат Восточных войск Вермахта были слышны мат и ругань типа: «Колбасники прибыли». Прибывавшие ставшись на довольствие, разбивались по отделениям, взводам и ротам. К концу декабря 1944 г. комплектование личного состава дивизии завершилось, ее численность составила около 13 тыс. чинов.

Больным вопросом при формировании каждого власовско-го подразделения становилось штатное обеспечение материально-технической частью, транспортом, а также обозно-вещевое довольствие. Так, например, медленное поступление минометов и артиллерии до середины января затрудняло подготовку минометчиков и артиллеристов. Правда, есть свидетельства, что власовские офицеры уже в декабре 1944 г. имели «прекрасное обмундирование», хорошие сапоги и превосходное личное табельное оружие в виде 9-мм Лютеров Р-08 («Парабеллум»), 105

но тот же очевидец подтверждает трудности снабжения для рядовых. Первоначально крайне плохо разрешался вопрос с обмундированием рядовых и унтер-офицеров. До января ] 945 г. солдаты донашивали старое, пришедшее в негодность обмундирование 2-го срока. Из-за отсутствия обуви до 15% рядовых и унтер-офицеров в дивизии не могли выходить в поле; на огневые, тактические и строевые занятия роты выводились поочередно, с разутыми приходилось заниматься в помещениях. Вместе с тем нередко отмечались случаи, когда чины дивизии добровольно выходили на занятия даже в рваном обмундировании, с обмотанными тряпками ногами.

Полностью дивизия была обмундирована и экипирована по положенным нормам довольствия только в январе, благодаря чему учеба приняла систематический и всеохватывающий характер. Существовал проект обмундирования личного состава 1-й дивизии в специальную русскую форму, но реализовать его не удалось ввиду прогрессировавшего паралича германской промышленности – ни одно предприятие не могло принять зимой 1945 г. подобный заказ.

Интенсивное обучение дивизии началось во второй декаде декабря 1944 г. В приказе по дивизии № 30 от 14 декабря подробно излагались программа занятий и требования к личному составу. 20% учебного времени отводилось на тактическую подготовку бойцов и подразделений, цель которой заключалась в том, чтобы научить воинов «действию в ближнем бою, взаимодействию огня с движением и маневру в составе подразделения». От взводов, рот, батальонов требовалось умение решать самостоятельные боевые задачи, в первую очередь, в ночное время. Систематическая огневая подготовка и тщательное изучение материальной части должны были обеспечить отличное владение оружием в бою, планировалось создание снайперских команд. В процессе стройподготовки командир дивизии требовал «выработать подтянутого бойца с четким исполнением строевых приемов, исполнение приемов довести до автоматизма».

Одиночная подготовка должна была закончиться к 6 января 1945 г., отделений – к 20 января, взводов – к 27 января, рот-к 10 февраля, батальонов– к 17 февраля, полков– к 24 фев-

^^аля Поставленные сроки были выдержаны. Боевая подготовка включала разные стрельбы, в том числе из ручных гранатометов ^и иного противотанкового оружия, метание гранат, окапывание, Передвижения и перемещения на поле боя, занятия по тактике, практическое вождение для танкистов, взаимодействие разных родов оружия и т. л. Уже первые тренировочные стрельбы показали хорошие результаты, в результате интенсивных занятий на танковом полигоне происходил постоянный перерасход горючего. Но все это стало возможным лишь через два месяца после вступления Буиячеико в должность: нормальным потоком оружие, боеприпасы, орудия, гранатометы, минометы стали поступать только во второй половине января, благодаря постоянным и настойчивым обращениям полковника Герре к генералу Кес-трингу и к начальнику службы снабжения армии.

Конский состав обозов пребывал в жалком состоянии, а фуражное довольствие строго лимитировалось. «Самым слабым местом дивизии являлся ее транспорт, – отзывается один из офицеров. – Полагавшийся по штатам моторизованный транспорт дивизия, за исключением полка снабжения, не получила, кониый же транспорт получила лишь точно полагавшийся по штатам без всякой компенсации, что поставило дивизию при выступлении в поход в исключительно тяжелое положение (особенно прн перевозке штатного количества боеприпасов) и вынудило использовать русские крестьянские подводы, бывшие в РОНА. Последние были отремонтированы собственными средствами, но были чрезвычайно малой грузоподъемности, что увеличило обозы дивизии». Даже такие мелочи, как армейские котелки или уголь для отопления казарменных помещений появились в дивизии не без проблем.

Бытовые стороны солдатской жизни оставались весьма скромными: чистые, но бедные казармы, «вода из крана градусов на 10 теплее воздуха» и «теплая баланда в столовой». Офицеры питались лучше, солдаты скуднее, по одному из свидетельств, «от голода не умирали, но из столовой выходили с полупустым желудком». В этом смысле просьба камипца продать за золотую цепочку килограмм хлеба выгляди! вполне

естественно.

Если пытаться вычленить какое-то доминирующее настроение, определявшее моральное состояние власовских фронтовиков, ставших чинами 1-й пехотной дивизии, то в расчет необходимо принимать массу факторов, свидетельств, сообщений, в том числе – и многократно подтверждаемые ревность и настойчивость, проявляемые власовцами на учебных плацах и тренировочных полигонах зимой 1945 г.

Свидетельства В. П. Артемьева, А. Д. Архипова, Г. Д. Герре, С. А. Дичбалиса, В. А. Комарова, И. К. Соломоновского, Н. А. Чикетова, Г. Швеннингера и других лиц, служивших в дивизии или имевших к ее созданию непосредственное отношение, чрезвычайно разнообразны, одиако в них непременно присутствует общий лейтмотив, который можно выразить единственным словом: «надежда». Постоянно популяризируемые и упрощаемые власовскими политработниками положения Пражского манифеста казались такими простыми и понятными, что альтернативы им никто не видел. Наивная уверенность в переходе частей Красной армии после знакомства с Пражским манифестом на сторону РОА не вызывала сомнений. Мощными представлялись собственные силы – заявления добровольцев, казаки, русские в Вермахте, украинцы и т. д. Из всей многотысячной дивизии присягу отказались принимать в январе 1945 г. всего 7 рядовых.

Особые иллюзии связывались с союзниками, в прочность отношений которых с Советским Союзом практически никто ие верил. Когда в середине февраля 1945 г. в районе Мюнзинге-на ПВО сбила союзный самолет, летчик выбросился с парашютом над расположением власовской дивизии. Власовцы скрывали французского летчика в одной из казарм несколько дней с молчаливого согласия командования дивизии, пока немцы категорически не потребовали выдачи пилота. Даже случайное отсутствие частых бомбардировок Мюнзингена англо-американской авиацией воспринималось как следствие «понимания западными союзниками целей и характера Власовского движения». Крушение Германии представлялось очевидным и бесспорным, но надежда на «благополучный исход» заразила подавляющее большинство личного состава дивизии. Те же . 108 и

самые иллюзии были характерны и для военнослужащих других частей ВС КОНР. Так, например, характеризуя состояние огромного власовского гарнизона в районе Хойберга на рубеже марта – апреля 1945 г. Д. Кандауров с позиции стороннего наблюдателя счел необходимым отметить: «Настроение войск, к моему удивлению, было бодрым, большинство было уверено, что американцы нас поддержат, и мы будем продолжать войну с Советами с их помошью. В том, что советские войска будут массами переходить на нашу сторону никто не сомневался. [...] Как на доказательство, что американцы нас поддержат, указывали на то обстоятельство, что их самолеты нас абсолютно не трогали».

В середине февраля процесс создания и боевой подготовки дивизии подошел к логическому завершению. Сведения о ее структуре и вооружении нами приведены в таблице III. Таблица IV характеризует вооружение власовской пехотной и советской стрелковой (не гвардейской) дивизий. С примерным численным составом дивизионных подразделений мы сможем ознакомиться на примере 2-й пехотной дивизии,

На вооружении дивизии состояли: 12 тяжелых полевых гаубиц (150 мм зРН 18), 42 легких полевых пушки (75-мм 1еРк 18), 6 тяжелых и 29 легких орудий (имеются в виду 155-мм н 105-мм 1еРН 18 полевые гаубицы), 31 противотанковое орудие (75-мм РаК 40), 10 зенитных пушек (37-мм РаК 35/36), 79 тяжелых и средних гранатометов (очевидно, имеются в виду РапхегзсЬгек-Ярг В 54 или РашегРаиз* 60з), не менее 36 минометов 82-мм и 24 минометов 120-мм, 536 станковых и ручных пулеметов (в массе своей МО 34 и МО 42), 222 противотанковых реактивных ракетных установки (88 мм), 20 огнеметов (Р1лу 41), 10 самоходных установок (1а§брап2ег 38), 7 танков «Т-34». Личное огнестрельное оружие пехоты представляли штурмовые винтовки МР 43/44 (§Ю 44), пистолеты-пулеметы МР 34/1, МР 34/35, МР 38/40, карабины 98к ит.д. По свидетельству уцелевших офицеров, на вооружении дивизии были и снайперские винтовки.

Таким образом, 1-я пехотная власовская дивизия действительно серьезно превосходила советскую штатную дивизию, 109

но только в количестве противотанковых средств. Мнение И. Хоффманна о том, что Буняченко «командовал крупной военной единицей, по численности состава и огневой мощи превосходившей советскую стрелковую дивизию и приближавшейся к советскому стрелковому корпусу», нам кажется преувеличением. Подобная точка зрения с оговорками может быть оправдана при оценке состояния дивизии к концу апреля 1945 г., когда ее численность в силу определенных обстоятельств возросла почти в два раза, в том числе возросла и огневая мощь ручного огнестрельного оружия. Но и в феврале дивизия Буняченко представляла сильное соединение, подавляющая часть личного состава которого была обстрелянной и обладала практическим фронтовым опытом. Даже бывшие чины штурмбригады СС «РОНА», попав в регулярное подразделение под командование профессиональных офицеров, по одной из оценок, оказались «незаменимыми в руках хороших полевых командиров».

2-я пехотная дивизия

17 января 1945 г. Организационный отдел Генерального штаба ОКХ издал приказ за подписью генерала танковых войск В. Венка о формировании 2-й пехотной дивизии ВС КОНР (650.1. И. (ш8§.), 650-й по нумерации Вермахта) на учебном полигоне Хойберг (земля Вюртемберг, западнее Ульма), примерно в 60 км от Мюнзингеиа. Командиром дивизии Власов назначил бывшего командира 350-й стрелковой дивизии, полковника Григория Александровича Зверева – кадрового командира Красной армии, произведенного в феврале 1945 г. в генерал-майоры. Сроки назначения Зверева на должность разнятся, по его личному признанию, он прибыл к месту формирования в начале февраля, а официально был утвержден в должности 21 февраля.

Г. А. Зверев по характеру был противоположностью Буняченко. Сын рабочего из маленького Алчевска вступил в РККА в 1919 г. в возрасте 19 лет. В 1926 г. стал членом ВКП (б). Его служба в Красной армии протекала ровно, и в ней было все – и выговор от командира полка за пьяный дебош в гарнизоне во внеслужебное время в 1936 г., и похвальные аттестации 1937-1938 гг. Общий вывод т аттестационных материалов на Зверева следует один – хороший строевик. В 1939 г. Звереву присваивается звание полковника, и в канун нападения Германии на Советский Союз он занимает должность командира 190-й стрелковой дивизии. Положительные аттестации 1937-1939 гг. не помешали вовлечению Зверева в оперативноагентурную разработку органами НКВД с 26 февраля 1938 г. Сотрудники Особого отдела НКВД 7-й стрелковой дивизии, где Зверев служил в 1936-1939 гг., получили на него компрометирующие сведения как об участнике «антисоветского военно-фашистского заговора». 25 марта 1941 г. в связи с тем, что Зверев характеризовался как «трамотный, выдержанный и культурный командир», Особый отдел 146-й стрелковой дивизии предложил прекратить разработку. Однако начальник Особого отдела 36-го стрелкового корпуса предложил продолжить операцию, завербовав с этой целью личного адъютанта полковника, но в связи с нападением Германии на СССР операция не завершилась, и ее результаты нам не известии.

Войну дивизия Зверева встретила под Черкассами и в непрерывных боях к 11 августа 1941 г. была разбита. Зверев попал в плен, но выдал себя за рядового, украинца по национальности. По этой причине в сентябре 1941 г. немцы освободили комдива из лагеря, и он начал пробираться к своим через Белую Церковь и Черкассы. Линию фронта бывший командир 190-й стрелковой дивизии перешел под Орлом в составе отряда генерал-майора П. А. Александрова, затем он немедленно был арестован сотрудниками Орловского УНКВД по обвинению в шпионаже и этапирован в Москву.

Из-под следствия и заключения Зверева освободили зимой 1942 г., откомандировав для продолжения службы в Среднеазиатский ВО. На Воронежский фронт с понижением в должности он попал лишь осенью. 13 марта 1943 г. полковник Зверев принял должность военного коменданта Харькова и командира 350-й стрелковой дивизии. 15 марта в результате знаменитого прорыва к Харькову танкового корпуса СС дивизия Зверева попала в «котел», вырвавшись из-под Харькова с большими потерями. Командир дивизии при прорыве 22 марта был контужен и захвачен в плен в бессознательном состоянии.

К Власовскому движению Г. А. Зверев присоединился добровольно в июле 1943 г. По свидетельству, приведенному в неопубликованных воспоминаниях подполковника ВС КОНР М. Ф. Васильева, в Дабеидорфе в 1943 г. Зверев «буквально свирепел и воспламенялся злобой», как только слышал в разговорах имена Сталина или Молотова. Подавая заявление, он полностью отдавал отчет в собственных действиях. Его взгляды вполне соответствовали программным положениям Пражского манифеста, реализации которых должна была быть, с его точки зрения, подчинена вся служба РОА. Попытка Зверева сопротивляться и застрелиться в момент ареста в мае 1945 г. свидетельствует о его личной честности.

Сам Зверев не считал себя «изменником родины» и на первом же допросе в госпитале честно показал старшему следователю дивизионного отдела контрразведки «СМЕРШ»: «По Пражскому манифесту, РОА имела задачу защиты своей родины. Комитет считал, что война Советами проиграна, а на сцену выйдет РОА, отстоит интересы России, создаст Россию без коммунистов, во главе которой должен стоять КОНР». При назначении командира 2-й дивизии выбор командного отдела центрального штаба и Трухина пал на кандидатуру Зверева в силу его строевого опыта. Зверев не был грубым и резким, как Буняченко, не использовал такое обилие ненормативной лексики, не позволял себе открыто перечить немецким представителям и командованию формирований КОНР, но и столь же харизматической личностью для своих солдат, какой являлся в 1-й дивизии Буняченко, он тоже не был. При формировании дивизии Зверева трудности и проблемы снабжения соединения приобрели еще более значимый характер.

Как и при создании 1-й пехотной дивизии, быстро и благополучно оказался разрешен вопрос лишь с комплектованием личного состава 2-й дивизии. Правда, процент фронтовиков в дивизии Зверева оказался несоизмеримо меньше, больше половины личного состава составляли военнопленные, прибывшие в дивизию прямо из лагерей. На формирование 2-й пехотной дивизии обращались остатки 427-го, 600-го,

642-го, 667-го, 851-го русских восточных батальонов, 3-й батальон 714-го русского восточного пехотного полка, 851-й саперно-строительный батальон, 621-й артиллерийский дивизион и т. д. Многие офицеры прибыли в дивизию из Норвегии после удачных вербовочных мероприятий, проведенных там в декабре 1944 г. группой власовских офицеров во главе с самим Зверевым.

Белоэмигранты в дивизии на ответственных строевых и штабных должностях ие служили. Все пять командиров полков (трех пехотных, артиллерийского и снабжения⁵⁵) были в прошлом кадровыми командирами Красной армии, из которых двое (командир 1-го полка полковник М. Д. Барышев и командир полка снабжения подполковник Б. В. Власов) прошли курс Дабендорфской школы РОА, двое (М. Д. Барышев « командир 3-го полка подполковник М. И. Головшшш) до вступления на службу в ВС КОНР командовали добровольческими подразделениями в составе Восточных войск Вермахта, один (командир артиллерийского полка полковник А. А. Зубакин) преподавал в офицерской школе Восточных войск, один (командир 2-го пехотного полка майор Алексеев) присоединился к власовцам в декабре 1944 г.

Высокопрофессиональным командиром по служебным качествам был Гвардии полковник Красной армии А. А. Фунтиков, принявший 7 февраля 1945 г. должность начальника штаба дивизии. Прослужив в РККА 23 года, полковник Фунтиков в 1938 г. окончил по I разряду Военную академию им. М. В. Фрунзе и обладал опытом службы на ответственных штабных должностях. Его последняя должность в Красной армии – начальник штаба 49-го стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии. В плен полковник А. А. Фунтиков попал при проведении разведки местности 21 октября 1943 г., а рапорт о вступлении в ВС КОНР подал 27 декабря 1944 г. До марта 1945 г. должность командира 2-го пехотного полка занимал подполковник Н. И. Садовников, но весной он был переведен в запасную бригаду, и формирование полка продолжил его новый командир, майор Алексеев, о котором пока почти ничего не известно.

Несмотря на то, что приказ о формировании был отдан 17 января 1945 г., нормально приступить к созданию дивизии Зверев и Фунтиков смогли лишь через три недели, а закончила дивизия формирование только к середине апреля (2-й пехотный полк завершил формирование лишь к 10 апреля). Вскоре после отбытия 1-й дивизии на Восточный фронт комплектование и обучение 2-й дивизии продолжились в Мюнзингене из-за большой скученности в Хойберге служб центрального штаба. Штаб Герре не смог обеспечить дивизию автотранспортом, орудиями, минометами, достаточным количеством обмундирования и обуви. Кроме личного огнестрельного оружия, лишь противотанковый артиллерийский дивизион получил реактивные ракетные установки, но артиллерийский полк лишили даже обещанных трофейных 122-мм орудий.

По ряду свидетельств, в подразделения дивизии были завезены в изрядном количестве трофейные ручные пулеметы Дегтярева (РПД), сохранявшиеся на вооружении вплоть до перехода в американскую зону оккупации. По признанию Зверева, к моменту выхода дивизии в начале второй декады апреля из Хойберга в перечне вооружения дивизии насчитывались: 953 штурмовых винтовки 310 44, 120 пистолетов-пулеметов МР 38/40, 8 ручных и 4 станковых пулемета (иностранного производства), 60 ручных немецких пулеметов (типа МО), 150 тыс. патронов и т. д. Даже если учесть, что Зверев перечислил не все состоявшее на вооружении дивизии ручное огнестрельное оружие, бесспорно, что вооружение 2-й дивизии не могло сравниваться с вооружением дивизии Буняченко. Все же дивизия Зверева считалась сформированной и ограничено боеспособной, прикрывая во втором эшелоне линию Ульм -Мюнзинген в период 13-15 апреля.

О штатной численности подразделений власовских дивизий нам позволяет составить представление «Расчет на погрузку по эшелонам частей 650-й пехотной дивизии», подписанный начальником штаба полковником А. А. фунтиковым и начальником строевого отделения штаба дивизии поручиком Ф. П. Румынским. Соответствующие сведения нами приведены в таблице V.

1-я Объединенная офицерская школа Вооруженных сил народов России

Школа (в обиходе именовалась военным училищем ВС КОНР; ОЙшег5сЬи]е бег ЯОА) возникла в начале ноября 1944 г. на основе краткосрочных курсов подготовки и переподготовки младших командиров при 1 -й пехотной дивизии в Мюн-зингене. Ф. И. Трухин, верно оценивая потребности власовской армии в младшем офицерском составе, преобразовал курсы в офицерскую школу. Должности начальников школ⁵⁶ занимали: в ноябре 1944 г. – феврале 1945 г. – полковник С. Т. Конда, с 27 февраля 1945 г. – генерал-майор М. А. Меандров.

Занятия на 1 -м выпуске, состоявшем преимущественно из бывших чинов Восточных войск-⁷, продолжались с 3 ноября 1944 г. до начала февраля 1945 г. (244 слушателя). 2-Й выпуск начался в феврале 1945 г. (605 слушателей) п официально завершился 12 мая в Чехии уже после капитуляции Германии. Первые недели занятия проходили в тяжелых условиях: отсутствовали автотранспорт, необходимые учебно-методпческие материалы и пособия, привычные учебные аудитории: курсанты, по выражению полковника Койды, «были полураздеты и полу-разуты». Тем не менее, ввиду острой нехватки времени приходилось заниматься по 10 часов в день. К январю 1945 г. личный состав школы насчитывал 363 человека: 5 офицеров старшего звена, 18 офицеров среднего звена, 244 курсанта, 96 унтер-офицеров и рядовых. Начальнику школы подчинялись:

– хозяйственная часть (продовольственно-фуражное снабжение и начальник обозно-вещевого довольствия) и хозяйственная рота (96 чинов);

-финансовая и учебная часть (начальник учебной части и два помощника);

– санитарная часть (зубоврачебное и хирургическое отделения);

-строевая часть (начальник, две стрелковых роты, каждая из которых делилась на два взвода по 30 чинов, пулеметная рота из двух взводов по 20 чинов, артиллерийский взвод из двух отделений по 10 чинов, минометный взвод из двух отделений (25 чинов), взвод связи из двух отделений (15 чинов), комендантский взвод из трех отделений по 8 чинов).

Нормальные условия для занятий и квалифицированной подготовки 1-го выпуска сложились только в январе, когда произошло объединение школы с бывшей Марнампольской офицерской школой для подготовки командиров Восточных войск Вермахта. Причем преподавательский состав Мариам-польскон школы и курсанты последнего выпуска настолько настойчиво требовали их перевода в ВС КОНР, что едва ли не объявили забастовку.

Последним начальником Марнампольской школы с ноября 1944 г. был полковник В. Г. Киселёв – опытный педагог армейской высшей школы, преподававший на протяжении 16 предвоенных лет в Центральной военно-политической школе нм. Совета Народных Комиссаров Украинской ССР (УВО), Ленинградской военно-политической школе им. Ф. Энгельса (ЛенВО), Военно-политической академии РККА им. В. И. Ленина (МВО). Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова (ЛенВО). В плен Киселев попал осенью 1941 г. на Ленинградском фронте в звании полковника и в должности начальника штаба 20-й стрелковой дивизии НКВД. В Хаммельбургском офицерском лагере (Офлаг ХШ-О) в 1942 г. он стал активным участником Политического Центра борьбы с большевизмом комбрига И. Г. Бессонова и после ликвидации Центра сотрудниками СД в мае 1943 г. был направлен на преподавательскую деятельность в Мариампольскую школу. В марте 1945 г. полковник В. Г. Киселёв занял должность заместителя начальника школы по строевой части.

Вся материально-техническая часть Марнампольской школь; перешла к офицерской школе ВС КОНР, включая авто– и гужевой транспорт (две грузовых машины, одна легковая; две подводы, экипаж), батарею 75-мм орудий. 12 станковых пулеметов. 6 минометов и т.д. Отвечал за состояние материально-технической части заместитель начальника школы по МТЧ полковник А. Г. Петров (в Красной армии – военинженер II ранга, начальник артиллерийского снабжения 24-й армии). Таким образом, сообщение полковника А. Г. Нерянина о том, что школа не имела ничего, «кроме незначительного количества учебных винтовок», нельзя признать соответствующим действительностями***

^Ти– С боеприпасами ситуация выглядела удовлетворительно. Даже учебные стрельбы из минометов в школе велись боевыми, что однажды привело к несчастному случаю во время разрыва миномета. Штаб школы под командованием полковника Клименко состоял из трех отделов: учебного (начальник – подполковник А. Т. Макеенок; в Красной армии – подполковник, командир 381-го полка 109-й стрелковой дивизии Приморской армии); хозяйственного с хозяйственной ротой и санитарного.

Штабу также подчинялась комендантская рота поручика М. И. Жилинского (в Красной армии– лейтенант, командир взвода 338-го стрелкового полка). После объединения двух школ штатный постоянный состав учебного заведения стал насчитывать 18 офицеров на штабных, административных и хозяйственных должностях, 42 офицера на строевых должностях, 120 унтер-офицеров и рядовых, а всего, вместе с курсантами 2-го выпуска, – 785 человек. Соответственно изменилась и внутренняя организация. Строевая часть была приравнена к батальону, командиром которого стал майор Н. М. Замятин.

Состав училищного батальона;

– две стрелковых роты по 120 чинов (командиры: 1-й– майор Александров, 2-й – полковник И. П. Шелаев);

– пулеметная рота (126 чинов);

– артиллерийская рота (96 чинов);– минометная рота (82 чина);

– рота связи (68 чинов);

(Каждая рота делилась на три взвода по три отделения в каждом)

– офицерская рота (52 чина; два взвода по два отделения);

– музыкантский взвод (17 чинов);

-комендантский взвод (24 чина);

– преподавательский состав (23 чина).

Преподавали в школе 6 полковников, 5 подполковников, 4 майора и капитана. Уровень преподавания по разным отзывам был достаточно высоким, при этом использовались и авторитетные специалисты белой военной эмиграции. Так, например, топографию в школе преподавал известный русский топограф, Генерального штаба генерал-майор И. С.Свшцов (в 1909-1912 – профессор инженерно-строительного отделе-

П7

ния Санкт-Петербургского Политехнического института, преподаватель топографии и топографических съемок Императорской Николаевской военной академии³⁸), принятый на службу в войска КОНР с чином подполковника.

В структурном отношении школа подразделялась на два отделения– унтер-офицерское и офицерское в составе двух учебных рот. Отдельно функционировала учебная группа повышенного типа для бывших командиров батальонов Красной армии и помощников начальников полковых штабов. О многопрофильное™ учебного процесса свидетельствует служебное использование кадров 1-го выпуска – выпускники заняли должности от командиров взводов до помощников начальников штабов полков в 1-й (18% выпуска) и 2-й пехотных дивизиях.

Зачисляли в офицерскую школу по направлениям из боевых подразделений КОНР, офицерского резерва при штабе, запасных учебно-полевых батальонов 1-й и 2-й дивизий. 2-й выпуск (при наборе около 450 человек, затем вырос до 605 за счет откомандированных из разных частей) состоял преимущественно из бывших военнопленных, подавших рапорта во власовскую армию после учреждения КОНР и прибывших в Германию из Норвегии. Для физически ослабевших курсантов Меандро-ву пришлось изменить распорядок дня, чтобы люди могли хоть чуть-чуть отдохнуть в процессе учебы и восстановить силы. На 2-м выпуске занимались уже не по 10, а по 7-8 часов в день. Хотелось бы отметить личные усилия генерала Меандрова, сыгравшего важную роль в жизни школы и способствовавшего ее превращению в самостоятельное военно-учебное заведение.

Учебный курсантский день выглядел достаточно напряженно: подъем в 6.00, отбой в 23.00. Занятия сменяли друг друга очень быстро: тактические – на ящике с песком и в поле, топография, картография, теоретическая и практическая часть оружия, стрельбы (в том числе – использование «панцерфаус-тов»), бой в населенном пункте и т. д. Моральное состояние курсантов оставалось высоким и даже приподнятым, создание массовой и обученной антисталинской армии казалось им неизбежным. О немецких «союзниках» не думали вообще, а если и думали – называли за глаза дураками и наделяли прочи-

МИ нелестными эпитетами. Популярностью в училище среди _к рсантов и преподавателей пользовались на 2-м выпуске несколько групп юнкеров и младших офицеров (Б. Ф. Дмитриев, д М Жилин, Б. М. Старчиков, Н. А. Шереметов и др.), перешедших из Русского Корпуса. Прошедшие в свое время через военно-училищные курсы РОВС или юношеские национально-патриотические организации Зарубежья (Национальную Организацию Русских Разведчиков и др.), они выгодно выделялись подтянутостью и корпоративной спайкой. Тем более, все корпусники были обстрелянные фронтовики, владевшие ценным боевым опытом горной войны в Югославии.

Прочие формирования КОПР, возникшие зимой 1944-1945 гг.

Зимой 1945 г. командование ВС КОНР не ограничивалось давлением на штаб Герре с целью ускорить бесперебойное снабжение 1-й и 2-й дивизий. В результате личных переговоров в январе генералов Власова и Кестринга возникла отдельная противотанковая бригада (Рап2ег)а§(1Ьп§абе) четырехдивпзи-онного состава под командованием майора Второва. Бригада состояла из 10-го, 11-го, 13-го и 14-го отдельных противотанковых дивизионов, каждый из которых подразделялся на 3 истребительные группы и 30 отделений истребителей танков (35 офицеров, 275 унтер-офицеров и рядовых). Численность бригады составила 140 офицеров, 1,1 тыс. унтер-офицеров и рядовых, на вооружении которых состояли 1,2 тыс. штурмовых винтовок типа 8КЗ 44 и 2,4 тыс. «панцерфауст». 10-й дивизион формировался в период с 1 по 15 февраля и убыл в 9-ю армию генерала пехоты Т. Буссе. К концу марта туда же убыл и 11-й дивизион.

10-й дивизион, по воспоминаниям одного из офицеров 1-й дивизии, немедленно был отправлен в боевую линию. В первом *е бою власовцы подбили несколько советских танков, и Буссе отметил 10-й дивизион в приказе по 9-й армии Вермахта.