Текст книги "Брачные игры"
Автор книги: Кейт Сандерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
– Все только самое лучшее, – сказал Эдвард. – Пошли. Давай кого-нибудь разбудим.
Он выскочил из машины навстречу ветру и помог выйти Руфе. Обнимая ее одной рукой, он нажал на звонок. Где-то в глубине дома раздался пронзительный звук, который эхом разнесся по всему погруженному в сон дому.
– Не замерзай, – сказал он. – Он крепко обнял ее, и они снова стали целоваться. Ей было даже немного стыдно оттого, что она так сильно его хочет. В его прикосновениях чувствовались настойчивость и уверенность, и это пробудило в ней страстное желание, которое она когда-то испытывала по отношению к Тристану, и что-то еще, в самой глубине ее сердца. Она прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на ощущении его рук, пытавшихся проникнуть через одежду к ее груди.
Внутри дома хлопнула дверь. Они отскочили друг от друга, их сердца бешено колотились. Послышались мягкие шаги по лестнице. На крыльце вспыхнул свет, и они смогли разглядеть за замерзшим стеклом нескладную фигуру в чем-то розовом. Седая женщина очень долго возилась с засовами и замками, потом, наконец, чуть-чуть приоткрыла дверь.
– Что вы хотели?
– Извините за беспокойство, – сказал Эдвард. – Я знаю, что уже очень поздно, но нам с женой нужна комната.
Женщина с сомнением посмотрела на них.
– Боюсь, что мы не сдаем комнаты людям с улицы.
– Пожалуйста, – попросила Руфа. – Нам очень неловко, что нам пришлось вас побеспокоить, но… – Она улыбнулась Эдварду. – Но у нас медовый месяц.
Эдвард почувствовал прилив такого счастья, что на глаза у него навернулись слезы. Он обнял Руфу за талию.
– Да. Мы поженились всего несколько часов назад.
Лицо женщины смягчилось. Она плотнее запахнула свой розовый халат.
– Ох вы, бедняжки… И в такую ужасную погоду. Ну не могу же я вас выгнать на улицу в такое время года. – Улыбаясь, она впустила их в дом. – Я сдам вам одну из комнат с туалетом и душем.
Она привела их в большую, ярко освещенную комнату с несколько кричащим убранством. Над изголовьем широкой двуспальной кровати висела гравюра с картины Лэндсира «Шотландский монарх». В комнате было очень тепло и слишком светло. Как только женщина вышла, пожелав им спокойной ночи, Эдвард выключил эту чудовищно-яркую люстру. Комнату окутал полумрак.
Он спросил:
– Это место тебя устроит?
Руфа прошептала:
– Здесь просто чудесно.
– А как ты себя чувствуешь?
– Замечательно, – сказала Руфа. – Прекрати меня спрашивать, на этот раз я не собираюсь отключаться. Я совершенно трезвая и в своем уме.
– А я нет. Это самое романтическое приключение в моей жизни. – Он крепко обнял ее и уткнулся лицом в ее шею. – Я едва смог дождаться, когда я смогу показать тебе, как сильно я тебя люблю.
Руфа прошептала:
– Покажи мне, что ты хотел со мной сделать, когда я заставила тебя отчаянно хотеть секса.
Он начал срывать с нее одежду и, прежде чем успел снять все, что на ней было, уже вошел в нее. Полуодетые они упали на нейлоновое атласное покрывало и отдались страсти. Он прошептал в ее ухо:
– Ру, дорогая, я так сильно тебя люблю, ты возмутительно красива. Я просто схожу с ума от любви к тебе, даже у алтаря я почувствовал желание. Я хотел бы остаться внутри тебя на всю оставшуюся жизнь…
Они одновременно испытали оргазм, и глаза их наполнились слезами счастья. Потом Руфа лежала в состоянии полнейшего экстаза, прижав его голову к своей груди.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – сказала она. – И ты просто великолепно трахаешься.
Он тихо засмеялся.
– Звучит просто восхитительно, когда ты это произносишь. Возможно, я даже привыкну к этому слову.
– Тебе придется привыкнуть, – сказала Руфа, – потому что я больше никогда не покину тебя, ни на один день. Теперь ты никогда от меня не избавишься.
Глава шестнадцатая
– «На сердце у него было весело и легко», – читала Роза. – «И для него этого было вполне довольно. Больше он уже никогда не водил компанию с духами, – в этом смысле он придерживался принципов полного воздержания».
Она сидела на высоком табурете у плиты. На коленях у нее сидела Линнет, прижав к себе обоих Братьев Рессани. Роджер, Лидия, Селена и Рэн расположились за кухонным столом и пили уже третью чашку чая с глазированными имбирными звездочками, которые Селена испекла утром. Рэн плакал.
– «И про него шла молва, что никто не умеет так читать и справлять Святки, как он». – Роза взглянула на своих близких глазами, полными слез. – Ах, если бы и про нас могли сказать то же самое! Про всех нас! А теперь нам остается только повторить за Малюткой Тимом…
Она опустила книгу, и они все произнесли хором:
– Да осенит нас всех Господь Бог своею милостью!
Чтение закончилось, как и много раз в прошлом, хлюпаньем носами и застенчивым смехом.
– Я постоянно вожу компанию с духами, – сказала Роза. – Кто-нибудь, пожалуйста, налейте мне большой стакан джина.
Линнет, льстивая, как хорек, соскользнула с ее колен.
– Когда приедет Руфа?
– Хватит спрашивать, дорогая. Ответ будет прежним.
– Мы ждем ее целый день, – сказал Роджер, налив Розе большой стакан джина. – Им, по-видимому, пришлось прервать свою поездку прошлой ночью из-за погоды.
– Мне все равно что уже поздно, – заявила Линнет. – Я буду ждать ее, пока она не приедет. Ну почему она так долго?
– Эдвард сказал, что им нужно еще кое-что купить, – сказала Роза. – Иди и посмотри фильм про Русалочку Мюриэль.
– Ариель, – поправила ее Линнет, бросив на нее уничтожающе-презрительный взгляд.
– Иди и смотри про кого хочешь и можешь взять шоколадку с елки.
– Ура! – Маленькая девочка радостно выбежала из кухни, держа над своей блестящей черной головкой медвежат.
Как только дверь в гостиную закрылась, Роза спросила:
– Что они там еще придумали? Я думала, Эдвард привезет мне несчастную безутешную Ниобу, а они отправились по магазинам. И Нэнси куда-то пропала. Она обещала вернуться к шести.
– Только послушайте миссис Крэтчит, – сказала Селена. Они с Лидией все еще хихикали над «Мюриэль».
Роза взяла стакан с джином из рук Роджера. Она не плакала, но только потому, что у нее на сердце – как у Скруджа – было весело и легко. Когда завтра утром она пойдет в деревенскую церковь смотреть выступление Линнет, играющей роль жены трактирщика в рождественской пьесе, все, кого она любит на земле, будут сидеть на скамье рядом с ней. Она подумала, что это, в сущности, так мало и в то же время так много.
Роджер понял. Пока Лидия и Селена дразнили Рэна из-за того, что он плакал по Малютке Тиму, он ласково коснулся ее плеча и прошептал:
– Ему бы это понравилось.
Роза смогла только кивнуть. Воспоминания о Настоящем Мужчине уже не были такими болезненными. Эти воспоминания по-прежнему заставляли ее плакать, но теперь они были радостными и светлыми, словно это он сам распространял их. Его присутствие ощущалось так, как никогда прежде, со дня его смерти. На прошлое Рождество они были слишком потрясены горем и просто ослепли от слез, чтобы заметить его.
Она не могла не удивляться произошедшим переменам. В это же время в прошлом году Селена была мрачной и угрюмой, и они находились в состоянии постоянной войны. Лидия была пассивной и полной отчаяния. Теперь Селена превратилась в «синий чулок», она постоянно что-то готовит и организует, постоянно поправляет свою мать, если она неправильно что-то цитирует. А Лидия – кто бы как к этому ни относился – вся светилась счастьем оттого, что ей удалось полностью переделать Рэна. Рэн жил в Мелизмейте в течение недели после праздника с фейерверками, пока Полли не подбросила ключи от его дома в их почтовый ящик. После этого он забрал свою жену и дочь и вернулся на ферму Семпл.
Разъяренная Полли, желая отомстить ему за оскорбление, вывезла из дома все, что смогла: все вещи, купленные на ее деньги. Все кухонные шкафы были пусты. Во всем доме не осталось ничего, кроме трех стульев и одной кровати. В нем не было вообще никакой посуды. К счастью, Лидии удалось тогда спасти обеденную посуду, купленную матерью Рэна, а Рэн тайком прятал на чердаке все, что выбрасывала Полли. Они вернулись к той блаженной и счастливой жизни, которую вели после свадьбы, как когда-то сказал Настоящий Мужчина, они питались травами вперемешку с любовью и прочей ерундой. Лидия вся сияла от радости.
Роза провела в Аргосе все утро, накупив для Лидии целый ворох простыней и полотенец. Это доставило ей огромное удовольствие и, хотя она потратила на рождественский подарок больше, чем предполагала, это будет считаться и свадебным подарком. Рэн уже договорился, что они распишутся в первую неделю апреля. Рэн так же весь светился счастьем, как Лидия. Роза очень сомневалась, что это было его последнее любовное приключение, но теперь он, по крайней мере, понял, что семью бросать нельзя. Она подозревала, что Лидия либо уже беременна, либо вот-вот собирается забеременеть. Ведь не зря Линнет на первое место в списке рождественских подарков многозначительно поставила «Маленький братишка».
Селена обратилась к Лидии:
– Надеюсь, вы останетесь на ужин. Я наготовила целые горы бифштексов, запеченных в тесте.
– Хорошо, если только они натуральные, – осторожно заметил Рэн.
– Конечно, натуральные, – сказала Селена, – разве могут бифштексы быть ненатуральными?
– Ха-ха!..
– Конечно, мы с удовольствием останемся на ужин, – твердо заявила Лидия. Она теперь намного строже обращалась со своим бывшим и будущим мужем. – Линнет ни за что не уйдет, пока не увидит Ру. Надеюсь, что она так устанет, что сразу заснет. Мне совсем не хочется вставать завтра в пять утра.
Рэн наклонился и поцеловал ее, заботливо коснувшись рукой ее живота. «Беременна!» – подумала Роза.
– Тебе нельзя переутомляться.
– Я не буду. Мы с Селеной еще вчера завернули все подарки.
Из гостиной донесся пронзительный визг. Дверь распахнулась, и Линнет, как безумная, промчалась через кухню с криками:
– Руфа! Она приехала! Руфа!
* * *
Окна Мелизмейта светились золотистым светом. Мерцание снега в темноте казалось каким-то мрачным и внушало суеверный страх. Фары высветили надпись на воротах Evite La Pesne.
Руфа тихо проговорила:
– Сейчас мне придется встретиться с ними. – Она очень устала, и у нее до сих пор кружилась голова после блаженной, наконец-то состоявшейся первой брачной ночи. Она очень нервничала из-за предстоящей встречи с матерью и сестрами. – Я доставила им столько хлопот. Моя мама, наверное, перенесла все муки ада. Даже тогда я точно не знала, почему хочу убежать от всех. Я никогда не смогу объяснить этого.
– Тебе не придется ничего объяснять, – сказал Эдвард. Он убрал руку с руля и нежно коснулся ее бедра. – Все они так же, как и я, будут просто рады, что ты вернулась домой целой и невредимой. Никто не захочет ничего вспоминать. Они вцепятся в тебя и больше никуда тебя не отпустят.
– Им придется меня отпустить, – улыбнулась Руфа. – Я буду жить со своим мужем. Мне так хочется поскорее вновь вернуться в теплую постель вместе с тобой. Вставать сегодня утром было настоящим мучением.
Он тихонько фыркнул от смеха. Они спали очень мало, каждый раз просыпались, прикоснувшись друг к другу, и вновь занимались любовью. Из Бреймара они выехали очень рано, чтобы Руфа успела купить для всех рождественские подарки и продукты для дома. Она упорно продолжала ходить по магазинам до полного изнеможения, и теперь у нее кружилась голова и звенело в ушах. Но она вновь обрела любовь своей жизни, свою вторую половинку. Ее сексуальное влечение было настолько сильным, что могло показаться неловким, если бы это не было влечение к Эдварду. Несмотря на усталость, воспоминание о том, как нежно и страстно он любил ее, заставило ее сердце биться быстрее.
– Ты просто измучена, – сказал Эдвард. – Я утомил тебя. Я очень вреден для тебя. Я ведь предупреждал тебя, что если начну, то уже не смогу остановиться.
– Не говори глупости. Для меня в целом мире нет никого лучше тебя. – Она задумчиво посмотрела на дом, к которому они осторожно подъезжали по занесенной снегом дорожке. – Я постоянно думаю о том, что сейчас Настоящий Мужчина был бы доволен. Я имею в виду сейчас, когда его с нами нет. Он бы вовсе не был нами доволен, если бы он был жив.
– И ты чувствуешь, что сейчас он благословляет нас? – ласково спросил Эдвард.
– Может быть, я слишком сентиментальна, но я действительно чувствую это.
Эдвард остановил машину под окном гостиной, освещенной разноцветными лампочками елочной гирлянды. Они услышали, как Линнет вскрикнула от радости и, хлопнув дверью, бросилась им навстречу. Они оба рассмеялись.
Он прошептал:
– В таком случае он знает, что я сделаю тебе столько детей, сколько ты захочешь. Мой дом будет завален этими ужасными пластиковыми игрушками, и я буду наслаждаться каждой минутой своей беспокойной жизни. – Он нежно коснулся ее губ. – Так что не волнуйся, подумай о том, что нас ждет в будущем. Тебе совершенно нечего бояться.
Руфа попыталась заглянуть в будущее – после всех этих месяцев, когда она не могла думать о будущем без страха, – и оно показалось ей мучительно прекрасным. Из бездонного колодца внутри ее души вновь поднялись слезы и застыли в ее усталых глазах. Они с Эдвардом создадут настоящую семью.
– О, дорогой…
Огромная деревянная дверь скрипнула и медленно приоткрылась. За ней показалась маленькая фигурка сгорающей от нетерпения Линнет. Руфа почувствовала прилив сил от охватившей ее радости и абсолютного счастья. Она распахнула дверцу, опустилась на колени на покрытый снегом гравий и сжала Линнет в своих объятиях. Потом она почувствовала, как девочку кто-то оттеснил, и она оказалась в объятиях Розы. Руфа с наслаждением вдохнула знакомый запах табака и дыма и старой застиранной фуфайки матери. Роза качала Руфу, как маленького ребенка, успокаивая ее и шепча ей в ухо:
– Моя дорогая, мой цветочек, моя нежная принцесса, все уже хорошо.
– Мамочка, прости меня, – бормотала Руфа, уткнувшись в ее бесформенную грудь в шерстяной фуфайке. – Я очень, очень сожалею…
– Моя дорогая, тебе не о чем сожалеть.
– Я весь день твержу ей об этом, – сказал Эдвард. – А она не желает снимать власяницу и весь день продолжает посыпать голову пеплом.
– Теперь пора уже снять ее. У нас сегодня праздник, и власяница не предусмотрена правилами. – Она выпустила Руфу из своих объятий, крепко поцеловав, и ее тут же подхватили в свои объятия сестры.
Руфа спросила:
– А Нэнси здесь? – Она страшно соскучилась по Нэнси. Им так о многом нужно поговорить.
– Она уже едет, – заверила ее Роза. – Она звонила сегодня утром и голосом мадам де Помпадур пообещала приехать к шести часам. Насколько я понимаю, она занята рождественским сексом. Помочь тебе отнести чемоданы в дом?
– Нет, спасибо, – решительно произнес Эдвард. – Ру здесь не останется.
– Да? – Роза насторожилась.
– Я поеду домой с Эдвардом, – сказала Руфу, вдруг смутившись. – Мы, ну, в общем, мы решили попытаться начать все сначала.
– Дорогая! – Роза чуть не задушила ее в своих объятиях. – Это просто замечательно. А это означает…
– Да, Роза, – сказал Эдвард, засмеявшись и обняв жену. – Прежде чем ты начнешь задавать бестактные вопросы, я тебе отвечу: да, это случилось. Ты удовлетворена?
– Я не собиралась спрашивать об этом, но должна была догадаться, – сказала Роза. – Это так похоже на Руфу – закрутить роман со своим собственным мужем.
– Так вот чем вы там занимались, дьяволы с незапятнанной репутацией, – язвительно заметила Селена.
Роза, шутя, дала ей подзатыльник.
– Несносный ребенок! Каково мне терпеть ее. – Она поежилась. – Ру, ты вся посинела от холода. Заходите в дом.
Все начали смеяться и говорить, перебивая друг друга. В следующее мгновение Руфа уже сидела на высоком табурете своей матери у плиты, чувствуя головокружение от тепла, в состоянии полного изумления и восторга от обрушившегося на нее счастья. Роджер приготовил ей чашку крепкого домашнего чая. Взглянув на Эдварда, она увидела в его глазах такое же счастье. Он выглядел моложе ее.
Линнет обхватила Руфу руками за шею.
– Больше тебе не разрешается никуда уезжать. Тебе разрешается поехать к Эдварду, и больше никуда. Ты слышишь?
Руфа погладила ее по головке.
– Меня это вполне устраивает. Мне не понравилось быть так далеко от вас.
– Зачем же ты уехала?
– Когда-нибудь я тебе расскажу. Я так по тебе скучала. – Она не могла оторвать глаз от девочки, которая стояла, прижавшись к ней.
– Я теперь живу у папы, – произнесла Линнет довольным тоном.
– Я слышала.
– Полли уехала. Она застала папочку в мамочкиной постели.
Руфа слишком устала для того, чтобы попытаться сделать строгое лицо, и, не удержавшись, рассмеялась.
– Боже мой!
– Правильнее сказать: слава Богу! – поправила ее Линнет. – Я была очень рада. Скоро у них опять будет свадьба, и я смогу надеть свое платье подружки невесты.
– Правда? И вы уже назначили день свадьбы? – спросила Руфа у Лидии.
Лидия кивнула:
– Первое апреля – и не вздумай говорить, что мы выбрали подходящий день.
– Мои поздравления! Я испеку для тебя еще один свадебный торт.
– Мы прибережем верхний слой для крестин, – сказал Рэн.
– Не надо, Рэн. Еще не время говорить ей об этом. – Лидия посмотрела на Руфу своими сияющими от счастья глазами. – Извини. Пока еще рано говорить об этом.
– Но вы пытаетесь? – спросила Руфа. Она улыбнулась, чтобы показать им, что она была бы рада. – Лидия, это было бы чудесно.
– Мы еще посмотрим, кто будет первым, – сказал Эдвард. – Пусть победит сильнейший.
Рэн дружески похлопал его по плечу.
– С возвращением в семью, Эд. От этих женщин Хейсти просто невозможно избавиться, так что лучше заняться тем, чтобы делать вместе с ними детей.
Селена протянула Руфе тарелку с имбирными звездочками.
– Я надеюсь, вы с Эдвардом придете завтра на рождественский обед. Это будет мой дебют, и я надеюсь услышать щедрую похвалу от кого-нибудь, кто знает в этом толк.
Руфа была поражена.
– Ты ведь не собираешься все готовить одна?
Молодая элегантная леди вдруг ухмыльнулась, вновь превратившись в ребенка.
– Я бы не отказалась от помощи в приготовлении индейки.
Лицо Руфы порозовело. Она оживала прямо на глазах у них, как японский бумажный цветок, брошенный в воду.
– Ты приготовила колбасный фарш для начинки?
– Да.
– А каштаны?
– Ага.
– Очищенные?
– Консервированные.
– Я купила пакет свежих каштанов в бакалейном магазине, – сказала Руфа. – Я знала, что они пригодятся. Завтра я захвачу их в церковь. Эдвард, в чем дело? Почему ты смеешься?
– Ты опять собираешься поднять меня на рассвете, не так ли?
– Да. Отоспишься в День подарков.
– Ничего не выйдет, – сказал Роджер. – А как же сбор охотников? Ты должен там быть, Эд. Мы не можем позволить старику Бьюту считать, что он обыграл нас только потому, что мы потеряли Настоящего Мужчину.
Рэн заявил:
– Запишите меня. Я ненавижу охоту, но мне пора сделать что-то, присущее Настоящему Мужчине.
Эдвард задумался.
– Я уверен, что где-то должна быть коробка с его старыми листочками.
Роза снова остро почувствовала присутствие Настоящего Мужчины. Она слушала, как трое мужчин говорили о сборе охотников в День подарков, как будто это он подал им эту идею. Было так приятно вновь слышать в доме мужские голоса. Она наблюдала за своими девочками, болтавшими и смеявшимися возле плиты. Лидия и Селена – постоянно натыкаясь друг на друга – накрывали на стол и наперебой рассказывали Руфе о поражении Смелли. Руфа, качая на руках Линнет, старалась внимательно слушать обеих. Роза заметила, как часто она бросала взгляды на Эдварда и как нежно он смотрел на нее, заметив ее взгляд. Это был неожиданный финал, но у Розы было ощущение, что все наконец-то встало на свои места.
За прошедший год она очень хорошо узнала Эдварда. Она обнаружила, что если счищать слой за слоем в его характере, то там не будет ничего, кроме доброты и великодушия. Она содрогнулась при мысли о том, что было бы сейчас со всеми ними, если бы не его бесконечная любовь к Руфе. Все кончилось тем, что он женился на всей их семье, смирившись с тем, что они до конца его дней будут надоедать ему. Он будет давать деньги на безумные проекты Рэна, которым не суждено сбыться. Он оплатит учебу Селены в университете и позаботится о том, чтобы холодильник в Мелизмейте всегда был полным. Когда-то Роза удивлялась, зачем все это нужно Эдварду. Сейчас, когда она увидела его вместе с Руфой, она все поняла. Он словно заново родился.
– Бифштекс готов, – позвала Селена. – Садитесь.
Дверь в зал со скрипом распахнулась. На пороге появилась Нэнси с пакетами в руках и с ягодами омелы в блестящих волосах.
– Счастливого Рождества! А где Руфа?
* * *
– Послушайте, ангелы поют пом-пом, пом-пом, возвещая о рождении нового Владыки! – пел Берри. Рядом на сиденье соблазнительно спала Нэнси, наполняя весь салон ароматом своих духов. Берри приказал себе не возбуждаться, пока ведет машину. В своей прошлой сытной и безбедной жизни с Полли он часто мечтал о том, чтобы провести одну ночь с Нэнси. Теперь он знал, что в отношениях с Нэнси понятия «достаточно» просто не существует. В течение последних двух дней они занимались любовью каждые четыре часа, во всех мыслимых позах. За всю свою жизнь Берри не испытывал такого безумного и до смешного нелепого счастья. Занимаясь любовью с Нэнси, он чувствовал себя сексуальным гигантом, Казановой, королем. Она любила его, и жизнь казалась трогательно-прекрасной.
Он улыбнулся, вспомнив о том, как они, совершенно не стесняясь, обнимались и целовались в такси, когда ехали к Уэнди, в тот, первый, вечер. Он тогда дал таксисту очень щедрые чаевые. Потом он овладел ею, лаская губами и языком ее бледно-розовый сосок. Он испытывал оргазм за оргазмом. Сразу же после этого он сделал ей предложение, и Нэнси ответила:
– Не волнуйся, дорогой, это совершенно бесплатно.
Но он не позволил ей шутить с такими вещами и заставил ее серьезно признаться в своей любви к нему. Она не смогла скрыть свои чувства в обычной шутливой манере. Как только он понял, что держит в своих объятиях настоящую совершенную Нэнси, он почувствовал абсолютную уверенность в том, что должен жениться на ней. Он заявил, что купит ей кольцо с огромным роскошным бриллиантом и расскажет всему миру об их предстоящей свадьбе, пока она не передумала.
Нэнси сказала:
– Разве я могу передумать, если я наконец-то нашла самого идеального мужчину в мире, настоящего рыцаря, который к тому же просто великолепный любовник, словно Летучий Шотландец. – После этого они вновь занялись любовью.
На следующий день, не обращая внимания на толпы людей, покупающих рождественские подарки, Берри привел Нэнси в ювелирный магазин «Будл энд Данторн» на Слоун-стрит и выбрал для нее необыкновенно красивое и безумно дорогое кольцо с бриллиантом.
– Дорогой, ты что, спятил? – строго спросила Нэнси. – Что случилось с Ратнером?
– Пожалуйста, не спорь, Нэнси. Это мое личное дело. Это кольцо вдвое дороже кольца, которое я купил Полли. Возможно, тебе покажется, что я слишком мелочный, но я не могу позволить, чтобы у моей жены было более дешевое кольцо. Кстати, она так и не вернула мне его.
– Ну, тогда ладно, – сказала Нэнси и протянула продавцу левую руку, чтобы он мог измерить ее палец.
Она надела это кольцо в тот вечер, когда он привез ее в гости к своей сестре в Клэпхем. У нее гостили его родители, и ему не терпелось познакомить их с матерью своих будущих детей – Берри уже решил, что он хочет четверых. Нэнси была просто потрясающе красива в темно-сером жакете.
Аннабель пробормотала:
– Боже милостивый, она просто великолепна – и что только она нашла в тебе?!
А его отец, растягивая слова, произнес голосом Терри-Томаса:
– Ну и дела!
Они сразу же полюбили ее.
Берри повернул свой «БМВ» на улочку, которая вела к воротам Мелизмейта.
– Вот мы и приехали.
Нэнси блаженно потянулась.
– Мм-м… Мне снился такой дикий сон про тебя.
– И что я делал?
– Я тебе потом покажу.
– Ну, хоть намекни, каких частей тела это касалось?
Нэнси просто трясло от смеха.
– Подожди – и увидишь.
Он, остановил машину на подъездной дороге и наклонился к ней, чтобы поцеловать ее.
– Это будет очень трудно, когда ты так потрясающе красива. Ты так же счастлива, как я?
– Просто безумно счастлива. Я просто не могу дождаться, когда я смогу обо всем рассказать Руфе. – Она открыла дверцу. – Ну, разве это не ирония судьбы? Мы обе были готовы от всего отказаться ради любви, и мы обе не могли бы заключить более удачного брака, даже если бы нам заплатили.
* * *
На руке будущей леди Бриджмор сверкало кольцо с бриллиантом. Более того, подумала Роза, она явно безумно влюблена. Она была очень возбуждена и намного более естественна, чем когда-либо со времени смерти Настоящего Мужчины. Впервые за все время Нэнси влюбилась в мужчину, прежде чем прыгнуть к нему в постель. Берри, который в прошлое Рождество не мог оторвать глаз от ее роскошных форм, теперь с трудом удерживался, чтобы не коснуться их.
Ах, эта счастливая пора влюбленности, с тоской подумала Роза; объятия и поцелуи под луной, безумная страсть… Она почти три недели не выходила из дома, когда Настоящий Мужчина впервые привез ее в Мелизмейт. Такая любовь никогда не умирает, она просто уходит в подполье, чтобы бесконечно повторяться в следующих поколениях.
Все смеялись и громко говорили, не слушая друг друга, ели бифштексы, запеченные в тесте, и пили красное вино. Селена хвасталась перед Руфой своими необыкновенными пудингами, испеченными точно по научному рецепту и безукоризненными в каждой детали.
– Я читала сэра Кенелма Дигби, – самоуверенно проговорила она. – Под впечатлением от его книги мне захотелось поэкспериментировать с традиционной английской кухней.
– Она считает, что ее сестры полные дуры, – заявила Нэнси. – Надо сказать, что она права. Как хорошо, что все наши мужья пьяны.
Роза сказала:
– Слышите этот резкий громкий звук? Это миссис Панкхерст переворачивается в своей могиле. Вы у меня совсем не похожи на феминисток.
– Лидия похожа на феминистку, – проговорил Рэн, и в его огромных глазах появился скорбный взгляд. – Независимость. Собственная общественная жизнь. Пение в этом проклятом хоре. Посещение этой несносной церкви. С тех пор как она вернулась ко мне, она обращается со мной как с более низшим существом.
– А я люблю ходить в церковь, – сказала Линнет. – Нэнси, угадай – что! Я играю жену трактирщика в рождественской пьесе. Я говорю эти слова: «Муж, как насчет конюшни?» Мама сшила мне костюм из чайных полотенец.
– Гм… – проговорила Нэнси, лениво касаясь ноги Берри под столом. – Уверена, ты будешь просто бесподобна в этой роли. – Низким голосом одного из Братьев Рессани она добавила: – Да, она бесподобна, но она не танцует и не показывает свой зад.
Линнет, у которой уже начали слипаться глаза, рассмеялась и проснулась. В комнату внесли сыр «Стилтон», который наполнил комнату запахом тысячи старых носков. Роджер заварил для всех крепкий чай, а для Линнет приготовил сок.
– Посмотрите, – сказал Эдвард, кивнув на часы над плитой. – Уже двадцать минут как Рождество. Всем счастливого Рождества!
Все опять стали целоваться и наполнять бокалы.
– Я так счастлива, что хочу танцевать, – заявила Нэнси. – Хорошо бы сейчас послушать праздничную кассету Настоящего Мужчины. Он специально записал на кассету наши любимые песни, – объяснила она Берри. – Он обычно ставил ее, когда был подходящий случай. Он наверняка сейчас поставил бы ее, правда, мам?
– О Боже, да! – вздохнула Роза. – Все эти потрясающие новости заслуживают «Cum on Feel the Noyz» [3]3
Правильное название песни «Come on Feel the Noise». Прим. перев.
[Закрыть], по меньшей мере.
– Или даже «The Funky Chicken», – сказала Руфа.
Селена встала.
– Мне кажется, я знаю, где она. Все вещи из его стола лежат в ящике под лестницей, и я уверена, что я ее видела, когда доставала елочную гирлянду.
Лидия, хихикая, нетвердой походкой отправилась вместе с ней на поиски кассеты в пыльном ящике под лестницей, где в беспорядке были свалены старые вещи.
– Принесите что-нибудь, подо что можно танцевать, – крикнула Роза им вслед. Она чопорно поднялась со своего стула. – «Лучшее из АВВА» вполне подойдет.
Роджер наклонился и поцеловал смуглую руку Розы.
– Не откажите в удовольствии.
– Дорогой, конечно. И я настаиваю на том, чтобы станцевать с каждым из моих зятьев.
– Нашли, – торжествующе объявили Селена и Лидия, входя в комнату. Селена стерла с кассеты паутину о свой свитер. – Знаменитая праздничная кассета. – Она вставила ее в старенький магнитофон и сделала звук погромче. Как всегда делал Настоящий Мужчина, она объявила: – Леди и джентльмены, пожалуйста, займите ваши места и приготовьтесь к прослушиванию «Hi-ho Silver Lining» («Луч надежды»). – Она нажала кнопку «Воспроизведение».
Послышались шипение и громкие аккорды, а потом музыка вдруг прервалась.
Голос Настоящего Мужчины заполнил комнату.
– Привет, девочки. Я надеюсь, что вы поставили эту кассету, потому что вам весело.
Селена резко выключила магнитофон, словно ужаленная. Все замерли.
Роза прошептала:
– Ну, конечно. Я должна была догадаться. Я знала, что он должен был оставить какое-то сообщение.
Мягко отодвинув Селену в сторону, она подошла к магнитофону и перемотала кассету на начало. Эдвард обнял Руфу за талию. Лидия опустилась на стул, усадив к себе на колени Линнет с широко открытыми глазами. В комнате установилась мертвая тишина, все приготовились услышать голос с того света.
– Привет, девочки. Я надеюсь, что вы поставили эту кассету, потому что вам весело. Это значит, что вы не слишком печалитесь. Мне очень жаль, что все так произошло, и я не буду вам объяснять причины, по которым вынужден вас покинуть. Я только хотел сказать вам, как сильно вас всех люблю. И я записываю свои слова на эту кассету, потому что я хочу, чтобы вы помнили меня именно таким. Только забавные моменты, хорошо? Все остальное можете забыть. – Он замолчал, и они услышали, как он тихонько напевает что-то себе под нос, как всегда, когда о чем-то глубоко задумывался. – Это похоже на Оскаров, – его голос был до боли близким и знакомым. – Роза, Руфа, Нэнси, Лидия, Селена, Линнет, до свидания, мои дорогие, мои нежные принцессы. – Его голос дрогнул. Он прочистил горло. – Я также должен упомянуть Роджа и Эдварда, потому что я надеюсь, что они позаботятся о вас. Ну вот, пожалуй, и все, мне пора – да, пока не забыл: пожалуйста, пусть на моих похоронах не звучит песня «Seasons in the Sun».
Он снова замолчал. Они ждали, затаив дыхание, остро ощущая его присутствие среди них.
– Простите меня и постарайтесь быть как можно более счастливыми. Извините, что записал на песню «Луч надежды». – Его голос вдруг стал оживленным и веселым. – Извините, если я расстроил вашу вечеринку. Надеюсь, это была смешная шутка. Леди и джентльмены, пожалуйста, займите свои места и приготовьтесь слушать « Wig Wam Bam».
