Текст книги "Том 14. Убийство - завтра!"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Глава 7

Я сидела за столом рядом с Доном, напротив были Карл с мистером Лимбо, Ванда и Грегори. Фейбиан занял место во главе стола, где за обедом восседала Эдвина. Перед ним было разложено несколько документов.

Лейтенант Фром закончил допрос минут десять назад и уехал. Снаружи несколько полицейских патрулировали вокруг поместья, но внутри дома никого не осталось.

Было заметно, что Фейбиан нервничал, но никто этому не удивился. Он закурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Дон нетерпеливо ерзал рядом со мной.

– Ладно, Фейбиан, – ровным голосом произнес Карл, – не тяните. Чего ради вы нас собрали?

Тот дважды откашлялся, затем сообщил:

– Ваш отец составил новое завещание.

– Почему мы раньше об этом не слышали? – холодно спросил Дон.

Адвокат зашелестел бумагами, находившимися перед ним.

– Ваш отец распорядился, чтобы о существовании нового завещания не было известно до этого дня. Как вы все знаете, первое завещание предусматривало, что трое претендентов на наследство должны прожить в этом доме семьдесят два часа до того дня, когда Дону исполнится тридцать лет. Рэндольф дал указание прочитать второе завещание через двадцать четыре часа после пребывания в доме.

– Неужели мы пробыли здесь всего лишь двадцать четыре часа? – спросил Карл. Он неожиданно усмехнулся. – Мне кажется, что я торчу здесь двадцать четыре дня!

– После случившегося сегодня ночью, – невозмутимо продолжал адвокат, – я самовольно решил прочитать это завещание сейчас. Полагаю, что так будет честнее в отношении всех вас.

– Вы, разумеется, – резким голосом заговорил Дон, – знали о существовании второго завещания. Лично меня интересует его достоверность.

– Это юридически правомочный документ, – холодно ответил Фейбиан. – Ничто не запрещает человеку оставить два завещания, второе аннулирует первое. Если вы помните, Дон, в первом завещании Рэндольф не дал указаний в отношении своего имущества. Лишь упомянул о том, что часть его состояния передается Карлу, Ванде и вам.

Дон хмыкнул и откинулся на спинку кресла. Я видела, как на лице Ванды появилась торжествующая улыбка, когда она взглянула на него.

– Беспокоишься, дорогой братец, что твоя доля во втором варианте не такая большая?

– В чем в точности различие? – с нарочитым безразличием спросил Карл.

– Инструкция Рэндольфа предписывает прочитать вам весь этот документ, – сказал адвокат. – Я сейчас это и сделаю.

– Вот что мне нравится в твоем старике, – закудахтал мистер Лимбо. – Он умер, но не желает угомониться.

– Не начинай сызнова эту ерунду! – воскликнула Ванда. – Этого я не вынесу!

Фейбиан снова откашлялся и начал читать текст завещания.

– «Я, Рэндольф Ирвинг Эбхарт, будучи в здравом уме, объявляю свою последнюю волю».

– Ну что же, это уже лучше, – снова захихикал мистер Лимбо, – а то я забеспокоился, не будет ли это походить на радиосериал, которому и конца не видно! Каждый день продолжение!

– Заткнись! – яростно воскликнула Ванда. – Продолжайте, Фейбиан.

Бумаги зашуршали в руках адвоката.

– «Надеюсь, вы разрешите мне кое-какие раздумья высказать из могилы… Если только Смерть не вмешается, вокруг стола соберутся два моих сына и дочь. Экономка и мой поверенный. Там также будет присутствовать жена моего старшего сына (он, конечно, женился в соответствии с условиями моего первого завещания, чтобы обеспечить себе наследство). Возможно, Карл и Ванда тоже вступили в брак, и их респектабельные „поло вины“ сидят за столом.

Я с удовольствием представляю себе эту картину. Не сомневаюсь, что воздух пропитан тревогой. Одно для меня несомненно: прожив несколько лет на скудном содержании, мои дети отчаянно нуждаются в деньгах.

Не менее в них нуждаются моя экономка и мой поверенный…» – Голос адвоката дрогнул, потом он продолжал: – «Учитывая ваши экстравагантные и весьма дорогостоящие вкусы, которые мне вполне известны, интересно знать, Фейбиан, сколько денег из моего состояния вы растратили к этому времени? Эдвина, в доме еще осталось какое-то серебро?

Дон, сколько ты задолжал под свое наследство? Карл, сколько твоих рискованных затей требуют немедленных денежных вложений? Ванда, сколько ты выплатила за эти годы шантажистам? И каков твой долг на сегодняшний день?

Я уверен, что вы все страшно нуждаетесь в деньгах. За прошедшие годы вы, скорее всего, позабыли о моих истинных чувствах ко всем вам. Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить их. Во-первых, я вас презираю, во-вторых, вы мне смешны. Я был несчастлив в своих двух женитьбах, но еще более разочаровали меня мои дети».

Фейбиан на мгновение остановился и закурил сигарету, на лбу у него поблескивали капельки пота.

– Подобной гадости еще много? – осведомилась пронзительным голосом Ванда. – Сомневаюсь, что я это выдержу.

– Осталось совсем немного, – вкрадчиво ответил адвокат. – Могу я продолжать дальше?

– Конечно, – буркнул Дон, – Если ее тошнит, пусть не слушает.

И вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь легким шуршанием бумаги. Фейбиан нашел то место, где он остановился.

– «Условия окончательного завещания просты. Первое: девять десятых моего состояния идут на благотворительные цели, ниже переименованные». – Он поднял глаза. – Желаете выслушать список благотворительных учреждений, которые получат крупные пожертвования?

– Девять десятых? – в ярости пробормотал Дон. – Он ненормальный! Я опротестую его завещание через Верховный суд, я…

– Это невозможно, – покачал головой адвокат. – Все законно. Рэндольф советовался с лучшими специалистами в стране, прежде чем составить свое второе завещание.

– Такая пакость как раз в духе нашего старика, – сказал Карл. – Уж тебе, Дон, это должно быть известно.

– Девять десятых! – повторил Дон с ошеломленным видом. – Значит, остается в лучшем случае всего миллион?

– Кто-нибудь получит хотя бы по десять центов? – спросил мистер Лимбо. – Чтобы хватило на чашечку кофе?

– Давайте же выслушаем до конца, – заговорила Ванда. – Не мог же он нас вообще обойти?

Фейбиан кивнул.

– Сейчас дочитаю. «Оставшаяся десятая часть моего состояния должна быть поделена поровну между моими детьми, их женами и мужьями, моей экономкой и моим поверенным. При условии, что все пункты предыдущего завещания будут полностью выполнены».

Вы все останетесь еще на сорок восемь часов в имении «Толедо», чтобы весь срок пребывания в нем составил семьдесят два часа. Б полночь последнего дня вы все пройдете в склеп и пробудете там тридцать минут, чтобы отдать должное моему праху. Мой дух будет присутствовать при этом.

Если кто-то из вас умрет или уже до этого момента умер, их доля должна быть поделена поровну между оставшимися в живых.

Теперь я оставлю вас подумать о том, насколько справедливо с вами обошлись. Напоминаю вам, что состояние Эбхартов было создано на основе формулы «выживают сильнейшие».

В комнате какое-то время царила тишина. Дон вытер лоб дрожащей рукой.

– Я хочу внести в данное дело полную ясность, – хрипло сказал он. – Что это означает для нас, Фейбиан, в деньгах?

Тот оперся руками на стол.

– Означает, что сейчас нас осталось шестеро на одну десятую его состояния, – ответил он. – Каждая доля равняется примерно двумстам тысячам долларов.

Неожиданно рассмеялась Ванда, смех у нее был резкий, надрывный.

– Верьте отцу! – горько произнесла она. – Он действительно знал нас. Знал, как глубоко мы закопаемся, думая, что в недалеком будущем унаследуем состояние. Даже если бы Дон получил львиную долю, нам бы с Карлом достался миллион. А теперь нам придется удовольствоваться пятой частью от него.

– Это все же большие деньги, – примирительно сказал Фейбиан.

– Вам хватит на покрытие того, что вы растратили из доверенных вам капиталов? – хихикнул мистер Лимбо.

Лицо Фейбиана потемнело.

– Не больше, чем вам, чтобы вы откупились от кредиторов за свои бредовые финансовые операции!

– Зачем заострять внимание только на нас с вами? – не унимался мистер Лимбо. – Разве достаточно этих средств, чтобы Ванда удовлетворила всех своих вымогателей, а Дон вернул все то, что успел взять в долг?

– Замолчи! – холодно произнес Дон. – Черт возьми, какой прок от того, что мы станем оскорблять друг друга и ссориться? Фейбиан утверждает, что завещание нельзя опротестовать, и этим все сказано. Мы должны пережить еще сорокавосьмичасовой фарс. Очевидно, тут уж ничего не поделаешь!

– Отдать должное его праху! – злобно воскликнула Ванда. – Я бы с наслаждением подожгла его склеп!

– Интересно, – вкрадчиво заговорил Карл, – неужели вы все не разобрались в сути данного завещания или только притворяетесь?

– Что вы имеете в виду? – спросил Грегори Пейтон.

– «Выживают сильнейшие», – негромко пояснил Карл. – Нам всем нужно больше того, что мы сейчас получили. И старик предусмотрел единственную возможность для нас получить больше.

– Продолжай! – сказал Дон.

– Оставшаяся часть состояния отца делится между теми, кто останется в живых еще сорок восемь часов начиная с этого момента… Чем меньше нас останется, тем большая доля придется на каждого.

– Итак? – напряженно произнес Дон.

– Итак, данное завещание является классическим примером злого юмора нашего старика, – ответил Карл. – Это не что иное, как подстрекательство на убийство.

– Конечно! – воскликнул Грегори. Он снял очки и стал их протирать. – Теперь мы все это видим. Я нахожу весьма примечательным то, что мистер Дарк в качестве поверенного знал о содержании данного завещания все это время. Это давало ему определенные преимущества перед всеми остальными.

– Что именно вы хотите этим сказать? – грубо спросил Фейбиан.

– Это дало вам массу времени для того, чтобы подготовиться…

Он повернул очки к свету, проверяя, чтобы на стеклах не осталось пятен.

– Я имею в виду то, что уже стало одним претендентом на наследство меньше, не так ли? Эдвина уже убита.

Глава 8

Часы показывали шесть, за окном было уже светло, когда я снова легла спать, а проснулась в третьем часу дня. Мне хотелось есть, но я понимала, что прислуге не до стряпни. Все думали о том, что произошло с Эдвиной, так что мне придется немного попоститься.

Я приняла душ и оделась, на сей раз выбрала черную юбку и белую прозрачную блузку. Под ней был черный бюстгальтер, о котором в рекламе было написано, что на две трети он состоит из кружев. Под тканью блузки скрывалась на две трети Мэвис и на одну треть были кружева. Они, конечно, не могли предвидеть, что я приобрету эту вещицу, не так ли?

В гостиной никого не было, я прошла через нее и постучала в дверь комнаты Дона. Ответа не последовало, поэтому я открыла дверь и заглянула внутрь.

Дона не было.

Спустившись вниз, я подумала, что дом заброшен, в надежде найти что-то съедобное, заглянула в столовую, но и там было пусто, на столе не было даже скатерти. Тогда я отправилась в общую гостиную и нашла в ней Грегори Пейтона.

– Доброе утро, – сказал я с улыбкой, потому что была рада видеть живого человека, пусть даже Пейтона.

– Хэлло, Мэвис! – ответил он, но тут его улыбка застыла: он посмотрел на меня. Можно было подумать, что он только что обнаружил совершенно неизведанную область для исследования.

– Где все? – спросила я.

– Ванда отдыхает, она до сих пор не пришла в себя из-за того, что случилось вчера. А Дон и Карл, по-моему, куда-то ушли. Может, просто гуляют по Карпарку. Уходить за пределы поместья не разрешается.

– Вместе?

Грегори покачал головой.

– Примерно час назад я видел, как Дон выходил из дому, а Карл всего лишь минут десять назад. Фейбиана сегодня утром я вообще не видел.

– Полицейские все еще в доме?

– Да, они тут. Один дежурит в переднем холле, а целый отряд у ворот отбивается от репортеров. Очевидно, семейство Эбхарт все еще популярно в этих краях.

– Вот как? – протянула я.

Пронзительно зазвонил телефон. Грегори поднялся и взял трубку. Он сказал два слова, потом посмотрел в мою сторону.

– Это вас, – сказал он.

Я подошла, взяла трубку и произнесла традиционное «алло».

– Миссис Эбхарт? – осведомился мужской голос.

– Точно, – ответила я.

– Говорит сержант Донован, – продолжал он. – Я дежурю у ворот. Сюда явился один тип. Он уверяет, что он ваш личный друг и хочет вас видеть. Его зовут Рио. Пропустить его в дом?

– Несомненно. И спасибо за предупреждение.

Я положила трубку и заметила, что Грегори вопросительно смотрит на меня.

– Это мой друг, – объяснила я. Грегори смотрел на меня в недоумении. – В чем дело? – нетерпеливо спросила я. – Вам ведь известно, что такое друг, не так ли? Даже если у вас нет такового, вам наверняка приходилось слышать о друзьях от тех людей, которые приходят к вам на прием и хотят, чтобы вы им вправили мозги.

Грегори заморгал.

– Мне известно, что такое друг, – медленно произнес он.

– Могли бы сразу так и сказать, – недовольно буркнула я, – тогда бы нам не пришлось так долго толочь воду в ступе, верно?

– Наверно…

– Обычная история с вами, психиатрами. – Я снисходительно улыбнулась ему. – Вам непременно надо все усложнить, даже самые простые вещи. Употреблять длинные латинские термины, когда достаточно просто сказать «псих». Я слышала об этом субъекте Фрейде, и если вас интересует мое мнение, вся беда в том, что у него были грязные мысли.

– А что вы скажете про Янга и Адлера? – каким-то придушенным голосом спросил Грегори.

– Затрудняюсь ответить. – Я пожала плечами. – Я не встречалась с этими типами. По-моему, я совершенно здоровая женщина. Ребенком болела ветрянкой, и только. С вашего разрешения, Грег, теперь я должна пойти встретить Джонни.

– Джонни?

– Моего друга. Д-Р-У-Г-А. Давайте не будем начинать все сначала, хорошо?

Я вышла из комнаты и двинулась к переднему холлу. Дверь была раскрыта, снаружи стоял коп в форме. Он заметил, что я приближаюсь, и буквально онемел.

– Я – миссис Эбхарт, – сообщила я ему, подойдя к двери.

– Вы куда больше чем просто миссис, леди! – воскликнул он, и я поняла, что услышала комплимент.

– Сюда едет мой друг, – продолжала я, игнорируя его масляные глаза, – некий мистер Рио.

– Мне позвонили из сторожки у ворот, он сейчас появится, – пробормотал коп. – Могу ли я что-нибудь для вас сделать?

– Ровным счетом ничего. Разве перестать смотреть такими глазами… – ответила я.

– Для этого мне потребовалось бы умереть, но даже и тогда я не гарантирую, честное слово.

Показалась машина Джонни, я пробежала мимо копа ему навстречу. Машина остановилась рядом со мной, я сама, распахнула дверцу, выпуская Джонни. На лице у него было озабоченное выражение, и я заметила, что он был рад встрече со мной.

– Где мы можем поговорить? – проворчал он. – Найдется уединенное место?

– Можно подняться в мою комнату, – ответила я. – Там нас никто не побеспокоит. Дон Куда-то ушел.

– Прекрасно, – сказал Джонни. – Ну а как это будет выглядеть для остальных обитателей дома? Твой муж отсутствует, тебе наносит визит другой мужчина, и ты его прямиком проводишь в свою спальню?

– У тебя какой-то испорченный взгляд на вещи, – упрекнула я его, – совсем как у Фрейда.

– Фрейд? Это один из членов семьи? – нетерпеливо спросил Джонни. Порой он бывает таким тугодумом. Я удивляюсь, что он не забывает по утрам бриться.

– Я говорю о том Фрейде, – терпеливо пояснила я, – который стоял у истоков психопатии.

– Я должен задать несколько вопросов! – воскликнул Джонни с таким видом, будто у него разболелся зуб. – Где мы можем поговорить?

– Почему бы не здесь? – предложила я. – Можно совершить прогулку вокруг всего поместья.

– О’кей, – согласился Джонни. Он взял меня под локоть. – Давай погуляем.

Первые четверть мили это больше походило на бег, чем на прогулку. Я не из тех девушек, которые не любят физкультуру. Она полезна для фигуры, но всему есть предел.

Наконец Джонни немного замедлил шаг.

– Давай выкладывай.

– Что?

– Все газеты полны сообщениями об убийстве! – рявкнул он. – Что, черт возьми, произошло этой ночью?

– Не твое дело! – с вызовом ответила я, но тут же сообразила, что он же говорит об убийстве. – Убили Эдвину, экономку, – ответила я.

– Мне это известно. Об этом напечатано в газетах. Лучше начни с самого начала и ничего не упускай.

– Девушка имеет право на секреты, – заупрямилась я. – В конце концов, мы ведь частное детективное агентство, не так ли? Почему мы так себя называем, если сами не можем иметь каких-то тайн? Мне это кажется надувательством.

– Ладно! – завопил Джонни. – Ты можешь опустить интимные подробности, но все остальное изволь сообщить.

Итак, я ему доложила все с мельчайшими подробностями, пока мы медленно гуляли по поместью. Когда я закончила, мы как раз подошли к краю обрыва и внизу открылся голубой залив.

Джонни только что рот не разинул, и я понимала, что он не устает удивляться. По выражению его лица я поняла, что ему не до меня, хотя сильный ветер и задрал мою юбку черт знает как высоко.

– В чем дело? – спросила я Джонни.

– Давай-ка сядем, – пробормотал он, и мы устроились на траве. Я сначала одергивала проклятую юбку, но ветер был слишком яростным, и я подумала: ну и что тут особенного, в конце-то концов.

Глядя пристально в море, Джонни заговорил каким-то приглушенным голосом:

– Мистер Лимбо, психиатр и рыжеволосая супруга. Адвокат, которому все известно об оккультной чертовщине… Свечи и маски и обнаженное тело в цепях в подвале!.. – Джонни сердито посмотрел на меня. – Я бы всему этому ни за что не поверил, если бы не одно обстоятельство.

– Какое?

– Об этом рассказала мне ты. Ты бы не смогла такое насочинять, у тебя не столь богатое воображение, Мэвис. Твои мечты ограничиваются помыслами о мужчине ростом немногим выше шести футов с голосом и внешностью Грегори Пека.

– Уж очень примитивно ты представляешь мои вкусы! – обиделась я.

– Не имеет значения, – прервал меня Джонни. – Что думает обо всем этом лейтенант, как его там, Фром?

– Не знаю. Он мне не говорил.

– Вполне понятно, – буркнул Джонни. – Для него ты была всего лишь еще одной психопаткой в этой своре.

– Если ты приволок меня сюда только для того, чтобы пялить глаза на мои ноги и оскорблять, Джонни Рио…

– Я вовсе тебя не оскорбляю, – спокойно объяснил Джонни, – а также не гляжу сейчас на твои ноги, это я могу делать почти всегда. Для этого мне вовсе не нужно было тащиться сюда! – Прищурившись, он повнимательней посмотрел на меня и как-то приободрился. – Если хорошенько подумать, вот эти кружева я давно не лицезрел.

Я поспешно потянула юбку вниз и прижала ее двумя руками.

– Ты не ответил на мой вопрос, – сказала я Джонни. – Я хочу знать…

– О’кей, – согласился он, – давай начнем все сначала. Дон намеревался унаследовать огромное состояние, он уже потерял двух жен, ему было необходимо, чтобы его третья жена провела здесь три дня, в противном случае он всего лишается. Правильно?

– Мне кажется, что ты слишком спешишь, но вообще-то все так. Правильно.

– Вывод такой: если кто-то кого-то намеревался убить, то жертвой должна была стать ты, – произнес он растерянно, – но для чего было убивать эту экономку, а?

– Что ж, благодарю! – холодно ответила я. – Извини, что все еще жива.

– Это не имеет значения, – сказал он рассеянно. – Только не превращай это в привычку. Если кто-то вознамерился помешать Дону получить деньги, логично предположить, что этому человеку выгодно, чтобы Дон потерял право на наследство по первому завещанию. Значит, это либо Карл, либо Ванда и ее муж, либо они вместе.

– А если это мистер Лимбо?

– Зачем кукле семь миллионов долларов? – фыркнул Джонни. – Таким образом, у троих есть мотив для преступления. Тогда почему же убили экономку?

– Может быть, этот человек ее не любил, – предположила я, – Я сталкивалась с ней всего два раза, но мне она очень не понравилась.

– Ты ее убила?

– Нет, конечно.

– В таком случае не старайся быть глупее, чем в действительности, Мэвис! – довольно грубо сказал Джонни. – Я хочу подумать. Прежде всего надо разгадать загадку о подвале, этих масках и цепном перезвоне. Но это не похоже на культ чернокожих и на поклонение дьяволу, там не было никакого алтаря. Скорее всего, это лишь игровая площадка для людей с извращенными вкусами и дикими представлениями о забавах.

– Если кто-то воображает, что побывать в этом подвале весело, то у них не все в порядке с головой. Нужно срочно обратиться к психиатру.

– Грегори Пейтон как раз для этого годится, – хмыкнул Джонни. – Помолчи минутку, дай мне подумать.

Существует также Фейбиан Дарк, его нельзя сбрасывать со счетов. Он с самого начала знал про второе завещание, как справедливо заметил Пейтон.

Я думала, что мое молчание не идет Джонни на пользу. Для обдумывания одного молчания недостаточно, нужна еще и хорошая голова.

Джонни уставился куда-то в пространство, а я начала осматриваться.

Огромный дом, находившийся позади нас, казался нарядным и мирным под лучами полуденного солнца. Повыше налево стояло что-то, чего я раньше не замечала: какое-то прямоугольное строение, маленькое для жилого дома, но слишком большое для собачьей конуры.

У Джонни по-прежнему был отрешенно-сосредоточенный вид, поэтому я решила сходить посмотреть на это сооружение.

Подойдя ближе, я увидела, что оно намного больше, чем мне показалось издали. В нем не было окон, всего лишь одна дверь, запертая тяжелым болтом с большим замком. Я прошлась вокруг сооружения и заметила большую медную плиту на стене, на которой было написано:

РЭНДОЛЬФ ИРВИНГ ЭБХАРТ 1901–1954 «ВРЕМЯ ПРОХОДИТ – Я ОСТАЮСЬ»

Когда я читала надпись, кто-то откашлялся у меня за спиной. От неожиданности я подпрыгнула даже сильнее, чем в тот раз в Лас-Вегасе, когда какой-то тип загоготал у меня над ухом, когда я собиралась сделать свою ставку.

Дело кончилось тем, что я столкнула его под стол, но игра была потеряна.

Почувствовав слабость в коленках, я обернулась и увидела позади себя Джонни. Видимо, он отправился следом за мной сразу, как я ушла.

– У тебя нервы черт знает в каком состоянии, Мэвис, – заметил он. – Тебе надо их больше тренировать.

– После того как я побывала в этом подвале, поразительно, что у меня вообще сохранились какие-то нервы, – сказала я. – Что ты скажешь про это?

– Это склеп, гробница, усыпальница, называй как угодно. То место, где будет покоиться твое тело, если у тебя достаточно денег, чтобы построить такую махину.

– Значит, Рэндольф Эбхарт похоронен здесь?

– Разумеется, – кивнул Джонни. – В старинных родах такое принято… Меня больше интересует это изречение: «Время проходит – я остаюсь». Как ты считаешь, у него было чувство юмора?

– Сильно в этом сомневаюсь, – ответила я. – Мне оно кажется зловещим, вызывает во мне дрожь. Как будто он все еще находится здесь, скрывается в темноте, бродит ночами.

– После пяти лет от него мало что осталось для ночных прогулок, – усмехнулся Джонни.

– Вернемся в дом, – взмолилась я. – По твоей милости этой ночью меня снова будут мучить кошмары!

Джонни подмигнул мне.

– Почему бы нам не заглянуть внутрь? – спросил он. – Раз уж мы здесь, то просто неучтиво не отдать долг бренным останкам Рэндольфа Эбхарта.

– Ничего не получится! – быстро ответила я. – На дверях замок.

– Но он может оказаться незапертым, – настаивал Джонни. – Давай-ка попробуем.

Он первым прошел к двери, я неохотно плелась сзади, и проверил замок.

– Заперто, черт возьми! – проворчал он, наклонился и присмотрелся к замку. – Но его недавно открывали. Вот, полюбуйся!

Осторожно приблизившись, я увидела то, что он имел в виду. Замок, несомненно, был смазан, два звена в цепи были блестящими, что бросалось сразу в глаза на фоне остальных заржавевших.

– Кому-то пришла в голову такая же мысль, – сказал Джонни, – только у них имелся ключ, чтобы войти в склеп. – Он снова выпрямился. – Во всяком случае, я не могу это увязать с происшедшим. Ладно, пошли к дому. Мне пора ехать.

– Джонни! – слабым голосом сказала я и вцепилась ему в плечо.

– Что с тобой? – Он повернулся и внимательно посмотрел на меня. – Тебе нездоровится?

– Я просто вспомнила… Вчера вечером за обедом Фейбиан Дарк говорил, что жестокость или мрачность, уже не помню в точности, как он выразился, была получена Рэндольфом Эбхартом от его первой жены. Потом он заявил, что не сомневается, что Эдвина помнит свечи, горящие в подвале, маски и цепи, и что он всегда знал, что она помогала Рэндольфу, была у него чем-то вроде подручной.

– Спасибо, что напомнила. Ты мне уже об этом говорила, но я как-то не задумался над твоими словами.

– Ну…

Стараясь убрать дрожь в голосе, я проглотила какой-то комок в горле.

– Ты не допускаешь, что… «Я остаюсь» может означать, что Рэндольф Эбхарт вышел из гробницы и отправился в подвал, чтобы…

– Ты с ума сошла? – деловито спросил Джонни.

– Но если Фейбиан Дарк сказал правду, Эдвина спускалась в подвал вместе с Рэндольфом.

Теперь мой голос по-настоящему дрожал.

– Вчера вечером подвал, должно быть, был приведен точно в такой вид, как он выглядел перед смертью Рэндольфа пять лет назад. Следы на цепи доказывают, что недавно кто-то побывал в этом склепе. А что, если на самом деле все было наоборот? Кто-то недавно выходил из склепа?

– То, что тебе совершенно необходимо, это срочно поесть, – очень серьезно произнес Джонни. – Но я должен признать, что твои рассуждения разумнее моих.

– Я могла бы тебе это сказать много месяцев назад, – сказала я. – Я сомневаюсь, чтобы нам удалось раздобыть что-то съестное в доме, раз больше нет экономки.

– Плохо, – покачал головой Джонни, – я-то поем в Санта-Барбаре, а как же ты?

– Джонни!

– Да-а?

– Какая часть моих рассуждений тебе показалась разумнее твоей?

– Рэндольф Эбхарт, забавы и игры, в которые он играл с Эдвиной в этом подвале.

– Но ведь об этом все решительно было известно Фейбиану Дарку, а не мне! – напомнила я.

– А я бы позабыл про Фейбиана, если бы ты мне не напомнила, – сказал он. – Пошли, Мэвис.