Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

особый приказ, недавно обнаруженный нами в одной нз архив* ных коллекций.

«Особый приказ по дивизии 08 мая 1945.

(КП Сухомасты)

Объявляю благодарность всему личному составу дивизии за доблестное выполнение солдатского долга в боях на подступах к Праге и в самой Праге, чем оказана помощь чешскому народу в борьбе против озверелого фашизма в борьбе за свою независимость. Этой жертвенной борьбой солдаты и офицеры дивизии вынудили командование германского гарнизона г. Праги подписать капитуляцию к 24.00 8.5.45, по которой гарнизон складывает оружие н уходит в любом направлении.

В связи с этим дивизия выведена на отдых к прежнему месту стоянки и в городе остались лишь артдивизион и солдаты с противотанковым оружием для охраны гражданского населения от возможных нападений как со стороны капитулировавшего гарнизона, так равно и на случай попытки входа в город немецких частей, отходящих с Восточного фронта. Дальнейшее наше положение решается Главнокомандующим ВС Комитета генерал-лейтенантом Власовым путем личных переговоров с командованием англо-американских вооруженных сил.

Приказ прочесть всему личному составу.

Командир дивизии: генерал-майор Бунячент.

Начальник штаба дивизии: подполковник Николаев.

Начальник оперативного отдела: майор Синицкий.

Заместитель начальника штаба по оперативной работе: майор Круть».

Полное сосредоточение всех подразделений дивизии в Су-хомастах и окрестностях завершилось 9 мая. Несмотря на общие потери, превысившие, включая дезертиров, тысячу солдат и офицеров, численность дивизии продолжала колебаться в пределах от 18 до 20 тыс. солдат и офицеров. Выполняя приказ Власова от 5 мая, чины дивизии подбирали брошенное оружие на пути отступления па юг и юго-запад частей Вермахта. Штаб дивизии избрал целыо нового маршрута Пльзень, уже занятый американскими частями XII корпуса генерала И. Ле Роя. 9 мая Буняченко отдал новый приказ, запрещавший любые виды действий против германских Вооруженных Сил, командование которых подписало общий акт о капитуляции.

На рассвете 9 мая в Пршибраме чины 1-го батальона 3-го полка во главе с капитаном Ю. Б. Будерацким под угрозой применения оружия освободили из-под ареста адъютантов и шоферов генералов Трухина н Шаповалова, захваченных партизанами. Полковник Архипов в сопровождении сильного конвоя и бронетехники потребовал от местных партизан немедленно возвратить арестованных, но для власовских генералов уже все было кончено.

Путь отступления дивизии от Праги на юг (120-125 км) проходил по маршруту Прага – Сухомасты– Лоховицы – Йинце-Пршнбрам – Рожмитал – Гвождяны – Лнарже. До района дислокации Южной группы 1-я дивизия не дошла всего 30-35 км. В арьергарде дивизии отступал 2-й батальон 4-го пехотного полка. Несмотря на приказ Буняченко, 9-10 мая власовцы несколько раз вступали в перестрелку с отходившими тем же маршрутом зсэсовцами. В одном из сел местные жители пытались пригласить Буняченко и Николаева посетить застолье по поводу окончания войны, но те отказались. Принявшие приглашение несколько власовских офицеров оказались схвачены партизанами просоветской ориентации и, скорее всего, разделили судьбу генералов Боярского и Шаповалова.

Днем 10 мая между населенными пунктами Рожмитал и Бельчице разведка и боевое охранение дивизии наткнулись на передовые посты 4-й танковой дивизии XII корпуса 3-й армии США. Комендант поста капитан армии США разрешил дивизии продолжить движение на Пльзень, однако он не только принимал власовцев за какую-то часть Красной армии, но и находившегося в форме офицера Вермахта майора Г. Швеннин-гера назвал «офицером нашего великого русского союзника». К вечеру 10 мая I -я пехотная дивизия расквартировалась близ селений Сахров, Летице и Пршедмирж. Штаб дивизии занял село Гвождяны¹*.

Во второй половине дня 10 мая 25-й танковый корпус 13-н армии под командованием Гвардии генерал-майора танковых войск Е. И. Фоминых вышел с севера на юг в район Бероун – Горжовице (юго-западнее Праги). Управление контрразведки «СМЕРШ» «-го Украинского фронта имело информа-

шпо об участии в Пражском восстании 1 -й власовской дивизии н о ее движении от Праги на юг, по направлению к Пльзеню. Не позднее 10 мая генерал Фоминых получил приказ Военного Совета 1-го Украинского фронта через штаб 13-й армии генерал-полковника Н. П. Пухова не допустить возможного ухода власовской дивизии за линию демаркации зон ответственности союзников и захватить в плен генерал-лейтенанта А. А. Власова вместе со штабом. О пребывании Власова в дивизии сотрудники «СМЕРШ» знали из показаний местных жителей и пленных власовцев. Получив приказ, Фоминых к вечеру 10 мая резко свернул с юго-западного направления на южное у города Здице и продолжил путь по маршруту 1-й дивизии: Лоховицы -Йинце – Пршибрам – Рожмитад. К 12.00 11 мая 25-й танковый корпус достиг реки Уславы. Здесь разведка корпуса в 09.55 встретилась с американским боевым охранением 358-го полка 90-й пехотной дивизии XII корпуса. Передовой отряд корпуса вышел на западную окраину населенного пункта Клатовы. Главные силы корпуса базировались в районе города Непомук.

11 мая в 16.00. в штабе 90-й пехотной дивизии генерал-майора армии США X. Ирнеста состоялась встреча советских и американских союзников. Кроме начальника штаба, Фоминых сопровождал начальник политотдела штаба 25-го танкового корпуса Гвардии подполковник П. М. Елисеев. В беседе с командиром корпуса генералом И. Ле Роем Фоминых предложил совместными действиями разоружить остатки частей Вермахта и власовцев, скрывавшихся в окрестных лесах, но американский генерал не придал особого значения просьбе союзника, пребывая в благодушно-неторопливом настроении от завершения войны.

В последующем донесении Военному Совету фронта Фоминых признавал, что его корпус глубоко вклинился в расположение союзных войск исключительно для захвата власовской дивизии. Несмотря на искренние чувства, питаемые к «великому русскому союзнику», штабы XII армейского корпуса и 3-й армии США настойчиво просили Фоминых покинуть зону ответственности американской армии и возвратиться за демаркационную линию, обозначенную ранее на картах.

Не желая осложнений и испытывая понятное нетерпение, Фоминых приказал подчиненным обнаружить и захватить Власова любой ценой, а если потребуется – даже выкрасть у американцев.

А. А. Власов к тому моменту уже вступил в контакт с представителями штаба 3-й американской армии. 8 мая он вместе с группой офицеров покинул Прагу. По предложению подполковника Николаева, Власов решил лично обратиться к союзникам и добиться от них гарантий политического убежища для чинов своей армии. Первоначально в Пльзень выехал капитан Антонов, быстро добравшийся до Пльзеня, но никаких утешительных вестей для Власова ои не привез. Американцы не только не собирались обсуждать вопрос о предоставлении власовцам политического убежища, но и не слишком стремились принять их капитуляцию.

В сопровождении офицеров Н. В. Тензерова, Р. Л. Антонова, переводчика обер-лейтенанта Вермахта В. А. Рессле-ра и еще девяти человек Власов выехал в Пльзень и поздно вечером прибыл в город. Утром 9 мая его восторженно приветствовала толпа чехов, на городской площади собрался стихийный митинг, и старик-чех, поблагодарив Главнокомандующего за спасение Праги, преподнес ему цветы и бюст первого президента Чехословацкого государства Т. Масарика. На противоположной стороне площади, как лишнее доказательство происходящего сумбура, чехи в этот момент водружали портреты Рузвельта, Сталина, Черчилля и Масарика. Комендант Пльзеня дал банкет «в честь освободителя Праги генерала Власова». Лишь выслушав после банкета сжатое сообщение Власова о политических целях КОНР, американцы сообразили, что с банкетом допустили ошибку. Власовцев поселили на частной квартире и предложили Власову ждать решения о судьбе дивизии до 10.00 10 мая.

Вечером 9 мая, когда Власов отправился по приглашению на очередной ужин, подполковник Тензеров стал уговаривать спутников бежать в американскую оккупационную зону Германии. Власовцы переоделись в обнаруженное на квартире штатское и приготовили штатское для Главнокомандующего.

Возвратившись, Власов «разнес» Тензорова, потребовал от всех вновь одеть форму и приказал ждать окончательного решения судьбы всех чинов власовской армии. Состоявшиеся утром 10 мая переговоры закончились ничем. Американцы лишь посоветовали Власову возвратиться в 1-ю дивизию. Днем Власов и его спутники, получив точные сведения о местонахождении дивизии, выехали к Буняченко.

К моменту появления в дивизии Власова вечером 10 мая, ее командир был вынужден продвинуться примерно еще на 12-15 км южнее. Выход 25-го танкового корпуса к Непо-муку 10-11 мая означал, что три советские танковых и мотострелковая бригады перерезают с юга власовской дивизии путь в американскую оккупационную зону. Поэтому вечером 10 мая 1-я дивизия разместилась по маленьким деревням в районе Лнарже (Шлиссельбурга), где ее и встретил Власов. На западной окраине Лнарже стояли дозоры 358-го полка 90-й пехотной американской дивизии. В самом Лнарже переговоры с Буняченко о сдаче вел местный комендант капитан армии США Р. Е. Донахью. Донахью стал единственным офицером американской армии, сделавшим все, что было в его силах, для власовцев. Он ничего не знал о Власовском движении, но в отличие от своих непосредственных начальников с большим любопытством выслушал последний страстный монолог Главнокомандующего. Забыв полностью о ситуации, в которой он находился, Власов на протяжении нескольких часов объяснял напряженно слушавшему американскому офицеру весь трагизм положения власовской армии.

Утром 11 мая Буняченко информировал Власова о неизбежной сдаче дивизией оружия по требованию американской стороны. Офицерам оставлялось личное оружие, остальным-по 10 винтовок с пятью патронами на роту для охранно-караульной службы. Главнокомандующий пытался возражать и настаивал на отправке дивизии с оружием целиком в глубь союзнической оккупационной зоны в Германии, но Донахью в ответ лишь мог развести руками. Неприятной новостью для Власова оказалось сообщение командира дивизии о дислокации вблизи Лнарже советской танковой бригады, представители

которой уже пытались вести среди чинов дивизии агитацию «за возвращение на родину». Захват и разоружение 1-й власов-ской дивизии генерал Фоминых поручил полковнику И. П. Ми-Щенко– командиру 162-й танковой бригады 25-го танкового корпуса. 162-я танковая Новоград-Волынская Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова бригада в течение дня 10 мая совершила марш из Кралавице и к 19.00 сосредоточилась в Доб-ржише, «повиснув» на левом фланге дивизии Буняченко. Более суток Мищенко не предпринимал никаких активных действий. Так как, во-первых, власовцы находились под защитой американского коменданта Лнарже, во-вторых, он сам находился на американской территории, в-третьих, Мищенко ие имел понятия ни о численности, ни о вооружении власовской дивизии.

Утром 11 мая 1 -я пехотная дивизия начала сдавать оружие в поле у Весского пруда (северо-восточнее Лнарже). Здесь же власовцы сдали американцам около 60 единиц бронетехники. Многотысячная обстрелянная дивизия фронтовиков разоружилась почти полностью. 13-14 мая 162-й танковой бригаде из всего впечатляющего арсенала дивизии достались лишь 5 САУ, 5 танков «Т-34», требовавших капитального ремонта, 5 бронетранспортеров и бронемашин, 159 пистолетов, 139 винтовок, 33 автомата и 2 пулемета Более-менее производил впечатление взятый автопарк – бригаде Мищенко достались 102 автомобиля. Но количество взятого 162-й танковой бригадой оружия свидетельствует, что все оружие власовской дивизии, в сущности, досталось американцам.

Обезоруженная дивизия покорно ждала решения своей судьбы, буквально упершись в американские боевые порядки 358-го полка 90-й пехотной дивизии. Судьба власовцев, зажатых в тисках на трехкилометровой полосе между американцами и 162-й танковой бригадой, была предрешена. Командующий 3-й армией США генерал Паттон не испытывал особых симпатий к социалистическим идеям. Еще 6 мая он был готов помочь власовцам получить статус «перемещенных лиц» в американской оккупационной зоне. Однако через штаб-квартиру 12-й группы армий в штаб Паттону пришел приказ генерала Д. Эйзенхауэра: с 00.00 9 мая запретить чинам германских Во-

°РУженных Сип и власовской армии пересекать демаркационную линию, а нарушителей выдавать на советскую сторону.

6 период с П по 13 мая XII армейский корпус генерала И. Ле Роя получил соответствующие инструкции на этот счет.

В 19.00 И мая посты власовцев донесли Буняченко о медленном движении советских танков 162-й танковой бригады к расположению дивизии. Подполковник Николаев тут же обратился к Донахью, и американский комендант совершил поступок, который формально не имел права совершать. Сев в джип, покрытый флагом США, Донахью выехал навстречу 162-й танковой бригаде и встретился с ее командиром полковником Мищенко. Комендант Лнарже решительно потребовал прекратить движение и вернуться на исходные позиции, угрожая в противном случае прибегнуть к помощи 4-й танковой дивизии США. Выругавшийся Мищенко хоть и не возвратился за линию демаркации, но бригаду остановил. Генералу Буия-ченко Донахью передал последнее сообщение из штаба корпуса: окончательный ответ на просьбу о проходе власовской дивизии за линию боевых порядков американской армии будет дан в 10.00 12 мая.

Если бы Буняченко знал, почему Мищенко сразу выполнил требование Донахью и прекратил движение на власовцев, он горько бы пожалел о сдаче оружия. За период с 19 апреля по 9 мая 162-я танковая бригада потеряла 146 человек убитыми и ранеными, 18 танков «Т-34» сгоревшими и 5 подбитыми. К утру И мая в бригаде Мищенко насчитывалось всего 5 танков «Т-34», орудие 76-мм, 3 миномета 82-мм, 4 пулемета ДШК и 50-55 активных штыков, В бригаде не было бензина, обеспеченность ГСМ составляла 0,6 заправки, а боеприпасами– 0,8 боекомплекта. Имея такой потенциал, 162-я бригада рисковала оказаться буквально раздавленной любым из четырех пехотных власовских полков в кратчайший срок.

При необходимости власовская дивизия могла оказать серьезное сопротивление й всему 25-му танковому корпусу 13-й армии. В последние дни войны корпус генерал-майора Е. И. Фоминых имел на вооружении 60 танков и САУ, в том числе 38 танков «Т-34» и 2 ИСУ-122, 28 орудий 76-мм и 11 орудии

57-мм, 7 реактивных минометов, 15 минометов 120-мм и 44 миномета 82-мм, около 700 человек личного состава. Если бы Фоминых решил развязать боевые действия против власовской дивизии, оснащенной значительным количеством противотанковых средств, бронетехникой и превосходящей его корпус по артиллерии, нельзя с уверенностью сказать, каким бы оказался исход сражения. Но вечером 11 мая дивизия Буняченко ничем не могла оказать сопротивление, хотя бы для того, чтобы дороже продать собственную жизнь.

В тот же день группа офицеров от имени чинов дивизии составили открытое письмо правительствам США и Великобритании, в котором авторы попытались объяснить мотивацию поступков власовцев, цели и задачи КОБР, а также причины, по которым они оказались союзниками Германии. В отчаянии власовцы заявляли о своей готовности «предстать перед судом мировой общественности на открытом судебном процессе в любой стране мира, в любом составе суда, при любых обвинителях и защите». Заканчивалось письмо предупреждением о необходимости «защиты человечества от дальнейшего распространения большевизма».

Временный выигрыш, который приобрели власовцы ночью и утром 12 мая, оказался в непосредственной зависимости и еще от одного случайного стечения обстоятельств. После разоружения власовской дивизии штаб Буняченко расположился в пяти автомашинах примерно в 1 км севернее Лнарже. Вследствие неожиданного продвижения бронетехники 162-й танковой бригады Буняченко был вынужден постоянно перемещать дивизионный штаб, и в ночь с 11 на 12 мая командиры полков не могли с уверенностью определить его точное место расположения.

Командир 2-го полка подполковник В. П. Артемьев вместе с шофером и ординарцем около 21.00, е темноте, подъехал к деревне Гвождяны, пребывая в полной уверенности, что едет в штаб дивизии. Однако здесь он наткнулся па охранение 162-й бригады и, спасая жизнь, мгновенно выдач себя за парламентера из штаба Буняченко. Артемьева проводили к командиру бригады. Артемьев сообщил, что прибыл по поруче-

385 ■■ч-х

нию командования для определения взаимоотношений между 162-й бригадой и 1-й пехотной дивизией. Со слов Артемьева, власовская дивизия насчитывала до 20 тыс. чинов, имеющих на вооружении все виды оружия вплоть до полевой артиллерии, и во «избежание вооруженных столкновений и ненужного кровопролития генерал Власов прислал его, чтобы установить образ действия и поведения советских и власовских войск, стоящих друг перед другом в полной боевой готовности».

Мищенко не мог предпринять никаких репрессивных действий по отношению к мнимому парламентеру. Утром 11 мая вДобржшие Мищенко представился неизвестный командир партизанского отряда, отрекомендовавшийся как «полковник Богун». «Богун» довел до сведения Мищенко, что в окрестностях района находится власовская дивизия «численностью до 11 тыс. человек, вооруженных винтовками, автоматами, пулеметами и полевой артиллерией». Кроме того, «Богун» передал в штаб бригады арестованного власовца «генерала Труханова». Мищенко не поверил «Богуну» и заподозрил в нем «начальника штаба Власова», а в «Труханове» – самого Власова.

Сопоставляя разные свидетельства и известный нам ход событий, можно с уверенностью сделать вывод о том, что «Богун» передал Мищенко подлинного начальника штаба влас обской армии, а выведенная в оперативном донесении фамилия «Труханов» – не что иное, как искаженная «Трухин». Личность «Богуна» остается менее понятной. Вероятно, под этим псевдонимом скрывался командир советской парашютной группы «Факел» Я. А. Козлов. Истинная роль и мера участия этого человека в майских событиях 1945 г. в Пражском районе и Южной Чехии становятся еще менее понятны в связи с публикацией С. А. Ауски фотографии «Богуна», стоящего рядом... с неизвестным офицером в форме Власове кого полковника (датирована 10 мая 1945 г., место съемки – Добржиш). По свидетельству полковника В. В. Позднякова, «никогда ранее не известный полковник Богун» неожиданно объявился в качестве власовского офицера среди плененных американцами власовцев Южной группы в конце мая 1945 г. и даже якобы был кооптирован в члены КОНР (!).

Но какова бы ни была роль «Богуна», Артемьев невольно подтвердил в разговоре с Мищенко его слова по поводу вооружения и численности дивизии. Прекрасно осознавая беспомощность перед притаившейся в нескольких километрах в темноте огромной дивизией власовцев, Мищенко растерялся при визите Артемьева и, выдержав «паузу», предложил ему явиться через два часа, объяснив это необходимостью «получить дополнительные указания».

Артемьев немедленно возвратился в полк, затем через два часа разыскал дивизионный штаб. К тому моменту к Буняченко уже приехали два представителя от полковника И. П. Мищенко, удивленного «исчезновением парламентера». Представители 162-й танковой бригады уговаривали Буняченко немедленно перевести дивизию в советскую зону, заявляли о полной амнистии всем чинам власовской армии и т.д, Единственным их условием стало требование немедленной сдачи оружия. Абсурдность происходящего была для Буняченко очевидна. Однако ему любой ценой было необходимо вы играть время до 10-12.00 12 мая – установленного срока начала переговоров с американцами о проходе дивизии в глубь их зональной территории и удержать 162-ю танковую бригаду от активных боевых действий против безоружной дивизии. По приказу Буняченко, Артемьев вновь поехал к Мищенко уже в сопровождении советских предстаете л ей с заданием любой ценой сохранить существовавшее положение до 12.00 12 мая и прибыл в бригаду к часу ночи.

Мищенко принял Артемьева радушно, «за накрытым столом на 12 персон». «Переговоры» закончились крайне быстро и сменились «дружеским» ужином с обильными возлияниями. По условиям «переговоров», власовская дивизия в 12.00 12 маЯ переходила в советскую зону и поступала в распоряжение полковника Мищенко со всем вооружением. За ужином Мищенко много пил, искренне восхищался «изменениями» на родине, военно-политическим талантом И. В. Сталина и окончанием воины. Б конце концов, к рассвету он «уговорил» Артемьсы¹ перевести свой полк на советскую сторону, не дожидаясь об" Щей капитуляции. Обещал полное прощение, звание подкоР' 4;:^– 387

ника п прочие перспективы. Рано утром Артемьев уехал назад в дивизию, доложил Буняченко о результатах переговоров и вернулся в полк.

В этой невероятной истории, происшедшей в ночь с П на 12 мая, остается целый ряд необъяснимых эпизодов. Почему штаб 162-й танковой бригады не узнал о разоружении власовской Дивизии утром 11 мая американцами и, судя по донесениям, пребывал в столь преступном неведении целые сутки? Кто санкционировал <<переговоры» с власовцами? Почему Артемьев пропустил перемещение дивизионного штаба вечером 11 мая и почему, возвратившись в первый раз от Мищенко, он искал его почти два часа на маленькой межзональной территории? Почему Мищенко не проверил полномочий Артемьева? Наконец, самым любопытным представляется следующий вопрос: почему ни в показаниях Буняченко на следствии в Москве в 1945-1946 гг., ни в оперативных сводках и донесениях штабов и политотделов 162-й бригады и 25-го корпуса за май 1945 г. нет ни единого упоминания о факте «переговоров» и, тем более, о посылке к власовцам советских представителей? Если бы не дискуссия, развернувшаяся на страницах русской печати за рубежом спустя более 15 лет после происшедших событий, можно было бы вообще предположить, что подполковник В. П. Артемьев выдумал свою встречу с полковником И. П. Мищенко. Лишь в 1996 г. один из подчиненных Мищенко капитан М. И. Якушов подтвердил факт «безрезультатных» переговоров с власовцами в ночь с 11 на 12 мая.

Полковник Поздняков после войны гласно назвал в русской зарубежной печати факт «переговоров» и поступок Артемьева «грязным пятном». Один из бывших старших власов-ских офицеров обвинил Артемьева в стремлении спасти свою жизнь, а его действия объяснял желанием сдаться противнику с надеждой на облегчение собственной участи. В качестве одного из главных аргументов Поздняков приводил семилетнюю службу Артемьева в конвойных войсках ОГПУ-НКВД в 1933-1940 гг. Но Артемьева решительно взял под защиту А. Д. Архипов. Он убежденно оценил поведение Артемьева и Буняченко ночью 12 мая как «проявление исключительной находчивости

и военной доблести, в результате чего были спасены от неминуемой расправы 20 тыс. власовцев». Как бы ни расценивать события ночи 12 мая, они объективно сыграли на руку Буня-ченко: дивизия получила отсрочку до утра 12 мая. Вероятно, ее бы мог предоставить еще раз своими решительными действиями и капитан Донахью, но связь с ним и Власовым у Буняченко в ночь с 11 на 12 мая отсутствовала.

Вместе с тем, колоссальное напряжение, достигшее ночью 12 мая своего пика, не могло не отразиться на моральном состоянии чинов дивизии. Для кого-то добровольный переход на сторону Красной армии рассматривался как надежда на смягчение наказания в сравнении с перспективой быть на рассвете раздавленным советскими танками. Поэтому ночью с 11 на 12 мая дезертирство из дивизии для многих власовцев казалось спасением. По оценке Артемьева, из дивизии ночью ушли к боевым порядкам 162-й танковой бригады более 4 тыс. человек-20% личного состава. В первую очередь, к ним можно отнести солдат 5-го запасного пехотного полка, где 3/4 власовцев составляли добровольцы, присоединявшиеся к дивизии на маршах в марте – апреле 1945 г. и не служившие в Восточных войсках. Их поведение было естественным в сложившейся ситуации.

Однако документы 162-й танковой бригады дают гораздо более скромную картину. По состоянию на 11.00 12 мая, в плен бригаде сдались всего чуть больше 200 чинов 1-й пехотной дивизии -минимум в 20 раз меньше, чем указывает Артемьев, которому не имело смысла так завышать численность дезертиров. Можно предположить, что дезертиры на месте расстреливались военнослужащими 162-й танковой бригады, но нп посты 90-й американской пехотной дивизии, ни сами власовцы никаких выстрелов ночью 12 мая не слышали. Следовательно, в основном, дезертирство ночью 12 мая заключалось не в переходе на сторону Красной армии, а в уходе из обреченной дивизии вообще, хотя и такой путь спасения не сулил особых перспектив. Власовцы, покинувшие дивизию в северо-восточном направлении, обрекали себя па риск быть уничтоженными чешскими партизанами просоветской ориентации или оказаться, в конце концов, выданными партизанами органам контрразведки «СМЕРШ».

Внимание полковника Мищенко от власовской дивизии в ночь с 11 на 12 мая безусловно отвлекло и ЧП, происшедшее в месте расположения моторизованного батальона автоматчиков капитана М. И. Якушова по соседству в Бржезнице. Ночью 12 мая до двух пехотных рот СС на 8 бронетранспортерах попытались прорваться через Бржезнице в американскую оккупационную зону. В скоротечном бою эсэсовцы потеряли 4 бронетранспортера, трех человек убитыми, четырех ранеными и 40 пленными, но остальным удалось прорваться на юг.

В 8.00 12 мая Буняченко и Николаев получили копию документа из штаба 162-й танковой бригады, который должны были подписать Мищенко и Буняченко после перехода дивизии на сторону Красной армии. В 10.00 командир дивизии и начальник штаба выехали в штаб XII армейского корпуса для получения разрешения на переход дивизии в глубь американской зональной территории, но доехать смогли лишь до Лнарже. Мрачный Донахью сообщил, что в переходе дивизии штабом корпуса отказано: «По союзному договору все вражеские части должны принадлежать тем армиям, на территории которых находятся». От себя лично Донахью также сообщил Буняченко, что через несколько часов весь район Лнарже перейдет под контроль советской стороны и он выставит танки своей роты между дивизией и боевыми порядками 162-й бригады натри часа. За это время желающие чины дивизии должны были попытаться проникнуть в американскую зону частным порядком. Затем Донахью проводил Буняченко и Николаева в Лнаржский замок, где в нервном ожидании продолжал находиться генерал Власов.

Встреча Власова и командования дивизии продолжалась не более 15 минут. Вернувшись в импровизированный автомобильный штаб на юго-западной окраине Лнраже, Буняченко немедленно собрал бывших поблизости старших офицеров и доложил обстановку. Его последний приказ по дивизии иосил краткий характер: дивизия распускалась, чинам дивизии предлагалось пробираться на юг и юго-запад, а затем искать путей в Южную Германию. Старшим офицерам дивизии Буняченко предложил искать его там же. Приказ о роспуске дивизии был получен в частях между 12 и 13 часами. Архипов в 12.30 получил приказ явиться в штаб, в районе дислокации которого уже было полно бронетехники 162-й бригады. Глазам командира 1-го полка предстала следующая картина:

«Командир дивизии сидел в машине один, уже без генеральских погон. Начальник штаба подполковник Николаев шел за командирской машиной, разговаривая с офицером Красной армии.

– Где полк?

– В лощине, километрах в двух на юго-запад от Шлюссельбурга.

– Что делает?

– Ждет Вашего распоряжения.

– Распускай полк. Пусть уходят па юг и юго-запад, километров на 50. Нужно выйти из Чехии.

– А затем?

– Затей! на территории Германия будем снова собираться.

Генерал Буияченко казался мне очень бледным, но спокойным.

Однако уверенности, которая сквозила раньше а каждой его фразе, больше нс было.

– Слушаю, господин генерал, Ваше приказание будет выполнено.

Возвращаясь назад, я наблюдал картину братания некоторых на-

ших офицеров и солдат с красными и слышал, как красные громко приглашали наших танкистов идти добивать с ними эсэсовцев, засевших в лесах».

1-й полк был распущен его командиром в 13.30. Документы сожгли. Чины 1-го полка в своем большинстве уходили в направлении, указанном Буняченко, но американцы многих возвращали назад. Архипов пробыл на месте стоянки полка до 15 часов и, убедившись, что стоянка опустела, вместе с командиром комендантского взвода двинулся на Плянитц. В лесу в 10 км южнее городка Непомук оба офицера оставили машину и пошли пешком, благополучно избежав опасности.

12 мая в 12.00 1-я пехотная дивизия власовской армии прекратила свое существование. Дисциплинированный военный организм распался, далее начался хаос, в котором основной Движущей силой поступков тысяч предоставленных самих себе людей стал инстинкт самосохранения. Катастрофа всех надежд и чаяний, безысходность создавшейся ситуации толка-^ли власовцев на отчаянные поступки. Большая группа чинов разведднвизиона майора Костенко откопала не сданное американцам утром 11 мая оружие и готовилась прорываться на юг и юго-запад с оружием в руках, полная решимости при необходимости дорого продать свою жизнь. Утром и днем 12 мая многие стрелялись и даже подрывали себя ручными гранатами, не желая сдаваться представителям 162-й танковой бригады. Застрелились командир 3-го пехотного полка подполковник Г. П. Рябцев (Александров) и командир 1600-го полка снабжения подполковник Я. И. Герасимчук, взорвал себя и жену гранатой майор Сельверстов... Один из власовских офицеров застрелился на глазах американского патруля, не желавшего его пропускать в глубь зональной территории США. Архивный источник указывает, что общее число самоубийц из 1-й дивизии

12-14 мая превысило 400 человек, а спастись из всей дивизии удалось не более чем трем-четырем сотням власовцев. Возможно, что указанные сведения еще нуждаются в дополнительной проверке.

Мшцеико, не обнаружив в 11.00 приготовившейся к сдаче власовской дивизии, попытался ее настичь, но быстро наткнулся на фронт американских танков. Вместе со своим подчиненными они смотрели на толпы власовцев южнее Лнарже, спешивших уйти как можно дальше к американцам. На сторону 162-й танковой бригады 25-го танкового корпуса 13-й армии перешли и были взяты в плен 12, 13 и 14 мая (вместе с дезертировавшими из 1-й пехотной дивизии до ее официального роспуска) всего 8012 человек: 40– 45% от численности дивизии на момент окончания войны.

Чудом избежали насильственной репатриации три полковых командира – А. Д. Архипов, В. П. Артемьев и И. К. Сахаров. Майор Швеннингер и еще несколько находившихся с иим немецких офицеров благополучно ушли к американцам. Перешел на сторону 162-й танковой бригады командир 1600-го артиллерийского полка подполковник В. Т. Жуковский, был арестован в советской оккупационной зоне и командир 5-го запасного пехотного полка подполковник П. К. Максаков. Отношение контрольных постов 358-го пехотного и 345-го артиллерийского полков 90-й пехотной дивизии армии США . ' 392