Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

Завершая общий обзор деятельности центрального штаба зимой 1944-1945 гг., считаем уместным признать, что наличие свободных вакансий, специфические внешние обстоятельства существования и материально-техническая зависимость от штаба формирований полковника Г. Д. Герре, отсутствие полной свободы маневра в кадровой политике по отношению к командным кадрам в лагерях военнопленных и, наконец, острая ограниченность во времени не способствовали нормальному функционированию штаба и не позволили превратиться ему в полноценный «мозговой центр» власовской армии.

Но генерал-майорам Ф. И. Трухину и В. Г. Баерскому удалось в считанные месяцы создать представительный орган, укомплектованный профессиональными кадрами и готовый при благоприятных политических обстоятельствах принять на себя управление Вооруженными силами КОНР, то есть -способный функционально себя оправдать. Залогом такой способности служили оперативно-организаторский талант начальника штаба, хороший уровень компетенции начальников отделов и их подчиненных, выстроенная штабная структура и ясно обозначенные важнейшие цели деятельности, достижению которых и подчинялась вся работа штаба в марте – апреле 1945 г. Тщательно выстроенная Трухиным и заработавшая к середине января 1945 г. система центрального штаба послужила лишним поводом к скорейшему юридическому обособлению войск КОНР.

28 января 1945 г. Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами Германии А. Гитлер официально назначил генерал-лейтенанта А. А. Власова Главнокомандующим русскими вооруженными силами н передал ему командование всеми русскими формированиями – как новообразованными, так и возникшими в результате перегруппировок. Приказ Гитлера интересен для нас в связи с тремя последствиями. Во-первых, глава Германского государства как субъекта международного права официально признал факт существования в составе германских Вооруженных Сил значительных русских вооруженных частей и подразделений. Во-вторых, впервые с августа 1942 г. недвусмысленно и четко был определен статус А. А. Власова. В-третьих, чины упомянутых «русских вооруженных сил и формирований» с этого момента стремились рассматривать в качестве собственного Главнокомандующего не Гитлера, а генерала Власова, надеясь на дальнейшее расширение обособленного положения вооруженных формирований КОНР. Состоявшееся назначение стимулировало лихорадочную деятельность генерала Трухина и его штаба в военностроевой области. Приказ от 28 января предоставил власовцам право инициативы по созданию и укреплению собственной армии, а также право упорно добиваться от своих ненадежных «партнеров» выполнения данных обещаний.

В этой связи уместно рассмотреть вопрос о присяге, приносимой чинами власовской армии. Первоначальный текст присяги выглядел так: «Я, верный сын своего Отечества, добровольно вступаю в ряды войск Комитета освобождения народов России. Перед лицом моих соотечественников торжественно клянусь честно сражаться под командованием генерала Власова до последней капли крови за благо моего народа против большевизма». Весьма любопытным представляется тот факт, что Орготдел ОКХ согласился с вышеприведенной формулировкой. Препятствие возникло со стороны «кураторов» из Главного управления СС. По их требованию текст был дополнен следующими словами: «Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами во главе с Адольфом Гитлером. Клянусь быть верным этому союзу». Некоторая двусмысленность в таком тексте, 76

конечно же, присутствовала, но, тем не менее, военнослужащие германских Вооруженных Сил присягали лично Гитлеру, в то время как власовцы – только союзу с теми «народами», которые «вели борьбу во главе» с фюрером. Невзирая на двусмысленность ситуации, мы не можем не согласиться с немецким исследователем, констатирующим, что власовцы, тем ие менее, избежали присяги на верность лично Гитлеру, в отличие от военнослужащих Вермахта и СС. Таким образом, мы не можем и признать справедливыми обвинения чинов ВС КОНР в том, что власовцы «присягали на верность национал-социализму», или, тем более, обязались сражаться за реализацию «человеконенавистнических гитлеровских идей».

Мемуары многих участников Власовского движения, особенно личные свидетельства офицеров А. Н. Зайцева, А. Ф. Крафта. Б. П. Плющова, А. Г. Рытикова, Г. Н. Сперанского, Я. А. Трушновича, Р. С. Цытовича и др., свидетельствуют о том, что, несмотря на любые формулировки присяги, огромное большинство власовских солдат и офицеров считали себя присягавшими в первую очередь лично генерал-лейтенанту А. А. Власову, а затем – политическому центру в лице КОНР и принципам его программы, отраженным в Пражском манифесте. При этом КОНР рассматривался в качестве своеобразного «правительства», а А. А. Власов – как «глава правительства». Ни высшая номенклатура НСДАП, ни ее амбиции после провозглашения Пражского манифеста 14 ноября 1944 г. и образования КОНР рядовыми власовцами вообще не принимались в расчет, и психологически нам это представляется естественным.

Какими людскими ресурсами располагали Военное управление КОНР и центральный штаб в начале 3945 г.? Собственные планы, по свидетельству полковника А. Г. Нерянина, в конце 1944 г. Власов и Трухин строили следующим образом: «Через 6-7 месяцев, к маю – июню 1945 г., мы будем иметь минимум 10 линейных дивизии, несколько запасных бригад и полков, офицерское училище, вспомогательные части и т.д. Сейчас идет формирование 1-й дивизии, пока еще очень медленно. Затем будем формировать 2-ю, а в январе приступим к формированию 3-й. После того дело с формированиями поп-дет быстрее. В лагерях военнопленных есть около 1 млн. человек. В ближайшее время из немецких частей будут изъяты все русские команды, роты, отряды н батальоны (нх приблизительно 500-600 тыс. человек, а по немецким данным – 800 тыс.) В общем, людских ресурсов хватит вполне достаточно, чтобы сформировать 30 дивизий. 10 дивизий 1-ой очереди не смогут вобрать в себя весь наличный людской состав. Будем производить строгий отбор. В последующем мы сможем привлечь в наши части не менее 1 млн. человек из числа русских рабочих, находящихся в Германии. Большую тревогу внушает вопрос об офицерских кадрах. Придется, видимо, создать целый ряд ускоренных офицерских курсов и школ для подготовки младшего командного состава и специалистов. У нас будут свои авиационные части. Сейчас создается 1-я авиаэскадрилья полковника Мальцева. В скором времени будет решен вопрос о формировании танкового полка. Конечно, немцам трудно будет нам дать материальную часть для авиационных и танковых частей, ну да если будет все нормально, то мы и сами кое-что добудем на фронте.

Имеются также трудности в обеспечении наших частей автотранспортом, но, во всяком случае, часть дивизионного транспорта будет автомобильной. Артиллерию придется иметь на конной тяге. До мая месяца ни одна из наших частей не будет послана на фронт. Наша задача: сколотить, насколько это возможно, обучить. Затем мы получаем участок фронта, независимый от немцев. После первых же столкновений с советскими частями мы прочно встаем на “ноги". Когда обозначится наш боевой успех на фронте, тогда многое изменится в соотношении сил – как между союзниками, так и между союзниками и Германией».

Попробуем разобраться, в какой степени подобные суждения представлялись офицерам Власова и Трухина обоснованными и каковы могли быть параметры общих мобилизационных ресурсов.

Согласно сведениям картотеки ОКВ, по состоянию на 1 января 1945 г. в концлагерях содержались 930287 советских военнопленных. Кроме этого, анализ сведений о послевоеииой ре-78

патриации позволяет утверждать, что на территории Австрии, Венгрии, Германии, Италии, Словакии и Чехии зимой 1945 г. пребывали не менее 2,5 млн. совершеннолетних граждан СССР из категории гражданского населения (остарбайтеры, беженцы и т. п.). 53% из них составляли женщины, соответственно, 47% (более 1,1 млн)– мужчины, из которых подавляющее большинство были моложе 45 лет ввиду специфики контингента, в котором очень большой процент составляли молодые люди в возрасте 18-30 лет. Приведенная цифра подтверждается расчетами авторитетного московского специалиста по истории использования в рейхе труда восточных рабочих (остарбайтеров) П. М. Поляна.

С осторожностью мы можем полагать, что КОНР и его Военное управление претендовали на контроль над 930 тыс. военнопленных и 1175 тыс. мужчин старше 18 лет из числа советских граждан, оказавшихся на территории рейха к концу войны. В эту категорию нами не включаются военнообязанные мужчины довоенной русской диаспоры, которых необходимо учитывать отдельно (еще от 50 до 100 тыс. человек). Таким образом, из рассмотренных выше категорий общие людские ресурсы Военного управления КОНР в совокупности составляли примерно 2-2,2 млн. человек, не считая женщин, которые могли призываться на штатные должности медицинского и обслуживающего персонала.

Естественно, необходимо учесть, какой процент лиц призывного возраста из числа граждан СССР и русских эмигрантов изъявил бы потенциальное желание поступить на службу в вооруженные формирования власовцев. Мы уже писали о том, что политическая программа КОНР пользовалась популярностью у известной части как русской диаспоры, так и советских граждан**, пребывавших зимой 1944-1945 гг. на территории Австрии, Венгрии, Германии, Италии, Словакии, Чехии и т.д. Идеалисты находились в любой, даже самой критической ситуации. Так, например, во второй половине марта 1945 г. обер-лейтенант Д. Кандауров, распуская в районе Пасевалка свой поредевший маленький отряд?* агентов фронтовой разведки, заявил подчиненным, что сам отправляется служить во еда-79

совскую армию. И хотя большинство разведчиков, получив деньги и новые документы, выразили желание пробираться ближе к Западному фронту, двое твердо решили последовать за командиром и разделить судьбу ВС КОНР. Совершенно самостоятельной и особой категорией общих мобилизационных ресурсов ВС КОНР были чины восточных добровольческих подразделений, использовавшихся зимой 1945 г. в Вооруженных Силах Германии. Их численность начальник оперативного отдела штаба ВС КОНР полковник А. Г. Нерянин оценивал минимум в 500 тыс. человек. А. Г. Ретивов, служивший добровольцем в марте 3945 г. в немецком штабе формирований, свидетельствовал автору, что общее число заявлений от эмигрантов, остарбайтеров и военнопленных о вступлении на службу в ряды ВС КОНР, поданных после учреждения КОНР и провозглашения Пражского манифеста, к апрелю превысило 800 тыс.^;й Но никакой реальной возможности удовлетворить их уже не существовало.

При благоприятных военно-политических обстоятельствах общие людские мобилизационные ресурсы вооруженных формирований КОНР могли составить:

I. Из категории граждан СССР и русских эмигрантов, находившихся на контролируемой немцами территории Европы – от 110 до 220 тыс. человек.

II. Из категории военнослужащих восточных добровольческих частей, находившихся в составе германских Вооруженных Сил – примерно 500 тыс. человек.

Итого: примерно 600 -700 тыс. человек.

Данная цифра нам представляется минимальной допустимой при анализе разных свидетельств о количестве поданных заявлений на рубеже 1944—1945 гг. в Военное управление КОНР из лагерей военнопленных, остарбайтеров и беженцев. При штатной численности пехотной дивизии ВС КОНР в ! 1865 военнослужащих этих ресурсов хватило бы, чтобы действительно развернуть 30 линейных дивизий, части уси-80 . >

ления, вспомогательные подразделения, создать необходимые резервы и т. п. Мобилизационные планы Власова и Трухина нельзя не признать опирающимися на здравые расчеты. В действительности, зимой – весной 1945 г. власовцам удалось использовать на службе в вооруженных формированиях КОНР менее 20% от имевшихся мобилизационных ресурсов ввиду быстрого краха Германии, а также возраставшего противодействия со стороны высших кругов нацистской партии и государственного аппарата рейха. Фактор временя стал решающим в недолгой истории власовскон армии.

Вербовочные акции в лагерях военнопленных традиционно рассматриваются в качестве основного источника пополнения власовской армии. По отношению к войскам КОНР это не совсем верно. Центральный штаб зимой 1945 г. не испытывал необходимости проводить вербовочные мероприятия в массе рядового и сержантского состава военнопленных, так как генерал-майор Ф. И. Трухин рационально добивался отОКХ и Главного управления СС. в первую очередь, передачи в распоряжение штаба уже существовавших восточных подразделений с целью их последующего переформирования в регулярные соединения дивизионного уровня.

Штаб ВС КОНР испытывал острый недостаток младших офицеров на уровне «взвод– рота». Определенным и наиболее перспективным выходом из создавшегося положения могла бы стать скорейшая передача из Вермахта в состав ВС КОНР Русского Корпуса (КпзызсНез 81шщкогрз) генерал-лейтенанта Б. А. Штейфона, опытные и обстрелянные кадры которого на определенный срок могли бы заполнить вакансии младших офицеров. Кроме того, чины Корпуса – белоэмигранты могли сыграть и важную воспитательную роль для рядовых и унтер-офицеров из бывших советских граждан. Но практически вывести Корпус Штейфона с югославского театра военных действий оказалось невероятно сложно, поэтому основной упор в вербовочных мероприятиях, проводившихся с конца 1944 г., власовские пропагандисты делали на лагеря военнопленных, где содержались представители командно-начальствующего состава Красной армии. История этих акции еще ждет самостоятегы-юго исследования.

15 ноября 1944 г., на следующий день после официального учреждения КОНР и провозглашения Пражского манифеста, начальник безопасности на Севере СС оберштурмбанфюрер доктор Тосс подписал разрешение-приказ о проведении вербовочных мероприятий в войска КОНР в лагерях военнопленных Норвегии. Ответственным за проведение вербовочных акций стал будущий командир 2-й пехотной дивизии полковник Г. А. Зверев, произведенный в феврале 1945 г. в генерал-майоры. В конце ноября 1944 г. Зверев во главе подчиненной ему группы пропагандистов приступил к вербовкам, заключавшимся в коллективных и индивидуальных собеседованиях с военнопленными. В монологах и диалогах Зверев, как и другие пропагандисты, использовал программные установки и политическую платформу КОНР, оперировал безразличием Советского Союза к судьбе собственных военнопленных и, наконец, прозрачно намекал на неизбежные репрессии в случае благополучного возвращения на родину со статусом военнопленного.

К середине декабря 1944 г. только в лагере в Лиллехамме-ре (севернее Осло) Зверев завербовал около 300 военнопленных, которые были до конца месяца отправлены транспортами в Германию. Подполковник Н. С. Шатов свидетельствовал, что в итоге командировок по разным лагерям одних офицеров группа Зверева завербовала около 500 человек. Вербовочные мероприятия в Норвегии продолжались до 24 декабря 1944 г. Помимо Зверева преуспели в них и его подчиненные. Так, например, бывший командир батальона 12-й отдельной саперной бригады полковник А. П. Ананьин за три недели пребывания в Норвегии убедил подать заявления в формирования КОНР 42 пленных командиров Красной армии. Власовские представители выезжали в Норвегию вплоть до апреля 1945 г. Одним из последних 16 апреля из Норвегии в Германию вернулся подполковник И. Ф. Руденко, завербовавший в марте – апреле 1945 г. 9 пленных командиров Красной армии.

Небезуспешно шла вербовка в лагерях военнопленных и на территории Германии. В частности, инспектор артиллерийского отдела центрального штаба подполковник Н. С. Шатов (в 1941 г. – полковник Красной армии, заместитель начальника артиллерии 56-й армии) в декабре 1944 г. – январе 1945 г. ^в Двух лагерях военнопленных в районе Нюрнберга и Штеттина завербовал в ВС КОНР 450 военнопленных, в т. ч. 20 командиров Красной армии. Около 100 человек Шатов завербовал лично– Инженер Б. А. Анисимов, осенью 1944 г. подростком ездивший вместе с отцом по лагерям военнопленных на территории Австрии, свидетельствовал об этом автору так: «Отец – казак, служивший во время Гражданской войиы в армии адмирала А. В. Колчака – теперь призывал военнопленных вступать в ряды РОА. В первую очередь он обращался к репрессированным и пострадавшим от советской власти... Народ, буквально валом записывался, что я видел собственными глазами».

Вступление в войска КОНР не только рядовых, но и пленных командиров Красной армии, выдержавших 2-3 года тяжелейших лагерей и присоединившихся к власовцам в последние месяцы войны, выглядит почти невероятно, ио, тем не менее, подобные случаи были. Ряд командиров Красной армии, занявших ответственные должности в ВС КОНР на рубеже 1944-1945 гг., присоединился к Власовскому движению после коренного перелома событий на Восточном фронте и открытия Второго фронта в Европе, когда исход войны уже не вызывал сомнений. Сведения о наиболее известных из них сведены в таблицу 1.

В конце 1944 г. вступили в ВС КОНР полковник И. А. Макаров, подполковники И. М. Вольвач, М. М. Голенко, В. Ф. Демидов, майоры Е. Н. Выговский, П. Ф. Зелепугин и многие другие представители комначсостава Красной армии. Никто из них ие сомневался, что Германия находится на грани краха, и тем не менее, они обменяли близкое освобождение из-за колючей проволоки и статус лояльного гражданина СССР на крайне сомнительную и почти заведомо обреченную карьеру власовского офицера. Независимо от особенностей службы в ВС КОНР, лишь надев мундир с эмблемой РОА, онн безоговорочно скомпрометировали себя. Тем самым они подвергли свою жизнь гораздо большей опасности, чем если бы остались привычно прозябать за лагерной проволокой.

Наряду с успешными вербовочными мероприятиями потерпела крах попытка привлечь на службу в ВС КОНР ряд генера-83

лов Красной армии, попавших в плен в 1941-1942 гг. В январе 1945 г. М. А. Меандров в последний раз от имени генерала Власова посетил в крепости Вюрцбург (к северо-западу от Нюрнберга) группу пленных советских генералов. Генерал-майоры Е. А. Егоров, Н. К. Кириллов и М. И. Потапов разговаривать с Меандровым отказались. Главным мотивом критического отношения к Власовскому движению в диалогах с Меаыдровьщ генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина и генерал-майора П. Г. Поне-делнна служило обвинение власовцев в союзе «с врагами родины». И Понеделии и Лукин уклонились от дискуссии по поводу политической программы КОНР, сосредоточившись на критике факта союза власовцев с немцами, которых Лукин, по словам Меандрова, «ненавидел как своих врагов».

Любопытно, что помимо критических замечаний Лукин заявил Меаидрову следующее: «Вы губите не только себя, но и народ, который вы призываете. Вашей задачи вы не достигнете. С горсточкой людей вы хотите выступить против Красной армии, которая разбила немцев и уничтожила их военную силу». В конце беседы, в рассуждениях генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина проскочила сокровенная мысль: «Я знаю, что меня ждет на родине: пенсия и скромный домик, где я, как калека-,.мог бы дожить свою жизнь [...]» П. Г. Понеделин, в свое время сделавший запись в дневнике, «содержащую резкий выпад против товарища Сталина», не был в разговоре с Меандровым столь категоричен, как Лукин. Но и он твердо заявил о готовности, вернувшись на родину, «дать отчет о своих преступлениях». В Вюрцбурге согласие на вступление в ВС КОНР дал подполковник А. П. Скуга-ревский. Вскоре он был освобожден из плена и откомандирован в офицерский резерв центрального штаба.

Благодаря вербовочным мероприятиям, проведенным на рубеже 1944-1945 гг., возник офицерский резерв при штабе ВС КОНР. Большая часть завербованных командиров из концлагерей па острове Рау и в Лиллехаммере (Норвегия) пополнила собой 2-ю пехотную дивизию. Но, несмотря на определенную эффективность состоявшихся акций, генерал Трухин, по одному из свидетельств, в узком кругу продолжал ругаться в адрес немецких «опекунов», несомненно, чинивших разнооб-84

Разные препятствия: «Черт их поймет, этих дураков. Каждую мелочь чуть ли не с ножом к горлу приходится выцарапы-^вать– [•••] В Норвегии масса людей, а мы не можем вытащить их оттуда».

По данным генерала Кестринга, к апрелю 1945 г. в Норвегии ожидали отправки в части власовской армии 30 тыс. добровольцев из категории военнопленных, однако в связи с кризисным положением на транспорте их не удалось перевезти в Германию, и они так и не покинули лагерей. Некоторые трудности с вербовкой в ВС КОНР возникли и там, где, казалось, их можно было бы меньше всего ожидать – в подразделениях Восточных войск Вермахта. В массе своей русские добровольцы стремились как можно скорее войти в подчинение Власову, но в отдельных случаях (например, 953-й легкий зенитный дивизион 21-й зенитной дивизии) добровольцы не стремились променять гарантированный статус военнослужащего Вермахта на «неясную судьбу солдата РОА». Не горели желанием подчиняться командованию ВС КОНР и многие чины этнических национальных батальонов, пораженные русофобской пропагандой своих Национальных комитетов. Но, как указывает авторитетный немецкий исследователь, все это были побочные явления, не оказавшие существенного влияния на создание власовской армии.

Как и предвидел Трухин еще в сентябре 1944 г., главные проблемы возникли не с выполнением мобилизационных планов, а с решением вопросов материально-технического обеспечения, которые должна была разрешать немецкая сторона в лице полковника Герре. Именно это обстоятельство заставило командование ВС КОНР сосредоточиться не на создании соединений из регистрировавшихся десятков тысяч добровольцев, а на переформировании остатков разбитых в 1944 г. восточных добровольческих батальонов, привлечении на свою сторону вполне боеспособных казачьих корпусов и кропотливой кадровой политике в военно-строевой области. Естественно, Власов и Трухин при переподчнпсшш центральиому штабу восточных подразделений рассчшыва-ли и на получение их наличных материально-технических 85

ресурсов, которые, как в случаях с казачьими корпусами могли быть весьма значительными.

На процесс формирования офицерских кадров вооруженных формирований КОНР в известной степени влияли довоенные связи. Многие будущие власовцы были знакомы друг с другом задолго до войны по совместной службе, некоторые (Г. И. Антонов, А. П. Демский, И. М. Вольвач, А. Т. Макеенок и др.) поддерживали и внеслужебные, дружеские отношения. Таким командирам легче было найти взаимопонимание, пример поведения сослуживца мог влиять и на мотивацию собственного поведения в плену. Нам представляется, что старшие офицеры центрального штаба (Трухин и Боярский) и командного отдела (Поздняков) умело использовали довоенные связи. Отчасти этим можно объяснить вступление на службу в ВС КОНР из лагерей военнопленных на исходе войны таких старших командиров, как А. Ф. Ванюшин, И. М. Вольвач, М. М. Голенко, А. А. Фунтиков и др. Укажем лишь на некоторые примеры довоенных служебных связей.

Ф. И. Трухин с сентября 1926 г. по январь 1931 г. занимал должность начальника штаба 7-й стрелковой дивизии УВО. С сентября 1927 г. на командирской должности в 19-м полку этой дивизии служил выпускник Рязанской пехотной школы П. П. Иванов. В октябре 1929 г. Иванов стал командиром роты и пребывал в указанной должности до осени 1931 г. Будучи переведенным к другому месту службы, в 7-ю дивизию (Киевский Особый ВО), майор Иванов возвратился лишь в ноябре 1938 г. и до января 1940 г. был помощником командира 20-го стрелкового полка. Вместе с Ивановым в дивизии с сентября 1937 г. по май 1940 г. в должности начальника штаба соседнего 19-го стрелкового полка служил майор Г. А. Зверев. В марте 1945 г. мы видим Трухина в должности начальника центрального штаба, Иванова – в должности командира запасного батальона 1-й пехотной дивизии, Зверева – в должности командира 2-й пехотной дивизии.

С октября 1930 г. по май 1932 г. должность командира батальона в 191-м полку 64-й стрелковой дивизии Белорусского ВО занимал Г. И. Антонов, с декабря 1930 г. здесь же одним

из командиров рот служил А. П. Демский, в марте 1932 г. он стал помощником командира батальона. В мае 1932 г. Антонов был зачислен слушателем на Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования командного состава РККА, руководителем по тактике на курсах оказался В. Г. Арцезо. В марте 1945 г. полковник Антонов возглавлял автобронетак-ковый отдел штаба ВС КОНР, генерал-майор Арцезо – отдел боевой подготовки, а подполковник Демский – II отделение по кадрам пехоты в командном отделе.

В штабе 80-й стрелковой дивизии УВО в разгар «голодо-мора» на Украине весной 1933 г. служили: И. М. Вольвач-помощником начальника дивизионного центра. М. М. Голенко – помощником начальника мобилизационной части. Вскоре Вольвач получил назначение в Одесскую пехотную школу на должность руководителя тактики, одним из его ближайших сослуживцев в 1936-1937 гг. был А. Т. Макее-нок. В 1938 г. Вольвач оказался арестован НКВД по обвинению в участии в «военно-фашистском заговоре» и до 1939 г. находился в заключении. Весной 1945 г. оба подполковника служили в войсках КОНР: А. Т. Макеенок занимал должность начальника учебного отдела 1-й Объединенной офицерской школы народов России, а И. М. Вольвач находился в распоряжении штаба ВВС КОНР. Непосредственным начальником командира взвода полковой школы 111-го полка 37-й стрелковой дивизии А. А. Фунтикова в 1931 г. был В. Г. Баерский. занимавший должность начальника полковой школы. В начале 1945 г. заместитель начальника центрального штаба полковник В. И. Боярский (Баерский) рекомендовал на должность начальника штаба 2-й пехотной дивизии Гвардии полковника А. А. Фунтикова. Кроме Фунтикова, Баерский долгое время служил в 80-м полку 27-й стрелковой дивизии Белорусского ВО вместе с М. И. Панкевичем – будущим начальником IV отделения по кадрам артиллерии командного отдела штаба ВС КОНР.

Ряд будущих активных участников Власовского движения в начале 1930-х гг. служил в частях Северо-Кавказского ВО (далее – СКВО), когда войска округа периодически использовались

р боевых действиях против повстанцев в период 1929-1933 гг При этом порой можно отметить весьма драматические колли' зии. Например, в 9-м корпусном артиллерийском полку в марте 1930 г. уполномоченные Особого отдела ГПУ арестовали «за контрреволюционную и заговорщическую деятельность» двух командиров батарей полка – Кутырева и Гайлели. Командовал дивизионом полка К. С. Власов, бывший в 1943—1945 гг. в чине полковника начальником хозяйственной части Дабен-дорфской школы РОА.

Несколько власовцев вышли из рядов прославленной в годы Гражданской войны 5-й Ставропольской нм. тов. Михаила Блинова кавалерийской дивизии. С 1929 г. помощником начальника штаба 27-го Быкадоровского кавалерийского полка дивизии был А. Ф. Ванюшин. В 1931 г. должность временного командира одного из эскадронов полка занимал И. Н. Кононов, а помощником командира другого эскадрона служил Г. А. Пшеничный. Ванюшин имел двух близких родственников, репрессированных органами ВЧК-ОГПУ, Кононов – отца и братьев. Капитан Пшеничный оказался сам репрессирован НКВД в конце мая 1937 г. как «активный участник военно-фашистского заговора». Весной 1945 г. полковник Ванюшин занимал должность заместителя командующего ВВС КОНР, полковник Кононов – командира формировавшейся 3-й пластунской дивизии XV казачьего кавалерийского корпуса, а подполковник Пшеничный – начальника Дабендорфской школы РОА.

Таким образом, инициатива создания крупных армейских соединений с перспективой их оперативного объединения принадлежала не представителям ОКХ или Главного управления СС, а группе бывших военнопленных из числа старшего и высшего командно-начальствующего состава Красной армии:

A. А. Власову, Ф. ГГ Трухину, В. Г. Баерскому, А. Г. Неряиину,

B. Г. Арцезо, В. В. Позднякову и др. Обладая необходимыми профессиональной подготовкой, опытом и знаниями, указанные лида оценили требования штатных и боевых расписаний, разработали структуру штаба, соединений и вспомогательных служб.

Первым естественным и необходимым условием претворения их инициативы в жизнь должна была стать соответс-

твуюьцая санкция государственно-партийной номенклатуры рейха и НСДАГ1, последовавшая 16 сентября 1944 г. в виде устного разрешения со стороны Гиммлера. Однако сама по себе санкция не могла дать практических результатов. За ней последовала интенсивная работа большой группы бывших командиров Красной армии по формированию воинских частей и подразделений. Прямым следствием их деятельности стало признание А. А. Власова Главнокомандующим всеми русскими восточными добровольческими частями. Вторым условием, повлиявшим па упрочнение штатно-организационной основы власовскои армии, было наличие готовых кадров. Многие командиры Красной армии изъявили желание вступить на службу в войска КОНР и заняли должности в соответствии со штатным расписанием. Весьма существенную роль при этом играли их личные и служебные довоенные связи. Быстрая организация центрального штаба и создание офицерского резерва, послужили предпосылками для последующего военного строительства.

Наконец, третьим условием мы можем назвать существование «де-факто» в составе германских Вооруженных Сил восточных частей и подразделений, подлежавших переформированию в регулярные полки, дивизии и корпуса, а также регистрировавшихся многочисленных добровольцев из категории остарбайтеров и военнопленных. Вместе с тем нельзя игнорировать негативное отношение к власовскои армии, господствовавшее в номенклатуре НСДАП, следствием чего стал откровенный саботаж нацистами инициатив центрального штаба ВС КОНР и его мероприятий в области военного строительства. Главную причину столь деструктивной позиции наиболее полно в декабре 1944 г. выразил один из ответственных сотрудников А. Розенберга доктор Тауберт, заявивший в письменном докладе о категорической несовместимости политических целей нацистов и власовцев ^и предложивший не давать генералу Власову никакой реальной власти над бывшими советскими гражданами на территории рейха.

Линейные пехотные соединения и другие регулярные подразделения

После рассмотрения в целом структуры н деятельности подразделений центрального штаба ВС КОНР к весне 1945 г. имеет смысл обратиться к характеристикам отдельных соединений, частей и подразделений, а также к оценке боевого опыта и использования власовских частей в составе Вермахта на исходе Второй мировой войны в Европе.

1-я пехотная дивизия