Текст книги "Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

– Садитесь же, садитесь! Мой старый Саллам принесет вам трубку и кофе с ускоренной чудовищностью, чтобы доказать вам наше восторженное состояние от вашего сегодняшнего здесь появления. Когда вы приехали?

– Сегодня, и прямо из Египта.

– Вы уже позаботились о номере в гостинице?

– Не совсем, по крайней мере – не для себя. Но мои друзья, верно, там уже разместились. Меня сопровождают два друга.

– Кто они?

– Помните ли мои приключения в алжирской пустыне?

– Да. Караван разбойников, которых перестрелял знаменитый англичанин; он освободил пленников и отправил их по домам.

– Верно! Этот знаменитый англичанин, Эмери Босуэлл, прибыл со мной. А помните мои давние рассказы о вожде апачей Виннету?

– С подробнейшей непрекращаемостью воспоминаний о ваших американских индейцах, среди которых главный ваш друг – Виннету.

– Да, и этот индейский вождь тоже здесь. Я расскажу вам, ради чего я объединился с этими необыкновенными людьми.

– Да, вы мне обо всем расскажите, – начал он и поинтересовался, не прихватил ли Виннету свое Серебряное ружье и привез ли я свои «Убийцу львов» да штуцер Генри [31]31
  Штуцер Генри – нарезное охотничье ружье, сделанное специально для Олд Шеттерхэнда американским оружейником Генри (см. начало романа «Виннету»). «Убийца львов», «медвежебой» – крупнокалиберное ружье Олд Шеттерхэнда, заряжавшееся пулями.


[Закрыть]. Теперь он перешел на арабский язык, на котором говорил без ошибок.

Я утвердительно ответил на его вопросы, а потом осведомился:

– А что это вы так обстоятельно расспрашиваете о нашем оружии?

– Потому что оно может нам понадобиться.

– Для чего же?

– Завтра я выступаю в поход против племени улед аяр, которое возмутилось против налога.

– Улед аяр восстали? Я, правда, уже слышал об этом. Они не хотят платить подушную подать, но я-то думал, вы уже послали карательный отряд.

– Конечно, но вчера ко мне прискакал гонец и сообщил, что мои кавалеристы не только не добились цели, но и были окружены аярами. Только этому посланцу и удалось вырваться.

– Где задержали ваших людей?

– Возле развалин Музера.

– Я не помню этого места, но это лучше, чем окружение в открытом поле. Среди руин они наверняка отыщут укрытие и смогут продержаться до прихода помощи. Вообще-то здесь совершена одна непростительная ошибка. Улед аяр – храброе племя, и, судя по тому, что мне о них известно, я предполагаю, они могли бы собрать около тысячи всадников. Не так ли?

– Сотен девять, пожалуй.

– Ну, сотня – туда, сотня – сюда… Это одно и то же. В любом случае одного-единственного эскадрона против такого племени слишком мало. В эскадроне хоть были толковые офицеры?

– О да! Капитан, или ротмистр, стал моим любимцем за свой ум и храбрость. Ею зовут Калаф бен Урик.

– Кто он? Араб? Турок? Мавр? Бедуин?

– Не угадали. Он родился в Англии, военную службу отбывал в Египте, а потом перебрался в Тунис, где очень скоро дослужился до унтер-офицерского звания, а затем продвинулся еще выше. В конце концов он стал коларази, и вот теперь ему было доверено руководство экспедицией против улед аяр.

– Такой способный офицер, этот Калаф бен Урик? Хм! Как же случилось, что он поступил так неосторожно, отправившись в путь всего лишь с одним эскадроном? Разве паша не мог добавить кавалеристов?

– К сожалению, у него не было резерва.

– А что, если Калаф бен Урик посчитал, что может решить поставленную перед ним задачу такими малыми силами?

– И это тоже верно. Он сказал, что каждый из его людей настолько ловок и смел, что справится с десятком врагов.

– Куда он отправился?

– В Унеку.

– Значит, по караванному пути на юг. А не было ли при нем постороннего?

– Был.

– Кто он? Вы знаете?

– Нет.

– Я полагаю, что Калаф бен Урик должен был просить у вас разрешения, если хотел взять чужого, не приписанного к отряду человека.

– В качестве старшего командира подразделения он мог взять с собой любого понравившегося ему человека.

– Так! Значит, разрешение ему было не нужно. А сколько человек хотите взять с собой вы теперь, для выручки своего отряда?

– Три эскадрона. Мы выступаем завтра, после обеда.

– Стало быть, в час аср [32]32
  Время послеобеденной молитвы, то есть около трех часов пополудни (прим. автора).


[Закрыть].

– Да.

– К сожалению, у мусульман есть поверье, что любой поход обречен на неудачу, если начался в другое время. Из-за этого вы теряете целый дневной переход. Возможно, именно эта потеря времени, сколь бы мала она ни была, послужит причиной гибели тех, кого вы решили спасти. Я бы не терял ни мгновения, выступив немедленно, хотя бы и ночью.

– Вы совершенно правы, но обычай не отменишь, да и приказу паши ничья воля противостоять не может.

– Если сам Мохаммед эс-Садок-паша так приказал, тогда ничего, конечно, не изменишь. Вам придется ждать до завтра.

– А вы, разумеется, отправитесь с нами? И оба ваших прославленных спутника?

– Хм! Я бы не возражал. Такой вот поход – в самый раз для меня. Что же касается Виннету и Эмери, они, думаю, тоже присоединятся.

– Мне очень приятно услышать это. Вашим друзьям, естественно, не надо оставаться в отеле, я очень прошу их принять мое приглашение и стать моими дорогими гостями.

– Хорошо, позвольте мне привезти их сюда. Багажа у них нет, а потому достаточно послать им двух лошадей. Естественно, и у меня нет лошади. Если вы хотите, чтобы мы сопровождали вас в экспедиции против аяров, дайте нам лошадей. Пожалуй, мне не стоит напоминать, что как Виннету, так и Эмери Босуэлл избалованы и предъявляют к верховой лошади высокие требования.

– Совсем как вы. Но опасаться вам нечего. Вы меня знаете и будьте уверены, что вам предоставят самых лучших лошадей.

– Мы будем благодарны за это. А я был бы очень признателен, если бы вы смогли дать мне лошадь уже сейчас. Мне же нужно вернуться в город, да при этом еще заглянуть в деревушку Загван.

– Что это там вам понадобилось?

– Я расскажу об этом попозже, когда у меня будет свободное время. Тогда же вы узнаете, что мы, трое мужчин, ищем в Тунисе. А теперь я прошу вас ответить мне на несколько вопросов. Есть ли у вас доказательства, что Калаф бен Урик англичанин?

– Нет.

– Чье у него сейчас подданство?

– Тунисское.

– Значит, если он совершит преступление, то по закону судить его будет не представитель его далекой родины, а паша?

– Да. Только Калаф бен Урик очень почтенный человек, к тому же – истинный правоверный; я поклянусь чем угодно в его добропорядочности и не допущу никаких нападок на моего любимца.

Он произнес эти слова таким строгим и значительным тоном, что я сразу же понял, как высоко он ценит Калафа бен Урика. Поэтому я тут же принял твердое решение: пока я не буду говорить Крюгер-бею, каковы наши намерения относительно его «любимчика». Поскольку он так расположен к ротмистру, то следует ожидать, что старый господин ратей может опрокинуть все наши расчеты. Я поспешил переменить тему и завел речь о делах совсем иного рода. Мы поговорили о пережитом, выкурили по трубке драгоценного джебели [33]33
  Джебели («горный», араб.) – сорт табака.


[Закрыть]да еще выпили кофе, который все снова и снова заваривал старый Саллам; мы беседовали о чем угодно, но только не о том, что было у меня на сердце.

В конце концов я вынужден был отправиться в путь, но для того лишь, чтобы вскоре вернуться. Крюгер-бей проводил меня до двери, что ему положено было делать только в отношении высоких персон; перед входом ждал великолепный рыжий жеребец, которого оседлали для меня. На нем я и поехал в отель, где сообщил своим спутникам, что они могут себя считать гостями Крюгера, а также сказал им, что с обвинением Калафа бен Урика я потерпел неудачу. Казалось невозможным, что этот коварный человек додумается до такого, очень невыгодного для нас варианта; а именно: добьется полного доверия моего уважаемого господина ратей. Как ни дорог он мне был и какие большие надежды он на меня ни возлагал, я осознавал, что не могу высказать необоснованное обвинение, а могу лишь выложить неопровержимые доказательства. Старый, такой милый и добрый, но чрезвычайно упрямый полковник гвардии паши был в состоянии так позаботиться о своем любимце, что тот бы окончательно ускользнул от нас. Следовательно, его надо было захватить врасплох.

– Но как это сделать? Совсем непросто захватить врасплох этого оборотня? – спросил Эмери.

– Нам поможет человек, выдающий себя за Хантера, – ответил я.

– Не понимаю, как это тебе удастся сделать?

– Я сейчас поеду к нему, а там уговорю, чтобы он, вместо того чтобы ожидать отца в Загване, присоединился к походу против аяров. Убежден, что внезапное свидание так ошеломит его отца, Калафа бен Урика, что он выдаст себя, а это даст нам возможность задержать его.

– Неплохая мысль! Но как же ты убедишь сына отправиться в поход?

– Это предоставь мне! Я так расчудесно все распишу, что он сам об этом попросит. Представь себе испуг коларази, когда он увидит сына, и его ужас, когда он встретит меня, Олд Шеттерхэнда, великолепно знающего всю его прошлую жизнь. И я буду считать, что ему помогают черти, если он не сделает или по меньшей мере не скажет чего-нибудь такого, что сразу убедит господина ратей в печальном факте: свое расположение он подарил хищному зверю в человеческом облике. Сейчас я поеду в Загван, а за вами скоро пришлют.

– Подожди-ка минутку! Есть одно обстоятельство, о котором ты, кажется, не подумал, а оно чрезвычайно важное. Крюгер-бей знает, конечно, что ты немец? Знает твое настоящее имя?

– Разумеется!

– И ты ему сказал, что с тобой приехал апач Виннету?

– И об этом тоже.

– А теперь этот Лже-Хантер должен ехать с нами? Да ведь он же узнает, что ты его обманул!

– Почему это?

– Потому что мы убедили его в том, что ты англичанин по фамилии Джоунс, а Виннету он считает сомалийцем по имени бен Азра.

– Ну и что за беда?

– Что за беда! Странный вопрос! А ведь в иных случаях ты не такой тугодум! Да ведь по пути он неизбежно услышит ваши настоящие имена. Это вызовет у него подозрения.

– Дальше можешь не продолжать. Я заставлю его поверить, что мы обманули не его, а господина ратей.

– Хм, может быть! Но удастся ли тебе это?

– Непременно. Говорю тебе, что чем коварнее бывает человек, тем легче его одурачить.

В дверь постучали, и вошел старый Саллам. Его господин прислал вместе с ним десять всадников, которые должны были стать почетным эскортом Эмери и Виннету – это показывало, как рад Крюгер-бей видеть нас у себя. Эмери очень немного заплатил по счету хозяину гостиницы, и кавалькада отправилась в Бардо; я же поспешил в Загван.

Прибыв туда, что для меня не составило никаких трудностей, я стал расспрашивать о жилище Бу-Марамы. К торговцу лошадьми приезжало, безусловно, много людей, а значит, моя личность никому бы не бросилась в глаза. Я остановился перед длинным и узким, выкрашенным в белый цвет одноэтажным зданием с плоской крышей. Сам Марама вышел на улицу, открыл ворота и пригласил меня во двор, где я увидел множество огороженных клетушек, в которых содержались выставленные на продажу лошади. Сначала он рассмотрел моего рыжего, потом удивленно взглянул на меня и только после этого, пока я спускался на землю, спросил, не отводя от меня колкого взгляда:

– Ты приехал, чтобы продать эту лошадь?

– Нет.

– Это хорошо, потому что иначе я считал бы тебя конокрадом. Я знаю твоего рыжего. Это настоящий мавританский жеребец породы хеннеша, любимый конь господина ратей нашего паши. Видимо, он одарил тебя очень большим уважением, доверив такую ценную лошадь.

– Он – мой друг.

– Тогда скажи ему, что я – ничтожный слуга его и твой – тоже! Какое твое желание я могу исполнить?

– Сегодня к тебе прибыл чужестранец, который намеревался у тебя спрятаться?

– Мне ничего об этом не известно. Кто тебе это сказал? – спросил он, заметно пораженный тем, что ДРУГ Крюгер-бея спрашивает о человеке, которого он прячет.

– Говори всегда правду; мне ты можешь довериться. Я прибыл на одном корабле с этим чужеземцем и послал тебе с хаммалем его чемодан. Скажи ему, что я хотел бы с ним поговорить.

– Вряд ли он тебя примет, – произнес он, все еще не питая ко мне полного доверия. – Мой гость хотел бы скрыться как раз от того человека, кого ты называешь своим другом. Как же он сможет показаться тебе на глаза! Сейчас я узнаю, тот ли ты человек, которого он ожидает. Откуда и когда прибыл ты?

– Из Александрии, сегодня утром.

– А где высадился чужестранец, с которым ты желаешь говорить?

– У Рас-Хамара.

– Какая страна является твоей родиной?

– Билад-ул-Инджилтарра [34]34
  Англия (араб.).


[Закрыть].

– Как тебя зовут?

– Джоунс.

– Твои ответы совпадают со сведениями, сообщенными им, значит, я могу провести тебя к нему. Только скажи мне, знает ли полковник личной гвардии паши о том, куда ты поехал.

– Этого он не знает.

– Но ты ему скажешь?

– И не подумаю! Я знаю, что ты относишься к друзьям коларази Калафа бен Урика и только для его удовольствия принял чужеземца. Коларази мне очень симпатичен, и я знаю все его пожелания и намерения намного лучше тебя, а поэтому прошу тебя оставить все сомнения и отвести меня к твоему гостю. Я должен передать ему очень важные сведения, которые не терпят проволочки.

– Тогда пошли! Я отведу тебя к нему.

Конечно, я нисколько не удивился, что этот барышник мне не верит. Если он и не был посвящен в тайну Томаса Мелтона, то был более или менее подробно им проинструктирован и знал: власти не должны и подозревать, что у него скрывается чужестранец. Я прискакал на жеребце высокого должностного лица, а чем ценнее была лошадь, тем большим доверием этого чиновника я пользовался. Только одного этого момента было достаточно, чтобы вызвать подозрение у торговца.

Я оставил жеребца во дворе, а сам пошел за хозяином. Цель моего визита была очевидна: я собирался сообщить Джонатану Мелтону, что коларази, его отец, _еще не вернулся из похода; но настоящее мое намерение сводилось к тому, чтобы побудить его оставить свое убежище и отправиться вместе с нами; тем самым я рассчитывал установить контроль над Мелтоном, чтобы он не смог от нас скрыться.

Но с чего начать, не возбудив у него подозрений? Слабый пункт моей позиции состоял в том, что он принимал меня за мистера Джоунса, а если он поедет вместе с нами, то непременно узнает от Крюгер-бея или от других, что я немец. Мне надо было объяснить это противоречие так, чтобы не вызвать у него сомнений.

Торговец лошадьми провел меня через ряд маленьких комнат, а потом оставил в последней из них и пошел доложить обо мне. Уже одно то, что он считал это необходимым, говорило о том, что я не смог рассеять его недоверия. В самом деле, отсутствовал он довольно долго, а вернувшись, пригласил меня войти; сам же удалился.

Лже-Хантер, поджидая меня, стоял в следующей комнате. Мне показалось, что она была обставлена получше других. Он протянул мне руку и сказал:

– Вот и вы! Похоже, вы не намерены со мной расставаться. Не так ли?

По его тону и выражению лица я заключил, что барышнику не удалось посеять в нем недоверие ко мне, и ответил:

– Разумеется. Здешний хозяин, кажется, меня в чем-то подозревает.

– Верно. А знаете почему?

– Надеюсь услышать это от вас.

– Потому что вы приехали на рыжем жеребце командира гвардейцев. Он сказал, что вы должны быть доверенным лицом господина ратей.

– Ах, вон оно что! Хм! Тогда он рассчитал и правильно, и нет.

– Как это так?

– Обстоятельства сложились весьма своеобразно! Я сам сначала был удивлен, но потом быстро решился воспользоваться случаем. Давайте-ка сядем! Я должен вам все рассказать. Это в некотором роде приключение, и я считаю весьма правдоподобным, что оно повлечет за собой много других.

– Что такое? Я – весь внимание. Рассказывайте! – потребовал он от меня, усаживаясь рядом со мной и предлагая мне сигару.

– Подумать только! – начал я. – В соответствии с вашим поручением я отправился в казарму, чтобы узнать там про коларази. У ворот сидели солдаты и разговаривали между собой. Я уже хотел обратиться к ним с вопросом, когда они все мигом вскочили и вытянулись в струнку. Я оглянулся. К воротам приближались всадники, во главе которых находился офицер высокого ранга. Конечно, я отступил назад. Но офицер, проезжая, бросил взгляд на меня; он тут же придержал лошадь, радостно вскрикнул и поприветствовал меня, назвав Кара бен Немси.

– О! Странно! Значит, вы очень похожи на человека, которого так зовут. Но вы сказали ему, что он заблуждается?

– Разумеется, я это сделал, но он только рассмеялся и принял это за шутку.

– В таком случае совпадение просто исключительное! И что это был за офицер?

– Сам Крюгер-бей, господин ратей.

– Это крайне интересно. Рассказывайте дальше! Что вы сделали потом? Вы убедили его, что он все же заблуждается?

– Я пытался разубедить его, но он оборвал меня, расхохотавшись, взял под руку и потребовал, чтобы я не заходил так далеко в своих шутках. Я вынужден был пройти с ним в казарму, где он провел меня в одну из офицерских комнат и попросил подождать его там, пока он не управится с кое-какими делами. А чтобы я не скучал, он оставил со мной старого фельдфебеля по прозвищу Саллам.

– Это и вправду похоже на приключение!

– Дальше будет еще лучше! Фельдфебель вдруг объявил, что он меня тоже знает, и назвал Кара бен Немси.

– Но вам удалось переубедить по крайней мере этого служаку?

– Нет, и это мне не удалось. Зато мне в голову пришла идея, правда, очень смелая, но она может принести мне исключительную выгоду. Вы же знаете, что я торгую мехами и кожами; вы также знаете, что тунисские бедуины добывают исключительно много шкур, из которых изготавливают в изобилии сафьян и марокен [35]35
  Марокен (фр. – марокканский). – козья или овечья шкура, выделанная с добавлением дубильных орешков; изготовлением подобных кож славилось Марокко.


[Закрыть].

– Разумеется, я об этом знаю.

– Прекрасно! И как же мне, торговцу кожами, не использовать это удивительное сходство с Кара бен Немси?

– Каким образом вы рассчитываете это сделать?

– Самым простым в мире. Это же ясно, что дружба и покровительство Крюгер-бея могут быть необычайно полезны для купца-оптовика, потому что этот человек является правой рукой паши Туниса и может оказать большую помощь своему протеже. И вот я решился начать дела в Тунисе, скупив значительные партии шкур и кож. Надеюсь, что мое физическое сходство окажет мне бесценную поддержку в этих мероприятиях.

– Эта идея, – задумчиво начал он, – была бы очень полезной, если бы… если бы…

– Ну? Что «если бы»?

– Если бы не было оснований для вашего разоблачения.

– Каких оснований?

– Я предполагаю, вы хотите оставить Крюгер-бея в убеждении, что вы и есть Кара бен Немси?

– Да.

– И в то же время должны быть установлены планируемые деловые сношения с вами, с мистером Джоунсом? Как вы увяжете между собой эти факты? Вы же не можете оставаться мистером Джоунсом и в то же время выступать под именем Кара бен Немси!

– Конечно, не могу, да и не буду. Противоречие решается исключительно легко. Я буду Кара бен Немси, а мистер Джоунс – это мой друг, попросивший меня представлять здесь его интересы. Вы меня понимаете?

– Да, действовать подобным образом, конечно, можно, но я сомневаюсь, что вы доведете это дело до конца, потому что не сможете исполнить роль Кара бен Немси.

– Почему же? Я уверен, что смогу.

– Вряд ли. Вы подвергнете себя опасности и запросто можете погибнуть. Вероятно ваше разоблачение.

– О, что касается этого, то я нисколько не пугаюсь. Мне кажется, что сходство так велико, что я вполне могу на него положиться.

– Тем не менее я должен вам посоветовать не быть слишком самоуверенным. Одного портретного сходства недостаточно. Если Кара бен Немси дружен с господином Ратей, то тот знает не только его, но и все обстоятельства его жизни. Вы познакомились и общались друг с другом; как это случилось, что при этом происходило, что вы говорили и делали – все это вы должны знать абсолютно точно, если не хотите выдать себя. Одно-единственное опрометчивое слово, неверное замечание, маленькая неточность могут вас погубить. Потом последует месть, а вы же, пожалуй, знаете, что у мусульманина нет ни снисхождения, ни сострадания.

– Вы хорошо понимаете местные обычаи, но не надо меня пугать. Сыграть роль Кара бен Немси гораздо легче, чем вы думаете. Скажем, когда я остался в комнате вдвоем со старым фельдфебелем, мы очень оживленно поговорили, причем я расспросил его обо всем так, что он и не заметил и ни о чем не догадался. Теперь я знаю, что к чему. Когда вошел Крюгер-бей, я уже не колебался исполнить роль Кара бен Немси и уже смог все, что незадолго перед тем разузнал у фельдфебеля, превосходно использовать в свою пользу, а в ходе дальнейшей беседы узнал столько, что наверняка смогу уверенно сыграть выбранную роль.

– На словах-то это легко говорить, но от вас потребуется чрезвычайная осторожность и столь же глубокая проницательность. Вы, кажется, твердо решили выполнить задуманное, и я не хочу вас отговаривать от этого рискованного плана, ибо это было бы, напрасно, но скажите мне, правда ли, что Крюгер-бей немец?

– Да.

– И этот Кара бен Немси также, похоже, относится к той же самой нации, потому что «немси» означает «немец»?

– И это верно.

– Тогда будьте осторожны! Правда, мне не придет в голову считать немцев очень большими хитрецами, но они неглупы. Крюгер-бей добился исключительного положения, следовательно, он не может быть глупцом. Значит, опасность того, что он вас раскусит, очень велика. К тому же ему в голову может прийти крайне опасная мысль – заговорить с вами по-немецки. Что вы будете делать в этом случае?

– Что делать? Разумеется, поддержать его.

– О! Вы говорите по-немецки? – спросил он удивленно.

– Кое-как. Я некоторое время жил в Германии и настолько освоил язык этой страны, что могу им пользоваться и здесь. Крюгер-бей почти забыл свой родной язык и не сможет судить, хорошо я говорю на нем или плохо. Я уже говорил с ним по-немецки и заметил, что моему произношению он не удивился.

– Значит, вам очень повезло, но, несмотря на это, будьте осторожны! Когда вас раскроют, точнее – разоблачат, я не хотел бы оказаться на вашем месте. Так ли велика прибыль, на которую вы рассчитываете, чтобы посчитать риск незначительным?

– Конечно. Я могу это определить куда лучше вас: речь идет о сотнях тысяч.

– Но тогда вам придется надолго остаться в этой стране, и вы не сможете, как было задумано, уехать со мной?

– К сожалению, мне придется, пожалуй, отказаться от вашего общества, потому что завтра я отправляюсь в глубь Туниса.

– Завтра? Но это же очень скоро! Подумали ли вы об опасностях, которые вам будут грозить?

– Нет, потому что никаких опасностей не будет: ведь я еду под отличной защитой.

– Какой это еще защитой?

– Со мной поедет сэр Эмери.

– Он?.. В самом деле?.. – разочарованно протянул он. – Я был почти уверен, что он сядет вместе со мной на корабль!

– Теперь об этом не может быть и речи. Когда он услышал о том, что я задумал, он немедленно решил ехать вместе со мной. Конечно, я этому обрадовался, потому что он находчивый и очень опытный человек, общество которого мне будет крайне полезно. Но я поеду не только с ним – у меня будет и другой сопровождающий: Крюгер-бей.

– Сам Крюгер-бей? Это правда?

– Да. И господин ратей поедет не в одиночку: он прихватит с собой кавалеристов. Теперь вы видите, что мне нечего бояться.

– Кавалеристов? Для чего это?

– Чтобы наказать улед аяр.

– Странно! Я слышал об этом бедуинском племени и полагал, что они уже наказаны! Ведь коларази Калаф бен Урик отправился в поход, чтобы усмирить их!

– Я знаю об этом, и тут мы наконец-то добрались до цели визита. Я, разумеется, осведомился о коларази, как вы меня просили.

– Ну? Он уже вернулся?

– Нет. С ним случилось несчастье.

– В самом деле? Какое же? – спросил он испуганно.

– Вместо того чтобы одержать победу над аярами, он дал им себя окружить. Из ловушки ушел один-единственный солдат, он и привез сообщение в столицу.

– Тогда надо немедленно выслать подмогу! И срочно, сейчас же!

Он вскочил и возбужденно заходил по комнате. Удивляться тут было нечему, ведь он узнал от меня, что его отец находился в большой опасности. Конечно, он не мог мне сказать, что коларази был его отцом. Он продолжал:

– Крюгер-бей считает вас своим другом, и вы имеете на него какое-то влияние. Не можете ли вы побудить его выслать помощь коларази?

– Ваш вопрос излишен, мистер Хантер. Вы же слышали от меня, что господин ратей завтра вместе с кавалерийским отрядом выступает в поход.

– Против аяров?

– Да. Как только гонец принес печальную весть, сразу стали готовиться к выступлению. Крюгер-бей поведет три эскадрона.

– Три? Вы полагаете, этого достаточно, чтобы спасти коларази?

– Да, если только его не убили. Опасность велика, а до него примерно пять дней пути. Гонец скакал пять дней сюда, мы проедем пять дней туда, то есть с момента его окружения и до нашего прихода пройдет полных десять суток.

– Десять суток! Да за это время может произойти все, что угодно!

– Конечно, конечно! У него не было даже достаточно продовольствия, чтобы продержаться со своим эскадроном десять дней. О воде я уж и не говорю. Весьма правдоподобно, что он вынужден был сдаться.

– О Боже! Что же делать!

Лже-Хантер буквально носился по комнате, хватался руками за голову, что-то бессвязно бормотал, короче, вел себя как человек, охваченный необычайным возбуждением. Я смотрел на него, не произнося ни слова. Если я верно понимал мотивы его действий, теперь он должен был прийти именно к тому решению, на которое я рассчитывал, а именно – должен был дать согласие ехать с нами.

Я с нетерпением ждал, что же он теперь предпримет, но внешне никак не проявлял своего любопытства. Лже-Хантер внезапно остановился передо мной и сказал:

– Значит, вы присоединяетесь к походной колонне и сэр Эмери тоже?

– Да. И даже бен Азра, наш сомалиец, едет с нами.

– И он? А что бы вы сказали, если бы я тоже захотел поехать с вами?

– Вы? Хм!

– Перестаньте бурчать и дайте четкий ответ! Почему вы скорчили такую мину, которая явно выражает отчетливое «нет»?

– Потому что вы должны остаться и дожидаться возвращения коларази.

– Ба! Теперь это меня больше не интересует. Я был уверен, что он победит. Но он попал в ловушку, и теперь, естественно, я больше не связан прежним уговором.

Я намеренно окинул его внимательным взглядом. Заметив это, он спросил:

– Вы удивляетесь моему возбужденному состоянию?

– Признаюсь, да. Ведь коларази – совершенно чужой для вас человек. Какое вам до него дело!

– Конечно, вы правы, но такой уж у меня характер. Вы меня еще совсем не знаете. Я обещал участвовать в его освобождении, а свое слово я привык держать. Прежде это было освобождение из неудобного положения, стеснявшего его; теперь же под угрозой оказалась его жизнь. Разве не обязан я помочь ему в подобной ситуации? Питаю надежду, что вы удовлетворите мою просьбу.

– Хм! Вы хотите помочь коларази и в то же время сами просите поддержки!

– Оставьте свое ворчание и эти бесконечные «хм!». Теперь меня радует, что вы использовали свое сходство с Кара бен Немси, чтобы обмануть Крюгер-бея. Он принял вас за своего друга и не откажет вам в пустячной просьбе. Хотите замолвить за меня слово?

– Какую еще просьбу вы имеете в виду? – спросил я, внутренне обрадованный тому, что он сам пошел навстречу моему плану.

– Я хотел бы поехать с вами.

– Хм, весьма сомнительно, чтобы Крюгер-бей дал вам соответствующее разрешение, потому что в военный поход не берут первого встречного штатского.

– Но вас же он взял!

– Это потому, что он принял меня за Кара бен Немси, иначе, пожалуй, он бы поостерегся сделать это.

– Но ведь сэр Эмери и даже сомалиец смогут участвовать в походе!

– Они – гости бея, и он, по местным обычаям, не может отказать им.

– Отговорки, мистер Джоунс, отговорки! Скажите мне коротко и ясно: хотите вы за меня просить или нет?

– Хорошо! Я попытаюсь.

– Вот и отлично. Заранее вас благодарю. Выступают, стало быть, завтра утром?

– Завтра после обеда, совершив молитву аср.

– Тогда вы должны поскорее сообщить мне, успешно ли было ваше ходатайство. Где и когда я об этом узнаю?

– Сегодня же, через гонца, которого я пришлю не к вам, а к вашему хозяину. Однако господину ратей я должен сказать, кто вы такой и что собой представляете. Какое имя вы изволите себе присвоить? Какую биографию?

– Настоящие, это самое лучшее. Скажите ему, что меня зовут Малышом Хантером, а приехал я из Соединенных Штатов и знаком с коларази. Ну а теперь я больше вас не задерживаю. Не стоит терять время. Я убежден, что вы постараетесь и добьетесь разрешения для меня, а значит, я сейчас же начну готовиться в дорогу.

– Но взять с собой чемодан вы не сможете.

– Да я и не собираюсь таскать его с собой. Я возьму лишь самое необходимое да одолжу у своего хозяина хорошую лошадь. А теперь поторопитесь! Сейчас нельзя терять ни минуты драгоценного времени.

Он буквально подтолкнул меня к двери. Я вышел на улицу, сел на коня и вернулся обратно в город и поехал еще дальше – в Бардо.

Этот человек, в иных случаях такой хитрый, теперь был убежден, что держит меня в руках. Он в прямом смысле слова вынудил меня действовать до тех пор, пока он не сможет поехать с нами, чего я и сам желал и на что надеялся. В конце концов правый всегда оказывается умнее неправого.

У Крюгер-бея, в Бардо, я застал и Виннету, и Эмери. Они делились впечатлениями о пережитом, хотя Виннету при этом должен был, конечно, отмалчиваться, поскольку не знал арабского, да и не очень-то понимал немецкий. Правда, общаясь со мною, он приобрел кое-какой запас слов, но этого было совершенно недостаточно для того, чтобы принять участие в оживленном разговоре.

Мне было, разумеется, совсем нетрудно получить необходимое разрешение для Лже-Хантера, однако Крюгер-бей потребовал, чтобы тот держался подальше и от него, и от нас, а присоединился бы к простым солдатам.

– Я рад этому, – ответил я. – Его близость была бы и мне неприятной.

– Пошему? – спросил господин ратей (он, конечно, хотел сказать «почему»).

– Он мне просто несимпатичен. Кроме того, он не должен знать, что с нами едет вождь апачей.

– Есть у вас какие-нибудь основания для этого?

– Конечно, есть, но позвольте мне сообщить их вам позднее, при каком-нибудь подходящем случае.

– Как вы хотите! А если он спросит про Виннету, что вы ему ответите?

– Мы выдаем Виннету за сомалийца по имени бен Азра.

Таким образом, вопрос о разрешении для Лже-Хантера был решен, и я послал обещанного гонца в Загван. Через него я сообщил Лже-Хантеру, чтобы назавтра, еще до молитвы аср, он приехал в деревушку Унека, откуда отряд выступит в поход.

Мы провели с господином ратей очень интересный вечер, описание которого, к сожалению, отняло бы у нас слишком много времени; однако на следующее утро мы были вынуждены отказаться от его общества, так как приготовления к выступлению и прочие служебные обязанности не дали ему возможности потратить на нас ни одной минуты. За обедом мы также не встретились, а после трапезы выехали в Унеку, куда уже прибыл, чтобы осмотреть свое воинство, господин ратей – те самые войска, которые после молитвы аср должны были выступить в поход.

Кони выглядели совсем неплохо, а солдаты были вооружены саблями, пиками и ружьями. По моему совету Крюгер-бей позаботился и о нескольких быстроходных верблюдах, которые при некоторых обстоятельствах могли бы нам очень пригодиться. Само собой разумеется, что было вполне достаточно и вьючных верблюдов, нагруженных провиантом, боеприпасами, палатками и прочим всевозможным багажом. Кроме того, каждое из вьючных животных было снабжено бурдюком для воды. Перед нами был, правда, оживленный караванный путь, но и на нем попадалось много мест, где не было воды, так что бурдюки следовало заполнить заранее. А кроме того, возможно, нам пришлось бы долгое время стоять лагерем в безводной степи или пустыне; там ни в коем случае нельзя было обойтись без бурдюков с водой.