Текст книги "Брачные игры"
Автор книги: Кейт Сандерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Глава четырнадцатая
Руфа стояла на переходе у отеля «Каледониан», пытаясь защититься от ветра. Жизнь в этом городе была бесконечной борьбой с ветром врукопашную. Ветер дочиста отчищал серые камни, подгонял толпы людей, отправившихся за покупками на Принсес-стрит, завывал в каньонах Нового города. Жесткие снежинки хлестали Руфу по лицу. Стоял просто невероятный холод, от которого даже в перчатках ныли руки.
Когда она уже готова была расплакаться, ее вновь вдруг охватило странное и неприятное чувство какой-то отрешенности. Грохот машин, толпы усталых людей, ярко освещенные рождественские витрины – все казалось каким-то нереальным и плоским, как картинка. Руфа попыталась вновь обрести связь с реальностью, чтобы вспомнить дорогу домой. Ей следовало остаться дома и сидеть там, закутавшись в пальто и взятое напрокат пуховое одеяло.
Но ей нужно было найти подарок для Линнет. Это была очень большая программа. Она в течение многих часов бродила с остекленевшим взглядом по магазинам детских игрушек, прежде чем купила кукольный чайный сервиз. Потом еще нужно было найти оберточную бумагу, открытку с надписью «Шесть лет» и большой упаковочный пакет «Джифи бэг». Раньше ей потребовалось бы на это не больше часа. Сейчас ей пришлось затратить на все это огромное количество энергии. В очереди на почте она потеряла сознание.
Она оказалась в очень неловком положении. Там было полно старушек, пришедших получать пенсию, и ей с трудом удалось вырваться от них. Они хотели вызвать «скорую помощь», но сразу успокоились, как только Руфа соврала, что она беременна. Беременность, казалось, могла объяснить любые проявления болезни. Руфа подумала, что если бы у нее вдруг оторвалась голова и покатилась в канаву, но она сказала бы, что беременна, все бы облегченно вздохнули и произнесли: «Ох, ну тогда не о чем беспокоиться».
Возможно, она потеряла сознание, потому что совсем ничего не ела. Дело было не в том, что ей не нравился вкус пищи, ей просто казалось, что все это не имеет никакого отношения к ее телу. Ей было совершенно все равно, что она видит перед собой, – горы брокколи, мяса, хлеба или белые фарфоровые тарелки и стальные вилки. Она уставала уже только оттого, что ей требовалось что-то поднести ко рту. Сегодня утром практически целый час, пока шла программа «Сегодня», она жевала небольшой ломтик тоста. Она смотрела в свою тарелку и видела, что тост совершенно не уменьшается в размерах.
Ей, однако, было гораздо лучше, если она не думала о грустных вещах. Например, о рождественских украшениях. От этого ей еще сильнее хотелось домой. Дом, по которому она тосковала, больше не существовал. Она хотела оказаться в старом Мелизмейте, где царили нищета и беспорядок, где на кухне сидели бы Настоящий Мужчина с Линнет на коленях и Роза на своем высоком табурете, а в детской наверху были бы ее сестры. Она разрушила детскую, покрасив ее в белый цвет и свалив весь хлам на чердаке конюшни. Разрушение было оплачено деньгами Эдварда. Она желала спасти дом Настоящего Мужчины, она надругалась над ним.
От мыслей об Эдварде ей стало теплее. В последнее время она замечала, что, когда она думает о нем, ее окутывает какое-то тепло, все звуки вокруг затихают, а земля под ногами превращается в трясину. Руфа увидела где-то вдали появившегося на светофоре зеленого человечка. Толпа хлынула по переходу. Прежде чем Руфа вспомнила, что тоже собиралась перейти дорогу, на светофоре загорелся красный человечек. Почему все происходит так быстро?
Она почувствовала руку на своем плече.
– Руфа? Я так и думал, что это ты.
Она повернула голову и увидела – не кого-нибудь, а именно Адриана Мекленберга.
* * *
Адриан действовал как человек, привыкший все делать безупречно. Он словно следовал инструкциям, содержавшимся в еще не написанной книге по этикету «Как себя вести, когда знакомая вам женщина падает в обморок на Принсес-стрит».
Он привел Руфу в отель «Каледониан» и устроил ее в огромном номере, похожем на футбольное поле, покрытое ковром. Послал за частным доктором. Это заняло у него не более пятнадцати минут, и затем уехал на совещание на Джордж-стрит. Та часть Руфы, которая еще была способна мыслить, чувствовала себя страшно униженной. Для Адриана обморок был примерно таким же неприятным и оскорбительным, как если бы человек вдруг испортил воздух, – в обоих случаях ненужное внимание, суета и неспособность контролировать себя.
Врачом оказалась молодая женщина не старше самой Руфы. Каждый вопрос она начинала с союза «И».
– И давно у вас произошел выкидыш?
– Почти пять недель назад. – Они пили крепкий листовой чай, и Руфа наклонилась вперед, чтобы подлить чая доктору в чашку.
– Спасибо. И много было крови?
– Тонны. Кровотечение продолжалось целую вечность. Но сейчас уже прекратилось.
– И были какие-то другие выделения?
Ну и вопрос. Слава Богу, что Адриан этого не слышит.
– Нет.
– И как долго длилась боль?
Руфа задумалась. Ей трудно было отделить одну боль от другой, трудно было сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
– Она то появляется, то проходит. Но это терпимо.
Врач кивнула. Руфе показалось, что она держится немного официально и неуверенно, возможно, она не так давно работает врачом.
– Ваш терапевт вам что-нибудь назначил от болей?
– У меня, в сущности, нет терапевта, – сконфуженно проговорила Руфа. – Я здесь не так давно и не обращалась к врачу.
– Но вы же должны были обратиться к врачу, когда у вас произошел выкидыш?
– Я не видела в этом никакого смысла, – сказала Руфа. – Мне никто не смог бы уже помочь.
Врач посмотрела на нее осуждающе, а потом намеренно тактично проговорила:
– В таких случаях всегда нужно к кому-то обращаться за помощью.
– Я принимаю нурофен, – сказала Руфа.
– И вы нормально питаетесь?
– О да. – Это было правдой. Руфа действительно затрачивала очень много сил во время приема пищи. Она посмотрела в окно на стальное небо, пока врач что-то записывала в маленький блокнот.
– У вас анемия, – объявила она. – Я выпишу вам железо. И у вас, похоже, какая-то инфекция, так что я назначу вам небольшой курс антибиотиков, но, ради Бога, вы должны позаботиться о себе. Вам, вероятно, необходимы витамины D и С, но чтобы сказать точно, нужно полное обследование. – Она вырвала рецепт из блокнота.
Руфа улыбнулась, радуясь тому, что визит врача уже завершен. Она протянула руку за рецептом.
Врач сказала:
– Я должна отдать это портье. Так распорядился мистер Мекленберг.
– Почему?
– Это частный рецепт, – мягко сказала врач. – Он договорился с портье и оплатил все расходы. Вам не о чем беспокоиться.
Руфа была потрясена.
– Он все предусмотрел, не так ли?
Вопрос казался незаконченным. Врач спросила:
– И как вы сейчас себя чувствуете?
Трудный вопрос.
– Ну, я не знаю. Хорошо.
– Вы были чем-то подавлены в последнее время?
– Не думаю. – Что это значит? Быть подавленной – значит грустить, а Руфа не думала, что она чувствовала именно грусть.
– Это могло бы объяснить, почему вы ничего не едите, – сказала врач.
– Я же вам говорю, что я ем. Просто это продолжается и продолжается.
– Что продолжается?
– Ну, вы понимаете. Жизнь. Все вокруг. Но я постепенно начинаю овладевать ситуацией.
– Хорошо, – сказала врач, неожиданно улыбнувшись. – Постарайтесь отдохнуть пару дней и как следует пообедать. Я полагаю, мистер Мекленберг ждет вас внизу.
Руфа спустилась в ресторан, пожалев, что не надела сегодня что-нибудь более элегантное. Адриан был ее хорошим знакомым, и ему будет не очень приятно, если кто-то увидит его обедающим в ресторане отеля «Каледониан» с женщиной в джинсах. Если бы только она надела кашемировый свитер, но под шерстяную фуфайку она могла надеть две теплые нижние рубашки, а в квартире у нее было ужасно холодно.
Увидев ее, Адриан поднялся из-за стоящего обособленно в углу столика, где он читал «Файнэншел Таймс». Руфа слегка чмокнула его в свежевыбритую щеку.
– Ты был так любезен. Мне ужасно жаль, что все так случилось.
Он усадил ее на стул и сел сам.
– Пожалуйста, не извиняйся. Сейчас ты нормально себя чувствуешь?
– Абсолютно нормально. Не знаю, что на меня нашло. – К своему удивлению, Руфа обнаружила, что очень рада видеть Адриана. Сейчас он был не таким напряженным, и ей было гораздо легче разговаривать с ним, чем тогда, когда она пыталась выйти за него замуж. Кроме того, она изголодалась по общению с людьми. На протяжении многих недель она ни с кем нормально не разговаривала.
– Я должна сказать тебе, Адриан, это было очень любезно с твоей стороны. Ты был слишком добр ко мне, гораздо больше, чем я того заслуживаю.
Он сдержанно поблагодарил ее.
– Давай не будем об этом. Я заказал для тебя говяжью вырезку – судя по твоему виду, тебе необходимо съесть что-то существенное. Ты очень сильно похудела по сравнению с тем, когда я видел тебя в последний раз.
В последний раз он видел ее у Берри, в день ее помолвки с Эдвардом. Руфа не хотела говорить об этом и потому промолчала. Но Адриан и не ждал ответа.
– Ты очень изменилась, – сказал он, – но я сразу узнал тебя по твоим волосам – они остались прежними. А теперь выпей бокал вина и расскажи мне, что ты делаешь в Эдинбурге.
– Главным образом работаю, – осторожно проговорила Руфа.
– Где?
– Обслуживаю клиентов, которые заказывают приготовление званых обедов. И еще работаю в кафе возле Старого рынка, оно называется «Несси», по имени чудовища. Но ты его наверняка не знаешь.
Одна бровь Адриана удивленно поднялась вверх.
– В кафе? А что об этом думает твой муж?
Руфа решила, что он имеет право знать правду. Она вкратце рассказала ему историю своей катастрофической глупости, потягивая изысканное красное вино. Она старалась говорить небрежным и беспечным тоном, помня о том, как любил рассказывать свои истории Адриан – кратко и по существу. Она запнулась лишь один раз, когда поспешила перевести разговор в другое русло, упомянув о своем выкидыше. Он слушал с невозмутимым видом.
Им подали первое блюдо – копченую утку. Руфа выразила свое восхищение и предприняла решительную попытку справиться с деликатесом. Она жевала, жевала, жевала и, наконец, проглотила кусочек утки. И как только люди умудряются жевать целый день?
Еще до того как она закончила пережевывать первый кусок, к их столику подошел мужчина в униформе и передал Адриану белый бумажный пакет.
– Ваши лекарства, сэр.
– Спасибо. – Он протянул пакет через стол Руфе. – Я полагаю, тебе следует выпить их прямо сейчас.
Руфа открыла пакет и достала из него две пластиковые цилиндрические коробочки с лекарствами. В одной из них были блестящие коричневые таблетки с запахом ржавой проволоки, в другой – белые капсулы. Она проглотила одну таблетку и одну капсулу. Адриан с пренебрежительным видом отвернулся в сторону, пока она глотала таблетки.
– Я все еще никак не пойму, – проговорил он, – почему ты здесь? Что мешает тебе просто вернуться домой к своей семье?
– Я не могу посмотреть им в глаза, – сказала Руфа. Она понимала, что это кажется ему неубедительным, и попыталась объяснить. – Понимаешь, за дом и за все, что в нем есть, заплатил Эдвард. Я заставила его это сделать, согласившись выйти за него замуж. А сейчас я нарушила соглашение. Я обесчестила его.
– Наверное, я пропустил какую-то часть твоего рассказа, – сказал Адриан. – Я думал, что ты хочешь выйти за меня замуж из-за моих денег. Но я понимал, что это было не настолько важно, как меня пытались убедить. Для меня было очевидным, что ты влюблена в мистера Рекалвера.
– В самом деле?
– Признаюсь, я был немного недоволен, когда обнаружил, что меня использовали для того, чтобы двое влюбленных наконец-то могли воссоединиться.
Руфа почувствовала, что ее лицо пылает. Она вела себя как полная тупица и дешевка.
– Я знаю, что ты не любишь извинений, но я должна извиниться за то, как я себя вела. Я сейчас вспоминаю об этом и просто не могу поверить, что это была я.
– Итак, в конце концов ты поняла, что не любишь мистера Рекалвера?
– Все не так просто. – Руфа вилкой двигала кусочек утки по тарелке, рисуя едой, которую она совершенно не хотела есть, новый рисунок. – На самом деле я люблю его. И это только все усложняет, не так ли? Я люблю его и скучаю по нему больше, чем по кому-либо, – и посмотри, как я обошлась с ним. Ему действительно намного лучше без меня.
– Он тоже так считает?
– Думаю, что да. – Она осмелилась взглянуть на Адриана и увидела, что он смотрит на нее все с тем же выражением снисходительного изумления. – Пожалуйста, если ты увидишь кого-нибудь из наших, не выдавай меня. Не говори им, что ты меня видел. Я не перенесу этого.
В его глазах, кроме изумления, появилось нескрываемое неудовольствие.
– Руфа, если ты помнишь, я не принадлежу к вашему кругу и вообще не имею привычки распространять сплетни. Я не имею ни малейшего желания вмешиваться в ваши дела. – Он подозвал официанта. – Если ты не собираешься это доедать, оставь. В три часа я должен выехать в аэропорт.
* * *
– Ах, Берри. – Адриан, не сняв пальто, вошел в его коллективный офис.
Берри подскочил с виноватым видом, с ужасом осознав, что его застали врасплох в подтяжках без пиджака и с отсутствующим выражением на лице. Он вскочил на ноги.
– Адриан. Как прошло совещание?
– Я хочу с тобой поговорить не о делах. – Он взял портфель в другую руку. Взгляд его серых глаз на мгновение остановился на валявшемся на столе пустом пакете от хрустящего картофеля. – И, как я полагаю, о чем-то не очень приятном. Ты все еще встречаешься с сестрой Руфы Хейсти, которая работает в баре?
Берри почувствовал, что его лицо стало пунцовым.
– Да. Она работает в «Форбс энд Ганнинг». Я захожу туда иногда.
– Ты знал, что Руфа сбежала?
– Да, знал, как ни странно. – Когда неделю назад он ворвался в бар почти сразу же после возвращения из Франкфурта, вторая барменша, видя, как он расстроен, что не застал Нэнси, рассказала ему всю эту историю об исчезновении Руфы. Его дорогая Нэнси, вероятно, прорыдала всю ночь, выплакав все свои прекрасные глаза. От одной только мысли об этом он почувствовал физическую боль. Он мучительно искал предлог, чтобы заключить ее в свои объятия и утешить.
– Тогда скажи ей, что я видел Руфу. Я встретил ее сегодня в Эдинбурге и пообедал вместе с ней. Она работает в кафе под названием «Несси» недалеко от Старого рынка. Я не знаю точно, где оно находится, но не думаю, что там много кафе с таким названием.
Берри был поражен. Он едва не раскрыл рот от удивления.
– А у нее есть телефон?
– Она не дала мне номер телефона, – сказал Адриан. – Она заставила меня пообещать, что я никому не расскажу, что я ее видел.
– А что ее заставило передумать?
Адриан вздохнул.
– Она не передумала. Я солгал ей. Она выглядела так ужасно, что я подумал, что я просто обязан буду послать кого-нибудь спасти ее.
– Она больна? – Это были тревожные новости. Берри знал, что Адриан ни за что не стал бы вмешиваться в чужие дела, если бы у него был выбор.
– Да, – твердо сказал Адриан. – Когда она увидела меня, она потеряла сознание. Она сказала, что у нее был выкидыш. – В его взгляде промелькнуло отвращение. – Врач сказала, что у нее анемия. Она также что-то пыталась рассказать мне об инфекциях и депрессии, честно говоря, все это было не очень приятно.
– В любом случае, – смело сказал Берри, – было очень любезно с твоей стороны позаботиться о ней.
Неожиданно на лице Адриана появилась ледяная улыбка.
– Не смей обвинять меня в любезности. Я просто вынужден был позаботиться о ней, хотя это и противоречило моим инстинктам. Надеюсь, теперь я могу умыть руки?
– Да, конечно, – быстро проговорил Берри. – Я прямо сейчас пойду к Нэнси и все ей расскажу. – Он схватил свой пиджак со спинки стула. – Я уверен, что она захочет, чтобы я поблагодарил тебя.
– Скажи ей, чтобы она отправила эту глупую девчонку обратно к мужу, – сказал Адриан. – Он вышел из офиса, не сказав больше ни слова. Окошко, которое он приоткрыл для Руфы, теперь было закрыто.
Берри знал, что необходимо срочно сообщить эту новость Нэнси, но по пути все-таки решил забежать в туалет, чтобы пригладить свои непослушные волосы и поправить галстук. Был уже вечер, и толпа людей на Чипсайд значительно поредела. Ярко сверкающая рождественская елка в фойе здания напомнила ему о событиях прошлого года, о том вечере, когда он впервые увидел Нэнси.
Ему показалось, что он вспоминает чью-то другую жизнь. В это время в прошлом году он жил с Полли и был абсолютно уверен, что они будут жить вместе до тех пор, пока один из них не умрет. Он был упитанным и довольным жизнью; Полли втайне мечтала о том, что родословная ее семьи появится в «Книге пэров» Берка. Но одна случайная встреча с Рэном Верралом в прошлом году накануне Рождества перевернула всю его жизнь и жизнь Полли; и даже жизнь Адриана.
Теперь, спустя почти год, Полли скрывает свою ярость в доме своих родителей вблизи Питерсфилда. Она застала Рэна в постели с его бывшей женой и в отместку вывезла из его дома все, что смогла (вторая барменша рассказала ему обо всем в деталях). Рэн весь год промучился, мечтая о том, чтобы вновь вернуться к жене. В конце концов, его мучения закончились. Счастливый финал был предопределен звездами. В этот вечер Нэнси должна была быть в баре. С тех пор как на прошлой неделе закончился срок его командировки во Франкфурт, он несколько раз заходил в бар, но все безрезультатно. Вторая барменша, которую звали Фрэн, объяснила ему, что Нэнси сейчас работает всего два раза в неделю, а все остальные дни проводит в Мелизмейте. Сегодня она должна быть на работе. Понимая, что это не совсем честно, он все же не мог не думать о том, что если он принесет Нэнси новости о Руфе, это послужит поводом к более близким отношениям.
Бар был украшен серебристыми венками из виноградных листьев и битком забит посетителями, которые находились в предпраздничном приподнятом настроении. В углу большая компания работников соседнего банка уже начала праздновать Рождество. Берри заметил рыжую головку Нэнси, мелькающую среди черных пиджаков посетителей. Она работала, как фурия, быстро заполняя подносы бутылками и бокалами и бросая банкноты в кассу. У Берри возникло желание уйти и вернуться попозже, когда народ немного разойдется, но он самоотверженно решил остаться – ведь Руфа больна, и ее семья должна узнать об этом как можно скорее.
Берри наклонил голову и стал прокладывать себе путь сквозь толпу. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы наконец-то оказаться у стойки бара. Он крепко ухватился за край стойки, чтобы толпа не оттеснила его.
Нэнси улыбнулась ему.
– Привет. Что ты будешь пить?
– Ничего. Привет. Мне нужно поговорить с тобой.
– О чем?
Решительно протолкнувшись сквозь нависшие над стойкой плечи, он наклонился к ней.
– О Руфе. Адриан сегодня встретил ее в Эдинбурге. – Сквозь шум громких мужских голосов Берри коротко пересказал ей все то, что узнал от Адриана. Нэнси слушала, замерев. Когда он рассказал ей о выкидыше, обмороке и болезни, ее голубые глаза наполнились слезами. Ему очень захотелось ее утешить.
Она сказала:
– Я должна позвонить Эдварду, – и поспешно бросилась звонить, не проронив больше ни слова.
Берри мужественно старался не дать толпе оттеснить его от стойки бара, вцепившись в нее руками. Нэнси нуждается в нем. Он ни за что не покинет ее сейчас. Его решительность еще более возросла, когда он увидел торопливо возвращающуюся Нэнси, вытирающую слезы.
Он спросил:
– Ты дозвонилась ему?
– Да. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Я рада, что ты еще здесь.
Уголком глаза Берри заметил Саймона, который, надев фартук, также обслуживал клиентов. Саймон подозрительно покосился на Нэнси.
– Я сейчас что-нибудь закажу, – проговорил Берри. – Бутылку шампанского, пожалуйста. И два бокала.
– О, ты не один. – Она была явно разочарована.
– Да, я с тобой. – Берри надеялся, что его голос был лишен неуместного ликования. – И тебе нужно выпить.
– Я не могу, у нас слишком много клиентов.
– Когда ты заканчиваешь работу?
– Не раньше одиннадцати.
– А ты не можешь сделать перерыв?
Саймон, протиснувшись сквозь толпу, подошел к ней:
– Пошевеливайся, Нэнси, сейчас не время для ухаживаний.
– Извини. – С ресниц Нэнси скатились две слезы, а нижняя губа задрожала.
Берри почувствовал себя необычайно сильным. Он мог бы победить льва.
– Прошу прощения. – Он уверенно постучал Саймона по руке своей кредитной карточкой – он видел, что так делали другие мужчины. – Нэнси узнала плохие новости. Семейные проблемы. Я думаю, что мне лучше увести ее отсюда на минутку. Куда мы могли бы пройти?
Саймон был застигнут врасплох, он бросил испытующий взгляд на Нэнси.
– Хорошо. Извините. Я могу отпустить ее на полчаса. Я думаю, что вы можете пройти в офис.
– Спасибо, – сказал Берри.
Саймон открыл деревянную дверцу и пропустил Берри внутрь. Берри заботливо обнял Нэнси за плечи. Он ощущал мягкость ее кожи и тепло ее тела под тонким черным кардиганом. Его сердце бешено забилось. Вытирая глаза тыльной стороной ладоней, она подвела его к двери в голой кирпичной стене в подвале. Дверь вела в крошечный офис без окон.
Берри закрыл за собой дверь и сжал Нэнси в объятиях. Она уткнулась лицом ему в плечо.
– Моя дорогая, – прошептал он, с наслаждением вдыхая аромат ее волос. – Моя дорогая, все будет хорошо.
Нэнси проговорила приглушенным голосом, уткнувшись в его плечо.
– Я знаю, что это глупо, но для меня невыносима мысль о том, что Руфа потеряла ребенка и упала в обморок в присутствии Адриана. Боже, я так рада, что она жива!
Она оторвалась от него, громко шмыгая носом и пытаясь нащупать в кармане носовой платок.
Берри достал из кармана свой платок и вложил его в руку Нэнси.
– Но теперь с ней все будет хорошо. Вы нашли ее, вам больше не о чем беспокоиться.
– Я так и знала, что у нее не все в порядке! Я всегда чувствую это. Между нами существует особая связь. – Она вытерла слезы. – Не могу представить себе Адриана в роли доброго самаритянина.
Он тихо засмеялся.
– Самаритянина поневоле, очень недовольного тем, что ему приходится играть эту роль. Хотя, мне кажется, что он по-своему любит ее.
– Какая ирония судьбы, что именно он нашел ее, в то время как Эдвард сбился с ног, разыскивая ее по всему Эдинбургу. Он побывал там трижды, но не обнаружил никаких ее следов. Могу я высморкаться в твой платок?
– Считай, что он твой.
– Спасибо. – Нэнси высморкалась. – Он прямо сейчас отправится в Эдинбург. Не знаю, правильно ли я сделала, сообщив ему первому, но, я думаю, он имеет на это право. И потом, от него гораздо больше пользы, чем от всех нас. Он привезет ее домой. О, Берри, она будет дома на Рождество!
Впервые за все время она улыбнулась лучезарной улыбкой, которая уничтожила следы слезы. Она бросилась Берри на шею и крепко прижалась к нему. Берри показалось, что это так просто и совершенно естественно – целовать ее в нежные щеки и сочные губы.
Он оторвался от ее губ, держа руку на ее груди.
– Послушай, я должен сказать тебе, – прошептал он, – я не могу больше это скрывать. Ты богиня, ты ангел, я схожу по тебе с ума с того самого дня, когда ты заставила меня посмотреть на свои соски в Мелизмейте.
– О, дорогой, – у Нэнси на глазах блестели слезы, а по лицу блуждала блаженная улыбка. – Я схожу по тебе с ума с той минуты, когда ты сказал, что у тебя не так уж много денег, чтобы участвовать в этой дурацкой Брачной игре.
Они жадно прильнули к губам друг друга. Берри прижался своим бесстыдным членом к бедру Нэнси. Он тихо застонал и погладил ее роскошную грудь.
– Ты все еще расстроена, – прошептал он. – Я скажу твоему боссу, что ты не сможешь сегодня работать, а потом я отвезу тебя домой и буду любить тебя очень долго. Возможно, даже несколько дней.
– Недель… – Ее рука гладила его ширинку.
– Месяцев, а может быть, и лет. На самом деле мне, конечно, жаль, но боюсь, что я тебя никогда не отпущу.
