Текст книги "Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Строение, которое Юдит назвала своим «замком», надо сказать, до некоторой степени оправдывало такой свой титул. По всей вероятности, некогда, очень давно от скалы откололся крупный кусок, из его обломков и было сооружено это пуэбло. Тыльной своей стороной «замок» прижимался к скале, имел восемь этажей, и каждый из них был по площади немного меньше предыдущего. Все сооружение напоминало пирамиду, одна половина которой находится снаружи, а другая спрятана внутри скалы. К каждому этажу было приставлено по лестнице. Если убрать нижнюю, то уже ни один чужак не смог бы проникнуть в пуэбло.

Теоретически эту крепость можно было бы взять штурмом, но осада, и даже длительная, ничего не дала бы. В котловине росли овощи и фрукты и было сколько угодно воды в довольно большом бассейне почти правильной круглой формы. Вода в него попадала, видимо, из какого-то подземного источника.

Но больше всего нас заинтересовала компания, расположившаяся на первой террасе пуэбло. Там сидели Джонатан Мелтон, Юдит и предводитель индейцев, по крайней мере, таковым он казался. Возле щели – прохода в котловину стояло несколько воинов юма.

– Вот видишь, сеньор, – сказала индианка, – все, как я тебе сказала. Вас поджидают.

– А где, как ты думаешь, отец молодого белого?

– Он в засаде по ту сторону прохода в котловину. Старик командует там, а молодой – здесь.

– Эх, – вмешался Эмери, – Джонатан так и просится на мушку моего ружья! Можно, я попробую?

– Разумеется, нет, – ответил я. – Во-первых, он нам нужен живым, а во-вторых, ты можешь просто не попасть в него.

– Как тебя понять? Ты полагаешь, я плохо стреляю?

– Не лезь в бутылку, Эмери, ты же знаешь, как высоко я ценю твое умение стрелять. Но стрельба сверху вниз, да еще с такого расстояния, дело почти безнадежное. Я бы, например, никогда бы за него не взялся.

– Well! А в-третьих что ты имеешь в виду?

– А в-третьих, этот выстрел выдаст нас.

– Хорошо, но что мы будем делать в таком случае? Не прыгать же отсюда вниз, чтобы схватить Джонатана за загривок.

– Вниз, говоришь? Это возможно, но только не прыжком. Приглядись-ка к пуэбло! Каково расстояние от края пропасти до его верхней террасы?

– Думаю, самое меньшее… локтей сорок.

– Пожалуй, ты прав.

– Ты что, собрался сделать такую длинную лестницу?

– Если ты намерен и дальше шутить, то постарайся, чтобы твои шутки были поострее!

– Ладно, не кипятись, уж очень все тут сложно. Через теснину нам не прорваться, придется спускаться отсюда.

– Я бы не стал утверждать, что прорыв через теснину вовсе не возможен. В другом дело: если пойдем в атаку в открытую, подставим себя под огонь с террас пуэбло. Ночью надо действовать, только ночью, убрав потихоньку часовых. Значит, отсюда, сверху…

– Ты рассчитываешь на наши лассо?

– Да.

– Это риск. Мы же их не сами делали. Я, например, не поручусь за их надежность, да что там – почти уверен, что в самый неподходящий момент они могут оборваться.

– Лассо станут надежнее, если их сначала окунуть в жир, а потом прокоптить.

– Так-то оно так, но ты меня еще не до конца убедил. И потом, представь себе: они же будут раскачиваться, когда мы их спустим, а это даже ночью можно заметить.

– Ладно, я спущусь первым и закреплю ваши лассо.

– Well! Однако спроси скво, нельзя ли…

– Нет, нет! – оборвал я его. – Я верю ей, но все же будет лучше, если она ничего знать не будет, женщины иногда, знаешь ли, могут пробалтываться просто так, без злого умысла.

– В таком случае слава Богу, что мы говорим по-немецки. Только ведь и Виннету не в курсе того, о чем идет речь. А кстати, где он?

Виннету лежал в зарослях кустов, нависших прямо над пуэбло. Я был уверен, что он думал о том, о чем и я. Так и оказалось. Вскоре он показался из кустов и сказал:

– Есть только один путь в пуэбло – надо спуститься на верхнюю террасу.

При этом вождь апачей воспользовался языком сиу, исходя, очевидно, из тех же соображений, что заставили нас с Эмери говорить по-немецки.

– А как ты полагаешь, наши лассо выдержат? – спросил я.

– Да. Но одного по длине явно не хватит. Три наших лассо надо связать в одно. Этой длины хватит, чтобы спуститься на верхнюю террасу.

– Хорошо, но до наступления ночи надо бы предпринять какой-то обманный маневр, чтобы отвлечь внимание юма от этого места. Давайте попробуем убедить их, что собираемся атаковать от реки.

– Но ведь показываться им очень опасно, – возразил Эмери.

– Надо показаться им на таком расстоянии, которое пули не могут преодолеть, – сказал Виннету.

– Но ведь там засада. Как мы узнаем, где находится тот, кто целится в нас?

– Мой брат забывает, что у нас есть глаза и уши. И потом, женщина должна что-нибудь знать о месте засады.

Мы задали этот вопрос женщине. Она ответила:

– Если вы поедете назад по той тропе, которой мы пришли сюда, наткнетесь на ручеек, впадающий во Флухо-Бланко. На этом месте они хотели разделиться. Одни должны были пойти к пуэбло вверх по течению Флухо, остальные – спрятаться немного поодаль в кустах на берегу ручья.

– Они, наверное, уже заждались нас. Нехорошо заставлять их так долго ждать.

– Моя сестра сделала для нас много, – сказал Виннету. – Теперь она может вернуться к себе домой.

Но мой друг на этот раз поторопился, и я перебил его:

– Еще минуточку. Ты бывала в пуэбло?

– Да.

– Известно ли тебе, где проживает белая скво?

– На втором этаже.

– Как попасть в ее комнаты?

– Спуститься через дыру в крыше.

– Так, так… А под ней, на первом этаже, живут индейцы?

– Нет.

– Тогда для чего используется этот этаж?

– Там хранятся запасы: маис, фрукты, овощи.

– Так, так… Воду, значит, они берут из бассейна, который я видел. Он соединен с Флухо-Бланко?

– Да. Эта речка никогда не пересыхает.

– Где живут двое белых мужчин?

– Молодой – на втором этаже, а его отец – над ним.

– Белая скво, наверное, страдает оттого, что у нее нет вещей, к которым она привыкла?

– Нет. Вождь давал ей все, что бы они ни пожелала. Вечно гонял воинов в Прескотт или Санта-Фе за какими-нибудь безделушками.

– Стало быть, денег у него было много?

– Об этом ты меня не спрашивай. Краснокожие люди не должны ничего говорить белым людям про золото и серебро, которое они хотят у нас отнять.

– Хорошо. Возвращайся домой. Если все, что ты сказала нам сейчас, – правда, получишь еще золота.

– Когда, сеньор?

– Как только оба белых мужчины будут у нас в руках.

– А где?

– В твоем доме.

– Тогда, прошу вас, сделайте это так, чтобы никто этого не видел.

– Не беспокойся. Разве мы можем отплатить злом за твое добро?

Женщина взобралась на лошадь и уехала, взяв курс на северо-восток, отсутствие седла ей нисколько не мешало. Мы поехали на северо-запад.

Через три четверти часа мы наткнулись на следы индейцев, оставленные специально для нас. Река была где-то совсем близко.

– Как мы будем действовать? – спросил Эмери у Виннету.

– Лошадей мы оставим, при них будет находиться наш брат Фогель. Ему вообще не стоит ходить с нами, он не умеет красться бесшумно.

Мы нашли хорошее укрытие для лошадей. Фогель было обиделся, что мы не берем его с собой, но потом согласился, что больше пользы он принесет, если останется с лошадьми. Втроем мы пошли дальше по следам юма. Шли очень осторожно, останавливаясь у каждого куста, и продолжали движение, только убедившись, что впереди никого нет.

Вот и каньон, пробитый Флухо в скалах. Он был перпендикулярен линии нашего движения.

– Здесь надо как следует осмотреться, – сказал Виннету.

Мы вышли на высокий скальный обрыв. С него хорошо было видно то место, где ложбина и соответственно тропинка выходили к реке. Напротив, на другом берегу Флухо, виднелось устье ручья, очевидно, того самого, о котором говорила скво. Он вырывался из скал; между руслом и каменными стенами оставалось еще немного места – здесь можно было не только пройти пешему, но и проехать всаднику.

– Вот там-то они и засели! – воскликнул Эмери. – Но если мы пойдем по руслу ручья, они сразу же нас заметят.

– Здесь должен быть еще один путь, – сказал я.

– А! Ты хочешь зайти им в тыл? Но в таком случае нам придется переправиться через речку, пересечь каньон, преодолеть скалы. Летать-то мы не можем.

– Это верно. Придется забраться на скалы. Вперед, и побольше веры в успех!

Подойдя к реке, мы увидели, что следы юма разделяются: одна часть индейцев поехала вверх по реке, а другая переправилась через нее и направилась вдоль ручья. Это мы увидели и без предупреждения индианки. Мне было просто непонятно, как Мелтоны могли предположить, что мы ничего не заметим. Такой след заметил бы любой.

Мы перебрались через реку и пошли по ее течению вниз, выискивая в береговых скалах местечко, удобное для подъема.

Достигнув плоскогорья по другую сторону реки, мы пошли по глубокому руслу ручья, где вскоре нашли место, пригодное для стоянки.

Ждали нас слева, мы же находились справа и с еще большей осторожностью, чем прежде, шли вниз по течению. Эмери, казалось, все еще не совсем ясно представлял себе наш план. Как только мы остановились вдали от всех, Эмери спросил меня:

– Так ли уж необходимо, в сущности, все это?

– Необходимо, безусловно, – ответил я. – Юта ждали нашего прихода. Если бы мы не пришли, они сами отправились бы на поиски и обнаружили наши следы, идущие к пуэбло. Они попробовали бы напасть внезапно, разгадав наш план, но если бы им это удалось, они наверняка бы встретили нас вечером на дне котловины, когда мы на лассо спустились бы туда.

– Хм, может, это и так, но до вечера нам нужно где-нибудь укрыться.

– Это не имеет смысла, Эмери. Мы должны сбить их с пути. Вероятно, они думают, что мы будем прорываться в пуэбло через узкий брод на реке. И поэтому мы обведем их вокруг пальца, да еще как красиво! Они наблюдают и прослушивают низовья ручья, надеясь, что мы пойдем вверх по реке или выйдем к верховью ручья, отправившись другой дорогой. В обоих случаях мы оказались бы у них в руках. Но теперь нам понятны их замыслы, и мы подойдем к пуэбло с другой стороны, где они не ждут нас.

– Ну а все-таки, зачем нам это?

– Зачем? – удивился я. – Что за вопрос?

– Ты удивляешься? Если бы мы захотели, то могли расстрелять индейцев, тогда было бы понятно, ради какой цели мы карабкаемся на кручи и крадемся в дебрях. Но ведь, поймав их, мы потом должны будем их отпустить.

– Конечно, но одного из них, старого Мелтона, все-таки оставим. Он необходим нам. Сегодня вечером мы должны схватить его сына. Ну как, тебе не стало что-нибудь понятно?

– Пожалуй. Вы не представляете, чего это будет стоить старому Мелтону.

– Представляю, и очень хорошо. Теперь вперед, парень, будем нетерпеливы и найдем в себе силы покинуть свое убежище.

Мы продолжали путь, теперь уже ползком. Каждую минуту нас могли обнаружить преследователи.

– Ох! – вдруг удивленно вскрикнул апач, который был от нас впереди на несколько шагов.

Он поднялся и стоял, не двигаясь, у густого кустарника, показывая на площадку, лежащую перед ним. Мы кинулись к нему и застыли от изумления или, скорее, от разочарования. Трава площадки была примята, там никого не было.

– Вперед, – сказал Виннету.

– А если это уловка? – предостерег его я. – Возможно, они заметили наше приближение и устроили засаду.

– Надо разведать это, – предложил апач. – Мои братья должны немного подождать.

Он вернулся назад, перепрыгнул через ручей и вскарабкался по другой стороне холма. Там были такие густые заросли, что, если бы юма даже и оказались впереди, они все равно не смогли бы нас увидеть. Он полз по берегу, извиваясь, как змея, потом неожиданно исчез примерно на десять минут.

– Сюда! – крикнул он уже издалека. – Я видел их следы, они исчезают в воде.

– Какая досада! – ругнулся Эмери. – Но теперь ясно хотя бы, что они отправились в пуэбло, потому что их терпение кончилось. С поимкой старого Мелтона придется подождать.

– Если дела обстоят именно так, это неплохо, – заметил я.

– Но это все же не столь существенно, как то, что будет потом.

– Итак, мы знаем, что они переправились через реку; если они заметили наши следы, то…

– Проклятье! Они пойдут сначала вдоль самой воды, потом поднимутся на берег и подойдут к ручью точно в том же месте, что и мы. Нам нужно остаться здесь, чтобы устроить им теплую встречу.

– Я бы не стал делать таких поспешных выводов. Да, когда они увидели наши следы, то, конечно, стали следить за нами. Но если они двигались точно по нашим следам, то должны были найти Фогеля и наших лошадей.

– Это была бы катастрофа.

– Больше, чем катастрофа. Поэтому нам нужно двигаться дальше, чтобы узнать, куда именно они повернули.

Мы отправились вниз по ручью к реке и там, где овраг, по дну которого течет ручей, подходит к реке, обнаружили на земле множество следов, которые видели и раньше. Мы внимательно осмотрели их, но они были нечеткими. Рассмотрев отпечатки, измерив пальцами их размеры, Виннету покачал головой и сказал:

– Похоже, юма проехали здесь еще раз на обратном пути. Мои братья, нам лучше следовать к нашим лошадям.

Мы пошли вверх по ущелью. Поднявшись по вмятинам на траве, мы убедились, что юма уже были здесь.

Следы вели назад, к повороту на ущелье. Нас одурачили. Скверное, доложу я вам, это чувство.

Эмери просто лопался от бешенства, крича:

– Ну что? Где ваш хваленый опыт? Где старый Мелтон? Если бы вы действительно были хорошими следопытами, то не стояли бы сейчас здесь, как побитые мальчишки!

– Мой брат Эмери никогда в своей жизни не совершал ошибок? – спокойно спросил Виннету.

– Ну ладно, довольно! – ответил англичанин с неподражаемым хладнокровием. – Мы не можем здесь задерживаться.

И он двинулся вперед. Заметив, что мы не следуем за ним, остановился и выкрикнул:

– В чем дело?

– Куда именно вы направляетесь? – спросил я. – В пуэбло?

– Ты полагаешь, они повезли его туда? Тогда, конечно, все осложняется.

– Конечно, было бы глупостью думать, что сейчас, среди бела дня, мы сможем взять крепость. Расшибить себе головы – пожалуй, могли бы, но они нам еще пригодятся.

– А что нам делать до темноты?

– Ждать, больше ничего не остается.

– Нет, надо сейчас же отправляться в путь! Мы должны быть у подножия пуэбло еще сегодня вечером и для начала узнать, что они сделали с нашими лошадьми и Фогелем.

– А что, если юма сейчас идут по нашим следам? В таком случае нам не видать не только обоих Мелтонов, но и нашего Фогеля, не говоря уже о лошадях.

– Но где же мы все-таки проведем это время?

– Я покажу вам это место, – сказал Виннету. – Следуйте за мной, мои братья!

Он двинулся вперед по ущелью и, приблизившись к зарослям кустарника, присел и скрылся в них.

– Моим братьям нравится здесь? – спросил он.

– Мне нет, – проворчал Эмери. – Здесь мы у них прямо под носом!

– Все же это единственно правильное решение, – объяснил я ему. – Как только юма доставят Фогеля в пуэбло, они непременно придут сюда. Мелтон вышлет, по крайней мере, одного или нескольких разведчиков, чтобы узнать, где мы прячемся и что собираемся предпринять.

– А если появятся люди, что тогда?

– Мы отправим их назад в пуэбло и велим кланяться Мелтону.

– М-да, надо признать, бедняга находится в серьезной опасности.

– Она вовсе не так уж велика! Ему нечего опасаться, если мы пробудем здесь еще некоторое время.

– Но все-таки дело касается наследства.

– Ну и что?

– Стоит ему обмолвиться об этом хоть словом, они сразу убьют его.

– Но он не настолько глуп, чтобы так вот запросто взять и выложить им все.

– Это вовсе не исключено. Я полагаю, от страха и досады он может проговориться.

– Он скажет им о наследстве, – спокойно подтвердил Виннету. – Иначе Виннету нечего было бы здесь делать.

Эти странные слова поставили меня в тупик: я не мог понять, что апач хотел этим сказать. Поймав мой вопросительный взгляд, он продолжил:

– Мой брат Шеттерхэнд полагает, что они могут напасть на нас и уничтожить?

– Нет. Наоборот, я убежден, они догадываются, что их преимущество в противоборстве с нами – временное.

– Да, мы не позволим им застать нас врасплох. Фогеля они поймали, но нас им не поймать никогда. Тем более что мы обнаружили их гнездо. Теперь они будут опасаться, что в любое время мы можем нагрянуть туда.

– Это они знают. Но давай попробуем представить, что может случиться дальше. Сейчас Фогель у них, допустим, он обвинит их в преступлении и объявит, что он единственный прямой наследник. Что тогда?

– Они немедленно убьют его, – заверил нас Эмери.

– Мой брат Шеттерхэнд тоже так думает? – спросил Виннету.

– Нет, – возразил я. Теперь мне стало ясно, что имел в виду Виннету, когда сказал, что иначе ему нечего было бы здесь делать.

– Убийство не изменило бы их положения, оно бы только его ухудшило. Убийцы были бы не вправе рассчитывать на наше милосердие.

– Мой брат прав. Сейчас они не тронут Фогеля, чтобы потом использовать как заложника для своего спасения.

– Мой брат Виннету полагает, что, если мы останемся здесь, скоро появятся разведчики, а затем посредник?

– Мой брат – сама проницательность. Он редко ошибается, и на этот раз, я уверен, его предположения сбудутся.

– А вот я в этом сомневаюсь. Но даже если все получится именно так, ты бы пошел на переговоры с этими людьми?

– Да! Главное для нас сейчас – это сделать так, чтобы юноше не причинили вреда. А этого можно добиться, сделав им кое-какие предложения, которые они или примут, или, по крайней мере, обдумают. Сегодня мы вели себя неразумно и за это поплатились. Но нам еще может повезти.

– Что ты имеешь в виду?

– У нас же есть наши лассо. И я знаю, как можно освободить Фогеля.

– Ну, раз ты это знаешь, я уверен, очень скоро он будет на свободе.

– Надеюсь, что это произойдет не позднее, чем завтра утром. Я надеюсь, что…

Виннету сделал мне знак кивком головы в сторону ущелья. Он что-то увидел там, внизу, его глаза сверкали. Послышались шаги. Кто-то шел, медленно и осторожно, стараясь не обнаружить себя. Мы забрались еще глубже в кустарник. И увидели того, кто шел… Это был индеец. Оглядевшись по сторонам и никого вокруг не заметив, он вышел из ущелья и стал рассматривать следы на траве, оставленные нами.

Он повернулся к нам спиной. Виннету поднялся и тихо встал позади него, за ним то же самое сделал я, и Эмери последовал нашему примеру. Наконец апач громко спросил:

– Что ищет мой краснокожий брат в траве?

Юма обернулся и от неожиданности выронил ружье. Виннету быстро отшвырнул его ногой в сторону и добавил:

– Мой брат что-то потерял?

По лицу юма я понял, что именно он собирается сделать, и бросился к ущелью. Он сделал то же самое, но секундой позже и попал прямо в мои объятия, а я с радостью для него их раскрыл. Индеец попытался было вырваться, но это ему не удалось, и он затих, позволив Виннету полностью себя разоружить. Когда я отвел его в сторону от ущелья, туда, где мы недавно прятались, и приказал сесть, он беспрекословно подчинился. Виннету сел так, чтобы видеть перед собой все ущелье, и обратился к пленнику:

– Мой брат, тебе известно, кто мы?

Ответа не последовало.

– Он знает наши имена?

– Виннету и Шеттерхэнд, других я не знаю.

– Этот белый человек – знаменитый охотник, и он никого не боится. Мой брат правильно назвал наши имена. Откуда они ему известны?

– Я видел вас в Соноре, у асиенды Арройо и в Альмаден-Альто.

– Если мой брат вспомнит, что там произошло, он поймет: мы не враги юма, потому что между нами заключен мир. Зачем юма выступают против нас?

Индеец молчал.

– Вас осталось так мало, но вы нападаете на нас. Вы считаете, что таким способом станете счастливее?

– Мы живем в пуэбло, и туда никогда не сможет попасть враг!

– Мой брат ошибается. Скала Альмаден-Альто была куда менее доступна, чем ваше пуэбло, но мы все же забрались на нее. Нам ничего не стоит проникнуть в ваше пуэбло! Вы можете вылезти из кожи вон, но нам все равно удастся незаметно пробраться через теснину и узкий вход. Как только мы сделаем это, вы проиграли. Поэтому я хочу вам дать добрый совет: пора положить конец вражде между нами!

Эти слова произвели впечатление на юма: он заволновался.

– Почему вождь апачей дает совет, которому нельзя следовать? – спросил пленник.

– Нельзя следовать? – переспросил Виннету, хотя он хорошо понял юма.

– Да, нельзя, потому что те, к кому он обращен, не могут его услышать.

– Мы пошлем тебя к ним.

Лицо индейца просветлело, и он сказал:

– Так мне можно идти? Я передам моим братьям ваше предложение.

– Пока нет! С каких это пор краснокожие воины не стыдятся быть рабами женщины, белой женщины?

– Мы ей не рабы.

– А кто же вы? Из-за нее вы начали войну с тремя знаменитыми воинами, хотя вам хорошо известно, что стоит нам только захотеть, и мы вас уничтожим. Ради этой женщины вы берете под защиту воров и убийц. Вы поистине достойны презрения!

Глаза юма гневно сверкнули, но, овладев собой, он ответил:

– Бледнолицая была женой нашего вождя, поэтому мы до сих пор ей служим.

– Какой краснокожий воин служил скво своего вождя, к тому же после его смерти? Мой брат может передать всем юма, что о них думает Виннету, если они и дальше будут охранять белую скво и двух ее приятелей. Вы захватили в плен белого юношу, нашего брата. А вчера вечером напали на нас. Вы заслуживаете возмездия, и вам его не избежать, если вы не согласитесь на наши условия.

– Что хочет Виннету от нас?

– Мы должны получить назад наших лошадей, юношу, о котором я вам сказал, и обоих бледнолицых, живущих у скво в пуэбло.

– Это слишком большие требования! А что взамен нам предлагает Виннету?

– Жизнь!

По лицу индейца было видно, что к словам Виннету он отнесся очень серьезно. Но, отвечая, он все же иронически ухмыльнулся.

– Тот, кто хочет взять наши жизни, должен знать: мы будем защищаться. Зря вождь апачей думает, что пули минуют его.

– Я не боюсь ваших пуль, потому что я слишком хорошо вас знаю. Итак, тебе известно, что нам нужно: отец и сын, которые живут у вас, белый юноша, наш брат, и лошади.

– А что случится, если наши воины не согласятся с твоими требованиями?

– Этого пока тебе не скажу, но очень скоро вы это узнаете. А теперь можешь идти. Мы еще останемся здесь, пока солнце на десять рук не скроется за горизонтом. Если в ближайшее время мы не получим от вас все, о чем я сказал, наш спор разрешат томагавки. Мы уйдем в темноте вверх по реке и будем стрелять в любого, кто встанет на нашем пути. Мы ворвемся в ваше пуэбло и силой добьемся всего, в чем вы нам отказываете. А ваши женщины и дети будут проклинать смерть, отнявшую у них мужей и отцов.

– Виннету – великий воин, но юма – не мыши, трусливо прячущиеся в своих норах при приближении врага.

– Вы его не услышите. Он окажется среди вас раньше, чем вы успеете заметить.

– Мы заметим и воткнем свои кинжалы прямо в его сердце.

– Это невозможно, потому что вы его вообще не увидите. А теперь мой брат может возвращаться в пуэбло, чтобы передать наши требования и принести нам ответ. Чем раньше мы его получим, тем лучше будет для юма.

– Я могу взять свое ружье?

– Нет. По нашим законам, пленник получает оружие не раньше, чем заключается мир.

Юма поднялся и, высоко держа голову, направился в ущелье. Он был слишком самолюбив, чтобы выказать радость оттого, что ускользнул от нас целым и невредимым.

Когда индеец был уже далеко, Эмери спросил:

– Неужели мой брат Виннету думает, что юма испугаются трех человек?

– Нет, – ответил Виннету. – Но Виннету точно знает, какой ответ они дадут.

– Любопытно было бы услышать.

– Воины юма шли по нашим следам не для того, чтобы напасть на нас, а потому, что наш брат у них в плену. Они понимают, что это тревожит нас. Индеец расскажет Мелтонам, где он нас встретил, и передаст все, что я ему поручил. В результате, я думаю, мы не получим от них всего того, что требуем, но главное они нам отдадут.

– Что именно?

– Пленного и наших лошадей. А кроме этого, часть наследства, но потребуют, чтобы мы удалились и ничего не предпринимали против обоих Мелтонов. Мой брат не верит тому, что я сказал? Очень скоро станет ясно, что я не ошибся. Нам не придется долго ждать появления краснокожего.

– Краснокожего? – удивился Эмери.

– Да. Сами Мелтоны побоятся прийти, а свой ответ передадут через юма. Есть еще один человек, который, как они думают, повлияет на нас, это белая скво, вероятно, они думают, что, очарованные ее прекрасным лицом, мы легче поддадимся на обман.

Я не раз убеждался в замечательных свойствах интуиции Виннету, доверял ей и на этот раз, но в мыслях у меня было другое. Казалось, мой друг угадывал мои мысли, но он ничего не говорил, хотя глаза его как будто соглашались с тем, что я хотел сказать. На лице его сияла улыбка, появлявшаяся всегда, когда он был уверен в успехе.

Мы прождали, пожалуй, больше часа. Теперь все мы расположились так, чтобы видеть все происходящее в ущелье. И вскоре вдалеке замаячил индеец, с которым мы недавно беседовали.

– Виннету, а где же белая женщина? – спросил Эмери.

– Еще не время появиться ей, – спокойно ответил тот.

– С их стороны было бы, по крайней мере, странно посылать в качестве посредника женщину. Этого не может быть!

– Мой брат, иногда реальностью становится то, что недавно казалось невероятным. Послушаем, что скажет нам этот человек.

Юма медленно приблизился и, сев так, чтобы чувствовать себя вне опасности, ждал, пока мы с ним заговорим. Мы не представляли, с чего начать разговор. Эмери, сгоравший от нетерпения, казалось, уже набрал воздуха для первых слов, но взглядом я попросил его молчать. Юма был вынужден первым взять слово.

– Я передал твое предложение, – процедил он сквозь зубы.

Очевидно, он полагал, что это признание вызовет встречные вопросы, но мы молчали. Индеец продолжил:

– Я все рассказал двум бледнолицым, которые живут у белой скво.

– А воинам юма? – вырвалось у англичанина.

– Им тоже, они все слышали. Отец того бледнолицего, который живет с белой скво, послал меня к вам с ответом.

– И как он звучит?

– Белая скво хочет встретиться с вами для разговора.

На лице Виннету появилась едва заметная усмешка, но англичанин был вне себя от гнева:

– Белая скво? Ты считаешь, мы из тех, кто ведет переговоры с женщинами?

– Человек, пославший меня, имел в виду, что с ней вам будет приятнее беседовать, чем с кем-либо еще.

– Почему он не пришел сам?

– У него нет для этого времени.

– Он мог бы послать своего сына.

– И он не может прийти. Они оба опасаются, что назад вы их не выпустите.

– Правильно делают! Для этого есть основания, – суровым тоном сказал Эмери.

Виннету размышлял: «Если посредник придет к нам, мы не будем его удерживать, когда тот захочет вернуться, – кому он здесь нужен? Вождю апачей не пристало вести переговоры с женщиной. Воинам юма и без того должно быть ясно, что мы хотим жить в мире с ними. Надо сказать ему, что женщина может приходить».

Так и сделали. Индеец отправился назад, а мы с нетерпением стали ждать прибытия представительницы прекрасного пола, которой после всего случившегося вдруг пришла в голову мысль поговорить с нами.

– Ну, – обратился апач к Эмери, – теперь мой брат убедился, что нет ничего невозможного и ничего нельзя утверждать заранее?

– Это исключительный случай. Как эта дама до нас доберется, для меня непостижимо. Любопытно, что за новость хочет она нам сообщить?

– Этого я не знаю. Но Виннету никогда не поверит ее словам. Мой брат сам будет с ней беседовать.

– О! Я опасаюсь, что могу показаться ей грубым и все этим испортить. Шеттерхэнд, не хочешь ли ты взять на себя эту миссию?

– Хотя это и не доставит мне удовольствия, но, вижу, придется взять это на себя, раз дело принимает такой оборот. Кроме того, для меня очень важно то, что вы мне доверяете, и я не обману вашего доверия.

Наше устное послание, видно, произвело большое впечатление в пуэбло, потому что очень скоро на дне ущелья показалась процессия. К нам направлялась женщина в сопровождении юной индианки, несшей за ней легкое кресло, сплетенное из тростника и камыша. Она выглядела слишком холеной для таких диких мест, что тянутся вдоль границы между Нью-Мексико и Аризоной. Приблизившись с победоносной улыбкой на лице, дама приветливо кивнула нам и, приказав индианке поставить кресло, села в него и произнесла:

– Я рада снова видеть вас, сеньор. Надеюсь, долгая прогулка не утомила вас и ваше доброе настроение не изменит темы нашего разговора.

Мы не поднялись ей навстречу. Но я старался держаться сухо, давая ей сразу понять, что на эти свои женские штучки она нас не подловит.

– Не надо громких слов! – сказал я. – Давайте не отступать от предмета, ради которого мы здесь встретились. Итак, вы проживаете в пуэбло с так называемым Малышом Хантером и его отцом?

– Да.

– В Новом Орлеане вы еще не знали, что этот человек его отец. Когда вам стало это известно?

– Уже здесь, как только он приехал.

– Вероятно, теперь вам известно и настоящее имя вашего жениха?

Она помолчала, но прежде, чем я повторил свой вопрос, спросила:

– Я обязана вам отвечать?

– Ну почему же? Вы можете молчать, если желаете, но мы быстрее договоримся, если вы скажете правду. Обещаю, что вам не придется стыдиться этого в будущем.

Несколько секунд она хранила непроницаемое выражение лица, потом, усмехнувшись, произнесла:

– Вы сказали, что мне нечего бояться и стыдиться: опасности нет. Следовательно, я могу открыть вам имя своего жениха.

– Его зовут Джонатан Мелтон, а его отца – Томас Мелтон, не так ли?

– Совершенно верно.

– А его дядя носит имя…

– Гарри Мелтон.

– Знаете ли вы, где в настоящее время находится Гарри Мелтон?

– Вам это известно лучше, чем кому-либо другому! Ведь это вы его задушили.

– Откуда вам об этом стало известно?

– Мне сказал об этом его брат. И еще он сказал, что от таких бандитов, как вы, можно всего ожидать, даже убийства с целью грабежа.

– О! Неужели, по-вашему, мы похожи на насильников?

– Конечно, у меня есть для этого веские основания. Разве однажды вы едва не стеганули меня плетью?

– Буду с вами откровенен: я и сейчас с трудом сдерживаюсь, чтобы не дать выхода своей ярости. Но не будем о наших эмоциях. Лучше говорить только о деле. Итак, если вам известно имя вашего жениха, то вам должно быть понятно, почему я здесь нахожусь?

– Да. Он все мне рассказал.

– И вас это не смущает? Отдаете ли вы себе отчет в том, что он вор?

– Вор? Разве? Можете, если хотите, называть это так, но все дело в том, что подходящее одному не подходит другому. Джонатан… Мне и в голову не приходило уличать его.

– Я понимаю вас. Вы разорены. Вам сейчас принадлежат только камни и глина, которые вы претенциозно именуете замком и которые может отспорить у вас любой индеец. И вам очень хочется, чтобы ваш Джонатан вступил во владение огромным наследством, которое вы потом приберете к рукам. Я прав?

– Зачем мне вас обманывать? С какой стати?