Текст книги "Комедии"

Автор книги: Карло Гольдони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

Забавный случай

Перевод А. К. Дживелегова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Филиберт – богатый голландский купец.

Жаннина – его дочь.

Рикард – откупщик.

Констанция – его дочь.

Де ла Коттери – француз, лейтенант.

Марианна – камеристка Жаннины.

Гасконь – лакей лейтенанта.

Действие происходит в Голландии, в доме Филиберта в Гааге.

ДЕЙСТВИЕ I

СЦЕНА 1

Комната в доме Филиберта.

Гасконь (укладывает чемодан) и Марианна.

Марианна. Можно пожелать вам доброго утра, господин Гасконь?

Гасконь. Конечно, милая Марианна. Мне очень приятно ваше «доброе утро», но было бы еще приятнее, если бы это было «доброй ночи».

Марианна. Я с огорчением вижу, что мне приходится пожелать вам еще и счастливого пути.

Гасконь. Ах, радость моя, какой это будет грустный отъезд и какое вслед за ним печальное путешествие.

Марианна. Вам, значит, неприятно уезжать?

Гасконь. Неужели вы в этом сомневаетесь? Могу ли я без жалости покинуть вас, после того как целых шесть месяцев провел в вашем милом обществе?

Марианна. Кто же велит вам уезжать, если вам не хочется?

Гасконь. Как кто? Хозяин!

Марианна. Как будто в Гааге есть только одно место! Вы без труда найдете здесь другое, да еще побогаче. Французский офицер, бедный, раненый, пленный, неудачливый…

Гасконь. Простите, но такой девушке, как вы, не идут такие речи. Я уже много лет служу моему доброму хозяину. Его, можно сказать, поручил мне его отец. Я служил ему на войне. Чтобы доказать ему мою преданность, я не бежал ни от каких опасностей. Он беден, но у него хорошее сердце. Я уверен, что если у него наладится жизнь, получу свою долю и я. Неужели же вы будете советовать мне бросить его и отпустить его во Францию без себя?

Марианна. Вы порядочный человек и должны так рассуждать. А мне трудно скрывать свои чувства.

Гасконь. Эх, милая Марианна, я огорчен не меньше вашего. Но я надеюсь, что мы увидимся снова, когда дела мои поправятся. И тогда я скажу вам: «Я здесь и могу взять на себя все заботы о вас! Я ваш, если вы хотите меня».

Марианна. Дай-то бог! Но почему так торопится уезжать ваш лейтенант? Мой хозяин прекрасно к нему относится, да и дочка, думаю, не хуже.

Гасконь. Она-то даже слишком хорошо! Потому он и едет.

Марианна. Ему неприятно, что к нему чувствуют расположение?

Гасконь. Ах, Марианна! Мой бедный хозяин влюблен в вашу мадемуазель до потери сознания. Он чувствует себя несчастнейшим человеком в мире. Он знает, что с каждым днем взаимная любовь растет, и, будучи не в силах скрывать свою страсть, боится и за себя и за мадемуазель Жаннину. Ваш хозяин очень богат, а мой очень беден. Господин Филиберт не захочет отдать свою единственную дочь за младшего сына в семье, за военного – словом, за человека, который вынужден будет жить на приданое. А лейтенант хотя и беден, но благороден. Он признателен за гостеприимство, за доверие, за дружбу, но боится, как бы любовь не ослепила его, как бы не обольстила и не сделала обольстителем. Он совершает над собой насилие, приносит сердце в жертву своей чести и уезжает.

Марианна. Он у вас герой! Только на его месте я не могла бы поступить так же.

Гасконь. Ничего не поделаешь. Необходимо иной раз укрощать себя.

Марианна. Вам это легче, чем мне.

Гасконь. Правда, у нас, у мужчин, сердце более твердое.

Марианна. Вернее, любовь у вас более слабая.

Гасконь. Что до меня, то вы сами знаете, что это неправда.

Марианна. Я верю делу, а не словам.

Гасконь. Чем же я могу убедить вас в своей любви?

Марианна. Вас, господин Гасконь, мне нечему учить.

Гасконь. Вы хотите, чтобы мы поженились, пока я не уехал?

Марианна. Это было бы самое правильное.

Гасконь. Но ведь все равно придется расстаться потом.

Марианна. У вас хватило бы духу бросить меня?

Гасконь. Так поедем вместе.

Марианна. Скорее уж так.

Гасконь. А не будет вам трудно?

Марианна. Плохо будет, что и говорить.

Гасконь. Значит, лучше было бы, если б мы остались здесь?

Марианна. Разумеется.

Гасконь. На сколько времени?

Марианна. По крайней мере на год.

Гасконь. А через год вы бы меня отпустили?

Марианна. Ну, через год после свадьбы это было бы легче.

Гасконь. А мне кажется, что вы отпустили бы меня и через месяц.

Марианна. Не думаю.

Гасконь. А я уверен.

Марианна. Попробуем.

Гасконь. Хозяин идет. Поговорим об этом, когда будет удобнее.

Марианна. Ах, господин Гасконь! Наш разговор совсем меня доконал! Делайте, что хотите, вверяю себя… (Про себя.) Сама не знаю, что говорю. (Уходит.)

СЦЕНА 2

Гасконь, потом де ла Коттери.

Гасконь. Если бы я не владел собой больше, чем она, глупость была бы сделана!

Лейтенант(про себя). Боже! Какой я жалкий! Какой я несчастный!

Гасконь. Сейчас, сударь, чемодан будет готов.

Лейтенант. Ах, Гасконь, я в отчаянии!

Гасконь. Что вы! Разве случилось что-нибудь?

Лейтенант. Худшее, что могло случиться.

Гасконь. Несчастье никогда не приходит одно.

Лейтенант. Мое несчастье одно-единственное, но оно так ужасно, что сердце не выдерживает.

Гасконь. Вероятно, причиною тому любовь?

Лейтенант. Да! И она приняла такие размеры, что нет силы, которая могла бы ей противостоять.

Гасконь. Неужели вашей красотке безразлично, что вы уезжаете? Значит, она любит вас меньше, чем вы думаете.

Лейтенант. Наоборот, никогда не была она так нежна и так влюблена. Один бог видит, как велико мое отчаяние. Я видел слезы на ее глазах.

Гасконь. Да, это нехорошо. Но я боялся худшего.

Лейтенант. Варвар! Бесчувственный! Или нет – низкая душа, плебей! Разве есть на свете что-нибудь ужаснее, чем слезы нежной девушки, которые служат мне упреком за мою жестокость, ослабляют мой дух, подвергают испытанию мою честь, мою порядочность, мое чувство долга!

Гасконь. Не думал я, что заслужу такие оскорбительные попреки. Хороша награда за десятилетнюю службу!

Лейтенант. Ах, поставь себя на мое место и осуждай, если можешь, мою горячность. Мои раны, пролитая кровь, плен, мешающий движению по службе, моя бедность – все я забываю, когда рядом со мной прекрасная девушка, которая любит меня, которая зажигает в моей груди огонь страсти. Она слишком скромна, чтобы я мог получить уверенность в обладании ее сердцем, и потому во мне созрело великодушное намерение покинуть ее. Но, ах, в момент прощания ее слезы, рыдания, которые остановили на ее устах последнее прости, дали мне уверенность, что ее любовь равна моей. Горе мое огромно, а мое решение кажется мне самому варварским. Любовь запутала меня окончательно, и рассудок покидает меня.

Гасконь. Потерпите, сударь, немного. Никто вас не гонит. Господин Филиберт – отличнейший человек. Гостеприимство в Голландии – лучшая гордость нации, а наш добрейший хозяин очень заботится о вас и о вашем здоровьи. Вы ведь не совсем поправились, и это прекрасный предлог, чтобы остаться здесь еще.

Лейтенант. Подумай, какие ты даешь мне советы. Ведь нужно очень немного, чтобы заставить меня сдаться.

Гасконь. А я, с вашего позволения, не буду терять времени и начну распаковывать ваш чемодан. (Начинает распаковывать.)

Лейтенант(про себя). Что скажут про меня, если я останусь, после того как попрощался?

Гасконь(про себя). Теперь Марианна будет довольна мною.

Лейтенант(про себя). Если я буду ссылаться на то, что не вполне здоров, моя печаль сделает это правдоподобным.

Гасконь(про себя). По правде говоря, мне тоже приятно, что хозяин раздумал уезжать.

Лейтенант(про себя). Ах, нет! Чем дальше, тем больше разгорится огонь. И как тушить пожар? Какое утешение в несчастной моей любви?

Гасконь(про себя). Время улаживает неприятности и похуже.

Лейтенант(про себя). Хоть бы разом пришла смерть, чтобы мне не терпеть столько мук.

Гасконь(про себя). Да и сам хозяин будет потом доволен мною.

Лейтенант. Ты что делаешь?

Гасконь. Распаковываю чемодан.

Лейтенант. Кто тебе велел?

Гасконь. Я вам сказал, а вы не запретили.

Лейтенант. Дурень! Клади все назад. Я еду.

Гасконь. Зачем же вы смотрели, как я все это вытаскивал?

Лейтенант. Не испытывай моего терпения.

Гасконь. Я лучше упакую его вечером.

Лейтенант. Укладывай немедленно, и чтобы почтовые лошади были здесь до полудня.

Гасконь. А как же слезы мадемуазель Жаннины?

Лейтенант. Негодяй! У тебя еще хватает духу мучить меня.

Гасконь. Бедный хозяин!

Лейтенант(мягко). Пожалей меня. Я заслужил это.

Гасконь(мягко). А может быть, подождать?

Лейтенант(грустно). Нет.

Гасконь(грустно). Так что же, укладывать?

Лейтенант(грустно). Да.

Гасконь(про себя, укладывая вещи). Правда, на него жалко смотреть.

Лейтенант(про себя). О, если бы я мог уехать, не увидев ее.

Гасконь(про себя). Боюсь я, как бы этим не кончилось все наше представление.

Лейтенант(про себя). Приличия это запрещают, и думаю, что также и любовь.

Гасконь(про себя). Ой, бедный хозяин, что я вижу! (Смотрит за сцену.)

Лейтенант. Ты это что? Почему ты остановился?

Гасконь. Укладываю, сударь, укладываю.

Лейтенант. Ты как будто чем-то смущен.

Гасконь. Немножко.

Лейтенант. Куда ты смотришь?

Гасконь. Никуда.

Лейтенант. Боже! Мадемуазель Жаннина! Какая встреча! Что ты мне советуешь?

Гасконь. Не знаю. Тут ничего не посоветуешь. (Встает.)

Лейтенант. Не уходи.

Гасконь. Остаюсь, остаюсь.

Лейтенант. Лучше я уйду.

Гасконь. Как вам будет угодно.

Лейтенант. Не могу.

Гасконь. Я вам сочувствую.

Лейтенант. Почему она остановилась? Почему она не идет?

Гасконь. Может быть, она боится вас побеспокоить.

Лейтенант. Нет, ее стесняет твое присутствие.

Гасконь. Я ее немедленно от него освобожу. (Хочет уйти.)

Лейтенант. Стой.

Гасконь. Стою.

Лейтенант. Есть у тебя табак?

Гасконь. Нет, сударь.

Лейтенант. Дурень, у тебя нет табаку?

Гасконь. Бегу за вашей табакеркой. (Убегает.)

СЦЕНА 3

Де ла Коттери, потом Жаннина.

Лейтенант. Слушай, куда ты? О я несчастный! Гасконь!

Жаннина. Вам что-нибудь угодно?

Лейтенант. Простите, мне нужен мой лакей.

Жаннина. Если нет вашего, найдутся другие. Хотите, я вам пришлю?

Лейтенант. Нет, благодарю вас. Мне нужен мой лакей, чтобы уложиться.

Жаннина. И вы так беспокоитесь, чтобы кончить это важное дело? Вы боитесь, что вам нехватит времени? Может быть, вас ждет курьер? Если воздух здешнего неба перестал быть полезным для вашего здоровья или, чтобы сказать прямо, если вам наскучило пребывание в этом доме, я готова сама предложить свои услуги, дабы ускорить ваш отъезд.

Лейтенант. Пожалейте меня, мадемуазель, не увеличивайте моих страданий.

Жаннина. Если бы я знала, чем именно вы расстроены, я бы постаралась не увеличивать, а облегчить ваши неприятности.

Лейтенант. Ищите причину в самой себе, тогда мне не придется говорить вам об этом.

Жаннина. Значит, вы уезжаете из-за меня?

Лейтенант. Да, я вынужден ускорить мой отъезд из-за вас.

Жаннина. Я сделалась так вам ненавистна?

Лейтенант. Боже! Никогда вы не казались мне такой милой, никогда ваши глаза не блестели для меня так радостно.

Жаннина. Ах, если бы это было так, вы не торопились бы с отъездом.

Лейтенант. Если бы я любил только красоту вашего лица, я бы уступил своей пламенной любви и остался бы. Но мне дорога ваша добродетель, я боюсь, что в опасности окажется ваш покой, и я чувствую, что мне необходимо отблагодарить вас за вашу доброту и для этого пожертвовать самыми прекрасными надеждами моей любви.

Жаннина. Не думаю, что вы столь слабы духом, чтобы не преодолеть свою страсть, и вы плохо цените мою добродетель, если считаете меня неспособной бороться с голосом сердца. Я любила вас, и мне нечего было краснеть за свою любовь. Этим благородным чувством я могла бы жить всю жизнь, и не могу понять, как может мужчина хуже выдержать борьбу со страстью, чем я. Я могу любить вас, не подвергаясь опасности. Я бы очень хотела всегда быть с вами. Я черпала бы в этом радость. А вы, наоборот, уезжаете внезапно, ищете покоя и счастья. Разве в этом не больше слабости, чем любви? Я слышала, что надежда укрепляет желание и что плохо стремится к цели тот, кто отстраняет от себя ее помощь. А вы, убегая от мук беспокойства, сопровождающих надежду, являете либо достойную презрения слабость, либо обидное безразличие. Какова бы ни была причина, заставляющая вас уезжать, радуйтесь вашему торжеству, выдающему вашу неблагодарность, но стыдитесь вашей жестокости, не имеющей себе равной.

Лейтенант. О нет, мадемуазель, не обвиняйте меня в неблагодарности, не упрекайте меня в жестокости. Уезжая, я думал угодить вам, и если я ошибался, простите меня. Прикажите, и я останусь.

Жаннина. Нет! Не нужно, чтобы мое приказание принудило вас. Следуйте движениям вашего сердца.

Лейтенант. Сердце говорит мне, чтобы я остался.

Жаннина. Повинуйтесь ему без боязни и, если мужество вас покинет, положитесь на мою твердость.

Лейтенант. А что скажет ваш отец, когда узнает, что я изменил решение?

Жаннина. Он был огорчен вашим отъездом почти так же, как я. Его не совсем удовлетворяет ваше здоровье. И действительно, потому ли, что рана ваша была опасна, потому ли, что страдало сердце, но врачи не признали вас вполне здоровым. Отец считает, что вам не следовало бы еще пускаться в путь. Он вас любит и уважает и будет очень доволен, если вы останетесь.

Лейтенант. Заметил он нашу взаимную склонность?

Жаннина. Наше поведение не давало ему повода подозревать что-либо.

Лейтенант. Как не пришло ему в голову, что человек со свободным сердцем не может устоять перед красотой и достоинствами его дочери?

Жаннина. Такие люди, как он, легко верят в честность каждого. Он принял вас в дом с открытой душой, а ни один порядочный человек, особенно офицер, не обманет доверия. А зная меня, он совершенно покоен за остальное. Ни в вас, ни во мне он не ошибся. В сердцах у нас сладостное желание, но мы послушны голосу добродетели и над доверием старика не насмеемся.

Лейтенант. Можно ли рассчитывать, что по своей доброте он когда-нибудь согласится на наш брак?

Жаннина. Будем надеяться, что со временем придет и это. Препятствия – не в соображениях выгоды, а в обычаях страны. Если бы вы были голландским купцом, бедным, со скромным будущим, вы бы уже получили мою руку и сто тысяч флоринов, чтобы стать на ноги! Но офицер, да еще младший в семье, считается у нас плохой партией. И если бы даже отец согласился на наш брак, у него произошли бы большие неприятности и с родными, и с друзьями, и даже со всей голландской нацией.

Лейтенант. Но ведь у меня нет никакой надежды, что положение мое улучшится.

Жаннина. Время может принести с собой обстоятельства, более благоприятные для нас.

Лейтенант. Вы ведь не подразумеваете под этим смерть вашего отца?

Жаннина. Избави бог. Но если бы это случилось, я оказалась бы сама себе госпожой.

Лейтенант. И вы хотите, чтобы я оставался у вас, пока он жив?

Жаннина. Нет, милый лейтенант. Оставайтесь, пока это позволяют приличия. Но не торопитесь уезжать, раз у вас есть мотивы, чтобы остаться. Я не хочу строить свое счастье на смерти отца, но у меня есть право рассчитывать на его любовь. Эту любовь нужно поддерживать, а всякое дело требует времени.

Лейтенант. Обожаемая Жаннина, как бесконечно обязан я вашей доброте! Располагайте мною. Я отдаю свою судьбу целиком в ваши руки. Я не уеду, пока вы сами не скажете, чтобы я уезжал. Убедите вашего отца позволить мне остаться здесь и будьте уверены, что никакое другое положение не будет казаться мне более приятным и более почетным.

Жаннина. У меня к вам одна просьба.

Лейтенант. Разве вы не имеете права мне приказывать?

Жаннина. У меня есть слабость, которая так понятна в том, кто любит. Вы должны быть к ней снисходительны. Умоляю вас не давать мне повода для ревности.

Лейтенант. Возможно ли, чтобы я допустил что-либо подобное!

Жаннина. Я скажу вам. Моя подруга Констанция вот уже некоторое время бывает у нас чаще, чем обычно. Она смотрит на вас слишком нежно и выражает вам свое сочувствие слишком горячо. Вы с нею любезны, а я, если сказать вам правду, часто от этого страдаю.

Лейтенант. На будущее время я буду очень, сдержан, чтобы она не льстила себя никакими надеждами. Вы останетесь довольны мною.

Жаннина. Но постарайтесь, чтобы она не заметила ни моей ревности, ни вашего расположения ко мне.

Лейтенант. Когда только кончатся наши огорчения!

Жаннина. Нужно терпеть, чтобы быть достойным счастья.

Лейтенант. Да, дорогая, надежда даст мне силу терпеть. Разрешите мне сходить за слугой, чтобы послать его отменить лошадей.

Жаннина. А лошади были заказаны?

Лейтенант. Да.

Жаннина. Неблагодарный!

Лейтенант. Простите меня.

Жаннина. Ну, идите скорее. Пусть отец ничего об этом не знает.

Лейтенант. Радость моя! Моя надежда! Бог поможет исполниться нашим желаниям. И будут увенчаны истинная любовь, верность и добродетель.

СЦЕНА 4

Жаннина, потом Филиберт.

Жаннина. Вот уж никогда не считала себя способной на что-нибудь подобное. Самой исчерпать все слова и средства, чтобы только его удержать! Но ведь без этого он бы уехал сейчас же, а я недолго пережила бы его отъезд. Ой, отец идет! Какая досада, что он застал меня в комнатах лейтенанта. Постараемся прогнать с лица следы грусти.

Филиберт. Дочь моя, что вы делаете в этой комнате?

Жаннина. Я пришла сюда из любопытства, отец.

Филиберт. А в чем ваше любопытство заключается?

Жаннина. Посмотреть на растерявшегося хозяина и на косолапого слугу, который никак не может уложить чемодан.

Филиберт. А вы знаете, когда он уезжает?

Жаннина. Он хотел уехать сейчас же, но, двигаясь по комнате, он почувствовал, что ноги под ним подгибаются, и побоялся, что не выдержит путешествия.

Филиберт. Думаю, что болезнь, от которой он страдает сейчас, происходит не от старой раны, а от новой, более глубокой.

Жаннина. Врачи до сих пор находили у него только одну рану.

Филиберт. Есть раны, которые врачи не замечают.

Жаннина. Как это? Всякое ранение, хотя бы легкое, оставляет след.

Филиберт. А вот и нет. Есть такое оружие, которое ранит изнутри.

Жаннина. Не касаясь кожи?

Филиберт. Ну конечно.

Жаннина. Каким же путем получаются такие раны?

Филиберт. Через глаза, через уши, через поры.

Жаннина. Вы говорите о давлении воздуха?

Филиберт. Нет, я говорю о давлении огня!

Жаннина. Я вас не понимаю, отец.

Филиберт. И мне было бы приятно, если бы вы меня не понимали.

Жаннина. Вы думаете, я с вами хитрю?

Филиберт. Нет, я считаю вас хорошей девушкой, умной и рассудительной. Вы прекрасно знаете, чем болен наш офицер, но делаете вид, будто этого не понимаете, потому что так нужно.

Жаннина(про себя). Какой стыд! Меня бросает в жар от этих намеков!

Филиберт. Жаннина, а мне кажется, что вы чуть-чуть покраснели.

Жаннина. Еще бы, отец, вы говорите такие вещи, от которых поневоле покраснеешь. Теперь я начинаю понимать, что это за таинственные раны, и все-таки я не знаю ни болезни лейтенанта, ни лекарства, которое от нее помогает.

Филиберт. Дочь моя, давайте говорить открыто. Господин де ла Коттери был почти совершенно здоров уже через месяц после того, как поселился у нас. Прекрасно ходил, отлично ел, силы начинали восстанавливаться, цвет лица был великолепный. Сидеть с ним за столом, беседовать с ним было истинным удовольствием. Но мало-помалу он делался грустнее, начал терять аппетит и худеть, а от его живого разговора остались одни воздыхания. Я немножко философ. Я думаю, что у него болезнь скорее духа, чем тела, а чтобы сказать еще яснее, он, по-моему, влюблен.

Жаннина. Может быть, конечно. Но мне думается, что если бы он был влюблен в кого-нибудь здесь, он не старался бы уехать.

Филиберт. О, философия и это умеет объяснить. Если бы, например, случилось, что особа, в которую он влюблен, богата, зависит от отца и не может дать ему никаких надежд, то, пожалуй, отчаяние побудило бы его уехать. В этом нет ничего невероятного.

Жаннина(про себя). Ну вот! Он знает все.

Филиберт. И эта слабость в ногах, которая появилась как раз перед отъездом, если обсудить ее философски, пожалуй могла бы быть следствием борьбы двух противоположных чувств.

Жаннина(про себя). Какая противная вещь философия!

Филиберт. До сих пор я относился к нему очень хорошо. Я охотно оказывал ему гостеприимство. Во мне говорило простое человеческое чувство, заставляющее желать добра ближнему. Но мне бы очень не хотелось, чтобы к его болезни примешалась болезнь моей дочери.

Жаннина. Но ведь это уже совсем смешно! Не кажется ли вам, что я исхудала, стала бледнеть, лью слезы? Что вам говорит ваша философия, когда вы смотрите на мое лицо и видите меня такой веселой?

Филиберт. Моя философия заставляет меня колебаться между двумя мнениями. То мне кажется, что у вас хватило мужества, чтобы сопротивляться, – то, что сейчас вы искусно притворяетесь.

Жаннина. Отец, неужели вам когда-нибудь казалось, что я могу лгать?

Филиберт. В том-то и дело, что нет. Именно поэтому я и не знаю, что мне думать сейчас.

Жаннина. То, что вы решили про себя, будто лейтенант влюблен, – правдоподобно и, пожалуй, справедливо, но ведь я не единственная, кто мог вызвать его любовь.

Филиберт. Судя по тому, что господин лейтенант уходит из дому очень редко, можно предполагать, что его болезнь родилась именно здесь.

Жаннина. Но ведь есть красивые девушки, которые у нас не живут, а приходят к нам. Быть может, одна из них поразила его сердце.

Филиберт. Разумеется, возможно и это. Вы посвящены во все, не лишены ни ума, ни понимания, и вы должны знать об этом наверное. Если вы знаете, вам легче всего рассеять мои сомнения.

Жаннина. Да, но ведь я обещала ничего не говорить.

Филиберт. Отца такие обещания не касаются.

Жаннина. Пожалуй, особенно если молчание может его огорчить.

Филиберт. Вот и прекрасно, дочь моя, говорите. (Про себя.) Мне самому было трудно заподозрить ее.

Жаннина(про себя). Ничего не поделаешь, приходится хитрить. (Громко.) Так вот, отец. Наш бедный господин де ла Коттери до потери сознания влюблен в мадемуазель Констанцию.

Филиберт. В дочку господина Рикарда?

Жаннина. Вот именно.

Филиберт. И она отвечает на его чувства?

Жаннина. Как нельзя более нежно.

Филиберт. Что же мешает им честно увенчать взаимную любовь?

Жаннина. Мне кажется, что отец Констанции не согласился бы отдать ее за офицера, который не может устроить ее достойным образом.

Филиберт. Странная фантазия! А кто такой сам господин Рикард, чтобы держаться таких строгих взглядов? В конце концов он не более, как откупщик, поднявшийся из грязи и разбогатевший не бог весть какими путями. Не хочет же он равняться с негоциантами. Брак с французским офицером сделает честь его дочери. Он никогда не найдет лучшего применения богатству, так дурно приобретенному.

Жаннина. Значит, насколько я понимаю, если бы вы были откупщиком, вы не отказались бы отдать свою дочь за французского офицера?

Филиберт. Конечно нет.

Жаннина. А в качестве крупного голландского негоцианта вы считали бы партию неподходящей для себя?

Филиберт. Конечно неподходящей. Вы это знаете. Совсем неподходящей.

Жаннина. Я сама так думала.

Филиберт. Но мне хочется сделать что-нибудь для господина де ла Коттери.

Жаннина. Каким образом, отец?

Филиберт. Убедить господина Рикарда отдать ему дочь.

Жаннина. Я бы не советовала вам вмешиваться в эту историю.

Филиберт. А вот мы посмотрим, что скажет сам лейтенант.

Жаннина. Разузнайте непременно. (Про себя.) Необходимо его предупредить.

Филиберт. Не верится мне, что он собрался ехать сегодня.

Жаннина. А он, однако, заказал уже лошадей.

Филиберт. Надо поскорее послать узнать…

Жаннина. Я схожу сама, отец. (Про себя.) Хочется сделать лучше, а не вышло бы хуже! (Уходит.)