Текст книги "Брачные игры"
Автор книги: Кейт Сандерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)
Глава пятнадцатая
Кафе «Несси» невозможно было не узнать. Над его окном весело подпрыгивало забавное пурпурное чудовище. Увидев его, Эдвард замер на месте, чуть не задохнувшись от охватившего его волнения. А вдруг Руфы нет там? А вдруг она там? Он так долго искал свою неверную сбежавшую жену – это стало для него навязчивой идеей, – что она стала казаться ему чем-то нереальным, как призрак, которого невозможно поймать и удержать.
Не отрывая глаз от освещенного окна, Эдвард потер руки, пытаясь хоть немного согреть их. Небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, из которых вот-вот мог пойти снег. Он примчался в Эдинбург сразу же после звонка взволнованной Нэнси, задержавшись лишь для того, чтобы сообщить радостную новость Розе. Дорога до Эдинбурга показалась ему бесконечно долгой. Наконец, на рассвете он подъехал к гостинице на Шарлотт-сквер. К своему огромному удивлению, он проспал до десяти часов – так спокойно и без всяких сновидений он не спал со дня свадьбы. Он не сможет думать ни о чем другом, пока не убедится, что Руфа в безопасности.
Предыдущие поездки в Эдинбург только укрепили его решимость. Он замучил расспросами персонал гостиницы, в которой Руфа расплачивалась с помощь кредитной карточки. Одна из девушек вспомнила, что Руфа, кажется, искала квартиру. Эдвард обошел все агентства, сдающие квартиры внаем, которые он нашел в телефонном справочнике, прочесал вдоль и поперек весь город, а она все это время работала здесь до изнеможения, чтобы не умереть от голода. Он, должно быть, сотни раз проходил мимо этого кафе.
Эдвард решил дождаться обеденного времени, чтобы застать Руфу за работой. В этом случае у нее будет меньше шансов убежать от него. Собравшись с духом и приготовившись к еще одному разочарованию, он пересек узкую улицу и подошел к кафе.
Его сердце замерло. В окне он увидел ее.
Руфа в полосатом фартуке, похожем на фартук мясника, что-то перемешивала в огромной кастрюле. С тех пор как он видел ее в аэропорту – Руфа провожала его в Гаагу – она изменилась до неузнаваемости. Она была страшно худой. Впалые щеки и темные круги под глазами. Она была бледной и измученной, но невероятно красивой. Он почувствовал огромное облегчение оттого, что наконец-то нашел ее. По его лицу заструились слезы, которые на обжигающем ветру моментально превратились в лед.
Руфа обернулась и увидела его. Она замерла на месте, широко раскрыв глаза от неожиданности. Эдвард бросился внутрь кафе, подошел к ней и прижал к себе. Под слоями одежды остро выступали ее кости. Словно задыхаясь без кислорода, он вдохнул запах ее волос. Потом мягко отстранил от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. В ее смущенных глазах не было слез.
– Моя дорогая, – прошептал Эдвард, не обращая внимания на взгляды посетителей. – Скажи что-нибудь. Скажи, что ты больше никуда не убежишь. Скажи, что ты рада, что я тебя нашел.
Руфа прошептала:
– Я потеряла ребенка. – Ее тело содрогнулось. Она бросилась ему на шею и разрыдалась.
Она так давно не плакала… Выплакавшись, она оторвалась от него, вытирая глаза тыльной стороной ладони и рассыпаясь в извинениях. Она настояла на том, чтобы до конца отработать свою смену. Эдвард отказался оставить ее одну. Он уселся за столик в углу и не спускал с нее глаз, словно опасаясь, что она снова исчезнет. Она принесла ему мясное рагу, и он съел его, не почувствовав вкуса. Время обеда прошло, кафе опустело. Он смотрел, как она убирает посуду, переговариваясь с посетителями. Все это казалось странным сном, не более. Время от времени Руфа посматривала на него с сомнением и беспокойством. И каждый раз он ободряюще улыбался ей в ответ. Он приехал не для того, чтобы упрекать ее. Он хотел, чтобы она знала: он приехал спасти ее. Она явно нуждалась в этом. Ему казалось, что она рада тому, что он приехал за ней. Когда он улыбался ей, в ее печальных глазах появлялись искорки надежды.
Напарница Руфы подошла к столику Эдварда с чашкой чая. Она прошептала:
– Вы ее муж, не так ли? Она мне рассказывала о вас. Я отправлю ее собирать вещи, как только мы здесь закончим.
Ему хотелось забросать женщину вопросами, но у нее не было времени. Он терпеливо дожидался, пока Руфа вымоет плиту, протрет стойку бара и снимет свой фартук. Когда она наконец прибралась, он увидел, что ее слегка качает.
Напарница Руфы принесла ее пальто, что-то сказала и поцеловала ее на прощанье.
Квартира Руфы была недалеко от кафе. На Ройял Майл можно было пройти напрямик, поднявшись по крутым каменным ступеням. Эдвард шел за ней, с горечью отмечая, что она едва держалась на ногах под порывами ледяного ветра. Он был готов протянуть руку и подхватить ее, если она вдруг упадет. Войдя в квартиру, она перестала делать вид, что нормально себя чувствует, и без сил рухнула на диван со вздохом облегчения.
– Лестница, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – В этом городе сплошные лестницы.
С каких это пор Руфа не может осилить ступени? И сколько еще она будет делать вид, что она не больна? Эдвард сдержал желание прочитать ей нотацию о необходимости заботиться о себе. Ему не следует забывать, что он не в армии и что перед ним хрупкая женщина, а не нерадивые новобранцы. В гражданской жизни привычка читать нотации приводит к тому, что жены просто сбегают, и все.
– Я приготовлю чай, – сказал он.
– Это хорошая идея.
Она даже не возражала против того, что он будет готовить чай: это плохой знак.
Он прошел на кухню размером с гроб. Маленькое узенькое окошко выходило во двор королевской резиденции, где фотографировалась кучка туристов. Эдвард пришел в крайнее замешательство, увидев, что на полках нет никакой еды, кроме сдобного печенья к чаю. На подставке для сушки посуды небрежно валялись кулинарные книги. Эдвард понял, что Руфа практически не бывала в этом помещении.
Когда он вернулся с чаем, он увидел, что Руфа – все еще в пальто и перчатках – крепко спит. Он тихонько позвал ее. Она даже не пошевелилась. Эдвард осторожно подложил ей под голову жесткую подушку. Он обнаружил в крошечной спальне, вызывающей клаустрофобию, тонкое одеяло и накинул его на нее, а потом сел рядом и стал ждать, когда она проснется. О Боже, как ужасно она выглядит! Она не должна больше оставаться в этом мавзолее, но как, как убедить ее, что он – это человек, который готов умереть ради нее, если только она ему позволит.
Короткий зимний день сменился сумерками, а он все сидел и смотрел на нее. Когда стало совсем темно и уже невозможно было различить ее лицо, он встал, включил лампу и задвинул шторы на окнах, чтобы укрыться от зимней ночи. За окном, в лучах света, падающего из окна, кружились крупные снежинки.
Он вновь сел рядом с ней, подумав о том, сможет ли когда-нибудь рассказать ей, как давно и как сильно он ее любит. Что бы ни утверждала местная молва, он вовсе не был влюблен в нее с тех пор, когда она была еще ребенком. Тогда она была всего лишь одной из дочерей Настоящего Мужчины, с редкими зубами и разъезжающимися во все стороны ногами, как у жеребенка. Когда он бывал дома, он часто заставал Руфу на своей кухне. Она сидела рядом с его матерью и Элис и с серьезным видом помогала им чистить горох или месить тесто для пирога. На протяжении многих лет Настоящий Мужчина обращал его внимание на расцветающую красоту Руфы. Эдвард замечал это теоретически, но влюбился он в нее только тогда, когда ушел из армии.
Сначала они были друзьями. Руфа, в отличие от всех остальных, видела, как тяжело он переживает смерть матери, насколько глубже стала его депрессия и ощущение оторванности от нормальной жизни. Интересно, догадывалась ли она, как сильно он нуждался в ней в такой долгий и такой тяжелый год?
Момент озарения наступил для него в тот день, когда Настоящий Мужчина организовал в Мелизмейте грандиозный пикник в честь дня рождения Розы. В самый разгар праздника вдруг полил проливной дождь, и все поспешили укрыться. Эдвард оказался рядом с Руфой. Он смотрел на ее мокрые волосы и смеющийся рот и вдруг осознал, что чувствует по отношению к ней. Он понял, что любит ее и что это очень серьезно.
Он с грустью смотрел на лицо жены. Может, все дело в освещении, но она выглядела немного лучше. Ее губы слегка порозовели.
Эдвард в который уже раз вспомнил о той единственной ночи, когда он потерял контроль над собой. Во всем был виноват бренди. Бедняжка Руфа напилась, как скунс, она едва стояла на ногах, она ничего не соображала. Ему было стыдно за себя, за то, что он овладел ею, но никогда в жизни он не испытывал такой безумной страсти. Она кончила, а потом отключилась, но он не остановился. Он продолжал заниматься любовью с женщиной, которая была без сознания. «Мое место в сумасшедшем доме», – подумал он.
Воспоминание о той ночи заставило его вновь испытать стыд. На следующий день он пришел в ужас, глядя на страшные мучения Руфы.
Со дня смерти Настоящего Мужчины Эдварда глубоко тревожила ее исключительная ранимость. Одному Богу известно, что испытывала она, глядя на мертвое тело отца. Он сожалел о том, что так безжалостно говорил ей о невыносимом. А еще он отчитывал ее за горы варенья, наваренные вместо того, чтобы спасти дом, выставленный на аукцион. Это по его мнению, а Нэнси, как всегда бросившаяся на защиту сестры, выпалила, что Руфа занимается этим для того, чтобы заплатить проклятым владельцам похоронного бюро. Потом Эдвард целый день колол дрова, чтобы хоть как-то избавиться от угрызений совести. Он ни за что бы не согласился воспользоваться ситуацией и жениться на Руфе, если бы бедняжка не была полна решимости выйти замуж за кого-то другого. Слава Богу, что ей не удалось этого сделать – он успел подхватить ее на самом краю обрыва.
Руфа вздохнула и заворочалась. Она взглянула на потолок, а потом повернула голову в сторону Эдварда. Он был рад, что затравленное выражение на ее лице исчезло, как только она увидела его.
– Сколько сейчас времени?
Эдвард подошел к дивану и сел у нее в ногах.
– Почти семь.
– Сколько? О Боже…
Он положил руку ей на плечо.
– Не волнуйся. Я все-таки приготовлю тебе чай.
– Я просто не верю. Я проспала целых три часа. – Она улыбнулась, глядя ему в лицо. – Я рада, что ты все еще здесь. Если бы ты ушел, я бы подумала, что ты мне приснился. Ты мне постоянно снишься. Если ты пойдешь на кухню, принеси мне, пожалуйста, стакан воды. Мне надо принять таблетки. – Она приподнялась на локтях, поискав взглядом свою сумочку. – Просто невероятно. Я чувствую себя намного лучше.
– Ты выглядишь отвратительно, – сказал Эдвард. – И конечно же, я здесь. Я никуда не собираюсь уходить.
– Адриан все-таки выдал меня, да?
– Да, слава Богу, – сказал Эдвард. Он все-таки порядочный человек.
– Он был невероятно добр со мной. Несмотря на то что болеть, по его мнению, неприлично.
– Я не удивлен, что ты заболела. Здесь нет ни крупицы еды, и к тому же ужасный холод. Нельзя ли подкрутить батареи, чтобы было теплее?
– Боюсь, теплее они уже не будут.
– Ну ладно, тогда оставайся под одеялом.
Эдвард заварил свежий чай и достал печенье, с трудом подавив в себе желание прочитать ей нотацию. Все это свидетельствовало о том, в каком состоянии она находилась. У нее была самая настоящая депрессия. И это в значительной степени его вина, ведь он не сразу понял, что ведет себя как полный эгоист.
Когда он принес ей чай и стакан воды, Руфа уже сидела. Она сняла перчатки и попыталась пригладить волосы.
– Большое спасибо. Как там все? У Линнет все в порядке? Мне ужасно не хотелось пропускать ее день рождения.
– У всех все в порядке, – сказал Эдвард, присаживаясь рядом с ней. – Они почувствуют себя еще лучше, когда ты скажешь, что возвращаешься домой.
– А я возвращаюсь домой? – Руфа была озадачена, пытаясь вспомнить, почему она не может поехать с ним.
– Да, – твердо произнес он. – Сейчас я выпью свой чай и увезу тебя из этого дома.
– Я не знаю, смогу ли я.
– Ты не хочешь?
Ее глаза наполнились слезами.
– Хочу. Больше всего на свете.
Эдвард взял ее холодную руку и поднес к губам.
– Ру, дорогая, все закончилось. Позволь мне позаботиться о тебе.
Она покачала головой.
– Я не могу. После того, что я сделала.
– Моя дорогая, все уже забыто.
– Но не мною, – сказала Руфа.
– Дело не в прощении. – Эдвард говорил таким нежным и ласковым голосом, что Руфа заплакала. – Я разыскивал тебя столько времени не для того, чтобы ты попросила у меня прощения. Это я должен просить у тебя прощения. Я вел себя нечестно по отношению к тебе, когда не рассказал тебе о Пруденс. – Ему очень не хотелось говорить о Пруденс, чтобы не выглядеть в глазах Руфы униженным. Это было примерно так же, как давать свидетельские показания в Международном трибунале по расследованию военных преступлений. – Я не рассказал тебе всю историю. Я считал, что она не имеет никакого значения, потому что все это было в прошлом. Я забыл, каким возмутителем спокойствия может быть Пруденс.
– Ты рассказал ей о нас, – с горечью проговорила Руфа.
– Мне не с кем было поговорить, поэтому я решил поговорить с ней, – сказал Эдвард. – Я еще тогда понял, что мне не следовало этого делать. Извини меня.
Она посмотрела на него.
– Ты клянешься, что между вами действительно все кончено?
– О Господи, конечно! Между нами все было кончено еще тогда, когда мы расстались в первый раз.
– После смерти Элис.
– Да. Когда мы… В общем, потом все было совсем по-другому. В наших отношениях не было любви. Мы встречались примерно три раза в год. Все ее браки были неудачными. Я думаю, потому, что она пыталась найти мужчину, похожего на ее отца. Впрочем, все это не имеет значения. Ей нужна была моя дружеская поддержка.
– А тебе нужен был секс.
– Да. – Эдвард был недоволен собой, но не мог отрицать этого. – Не могу сказать, что секс для нас ничего не значил, но это было просто дружеское соглашение.
– Пруденс, по-видимому, думала, что это было нечто большее, – сказала Руфа.
– Она бы ни за что не сдалась, пока не заставила нас пережить муки ада. Теперь я это понимаю. А тогда я считал себя виноватым. – Он мрачно улыбнулся. – Ты ведь знаешь, как я не люблю ошибаться.
– В тот день, когда вы отправились с ней завтракать, – сказала Руфа, – она ведь думала, что вы займетесь сексом, не правда ли?
Эдвард был смущен. Он понимал теперь, что поступал неправильно во всем, что касалось Пруденс. Он заставил себя взглянуть Руфе в глаза.
– В сущности, да.
– Ты спал с ней, когда ездил в Париж, – сказала Руфа.
– Да, несмотря на то что я был помолвлен с тобой. – Он заставил себя не искать оправданий. Их не было. – Не буду говорить, что я не смог удержаться, это будет смешно. Но она предложила, а я не попытался отказаться.
Она прошептала.
– Тебе нужен был секс.
Эдвард тихо застонал.
– Конечно. Мне безумно был нужен секс. – Он старался не напугать ее своими откровенными признаниями. – На протяжении последних нескольких лет моя жизнь была одной большой попыткой избежать всего, что могло бы мне напомнить, до какого отчаяния я доведен. Мои отношения с Пру помогали мне не сойти с ума.
Затаив дыхание, Руфа спросила:
– Это я довела тебя до отчаяния?
– О Боже… – Он попытался рассмеяться, хотя готов был заплакать. – Если бы ты только знала.
– Ты должен был как-то показать мне это.
– Я ждал, когда все будет так, как должно быть. Но это было невозможно, я не мог забыть о том, что наш брак был лишь сделкой.
– Но мы никогда не говорили о сексе, – сказала Руфа. – Стоило мне только намекнуть тебе об этом – как ты сразу же отправлялся во двор ремонтировать трактор.
Это действительно было так, и Эдвард рассмеялся. А ведь совсем недавно он был просто в отчаянии из-за пропасти, что была между ними.
– Мне страшно не хотелось заставлять тебя заниматься со мной любовью. Мысль о том, что я обладаю тобой, потому что я заплатил за тебя, была невыносимой. Твоя мать даже решила, что я импотент.
– Я подумала, что ты захочешь возобновить прежние отношения с Пруденс, потому что она лучше меня в постели.
– О Боже…
Она слабо улыбнулась.
– Прекрати повторять одно и то же.
– Извини, Руфа. Я расскажу тебе все, что я должен был рассказать тогда. – Эдвард заставил себя посмотреть на нее. – Ты права, конечно, права, я не могу отрицать этого. В тот день за завтраком она предложила мне заняться сексом. Наверное, это было глупо с моей стороны, но я удивился.
Руфа спросила:
– Как она это сделала?
– Может быть, не стоит обсуждать детали?
– Стоит.
Он улыбнулся вымученной улыбкой.
– Хорошо. Пру сказала, что я выставил себя полным дураком, женившись на тебе, поскольку у тебя явно что-то… – Он вздохнул. – Послушай, я не стану повторять все, что она говорила о тебе. Какой смысл? Ты ей сполна отомстила.
– Я отомстила?
– Перестань, Руфа. Она была в ярости, когда узнала о твоей связи с Триссом. Она говорила, что из-за тебя он получил нервное расстройство, что его выпускные экзамены оказались под угрозой, и еще много чего.
Губы Руфы побелели.
– Я не хотела причинять ему боль.
– Он переживет, – сухо сказал Эдвард. – Все это в значительной степени связано с нашим прошлым. Я знал, что она злится из-за денег. Дело не в ее жадности, просто существует много причин, по которым она хотела бы, чтобы деньги остались в семье. После смерти Элис мне было не трудно в нее влюбиться. Я знаю, что она собиралась выйти за меня замуж, потому что она, как ни странно, считала, что я добрый и со мной легко жить вместе.
– Ты добрый, – кивнула Руфа. – И с тобой было бы значительно легче жить вместе, если бы ты хотя бы иногда признавал, что не прав.
– Спасибо. Как говорится в псалме, я признаю свои прегрешения, и мой грех всегда передо мной. – Эдвард улыбнулся. Как это ни странно, но он был тронут тем, что она так серьезно говорит о его недостатках. – Но из этого ничего не вышло. Пру не любила меня. Я понял это, когда она действительно влюбилась – в другого человека.
– В кого?
Он не мог взглянуть на нее.
– Не имеет значения. Ты его не знаешь.
– В Настоящего Мужчину, не так ли?
Он снова вздохнул. Она хочет знать всю правду.
– Да, конечно, в него. Она была одним из самых сильных его увлечений. Она влюбилась в него, а он, конечно же, бросил ее. Я думаю, он был единственным мужчиной на свете, который бросил ее. Поэтому, когда я женился на его красивой дочери, Пру восприняла это как оскорбление. Но я думаю, ты будешь рада услышать, что в последний раз я без особого труда отклонил ее предложение. Я подозреваю, и она решила, что я импотент. Но она наверняка считает, что я идиот. Возможно, я на самом деле идиот. – Он протянул руку и погладил Руфу по щеке. – Я не могу отказаться от тебя. Я так безумно тебя люблю, что сделаю все, чтобы удержать тебя. Когда Нэнси позвонила мне вчера вечером и сказала, что ты больна, я бросился к тебе, чтобы отвезти домой. Тебе не нужно сейчас ни о чем думать и принимать какие-то решения, пока ты не вернешься домой. И тебе не нужно беспокоиться о том, что ты должна что-то делать только потому, что по глупости согласилась выйти за меня замуж. – Он улыбнулся, страстно желая утешить ее. – Ты будешь делать так, как ты захочешь.
Усталые глаза Руфы наполнились слезами.
– Это не было глупостью. Это был мой самый разумный поступок. Я даже не знаю, как мне начать просить у тебя прощение.
Он сел на диван рядом с ней и заключил ее в объятия. Она прижалась к нему и разрыдалась. Он почувствовал вдруг, что она прикасается к нему как-то по-другому. Ощущение физической сдержанности в их отношениях пропало. Тот лед, который образовался в ее сердце после смерти Настоящего Мужчины, начал таять. Сейчас она уткнулась в его плечо так, словно ей необходимо было прикоснуться к нему, чтобы облегчить внутреннюю боль.
Совершенно непроизвольно в его голове пронеслась вереница мыслей. Он слегка откинулся на подушки, чтобы Руфа не заметила его эрекции. Он нежно перебирал ее волосы.
– Ну, хватит, Ру. Я не смогу проделать весь этот путь до Мелизмейта, если ты всю дорогу будешь так терзаться. Я вижу, как глубоко ты сожалеешь. Ты чуть не умерла от этих переживаний.
– Я не больна, я так плохо себя чувствую с тех пор, как потеряла ребенка… – Руфа подняла голову. – Ты рассказал Тристану?
– Нет. – Эдвард не удержался и ответил очень резко.
– Он должен знать.
– Гм… Думаю, что да.
Руфа нерешительно спросила:
– Ты слышал что-нибудь о нем? Как он?
– Насколько я знаю, у него все хорошо.
– Я рада.
Они оба замолчали. Эдвард спросил:
– Это все, что ты хочешь мне сказать?
– Мне тяжело было думать, что я сделала его несчастным, – сказала Руфа. – Не могу понять, что со мной случилось.
– Ты влюбилась в него.
– Я думала, что я влюбилась, мне казалось, что я влюбилась именно в него. Сейчас уже все прошло. – Она говорила спокойно, но он заметил, как она нервно вцепилась пальцами в отворот его твидового пальто. – Я бы сказала, что это была другая Руфа, которая влюбилась в Тристана. Но тогда я была бы похожа на Линнет, которая обычно говорит, что это Почтальон Пэт нацарапал на стенах. Одному Богу известно, что творилось в моей голове. Я думала, что умру, если мы расстанемся. Он так хотел меня.
Эдвард поморщился от слов «Он хотел меня», которые подразумевали, что ее муж не хотел ее. Он постарался придать своему лицу как можно более безучастное выражение.
– Я ездил в Оксфорд через несколько дней после того, как там побывала ты, и разговаривал с Тристаном.
– И в каком он был состоянии?
– В ужасном. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы вернуть тебя.
– О…
– Ты хочешь вернуться к нему?
– Нет. – Он почувствовал, как напряглось ее тело в его объятиях. – Я уже не чувствую к нему того, что чувствовала тогда. Все это было основано на моих фантазиях. Но все мои фантазии и мечты были разбиты, когда я появилась на пороге его дома.
– Я знаю, – сказал Эдвард. – Он предложил тебе сделать аборт. Когда ты услышала это и увидела его отвратительно грязную кухню, пелена спала с твоих глаз.
Руфа издала короткий смешок, который был похож на всхлипывание.
– Неужели я настолько предсказуема?
– Я знаю тебя достаточно хорошо. – Эдвард почувствовал, что непроизвольно возникшая эрекция стала ослабевать. Он дружески поцеловал Руфу в лоб и выпустил из своих объятий. – Я знаю, что ты хочешь домой. Так что давай забудем о прошлом. Мы оба совершили ошибки. Я прощу тебя, если ты простишь меня.
– Мне нечего прощать…
– Ну хорошо. Собирай вещи, а я сообщу Розе, что мы выезжаем.
– Сейчас?
– Прямо сейчас. Можешь обвинять меня в том, что я привык распоряжаться и командовать, но тебе нельзя больше оставаться одной.
* * *
Эдвард оставил Руфу в квартире, а сам отправился за своей машиной. Пока он ехал из Нового города, машина успела достаточно прогреться. Руфа откинулась на пассажирское сиденье с таким блаженным вздохом, что они оба рассмеялись.
– Мне уже очень давно не было так тепло.
Он пристроился за длинной вереницей машин, направляющихся к автостраде.
– Поспи, если хочешь.
Она подавила зевок.
– Я еще раз тебе повторяю, что я не инвалид. Сейчас, когда я стала принимать таблетки, я чувствую себя намного лучше. Позже я поведу машину.
– Даже не думай об этом. Не пытайся помочь. Ты не будешь возражать, если я включу новости?
– Включай.
Эдвард включил приемник как раз тогда, когда передавали прогноз погоды. Диктор сообщил о сильном снегопаде в восточной части Шотландии и о возникших пробках на автостраде.
Руфа пробормотала:
– Это на нашей автостраде пробки?
– Да.
– Мы могли бы вернуться обратно в мою квартиру и выехать завтра.
– Я ни за что не вернусь в ту квартиру, – резко прервал ее Эдвард. – Я лучше всю ночь простою в пробках. – Она выглядела встревоженной. Он попытался улыбнуться ей ободряюще. – Но я думаю, что это не потребуется. Я уверен, что смогу найти кратчайший путь.
Она доверилась ему. Это было так приятно – откинуться на сиденье в теплом салоне и не беспокоиться об этих ужасных дорожных условиях, а полностью положиться на Эдварда. Ее голова была пустой, как воздушный шарик. Она была в состоянии полусна, осознавая все, что происходит вокруг. Эдвард крепко держал руль и, нахмурившись, смотрел на дорогу. Дворники с трудом справлялись со снегом, залеплявшим стекло.
Эдвард воспринимал все это – рождественскую суматоху, отвратительную погоду, огромные пробки – как сложную задачу, которую он должен выполнить, как испытание его сил. Руфа пассивно наблюдала за его действиями, удивляясь своему спокойствию. Разве не должна она испытывать угрызения совести? Возможно, это придет позже. Сейчас, когда Эдвард был рядом, она чувствовала огромное облегчение, и все остальное не имело значения. Это был конец кошмара, спасение из темницы. Наконец-то она могла признаться самой себе, как сильно она скучала по нему. Она жалела, что он так спешил уехать, и они не смогли закончить разговор. С Эдвардом у нее всегда было ощущение, что она не все успела ему сказать.
Не было никакого смысла продолжать с ним разговор сейчас. Он был слишком поглощен своим стремлением доказать самому себе, что он сможет преодолеть все препятствия. Он съехал с забитого машинами шоссе и теперь осторожно продвигался вперед по узким улочкам, на которых даже не было освещения. Они проезжали мимо деревень с закрытыми ставнями окнами и окраин маленьких городков. Руфа смотрела на него, думая о том, как ей повезло, что она встретила Адриана. Благодаря Адриану (или в большей степени врачу, которой он, вероятно, заплатил кругленькую сумму), она сейчас чувствовала себя намного лучше, чем на протяжении всех предшествующих недель. Правда, она испытывала некоторую слабость от антибиотиков, но это ерунда. Это было даже приятно после той отвратительной слабости, которую она испытывала раньше. Инфекция превратила ее несчастье в настоящую трагедию. Как странно, подумала она, что трагедия может свестись к обычной болезни, которую можно вылечить таблетками.
Машина замедлила ход и остановилась. Эдвард поставил ее на ручной тормоз и выключил двигатель. Вокруг них была сплошная темнота, и лишь где-то вдали были видны несколько огоньков. Ветер усилился, и это был единственный звук, который доносился до них снаружи.
Руфа, задремавшая в тепле, глупо пробормотала:
– Где мы?
– Одному Богу известно.
– Что ты сказал?
– Я заблудился, – сказал Эдвард. – Я могу провести вооруженный конвой через боснийские горы, где полно снайперов, но не могу найти Бервик-он-Твид. Ну-ка, дай я еще раз взгляну на карту. – Он отстегнул ремень безопасности и нагнулся над картой, которую положил ей на колени. – Ты была права. Надо было остаться в Эдинбурге. Не знаю, что на меня нашло, – я просто хотел поскорее увезти тебя домой, пока ты снова не исчезла.
– Я больше не собираюсь исчезать, – сказала Руфа.
– Как ты себя чувствуешь? – Его серые глаза с прожилками, похожие на гальку, посмотрели в ее глаза. – Ты очень расстроена?
– Вовсе нет, я чувствую себя прекрасно. – Его лицо было совсем рядом. Она нежно провела рукой по его лбу, погладив мелкие морщинки. – Я люблю тебя.
Он замер, а затем попытался перевести все в шутку.
– Несмотря на то что я совершенно не умею ориентироваться на местности?
– Я так сильно люблю тебя, что согласна даже заблудиться с тобой в метель, – сказала Руфа. – Это в любом случае лучше, чем быть одной без тебя.
– Без всех.
– Особенно без тебя. Почему ты не веришь мне, когда я говорю, что люблю тебя?
Эти слова потрясли его.
– Конечно, я тебе верю.
– Нет, не веришь. Я столько раз пыталась сказать тебе об этом. Ты считаешь, что я испытываю к тебе благодарность или что-то вроде того. – Сердце Руфы глухо заныло, но она решила наконец высказать ему все, о чем так долго молчала. – Ты всегда старался не дать мне показать свою любовь. Ты вел себя так, словно не хотел, чтобы я любила тебя, ты понимаешь, что я имею в виду. Мне хотелось, чтобы ты объяснил мне, что я делаю не так. Когда мы поженились, я была готова спать с тобой.
Эдвард сердито фыркнул.
– «Была готова спать» совсем не то же самое, что хотела спать со мной. Каждый раз, когда я приближался к тебе, ты принимала такой вид, словно пришла к зубному врачу.
– Вовсе нет!
– Мне так казалось. И я не мог заниматься с тобой любовью в таких условиях.
– Ты слишком гордый.
– Да.
– Но, Эдвард, – умоляюще прошептала она – ведь сейчас все совсем иначе.
– Ты имеешь в виду – после Тристана? Не хочешь ли ты сказать, что я должен его поблагодарить за то, что у тебя появился интерес ко мне?
Руфа сморщилась от боли:
– Это нечестно.
– В чем бы ни была проблема, ему, видимо, удалось устранить ее, – сказал Эдвард. – Он застонал и отодвинулся от нее. – Господи, ну и момент ты выбрала, чтобы рассказать мне об этом!
– Я все делаю не так, – в отчаянии проговорила Руфа. – Возможно, что именно благодаря ему, я… Но если бы ты спал со мной, я все это узнала бы от тебя.
Он разозлился и изо всех старался сдержать свою ярость.
– Ты хочешь сказать, что я должен был заставлять тебя до тех пор, пока тебе бы это не понравилось? Тристан поступил именно так?
– Нет! – резко ответила она. – Я думала, мы договорились забыть о том, что было. Или это касается только меня?
– Ты ждешь, что я извинюсь перед тобой за то, что я вел себя слишком прилично и не изнасиловал тебя…
– Вовсе нет!
Он прорычал:
– Это ужасно глупо. Вчера в это же время я думал, что сидеть рядом с тобой – это и есть абсолютное счастье. А теперь мы с тобой ссоримся, прямо как супружеская пара.
– Все, что я пытаюсь тебе сказать, это то, что я люблю тебя, – сказала Руфа. – И то, что мне очень понравилось, как ты трахал меня.
– Ты была пьяна.
– Надо было мне снова напиться, чтобы ты опять меня трахнул. – Она разочарованно улыбнулась. – Тебе не нравится, когда я произношу слово «трахал», да?
– Не очень. Мне кажется, это не очень уместно и совсем не похоже на тебя.
– Откуда тебе знать, какая я на самом деле? Ты создал для себя идеальный образ, и ему иногда очень трудно соответствовать. Ты не трахался со мной, и я думала, что ты не хочешь меня.
– Ты ошибалась. – Эдвард взял ее руку и прижал ее к своему паху, чтобы она почувствовала его эрекцию. – Видишь, как сильно я тебя хочу.
У Руфы закружилась голова. Все ее тело заныло от желания.
Он придвинулся к ней и отстегнул ее ремень безопасности. Он жадно приник к ее губам. Они попытались расстегнуть друг на друге бесчисленные слои одежды. Когда Эдвард оторвался от нее, они оба с трудом дышали. Она испугалась, что он снова рассердился, но он улыбался. Он не мог оторвать от нее глаз.
– Может быть, я действительно совсем не знаю тебя, – сказал он, – но я думаю, что ты вряд ли предпочитаешь, чтобы тебя трахали в машине.
* * *
Бреймар был расположен на одной из улиц на окраине Бервика и являл собой жалкое подобие каменного особняка эпохи Тюдоров. Крупные мокрые снежинки таяли, падая на бетонную подъездную дорожку. Дом был полностью погружен в темноту, лишь над крыльцом горел слабый призрачный свет. В окне у входа была выставлена табличка: «разумные цены – спальни с туалетом и душем – свободные места».
