Текст книги "Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

В саду были расставлены столы, за которыми находилось множество гостей, радовавшихся прохладному вечернему воздуху. На довольно значительном расстоянии от нас сидел господин, судя по одежде – мусульманин, который при нашем появлении встал. Он подошел ближе, потом еще ближе и все время не спускал с нас глаз. Видимо, он уже видел меня в этих краях. Я перестал обращать на него внимание. Тогда он наполовину откинул капюшон своего светлого хаика [12]12
  Плащ (араб.;в дальнейшем автор подробно описывает эту деталь одежды).


[Закрыть]с головы, подошел совсем близко, положил мне руку на плечо и поприветствовал на чистейшем языке индейцев-техуа:

– Озенг-ге та, мо Олд Шеттерхэнд!

Это означало: «Добрый вечер, Олд Шеттерхэнд!» Потом он положил свою руку на плечо апача и повторил свое приветствие, изменив на этот раз имя:

– Озенг-ге та, мо Виннету!

Араб знал нас. От изумления я даже подскочил на стуле и спросил на том же самом индейском диалекте:

– To-а о ссе? [13]13
  Кто ты, человек? (пер. автора).


[Закрыть]

Тогда он ответил по-английски:

– А ну, отгадай, старый убийца львов! Мне и в самом деле интересно, захочешь ли ты узнать меня по голосу!

– Эмери! Эмери Босуэлл! – закричал я, совсем откидывая капюшон и обняв его за плечи. Он также обнял меня, прижав к своей могучей груди, и сказал с умилением в голосе:

– Как я тосковал по тебе, старина! Ты бы никогда не напал на мои следы. И вот теперь мы встретились в этом благословенном саду. Этого хотела кисмет [14]14
  Судьба, рок (тур.).


[Закрыть], и у меня тоже появилось единственное желание: чтобы мы не сразу расстались. Ты согласен?

– Охотно, дорогой друг! Значит, ты сразу же узнал нас обоих?

– Тебя сразу же, но вождь очень изменился в новой одежде. Кто бы мог в таком непривычном обличье узнать величайшего и знаменитейшего воина апачей. Это необычная удача встретить в далекой Кахире [15]15
  Арабское название города Каира.


[Закрыть]Виннету. Я так удивился, что не поверил бы себе, не имей я таких зорких глаз. Дело должно быть весьма необычным и очень важным, если вождь решился поменять Льяно-Эстакадо на Ливийскую пустыню, а Скалистые горы – на древний Мокаттам [16]16
  Мокаттам (или Мукаттам) – гряда известняковых холмов на восточной окраине современного Каира, служившая, по библейскому преданию, источником материала для египетских пирамид; в настоящее время – район новой застройки.


[Закрыть].

– Да, это так. Садись к нам, и ты узнаешь про это дело.

Он приказал официанту принести за наш столик свой шербет и еще один стул и уселся рядом с нами.

Кто бы подумал о том, что именно сегодня я встречусь со своим добрым товарищем, смелым и непобедимым, знакомым мне по прериям и Сахаре! И у меня были все причины радоваться этой встрече. В это охотно поверят те читатели, которые знакомы с моим рассказом «Гум» [17]17
  «Гум» – этот рассказ входит в Полном собрании сочинений в сборник «Апельсины и финики» («Orangen und Datteln»).


[Закрыть]. Позвольте мне повторить здесь то, что я там написал про своего приятеля:

«На той стороне океана, на Диком Западе, я встретил человека, который так же, как и я, только лишь из страсти к приключениям отважился проникнуть в мрачные и полные опасностей глубины Индейской территории и во всех трудных ситуациях оставался мне верным другом и помощником.

Сэр Эмери Босуэлл был типичным англичанином, гордым, благородным, холодным, скупым на слова, отважным до удали, исполненным присутствия духа, сильным бойцом, опытным фехтовальщиком, метким стрелком и притом готовым на самопожертвование, если потребуется помочь другу. Наряду с этими многочисленными достоинствами добряк Эмери отличался, конечно, и мелкими недостатками, присущими всякому англичанину и, пожалуй, способными оттолкнуть чужака. Но мне они не мешали, скорее, наоборот, чаще приносили легкое удовлетворение, впрочем, тайное и невинное».

Да, да, это был тот самый Эмери Босуэлл, который вместе со мной и с еще немногими мужчинами захватил в Сахаре целый невольничий караван. А то, что он, обычно немногословный человек, приветствовал нас такой длинной для себя речью, было признаком его огромной и искренней радости, которую он испытывал при этом неожиданном свидании. Он знал Виннету столь же хорошо, как и меня, так как мы с ним почти в течение года объехали весь юго-запад Соединенных Штатов, пережив при этом много необычных приключений. Поэтому апач радовался этой непредусмотренной встрече почти в той же мере, что и я, но не в его привычках было показывать перед всеми свои переживания.

Я был очень рад встрече с ним именно здесь, именно в это время. Так уж всегда получалось, что он всегда для полезных дел находил время, и я сейчас же убедился, что он присоединится к нам.

Речь шла о том, чтобы разыскать исчезнувшего человека, раскрыть возможное преступление или, по меньшей мере, предотвратить его, а это все были задачи, очень соответствующие его авантюрному духу. А так как у него были все необходимые качества для решения таких задач, то лучшего спутника, чем он, я не мог бы найти. И если разыскиваемые нами люди пока еще неизвестно где скрывались, то с Виннету, знаменитейшим следопытом Запада, и с Эмери, почти столь же знаменитым Белуван-беем алжирской пустыни, их убежище можно было раскрыть.

Эмери был в высшей степени удивлен, встретив Виннету в Каире. Он был уверен, что только исключительные обстоятельства вынудили индейца к этому путешествию. Виннету, как всегда сохранявший выдержку, ни о чем не спрашивал, он ждал. Но Эмери был белым, и он не мог подавить свое любопытство. Заняв место рядом с нами, он обратился ко мне со всевозможными вопросами о цели нашего путешествия.

– Возможно ли такое! – воскликнул он. – Вы направляетесь в Тунис? И я тоже еду туда!

– Когда?

– Как вам будет удобно!

– Отлично! Стало быть, мы поедем вместе. Тебя что-то там интересует?

– Что за вопрос? Приключения. А вас?

– Скорее всего, и мы там встретим приключения. Только я думаю, что должна быть и какая-то другая причина, которая влечет тебя в Тунис.

– Верно! И это – Малыш Хантер!

– Уфф! – воскликнул индеец, которого это имя так поразило, что невольно нарушило его молчание.

– Малыш Хантер? – быстро спросил я англичанина. – Возможно ли? Так ты его знаешь?

– Да. И ты тоже, как мне кажется.

– Нет, но я буду искать его в Тунисе.

– Ты ступил на ложную тропу. Он находится в Египте, скорее всего – в Александрии.

– Но мы только что приехали оттуда! Как жаль, что мы не знали об этом. Мы справлялись здесь о нем, и нам сообщили, что он уже три недели, как отправился в Тунис.

– Ерунда! Он еще здесь.

– Но он распорядился переправлять все адресованные ему письма в Тунис, и некоторые из них уже были туда отправлены!

– Это ничего не значит. Он еще там, но он хочет уехать, и притом как раз со мной. Он ждет меня в Александрии.

– Значит, ты уже был связан с ним?

– Вопросы, все время одни вопросы! Мне что, изложить тебе все подробно?

– Для меня это было бы самым приятным!

– Хорошо. Но рассказ окажется короче, чем ты думаешь. Я встретился с ним на юге, в Негиле. Потом мы вместе ездили в Берд-Айн, примерно, месяца на два. Теперь Хантер должен ехать в Тунис, и я поеду с ним. Но прежде мне надо было попасть в Каир, закупить кофе. Он будет ждать меня в Александрии.

– И ты собрался в Тунис только ради него?

– Нет. Я бы и без него туда поехал. Я путешествовал с тобой по алжирской Сахаре, а теперь вот побывал в Египте. Хочется же узнать, что там находится посередине. А это – Тунис и Триполитания.

– Так, так. И кто же был рядом с Хантером?

– Никого.

– В самом деле никого? Но вместе с ним путешествует один спутник, которого зовут Джонатан Мелтон.

– Я не знаю этого человека, я никогда его не видел.

– И Хантер не упоминал о нем?

– Ни слова!

– Хм! Странно! А он ничего не сообщал о своих связях с Мелтоном?

– Абсолютно ничего. А самому мне и в голову не пришло справляться об этом.

– Но ведь не принято путешествовать с незнакомцем!

– Неизвестным?.. Фу! Хантер держится как порядочный человек. Я мог убедиться, что он долгие годы провел на Востоке. Чего же ты еще хочешь!

– Мне кажется, что я знаю его получше тебя, хотя пока и не видел его в глаза. Мы его разыскиваем. Он должен немедленно ехать домой, где его ждет наследство, и весьма значительное. Его отец умер. В каком александрийском отеле ты его должен встретить?

– Он живет не в отеле, а на частной квартире. Он отправляется в Тунис, чтобы посетить друга, Калафа бен Урика, коларази [18]18
  Капитан (прим. автора).


[Закрыть]тунисских войск.

– Калаф бен Урик? Странное имя! Так не могут звать ни араба, ни мавра, ни бедуина! Мне оно кажется придуманным им самим!

– Это тебя заинтересовало?

– Больше, чем ты думаешь. Может быть, ты знаешь, сколько лет этому Калафу бен Урику?

– Он уже пожилой человек. Хантер упомянул об этом случайно. Он также сказал, что я смогу говорить с коларази по-английски.

– По-английски? О! Выходит, что тунисский капитан понимает английский язык?

– Да, потому что он чужеземец. Хантер сказал мне, что восемь лет назад, когда капитан приехал в Тунис, он перешел в ислам.

– А откуда он приехал?

– Не знаю. Но поскольку он говорит по-английски, мне кажется, что мастер мой соотечественник.

– Англичанин? Я бы скорее принял его за американца, раз его посещает янки Хантер.

– Может быть. Мне это тоже кажется более правдоподобным. Меня бы очень обидело, если бы этот бывший христианин, а ныне магометанин уродился в моей Старой Англии.

Но о чем это ты задумался? Такие отсутствующие и вместе с тем колючие глаза я видел у тебя только тогда, когда ты напряженно ищешь разгадку чего-либо.

– Неужели? Возможно, я как раз теперь напал на один след, и притом исключительно важный и крайне интересный. Скажи мне только одно: Хантер, стало быть, ничего не сообщил тебе о своих знакомых. Не обмолвился ли он случаем о том, что он, кроме коларази, связан еще с одним человеком в Тунисе?

– Да, он говорил об этом. Письма, ему адресованные, пересылают одному тамошнему купцу.

– Ты запомнил его имя?

– Он еврей, и зовут его, если я не ошибаюсь… хм! Как же его зовут?

– Муса Бабуам?

– Да, верно, именно таково его имя! Но зачем ты расспрашиваешь о подобных мелочах, которые не представляют никакого интереса?

– Да потому, что подобные мелочи подводят меня к разгадке. Мне кажется, что этот твой Хантер – обманщик.

– Об… ман… щик? – спросил в высшей степени удивленный Эмери. – Но… это же… совершенно… невозможно!

– Не только возможно, но наверняка так оно и есть на самом деле.

Виннету до сих пор не проронил ни слова, но он все понял, потому что мы говорили по-английски. И теперь он сказал голосом убежденного в своей правоте человека:

– Мой брат Олд Шеттерхэнд находится на верном пути. Другой человек выдает себя за Малыша.

– Другой? – удивился Босуэлл. – Вы думаете, что он скрывается под фальшивым именем?

– Да, именно так мы считаем, – ответил я. – На самом деле Лже-Хантера зовут Джонатаном Мелтоном.

– Но раньше ты называл так его спутника?

– Конечно. Он и есть в действительности спутник того, за кого себя выдает.

– Для меня все это весьма загадочно и непонятно. Объясни, в чем тут дело!

Позднее он мог узнать обо всем, но сейчас я рассказал ровно столько, сколько ему нужно было, чтобы кое в чем разобраться. Он слушал со все возраставшим вниманием, а когда я окончил, казался не очень-то довольным услышанным. Я вынужден был подробнее посвятить его в это дело, и описал ему мое давнее путешествие в Мексику, а также другие события, словом, все, вплоть до нынешнего дня. Когда я закончил, то другой бы человек не сдержался в проявлении своих мыслей и чувств, но Эмери долго молчал, лишь задумчиво глядя перед собой. Потом, подняв голову, он сказал, прищурив глаза:

– Это будет крайне интересное путешествие в Тунис, потому что ты взял великолепный след. Мой мастер Хантер – это Джонатан Мелтон, его спутник, и никто другой.

– Как ты догадался об этом?

– И ты еще спрашиваешь! A-а, ты хочешь подвергнуть испытанию мою прозорливость!

– А знаешь ли ты, кто тот коларази – тунисский капитан?

– Томас Мелтон, которого девять лет назад ты преследовал от Форт-Юинты до Форт-Эдуарда. Вот уже восемь лет он здесь живет. Между этими двумя событиями, следовательно, прошел целый год, а для него этого времени было вполне достаточно, чтобы поднатореть в языке и поступить на военную службу в Тунисе. Что ты об этом думаешь?

– Полностью согласен с тобой.

– Тогда почему же тот Хантер, которого я знал, решил переадресовывать свои письма иудею, а не коларази, с которым он хорошо знаком?

– Именно потому, что он не Хантер, а Мелтон. Настоящий Хантер с коларази не знаком, следовательно, он должен был приказать переправлять письма к какому-нибудь деловому человеку, о котором только и знал, что сможет посетить его в Тунисе. Но это еще не все. Почему Хантер остановился в Александрии не в гостинице, а на частной квартире?

– Потому что он не хочет показываться на людях и старается забиться поглубже в свою нору.

– А почему же он целых три месяца не уезжает из Египта и скрывается здесь, в то время как все убеждены, что он давно живет в Тунисе?

– Потому что он выдает себя за подлинного Хантера, который и находится сейчас в Тунисе.

– Нет! Здесь, в Египте, он ни за кого себя не выдает – он просто прячется. Знакомство с тобой было с его стороны неосторожностью, за которую он, вероятно, еще будет себя упрекать.

– Но почему же он остался здесь? Почему он отправил в Тунис одного настоящего Хантера, в качестве спутника которого он поехал в путешествие?

– И это для тебя загадка? Ты этого не сможешь себе объяснить?

– По меньше мере – не полностью.

– Я предполагаю почти наверняка, что он узнал о смерти старого Хантера и ему пришла в голову мысль, которая, весьма вероятно, и раньше появлялась у него – стать наследником умершего. Это будет для него тем легче, что он удивительно похож на молодого Хантера, а во время длительного общения с ним он получил редкую возможность детально ознакомиться с жизнью юноши. Можно подумать, что он даже научился подделывать подпись своего попутчика. При известии о смерти старого богача он послал Малыша под первым удобным предлогом в Тунис, к коларази, а точнее говоря – к своему отцу Томасу Мелтону, а уж тот должен быстро найти верный способ убрать молодого человека с дороги. А сейчас он готовится ехать в Тунис, чтобы заменить пропавшего наследника, а потом собирается отправиться в Америку и получить наследство. Это – только мои соображения, но я думаю, что они верны.

– Мой брат Олд Шеттерхэнд прав, – согласился с моим мнением Виннету.

А Эмери на это сказал:

– Ты так это точно изложил, что я могу только согласиться с тобой. Но можно ли считать выполнимыми такие дьявольские планы?

– Подумай о Гарри Мелтоне, которого я зову сатаной и о котором я тебе рассказывал. Разве он не задумывал и не осуществлял еще худшие планы? К сожалению, некоторых из подобных типов и людьми-то трудно назвать. Вот к ним-то и принадлежит троица Мелтонов – отец, сын и дядя.

– Как я уже сказал, целиком разделяю твои мысли. Если твои предположения верны, то наш долг – спасти молодого Хантера, если только это возможно. Но как?

– Нам нужно как можно быстрее его найти. Мы должны действовать сами, не дожидаясь ничьей помощи, не полагаясь на вмешательство властей.

– Значит, отправляемся в Тунис?

– Да. Молодого Лже-Хантера мы возьмем под свое покровительство еще в Александрии, а отца его, думаю, захватим столь же легко.

– Но мы должны действовать осмотрительно!

– Что касается этого, то я не думаю, чтобы понадобилась особенная хитрость. Надо только действовать чуть поэнергичнее.

– Но мы же не можем все делать в одиночку, без поддержки тунисских властей!

– Да они проявят заинтересованность к моим планам, стоит лишь попросить их об этом.

– А-а, – засмеялся Эмери, – ты, пожалуй, пил на брудершафт с пашой Мохаммедом эс-Садоком, повелителем Туниса?

– Этого мне делать не приходилось. Однако у меня есть козырь получше: я хорошо знаю его военачальника, «господина ратей».

– Господин ратей? Что это за титул?

– Так прозвали моего друга Крюгер-бея, потому что он стал полковником личной охраны бея.

– Крюгер? Но это же вовсе не тунисское, а чисто немецкое имя!

– Да, он действительно по рождению немец. За плечами у него такая жизнь, какую не выдумает ни один романист. Этот случай совпадает с часто повторяемым мною утверждением: «Жизнь – это самый плодовитый писатель романов, который только может появиться на свет». Правда, о самом Крюгере, о его прежней жизни, я мало что знаю, но я полагаю, что он родом из Бранденбурга и был, вероятно, учеником пивовара или чем-то в этом роде. Но потом он отправился странствовать, его занесло во Францию, где он вступил в Иностранный легион [19]19
  Иностранный легион – иностранные подразделения всегда были во французской армии, но формальная организация Иностранного легиона восходит к созданному в 1816 г. легиону Хоэнлоэ (Гогенлоэ). В 1831 г. по приказу короля Луи-Филиппа в Алжире был создан пехотный полк, набиравшийся из иностранцев, намеренных принять французское подданство. Полк этот впоследствии сражался в Испании, Мексике, заморских колониях, а в годы первой мировой войны Иностранный легион, разросшийся к тому времени до двух полков, участвовал в боевых действиях на западноевропейском фронте.


[Закрыть]. В Алжире он дезертировал, пересек тунисскую границу, а там стал рабом. За исполнительность его определили в военные. Он терпеливо вынес все тяготы военной службы, продвинулся и попал в гвардию, где и выбился в полковники. Мохаммед эс-Садок-паша ему полностью доверяет.

– Стало быть, он хороший солдат?

– Дельный солдат, верный чиновник и хороший человек. К сожалению, он перешел в мусульманство! Он все еще искренне привязан к своей родине, но о некоторых немцах и слышать ничего не хочет. Для меня он сделал исключение, и оба раза, когда я находился у него, чувствовалась его искренняя симпатия ко мне. Если бы ты с ним познакомился, то также научился бы уважать его, а при этом еще и запомнил о нем много смешного.

– Почему?

– Он отличается тем, что легко путает свою теперешнюю веру с прежней, смешивает Библию и Коран, причем то и дело возникают смешные ситуации. Но нет ничего более смешного, чем его немецкая речь. Поскольку в немецком ты достаточно силен, то очень бы позабавился его речевым оборотам. Он получил весьма скудное образование и с детства путал формы «меня» и «мне». Во Франции он немножко научился говорить по-французски, а в Алжире и Тунисе со временем выучился арабскому. Но его лингвистический талант не позволил ему отделить три языка один от другого, и с особым трудом он разбирается в построении фраз, что делает его синтаксические комбинации просто невероятными. Арабскую речь он слышит каждый день, и сам ежедневно говорит по-арабски, а поэтому здесь он не только делает меньше ляпсусов, но даже приспособился к исключительному образному восточному способу выражения. По-немецки он говорил только в юности, да и то на местном диалекте и с ошибками, а в зрелые же годы он почти не пользовался родным языком и потому владеет им хуже всего. Это необычайно забавно, но в редких обстоятельствах, когда нужно говорить коротко и ясно, например, перед лицом опасности, его незнание языка может принести вред.

– А этот Крюгер-бей или… как ты его назвал?

– Господин ратей. Так он называет себя сам или по-арабски, раис эль-джиюш [20]20
  Правильнее: «раис-уль-джуюш», что в буквальном переводе с арабского означает: «стоящий во главе войск», «начальник армии».


[Закрыть]. Как только мы будем обращаться к властям, а это весьма вероятно, я буду просить у него помощи. Я даже намерен заранее разыскать его и убежден, что он мне обрадуется.

– Может быть, ты захочешь передать ему и Лже-хантера?

– Это, пожалуй, будет излишним.

– Возможно, и так. Если этот человек узнает о наших планах, он постарается сбежать от нас. В этом случае нам придется запрятать его в тюрьму, и притом надолго, пока мы не поймаем и его отца.

– Мы не должны допускать, чтобы нас разоблачили.

– Ну ко мне-то он вражды не испытывает. А вот как быть, если он случайно догадается, кто вы такие? Ведь известно, какую роль в жизни играет случай.

– Это был бы воистину удивительный случай, если бы он узнал, что мы – Виннету и Олд Шеттерхэнд!

– Нам придется взять себе другие имена. И лучше бы было, если бы мы их выбрали уже теперь. Чем раньше мы их изменим, тем большей будет наша уверенность в том, что мы не проговоримся.

– Правильно. Что касается меня, то я не должен выдавать себя за немца, потому что мошеннику определенно известно, что Олд Шеттерхэнд по национальности немец.

– Да. Может быть, ты захочешь стать моим соотечественником?

– Хорошо, если ты разрешишь.

– Ладно! Тогда будь моим дальним родственником, неким мистером Джонсом, которого я встретил здесь случайно и который по делам отправляется в Тунис. А Виннету? За кого мы его будем выдавать?

– Ему, наверное, понравится на время превратиться в африканца. Мы выдадим его за мусульманина-сомалийца по имени бен Азра.

– Превосходно! Остается узнать, не возражает ли Виннету против этого.

Услышав эти слова, апач сказал:

– Называйте Виннету, как вам будет угодно – он все равно останется вождем апачей.

– Это, конечно, верно, – ответил ему я, – но не безразлично, за кого мы тебя будем выдавать, так как ты должен позаботиться о том, чтобы тебя действительно считали именно таким человеком. По дороге я объясню тебе, кто такие сомалийцы и как ты должен вести себя, изображая одного из них. Мы скажем, что ты не понимаешь по-арабски, что будет истинной правдой, но несколько лет назад ты переехал с Занзибара в Индию и там за эти годы выучился английскому. Когда мы отсюда отправляемся?

– Завтра утром, – ответил Эмери. – Тогда мы прибудем в Александрию незадолго до того часа, в котором мой друг мистер Хантер надеется вступить на пароход, уходящий в Тунис.

– А что это за судно?

– Французский торговый пароход.

– Значит, не messagerie [21]21
  Почтово-пассажирская контора (фр.) – имеется в виду почтово-пассажирское судно, принадлежащее официально зарегистрированной компании и совершающее регулярные рейсы по расписанию (прим. перев.).


[Закрыть]? Это меня радует. Стало быть, его предупредили из Туниса об этом пароходе.

– И я так думаю. Может быть, нам удастся что-нибудь узнать об этом.

– Но ведь мне и Виннету придется предъявить капитану какие-то документы!

– Положитесь на меня! Вы потеряли в дороге свои документы, и, я думаю, для капитана будет достаточно, если я покажу свой паспорт и поручусь за вас.

– А мне будет очень любопытно посмотреть, какие документы покажет Хантер. Настоящий, законный носитель этого имени, разумеется, взял свои документы с собой, если мы, конечно, не просчитались коренным образом.

– Увидим. Главное, чтобы у него не возникло никаких подозрений. Ты жил в Индии и там встретил Виннету, то есть богатого сомалийца бен Азру. Теперь вы едете в Лондон, где он хочет наладить торговые связи, и желает остановиться на короткое время в Тунисе, где тебе надо уладить кое-какие дела. Вот и все. Ну, а о дальнейших событиях пока говорить рано.

Очевидно, Эмери так близко принял к сердцу наши интересы, словно они были его собственные. Мы посидели еще некоторое время, а потом расстались, договорившись на следующее утро снова встретиться и отправиться в путь.