Текст книги "Брачные игры"
Автор книги: Кейт Сандерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
– Нет. Ты слишком устала, это опасно. И потом, мне очень нравится вести эту машину. Я чувствую себя таким взрослым.
На этот раз ее попытка изменить тему разговора сработала. Сев в машину, Руфа протянула Тристану сэндвич. Их разговор был веселым и беззаботным. Но по мере приближения к дому он становился все более сдержанным и совсем прекратился, когда они свернули с шоссе. Они ехали по узким улочкам среди спящих домов и темных рядов живой изгороди. Сердце Руфы билось так, что она чувствовала, как кровь стучит у нее в ушах. Напряжение между ними еще более усилилось, когда Тристан аккуратно подъехал по грунтовой дорожке к дому.
Она моментально выскочила из машины, не дожидаясь, когда он заглушит двигатель, пошла открывать дверь. Казалось, прошли годы, с тех пор как они уехали отсюда. Привычность домашней обстановки – вчерашняя почта все еще лежала на столике в прихожей, поставленные вчера в вазу маргаритки были еще свежими – помогла ей справиться с собой.
Она слышала, как Тристан захлопнул дверцу машины и включил сигнализацию. Руфа быстро прошла по коридору на кухню, включая везде свет. Ее руки дрожали и не слушались ее. Она налила в чайник воды и включила его в розетку, отчаянно пытаясь выглядеть спокойной и небрежной, когда он войдет.
Он стоял в дверях, пристально глядя на нее. Она, как загипнотизированная, посмотрела на него. Было слишком поздно. Его уже не остановить. Медленно, не отводя от нее глаз, он подошел к ней и заключил ее в свои объятия.
Она почувствовала внезапное острое желание. Его губы коснулись ее губ, и они слились в жарком поцелуе. Ее желание достигло предела, она почти испытала оргазм. Она вырвалась из его объятий.
– Я не могу, – проговорила она.
Он вновь обнял ее за талию.
– Моя дорогая… – Он наклонился, чтобы снова поцеловать ее.
Руфа резко вырвалась из его объятий. Она отошла в другой конец комнаты. Тяжело дыша, они молча смотрели друг на друга. Тристан прикрыл рот тыльной стороной ладони. Его глаза были широко раскрыты от изумления.
– Нет. Извини… – сказала Руфа. Она вся дрожала. – Мне очень жаль. Но ты знаешь, что я не могу.
– Почему? Что я сделал?
– Ради Бога… – Руфа была озадачена. – Я говорю об Эдварде. Я замужем, ради Бога, не может быть и речи о том, чтобы я…
– Но чем же тогда мы занимались целый день?
Руфа разозлилась. Она не хотела мириться с его утверждением, что она уже нарушила супружескую верность.
– Мы делали покупки для моей сестры и ходили в театр.
Замешательство Тристана переросло в гнев. Она никогда не видела его злым. Он казался выше, сильнее, жестче и в то же время еще моложе.
– Ты прекрасно знаешь, что не только этим, – возразил он. – Ты весь день посылала мне сигналы. Ради этого мы отправили Лидию домой на поезде и пошли в театр. Ты как бы обещала мне, что это произойдет.
– Я не обещала тебе ничего подобного, – сказала Руфа. Когда она сердилась на Тристана, ей было легче сопротивляться ему и цепляться за свою любовь к Эдварду. Потому что она действительно любила Эдварда, даже несмотря на то что он, по-видимому, не хотел ее. Без него темнота поглотила бы ее. – Ты все это вообразил себе, даже не удосужившись спросить меня о моих чувствах. Ты что, думаешь, что я не люблю своего мужа? Ради Бога, ведь это его дом. Ты действительно считаешь, что я способна изменить ему за его спиной? Ты думаешь, что я отношусь к этой категории женщин? – Она была искренне возмущена. Она была потрясена, что она чуть было не стала именно такой.
– Нет, конечно, нет. – Тристан вновь был озадачен. Он подумал, что ему, вероятно, показалось, что Руфа только что страстно ответила на его поцелуй. – Руфа, мне очень жаль, мне действительно очень жаль, если я ошибся. Но я говорю не просто о сексе. – Он пересек комнату и схватил ее за руку. – Не сердись на меня, я этого не вынесу. Я бы не притронулся к тебе, если бы я думал, что ты не знаешь. Боже, Руфа, я безумно тебя люблю. До боли.
Бесполезно. У нее совершенно нет сил. Боль в его глазах растрогала ее. Она вновь почувствовала острую боль оттого, что никогда не слышала этих слов от Эдварда.
Она сказала:
– Я знала.
– Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы переспать с женой Эдварда. Я просто подумал, что было бы неплохо с ним повидаться, кроме того, для того, чтобы поехать куда-то еще, мне понадобилось бы много денег. Я представлял себе жену Эдварда сорокалетней деревенской женщиной. – Он покраснел. Слова признания лились из него потоком. – Я чуть не рухнул, когда увидел тебя. Я не мог поверить своим глазам. Ты была так прекрасна. Я не осмеливался даже мечтать о том, чтобы дотронуться до тебя. Но ты вела себя со мной, как ангел. Ты такая добрая, такая мудрая…
– Не надо…
Он не отпускал ее руку.
– Сотни раз я хотел броситься к твоим ногам и умолять тебя о любви. Я никогда не думал, что любовь приносит такие страдания. – Его ясные глаза были полны слез. – Иногда я чувствовал, что готов умереть за твою улыбку. Я сойду с ума, если ты скажешь, что не испытываешь ко мне никаких чувств.
Две горячие слезы обожгли щеки Руфы. Она погладила его волосы.
– Нет никакого смысла обманывать тебя. Я не могу сказать, что я ничего не чувствую к тебе. Но эти чувства возникли вопреки моему желанию, и я должна бороться с ними.
– Ты хочешь сказать, что не можешь нарушить свой долг или что-то в этом роде? – грустно проговорил он.
– Я не думаю, что ты знаешь, что такое долг. Ты думаешь, что он не имеет ничего общего с любовью. Но все дело в том, что это и есть любовь. И когда я говорю, что я люблю Эдварда, этих слов недостаточно, чтобы описать, что я имею в виду. Речь не идет о том, что он просто мне очень сильно нравится. Я живу только благодаря ему. Если я когда-нибудь забуду об этом…
– Но его здесь нет, – настойчиво прошептал Тристан. – Если мы займемся любовью, как он об этом узнает? Он никогда об этом не узнает, и тебе не нужно будет рассказывать ему об этом. Пожалуйста, Руфа… – Он прижал ее руку к своему паху, чтобы она почувствовала его возбуждение. – Пожалуйста, пожалуйста, или я умру от желания…
Руфа вырвала руку. Он умолял ее тайком заняться сексом в доме ее мужа. Она взглянула на всю ситуацию с другой стороны, и вся эта романтическая идиллия вдруг показалась ей постыдной и омерзительной. Тристан, вероятно, считал, что если она против своего желания влюбилась в него, то чем-то ему обязана. Если он так безумно ее любит, почему он не может взглянуть на всю эту ужасную ситуацию ее глазами?
– Тристан, мне очень жаль, – сказала она с твердостью, которую не смогла проявить днем. – Ты выбрал не ту женщину, чтобы влюбиться.
Он нахмурился.
– Ты просто не осмеливаешься признать, что это действительно случилось. Это не пустяк и не увлечение, которое скоро пройдет. Я никогда не смогу забыть тебя.
– Сможешь, если мы на этом остановимся, – сказала Руфа. – Нам лучше забыть об этом.
– Нет! – Неожиданный громкий вскрик Тристана напугал их обоих. – Тристан был глубоко оскорблен, от причиненной ему боли он пришел в бешенство. – Ты не можешь просто сказать мне, что я должен забыть об этом. Я отдал в твои руки свою жизнь. Ты отказываешься понять, как это важно, потому что ты боишься лишиться этого красивого уютного дома и всех этих мешков денег…
– Как, черт возьми, смеешь ты говорить мне об этих деньгах?! – выкрикнула Руфа. Упоминание о деньгах Эдварда разрушило реальность и привело ее в бешенство. – Значит, ты чертовски обожаешь меня, когда все выходит по-твоему, но, как только ты не получаешь то, что ты хочешь, ты сразу же обвиняешь меня в том, что мне нужны только эти проклятые деньги Эдварда!
– Ты хочешь, чтобы я поверил, что это не так? Хватит, Руфа, кончай притворяться.
– Я не притворяюсь. Почему ты не хочешь мне верить, когда я говорю, что люблю Эдварда?
Тристан весь дрожал от гнева. На его ресницах, как искры, блестели слезы.
– Если бы ты действительно его любила, ты бы спала с ним.
Руфа прошептала:
– Кто… О чем ты говоришь, черт возьми?!
Они оба стояли не двигаясь. Тристан боялся взглянуть на ее белое, полное муки лицо, но он был все еще достаточно зол, чтобы выпалить:
– Пруденс сказала мне. Она сказала, что спросила Эдварда, в чем дело, потому что она видела, что он чем-то обеспокоен, и тот сказал ей, что вы не занимаетесь сексом. И честно говоря, только поэтому я еще не лишился рассудка – я имею в виду, что я люблю Эдварда, и все такое. Но если бы я постоянно думал, что ты занимаешься с ним любовью, я бы просто покончил с собой.
Руфа прислонилась к кухонному столу. Она чувствовала себя совершенно уничтоженной, словно чей-то огромный кулак вдребезги разбил все ее представления о собственной жизни. Эдвард предал ее. Он обсуждал их самую сокровенную и глубокую тайну – и не с кем-нибудь! – а с Пруденс. Она почувствовала, что темнота вновь начинает сгущаться, она всего в нескольких сантиметрах от двери дома. Она подумала, что сейчас ей было бы легко умереть, потому что это означало бы, что она перестала бы чувствовать эту боль.
– Она солгала. Это неправда.
– Нет, это ты лжешь. Ты живешь во лжи. Вся твоя жизнь – это одна огромная ложь. – Тристан плакал и весь пылал от гнева; он яростно наносил ей удары в самое сердце.
– Это неправда. Пожалуйста – ты не понимаешь…
– Знаешь, в чем ирония всего этого? – спросил он. – Я мог бы защитить себя от тебя, если бы я прислушался к словам Эдварда. Он пытался рассказать мне правду, но я не слушал.
– Правду? Что…
– Почему, как ты думаешь, он попросил меня остаться здесь с тобой? Почему оформил на меня страховку на машину и все такое прочее? Он считает, что ты не сможешь сама позаботиться о себе. Если бы не я, ты бы просто потеряла голову.
– Убирайся! – пронзительно закричала Руфа. Она не узнала свой собственный голос. – Убирайся! Убирайся!
– А из-за чего, ты думаешь, они поссорились в Париже? Он тебе не рассказывал, что на протяжении всех этих, черт знает скольких лет он был любовником Пруденс? Почему, ты думаешь, ни один из ее браков не продлился дольше пяти минут? Я тебе скажу, почему она имеет полное право злиться на тебя, – если он и должен был жениться, то только на ней!
– Убирайся!
Тристан закрыл лицо рукавом своей рубашки.
– О, я уже ухожу, черт возьми.
– Отстань от меня!
– Ты разрушила мою жизнь. Надеюсь, что ты удовлетворена, фригидная сука. – Он грубо оттолкнул ее и пошел к парадной двери. Он хлопнул дверью с такой силой, что вылетело стекло и мелкие осколки веером разлетелись по всему полу кухни. Руфа услышала, как машина Эдварда со свистом вылетела со двора.
Затем этот звук был заглушен ревом тишины. Она стояла совершенно неподвижно, слушая этот страшный рев. Гнев прошел. Она чувствовала головокружение, ее слегка мутило. Тристан ушел. Она потеряла его, а она любила его больше, чем кого-либо на свете. Он любил ее, но она отшвырнула его любовь.
Она отказалась от своей любви ради Эдварда, а Эдвард считал ее немощным инвалидом. Как он мог, как он мог обсуждать их брак с Пруденс? Почему он мог небрежно болтать с этой старой расфуфыренной коровой за завтраком об их несуществующей интимной жизни и ни разу не поговорил об этом с Руфой? Конечно же, потому что Эдвард и Пруденс были любовниками. На протяжении многих лет они успешно занимались любовью. Он говорил ей, что звонит в Гаагу, а сам звонил ей, чтобы убедиться, что в их отношениях ничего не изменилось. Он считал свою молодую жену помехой и ошибкой. Возможно, он даже рассказал Пруденс об ее ночных кошмарах. Почему бы и нет? А она, идиотка, думала, что он никому не может признаться в том, что они не занимаются сексом. Тристан прав: жизнь их обоих – это огромная унизительная ложь.
Реальность исчезла, и в ее голове возникли образы Эдварда, Настоящего Мужчины, Тристана, бросившегося прочь от нее, оставив ей мир, абсолютно лишенный любви.
Она села, обхватила голову руками и рыдала до тех пор, пока не потеряла сознание.
Глава пятая
Она проснулась с бешено бьющимся сердцем от пронзительных звонков разрывающегося телефона. Придя в себя, она обнаружила, что спала, прижавшись одной щекой к кухонному столу и почти приклеившись к нему высохшими слезами. Солнечные лучи заливали кухню, проникая через окно над раковиной. Руфа вскочила, слегка пошатываясь, потому что одна нога у нее онемела. Если это Эдвард, она должна постараться говорить нормально.
– Алло? – проговорила она хриплым голосом.
– Ру, это Тристан. Прежде чем ты скажешь хоть слово, я хочу извиниться за прошлую ночь. Я вел себя, как дерьмо, и не достоин прощения. – Его голос был бодрым, умоляющим и очень энергичным. – Я заслуживаю того, чтобы меня проволокли по улице и устроили публичную порку. У тебя есть полное право швырнуть трубку и больше никогда не сказать мне ни слова – это окончательно разобьет мое сердце, но я заслуживаю этого. Алло? Ты меня слушаешь?
Руфа почувствовала, что мир вокруг вдруг снова стал цветным после того, как в течение многих месяцев он оставался черно-белым. Все сразу встало на свои места, и она вдруг заметила мерцающую красоту раннего утра.
– Да, я слушаю. Где ты?
– В Сайренсестере. Это длинная история. В сущности, мне нужно, чтобы меня довезли домой. Мне нужна моя кредитная карточка – она в бумажнике на туалетном столике. Ты можешь мне ее привезти?
Она засмеялась.
– Что, в конце концов, происходит? Зачем тебе нужна кредитная карточка?
– Дело в том… Послушай, только, пожалуйста, не злись: у меня возникли небольшие проблемы с машиной Эдварда, и мне нужно заплатить парню, который отбуксировал ее в гараж.
– Небольшие что?..
– Приезжай сюда, и я тебе все объясню, – сказал Тристан. – Все знать – значит все простить. Ты действительно не сердишься?
– Насколько сильно я должна сердиться?
– На самом деле, если честно, то очень сильно.
Руфа почувствовала, что вся переполнена радостью. Она почувствовала себя до смешного счастливой, какой не была уже Бог знает сколько времени. До этого момента она не осознавала, что забыла, что можно быть такой счастливой, а теперь она вспомнила. С нее словно спала вуаль или рассеялся окружавший ее туман.
– Лучше скажи мне, где ты, – сказала она.
* * *
Он ждал на переднем дворе гаража рядом с общественной автостоянкой. Как только она увидела его, ее сердце сжалось от сильного желания. Его белые джинсы и рубашка были перепачканы грязью, его длинные волосы с одной стороны спутались и почернели. Его лоб был заклеен пластырем. Он был необыкновенно красив. Она увидела все это, остановив свой «рено» около мойки.
Тристан бросился к ней, она выскочила из машины. Они не знали, как приветствовать друг друга, и стояли, смущенно глядя вниз.
Молодой парень в комбинезоне с коротко обритыми волосами и серьгой в ухе лениво направился к ним.
– Это она, да?
Тристан поднял голову.
– Да, это миссис Рекалвер. Вообще-то, это машина ее мужа.
– Я понимаю. – Парень многозначительно подмигнул им. – Вам придется объясняться с ним.
– Это Кен, – представил парня Тристан. – Он любезно согласился отбуксировать сюда мою машину в кредит. Кстати, ты привезла мою кредитную карточку?
– Тристан, что с твоей головой? Ты в порядке? – Руфа слегка коснулась пластыря на его лбу.
– Ему наложили швы, – пояснил Кен. – Я привез его сюда после аварии.
– Аварии?! Ради Бога, расскажи мне, что случилось? – встревоженно спросила она.
– Представляю, как вы разозлитесь, когда увидите свою машину, – снова ухмыльнувшись, проговорил Кен.
Он провел их мимо основного здания в пропитанный маслом гулкий гараж, сквозь трещины в бетонном полу которого пробивалась высокая трава. Вдоль одной стены были свалены проржавевшие банки с маслом и толстые мотки проволоки. Прямо перед ними стояла разбитая машина без переднего стекла и одной двери. Капот сложился в гармошку, а мешок безопасности бесформенно свисал с руля. Руфа вдруг осознала, что перед ней «лэндровер» Эдварда. Все закружилось у нее перед глазами.
Тристан схватил ее за руку.
– Извини, я должен был предупредить тебя.
– Боже правый… – промолвила она. Кровь отхлынула от ее лица. – Ты… Ты мог погибнуть.
– Ему повезло, – проговорил Кен, пристально глядя на Руфу. – Он отделался парой царапин.
– Руфа, мне очень жаль. Но вы сможете получить страховку, потому что я не был пьян и все такое прочее.
– Я не о машине беспокоюсь, идиот, а о тебе. – Руфа начала немного приходить в себя. – Я чуть не потеряла тебя.
– А ты бы расстроилась?
– Не говори глупости. Это убило бы меня.
– О, моя дорогая… – Он весь сиял от радости. Все было решено, больше не о чем говорить. Тристан нежно обнял Руфу. Она обхватила его руками за шею и крепко прижала к себе, чтобы чувствовать биение его сердца. Мысль о том, что она чуть не потеряла его, приводила ее в ужас. Он был на волосок от гибели. Ей было страшно представить безжизненным это великолепное, полное жизненных сил тело. Ей хотелось навсегда крепко прижать его к себе и никогда не отпускать.
Кен кашлянул, напоминая о своем присутствии, и уточнил:
– Ну, так вы привезли кредитную карточку?
Руфа и Тристан разжали объятия и спустились с небес на землю. Руфа протянула ему бумажник. Они прошли в небольшой офис, где Тристан оплатил счет.
Теперь они были свободны. Они вышли из гаража, взявшись за руки и испытывая невероятное счастье только оттого, что они вместе и любят друг друга.
Тристан взглянул на часы.
– Половина одиннадцатого. Может быть, выпьем кофе? – Он улыбнулся, глядя на нее. Его лицо было так близко, что она видела перед собой только его сияющие глаза. – Я постоянно говорю тебе это, но я снова просто умираю с голоду.
– Я угощу тебя завтраком, – сказала Руфа, – а потом ты расскажешь мне всю эту ужасную историю, и мы придумаем версию, которую можно будет рассказать Эдварду. – Странно, но сейчас она воспринимала Эдварда чисто теоретически. Если она думала о нем слишком долго, боль становилась невыносимой – человек, который женился на ней, потому что ее семья в большей степени заслуживала его денег, чем женщина, на протяжении многих лет бывшая ему любовницей; он, вероятно, отказывался от секса с ней потому, что рассматривал это как измену Пруденс. Ей было гораздо спокойнее и безопаснее вообще не думать об Эдварде.
Они нашли старомодное кафе, на его отделанных филенками стенах висели медные подковы и покрытые пятнами гравюры. Руфа села за столик у окна. Тристан отправился смыть засохшую кровь на волосах.
– Ну, как теперь? – спросил он, вернувшись. – Надеюсь, теперь я меньше похож на Рэба Несбитта? – Руфа подумала, что он похож на молодого рыцаря, покрытого грязью Нейсби или Эджхилла.
Она рассмеялась:
– Ты грязный, но довольно-таки респектабельный. Сойдет. Настоящий Мужчина имел привычку заходить сюда босиком.
Они заказали чай, круассаны, горячие булочки и сэндвичи с поджаренным беконом. Тристан жадно накинулся на еду – Руфа вспомнила, что он не ел с тех пор, как она кормила его сэндвичами с сыром в машине вчера поздно вечером. Казалось, что вчерашний день относится к какой-то другой эпохе.
– Я просто обезумел, – рассказывал Тристан. – Я даже не осознавал, что я за рулем. Я думал только о том, что ты отвергла меня. Я был уверен, что ты ненавидишь меня. Я сам ненавидел себя за то, что сказал тебе. Это не то, что я имел в виду.
Руфа, опустив глаза вниз, проговорила:
– Кое-что из этого действительно правда.
– Нет, все это было так по-детски глупо. – Его голос звучал очень убедительно. – Мне не следовало обвинять тебя. Я не имел никакого права высказывать какие-то предположения.
– Где произошла авария?
– Я врезался в каменную ограду возле Харди-Кросс. Я не заметил ее из-за поворота. – Он покраснел. Он перегнулся через стол и взял ее руку в свою. – Честно говоря, я не заметил ее потому, что плакал.
Она быстро взглянула на него.
– Я тоже плакала. Как это нелепо – мы оба плакали, когда мне всего-то надо было признать правду.
– Правду, что ты любишь меня?
– Да. Не знаю, почему я так испугалась. – Это было неправдой. Руфа знала. Она боялась потерять свой якорь спасения – человека, чье хорошее мнение о ней было для нее важнее всего на свете.
– Из-за Эдварда, – произнес Тристан таким тоном, будто отношения с Эдвардом были для нее утомительной обязанностью.
Она поспешно добавила:
– Я не говорю, что я боюсь Эдварда.
– Боже, а я очень боюсь, – признался Тристан. – Особенно теперь, когда я влюбился в его жену и разбил его машину. Он вполне может применить прием с захватом двух ног и удушением, который применяют бойцы спецподразделений.
– Не говори глупости, – резко ответила Руфа, испытывая раздражение не только оттого, что ей приходится защищать Эдварда, но и от легкомыслия и беспечности Тристана. Ей сейчас меньше всего нужно было проявление его юношеской беспечности.
Она немного помолчала.
– Ты должен понять, насколько сильно я тебя люблю, – сказала она. – Ты должен понять, как трудно мне предавать Эдварда. Но сейчас я зашла слишком далеко. Если я не смогу любить тебя, я не смогу жить. – Она просто умирала от желания быть любимой. Она сходила с ума от желания быть с человеком, который сделал ей страстное признание в любви и был готов умереть за нее.
Тристан убрал свою руку.
– Ты все время говоришь о смерти и о том, что это убьет тебя.
– В самом деле?
– Ты слишком напряжена, и все твои чувства обострены. Я понял это в первый же вечер, который мы провели вместе, когда ты приготовила этот великолепный итальянский обед. Ты была невероятно красива, но я чувствовал, что ты несчастна. Ты казалась какой-то потерянной. Вот такой я увидел тебя в тот вечер. – Он машинально взял лежавший перед ним сэндвич, откусил от него большой кусок и продолжил свой рассказ с полным ртом. – Я не знаю, как это произошло, и хотел ли я этого. Ты не оставила мне выбора. Когда я уехал отсюда прошлой ночью, я думал, что на этом моя жизнь кончена, я просто не представлял себе жизни без тебя. За секунду до столкновения с той оградой я почувствовал себя героем, умирающим за тебя. – Он ласково улыбнулся. Теперь все благополучно разрешилось. – Но когда я понял, что я жив, то почувствовал себя так, словно оказался в заднице. Дверь погнулась и не открывалась.
– И долго ты так просидел?
– Мне показалось, целую вечность. Какая-то служанка-ирландка в бунгало слышала грохот, но не осмелилась подойти посмотреть, опасаясь увидеть искалеченный труп.
Руфа поморщилась.
– Прекрати. – Он говорил об этом совершенно спокойно, словно считал, что обрел бессмертие, после того как выжил в этой аварии.
– Она вызвала всех, кого могла, кроме разве что горных спасателей, и я имел возможность наблюдать, как весь цвет мужского населения Глостершира бросился спасать меня. Бригада пожарных сняла дверь, полицейские предложили мне подышать в трубочку, а «скорая помощь» отвезла меня в больницу.
– Полиция тебя в чем-нибудь обвинила?
Тристан, залпом выпив чай, покачал головой.
– Я не был пьян, и потом не могли же они оштрафовать человека за то, что он не смог справиться с рыданиями из-за несчастной любви. В сущности, они отнеслись ко мне очень хорошо. Они все в один голос утверждали, что ты наверняка меня любишь.
Руфа не смогла сдержаться и рассмеялась.
– О Боже, и что же ты им рассказал?! Боюсь, что теперь я не смогу взглянуть в глаза полицейским. – Будучи запертым в искореженной машине, Тристан сумел очаровать полицейских. Это напомнило ей Настоящего Мужчину, которого всегда арестовывали и который был в дружеских отношениях с половиной всех полицейских графства. Десятки полицейских пришли на его похороны.
– Я не называл никаких имен, – заверил ее Тристан.
– Это меня утешает.
Руфа услышала, как сзади кто-то забарабанил по толстому оконному стеклу. Она обернулась и увидела растрепанную голову Розы, которая радостно улыбалась и что-то говорила. Меньше всего она хотела бы видеть сейчас свою мать. Она улыбнулась и помахала ей рукой, изо всех сил стараясь выглядеть обрадованной.
– Моя мать, – прошептала она Тристану.
– О…
– Она идет сюда. Просто соглашайся со всем, что я буду говорить.
Они оба встали, когда Роза с шумом и грохотом вошла в кафе, нагруженная звенящими пакетами с покупками. Если бы Руфа полностью не утратила способность соображать, она ни за что не привела бы Тристана в это кафе. Это было неразумно, но до сих пор ей не приходило в голову, что нужно что-то скрывать.
Стоявшая за стойкой подавальщица средних лет обратилась к Розе как к старой знакомой.
– Посмотрите, кто к нам пришел! Давненько вы тут не бывали. У нас как раз есть эти длинные пирожки, которые вы так любите.
– О да, пожалуйста, и чашечку кофе. Нет, чая. Нет, лучше кофе. – Роза обняла дочь. – Дорогая, как я рада видеть тебя. Я только сейчас думала о том, что надо позвонить тебе, чтобы рассказать, как прелестна Линнет в желтом платье, которое ты ей купила. Она настояла на том, чтобы надеть его сегодня. – Она приветливо улыбнулась Тристану. – А вы – Тристан. Лидия вас так расхваливала. Она говорит, что никогда не знала, что мужчина может так хорошо вести себя в магазине. Что же вы сделали со своей головой?
Не дожидаясь ответа, Роза тяжело опустилась на стул и стала рыться в одном из своих пакетов.
– Я купила у Бутса очень хороший крем с арникой, отлично помогающий от ушибов и синяков, хотите попробовать?
– Нет, спасибо. У меня нет ничего серьезного. – Тристан бросил вопросительный взгляд на Руфу.
Руфа, однако, заметила, что все органы чувств Розы были отключены. Это всегда происходило с ней, когда она отправлялась за покупками. Возможность законного приобретения различных вещей на те деньги, которые Эдвард выделял ей, чтобы она могла самостоятельно распоряжаться ими, доставляла ей огромное наслаждение.
– Лидия в полном восторге от вчерашнего дня, – сказала Роза. – Она вернулась домой просто восхитительной. Я думаю, что, увидев ее, руководитель хора непременно сделает ей предложение. Я уверена, что она ему нравится.
Тристан спросил:
– А Линнет понравилась летающая тарелка?
Роза фыркнула.
– Я бы взяла ее с собой сегодня, но она ни о чем другом и думать не хочет, кроме этой проклятой тарелки. Родж смог ее надуть с помощью ножного насоса, и, когда я уходила, она скакала по всей веранде, как сумасшедшая. Поэтому я и купила арнику, антисептические повязки и какие-то новые пластыри. Она уже ободрала одно колено и набила шишку на лбу. – Она наконец-то разместила как следует все свои пакеты и смогла обратить все свое внимание на Тристана. – Я ужасно рада, что мы с вами встретились. Не понимаю, почему Ру не пригласила вас в Мелизмейт.
– Он слишком занят, ему приходится очень много заниматься, – ответила Руфа.
– В такую жару? Ерунда. Приходите как-нибудь вечером, когда Лидия приготовит ужин. Я думаю, Ру, тебе стоит побеспокоиться о сохранении своего первенства, Лидия скоро превратится в достойного соперника.
– Я бы очень хотел увидеть Мелизмейт, – сказал Тристан. – Под столом он слегка коснулся своим коленом колена Руфы. Она не осмеливалась посмотреть ему в глаза. Им нельзя появляться вместе в Мелизмейте. Впервые в жизни она совершенно не контролировала свои чувства. Она боялась, что они выдадут ее.
Официантка наконец принесла Розе кофе и пирожок, что ее несколько отвлекло. Однако, как только официантка отошла, она спросила:
– Ну, как там Эдвард?
– Хорошо. – Руфа старалась не поднимать глаз от своей тарелки. Последний раз она разговаривала с Эдвардом позавчера. Ей даже не пришло в голову проверить сообщения на автоответчике. Она понимала, что ей следует срочно оставить для него какое-то успокаивающее сообщение в отеле. Ей не хотелось разговаривать с ним самой, но не стоило, чтобы он волновался. – Ему приходится ждать, когда суд решит, стоит ли заслушивать его показания. Его пока еще не вызывали в качестве свидетеля.
– Бедняга, – проговорила Роза. – Всего месяц как женился, а вынужден бесцельно проводить время за сотни миль от дома. Передай ему привет, когда будешь с ним разговаривать.
– Хорошо.
– Представляю, как его это бесит. Я знаю, что Эдвард просто не может сидеть без дела. Ему обязательно надо чем-то руководить. Я всегда думала, что из него вышел бы отличный диктатор для какой-нибудь из стран Южной Америки.
Тристан рассмеялся. Руфа видела, что Роза ему понравилась, – это ее обрадовало и одновременно обеспокоило.
– Это был бы необыкновенно деятельный диктатор, никому бы не позволил бездельничать и нежиться под солнцем в огромных шляпах.
– Ну конечно, вы ведь знаете его, – сказала Роза. – К счастью, Ру точно такая же. Она вечно чем-то занята, все время что-то готовит, штопает, изобретает, стараясь экономно вести хозяйство.
Он улыбнулся Руфе такой улыбкой, которая сразу же разбудила любопытство Розы.
– Да, Руфа просто живой укор всем бездельникам. Именно поэтому я так много занимаюсь, что руководитель нашей группы умрет от потрясения.
Он дразнил ее, обволакивая теплом. Руфа улыбнулась – это было так приятно.
– Большое спасибо. Послушать тебя, так я просто ужасная зануда.
– Нэнси прозвала ее Железными выдвижными ящиками, – весело сказала Роза, наблюдая за Тристаном. – Она говорила, что каждый раз, как кто-то хотел присесть, чтобы немного отдохнуть, он слышал грохот выдвигаемых и задвигаемых ящиков.
Все рассмеялись. Руки Руфы и Тристана коснулись друг друга под столом, и Руфа почувствовала острое желание снова поцеловать его. Когда они вернутся на ферму, они займутся любовью. От предчувствия этого она ощутила прилив тепла внизу живота.
Затем Роза сказала:
– Я все думала, похожи ли вы на Элис, но вы совсем не похожи на нее. Вы больше похожи на Настоящего Мужчину.
– О нет, – запротестовала Руфа.
– О да, – сказала Роза с глубоким вздохом, полным воспоминаний. – На такого, каким он был, когда я впервые его увидела.
Руфа достала из сумочки кошелек.
– Нам пора идти.
Тристан вскочил со стула.
– Я заплачу. – Он направился к кассе у стойки.
Роза продолжала наблюдать за ним с задумчивым видом.
– Юный Аполлон, – проговорила она.
– Что? – Руфа притворилась, что не расслышала ее слов.
Роза перевела взгляд на нее.
– Не забудь передать привет Эдварду, хорошо?
– Не забуду.
– Скажи ему, чтобы он скорее возвращался домой.
– Нет смысла проявлять такое нетерпение, – сказала Руфа.
– Приходи к нам, голубушка. – Роза погладила ее по руке. – Старый дом скучает по тебе. Так же, как моя маленькая Линнет. Мне очень не нравится, что ты сидишь одна на этой ферме.
– Я не сижу одна. Тристан составляет мне компанию.
Роза проговорила:
– Ну хорошо. В любом случае береги себя.
