Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Если материально-техническую зависимость весной 1945 г. власовской армии от германских Вооруженных Сил мы можем сравнить с якорем, тащившим ее на дно, то цепью от этого якоря будет справедливо назвать крайне невыгодное положение, в котором оказались части и соединения войск КОНР вне зависимости от желания собственного командования. Фактически в апреле они были разделены на 9 частей, некоторые из которых (Русский Корпус или авиачасти) подвергались дроблению еще и внутри себя. Управление и связь между соединениями крайне затруднялась. Хотя командование ВС КОНР и пыталось держать командиров (за исключением Русского Корпуса) в курсе собственных планов, стремительно менявшаяся военно-политическая обстановка делала любые распоряжения и приказы мгновенно устаревающими. Поэтому с конца апреля в судьбе вооруженных формирований КОНР решающую роль стал играть субъективный фактор-степень усилий командиров соединений, прикладываемых к спасению подчиненных солдат и офицеров.

Фронт разброса власовскнх соединений к апрелю выглядел обескураживающе. Штаб и центр власовской армии находился в районе Ульма, здесь же, в гарнизонах Хойберга и Мюнзингена, размещались учебно-запасная бригада, офицерская школа и 2-я пехотная дивизия (Южная группа). Почти в 700 км на юго-восток, в Вировитице, находился штаб XV казачьего кавалерийского корпуса – самого сильного соединения власовской армии, западнее Вировитиды к Загребу двигались полки Русского Корпуса и, наконец, северо-западнее Загреба, близ Любляны, примерно в 450 км от региона базирования Южной группы, оперировал Особый полк «Варяг», формально относившийся к Зальцбургской группе. Эта группа ожидала событий в Австрии, имея штаб в Зальцбурге – более чем в 260 км юго-восточнее штаба власовской армии и ее Южной группы. Еще южнее Зальцбургской группы, ориентировочно более чем в 300 км от Мюнзингена и Хойберга, в северной итальянской провинции Фриули, близ города Удине, дислоцировался Отдельный казачий корпус и беженские станицы. Где-то немного юго-восточнее Ульма, примерно ^ 263

в 200 км близ Вангена, концентрировались невооруженные кадры 3-й пехотной дивизии. И, наконец, на северо-восточном направлении, в 350 км, в Мариенбаде, находился штаб ВВС КОНР, почти в 600 км, в районе Берлина, – пропавшие без вести кадры ВТВ КОНР и почти в 700 км, на Одерском фронте, – 1-я пехотная дивизия и два дивизиона противотанковой бригады. (Расчет расстояний сделан нами по возможным линиям коммуникаций с учетом погрешностей.)

Центральный штаб в марте – апреле продолжал работу по разработке уставов, наставлений для родов войск и т.д. Запущенный генералом Трухиным механизм продолжал работать, несмотря на стремительное ухудшение обстановки. Вплоть до последних дней войны в армейском власовском штабе не отмечалось никакой паники, хаоса и разложения, свойственных гражданским структурам КОНР. Во многом это заслуга генерал-майоров Трухина и Баерского, а также начальника оперативного отдела полковника Нерянина.

28 марта отдел пропаганды центрального штаба под руководством подполковника Хаспабова издал брошюру материалов для власовских пропагандистов «О методах подрывной работы большевистской агентуры в рядах ВС КОНР». Для нас эта брошюра интересна с точки зрения характеристики самими власовцами принципов, использовавшихся просоветской агентурой в войсках. К апрелю власовские пропагандисты столкнулись с необходимостью парировать в отдельных случаях как естественные проявления настроений, связанных с неопределенностью будущего, так и откровенные провокации агентуры противника, направленные на морально-политическое разложение* солдатской среды.

Из наиболее заметных принципов пропаганды противника штаб ВС КОНР выделял следующие: «возбуждение ненависти к немцам» и стремление «изобразить деятелей Освободительного движения в виде обычных немецких наемников»; убеждение «слушателей в непобедимости большевиков, обреченности Германии и бесцельности всякой борьбы» против советского общественно-политического строя; нагнетание страха перед наказанием со стороны Советской власти

^и «обещание полного прощения» в случае добровольного перехода на ее сторону; распространение «лживых слухов».

Командование ВС КОНР очень серьезное внимание уделяло идеологической работе с личным составом. Показателен ^в этом смысле доклад Трухина «Оценка современного военно-политического положения и перспектива Освободительного движения», сделанный 4 апреля на совещании власовских офицеров пропаганды. Основной упор Трухин сделал на некоторые факты, которые власовцы в целом переоценивали или придавали им слишком большое значение. По мнению Трухина, перспективу Власовскому движению гарантировали признаки стабилизации линии фронта и существование очагов антисоветского сопротивления в тылу Красной армии (УПА, АК и т.п.), увеличение пленных и перебежчиков, для которых организуется спецлагерь, уменьшение патриотической пропаганды в советской печати и раздоры союзников из-за Польши. Перечисленные факты имели место к началу апреля в той или иной степени, а Вермахт за четыре месяца боевых действий на Восточном фронте захватил, по свидетельству А. Д. Дал-лина, 34 тыс. военнопленных, среди которых были и перебежчики. Но на судьбу Власовского движения это уже не могло оказать решающего влияния. Вероятно, о главном Трухин умолчал сознательно. Судьба власовцев всецело зависела от отношения к ним ведущих военно-политических кругов Великобритании и США, о чем в связи с немецким влиянием нельзя было говорить открыто.

Не менее любопытна и заключительная, конспективная часть доклада Трухина, посвященная облику власовского офицерского корпуса. Среди власовскнх офицеров были разные командиры, как и в любой армии мира. Однако в силу очень кратковременного существования власовской армии офицерский организм так и не успел сложиться. Можно сказать, что степень корпоративизма у власовцев была несравнимо ниже, чем, например, у чинов Русского Корпуса. Власовски-ми офицерами становились люди, приходившие из восточных батальонов Вермахта, школ Абвера, иррегулярной бригады «РОНА» Б. В. Каминского, органов германской пропаганды,

из лагерей военнопленных, последнего русского кадетского корпуса и Русского Обще-Воинского Союза. Все они приносили к новому месту службы собственные привычки, отношение к службе и служебным обязанностям, иллюзии и недостатки. К вышесказанному необходимо добавить, что над большинством власовских офицеров тяготели прежние опыт и стереотипы службы в Красной армии, причем для многих он складывался десятилетиями.

В формированиях КОНР, как и в довоенной Красной армии, не сложились ветеранские традиции, под которыми мы подразумеваем систему воспитания духа, профессионализма, здорового корпоративизма, почитания шефских имен и своих полков службы, преемственности и т.д. Только если в Красной армии эта система не могла сложиться по идеологическим мотивам, то во власовской она не успела сложиться в короткий временной промежуток ее существования, хотя перспективы для развития подобных процессов были.

Трухин не имел возможности выбирать кандидатуры на офицерские должности, обстоятельствами он оказался принужден их набирать , а не отбирать. В определенном смысле генерал еще мог положиться на командиров соединений и частей, но на среднем и низовом уровне контроль, естественно, уже терялся. Кстати, по собранным автором разным отзывам, младшая категория власовских офицеров – подпоручиков и поручиков, либо не служивших в Красной армии, либо только-только окончивших военные училища – и оказалась самой надежной, исполнительной, ревностно относившейся к службе. С другой стороны, власовцы, произведенные в офицерские чины в бригаде Каминского, тащили с собой весь букет негативного отношения к службе в гарнизоне, хотя в поле вели себя гораздо лучше. Наконец, для ряда средних и старших кадровых командиров Красной армии оказывались характерными чертами употребление площадной брани, бытовое пьянство и т.д.

Регистрировавшиеся почти каждый день в гарнизонах Южной группы отдельные случаи анонимных доносов в контрразведку происходили от желания «застраховаться» 266

перед «органами» и уходили корнями во въевшийся довоенный страх военнослужащих перед Особыми отделами НКВД. Здесь все уже зависело от личностных усилий командиров соединений. Буняченко буквально задавил расхлябанность «закручиванием» дисциплинарных гаек, но, как нам кажется, победить такие тайные пороки каминцев, как карты и пьянство, полностью не смог, лишь загнав их внутрь. Правда, 1-я дивизия состояла из фронтовиков, каминцы в ней были в меньшинстве, и, попав в начале марта в привычную обстановку прифронтовой полосы, а затем и фронта, дивизия показала себя с хорошей стороны. Хуже обстояли дела с гарнизонами Южной группы, состоявшими в значительной степени из военнопленных. Случаи знакомств, связей и флирта с девушка-ми-«остовками», «загона» обхмундирования и самовольных отлучек в окрестные немецкие деревни за самогоном для людей, пробывших долгое время за колючей проволокой, по крайней мере, понятны психологически. Негативные явления, жестко критикуемые Трухиным – пьянство, карты, плохая организация службы и т.п., – должны и могли быть изжиты систематическим воспитанием офицера, для чего требовалось время, которого у власовцев не оставалось.

Трухин, хорошо помнивший собственную службу в Русской Императорской армии и мечтавший воскресить облик настоящего офицера, «бойца, сплачивающего вокруг себя людей, образца порядочности, жертвенносте, высокой идейности», тоже допускал серьезную ошибку. Искренне желая взять все лучшее от старой Русской армии, он хотел, тем не менее, сохранить «демократизм и связь с народом» комначсостава РККА, забывая, что именно «демократизм» Временного правительства способствовал разложению армейского организма весной – летом 1917 г. Справедливо добиваясь, чтобы «все личное для нашего офицера отступило на задний план», необходимо было подумать об устранении причин, побуждавших «личное» превалировать над обязанностями службы. В первую очередь это касалось излишнего свободного времени военнослужащих в гарнизонах Хойбер-га и Мюнзиигена.

Власовскому командованию предстояло еще многое проанализировать: вклад старых русских офицеров в качественное состояние дисциплины в авиачастях КОНР, традиции «круговой поруки» в казачьих корпусах, но на размышления уже не оставалось времени. Офицерам власовской армии, в том виде, в котором они успели состояться, пришлось проявлять свои качества весной 1945 г. на Одерском фронте и в Пражской операции, а также в союзных лагерях для военнопленных и интернированных в 1945-1946 гг. перед угрозой насильственной репатриации в советскую оккупационную зону.

Обсуждая моральное состояние офицеров и чинов власовской армии, хотелось бы коснуться и армейского фольклора. Кажется вполне нормальным, что солдаты и офицеры вооруженных формирований КОНР, подобно военнослужащим других армий, в строю должны были что-то петь. Соответствующий репертуар имел определенную традицию. Еще в 1943 г. при Дабендорфской школе РОА возник своеобразный ансамбль самодеятельности под руководством подпоручика А. П. Костецкого (в Красной армии – техник-интендант II ранга), с большим успехом выступавшего в 1943-1944 гг. не только в Дабендорфе, но и в частях Восточных войск Вермахта. Особым успехом пользовалась композиция с маршем «Отступают небосводы, книзу клонится трава...», заканчивавшаяся патетическим восклицанием солиста: «Россия моя, Родина! Я твой русский солдат!» В конце 1944 г. коллективу Костецкого был придан официальный статус ансамбля песни и пляски при отделе пропаганды и агитации центрального штаба. В частях власовской армии на территории Германии и Чехии в 1945 г. также были популярны несколько самодеятельных стихов, положенные на нехитрый мотив и представленные в виде строевых песен. Исполняли их на маршах, привалах и строевых занятиях.

Власовскнй фольклор казался не просто патриотичным в противовес русофобской германской пропаганде. Для подчеркивания патриотических чувств было бы достаточным лишь исполнять некоторые старые песни Русской Императорской или Белой армии. Но власовцам хотелось, чтобы

в песнях обязательно нашли отражение их специфическое положение и пропагандируемые цели. Так выдвинулись несколько собственных поэтов – И. Градов, Н. С. Фрейберг, А. Фролов (А. Я. Флауме), А. Яковлев и другие. Наиболее известным автором музыки стал М. Давыдов. Написанные ими песни не блистали особенными художественными качествами, и к ним нужно относиться так, как вообще относятся к любому солдатскому фольклору. Но мы должны учитывать, что в этих непритязательных стихах, превратившихся в популярные строевые песни, исполнявшиеся в последующие десятилетия и в русской эмиграции, в достаточной степени отразились настроения не только авторов, но и многочисленных непосредственных исполнителей.

Здесь нам кажется уместным привести несколько отрывков из наиболее популярных власовскпх строевых песен, любопытных, во-первых, сточки зрения демонстрации выразившихся в них переживаний, а во-вторых, для сравнения с известными нам и популярными песнями, исполнявшимися в Красной армии. Власовский фольклор в каком-то смысле опровергает распространенный до сих пор и поверхностный тезис о власовской армии как о «примитивном сборище трусов и уголовников». Согласимся, у многих граждан Советского Союза могли быть достаточные основания петь подобные песни.

Мы идем широкими полями На восходе утренних лучей.

Мы идем на бой с большевиками За свободу родины своей.

Мы идем вдоль тлеющих пожарищ В годы грозных бедствий и войны:

Приходи и ты к нам в полк, товарищ,

Если любишь родину, как мы.

Мы идем – над нами флаг трехцветный.

Вьется песня по родным полям.

Наш мотив подхватывают ветры И несут к московским куполам.

Скоро сбросим красное заснлье,

Огневой закончится поход.

Будет строить новую Россию Закаленный в бедствиях народ. (...)

Стихи А. Фролова, муз. М. Давыдова.

Отступают небосводы Книзу клонится трава,

То идут за взводом взводы Добровольцы из РОА.

Перед нами будь в ответе Кто народ в войну втравил,

Разнесем, как тучи ветер,

Большевистских заправил.

Нету к прошлому возврата,

В сердце кровь кипит ключом.

Все мы русские солдаты Счастье родине несем. (...)

Стихи и муз. И. С. Фрейберга.

Под свободные знамена Добровольческих полков От Кубани и от Дона Шли отряды казаков.

Не за власть кремлевской клики Тунеядцев-подлецов,

За народ казачьи пики Будут бить большевиков!

За поруганную Церковь,

За расстрелянных отцов,

За погибших в 33-м,

Всех кубанцев и донцов.

Для последней смертной брани,

Собирались казаки,

Дона, Терека, Кубани -Православные сыны! (...)

Авторы муз. и слов неизвестны.

В период января-апреля штабом ВС КОНР были разработаны дисциплинарный устав, уставы по боевой подготовке в войсках, система шифров и кодов для связи, наставление по инженерному делу, составлены таблицы для артиллерий-

ских стрельб и т.д. Последнюю разработку осуществил в апреле отдел боевой подготовки генерал-майора В. Г. Арцезо. Под его непосредственным руководством появилось «Временное наставление по полевой службе штабов ВС КОНР».

Войска КОНР образца 1945 г. уместно рассматривать в качестве феноменального явления в отечественной военной истории. Власовские части и подразделения целиком опирались на материально-технические ресурсы Германской империи, находившейся в состоянии жестокой войны с государством, гражданами которого были власовцы в подавляющем большинстве. Власовская армия имела собственный политический орган (Президиум КОНР) и политическую программу (Пражский манифест 1944 г.). Правомерно ли рассматривать вооруженные формирования КОНР в качестве армии, то есть оперативного объединения, состоявшего из частей разных видов вооруженных сил, родов войск и специальных войск? С нашей точки зрения, подобная оценка имеет право на существование.

Окончание Второй мировой войны в Европе застигло войска КОНР на стадиях быстрого становления, оперативного объединения, подчинения и переформирования. Однако уровень и перспективы развития вышеуказанных процессов свидетельствуют о серьезности намерений власовского командования и вероятности его завершения. По крайней мере, отчетливо просматриваются очертания полевой армии в виде двух корпусов (армейского и казачьего) с частями усиления и обслуживания. По численности власовская армия даже без невооруженного резерва существенно превосходила, например, каждую из четырех советских армий Крымского фронта (44-ю, 47-ю, 51-ю и Отдельную Приморскую) по состоянию на апрель 1942 г. С другой стороны, войска КОНР, несомненно, уступали в снаряжении и оснащении тем же самым четырем армиям Крымского фронта.

Основным и закономерно слабым местом власовской армии была ее полная зависимость от материально-технической базы германских Вооруженных Сил. В неменьшей степени °на зависела и от конкретной политической ситуации в Ев-■ ., •. 271 ш§т&

ропе. Весной 1945 г. места для политического маневра таким силам, как Армия Крайова в Польше, четники и лётичевцы в Сербин, домобранцы Отечественной армии в Словении, УПА на Западной Украине, Литовская Освободительная армия в Литве, пребывавшие на территории Германни, Австрии, Италии. Югославии и Чехии власовцы и другие добровольцы из числа граждан СССР, не оставалось. Предоставив власовцам минимальные условия для развертывания собственной армии, военно-политическая элита рейха уже не могла в полной мере выполнить свои обещания ввиду катастрофического положения Германии. В определенных случаях ее представители умышленно препятствовали инициативам КОНР, так как преследовали, по крайней мере формально, иные конечные политические цели.

Наконец, в условиях неизбежного военного крушения Германии власовское командование лишалось времени для реализации намеченных планов. И при таком развитии ситуации ключевую роль в судьбе власовских частей стали играть совершенно не зависящие от них обстоятельства; в первую очередь – политические планы англо-американских союзников. Единственным привлекательным союзником для власовцев могла оказаться лишь франкистская Испания, но ее роль в европейской политике на исходе Второй мировой войны была слишком мала по сравнению с влиянием го-сударств-участников антигитлеровской коалиции. Однако все перечисленные слабости войск КОНР, с нашей точки зрения, не меняют объективной характеристики власовской армии, которая весной 1945 г. реально существовала, развивалась и обладала достаточной боеспособностью.

Примечания

¹ Гавринский Владимир (1908-1945)– капитан ВС КОНР. В Красной армии– старший лейтенант, командир батареи. В РОА с 1943. Трижды перебрасывался через линию фронта с разведывательно-диверсионными заданиями Имел 9 наград, в т. ч., по некоторым данным, Железные кресты II и I классов. Зимой 1945 зачислен в личную охрану генерал-лейтенанта А. А. Власова.

Лётич Дмитрие [встречается Летич, Льотич Дмитрий] (12 авг. 1888, Бел-^гР^аД – апр. 1945, ?)– югославянский политический деятель. Сын генерального консула Сербии в Солуне (Салоники), игравшего влиятельную роль ⁰ окружении короля Петра I Карагеоргиевича. Окончил солунскую сербскую гимназию и юридический факультет Белградского университета. В 1912 Призван в армию, участник 1-й и 2-й Балканских кампаний. В 1914 учился в Париже. С 1 сент. 1914 вновь на военной службе. Капрал (1 ноября 1914), поднаредник (3 ноября 1914). Демобилизовался из армии 17 июня 1918 в чине поручика и занялся адвокатской практикой. После роспуска 6 янв. 1929 королем Александром I Карагеоргиевичем скупщины и всех политических партий активно включился в политику. С 6 янв. 1929 – министр юстиции.

В 1930 в знак протеста против восстановления в Югославии свободы деятельности политических партий подал в отставку. В 1935 основал Омла-динский покрет (молодежное движение) «ЗБОР», снискавшее популярность, в основном, в среде православного студенчества. Своеобразие взглядов Д. В. Лётича не укладывается ни в одну известную нам форму европейского политического самовыражения 1930-х гт. Несмотря на великосербское происхождение, Лётич считал себя не сербом, а югославянином, приветствовал проведенное королем Александром I административно-территориальное деление Югославии на 9 бановин вместо сохранения узкоэтнических регионов. Критиковал деятелей королевской администрации, стремившихся обепечить сербской элите и Сербии доминирующее положение в многоэтническом государстве. Противник коммунистической идеологии, коррупционной леволиберальной демократии и межпартийной борьбы, противоречащих идее органичного государства. Считал бесполезными любые политические партии, полагая, что верующий человек может быть только членом Церкви. В эпоху, когда европейские консерваторы обнаруживали тождество своих многих воззрений с взглядами Б. Муссолини и А. Гитлера, сохранял монархический идеализм, считая приемлемой лишь власть монарха, происходящую от Бога. Одна из статей Д. В. Лётича (1937) называлась; «Ни фашизам пи хитлери-зам». В ней основатель «ЗБОР» подчеркивал: «Ифашизам и хшпаеризаи почивав па чисто наганским кощетрцама старог Рима и старых Германа... Фашиста кажу: ‘Држава]е полубожапство, она]е свемокна и апсопутпа". А мп кажемо: „Не да] Боже да она то дуде“». Талантливый оратор и публицист, автор многочисленных общественно-политических статей, поэт. Его критика недостатков леволиберальной демократии обнаруживала близкое сходство с размышлениями о природе и сущности государства Л. А. Тихомирова и И. А. Ильина. С большой симпатией относился к историческому пути Российской империи и участникам русского Белого движения. Безопасное гь и стабильность Югославии связывал со сокойствием в Европе, дос жжение которого зависело от судьбы сталинского режима в СССР. В апр. 1941 имел возможность покинуть страну, но предпочел остаться на родине и вошел в состав правительства генерала М.Недича, образованного 29 авг. 1941. В немецких оккупантах видел несомненное, но меньшее зло, чем в парт занах социалистической НОЛЮ, так как не верил в псрспем ним I > рч шип во Второй мировой войне. В сент. 1941 в Белграде под комант'пчии ч о,.,

ковнпка (позднее генерал-майора) К. Мушицкого возник СДК, первоначально объединивший 12 отрядов по территориальному признаку, в каждом из которых насчитывалось 120-150 бойцов. В 1944 отряды СДК были сведены в батальоны, а батальоны – в 5 полков. По сравнению с четниками Д. Михайловича корпусники Мушицкого отличались большей дисциплинированностью, подтянутостью и воцерковлеиностью. При штабе СДК издавалась антимарксистская и антисоветская литература. Каждый полк имел своего полкового священиика из клира поместной Сербской Православной Церкви, день начинался и заканчивался общей молнтвой. СДК создавался на основе кадров «ЗБОР», Коста Мушицкий был близким другом и единомышленником Лётлча, который в 1941-1942 считался почетным командиром корпуса. Несмотря иа название, корпус Мушицкого не имел характера узкоэтнического формирования, в его составе служили не только сербы. Убедившись к 1943 воднозначном нсходе войны в Европе, Лётич разрабатывал планы организации на Балканах широкого антисоветского и антитнтовского подполья после захода немецких оккупантов. Погиб в апр. 1945. Его родной брат -Я. В. Лётич– после 1945 возглавил кадры «ЗБОР» в эмиграции и был убит в Мюнхене агентами органов госбезопасности социалистической Югославии.

³ Численность бойцов в четничееких формированиях весной 1945 оценивается разными исследователями в диапазоне от 18 до 35 тыс. человек. В названную цифру в 30 тыс. бойцов генерал Недич включал части СДК (около 5 тыс. чинов), жандармерию н т.д., а также, вероятно, и четников Михайловича.

⁴ Подробнее о нем см.: Александров К. М. Офицерский корпус армян генерал-лейтенанта А. А. Власова 1944-1945. Биографический справочник. СПб., 2001. С.172-173.

⁵ Крестьянский ли?

⁶ Не забудем, что в годы Первой мировой войны В. Й. Мальцев служил в 84-м Ширванском Его Величества полку.

'Трудно сказать, верил ли А. А. фои Лампе берлинской зимой 1944-1945 в это утверждение, к сожалению, не соответствовавшее реалиям Гражданской войны, в которой Белые армнн, в своей основе, все-таки, по выражению Н. А. Ильина, остались «вооруженным ополчением русской интеллигенции». Мы не знаем, было ли ему знакомо горькое признание, сделанное в конце 1920-х гг. в Париже, израненным героем Первой мировой войны и участником Белого движения иа Юге России генерал-майором И. Ф. Быкадоровым: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России – великорусский; он принял как программу, как свою идеологию и большевизм. Борьба против большевистской власти и большевизма, борьба вооруженная, начиналась там, где кончалась великоруская или начиналась этнографическая граница других народов».

* В проекте документа опечатка. Правильно: ! 944.

⁹ За исключением чинов Отдельного казачьего корпуса в Северной Италии, в месте дистокаиии которого церковная жизнь носила организованный и упорядоченный характер.

¹⁰ Сёмов Юлиан Петрович – бывший младший командир РККА. В 1934 бежал из СССР через советско-маньчжурскую границу. В 1944-1945 активно распространял власовскую литературу в Шанхае.

¹¹ В первый раз Г1 Н. Краснов и А, А. Власов коротко встречались в том же доме в апр.1943. о чем сохранились свидетельства нескольких лиц.

¹² Список сотрудников Управления казачьих войск (УКВ) по состоянию на 22 февр. 1945 (док. вх. № 9 от 24 февр. 1945):

1. Начальник Управления – генерал-лейтенант Татаркин.

2. Начальник штаба – подполковник Карпов.

3. Инспектор – генерал-майор Полозов.

4. Начальник отдела формирований – подполковник Дмитриев.

5. Начальник кадров – подполковник Черкессов.

6. Начальник резерва —подполковник Потехин.

7. Помощник начальника отдела кадров – подпоручик Гречко.

8. Адъютант начальника отдела кадров – подпоручик Белозерцев.

9. Адъютант инспектора – подпоручик Рожков.

10. Начальник канцелярии – капитан Агафонов.

¹³ Генерал-майор В. Г. Науменко оставил членство вГУКВ 18 февр. 1945 и посвятил себя сотудничеству с КОНр.

¹⁴ Панншщ, Хельмут фон (14 окт. 1898, дер. Ботцановитп (ВоС2апоукг) округа Розенберг (КозепЬегд, Верхняя Силезия) – 16 янв. 1947, Москва) – командир казачьих частей и соединений из граждан СССР в составе Вермахта и ваф-фен СС в 1942– 1945. Потомственный дворянин. Род. в семье лейтенанта 14-го Гессенского гусарского полка В. фон Паннвица. Окончил подготовительную народную школу (1904), начальную школу для мальчиков (1909), Прусский кадетский корпус в Вальдштадте под Лигннцей (1914). 19 окт. 1914 добровольцем убьш на Западный фронт в составе 1-го уланского полка. Участник Первой мировой войны. 22 марта 1915 за храбрость произведен в лейтенанты на поле боя. За боевые отличия награжден Железными крестами II (1915) и I (1916) классов. В 1918– 1919 служил в Добровольческом корпусе, затем учился в фермерской школе. В 1926 – 1933 занимался управлением сельскохозяйственными поместьями в Польше, в том числе в 1928 -1933 – имением княгини Радзпвилл в Михове под Варшавой. 1 иояб. 1933 восстановлен на военной службе в должности командира 2-го эскадрона («В») 2-го рейтарского полка в Ангербурге (Восточная Пруссия). Манор (1938). В 1938 -1939 – начальник отделения личного состава 11-го кавалерийского полка. С 26 авг. 1939 – командир разведывательного подвижного отряда 45-н пехотной дивизии Вермахта. Подполковник (1940). На Восточном фронте с 22 июня 1941. Участвовал в боевых действиях в районах Бреста, Пинска, Любеча, Пирятина, Чернигова, Рыльска и др. 4 сспт награжден за боевые отлнчия Рыцарским крестом. С 1 дек. – реферещ по вопросам кавалерии и подвижных частей в Главной квартире ОКХ в Лс гиене. В 1942 неоднократно выезжал на фронт с инспекционными поездками в кавалерийские части и с целью изучения опыта использования кавалерии в современной войне. Редактор и составитель ряда полевик и,и. ыи кипи Полковник (1942). С огсг. 1947. – на Восточном фротс при ннао^ |» кип ян мий «А» генерал-полковника Э. фон Клейста. Занимался регистрацией мелких самообразовавшихся казачьих частей и подразделений. В ноябре-дек. командовал сводной кавалерийской боевой группой (“ЯеиегуегЬапскз уоп РаппУЙ2’– около 1 тыс. человек) из казаков, «хиви», кавказцев, румын и обслуживающего персонала в составе 4-й танковой армии Вермахта, с которой отличился в боях под Котелькиково. 24 дек. за боевые отличия награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, позднее награжден румынским орденом Михая Смелого III класса. В яив. – марте 1943 в Крыму командовал подразделением «Феодосия». 21 апр. получил приказ приступить к формированию 1-й казачьей кав. дивизии на полигоне в Млаве (Польша) на базе I военного округа (Кенигсберг). 1 июня произведен в генерал-майоры и назначен командиром дивизии. В сент. 1943 убыл с дивизией в Хорватию в состав ЬХГХ армейского корпуса 2-й танковой армии Вермахта. Генерал-лейтенант (1 апр. 1944). С 1 февр. 1945 – командир XV казачьего кавалерийского корпуса (в номинальном общем составе ваффен СС с 7 нояб, 1944) группы армий «Е» (с апр. 1945– в подчинении командованию ВСКОНР). 29 марта на съезде казаков-фронтовнков в Вировитице избран Походным казачьим Атаманом. Совершив с корпусом тяжелый переход из Хорватии в Австрию к 12 мая, сдался с подчиненными представителям 6-й бронетанковой дивизии 8-й британской армии в районе Клагенфурта (сев. Любляны). В условиях насильственной репатриации в советскую оккупационную зону чинов корпуса, пожелал разделить судьбу подчиненных и добровольно последовал за ними. 28 мая в Юденбурге передан представителям «СМЕРШ». До 12 июня содержался в тюрьме в Граце, затем отправлен в СССР. 16 янв. 1947 казней на основании постановления Политбюро ЦК ВКП (б) после инсценированного судебного процесса Военной коллегии Верховного суда СССР вместе с генералами Т. И. Домановым, П. Н. Красновым, А. Г. Шкуро н др. 23 апр. 1996 Главной военной прокуратурой РФ признан жертвой политических репрессий и реабилитирован. 28 июня 2001 решение о реабилитации отменено по политическим мотивам.

15 Рептельи, Эвальд Вольдемарович фон (1893, имение Брейнмерфельд -после 1946, район Новосибирска?) – участник Белого движения на Северо-Западе России. Офицер Русской Императорской армии (с 1913), Л.-гв. штабс-ротмистр Конного полка 1-й гв. кавалерийской дивизии. На май 1919 -командир 2-го батальона 5-го Островского полка 2-й дивизии 1 стрелкового корпуса Северо-Западной Добровольческой армии. После 1920– в эмиграции в Польше. С 22 авг. 1941 на службе в Вермахте. Командир 360-го отдельного казачьего полка (5 нояб. 1942 – 29 марта 1945), затем – Отдельной пластунской бригады XV казачьего кавалерийского корпуса, подполковник. Погиб в советском лагере.