Текст книги "Том 14. Убийство - завтра!"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Глава 7

Чарли бросил пистолет, и на несколько секунд в комнате наступила тишина, но ее нарушил свистящий звук, так как малый, который схлопотал пистолетом по горлу, начал наконец дышать.

Джонни не шевелился, и я было уже совсем решила, что он слишком напуган, чтобы двигаться, но тут он резко отвел локоть назад и двинул Чарли в солнечное сплетение. Тот попятился и медленно осел на пол. На глазах у него выступили слезы, лицо стало бледно-зеленого цвета, а говорить он не мог вообще.

– Я некоторое время стоял за дверью и слушал, Джонни, – пояснил Рафаэль. – Милройд, как я слышал, не отвечал на твои вопросы, а это невежливо. Я думаю, что нам, пожалуй, удастся научить его хорошим манерам и он соблаговолит ответить на те вопросы, которые ты пожелаешь задать ему.

Рафаэль подошел к Милройду на шаг ближе, на губах его играла легкая улыбка.

– Я – прекрасный преподаватель манер, сеньор, – мягко заметил он. – В моей стране я еще не встречал человека, который не усвоил бы их после моих уроков. Техника наша проста: мы начинаем с ушей. Мы отрезаем мочки, по одной естественно, и если это не убеждает человека изменить свои манеры, мы отрезаем ему кончик языка. Как вы понимаете, говорить после этого он все равно может. Правда, он будет шепелявить всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не умрет от потери крови.

Рафаэль сделал еще шаг, и Милройд в страхе попятился. Он взглянул на Джонни с загнанным выражением в глазах.

– Рио! – воскликнул он прерывистым голосом. – Убери от меня этого маньяка!

Джонни пожал плечами.

– Ты же слышал, что сказал этот человек, – злорадно ответил он. – Что до меня, то я не прочь понаблюдать за этим процессом.

– Он это сделает, – взвыл Милройд. – Он сумасшедший – одни эти темные очки чего стоят, – я знаю таких людей! Мой психиатр просветил меня на этот счет. Он в душе садист, вот он кто!

– Мэвис, – изрек Рафаэль грозным голосом, – в кухне должен быть острый нож. Тебе не трудно будет принести его?

– Нет! – в страхе завопил Милройд. – Не давайте ему ножа! Я все скажу! Все, что хочешь, Джонни. Спроси меня, только спроси – и я на все тебе отвечу!

– О’кей, – произнес Джонни. – Только постарайся не лгать, Алекс. Другого случая тебе может и не представиться.

– Клянусь, я скажу всю правду, только спаси меня! – горячо произнес Алекс.

Рафаэль выглядел разочарованным.

– Значит, нож не понадобится?

– Пока что нет, – ответил Джонни.

– Тогда я постараюсь быть полезным в другом отношении, – предложил Рафаэль. – Я прослежу, чтобы вас не прерывали.

Он подошел к лежащим на полу охранникам. Один из них пытался встать на четвереньки. Рафаэль врезал ему рукоятью своего пистолета по затылку, и тот опять растянулся на полу в беспамятстве. Второй тип, который держался за горло, успел только один раз пикнуть, до того как Рафаэль оприходовал его так же, как и первого.

Затем Рафаэль пересек комнату и подошел к Чарли, все еще неподвижно сидевшему на полу. Увидев приближающуюся к нему грозную фигуру, Чарли заслонил руками голову и закрыл глаза.

– Ха! – изрек Рафаэль, задумчиво глядя на него. – Да он мыслитель.

Он отвел свою правую ногу назад и с размаху пнул носком ботинка бедолагу точно в то самое место, куда до этого въехал ему локтем Джонни.

Руки Чарли отпустили голову и обхватили живот. Глаза открылись, и слезы ручьем хлынули из них.

– Bueno! – удовлетворенно произнес Рафаэль. – Сейчас ты можешь задавать свои вопросы, не опасаясь, что тебя прервут, а, Джонни?

– Поехали, Алекс, – начал Джонни. – Почему вдова Штерна велела Рафаэлю и Мэвис доставить его труп к тебе?

– Я не знаю, – ответил Милройд.

– Принеси с кухни нож, Мэвис, – коротко распорядился Джонни.

– Нет! – взвыл Милройд. – Это правда. Боже, помоги мне! Я не знаю!

– Повремени минутку, Мэвис, – остановил меня Джонни. – Посмотрим, что он ответит на второй вопрос. Кто этот парень в очках и с бородой, тот, кого зовут Гал?

Во взгляде Милройда была чуть ли не благодарность за то, что Джонни наконец-то задал ему вопрос, на который он может ответить.

– Его зовут Гарольд Андерсон, – быстро произнес он. – Я не знаю, кто он и чем занимается, и это тоже святая правда!

– Откуда ты вообще его знаешь? – настаивал Джонни.

– Он пришел ко мне, – ответил Милройд, – и сказал, что ему нужна моя помощь. Будто наслышан обо мне, что я умею проворачивать дела. От него я узнал, что Артуро – сын президента одной из южноамериканских стран и что он прибыл сюда, чтобы вести переговоры о займе с Джонатаном Штерном. Андерсон хотел, чтобы я вел наблюдение за Артуро и за тем малым, который с ним, – каким-то головорезом, его соотечественником.

– Повтори – кем? – холодно спросил Рафаэль.

– Это то, что он мне сказал! – завопил Милройд. – Вы ведь хотите правду!

– Почему Андерсон интересовался Артуро? – спросил Джонни.

– Я не знаю, – признался Милройд. – Он ничего не сказал, а я ничего не спросил. Это было его дело. Он сорил деньгами налево и направо – и меня это вполне устраивало.

– Ты не удивился, когда эти двое попытались подбросить труп тебе, – продолжал Джонни. – Откуда ты знал, что Штерн был уже мертв?

Рука Милройда, когда он провел ею по глазам, дрожала.

– Мои ребята держали дом Артуро под постоянным наблюдением, – ответил он. – Они сообщили мне, что Штерн вошел туда поздно вечером, но обратно не вышел.

Они выследили Вегу от дома до твоей конторы сегодня утром. Когда он уехал, увозя с собой эту блондинку, они сели им на хвост. Никто не мог понять, чем они занимались целый день, но потом ребята сообщили мне, что они едут в этом направлении, и Гал быстро вплавь отправился на пляж на тот случай, если они остановятся где-нибудь поблизости. Он решил, что, если они выйдут из автомобиля, то ему, быть может, представится шанс обыскать машину. Но вышло даже проще – он увидел, как они пытались закопать труп, и нагнал на них страху так, что вынудил увезти тело обратно.

Милройд глубоко вздохнул.

– После этого мои ребята не выпускали их из поля зрения ни на секунду. Они проследовали за ними до дома Штерна и видели, как они покинули дом вместе с трупом. Когда же убедились, что машина направляется сюда, то дали мне знать, – вот поэтому мы и приготовились к встрече.

– Почему Андерсон заставил Рафаэля и Мэвис отвезти труп обратно в дом Артуро, когда они после посещения дома Штерна прибыли к тебе? – спросил Джонни.

Алекс умоляюще вытянул руки.

– Не спрашивай меня, – сказал он. – Я не знаю. Это была его идея. Я уже говорил тебе, что он швырялся такими деньгами, что я ни о чем не хотел его спрашивать.

– Где он сейчас?

– Тоже не знаю! – в отчаянии воскликнул Алекс. – Когда мы убедились в том, что труп снова в доме Артуро, Гал велел мне позвонить в полицию и сообщить им, где они могут найти тело. Потом он уехал. Он сказал, что позвонит мне утром.

– Ты говоришь не все! – рявкнул Джонни.

– Ну так перережь мне глотку! – вскричал Алекс. – Я выложил тебе все, что знаю о нем, Джонни. Он предпочитает никому ничего не говорить о своих делах. Может быть, он решил нажиться на шантаже. Хотя я так не думаю: на него это совсем не похоже.

– Почему?

– Хотя бы потому, что у него великолепное английское произношение, – сказал Алекс, – и оно не наигранное, это сразу чувствуется: он похож на профессора из колледжа. – Он пожал плечами. – Если бы я только знал, что из-за него у меня будут все эти неприятности, я бы спалил его бороду в первую же встречу.

Джонни помедлил и закурил сигарету.

– Что это за битник, который сейчас в доме миссис Штерн? – спросил он.

– Битник? – Алекс недоумевающе на него уставился. – Ты имеешь в виду одного из тех извращенцев, которых я видел в Сан-Франциско, когда я был там последний раз? – Он покачал головой. – Я был там в одной из забегаловок на Северном пляже с рыженькой девчонкой, слушал джаз-квартет, когда один из этих придурков подскочил к микрофону и начал орать неведомо что.

Я уже собирался огреть его по башке, да девчонка помешала, сказала, что это сейчас модно – читать стихи под джаз. Ничего себе стихи – даже без рифмы. Что-то вроде: «Я пес дождливого дня – без крыши и угла, – малый произносил это, подвывая, словно в этом был особый смысл, – но я волен ничего не делать, и нет на мне проклятого костюма из серой фланели». Какая это, к черту, поэзия?!

– Я все время читаю американских поэтов, – с серьезной миной заметил Рафаэль. – Может быть, это Гертруда Стайн?

– Я хочу знать о битнике в доме Штерна, – нетерпеливо напомнил Джонни.

– Я не знал, что там еще кто-то ошивается, – уверил Алекс. – Ни разу не бывал в том доме, да и жену Штерна в глаза не видел.

Джонни кивнул.

– Ну хорошо. Алекс, думаю, что тебе больше не надо беспокоиться за целостность своих ушей.

Он поглядел на Рафаэля.

– Я думаю, мы можем уйти отсюда – ничего нового здесь не узнаешь.

– Как скажешь, амиго. – Рафаэль кивнул. – Только сначала мне надо позаботиться об одной маленькой предосторожности.

Он направился к Алексу, который тут же начал пятиться от него, и пятился до тех пор, пока не уперся в стенку. Рафаэль мило ему улыбнулся, спрятал свой пистолет в кобуру, и Алекс облегченно вздохнул.

Все еще улыбаясь, Рафаэль поднял обе руки на уровень плеч, сжал их в кулаки и с силой свел их вместе, так что кулаки неизбежно столкнулись бы, если бы этому не помешала голова Милройда, вернее, его уши, которые приняли на себя удар. Может, так на родине Рафаэля принято глушить быков – я не знаю. Алекс без сознания рухнул на пол. Рафаэль окинул комнату прощальным взглядом, посмотрев на парочку, распростертую на полу, на Чарли, лицо которого стало теперь желтым, – но это была единственная перемена в нем, – на Милройда, лежащего у его ног.

– Мы оставляем после себя тишь да гладь, – сказал он удовлетворенно. – Я начинаю чувствовать себя лучше. Теперь их очередь для алле-гоп.

– Алле-гоп? – недоуменно повторил Джонни.

– Стоять на ушах, – пояснила я. – Они же ведь не битники, знаешь, это те для себя палец о палец не ударят, если даже им хвост прищемят. Рафаэль это имел в виду.

Джонни дико взглянул на меня, но от комментариев воздержался.

Мы вышли из дома и направились к машине Джонни.

– Как ты сюда попал? – поинтересовался он у Рафаэля.

– Моя машина стоит чуть подальше по улице, – ответил Рафаэль. – После того как я отвез Мэвис домой, я вернулся к себе, и Артуро к тому времени уже очнулся.

Санта Мария! Кем он меня только не обзывал. Я заговорщик, который привел какую-то ведьму, чтобы его убить. Он не верит, что его побила Мэвис, а считает, что на него напали сзади по меньшей мере полдюжины здоровенных мужчин. Он выразил свое мнение о моих родителях, которые произвели на свет такого, как я. Перебрал моих предков и доказал, что я происхожу от козла по отцовской линии, а по материнской – от вороны.

Рафаэль остановился и закурил сигарету.

– И это только начало, – продолжал он. – Артуро сказал мне, что произойдет, когда мы вернемся в нашу страну. Он меня изобьет, сожжет, подвергнет пыткам и разорвет на кусочки. Он посадит мою голову на кол у ворот города. Он издаст новый закон, по которому каждый, кто захочет въехать в этот город, должен будет сначала плюнуть на мою голову.

– Думаю, это воплощение в жизнь идеи одного из ваших диктаторов – хотя забыла, кого именно, – правда, возни многовато, – вставила я. – А вот плеваться – это явное нарушение санитарии, тут я тебе сочувствую.

– Я человек не гордый, – сказал Рафаэль (это он, конечно, врал), – но через какое-то время устал слушать Артуро, тем более что он стал повторяться. Поэтому я поднял его одной рукой, – он маленького роста, ты ведь помнишь, чикита? – отнес его к плавательному бассейну, туда, где поглубже, и уронил.

– Он умеет плавать? – с интересом спросил Джонни.

– Понятия не имею. – Рафаэль пожал плечами. – Я не стал ждать, выясняя, умеет он плавать или нет. Ты же понимаешь, я был раздражен. Вот поэтому-то я и вернулся в этот дом. Я решил, что, быть может, мне удастся проломить несколько голов, кого-нибудь пристрелить, словом, сделать что-нибудь для разнообразия: мне надоело быть козлом отпущения и за всех отдуваться, и я подумал, что пусть и кое-кому жизнь не покажется медом. Затем нашел здесь вас, а остальное вы знаете.

– Ты успел как раз вовремя, – заметил Джонни. – Сделай мне еще одно одолжение, ладно?

– Скажи только, амиго, что, и этого хватит.

Рафаэль церемонно поклонился.

– Отвези Мэвис домой в своей машине, – попросил Джонни. – Сегодня вечером мне предстоит еще кое-что сделать, прежде чем я смогу спокойно лечь спать.

– Ты хочешь сказать, ночью, – буркнула я. – Уже половина второго…

Джонни не обратил на меня никакого внимания.

– Ты лучше проводи ее до самой квартиры, Рафаэль, – сказал он. – Просто убедись, не валяются ли там трупы, ладно?

– С удовольствием, амиго! – воскликнул Рафаэль.

– Эй, подождите минутку! – слабо возразила я. – Я не…

– Значит, решено, – сказал Джонни. – Вам лучше поторопиться. Как только эта шайка там внутри сможет держаться на ногах, они, вполне вероятно, начнут расстреливать всех, кто попадется на глаза.

Мне не оставалось ничего другого, как отправиться в машине Рафаэля. Всю дорогу я молчала, объяснив только, как короче проехать к моему дому.

Когда мы добрались до него, было уже начало третьего. Я поблагодарила Рафаэля за то, что он подбросил меня.

– Одно удовольствие, чикита, – сказал он. – Я провожу тебя до квартиры.

– Это абсолютно ни к чему, – холодно заметила я. – Я все еще зла на тебя, Рафаэль Вега. Я не забыла, как ты ушел и оставил меня с этой змеей Артуро!

– Я тебе уже говорил раньше, что твердо знал, что ты с ним справишься, Мэвис, – заискивающе проговорил он. – Если бы ты только вскрикнула хоть раз, Рафаэль Вега ворвался бы в комнату, как конкистадор!

– Ха! – недоверчиво произнесла я.

– Я обещал Джонни, что прослежу за тем, чтобы в твоей квартире не было ничего такого, чему там быть не положено, – сказал он. – И не могу нарушить слово, данное другу.

– Ну хорошо, – промямлила я. – Но ты быстренько все осмотришь и сразу же отправишься домой, понятно тебе?

– Все, что скажешь, чикита, – послушно вымолвил он.

Мы поднялись в мою квартиру, я открыла дверь и включила свет, прежде чем войти. Пока Рафаэль с большим пистолетом в руке осматривал все как ищейка, я стояла, скрестив руки, и наблюдала за ним.

Потом решила, когда он вышел из кухни в третий раз, что с меня вполне достаточно.

– Спасибо за все, мистер Вега! – веско сказала я. – Во всей квартире осталось только одно, чему здесь совсем не место, и это – ты! Спокойной ночи!

– Чикита? – Он остановился и удивленно посмотрел на меня. – Но я был уверен, что ты предложишь мне выпить, – ну хоть рюмочку на ночь?

– Скорее на утро, – заметила я. – Знаешь, я люблю поспать, когда мне представляется такая возможность. А ты иди домой!

– Чикита, – настаивал он. – Я бы не хотел заставлять тебя делать что-нибудь, но могу ли я напомнить, что, если бы не Рафаэль Вега, ты все еще была бы пленницей Милройда…

Мне не хотелось признаваться в этом даже себе, но тут он был прав – он действительно избавил меня от того, о чем я даже боялась думать. Потому что, стоило мне вспомнить об этом доме, у меня перед глазами сразу же вставал Чарли-горилла.

– Ну что ж, – уступила я. – Но только одну рюмочку, а потом – до свидания.

Он взял с собой в кухню открытую бутылку виски и вернулся оттуда спустя полминуты с двумя стаканами в руках.

– Я сказала, только одну рюмку! – напомнила я ему.

– Но для тебя, чикита, только один стакан.

– Видишь ли, я почти никогда не пью, – раздраженно заметила я.

– Но ты должна со мной выпить. Отказываться, чикита, – плохие манеры, – нежно произнес он. – Я бы не хотел напоминать тебе – естественно, для меня это пара пустяков, – но если бы я не спас тебя сегодня от Милройда…

– Хорошо, хорошо! – Я выхватила у него стакан. – Пью за героя! Трижды виват Рафаэлю Веге Великому, и к черту Артуро Ненасытного!

– За это я и выпью! – сказал он.

Я опрокинула виски одним глотком и сунула стакан обратно ему в руки.

– А теперь, когда мы выпили на ночь, спокойной ночи!

Он выглядел уязвленным.

– Ты этого хочешь, чикита? Я должен уйти? Прямо сейчас?

– Если не скорее, – согласилась я.

Он печально наклонил голову.

– Тогда я уйду. Я не буду принуждать тебя ни к чему, хотя твоя красота сводит меня с ума, и огонь горит в моей крови, и я весь дрожу, глядя на твои прелести!

Очень медленно он поднял правую руку и снял темные очки.

– Adios, чикита, – с грустью произнес он.

И это меня доконало. Я совсем позабыла, какое это на меня произвело впечатление, когда я отдыхала в его стране. Я взглянула на него, и сердце мое растаяло, как мороженое на горячем блюдечке. Мои коленки ослабли, ноги подкосились, и я едва успела добраться до кушетки.

– Ты можешь еще немного посидеть, – прошептала я. – Это нехорошо с моей стороны – выгонять тебя после того как ты спас меня от Милройда. Но ты должен сидеть очень долго – по крайней мере, не больше, чем несколько часов!

– Ты так бесконечно добра к обожающему тебя Рафаэлю, чикита, – нежно проговорил он и в следующую минуту очутился рядом со мной на кушетке.

Я взглянула на него, прямо в его глаза, и если раньше я еще могла как-то сопротивляться, то сейчас все во мне замерло.

– Как чудесно, – мечтательно сказала я. – Откуда у тебя такой взгляд?

– Я не знаю, – задумчиво отозвался он. – Но я думаю, что это от матери. Она сначала вышла замуж за голубоглазого американо, но он погиб через два года после свадьбы.

– Это ужасно! – сказала я.

Рафаэль пожал плечами.

– Он пил слишком много текилы и однажды решил выступить против свирепого быка. Вместо тряпки он взял передник моей матери, и этот день стал для него последним: передник был голубой, в то время как рубашка его была ярко-красной…

– Мне так жаль, – проговорила я.

– Не жалей, – сказал Рафаэль. – Моя мать целый год ходила в трауре, затем она вышла замуж еще раз. На сей раз за кареглазого латиноамериканца, который стал моим отцом.

– Но тогда при чем здесь «американо»? – заметила я.

– Я много об этом думал, – рассудительно произнес он. – Я думаю, мать очень любила моего отца, но у нее была светлая память и о том американо. Другого объяснения я не вижу. Как еще могло случиться так, что я родился с одним глазом голубым, а другим – карим?

– Я думаю, это изумительное сочетание, – сказала я. – Удивительная гримаса природы! Меня всю так и переворачивает внутри!

– Может быть, ты надо мной смеешься? – холодно спросил он.

– Нет, нет, что ты, – постаралась успокоить его я. – Наоборот, я сразу же становлюсь слабой и беспомощной.

Его руки скользнули по моей талии.

– Это чувство возникает у тебя здесь, чикита? – спросил он мягко.

– Нет, не то бы я закашлялась.

Я попробовала собраться с силами для последнего сопротивления, но потом взглянула на Рафаэля и решила, что не стоит и пытаться. Рафаэль наклонился ко мне, и я почувствовала, что тону в его замечательных глазах. Его губы коснулись моих, и это было все равно что поднести спичку к жестянке с бензином. Какое-то короткое мгновение я собиралась оттолкнуть его, затем вспомнила, что говорила мне моя мама, и расслабилась. Моя мать относилась к типу тех людей, которых обычно называют «с широким кругозором». И всю семью нашу она воспитала в том же духе. У меня точно такой же широкий кругозор, и вы можете обвинить моего брата в чем угодно, и, вероятно, будете правы, но вы никогда не сможете обвинить его в отсутствии широкого кругозора. Уж мне-то можете поверить.

Глава 8

Когда я улеглась спать в шесть часов утра, я настроила свой радиобудильник на восемь, потому что решила, что мне следует встать пораньше на тот случай, если Джонни понадобится помощь в том, что бы он там ни делал с Джорджем и его друзьями. Я хочу сказать, что раз уж мы с ним партнеры, то это только справедливо, чтобы я пахала не меньше, чем он, даже если ему, как мне кажется, обламывается с нашего партнерства гораздо больше денег, чем мне.

Этот радиобудильник – хитрая штука: когда стрелка приближается к восьми, включается само радио. Затем, спустя пять минут, верещит сам будильник, так пронзительно, как демократ, попавший под слона, или республиканец, сброшенный со спины осла<sup>[1]1
  Слон – эмблема республиканской партии США, осел – демократической.


[Закрыть]</sup>. Гарантируется, что все это, вместе взятое, разбудит и мертвого, но, как выяснилось, только не меня – так как было уже двенадцать, когда я проснулась.

Радио мягко играло, и какой-то мудрый диктор сообщил мне, что сейчас самое время для ленча, и настоятельно советовал отведать восхитительный суп из лапши – поэтому я в сердцах объяснила ему, куда он может пойти со своей лапшой, а именно, вешать другим на уши.

Я быстро встала, но, пока мылась, одевалась и приводила себя в порядок, прошло полтора часа. В пять минут третьего я уже была в офисе, под ложечкой у меня сосало так, что иногда, когда я испытываю это чувство, то всерьез задумываюсь над тем – не начать ли носить бандаж. Но, подумав, решила, что на самом деле просто не успела позавтракать, так как торопилась, думая, что Джонни уже рвет и мечет.

Дверь была заперта, и я решила, что он ушел куда-нибудь перекусить, и мне тоже захотелось есть. Я открыла дверь своим ключом и вошла внутрь. Если Джонни и занимался какой-нибудь работой сегодня утром, то этого абсолютно не было заметно. Кабинет выглядел в точности так же, как и вчера вечером. Почта все еще валялась на половике, и я подняла ее. Там были три счета и письмо от какого-то малого, желающего выяснить, существует ли ассоциация частных детективов и какая у них этика, так как желает нанять детектива для слежки за своей женой. Подписи не было – одни инициалы «П» и «И».

В три часа я набрала номер квартиры Джонни, но никто не подошел к телефону. В три тридцать я позвонила привратнику и спросила, видел ли он сегодня мистера Рио, и он ответил, что нет, не видел Джонни со вчерашнего вечера и что молоко и утренние газеты все еще находятся в коридоре у его двери.

После этого я начала волноваться.

Я звонила в его квартиру каждые пятнадцать минут до половины пятого, затем решила, что мне необходимо что-то предпринять. Беда в том, что я понятия не имела, что именно. Если бы я позвонила в полицию и попросила бы их расследовать дело об исчезновении частного детектива, они бы решили, что это шутка. И возможно, Джонни был занят каким-нибудь делом, о котором копам знать вовсе не обязательно. Наступило пять часов вечера, и я больше не могла ждать. Я подкрасила губы помадой, взяла свою сумочку и уже открыла дверь, когда зазвонил телефон. Я побежала обратно, схватила трубку и гаркнула в нее:

– Где ты был весь день?

– «Детективное агентство Рио»? – спросил вежливый голос.

Я чуть не заплакала, потому что это опять был не Джонни.

– Да, – мрачно отозвалась я. – Мэвис Зейдлитц у телефона.

– Это Гал Андерсон, – сказал голос. – Вы меня помните?

– Еще бы! – холодно ответила я. – Вы тот самый тип в очках и с бородой, который бил Рафаэля вчера вечером, и заставил нас отвезти этот проклятый старый труп обратно к Артуро, и известил полицию, и…

– Это все я! – нетерпеливо перебил он. – Слушайте внимательно. Это жизненно важно, чтобы я увиделся срочно с мистером Рио. Могу я поговорить с ним сейчас?

– Не можете, – заявила я, – потому что его здесь нет!

– Когда он должен вернуться?

– Хотела бы я знать, – жалобно ответила я. – Его не было весь день, и я не знаю, где он.

Он что-то пробормотал вполголоса, затем громко сказал:

– Что же, у меня нет выбора – тогда это выпадет на вашу долю, мисс Зейдлитц.

– Благодарю покорно, – ответила я. – С чего вы это взяли, что я захочу вас увидеть?

– Вы должны! – настойчиво проговорил он. – Это важно и для мистера Рио. Я не могу объяснить по телефону, но вы должны прийти.

– Гм… – пробормотала я. – Я не знаю…

– Великолепно! – прервал он. – Значит, договорились!

Он продиктовал мне голливудский адрес.

– Это двухэтажный дом, – объяснил он. – Моя квартира занимает последний этаж, в нее ведет наружная лестница – подниметесь прямо по ней.

– Что еще мне делать? – негодующе спросила я.

– Если вы, по счастью, встретите по дороге мистера Рио, – добавил он, – захватите его с собой и поспешите, мисс Зейдлитц, время не ждет.

Он повесил трубку, и я последовала его примеру, потому что больше мне ничего не оставалось делать.

Я не знала, что делать, мне только хотелось, чтобы Джонни сейчас был здесь, но его не было. Если бы я знала номер телефона, я бы позвонила Рафаэлю, но я его не знала, а Андерсон несколько раз повторил, что это очень срочно, так что у меня не было времени сначала заехать на Беверли-Хиллз за Рафаэлем.

Но потом я вспомнила, что там ни говори, а я, Мэвис Зейдлитц, полноправный партнер «Детективного агентства Рио» и вправе распорядиться ситуацией по своему усмотрению. В конце концов, кто я – девушка или суслик, который боится высунуть нос из норки? Что в моих жилах – кровь или парфюмерия? Поэтому я перевела дух и решительно выпрямила плечи – и вы не поверите, застежка лифчика тут же полетела.

На улице я поймала такси и дала шоферу голливудский адрес. Движение было очень плотным и казалось, время ужасно тянулось, пока мы добрались до места. Впрочем, и в самом деле ехали мы долго, потому что на счетчике такси было двадцать пять долларов! Я дала шоферу на чай пять центов, он посмотрел на меня и презрительно фыркнул:

– Голливуд?

– Конечно, – подтвердила я, – это там, где снимают движущиеся картинки.

Я решила, что отбрила его – лучше не придумаешь, и была очень довольна собой, вылезая из такси. На тротуаре стоял симпатяга – вылитый греческий бог, и, весьма возможно, видел мои ноги выше, чем полагается, пока я высаживалась.

В его глазах появился интерес, и он улыбнулся, показывая восхитительно белые зубы и трепля пальцем усики Кларка Гэйбла.

– Привет, конфетка! – произнес он приторным голосом, который всегда наводит меня на мысль, что я забыла поддеть комбинацию, но сейчас меня это не волновало.

– Привет! – застенчиво ответила я и уже совсем было собралась ему улыбнуться, когда проклятый шофер высунулся из окошка машины и крикнул:

– Эй, леди! Вы оставили свои зубы на заднем сиденье!

Греческий бог моментально отшатнулся, его улыбка исчезла, словно он только что по ошибке хватил изрядную порцию касторки. Он в ужасе уставился на меня, а затем припустил рысью так, как будто на своих двоих собирался дойти до Майами к следующему утру.

Я пошла к дому, делая вид, что не слышу вульгарного смеха шофера.

Как Гал Андерсон и сказал мне, снаружи была лестница. Поднимаясь по ступеням, я старалась не наступать на каждую четвертую, так как знала – если доберусь доверху, ни разу не сбившись со счета, то с Джонни будет все о’кей.

Один знакомый психиатр объяснил мне однажды про это все. Он сказал, что, когда делаешь подобные вещи, возникает побудительная связь. Когда бы я ни была с ним, он постоянно распускал руки. Если я била его по рукам, то он извинялся и ссылался на эту самую побудительную связь. Когда мне надоело отмахиваться, он говорил что-то про любовь и предлагал прямо из кабинета двинуть к нему на квартиру и пропустить там по рюмке. Вот так-то!

Я поднялась на самый верх лестницы и ни разу не коснулась четвертой ступеньки. Мне сразу стало легче при мысли о том, что с Джонни ничего не случится. На двери был один из этих замысловатых медных молотков вместо кнопки звонка. Я подняла молоток и с силой ударила по деревянной панели, и, пока я наблюдала, дверь стала медленно открываться. Значит, либо молоток воздействовал на какой-то скрытый механизм двери, либо дверь вовсе не была заперта. А Джонни еще пытался уверить меня, что овладеть методом дедукции мне не по зубам!

Я вошла в квартиру и очутилась в небольшой прихожей, на полу которой лежал красивый ковер.

– Мистер Андерсон? – окликнула я. – Гал Андерсон?

Никто не ответил, и я позвала громче, но все равно результат был тот же самый.

Может быть, это был какой-нибудь трюк: Андерсон велел мне прийти сюда, чтобы выманить меня и тем временем спокойно обыскать нашу контору. Что ж, злорадно подумала я про себя, возможно, он и сумеет ответить тому типу, который в своем письме спрашивает об этике. Ничего более интересного он там не найдет, в этом я уверена.

Я закрыла глаза и попыталась представить, что предпринял бы в подобном положении Джонни, и, пока я над этим раздумывала, вновь открыла глаза и поправила швы на своих чулках. Этого Джонни никогда бы не сделал, потому что он носит носки.

Самое разумное, что можно сделать, подумала я, это в темпе смотаться отсюда и отправиться домой. Но у меня было смутное чувство, что Джонни этого бы никогда не сделал, по крайней мере не осмотрев сперва квартиры.

В квартире была гостиная, кухня, две спальни и ванная. Я осмотрела их именно в этом порядке. Если бы судьба была ко мне благосклонной, лучше бы я сломала ногу, поднимаясь в эту квартиру! К тому времени, как я дошла до ванной, то была твердо убеждена, что дома никого нет и что я просто теряю время. Я открыла дверь ванной настежь и вошла, затем покраснела и быстро отвернулась.

– Мистер Андерсон, – холодно заметила я. – Если вы не запираете дверь ванной, когда купаетесь, вы, по крайней мере, могли бы дать знать об этом!

Мне казалось, что я разговариваю достаточно вежливо, – за кого он меня, в конце концов, принимал, за своего брата, что ли? Он не нашелся, что мне ответить.

– Если вы не хотите со мной разговаривать, зачем было звонить и приглашать меня сюда? – вскричала я. – Вы что, спятили?

Он по-прежнему играл в молчанку, и я решилась. Я не собиралась больше терять времени, стоя на пороге его ванной, раз он не желает разговаривать. Я решила уйти.

Я прошла всего четыре шага, а затем внезапно остановилась. Было что-то странное – я имею в виду, что глянула только раз, и, естественно, когда увидела его в ванной, то тут же отвернулась – ну, почти тут же. У кошек и у женщин сильно развито любопытство, и, хоть взгляд был мимолетный, что-то показалось мне не так. Чем больше я думала, тем больше убеждалась, что Гал Андерсон был первым человеком из всех, кого я знала, который принимал ванну лицом в воде.

Лицом в воде!

Я настежь распахнула дверь и вбежала в ванную. Лицо его действительно было глубоко под водой. Я схватила его за волосы и вытащила голову на поверхность, но это было почти что ничего. Пол был скользкий, и я чуть было не свалилась к нему в ванну, прежде чем мне удалось вытащить его из воды настолько, что головой он касался плиты пола, свесившись через край ванны, а ноги все еще оставались в воде.

Я сделала то, чего мне вовсе не хотелось. Я повернула его голову набок и взглянула в лицо. Борода его была мокрой и скользкой, а рот приоткрыт в удивлении. Он не дышал.