Текст книги "Армия генерала Власова 1944-1945"

Автор книги: Кирилл Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

На 1 августа 1945 г. в советской оккупационной зоне насчитывалось 86 лагерей, 18 комендатур, сортировочнопересыльных пунктов и 6 приемо-передаточных пунктов для граждан СССР, поступающих от союзников. К январю 1946 г. из всех репатриированных на родину, включая захваченных фронтами Красной армии и оставшихся по разным причинам в советской оккупационной зоне, согласно сводке № 45 Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации от 1 февраля 1946 г., 283092 человека были переданы в распоряжение НКВД—НКГБ СССР как участники боевых действий на стороне германских Вооруженных Сил в 1941-1945 гг.

По нашим подсчетам, из-за зональной границы и из-за рубежа были насильственно репатриированы в советскую оккупационную зону в период с февраля 1946 г. по май 1947 г. еще более 4 тыс. восточных добровольцев. Таким образом, всего в период с ноября 1944 г. помай 1947 г. репатриации в СССР подверглись не менее 290 тыс. советских граждан, принимавших участие в боевых действиях на стороне германских Вооруженных Сид в 1941-1945 гг.

Однако конечная цифра существенно превышает установленный предел. Какое-то количество военнослужащих сумели при репатриации скрыть сведения о своей военной службе на стороне противника и оказались переданными в НКВД-НКГБ СССР по категории штатских лиц. Таковых на январь 1946 г. насчитывалось 55015 человек. Части репатриированных солдат и младших офицеров Восточных войск Вермахта или власовцев удалось вообще скрыть факт службы на стороне противника. Свое пребывание в западной оккупационной зоне они объяснили в проверочно-фильтрационных комиссиях угоном на работу, поиском родственников, участием в европейском партизанском движении, нахождением на спецпроверке и т.п. В частности, например, так избежал ареста летчик 1-го власовского авиационного полка подпоручик Ю. На спецпроверке в мае – октябре он показал, что с 24 октября 1944 г. до 3 марта 1945 г. находился в плену а затем бежал к чешским партизанам, в рядах которых сражался до 17 мая. 8 декабря он был демобилизован из рядов ВВС Красной армии с сохранением звания лейтенант. Его фамилию мы не называем по понятным причинам.

Могли репатриироваться, как лояльные советские граждане, дезертиры из Восточных войск Вермахта, скрывавшиеся на протяжении последних шести месяцев войны на территории Венгрии, Польши, Чехословакии и законспирированная агентура противника. Осталось неизвестным, какой процент граждан СССР был передан органам НКВД-НКГБ СССР из категории пленных , находившихся на фильтрационных пунктах действовавших фронтов – ведь их задержание в полосе наступления фронта еще не являлось основным доказательством вины. Принадлежность к частям Вермахта и ваффен СС могли доказать обмундирование, документы, показания сослуживцев но и они не всегда присутствовали.

Например, на 22 мая 1945 г. лишь на одном проверочно-фильтрационном пункте № 61 57-й армии 3-го Украинского фронта в Глейсдорфе (30 км восточнее Граца) содержались 5760 русских мужчин призывного возраста в гражданской . 452 -«V

одежде. Согласно донесению в штаб 3-го Украинского фронта спецкомиссии во главе с подполковником Конаевым до 40% из них служили в Вермахте, а остальные лишь «привлекались к оборонным работам на территории Австрии». На том же пункте содержались еще 8180 бывших бойцов и командиров Красной армии, из которых 6,2 тыс. человек служили в Вермахте, в том числе 4780 – в 14-й гренадерской дивизии СС «Галичина». Из проверенных 3 тыс. человек на пункте в армейский запасной полк 57-й армии все-таки было отпущено 150 человек. И сколько подобных ситуаций возникало на прочих армейских проверочных пунктах?

Очень многие из репатриированных западными союзниками в ноябре 1944 – мае 1947 гг. военнослужащих восточных добровольческих подразделений подвергались бессудным расстрелам на месте и при конвоировании от зональной границы до фильтрационно-репатриационных лагерей, как это было в случаях с чинами 1-й пехотной дивизии ВСКОНР и двух казачьих корпусов. Несколько сот человек покончили с собой при этапировании союзниками к зональной границе и в момент выдачи. Наконец, несколько тысяч советских граждан союзники возвратили на Родину до ноября 1944 г., в 1943-1944 гг. (добровольцы группы армий «Африка» генерал-фельдмаршала Э. Роммеля и т.д.).

Поэтому в итоге мы определяем суммарную численность репатриированных восточных добровольцев из советской и западных зон ответственности в 1943-1947 гг. примерно в 350 тыс. человек (в том числе из западных зон-в 320 тыс. человек). Указанная цифра составляет примерно 32% от общего числа граждан Советского Союза, принимавших участие в боевых действиях на стороне германских Вооруженных Сил в 1941-1945 гг. Оставшиеся 68% (750 тыс. человек) по нашему мнению приходятся на боевые безвозвратные потери (не менее 450 тыс. человек), пропавших без вести, избежавших репатриации из западных оккупационных зон в 1945-1951 гг. (военная и послевоенная эмиграция из СССР), попавших в плен на Восточном фронте в 1941-1945 гг., дезертиров, перебежчиков на сторону партизан и сил европейского Сопротивления, перешедших на сторону антисоветского вооруженного подполья в 1943-1944 гг. (УПА, часть каминцев), разоруженных по причинам неблагонадежности и возвращенных немецким командованием в лагеря военнопленных, небоевые потери, погибших в ходе прямых советских и немецких внесудебных репрессий (например, бессудный расстрел по приказу командования 703-го Белградского полка 233-й стрелковой дивизии 60 пленных 1-й казачьей кавалерийской дивизии в Питомаче 26 декабря 1944 г., подавление немецкими силами безопасности и Вермахтом восстания 797-го грузинского пехотного батальона на острове Тексель в апреле 1945 г. и на прочие аналогичные случай).

Не менее важной задачей, чем репатриация воинских контингентов ВС КОНР из-за зональной границы, для ГУКР «СМЕРШ» представлялся розыск, установление и репатриация в Советскпй Союз активных руководителей Власовского движения и старших офицеров власовской армии в индивидуальном порядке. При этом зачастую поиск того или иного власовца зависел не от его чина в ВС КОНР, а в особой активности и здесь судьбы власовских офицеров складывались по-разному.

Сломленный морально всеми обстоятельствами последних двух лет, начальник русской колонии в Мариенбаде генерал-майор И. А. Благовещенский решил возвратиться в Советский Союз добровольно. В конце мая 1945 г. из Мариенбада он приехал в Пльзень и оставил в репатриационной комиссии свой домашний адрес. 3 июня он был арестован и вскоре отправлен в Москву в ГУКР «СМЕРЩ». Вопреки утверждениям А. С. Казанцева, генерал-майор Д. Е. Закутный сотрудникам контрразведки «СМЕРЩ» не сдавался. Оставленный Власовым в апреле в Фюссене, Закутный попал под репатриацию случайно: 20 мая в Фюссене его арестовала как подозрительное лицо германская военная полиция. 13 июня из американской зоны Закутного выдали советским представителям.

С лета 1945 г. контрразведкой «СМЕРШ» в американской оккупационной зоне активно разыскивался полковник В. В. Поздняков, бежавший вглубь зональной территории еще до этапирования власовцев Меандрова в лагерь под Ландау. 9 ок-

тября трибуналом ГСОВ в Германии он был заочно приговорен к расстрелу. Советская администрация также требовала выдачи генерал-майора И. Н. Кононова, майоров Ф. М. Легостаева и Е. И. Синицына (Арбенина), но особо настойчиво – бывшего 2-го секретаря Ростокинского райкома ВКП (б) Москвы Г. Н. Жиленкова и начальника штаба 19-й армии Западного фронта генерал-майора В. Ф. Малышкина – ближайших соратников А. А. Власова. Последние двое попали в руки контрразведки «СМЕРШ» когда практические все руководители Вла-совского движения и старшие офицеры ВС КОНР находились в Бутырской тюрьме и в Лефортово.

Малышкин и Жиленков имели все шансы спастись, скрытно отсидевшись в американской зоне на нелегальном положении в 1945-1946 гг., как это удалось сделать под Мюнхеном И. Н. Кононову. Местопребывание В. Ф. Малышкина после прихода в конце апреля 1945 г. в Фюссен американцев, было известно лишь трем власовцам: капитану В. А. Ларионову, майору И. Л. Юнгу и члену КОНР Д. А. Левицкому. Где находился в мае 1945 г, Г. Н. Жиленков, не знал никто. Однако, в отличие от генерал-майоров И. А. Благовещенского и Д. Е. Закутного, Жиленков и Малышкин пытались выполнить последнее распоряжение Власова и вступили в контакт с представителями американского командования, чтобы добиться гарантий политического убежища для власовцев. В конечном итоге это стремление выполнить свои обязательства до конца стоило им жизни.

Вечером 29 апреля в Зеедвальд, где ожидал известий В. Ф. Малышкин, приехали на американской машине В. А. Ларионов и Д. А. Левицкий, сообщив власовскому генералу о приходе в Фюссен передовых частей 7-й армии США и о размещении в Несселтванге одного из армейских штабов. Малышкин тут же в сопровождении капитана В. К. Штршс-Штрикфельда выехал в Несселтванг, где встретился с начальником отдела военной разведки («О Л») полковником армии США У. Снайдером и изложил суть полученного от Власова задания. Снайдер с явным интересом и не без сочувствия выслушал Малышкина, однако ничего конкретного в ответ сообщить не мог. 30 апреля Малышкин встретился в штабе 7-й ар-

мии с русским по происхождению полковником армии США Г. Л. Артамоновым – кавалером многих наград и участником Белого движения на Юге России. Артамонов смог предложить лишь капитуляцию на общих основаниях Женевской конвенции. В переговорах 30 апреля – 1 мая 1945 г. каким-то образом затрагивался и вопрос о форме власовцев, но какие выводы сделали для себя старшие офицеры штаба 7-й американской армии генерала А. М. Пэтча осталось неизвестным. Очень возможно, что столкнувшись со столь специфическим формированием, как власовская армия, американцы первоначально искренне пытались разрешить статус ее чинов на основе уже упоминавшегося нами «принципа формы». Но действительность оказалась иной. Запросив вышестоящие инстанции, генерал Пэтч не мог сообщить власовцам ничего утешительного относительно их будущей судьбы.

С 30 апреля Малыппсин и Штрик-Штрикфельд «де-факто» содержались в плену, хотя американцы и обещали доставить их «к линии фронта, как только изменится обстановка». В действительности союзники тянули время и Пэтч безусловно получил приказ о задержании власовцев до капитуляции Германии, ожидавшейся со дня на день. До 5 мая власовские парламентеры ожидали развития событий в лагере для интернированных лиц в Геппингене у Штуттгарта. Здесь 4 мая генерал Малышкин на прогулке случайно встретился с четырьмя власовскими офицерами – полковником И. П. Шелаевым⁷, майором И. Л. Юнгом⁸, капитаном Н. Ф. Лапиным? и подпоручиком В. И. Быкадоровым¹⁰. Все они были интернированы американцами как парламентеры, пытавшиеся при различных обстоятельствах добиться политических гарантий для чинов ВС КОНР.

На следующий день многих интернированных и военнопленных из Геппингенского лагеря перевезли в поселок Медвежий под Аугсбургом. Здесь после капитуляции Германии все интернированные власовцы стали военнопленными. 18 мая в Медвежий после неудачных попыток выполнения парламентерских обязанностей был доставлен из-под Майергофа Г Н.Жиленков, встретившийся с группой Малышкина 26 мая на мессе в местной католической церкви. Вместе с иим был и подполковник В. Ф. Риль, участвовавший в 1942 г. в создании РННА под Смоленском еще в то время, когда Власов служил заместителем командующего Волховским фронтом,

В Аугсбургском лагере власовцы содержались вместе с известными представителями военной, промышленной и политической элит рухнувшего рейха. Здесь же некоторое время находились рейхсмаршал Г. Геринг, генерал-фельдмаршалы В. Лист, П фон Рундштедт, генерал-полковник Г. Гудериан, генерал-майор Р, Гелен, блестящий авиаконструктор В. Мессершмидт и др. Безделье усиливало тоску и скуку от неопределенности положения, тем более что американский плен в бытовом смысле не подлежал сравнению с немецким. Паек выдавался более чем в достаточном количестве, никаких работ по лагерю военнопленные не совершали и на целый день предоставлялись сами себе.

Власовцы занимали себя кто чем мог: Штрик-Штрикфельд писал труд по философии, Быкадоров делал мундштуки, Жилен-ков слесарил, Юнг читал книги на немецком языке. В наиболее тягостные и тоскливые часы Малышкин с успехом наизусть декламировал стихи Агнивцева, Алигер, Есенина и других любимых поэтов. 1 августа власовцев перевезли в лагерь Секкен-хайм под Маннгеймом. На одной из промежуточных станций Жиленков решил бежать, но Штрик-Штрикфельд отговорил его от побега и позднее раскаивался в том всю оставшуюся жизнь. В поезде они встретились с полковником В, А. Кардаковым¹¹ и капитаном В. А. Денисовым¹² – последними власовскими офицерами, присоединившимся к группе Малышкина. В Секкен-хайме режим существенно не изменился, но 2 октября 1945 г. шесть власовцев из числа имевших советское гражданство во главе с Малышкиным, были неожиданно перевезены в лагерь Управления Стратегических Служб США Оберрусель в 18 км от Франкфурта-на-Майне.

С Малышкиным отправились Денисов, Жиленков, Кар-даков, Лапин и Риль. В Оберруселе режим оказался существенно жестче, кроме этого власовцы подвергались допросам представителей УСС США во главе с сотрудником Государственного департамента старшим лейтенантом армии США М. Сандерсом.

К тому моменту судьба власовцев была предрешена. Еще 11 июля 1945 г. и. о. Государственного секретаря Д. Грю прислал из Вашингтона краткую телеграмму в ответ на запросы штаба Эйзенхауэра: «Генерала Жиленкова и генерала Власова н всех [курсив наш. – Прим. К.А.] их офицеров считать предателями союзной державы и военными преступниками н выдать советским властям». Таким образом, Грю, еще недавно отстаивавший перед советскими дипломатами положения Женевской конвенции, фактически санкционировал попрание той же конвенции. Телеграмма чиновника в ранге Госсекретаря давала основание к насильственной репатриации в СССР всех власов-ских офицеров, включая и не являвшихся гражданами Советского Союза. Нет никаких сомнений, что у представителей УСС США было иное мнение на этот счет. Перевод в особый Обе-руссельский лагерь можно рассматривать как попытку скрыть наиболее интересовавших советскую сторону власовцев от интенсивных поисков «СМЕРШ». Отношения между союзниками портились, и до начала «холодной войны» оставались считанные месяцы...

В Оберусселе власовцы предоставили крайне заинтересовавшие американскую разведку сведения военно-поли-тнческого характера. Г. Н. Жиленков подробным образом охарактеризовал систему партийных и политических органов и подготовил серьезный аналитический доклад о перспективах послевоенной политики Сталина в Европе. Многие версии Жиленкова оказались пророческими. В частности, Жиленков настаивал на неизбежности полной советизации Польши н уничтожении подпольных отрядов и комендатур национальной Армии Крайовой, декоративной ликвидации Коминтерна, готовности советской военной администрации к репрессиям против политических противников в Восточной Германии.

Малышкин на основе опыта преподавательской деятельности в Академии Генерального штаба в 1940-1941 гг. составил докладную записку о подготовке командных кадров в РККА и параметрах мобилизационных планов 1940-1941 гг. Кардаков и Риль предоставили сведения, касающиеся кадров

и организации артиллерии по состоянию на 1941 г.Лапин, проходивший в 1930-е гг. службу в разведке одного из погранот-рядов на Дальнем Востоке, дал информацию об организации системы дальневосточной погранохраны и разведоперациях пограничников.

Наиболее ценные сведения сообщил американцам В. А. Денисов, охарактеризовавший ряд советских военно-морских баз во Владивостоке, Мурманске и Архангельске. Не исключено, что именно поэтому Денисову удалось спастись, единственному из всей группы Малышкина. Интерес для УСС могли представлять сведения Малышкина о мобилизационных планах и, соответственно, потенциальных людских ресурсах СССР, а также аналитический доклад Жиленкова. Однако, сведения об артиллерии РККА по состоянию на 1941 г. и, тем более, о системе погранохраны и разведки Дальневосточного края иа 1935-1938 гг. вряд ли были значимыми ввиду нх безусловного старения.

Сандерс желал или, по крайней мере, выражал Жиленкову свою готовность спасти власовцев путем организации побега и их последующей конспирации в американской оккупационной зоне. Малышкин (новый псевдоним «Володин») и Лапин (новый псевдоним «Славин»), должны были осесть для политической антисоветской деятельности в Фюссене. Жиленков под псевдонимом «Максимов»-в Мюнхене. Паролем должна была служить первая строчка из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус». С 20 по 23 февраля 1946 г. всех власовцев вызывали на собеседование с представителями советской репатриа-циониой комиссии, однако все они естественно категорически отказались возвращаться в Советский Союз.

«СМЕРШ» упорно добивался выдачи власовцев даже после известного выступления У. Черчилля в Фултоне 15 марта 1946 г., знаменовавшего явный поворот в отношениях между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. И теперь трудно сказать, какими резонами руководствовалась американская оккупационная администрация, выдававшая за «железный занавес» группу руководителей и активных участников Власовского движения в марте, апреле и мае 1946 г.. «аш 459

когда политическая ситуация в мире становилась все более недвусмысленной.

25 марта советским представителям в Эйзенахе передали в наручниках В. Ф. Малышкина. Жиленкова передали в советскую оккупационную зону 1 мая. В. А. Кардакова, В. Ф. Риля, Н. Ф. Лапина и В. А. Денисова перевезли из Оберусселя в лагерь № 14 в Хересфельд. В ночь с 26 на 27 апреля из этого лагеря капитан Денисов бежал – он сумел легализоваться и остаться на жительство в ФРГ, о чем, спустя 30 лет, соответствующие органы поставили в известность родственников. Риль был настолько болен и слаб, что бежать вместе с Денисовым не смог. Вскоре Лапин и Риль были выданы из Хересфельда советским представителям. В. Ф. Риль был расстрелян 3 марта 1947 г., В. А. Кардаков – 23 июля 1947 г. Малышкин и Жиленков стали участниками процесса старших офицеров власовской армии, разделив участь А. А. Власова.

Н. Ф. Лапин был осужден на 20 лет лагерей и, освободившись по амнистии 1955 г., поселился в Новосибирской области. В конце 1950-х гг. его друзья в Париже получили от него единственную и очень короткую открытку, подтверждавшую, что бывший власовский разведчик остался жив. Больше Лапин на Запад никогда и никому не писал, его дальнейшая судьба нам неизвестна.

Уцелевшие в американской оккупационной зоне власовцы оказались в политическом смысле полностью обезглавлены, так как все старшие офицеры ВС КОНР и руководители Вла-совского движения к маю 1946 г. находились в Москве. Обладая незаурядным опытом каждодневного морального и физического выживания в сталинском государстве, власовцы вместе с тем были по-детски наивны в своих представлениях об общечеловеческих ценностях и о соответствии декларируемой политики жестоким реалиям. Прожив 15 лет в условиях экономической нищеты и государственного террора, многие власовцы из «подсоветских» людей первоначально наивно верили в «освободительные» цели Германии, а затем столь же искренне. – в высокие принципы американской демократии или «честное слово» британского офицера. Политическую наивность 460 нельзя ставить им в упрек или в вину – она была естественной и труднопреодолимой в сознании советского человека, находившегося в постоянной внутренней оппозиции по отношению к режиму на родине. Но та же наивность привела к безусловной трагедии последнего командующего власовскими кадрами генерал-майора М. А. Меандрова.

Начальником лагеря в июле 1945 г. Меандров назначил обладавшего достаточным авторитетом среди подчиненных полковника А. Г. Нерянина. В то время побег из лагеря не представлял особой сложности. Охрана относилась к обязанностям халатно, а в Мюнхене русские общественные организации охотно помогали обустройству беглецов. Однако Меандров категорически запретил самовольные побеги офицерам и добивался от них столь же строгого дисциплинарного воздействия на своих подчиненных.

На одном из первых допросов в Управлении контрразведки «СМЕРШ» ГСОВ в Германии 28 февраля 1946 г. Меандров откровенно мотивировал занятую позицию следующим образом: «Намерения бежать из лагеря, несмотря на полученные указания от В. М. Байдалакова, я не имел, так как считал это позорным явлением. Раз мы по своим политическим убеждениям не желаем возвращаться на родину, значит, нам должен быть предоставлен приют. Кроме того, я считал себя обязанным разделить свою судьбу вместе с участниками РОА, содержавшимися в лагерях, так как являлся лицом, возглавлявшим Русское освободительное движение после исчезновения Власова». Некоторые власовцы (Ф. М. Легостаев и др.) полагали, что подобная установка внушалась Меандрову председателем НТС. Тем самым НТС представлялся косвенным виновником гибели тысяч солдат и офицеров власовской армии, а Меандров – марионеткой Союза.

В реальности ситуация в 1945-начале 1946 гг. выглядела с точностью до наоборот: Байдалаков с июня 1945 г. уговаривал Меандрова санкционировать побеги из лагеря и бежать самому. Показания власовского генерала недвусмысленно доказывают: в своих распоряжениях и приказах он исходил исключительно из собственных представлений и иллюзий. В пине, подавляющее большинство власовцев Меандрова подверимил. прн-

нудительной репатриации в советскую оккупационную зону, а мечта их последнего командира сбылась: после репатриации он разделил наихудший вариант «общей судьбы» военнослужащих власовской армии.

Численность личного состава лагеря РОУ-115 в период пребывания вГанакере менялась. Из 6410 чинов ВС КОНР по состоянию на конец июня 1945 г. 1218 человек, несмотря на запрет Меандрова, все-таки бежали и в массе своей благополучно осели в американской оккупационной зоне. Освободили официально из лагеря лишь 8 человек – преимущественно старых эмигрантов, сумевших доказать отсутствие советского гражданства. Вместе с тем, прибывший в лагерь 30 июня 1945 г. командир Донского казачьего полка из Зальцбургской войсковой группы Туркула генерал-майор С. К. Бородин и еще несколько эмигрантов в генеральских чинах (чины РОВС В. И. Ангилеев и В. Ф. Белогорцев) не покидали командующего почти до самой его репатриации в феврале 1946 г., хотя имели возможность ходатайствовать об освобождении и покинуть лагерь на законных основаниях.

1986 власовцев в составе рабочих команд отправились на полевые работы в американской зоне и в лагерь уже не вернулись, также избежав насильственной репатриации. Были, естественно, и те, кто изъявлял желание возвратиться в СССР добровольно. У некоторых подобные настроения возникли под влиянием неопределенности положения, у других – благодаря интенсивной пропаганде представителей советских репатриа-ционных комиссий. В июле 1945 г. внутренняя контрразведка лагеря вГанакере арестовала около 40 власовцев «за просоветскую агитацию», впрочем, мера наказания для них могла заключаться лишь в изолировании «агитаторов» в отдельной палатке. В советскую зону ответственности из лагеря все же репатриировались в период с 28 мая по 18 августа 1945 г. 418 солдат и офицеров ВС КОНР – немного, учитывая состав кадров (6,5 %). Еще 150 человек в июне – июле завербовались в подпольную армию короля Петра II Карагеоргиевича, но судьба их осталась неизвестной.

Из добровольно возвратившихся в советскую оккупационную зону, наиболее значимым персонажем оказался полковник Красной армии и ВС КОНР И. Д. Денисов, командовавший в Ганакере сводным офицерским батальоном. Денисов вернулся под влиянием представителей советской репатриационной комиссии, рассчитывая на снисхождение. Вскоре он попытался появиться в Ганакере в новой форме полковника Красной армии, но его встретили таким отборным матом и с такой ненавистью, что Денисов поспешил удалиться. Когда он попытался, тем не менее, сказать речь на заданную тему «Родина ждет вас, сволочи!», кто-то из слушателей ухитрился воткнуть ему шило в заднюю нижнюю часть тела. Снисхождения Денисов действительно добился: в 1945—1955 гг. он всего лишь отбыл 10 лет исправительно-трудовых лагерей и, освободившись по амнистии, поселился под Ухтой. Казус с Денисовым, а также незначительное количество возвращенцев от общей численность группы Меандрова позволяют нам сделать вывод о небольшой популярности режима на родине даже у тех власовцев, кто лично не принимал участия в боевых действиях.

К концу июля людская убыль в результате отправки на полевые работы и самовольных побегов оказалась столь значительна, что Меандров был вынужден отказаться от идеи прямого сохранения воинской организации. Все подразделения были им переформированы в 10 строительных рот из расчета примерно до 300 человек в каждой роте. Но к 10 августа и строительные роты распались, ввиду непрекращавшихся побегов. Одновременно у Меандрова состоялось важное свидание. ВГанакер для встречи с ним прибыл Е. И. Мамуков – один из ответственных руководителей НТС. Мамуков беседовал с Меандровым около часа и вкратце сообщил о наиболее важных новостях. Союз концентрировал кадры под Касселем, предполагался пересмотр политической программы (очевидно в более либерально-демократическую сторону) и планов борьбы с советской властью. В заключение беседы Мамуков еще раз передал Меандрову настоятельную просьбу Байдалакова: устраивать власовцев на полевые работы небольшими трудовыми артелями для обслуживания оккупационной американской армии.

Но Меандров отказал, заявив о необходимости дожидаться решения «общей судьбы», и подтвердил собственное желание уйти из лагеря военнопленных последним. Критиков Меандро-ва понять можно – его позиция выглядела абсолютно наивной и ее наивность лишь усиливалась от содержания многочисленных меморандумов, регулярно подаваемых Меандровым в вышестоящие инстанции. Но ее нельзя не признать в чем-то глубоко порядочной.

18 августа 1945 г. можно считать днем формального завершения кратковременной истории Вооруженных сил Комитета освобождения народов России. В тот день американцы ликвидировали последние остатки воинской кадрированной организации власовцев, сохранявшейся летом 1945 г. в лагере РОМ—115. Офицеры и рядовые чины власовской армии были разделены: офицеры этапированы в лагерь строгого режима для чинов СС РО\^-22 в Регенсбург (420 человек), солдаты и около 30 офицеров – в лагерь военнопленных в Зонендорф под Пассау (2210 человек). В Регенсбурге у власовцев изъяли все более-менее ценные вещи, ножи и опасные бритвы.

Из Регенсбургского лагеря власовцы продолжали посылать отчаянные меморандумы в адрес американского военного командования, штаба американских оккупационных сил, Международного Красного Креста и в прочие высокие инстанции. Офицеры ВС КОНР просили уже не столько о предоставлении политического убежища, сколько о разъяснении их будущей судьбы, так как «морально устали от гнетущей неопределенности срока пребывания военнопленными». Одно из таких писем подписали 223 человека. Союзники молчали или отговаривались неопределенными замечаниями. Это обстоятельство еще более повышало нервозность военнопленных, объявивших себя политическими эмигрантами. В Регенсбургском лагере к офицерам власовской армии присоединилась часть чинов ВВС КОНР в количестве 460 человек. Общее число власовцев здесь возросло до 880 человек.

Несмотря на серьезную охрану, трем офицерам удалось бежать, воспользовавшись посылкой на работы или правом на медицинское освидетельствование. 132 человека (15%), после 464

очередных визитов советских представителей и мучительных внутренних колебаний, все-таки решили возвратиться на родину. Многие из «возвращенцев» руководствовались следующим принципом: «Ну что я представляю из себя здесь, без родины! Там, хотя мне и придется отбыть 5 лет (!) наказания, я все же смогу снова вернуться в армию».

Один из железнодорожных эшелонов, в котором осенью 1945 г. репатриировалась часть власовцев, на Западной Украине был атакован отрядом УПА, в результате одному репатрианту удалось бежать и через Польшу чудом пробраться назад в западную оккупационную зону Германии. По его свидетельству, многих из «регенсбургской» партии расстреляли уже около Львова. В числе более-меиее заметных офицеров ВС КОНР, под влиянием обстоятельств добровольно репатриировавшихся из Регенсбургского лагеря РОУ/-22, мы назовем полковника В. Д. Корбукова и подполковника Н. С. Шатова. Оба они покинули сослуживцев 7 сентября 1945 г. и в советской оккупационной зоне были этапированы в лагерь № 292 контрразведки «СМЕРШ», располагавшийся в Чееске-Будеевице. 17-19 сентября Шатов и Корбуков были арестованы в лагере контрразведкой и, после предварительных допросов, отправлены в Москву, где их включили в перечень будущих участников процесса по делу А. А. Власова, Ф. И. Трухина и др.

Меандров после переезда из Ганакера в Регенсбург связь с НТС восстановил лишь в ноябре 1945 г. с помощью бывшей машинистки одного из управлений КОНР Н. П. Досужевой. Через нее он получил очередное письмо и посьшку от Байдалакова с сообщением об успешном возобновлении Союзом политической деятельности и начале издания еженедельника «Посев». Тем самым Байдалаков как бы намекал на необходимость присутствия Меандрова в союзном лагере Менхегоф под Касселем, а также указывал на открывавшиеся перспективы. Несмотря на усиленный режим в РОШ-22, побег из лагеря был еще возможен. Одним из активных участников подготовки побега в Мюнхене стала активный член НТС А. Е. Ширинкипа, выдававшая себя перед американцами за «невесту» власовского генерала. Но Меандров упорно продолжал держаться прежней позиции.

В Зонендорфском лагере к перевезенным из Ганакера 2210 власовцам американцы добавили еще 140 человек – из тех, кто промедлил с побегом во время полевых работ. Менее чем за месяц, из 2350 военнопленных 280 сумели бежать (12%), 320 решили репатриироваться на родину (14%). Таким образом, процент «возвращенцев» и в Регенсбурге, и в Зонен-дорфе оказался примерно одинаковым, однако солдатам бежать было несравнимо проще, чем офицерам.

Американцы ликвидировали Зонендорфский лагерь 15-16 сентября 1945 г. 1750 власовцев были перевезены в лагерь ОЕР8-431 Платтлинг. В тот же лагерь из Регенсбурга 29 октября перевели 6 старших власовских генералов – В. И. Ангилеева, В. Г. Ар-цезо, В. Ф. Белогорцева, С. К. Бородина, М. А. Меандрова и А. Н. Севастьянова. Однако их содержание в одном лагере с подчиненными не вызывало у американцев особых положительных эмоций. Не исключено, что изоляции старших офицеров власовской армии добивались советские представители. К январю 1946 г. вышеперечисленные власовские генералы содержались отдельно под строгой охраной в Ландсхуте в лагере РСЖ-26. 24 ноября 745 офицеров власовской армии прибыли из Регенсбургского лагеря РО\^-22 в Платтлингский лагерь ОЕ8Р-431. В этом лагере предстояло разыграться одной из самых ужасных сцен насильственных репатриаций 1945-1947 гг.