Текст книги "Букет белых роз (СИ)"
Автор книги: Калерия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
Сегодня Сатклифф отразил полностью всего «лживого» себя.
Юлия
Ожидание Эрики было слишком томительным.
Прислонившись к стене, я долго наблюдала за жнецами и мысленно искала ответы, потому что душа до сих пор бродила в лабиринте.
С того момента, как я начала стоять у кабинета Спирса, выяснилось, что у жнеца наметилась длительная командировка в Индию, и неизвестно, когда он вернётся из нее.
Прошло где-то четыре недели, а от пообещавшей помочь Тетушки не было ни слуху ни духу. Наверное, ей сейчас не до меня.
Никто больше не смотрит на меня как на дезертира, потому что до поры до времени у меня возникла отличная идея, как влиться в эту черно-белую толпу «коллекционеров». В силу своего хорошего зрения, мне в голову пришло то, что нужно вытащить стеклышки из очков и носить саму оправу без них, хоть как-то не отличаясь от шинигами.
Неожиданно, когда мне вбилось в голову навестить сестер-близняшек из «Кадров», стройного телосложения жнец врезался в меня. Секундой позже я потеряла равновесие и больно приземлилась на колени, а вокруг меня рассыпались белые бумаги, словно перья ангела.
– О Боже, мисс, простите меня! – чьи-то тонкие, но сильные руки, затянутые в чёрные перчатки, заботливо обхватили меня за плечи.
По приятному голосу b прикосновениям я почувствовала, что виновник нашего столкновения очень добрый и восприимчивый/ Не утруждая шинигами помощью, я молча поднялась с пола, отряхивая колени брюк.
– Господи, что же я натворил! – воскликнул жнец, нагнувшись и складывая в худую стопку листы.
– Давай помогу? – предложила я, опускаясь на корточки и собирая вместе с ним бумаги.
– Не стоит…
Вдруг длинные пальцы мужчины случайно коснулись моих, когда жнец хотел перехватить документы. В этот момент наши взгляды встретились. Столкнувшийся со мной сотрудник, нащупав рукой очки и надев их, вдруг распахнул свои большие зелёные глаза, когда посмотрел на меня.
Его в меру красивое лицо залилось густым румянцем, как обычно бывает, если…
– Вы смущены…
– Что?
– Ваши щеки покраснели.
– Ой, ещё раз… простите… – опустил он голову. – Я правда не хотел…
– Зачем ты извиняешься? Не надо так унижаться.
Нам нечего было друг другу сказать – слова застряли в горле. Чувствуя на себе его взгляд, мне оставалось только старательно избегать созерцаний жнеца. Раньше мне не приходилось так кого-то лишать покоя. Да и сама я что-то сейчас переволновалась…
– А как вас зовут, мисс? – разорвал молчание он. – Раньше в Департаменте я вас не видел. Вы, кажется, новенькая?
– Да, что-то вроде этого.. – попыталась улыбнуться я. – Моё имя… в общем, зови меня Джулией.
Мужчина тут же выпрямился.
– Сотрудник организации «Несущие Смерть», диспетчер Алан Хамфриз.
– Приятно познакомиться.
– И мне тоже, Джулия… – Жнец застенчиво потупил свой взор. – Я лучше пойду, – собрал он все листы и сунул за пазуху, – мне нужно отнести отчёт в Административный Отдел. До встречи… Может, ещё увидимся.
Мне оставалось только смотреть ему в спину. В поле зрения шинигами постепенно уменьшался, отдаляясь к лифту.
– Значит, Алан…
Грелль
Стягивая с рук плохо поддающиеся темно-алые перчатки и кладя их в карман брюк, я только с тяжелым вздохом осматривал царивший вокруг беспорядок.
Опрокинутые горшки с растениями, перевёрнутая, но не вся, мебель, и пол, окропленный кровью.
Маленький гаденыш…
По его взгляду было видно: мой вульгарный образ, похоже, сильно поразил подростка.
Смыв с себя весь макияж и переодевшись в повседневный костюм, я почувствовал телом и душой необычайную лёгкость.
Чего греха таить – мне безмерно понравилось пугать пацана, тем самым преподав ему большой урок, из которого можно смело сделать вывод: не хорошо Грелля Сатклиффа дедушкой называть. Соглашусь, по человеческим меркам я очень и очень стар, но по возрасту жнецов пока что молод.
Этим же ранним утром я услышал, как где-то тренькает телефон Юлии. Я нашел его на диване в гостиной. Приложив телефон, я услышал взволнованный женский голос:
– Алло, Юлия! Ты как, в порядке? С тобой все хорошо?
Я вздрогнул.
– Простите, но это не Юлия.
– А кто вы?
– Я… я… Григорий…
– Какой еще Григорий?
Сдается мне, это подруга Юлии.
– Григорий, сожитель Дементьевой.
– Сожитель? Ничего не понимаю. Юлия живет вроде одна…
– Теперь не одна.
– Мне нужно передать ей кое-что очень важное. Дадите ей телефон?
– О чем вы, извините меня, хотите ей сказать?
– Ну как же, вы что, новостей в интернете не читаете? По Москве несколько десятков человек уже погибли от того, что им кто-то подкладывал наркотики… я уже не помню… то ли в в еду, может в напитки… В общем, скажите Юлии, чтобы она была очень осторожна. Никто еще не знает, кто за всем этим криминалом стоит… И, да, вспомнила…! Наркотики были спрятаны в…
Я бросил телефон на диван, закрыв ладонью лицо и утомленно зевая.
Мне плевать, что происходит у них там в столице… Мне сейчас на всё в этом мире плевать.
Юлия
– Как же туго соображала тогда, – сказала Эрика. – А сейчас, смотрю, уже чуть лучше. С таким темпом стажировка будет сложна.
– Не волнуйся, Эрика, у меня все получится, – попыталась не напрягаться я.
– Буду надеяться на это.
Эрика есть Эрика. Мне она поручала самые разные задания, дающие следствия проверки в моей сообразительности и находчивости. На индивидуальные занятия было отведено время, в течение которого меня знакомили в основном с составлением ежедневной статистики: сколько Кос Смерти отправлено на ремонт и по какой причине произошла поломка каждой.
Стажировка проходила по-разному: от одного до пяти часов. В зависимости от решения наставницы. С горечью осознав свою неспособность к этой кипучей деятельности, я пообещала себе, что если волею судьбы останусь здесь, то придётся смириться с ошибками и начинать всё заново, с чистого листа.
Я дотронулась до плеча подруги.
– Скажи, почему ваш Рональд Нокс… такой?
Она невольно улыбнулась.
– Ты за прошлый раз? Да перестань, Хлоя, ты его просто еще не знаешь. Ему бы лишь обратить на себя внимание. Все эти подмигивания, поцелуи и приглашения встретиться – больше цель быть в центре внимания, чем истинные чувства. Он тоже ко мне давным-давно приставал, признавался симпатии, я точно так же, как и ты, думала, не в серьез ли он. На следующий день я его видела около Ланы, а через день с другой… Так что не считай этого диспетчера однолюбом. А знаешь, с кем сейчас он роман крутит?
– Правда? И с кем же?
Жница обернулась несколько раз через плечи и более вкрадчиво спросила:
– Ты никому не скажешь, точно?
– Обещаю, никому
– Так вот… Это наша Вильга.
– Кто? Она?! – чуть ли не вскричала я.
– Тссс…Тише, Хлоя…
– Но как это возможно? Вильга же такая… властная.
– Очень даже возможно… Недавно я заметила, что Нокс заигрывает с ней, а Вильга, конечно же, поддалась. Это известно лишь мне… ну и тебе, в том числе.
Я взяла кипу документов, постучав их нижней частью по столу, как бы подравнивая концы лежащих в них бумаг.
– Ничего себе новости. Никогда бы не подумала, что жнецы тоже имеют души…
К тому моменту я случайно заметила выглядывающий из-под рукава жницы смутно знакомый браслет из красных и чёрных треугольников.
Не знаю, но где-то точно я видела такой браслет.
У кого-то.
Грелль
Сквозь сон проникал разъедающий спокойствие трезвон будильника.
– Да пошел ты, – послал я неодушевленный предмет, прихлопнул его ладонью.
Надо же, я уже начал с вещами разговаривать.
Вообще, мне это несвойственно, в отличие от здешних людей. Они во многом отличаются от наших англичан, не так сильно внешностью, как менталитетом. И потому мне было очень трудно понять Юли.
Натура русских очень сложна, но тем она и притягивает к себе, заставляет проникнуть в душу и разобраться в причинах всех этих отличий; найти к этим людям подходящий ключ, «открыть» их для себя. Чего мне, к сожалению, не удалось этого сделать, живя с русской девушкой, которая сейчас неизвестно где.
Она была такая беззащитная в момент нашего знакомства, аж дух захватывал… и возбуждалось воображение. А как Юлия сердилась, заставляя меня на время позабыть о женских нарядах… Мне нравилось её злить! В такие моменты она была… такой…
Стоп. Дурак, о чем я только думаю?
Полежав еще несколько минут в постели, нервно комкая уголок одеяла, я с усилием приказал себе подняться. Вновь оглядев вычищенную до блеска гостиную, я был спокоен, что не придётся оправдываться перед девушкой и называть причину царившего разгрома. Кому приятно, когда твоими вещами кидаются?
За окном стоял тусклый пейзаж.
Осмотрев свою доныне носимую, не под стать дождливому и холодному сезону лёгкую одежду, я сразу же решил, чем займу себя в это воскресенье.
На ходу собирая волосы в хвост и не обременяя себя заправлением выбивающихся прядей, я прижал телефон между ухом и плечом.
– Алло, добрый день, можно такси…?
***
Глупо до середины сентября ходить у всех на виду в джинсах и майке, да еще в истертых кедах, и, если быть честным, то в городе я уже донельзя замёрз.
За стеклянными стенами стояли белые манекены в тех одеждах, которые сейчас все носят. Угрюмо войдя в один из мужских бутиков, прежде всего я поразился большим выбором верхней одежды и, подойдя ближе, собрался искать куртку, по цене вполне подходящую.
– Вам что-то подсказать, молодой человек?
Поменяв траекторию, теперь я уже смотрел на низкорослую девушку, приветливо расплывшуюся в улыбке.
– На этой куртке нет ценника, – сказал я, выворачивая одежду. – Девушка, скажите, сколько она стоит?
– Эта? – взглянула брюнетка. – Семь пятьсот. Но зато очень тёплая, качественная. Уверяют вас, это будет для вас в самый раз.
– М-да? – стянул я с плечиков куртку. – То есть, можно примерить?
– Конечно, конечно, берите.
– Ну что, мне нравится, – откашлялся я, примеряя вещь перед зеркалом. – Я покупаю её.
– Давайте пройдем на кассу.
– Спасибо за покупку. Приходите к нам еще!
– Вам ещё раз благодарность, – обернулся я, опасаясь улыбаться во избежание девичьего испуга из-за моих острых зубов.
Когда наконец в торговом центре я отыскал нужный мне магазин, то на ходу снова пересчитал оставшиеся деньги.
– Здравствуйте, – подошёл я к симпатичной продавщице.
– Добрый день, – как и та девушка, точно так же вежливо улыбнулась она.
– Хотелось бы спросить, у вас ботинки из осенне-весенней коллекции ещё в продаже?
– Конечно, есть. Вон там стоят, на тех полках, – направила меня женщина в сторону расставленных образцов.
– Спасибо.
Выбор обуви был неисчерпаем.
Присев на мягкий полосатый тюфяк, я принялся разуваться, чтобы примерить понравившуюся пару тупоносых ботинок чёрного цвета. Размер мой. И цена приемлемая.
***
Неоновое зарево витрин, поток машин и людской водоворот – все это плыло передо мной, когда я сидел в такси.
Ещё несколько эфемерных минут – и дома.
Оставив в прихожей пакет с покупками, я выскользнул на улицу, сел на траву и стал смотреть на бледный ломтик взошедшей луны. Огни высотных домов мерцали точками вдалеке.
Что ты нашёл для себя? В чем смысл твоей жизни?
Многие студенты уже к вечеру вернулись, проходя мимо домов, громко смеясь и о чем-то бурно беседуя. Я даже некоторых запомнил по лицу, когда всякий раз выходил во двор, чтобы подышать воздухом.
Они жарили шашлыки. Запах дыма, смешанный с ароматной говядиной, дошел до меня. Кто-то неумело играл на гитаре, а смех девушек заглушал струнные аккорды.
– Юнцы, – засмеялся я, лежащий на траве.
Ощущаешь землю под собой? Слышишь, как шелестят листья? Видишь, как красиво бывает золотое время года?
Я стал понимать только сейчас, что потрескивание дров вдалеке, яркие звезды, прохлада после дождя, катание днем на велосипеде – все это маленький эдем для меня. И эти цветы, и ночное небо, и внутренний покой…
Я ощущаю счастье. Именно в этом мире. Мне, несомненно, хорошо.
Как только открыл глаза, понял – я до сих пор нахожусь под вереницей звезд, ощущая пятками прохладу травы. В груди необычайно жарко.
Другой мир, другая реальность… Но она есть.
Юлия
Почему-то этой ночью я не могла уснуть. Но были вовсе не ночи, а будто бы привычная жизнь под белым небом. Сон давался практически с трудом.
Много раз подходя к окну, я смеялась. Было множество причин.
Вдруг я услышала чей-то поющий, заливистый голос. Он доносился со стороны балкона.
Впереди меня – раскинувшийся до горизонта пустынный край, ведущий к горам. Сзади – темная квартира. Подо мной – двенадцать этажей, надо мной – ещё восемь. Справа – окна…
Слева….
На соседнем балконе все было сплошь заставлено яркими цветами. Трельяж – весь в клематисах. Слышна та самая песня и стук падающих на листья капель.
– Алан? – вдруг остановилась я.
– Мисс Джулия? – Жнец тут же перестал петь, неуклюже опрокинув лейку через верх и тут же поймав ее, взволнованно прижимая к груди и поворачиваясь ко мне, еще пока не поправляя сползшие на нос очки. – Ой, так неожиданно.
Осматривая по очереди то шинигами, то цветы, я лишь всплеснула руками.
– А я и не знала, что ты здесь живёшь.
– Знаете, я, признаться, тоже… – почти незаметно дернул он губами, выправив очки.
Точеный профиль робкого шинигами, казалось, был словно сделан из светлого, граничащего с белоснежным, гладкого мрамора. И снова щеки жнеца покрываются румянцем, чего невозможно не заметить.
– Опять ты смущаешься… Я разве неопрятно выгляжу?
– Нет, нет, что вы, у вас все в порядке, – смятенно уверил Алан.
Вздохнув, я осмотрела его балкон. Посаженные в горшки различных цветов рододендроны в виде колокольчиков, то воронковидные, были словно маленькие короли. Ничего, кроме великолепия, я не испытывала.
Словно прочитав мои мысли, Алан, обхватив руками перила, робко спросил:
– Джулия, а вы тоже любите цветы?
Подняв на него глаза, я с улыбкой ответила:
– Ты угадал.
– Просто вы так… у нас с вами много общего… А вы зайдете ко мне в гости? – нечаянно пригласил он.
– Извини, я сегодня очень устала… Давай завтра?
– Я согласен, – кратко и весело кивнул он.
Прежде чем покинуть балкон, я сделала диспетчеру комплимент:
– Знаешь, а ты очень красиво поешь.
И со смешком удалилась в спальню, оставив Алана дальше смущаться и краснеть.
========== Глава 9 ==========
Flashback
К югу от Кембриджа, там, где протекает сверкающая алмазом в солнечный денек река Гранта, расположена небольшая деревня, чье интересное название – Литл-Шелфорд – говорит само за себя.
Каменная церковь Всех святых, где проводились богослужения, простые люди, простые заботы. Никто здесь не был сказочно богат, но и никто не адски беден. Все, как перед Богом, равны и занимались своими повседневными делами. Кажется, в чем ещё может проявляться счастье, как не в обычной жизни?
И вот, в один из первых осенних, ещё не окутанных теплыми красками и влажным холодом, будней, среди тихого шелеста зелёной листвы и трепетного покачивания вытянувшихся за лето травинок, под вуалью, отбрасываемой тени ветками, счастливая девушка наконец познакомила своего младенца с тутошней природой, пела под музыку ветра.
У сияющей от счастья Шарли появился голубоглазый мальчик, названный в честь его работящего и добродушного отца – Фрэнс.
Вся деревня знала эту крепкую и дружную, недавно сформировавшуюся семью, что трудилась на своё и чужое благо. Глава, Фрэнс-старший, был обыкновенным пастухом, который от рассвета до заката держал под надзором жующих траву коров и играл на всегда имеющейся при себе деревянной самодельной флейте. Шарли была местной портнихой, и, ловко орудуя ниткой и иголкой, с любовью шила себе и другим простые, но всегда нужные одежды.
А вот Фрэнс-младший отличился ото всех любящих поиграть во дворе детей. Причина одна – безумная любовь к театру. Талант проснулся во Фрэнсе ещё с ранних лет, когда его в первый и последний раз родители отвели на премьеру спектакля, где на главную роль был выбран сам Дэвид Гаррик*.
Фрэнс тогда безоговорочно решил, сжав маленькие ладошки, – он станет известным актером.
Мальчишка, забавляющий деревенских друзей своими усиленными стараниями спародировать в точности какого-нибудь шекспировского персонажа или с интонацией процитировать одну из ярких фраз, всем видом показывал, что страстно душой полюбил театр благодаря великому Дэвиду.
Но по словам каркающих, будто вороны, завистников и сплетников, это был его финальный выход на сцену. Слова их были, как наведенная порча. 20 января 1779 года Гаррика на шестьдесят первом году жизни больше не стало. Пасмурный Лондон проводил его в последний путь.
Не только великий драматург покинул белый свет – тому траурному времени белые полоски окрасились в чёрный. В роковую ночь Френс-старший и его возлюбленная отправились на поиски пропавшей коровы, и только спустя два дня, охотящийся за лесными зверями дядюшка Вилли обнаружил два загрызенных и залитых кровью трупа.
Осиротевший в неполных десять лет, Фрэнс, вскоре выращенный в семейке охотника, до сих пор, несмотря на рок судьбы, был полон желания пробиться в актёры.
“Главное – не потерять себя. Я знаю, мне больно. Но плакать постоянно нельзя. Я пойду к своей цели сквозь любые преграды! Потому что в моей жизни появился смысл – приносить радость другим. Если счастье у меня отобрали, то я буду дарить тепло и незабываемые эмоции всем людям. Родители все равно рядом со мной, навсегда в моём сердце…”
Завернув в котомку хлеб и хранившиеся в шкатулке двадцать монет, юный и отважный Фрэнс держал свой путь прямиком в Лондон, несмотря на столь малые года. Уж лучше уйти из этой дурацкой деревни, нежели каждый день видеть жестокого дядюшку Вилли, зверски кромсающего ножом пойманную на охоте дичь.
Всего пройдя два километра, Фрэнс понял, что ему улыбнулась удача: худой старичок в соломенной дырявой шляпе, который собирался в столицу, предложил целеустремленному мальчишке проехать с ним в повозке, если только у того в наличии будут лишние деньги.
Миновала неделя. Попрощавшись и расплатившись последними средствами, Фрэнс высадился около «мечты своей жизни». У порога театра весь извазюканный в засохших пятнах грязи мальчишка был в предвкушении исполнения своей заветной цели. Только двери в прекрасное здание во всех смысла этого слова были закрыты него.
Фрэнс, жгуче униженный, много раз прибегал к альтернативным способам попасть внутрь сокровищницы сценической культуры, и всегда, будучи найденным где-то на балконе между рядами, выпроваживался за воротник истерханной рубахи и, когда его выталкивали, плюхался под смех жестоких горожан на вымощенные камнем дороги, давясь горькими слезами.
Каждый помнил о Дэвиде Гаррике.
***
В своих тайно отправляемых сестре письмах мистер Генрих Бронте, знающий неповторимого Гаррика как своего давнего друга и актёра, писал, как тот при жизни умело руководил театром на протяжении нескольких лет; и как блистательно мужчина играл на сцене перед тысячами, каждый раз меняющимися, как в калейдоскопе, ценителями драматических и комических пьес; как слепо преклонялся творчеству Шекспира, в прямом смысле боготворя этого удивительного писателя; и как чудесно открыл зрителям всю прелесть театрального искусства через тонко исполненные роли.
Об этих письмах не знал никто, даже сама супруга
Мистер Бронте, закончив излагать свои мысли и окунув перо в чернильницу, любопытно посмотрел в окно: карета уже на месте.
Ну что ж, пора в путь!
***
Девочка, облаченная в белое платье, наконец увидела окружающую ее красоту, стоило только переступить порог, разделяющий невидимой стеной душный от жары день и прохладный коридор. Он вел к самому сердцу театра – сцене, а так же к лёгким, без которых храму сценического искусства невозможно сделать и вдоха, – зрительские места.
Актёр без публики, как часы без стрелок.
Приподняв шуршащий подол платья, Тесса поднялась с отцом по лестнице к литерной ложе, наблюдая со второго яруса за постепенно заполняющимися рядами.
Зрителей сегодня, на удивление, собралось с лихвой.
Плата взималась прямо в зале перед началом представления.
И вот – наконец!
Все просто замечательно, отмечала про себя Тесса. В отличие от восхваляющих всё и вся женщин, постановка и сюжет самого спектакля её нисколько не интересовали, сколько сама безупречная игра актёров. Все они были как куклы, лица которых скрадываются вдали. Но можно слышать голоса.
После представления зал шумно аплодировал и закидывал сцену цветами. Неумолчный фейерверк женских и мужских голосов был отчётливо слышен со стороны просторного, залитого каким-то рыжевато-золотым светом помещения.
Начался отток удовлетворённых представлением людей.
Выходя из Друри-Лейна*, мистер Генрих, внезапно встретивший на пороге одну знакомую даму, не заметил, как его умная не по годам дочь разглядывала выставленные за витринами телескопы и глобусы. Юная Бронте прижала лицо и ладони к стеклу, жадно впиваясь взглядом в интересные объекты.
– Простите, я вам не помешал, юная леди?
Бархатный голос молодого человека заставил девочку вздрогнуть. Она обернулась, прикрывая белой шалью оголенные плечи. Перед Тессой предстал довольно-таки красивый складный юноша в изношенной рубахе и грабленых чёрных брюках. Каштановые волосы были растрепаны и испачканы в городской пыли, но пронзительные голубые глаза, казалось, пронзительно блестели.
– Н-нет, совсем нет, – замотала головой Тесса.
Улыбающийся парень, что возвышался над девочкой на целую голову, медленно подошел к ней, раскрасневшейся, коснулся грязным пальцем её багряной от смущения щеки.
– Как вам сегодняшняя премьера? впечатляет?
– Как вам сказать… неплохо что ли… – отошла на шаг маленькая леди.
Мечтательно посмотрев в сторону труднодоступного для него места, семнадцатилетний бродяга откровенно признался глазеющей на его тело девочке:
– Я всегда хотел попасть ко сцене Друри-Лейна.
Под порванными участками изношенной за полтора года рубахи проглядывались рельефные брюшные и грудные мышцы. Воровавший еду с различных прилавков парень никогда не оставался худосочным.
Конечно, отъевшие себе брюхо мясники и кондитеры гнали стройного мальчишку пинком под зад, даже могли хорошенько оттрепать за волосы. А вот некоторые милосердные продавщицы, уже давно знающие этого сироту, безо всякого тайком откармливали его за углом и от всей души желали жадно поглощающему даром отданную пищу юноше найти себе настоящее счастье. На их слова тот лишь отмахивался и продолжал тяжко вздыхающим женщинам с набитым ртом обещать стать знаменитым актёром и, может даже, прославиться за пределами родной страны.
Его неожиданно спустил с небес девичий вздох, и юноша заметил изумленный взгляд больших серых глаз, в которых отражался он, бездомный.
Красивый.
– Ты боишься меня? – искренне удивился сирота.
– Право слово, вы меня не пугаете, – прошептала девочка. – Вы хотите стать актером? Но… вы же… такой бедный…
– Я знаю, – с улыбкой вздохнул он. – Об этом мне твердят многие горожане. Но я остаюсь непреклонным. Считаю себя достойным большего.
– Что вы!
– Уверяю вас, потом сами увидите, как я прославлюсь на всю Британию! Какие роли я буду исполнять! Вот увидите!
– И как же зовут вас?
– Фрэнс Митчелл. А вас, милая леди? – присел он на корточки.
– Тесса Бронте. Меня так захотел назвать отец.
– Вкус вашего отца изыскан, судя по тому, каким именем он захотел назвать свою красивую дочь. – Френс сомкнул руки в замке между согнутыми ногами.
– Вы так хорошо вошли в роль джентльмена, что уже чувствуется, как переигрываете.
– Да? – просиял чудный паренек. – Что-то я, действительно, высоковато взял… Нужно снизить хотя бы на полтона.
– Я вам хотела посоветовать то же самое.
– Видимо, моя совесть уже все сделала за вас, Тесса.
– Вы такой интересный. Похоже, станете прекрасным актером!
И тогда Фрэнс, вдохновленный этими словами, продемонстрировал своё умение пародировать известных героев различных пьес. Играл роли. Легко и просто танцевал. Восхитительно пел.
Самородок!
– Ах, какой же вы все-таки талантливый, право слово, – захохотала мисс Бронте, когда бродяга, процитировав слова Ромео, сделал изящный низкий поклон.
– Стараюсь быть лучшим.
– Дочь моя милая! Зачем ты общаешься с этим оборванцем? Отойди от него подальше!
Генрих, который уже успел расспросить даму о последних известиях столицы и поцеловать в ручку на прощание, в данный момент стоял, ошеломленный картиной, иногда скрывающейся за идущими мимо горожанами: его единственная дочка докатилась до того, что героически ведёт диалог с каким-то местным шатуном, причём на неприлично близком расстоянии.
– Ой. – Тесса вздрогнула, издалека увидев грозно стоящего отца, и печально повернулась к юноше. – Мне нужно идти… простите, Фрэнс…
– Ещё увидимся, юная леди. – Он проводил убегающую принцессу холодным взглядом, а когда почуял запах сыра, мерным шагом отправился за своим обедом.
– Отец! Зачем ты так? Он не оборванец! Он всего лишь простой человек, который мечтает стать артистом! – Тесса на полном серьёзе заступилась за бродягу.
– Он? Этот? Да в нем есть хоть капля таланта? – сардонически произнёс Бронте.
– Есть! Ещё как есть! – горячо уверяла Тесса. – Отец, я хочу ему помочь!
– В чем ты хочешь, интересно, ему помочь?
– Быть артистом. Ты бы видел, как он исполняет роль…! А какие у него интересные движения!
– Что за чушь! Этого чумазого сироты только не хватало приобрести театру на несколько лет! Тесса, – сурово проговорил Генрих, – я тебя не узнаю. Что я скажу твоей матери, когда мы вернёмся обратно? то, что её единственная дочь стала общаться с лондонскими бродягами?
Бронте топнула ножкой.
– Если ты не выполнишь мою просьбу, то я останусь с ним и буду жить на улице! – В глазах девочки плескалось отчаяние.
Просто обласканная любовью родителей, она была чрезвычайно капризна.
– Если ты это говоришь, то, стало быть, я должен…?
Девочка улыбчиво закивала головой.
– О мой Бог, хорошо, хорошо, я согласен. Ему нужно откупиться от бедности? Тогда он получит прекрасную жизнь. Пусть работает в моём имении. Выберешь для него вид деятельности сама, твоё право. Иди, скажи оборванцу об этом.
Свято верил Бронте – театру бедняки не нужны. А вот в подчиненные да сгодится.
– Отец, благодарю тебя!
Она сразу побежала к бродяге. Тот уже давно слился с толпой, но девочка безостановочно бежала, натыкаясь на прохожих, пачкая в пыли подол белоснежного платья. Короткие кудри безобразно взлохматились и маслянились от пота, щекотно липли к лицу. Слабо затянутая ленточка уже сползла к кончиками прядей. Но, просиявшая согласием отца, Тесса безрассудно мчалась к бродяге.
Спустя время она заметила, как безродный артист медленно рассекает толпу.
– Фрэнс! Фрэнс!
Услышав своё имя, парень удивленно обернулся через плечо, как раз в эту минуту, когда Тесса споткнулась о выпирающийся из-под земли булыжник. Митчелл одним разом подхватил девочку, а та лишь зарделась, почувствовав, как мужские руки заботливо держат её за плечи.
– Вы забыли мне что-то сказать, миледи? – Фрэнс был слишком близко от девичьего лица.
Набрав в себя побольше кислорода, Бронте восторженно заявила:
– Фрэнс… Теперь ты наш дворецкий!
– Что? – Он даже сглотнул от неожиданных вестей.
– Мой папа поможет тебе! – крепко обняла Бронте его за шею, щекой прижавшись к грязной, но теплой щеке.
– Как же он это сделает? – Френс отстранил девочку от себя, чтобы заглянуть в ее серые глаза и убедиться – не шутит ли она.
– Ну, он предлагает тебе работать у нас… если ты не против… – Щеки Тессы были румяны, будто она целый день гуляла на морозе.
– Ну чего ты так покраснела, словно я в чем мать родила? – насмешливо бросил Митчеел. – Конечно, я согласен. Куда мне ещё идти, кроме как работать? Раз предложили – не откажусь.
– А как же твоя мечта?
– Я всегда буду любить театральное искусство, но надо смотреть на жизнь трезво и идти по своему жизненному пути. Так что я готов принять твоё предложение стать слугой. Только… я не мастер быть дворецким, – рассмеялся он.
– Наш старый прислуга тебя всему обучит! Не волнуйся! – говорила зардевшаяся баронесса.
В ответ Фрэнс ласково улыбнулся, коснувшись ее вьющихся волос.
– А ты очень милая…
К тому времени послышался стук копыт и скрип колес. Тесса и Френс одновременно обернулись в сторону приближающего к ним экипажа.
Карета очутилась около них, а из окна надменно высунулся морщинистый пожилой мужчина. Он встретился с серьёзным взгядом бездомного отрока, который продолжал держать Тессу за тонкие запястья.
– Добро пожаловать в семью Бронте, артист.
Конец Flashback
***
Юлия
Шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Трудно дышать, но я всё равно поднималась вперёд. Мимоходом искала глазами того, в чьей искомой помощи глубоко нуждалась. Уильяма нигде мне удалось встретить, и это могло означать, что его командировка ещё не подошла к концу.
Вытирая рукавом стекающий со лба пот, уже совсем утомленная, я подбиралась к пятому этажу.
– Эй, девушка, постойте!
И тогда меня, встрепанную, нервную, скачущую через три ступеньки, неожиданно остановил у самого последнего приступка незнакомый диспетчер, в грудь которого я уткнулась головой. Подняла глаза.
– Вы чего-то хотели?
Светловолосый, с едва заметной щетиной на подбородке. Судя по внешности, любит отклонятся от стандартной формы, если обратить внимание на отсутствие жилета и расслабленный галстук, а также золотую цепочку на шее, что больше всего делает его похожим на городского романтика.
– Возьмите у меня пачку сигарет.
Мои глаза полезли на лоб. Из кармана мужских брюк предательски торчала белая коробка.
– А для чего вам, собственно, отдавать её мне?
– Если Рональд заметит, то я проиграю спор!
– Какой ещё спор?
– Мы с ним поспорили, что в течении недели я не буду курить. В конечном, итоге, моя привычка оказалась сильнее воли. Я взял всего лишь на закур, а тут, черт возьми, Рональд!
– Но…
– Вам что, трудно?
– Ну хорошо, давайте сигареты сюда, – глубоко вздохнула я, протягивая руку.
– Спасибо большое, мисс, – поблагодарил меня шинигами, достав из кармана пачку и вручив её мне.
Как раз к этому моменту подоспел по-детски без конца радостный Нокс.
– Слингби, ты чего там делаешь? – Он запрыгнул к мужчине на закорки, обхватив локтем горло сотрудника, и звонко засмеялся. – Куришь? А! Значит, я выиграл?! Давай сюда обещанный долг!
– Ничего я не курил! – отболтался тот, качаясь из стороны в сторону, чтобы удержать на себе неугомонного весельчака. – Это вон, та девица!
Рональд, не спускаясь, выпучил на меня глаза и, опираясь грудью на голову сотрудника, нагнулся ко мне.
– Что, правда, ты? – И после моего лживого ответа продолжил: – Ого, какая смелая! Откуда взяла пачку?
– Не твоё дело, – сунула я сигареты за ворот застегнутого пиджака.
– Грубиянка! – Жнец, всё ещё сидящий на плечах товарища, задрал нос, но карикатурная улыбка Рональда, по всей видимости, никогда уступит место серьёзному выражению лица. – Ну да ладно, Коса тебе в помощь! А теперь, Слингби, неси меня в страну диспетчеров! – будто сидящий на лошади главнокомандующий артиллерией, воскликнул он и вытянул руку вперёд, как бы собираясь дать команды. – В ОНС!
