Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

к бежавшим на свою зональную территорию власовцам было разным. В 14.10 12 мая командир 358-го полка сообщил, что «белые русские» бегут от Красной армии «как звери», и командир дивизии генерал-майор X. Ирнест отдал приказ по бегущим открыть огонь на поражение. В 14.20 в дивизию поступил приказ из штаба XII корпуса, предписывавший задержать всех «белых русских» и выдать их Красной армии. Однако на местах далеко не все приказы исполнялись. Офицеры на КЛ часто пропускали и одиночек, и отдельные группы, а на участке 345-го артиллерийского полка проход на юг вообще был беспрепятственным.

По нашим подсчетам, уйти в американскую оккупационную зону попытались до 11 тыс. солдат и офицеров власовс-кой дивизии, но скольким из них удалось реально спастись, осталось неизвестным, так как очень многие пали жертвами чешских партизан. Вполне возможно, что число перешедших на сторону Красной армии могло быть на 2-3 тыс. большим, чем зафиксировано в оперативной сводке штаба 162-й танковой бригады. В таком случае «неучтенные пленные» пали жертвой бессудных расстрелов, творившихся в расположении бригады 12-14 мая, по показаниям самых разных очевидцев. Наконец, следует учесть, что чехи вылавливали одиночек и группы власовцев в окрестных лесах до конца мая 1945 г., передавая пойманных американской военной администрации, которая, в свою очередь, репатриировала бывших подчиненных Бувя-ченко в советскую зону. О численности этой категории военнослужащих 1 -й дивизии у нас сведений нет.

Вопреки распространенным версиям, бывших чинов 1-й дивизии не этапировали сразу же из Чехии в исправительно-трудовые лагеря. К 18-19 мая около 8 тыс. власовцев маршевой колонной с сохранением батальонно-ротной организации погнали на восток. При этом конвоирами беспощадно отбирались все мало-мальски ценные вещи, продукты питания и медикаменты, власовцы избивались пьяными красноармейцами и командирами Красной армии, периодически устраивались расстрелы «землячков». Наибольшее количество бессудно расстрелянных пало на 3-й полк, командование которым после самоубийства

Александрова принял А. Цивчинский. С 12 по 20 мая должность командира дивизии занимал подполковник В. Т. Жуковский, затем он был арестован отделом контрразведки «СМЕРШ» как бывший командир артиллерийского полка. На место Жуковского получил назначение офицер бывшего 5-го запасного пехотного полка поручик М. Жуков, а подпоручик В. Тхоржевс-кий занял должность начальника дивизионного штаба.

Из Чехословакии дивизия перешла походным порядком в советскую оккупационную зону Германии и разместилась в особом проверочно-фильтрационном лагере у Мюльберга. В этом лагере группа власовцев написала письмо с просьбой о помиловании на имя И. В. Сталина, начинавшееся словами: «И только вера в то, что советскому народу и Вам, его общепризнанному руководителю, чуждо чувство мести, позволяет нам обратиться с этим письмом...» Письмо осталось не только без ответа, но и без какой-либо реакции. В июне остатки чинов власовской дивизии перевезли в лагерь Лобанд, и только здесь начались допросы, следственные действия, отсюда проводилось этапирование на родину непосредственно в исправительно-трудовые лагеря. Так закончилась краткая история 1-й пехотной дивизии власовской армии.

Генерал Власов мог неоднократно спасти собственную жизнь вплоть до последнего дня пребывания на границе американской зональной территории 12 мая. Еще во второй половине апреля руководители КОНР и старшие офицеры уговаривали его улететь самолетом в Испанию, в качестве пилотов которого предлагались капитан Б. Р. Антилевский и обер-лейтенант Г. Бушманн. Однако Власов твердо решил разделить судьбу чипов своей армии до конца. Все уговоры Донахью 10-12 мая скрыться в глубине американской зоны и перейти временно на нелегальное положение не увенчались успехом.

Между 14 и 15 часами 12 мая Власов вместе с командованием и группой офицеров дивизии выразил Донахью желание отправиться в Пльзень в штаб 3-Й армии США и добиваться путем переговоров статуса политических беженцев для своих солдат и офицеров, оказавшихся в американском плену или на территории западных оккупационных зон. Днем 12 мая, меж-' 394

ду 15и 16 часами, из Лнарже в Пльзень отправилась небольшая автоколонна из семи машин. Первым следовал американский «джип», за ним – машина Буняченко, машина штаба 1-й дивизии и две машины Власова. Машина, в которой ехал сам Власов, следовала пятой. Вел машину шофер И. Н. Камзолов.

Сегодня обстоятельства захвата Власова на территории американской зоны детально известны благодаря показаниям, сделанным в 1946 г. адъютантом капитаном Р. Л. Антоновым и офицером личной охраны Главнокомандующего И. Пекарским, свидетельствам 1955-1965 гг. личного переводчика Власова обер-лейтенанта Вермахта В. А. Ресслера, донесению № 089 от 15 мая Гвардии генерал-майора Е. И. Фоминых Военному Совету 1-го Украинского фронта и командующему

13-й армией, а также опубликованным в 1996 г. кратким воспоминаниям капитана М. И. Якушова, осуществившего арест Власова. В основном все версии сходятся между собой.

Наиболее значимыми и ценными в этом отношении представляются показания обер-лейтенанта В. А. Ресслера. Во-первых, Ресслер находился неотлучно с Власовым вплоть до того момента, когда он был доставлен в штаб 25-го танкового корпуса к Гвардии генерал-майору Е. И. Фоминых. Во-вторых, Ресслер пробыл 10 лет в исправительно-трудовых лагерях МВД СССР и возвратился в Германию в 1955 г. Его воспоминания были записаны уже после возвращения в ФРГ и практически полностью совпали с показаниями Антонова и Пекарского, сделанными в 1946 г., несмотря на пережитые Ресслером травмирующие испытания.

В советской версии, впервые появившейся в воспоминаниях Е. И. Фоминых в октябре 1962 г., Власов предстал перед автоматчиками Якушова «трусливо завернутый» в ковер. Позднее этот миф кочевал по мемуарам Жукова, нашел свое воплощение в художественных произведениях. За 30 лет своего существования после первого появления в статье генерала Фоминых миф о ковре превратился в пропагандистский инструмент, долженствующий лишний раз доказать «всю глубину ^и отвратительность власовского падения», и оказался настолько Живуч, что в него уверовал и сам М. И. Якушов. Личность 395

Власова более, чем в разоблачении, нуждалась в унижении. Социальный заказ напрочь отметал рассуждения здравого смысла: каким образом мог уместиться на дне маленькой немецкой машинки «Вандерер», рассчитанной всего на четверых, человек почти двухметрового роста? Зачем Власова было прятать в ковер на территории американской зоны? Как бы выглядел Власов в штабе 3-й армии США в Пльзене, извлеченный из ковра? Самое любопытное, что ни о каком «ковре» не упоминает и донесение Гвардии генерал-майора Е. И. Фоминых от 15 мая.

Объективно в мае 1945 г. судьба Главнокомандующего ВС КОНР генерал-лейтенанта А. А. Власова была предрешена. Отказавшись от спасительного полета во франкистскую Испанию, Власов лишил себя последнего шанса и не испытывал на этот счет никаких иллюзий. Если бы он и добрался до штаба

3-й армии США, его неизбежно постигла бы судьба командования 1-й пехотной дивизии в виде неотвратимой депортации в советскую оккупационную зону. Но ради восстановления последовательности и чистоты исторических фактов стоит сказать, что применительно к событиям, разыгравшимся днем и вечером 12 мая между Лнарже и Пльзенем, Власов пал жертвой заурядного предательства одного из своих офицеров.

Достигнув Лнарже утром 12 мая, полковник Мищенко понял, что никакого «организованного перехода власовской дивизии со всем вооружением на сторону Красной армии» не состоится, а Буняченко и Артемьев его просто обманули. Пленение

7-8 тыс. дезорганизованных и деморализованных власовцев не могло успокоить Мищенко, так как все вооружение дивизии досталось американцам, а большая часть ее солдат и офицеров разными группами уходила на глазах 162-й танковой бригады в глубь американской зональной территории. В том случае, если бы политотдел 25-го танкового корпуса и отдел контрразведки «СМЕРШ» заинтересовались подробностями и практическими результатами переговоров командира бригады с подполковником Артемьевым ночью 12 мая, для Мищенко эта история могла кончиться непредсказуемо. Поэтому в 16.00 12 мая Мищенко дал приказ командиру моторизованного батальона автоматчиков капитану М. И. Якушову проехать вглубь 396

^американской зоны и любой ценой захватить Власова и командование дивизии.

В лесу на узкой полоске межзональной территории, где ^стояла 12 мая власовская дивизия, -Якушов встретился с командиром 2-го батальона 3-го полка капитаном П. Н. Кучинским. Теперь трудно сказать, чем руководствовался в своих доступ-ках Кучинский: моральной опустошенностью после краха дивизии и самоубийства своего командира полка, неизвестностью перед будущим, желанием выжить и вернуться на родину, страхом перед репрессиями со стороны органов госбезопасности, безразличием ко всему происходящему... А если и всем вместе, то какое чувство доминировало?

Кучинский вместе с батальоном и некоторыми мелкими подразделениями 3-го полка перешел на сторону 162-й танковой бригады. В штабе бригады он получил задание от начальника контрразведки «СМЕРШ» майора П. Т. Виноградова «разыскать, задержать и доставить ему командира 1-й русской дивизии РОА», а также «постараться узнать местопребывание Власова». Колонна, в которой ехали в Пльзень Бунячевко и Власов, продвигалась крайне медленно ввиду постоянных «пробок» и от Лнарже сумела проехать не более пяти километров. 7 машин сопровождал легкий американский танк. Кучинский опознал машину Буняченко, после чего на своей машине вместе с Якушевым перегнал колонну и развернулся поперек дороги, преградив тем самым путь власовцам и американцам. Затем Кучинский и Якушов пошли вдоль колонны. Капитан Донахью остался в Лнарже, а старшим американским офицером здесь был полковник П.М. Мартин – заместитель начальника штаба XII армейского корпуса. Мартин приказал своим подчиненным не вмешиваться в происходящее, позволив капитану Якушову свободно вести себя на территории американской оккупационной зоны.

Буняченко категорически отказался выполнить требование Якушова проследовать на советскую территорию и заявил, что является военнопленным армии США. Пока Якушов и присутствовавший рядом Кучинский препирались с Буняченко, находившиеся в машине Власова капитан Антонов 397

и обер-лейтенант Вермахта Ресслер попросили его пригнуться и прикрыли сверху двумя плащ-палатками. Так позднее родился миф о ковре. Якушов Власова не заметил, но на него неожиданно показал шофер машины – И. Н. Камзолов, и Власову пришлось выйти из машины. Якушов вскинул автомат, Власов распахнул шинель и равнодушно произнес: «Что ж, стреляйте! Я свое пожил». Следовавшая с Власовым в одной колонне медсестра попытался остановить Якушова, но тот оттолкнул ее, сам опустил автомат и ответил: «Тебя будет судить Сталин».

В тот момент машина, в которой сидел Р. Л. Антонов, резко развернулась и помчалась назад к Лнарже. По всей вероятности, Антонов хотел немедленно связаться с Донахью и не допустить депортации Власова как американского военнопленного в советскую зону. Ресслер остался с Власовым. Очень быстро Антонов возвратился в сопровождении пяти американских танков, но тут полковник Мартин вновь запретил подчиненным вмешиваться в «русские дела». По более поздним воспоминаниям Антонова, избежавшего насильственной репатриации и окончившего свои дни в эмиграции, «попытки, предпринятые для оказания вооруженного сопротивления советским офицерам со стороны лиц сопровождавших генерала Власова, были приостановлены американским полковником».

Пока на дороге Лнарже – Пльзень кипели страсти, к Якушеву подъехали еще несколько автомашин с автоматчиками моторизованного батальона 162-й танковой бригады. Власов, не желая эксцессов, приказал всем своим офицерам садиться по-машинам и ехать. Остановленная Якушовым колонна развернулась на север и медленно тронулась обратно к Лнарже. В Лнарже от колонны отделились машины, в которой сидели власовские офицеры Р, Л. Антонов, С. К. Буняченко, Н. П. Николаев и П. С. Ольховик. Они скрылись в замке под защитой капитана Донахью, а Якушов повез Власова и Ресслера в советскую оккупационную зону.

К командиру 25-го танкового корпуса генералу Фоминых А. А. Власова доставили к 18.00 12 мая. При обыске у Вла-

сова изъяли партийный билет № 2123998, удостоверение личности командира 4-го механизированного корпуса № 431 _от 13 февраля 1941 г., книжку военнослужащего РОА, письмо чинов 1-й дивизии к правительствам Великобритании и США, 30300 рейхсмарок, обручальное золотое кольцо, нательный крест, 22 фотографии, телефонограмму от С. Б. Фрёлиха, два письма. Фоминых потребовал от Власова написать приказ о немедленном переходе солдат и офицеров власовской дивизии на сторону Красной армии, угрожая в случае отказа уничтожить безоружных власовцев с помощью танков.

Власов задумался. Буняченко распустил дивизию в 12.00 и к вечеру все, кто хотел скрыться в американской оккупационной зоне, уже сделали это, а отказ мог повлечь за собой гибель многих власовцев, в массе своей – рядовых и уитер-офицеров. Потянув максимально время, Власов в 20.15 12 мая написал последний приказ, обращенный к своим безоружным солдатам и офицерам, еще находившимся в расположении 162-й танковой бригады, ио не решившимся сдаться Красной армии. Именно к ним относились угрозы Фоминых. В приказе Власов заявил: «Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерале Фоминых. Всем моим солдатам а офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной армии. Военнослужащим 1-й Русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в расположении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение. Всем гарантируется жизнь и возвращение на родину без репрессий». Известность приказ Власова получил лишь спустя более 50 лет. В середине мая Власов был доставлен самолетом в Москву и передан в ГУК? «СМЕРШ».

Копию любопытного документа из фондов историко-архивного центра Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации передал автору осенью 2004 г. тверской журналист и историк И. Г. Ермолов – автор работ по истории скотского самоуправляющегося округа на Брянщине в 1941-

■ ^гг– Приводим текст документа полностью.

Сообщение Политуправления 1-го Украинского фронта в Главное Политическое Управление Красной Армии об обстоятельствах обнаружения и захвата предателя Власова А. А.

«13 мая 1945 г.

Член Военного Совета 13-й армии генерал-майор Козлов только что сообщил Политуправлению фронта, что 12 мая 1945 г. в районе Пльзеня (Чехословакия) танкистами 25-го танкового корпуса был пойман предатель и изменник родины генерал Власов при следующих обстоятельствах: к одному из подполковников 25-го танкового корпуса подошел власовец в чине капитана и, указывая на легковую машину, ехавшую по дороге на запад без охраны, заявил, что в этой машине сидит генерал Власов. Немедленно организовав погоню, танкисты

25-го танкового корпуса поймали изменника.

У него оказались: американский паспорт, выписанный на его имя, сохранившийся его старый партбилет и копия приказа своим войскам о прекращении боевых действий, сложении оружия и сдаче Красной Армии.

По показанию генерала Власова, он намеревался пробраться на территорию, занятую нашими союзниками.

В настоящее время Власов находится в расположении штаба 13-й армии под арестом.

Вчера и сегодня в районе Пльзеня до 20000 власовцев сложили оружие и сдались к иам в плен.

Подробно об этом донесу дополнительно.

Начальник Политуправления 1-го Украинского фронта гв. генерал-майор Яшечкнн».

При чтении документа в глаза бросается несколько существенных деталей и явных несуразностей. Власов в машине все-таки «сидел», а не «лежал». Версия с «ковром» и здесь не нашла упоминания. Тем паче нелепо: когда Власов ехал по советской территории, он, согласно донесению Яшечки-на. следовал в машине вполне естественным образом, но как только въехал в американскую зону, стало быть, тут же завернулся в ковер?!

Никакого американского паспорта Власов в момент ареста не имел. Подобный документ в перечне изъятых при обыске вещей у генерала не фигурирует. Не исключено, что Донахью

выдал Власову пропуск для следования по американской зональной территории в штаб 3-й армии. Однако и такой пропуск Не упоминается в протоколе, где в список изъятых при обыске личных вещей был занесен даже нательный крест Главнокомандующего ВС КОНР. Возможно, легенда об американском паспорте понадобилась Яшечкину, чтобы лишний раз подчеркнуть коварную сущность американских союзников. Хотя на самом деле перед полковником П. М. Мартином начальник Политуправления 1 -го Украинского фронта должен был бы рассыпаться в благодарностях. Ведь когда несколько власовских офицеров попытались защитить своего Главнокомандующего, оказав сопротивление автоматчикам Якушова, Мартин довольно грубо и жестко пресек их намерения, позволив беспрепятственно увезти Власова на советскую территорию в штаб 25-го танкового корпуса.

Приказ военнослужащим 1-й дивизии о капитуляции частям Красной армии был написан Власовым много времени спустя после ареста, уже в штабе 25-го танкового корпуса. Тем более, при задержании у него не могло быть «копии» еще ненаписанного приказа. Но самое любопытное в сообщении Яшечина – это сведения о количестве плененных власовцев, практически совпадающие с общей численностью 1-й дивизии в апреле 1945 г. Ведь даже по состоянию на 14 мая (а сообщение Яшечкина датировано 13-м) 25-й танковый корпус 13-й армии– пленил чуть более 8 тыс. военнослужащих ВС КОНР. Загадкой остается, откуда Яшечкин взял цифру в 20 тыс. человек плененных власовцев? С какой целью он так завысил итоговую цифру пленных, и каким образом Политуправление 1-го Украинского фронта собиралось комментировать столь существенную разницу?

Ночью 13 мая Донахью вывез на 60 км в глубь американской зоны нескольких власовских офицеров: подполковника Л р, Тензерова, майора Савельева, капитана Р. Л. Антонова, _поручика Донорова с женой и еще несколько штатских лиц. Донахью снабдил их продовольствием и освободил, сохранив тем самым жизнь. Три старших офицера штаба лишним во пиве с дивизионным командиром не смогли воспош.шва|ься но-401

мощью Донахью. Утром 15 мая в штабе 25 го танкового корпуса в селе Дворец в 3 км северо-западнее Непомука начальник корпусного отдела контрразведки «СМЕРШ» Гвардии подполковник Симонов подписал протокол о передаче американским патрулем советской стороне командира 1-й пехотной дивизии генерал-майора С. К. Буняченко, начальника штаба дивизии подполковника Н. П. Николаева¹⁴ и начальника контрразведки дивизии капитана П. С. Ольховика. Из старших офицеров дивизии в живых остались считанные единицы, а уцелевшие были обязаны своим спасением отдельным офицерам XII армейского корпуса 3-й армии США.

Судьба Южной группы сложилась, на первый взгляд, менее драматично, чем судьба власовских частей, оказавшихся в составе Северной группы. К 17.00 8 мая полковник Герре убедился в неизбежности захвата частей Южной группы Войсками 46-й армии 3-го Украинского фронта и поэтому с облегчением встретил сообщение о совещании старших власовских офицеров, созванного по инициативе генерал-майора А. Н. Севастьянова и полковника А. Г. Нерянияа. На состоявшемся вечером 8 мая совещании командование Южной группой принял генерал-майор М. А. Меандров, возглавивший позднее в силу политических обстоятельств и кадры власовской армии на территории лагерей военнопленных американской оккупационной зоны.

Присутствовавшие на совещании старшие офицеры В. Г. Ар-цезо, А. Г. Нерянин, Г. А. Зверев, М. А. Меандров, А. Н. Севастьянов и др. приняли решение о пересечении демаркационной линии утром 9 мая в полосе XII корпуса 3-й армии США, независимо от реакции ее командования на этот маневр. Рано утром 9 мая по приказу Севастьянова были сожжены все штабные документы и многие личные послужные списки власовских офицеров, после чего штаб власовской армии, офицерский резерв, подразделения штабного подчинения и 1-я Объединенная офицерская школа Вооруженных сил народов России двинулись из района Каплице на северо-запад в городок Крумау, где находилась ближайшая американская комендатура, принадлежавшая

26-й пехотной дивизии генерал-майора армии США Пауля. Коменданта вполне удовлетворили документы первой договорен-402

иости со штабом 11 й танковой дивизия. В итоге он пропустил власовцев вместе с вооружением, обозом и прочим имуществом за линию демаркации на участке 104-го полка полковника Т. Хэнфорда, предложив временно разместиться на территории парка Крумау. Власовцы шли из Каплице в Крумау с утра и до 16.00 9 мая. Меандров и Нерянин в арьергарде следили за их перемещением в американскую зону.

Здесь один из деятельных сторонников создания власовс-кой армии с немецкой стороны полковник Вермахта Г. Д. Герре покинул чинов Южной группы. Он попытался найти Генерала Добровольческих войск генерала от кавалерии Э. А. Кестрин-га, предположительно скрывавшегося в имении на австрийской границе, чтобы с его помощью облегчить судьбу власовских военнопленных. К 20 мая Герре действительно отыскал Кест-ринга, а еще через несколько дней был арестован американской военной полицией вместе со своим начальником и этапирован в лагерь военнопленных 101-й воздушно-десантной дивизии США. Власовцам ни Кестринг, ни Герре реально ничем помочь не могли. В парке Крумау чины Южной группы провели вечер 9-го, все сутки 10-го и ночь 11 мая. Утром 11 мая власовцы переместились в район деревень Кпаден, Ахорн и Ахорнского леса. В последующие три дня Меандров узнал о судьбе солдат и офицеров самых значительных по численности подразделений Южной группы – учебно-запасной бригады полковника С. Т. Койды и 2-й пехотной дивизии генерал-майора Г. А. Зверева.

Командир учебно-запасной бригады полковник Койда решил перевести бригаду в американскую зону, даже не дожидаясь официального приказа из армейского штаба, так как продвижение частей 63-го стрелкового корпуса 46-й армии становилось все более угрожающим. В 2.00 8 мая Койда информировал офицеров бригады о принятом решении, а в 4.00 8 мая бригада была на марше и без всяких осложнений перешла демаркационную линию. К ночи 9 мая власовцев Койды остановили американские посты у городка Фридберг уже на глубине 19-20 км от зональной границы. Командир подразделения с адъютантом выехал в комендатуру, а чипы бригады принялись разбивать бивак в 1,5 км от города. Из-за отсутствия

продовольствия пришлось забить на мясо часть лошадей. Связь с Меандровым и другими командирами власовских частей у Койды отсутствовала, поэтому с 10 мая он начал вести интенсивную разведку.

Параллельно на свой страх и риск американский комендант Фридберга по просьбе Койды начал выписывать пропуска на группы чинов бригады и отпускать их в направлении на Мюнхен. За 10 суток таким образом из бригады в лагеря «перемещенных лиц» в Западной Германии оказались демобилизовано около 600 рядовых и 15 офицеров. ОКР «СМЕРШ» 46-й армии пытался вернуть бригаду Койды на советскую сторону. Для этого власовским офицерам полковникам М. Д. Барышеву, С. Т. Койде, А. Н. Кобзеву и Н. И. Садовникову устроили встречу под Крумау с представителями «СМЕРШ» в присутствии американского коменданта. Советские контрразведчики уговаривали «вернуться на родину», сулили «полное прощение», а также «восстановление в звании в Красной армии». Однако все уговоры встретили решительный отказ от репатриации, мотивированный неприятием особенностей сталинского режима. По воспоминаниям Койды между ним и советскими офицерами¹⁵ произошел примерно следующий диалог:

« – Вы заблуждались, совершили перед родиной преступление. Вас, конечно, будут судить, но ие расстреляют. Мы вам предлагаем брать своих людей и возвращаться на родину. Вы же заслуженный командир, возможно, Вас и простят.

– В РОА я вступил сознательно. РОА состоит из перебежчиков, а не из старых ^мигрантов. Мы имеем свои идеи. Возвращаться не будем. пока есть советский строй и пока советские люди живут так, как они живут.

– Вы хотите, чтобы советские люди жили как где?

– Как в Норвегии, Дании, Франции и даже как в Германии.

Они переглянулись, ничего не сказав».

Остальные офицеры бригады также возвращаться отказались. В заключение беседы Койда спросил: «Какова теперь судьба наших семей, оставшихся там?» «Вы сами должны знать, какова их судьба», – последовал сухой ответ. Посте-

^пенный роспуск чинов учебно-запасной бригады был прерван по причине установления связи к 17 мая с М. А. Меандровым. Меандров настаивал на сохранении и концентрации власовских кадров в американской оккупационной зоне, и Койда немедленно выполнил приказ старшего почину и должности. 26 мая из Кладена к Фридбергу передислоцировались все власовские подразделения, находившиеся в Кладене в период 11-26 мая под объединенным командованием Меандрова. Утром 27 мая к ним присоединились кадры учебно-запасной бригады и 2-й пехотной Дивизии. В 1946 г. полковник Койда так подвел итог краткой истории своей части: «Надо сказать, что, несмотря на то, что бригада была измучена в походе, полураздета и полуголодная, она показала образцы дисциплины. В Ландау весь лагерь брал пример с бригады по четкости выполнения распорядка дия. В самых трудных условиях солдаты и офицеры не теряли веры в идеи РОА».

События, происшедшие во 2-й пехотной дивизии 4-11 мая, долгое время при взгляде на них со стороны оставались малопонятными. Согласно боевому донесению № 07, к 10.00 4 мая дивизия Зверева встала на дневку до 20.00 6 мая в районе За-херлес. В населенном пункте Захерлес разместились дивизионный штаб, батальон связи и учебно-запасной батальон, в Мюльберге, Аухютене и Брюннле – 1-й пехотный полк полковника М. Д. Барышева, 2-й пехотный полк майора Алексеева– в Цвайндорфе, Шорсе и Зониберге, 3-й пехотный полк подполковникам. И, Головинкина-в Штробнице, Лангштроб-нице и Кропшланге, артиллерийский полк полковника А. А. Зубакина– в Дойче-Бенешау и Гардетшланге, кавалерийский разведдивизион, саперный батальон и истребительно-противотанковый дивизион – в Цвалкогофе, Ноедорфе и Знтцкрайсе. Таким образом, части и подразделения дивизии к вечеру 6 мая находились в рассеянном состоянии.

Командир дивизии генерал-майор Г. А. Зверев с 7 мая находился в состоянии прострации. Депрессия Зверева усугублялась осознанием полного крушения всех планов, надежд и иллюзий. Его жена попыталась покончить с собой, приняла большую дозу морфия и находилась в бессознательном состоянии. На все приказы генерала Трухина и полковника Герре соб-

рать дивизию в кулак и передислоцировать ее в район Каплице, где находились армейский штаб и офицерская школа, Зверев не реагировал. Вечером 8 мая на совещании в штабе Зверев заверил Меандрова, что по возвращении в штаб дивизии немедленно отдаст приказ о передвижении в район Каплице, но приказа частям дивизии не последовало. Когда в штаб дивизии прибыл С. Б. Фредих, направлявшийся по собственной инициативе в Пражский район на поиски генерала Власова, он увидел, что офицеры штаба «пили коньяк из больших стаканов». Узнав о цели поездки Фрелиха, они иронично попросили передать привет генералу Власову.

12 мая на допросе в госпитале старшим следователем следственного отдела контрразведки «СМЕРШ» 297-й стрелковой дивизии Гвардии капитаном Ананьевым Зверев отстаивал любопытную версию, объяснявшую его собственное бездействие. По его собственным словам, днем 9 мая «командный состав дивизии принял решение перейти на сторону Красной армии». Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Зверев на допросе у следователя «СМЕРШ», так как это утверждение абсолютно не соответствовало действительности. Ни сам Зверев, ни командиры полков Барышев, Головинкин, Зубакин, Власов не собирались оставаться в советской оккупационной зоне. Хотя категорически исключать возможность существования подобных настроений нельзя, так как действительная позиция по этому вопросу командира 2-го полка и отдельных дивизионных частей осталась нам неизвестной. В 4.00 9 мая к Звереву из армейского штаба был послан майор С. А. Шейко с приказом дивизии немедленно двигаться на запад к демаркационной линии. В штабе творился хаос. Зверев просил немецкого офицера связи майора Вермахта 3. Кайлинга обеспечить дивизию недостающим вооружением. желая, очевидно, дать последний бой подступавшим советским частям из 68-го стрелкового корпуса 46-й армии.

9 мая мы можем с основанием назвать днем, когда 2-я пехотная дивизия прекратила свое существование как воинский организм из-за охватившего ее разложения. Отказавшись от >правления дивизией, Зверев вызвал тем самым непрерывную цепь самовольных и необратимых поступков. Командир ЩШШЖк 406

2– го пехотного полка майор Алексеев исчез го расположения полка вместе с группой чинов штаба полка. Командир 1-го пехотного полка полковник Барышев повел группу чинов полка в количестве около 700 человек в американскую зону самостоятельно, пересек линию демаркации южнее Каплице и был остановлен американскими патрулями у деревни Оберланге-Дорф. Командир полка снабжения майор Б. В. Власов бросил полк и с группой подчиненных бежал в американскую зону самостоятельно. Большую часть полка (612 человек, включая 58 женщин) к американцам вывел начальник штаба майор П. Н. Палий (Дроздов). Сохранил дисциплину и вывел за линию демаркации чинов 1650-го дивизионного артиллерийского полка командир полка полковник А. А. Зубакии.

11 мая у деревни Мирковиц с оружием перевел в американскую зону большую часть штатного состава полка командир

3– го пехотного полка подполковник М. И. Головинкин. Г. Ми-шутенко, служивший рядовым во 2-м батальоне, 15 мая сделал в своем дневнике краткую запись об эмоциональном выступлении Головинкина перед чинами полка: «Господа солдаты! Война кончена. Сейчас мы с вами ни с кем не воюем. Мы с вами ничего не трогаем... в этом мире мы сейчас – капля в море. Но мы сохранили жизнь для будущего, Демократические народы вскоре поймут нас больше и помогут. Друзья, я всегда вместе с вами, и если перед кем из вас я оказался подлецом, скажите. Я сейчас же себя здесь уничтожу. Жизнь для меня лично не дорога». Разумеется, авторитет командира полка после таких откровенных слов еще больше вырос в глазах подчиненных, продолжавших надеяться на лучшее.

Практически все исследователи истории власовской армии связывают спасение многих чинов 2-й пехотной дивизии с находчивостью и решительностью начальника штаба дивизии полковника А. С. Богданова, отдавшего приказ о переходе к американцам в 03.00 10 мая вместо Зверева. Однако, во-первых, в дивизии не служил офицер в чине полковника с такими инициалами. Во-вторых, и. д. начальника штаба выест дезертировавшего 27 апреля полковника Фунтикова бьм назначен подполковник Зуев. В-третьих, фактическое перемещение чп-нов 2-п пехотной дивизии к американской зональной границе началось еще 9 мая, то есть до формального приказа из штаба дивизии, и этим власовцы были обязаны не приказу Богданова, а инициативе своих строевых командиров типа Барышева, Головинкпна, Зубакина и др. Неизвестным власовским офицером, отдавшим приказ о переходе дивизии в американскую зону, не мог быть и начальник артиллерийского отдела армейского штаба генерал-майор М. В. Богданов. 8 мая он дезертировал из района Ческе-Будеевице и сдался в советской оккупационной зоне. Скорее всего, ответственность за судьбу распадавшейся дивизии вместо пребывавшего в депрессии Зверева принял на себя полковник Н. А. Богданов – начальник штаба несостоявшейся 3-й пехотной дивизии, но и этот вывод нуждается в уточнении. Непреложным остается тот факт, что благодаря усилиям многих строевых командиров 2-й пехотной дивизии значительная часть ее личного состава (за исключением 1-го полка Барышева в Оберлангедорфе) влилась на рассвете 12 мая в американской зоне в Кладене в войсковую группу генерала Меандрова.