Текст книги "Букет белых роз (СИ)"
Автор книги: Калерия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Осознание принятого нанесло новые шрамы, украсило сердце новыми темно-багровыми рубцами. Выход был, да и тот оказался поспешной дорогой к исцелению. Опять заблудился, опять потерял самого себя…
– Крепись, Сатклифф. – Жнец похлопал меня по плечу. – Может, всё не так уж и плохо.
В душу как накапали горячего воска: она содрогается под каждой падающей каплей, и ей больно.
Мне больно.
Пауза была затяжной.
– Неизлечимо… – подхватил губами слово.
Я чувствовал себя отломанной ветвью, а каждая связка моего тела налилась напряжением, сплеталась с другими в тугие узлы. То, чем дорожил, осталось в разодранных надеждах.
Растрескавшееся сердце неприятно стиснуто.
Но мне удалось говорить, держа в руках переданный листок. Складываю пополам.
– Я возьму этот рецепт.
– Да, да, бери, это тебе как раз нужно. Как только начнется приступ, сразу пей – как рукой снимает, и так до следующего всплеска. А чтобы эффект продлился, нужно пить ежедневно – это как аналог лечебного чая, так что ничего страшного.
Потом его губы сжались в ровную линию.
Рональд всегда питал ко мне честное уважение, закрывая глаза на фальшь, в которой я так долго ходил. Но и на сей раз я не стянут путами простой жизни. Все усугубилось. Все намного хуже. Даже судьба выгравировала мне путь, которого я не хотел. Но я все равно беру его в свои обожжённые руки.
Шелковой гладкости ветер, разбрасывая прохладу, обвивается вокруг моих рук, вплетает мне в волосы мягкие ленты воздуха. Невзирая на успокаивающую ложь, передо мной разверзается непроглядная бездна.
Вместе с этими тучами и ветрами.
Юлия
– Госпожа, вы слышите меня? – рывком из мыслей, в которых я снова и снова утопала, не жалея себя.
Телохранитель недовольно зовет меня точно таким же вопросом, и я наконец вздрагиваю, трясу головой, чтобы еще раз очнуться. Смотрю на него. Себастьян, высокий и роскошный, не понимал меня, как демон, чуждый о мечты; он хмурился, когда становился вновь невольным свидетелем моего забытья. Временного, отрывочного местами.
Эта ночь постоянно вспоминается, живет теми же секундами, оживает перед глазами, и я продолжаю чувствовать все, что тогда было. Я помню, в каком месте оставались печати теплых губ, знаю, что шинигами тогда отдал мне всего себя. Мы обменялись последними силами, но не разорвав полета. Не сорвавшись с невесомости.
Утро уже далеко не раннее. И Грелль давно отправился на встречу со своим сотрудником.
Кухня озарена мягким белым светом люстры. Я сидела за столом, обхватив кружку.
Стрелки часов медленно-медленно ползут по кругу вверх.
Себастьян наклонился ко мне. Лицо мужчины криво пересекали две пряди.
– Вы сегодня собираетесь куда-нибудь, госпожа? – Его губы снова разъезжаются в привычную улыбку, а слова, выходящие через них, каждый раз обливаются тоном, как приторно-сладким сиропом.
– Нет, пока ничего планирую… – Я старалась не смотреть на него: в голове перескакивают друг через друга воспоминания, поцелуи, выдохи, шепот, ночь… Потом я отбросила эти мысли. – Себастьян.
– Да, госпожа?
– Если тебе нетрудно, разузнай, куда можно сходить на выходные.
– Слушаюсь Вас, госпожа. – Он поклонился: руку, затянутую в белую перчатку, вновь прикладывает к груди. – Ждите меня.
***
Ветер колышет легкие занавески.
Стоящий у выхода на балкон шинигами прислонился плечом к стене. Удивление и холодность одновременно врезались в его черты.
Сердце ускоряет сокращения, кровь пульсирует где только можно, но большего всего – в кончиках пальцев, до сих пор сжимающих телефон.
Кожа натянута напряжением. Я не знаю, что сказать.
Я теряюсь. Беспредельно.
– Наш ребенок? – Грелль перехватил мой растерянный взгляд.
Сердце, как привязанная птица, носилось по кругу. Прижимая руку к животу, я замерзаю в десятках ледяных слоях пораженности от собственных слов. Я сокрушена, но не без уцелевших обломков надежды.
– Грелль, я думаю, у нас…
– Нет, Юли… – Его голосом можно было бы разрезать сталь. Раненная еще раз, я услышала этот тон. – Тебе так кажется.
Сила передаваемого, но неизвестного чувства в глазах шинигами была настолько велика, что мне казалось: ломаюсь на части. Его взгляд – двойной выстрел.
Жнец стащил резинку, и тогда целый поток алых волос спустился до бедер. Когда Грелль длинно выдохнул, на его зеленые глаза опустилась завеса ресниц.
– Я хочу тебе кое-что сказать.
Моя рука задержалась на животе, сжимая ткань кофты.
Грелль
Прохожу вперед. Глаза снова сканируют город. Я знаю: воздух, прорезанный холодом, между нами раскаляется. Правда – горький и рвущий компаньон. Но он все, что у меня остаётся.
Я думаю обо всем, что возможно, но только не о ребенке. Это разбитые песочные часы, которые не зазря истекают секундами. Именно сейчас нужно расставить все по своим местам – это самое сложное, что пришлось мне испытывать.
Небо над крышами растушевалось тучами. Но отголосков грозы я еще ни разу не услышал.
Я знаю: воздух, прорезанный холодом, между нами раскаляется. Но не так, как раньше – совершенно иным огнем. Не греющим. И вслед за финишем взвивается занавес драмы.
– Юли… – голос обнял все буквы ее имени с самой последней нежностью, которую я только мог дать. – Ничего не получится.
– Разве ты сомневаешься? – с осторожностью реагирует она.
Впоследствии я просто замер около нее, не зная, какой длины мой следующий шаг к пропасти. Крепко обхватив перила по обе стороны от девушки, я нагнулся к её левому уху. Нервные окончания пылают. Холодно и волнительно. Но черта уже переступлена.
– Я тоже хотел семью… Но так заложено законом нашего мира. – Мой голос вянет до шепота. -…От жнецов нельзя иметь детей.
И это тоже выстрелило в меня.
Правда сказана, волнение обошло стороной. Осталась только боль и смертельность яда, сохранившегося после слов.
Юли молчала, а мои руки сжимали перила, когда я стоял вплотную за ее спиной. Я не врал. Пусть она примет это.
У Юлии распахиваются глаза, глядящие вперед. Она плотно запечатывает губы. На них затихают так и не выговоренные слова. Она отходит, отворачивается от меня. Самая ранимая девушка из всех…
Я смотрел на ее волосы, на согнутую от холода спину. Затем, порывисто прижимаясь, скрестил свои руки на ее груди, а Юли только накрыла их своими ладонями. В этот момент со спины подул сильный ветер. Девушка тонула, молчала в моих трепещущих волосах, с которыми переплетались ее, развевались сотнями змейками.
Губы снова касаются того же уха. Мне тяжело говорить. В три раза труднее, чем во время признания.
– Мы не виноваты, что перерождаемся такими, слышишь? Мы не можем себя изменить.
Выговаривая каждое слово, я вновь чувствовал эту боль, мучительно тянущую нервы. И чем сильнее задевает внутри, тем больше не могу расцепить стиснутые зубы
Я сам сжег бессмысленные мечты смертной. Я сам бросил лезвие ей под ноги, стал стеблем из шипов, оплетающим ее сердце и руки.
Развернувшись в кольце моих рук, Юли не смогла победить боль в глазах. Я вновь слышу звук ее нежного дыхания, коснувшегося моих губ.
– Не будет колыбели… ни детского смеха, ни первых маленьких шагов… ни дня, когда впервые произнесет «мама» и «папа». – Эти слова совпали с выкатившейся из ее глаза слезы, как линии ожога. По другой щеке сползает еще одна.
– Зачем ты это делаешь? – Услышав мой вопрос, она подняла на меня свой взгляд. – Я не хочу видеть твои слезы.
И, чтобы удержать, сжал ее затылок в пальцах, упираясь в лоб. Гладил по волосам, ласково касался щек, висков, кончика носа, лишь бы успокоить дрожь, поселившуюся в в ней.
– Улыбнись мне, Юли.
Ее глаза, блестящие от капель, становятся шире. Я обнимаю ладонями ее лицо. Прошу еще раз. Она отрицательно мотает головой, а ее опущенные ресницы смачивают новые слезы.
– Нет… Нет… Я не смогу…
– Сделай так, как я прошу…
Я отводил Юли от слез, и наконец она улыбнулась мне, вся выжитая до дна.
Я только продолжал касаться; я целовал ее такими же задрожавшими губами.
– Ты выдержишь, Юли… выдержишь.
Я знаю, что она на слово верит. Но она как цветок, который лежит как асфальте, увядший и растоптанный. Мне хочется оживить то, что в ней погублено. Мне хочется видеть ее счастливой.
И теперь, с этого дня, мне была важна не только моя, но и ее свобода.
***
Автор
Внимательно насчитывающий в списке записанное, Себастьян еще ни разу ни с кем не столкнулся из проходящих мимо горожан.
– Так… Музей восковых фигур, два пригласительных на шоу Милен Фармер, концерт гитариста Мияви, экскурсия по Ливерпулю… Полагаю, нужно дополнить эти варианты времяпровождения. У госпожи могут возникнуть сомнения на этот счет. В прошлый раз ей не понравилась поездка.
Вдруг странный человек, точно ниндзя, вырвавшийся из бездны, быстро мелькнул в толпе, задев телохранителя за рукав и тем самым заставив мужчину с изумлением обернуться. Толпа спрятала пробегающего своими телами.
– Хм, – искоса взглянул Себастьян туда.
***
Он вытащил из кармана блокнот.
– Я записал все варианты вашего уикенда. Не беспокойтесь, вы можете не экономить – все расходы я беру на себя. Я постараюсь не разочаровать Вас, как в прошлый раз.
Глаза девушки бегали по строчкам.
– Милен Фармер? – Впервые за долгое время ее посетило удивление: этот вариант даже рассмешил Юли.
Но теперь удивление перескочило от нее к Себастьяну.
– Смеётесь и продолжаете плакать…
Взгляд смертной опять скользит по строчкам.
– Мияви… – одна треть души во ней восставала из пепла. – Себастьян, у него концерт Лондоне?
– Если я внес его в список – это безоговорочно.
– Я всегда хотела попасть на его концерт… Но что-то не складывалось.
– Осуществите сейчас свою мечту. Это же так просто.
Тогда улыбка невольно расплылась по лицу девушки.
– Спасибо тебе, Себастьян.
– Я все сделаю ради Вас, госпожа.
Теплый тон его голоса плавил окаменевшее от боли тело.
– Я знаю.
Умница. Ты справилась – ты вновь дышишь.
Грелль
Возвращаться? Нужно ли идти назад, если черта уже позади?
Почему я такой?! Почему я делаю ей больно и заставляю страдать?
Почему…
Я шел по дороге, и с каждым метром ближе к назначенной встрече с Велдоном. Часть меня высыхала, как вода на солнце. Игра ушла не на второе, так на шестое место. Но с другой стороны: Финал начнется уже послезавтра, время течет, и я должен быть полностью готовым к этому.
Вокруг меня пахло сладким воздухом весны, пестрило теплыми красками заката, но от того лучше не стало. Уходя вглубь по тропе вдоль заброшенного поместья, я часто думал о свободе, которую хотел получить. Иначе бы я казался эгоистом, которому ничего не было нужно, кроме как получить то, что так долго хотел.
Сад, развернувшийся передо мной, был ухоженный и принадлежал самодостаточным хозяевам, которые, исходя из слухов, хотят восстановить это поместье и сделать из него второй дом в стиле девятнадцатого века.
Я думал, что иду по вымершему городу, до тех пор, пока со спины не выбежали двое маленьких детей, чей возраст колебался от шести до десяти. Мальчишки играли впереди меня. Я совсем не ожидал, что увижу их здесь.
Правда, продолжалось это недолго. С плохим предчувствием я взглянул вправо, откуда из кустов доносилось странноватое движение воздуха.
Поняв, что отвлекся, я снова посмотрел вперед. Как ни странно, детей не оказалось в поле моего зрения. Я стал волноваться и вскоре это приправилось сильной тревогой: их тонкие детские крики, заставляя вздрогнуть, разломали царившее вокруг спокойствие.
Слишком сильной тревогой…
Пытаясь усмирить разогнавшееся в галоп сердце, я со всех ног спешил на помощь, искал их местонахождение по голосам, при этом обсекая дорогу самым кратчайшим путем. И увидел, едва успев завернуть: мальчишек оцепил по кругу браслет из оживших колючих кустов.
Земля, взметённая вырвавшимся как из ада толстым стеблем, врассыпную полетела, словно грязный дождь. Новые крики напополам со слезами… Дети звали маму.
Тревога разделила в душе место вместе для сочувствия и боли.
Монстр, не имеющий лица, только колюче-убивающие щупальца, зеленые и покрытые шипами, добился того, чтобы один из ребят оказался перед ним полностью беззащитным.
Неведомая тварь чуть хотела расправиться с жертвами, но я прижал раскинутыми руками сорванцов к земле, буквально молнией подлетев к ним. Мы упали втроем плашмя, как будто мне кто-то специально сделал подсечку.
Тишина вернулась, но не больше, чем на несколько секунд. Дети больше не плакали: кажется, они чувствовали безопасность под моими руками. Я мгновенно поднял голову, сдувая с лица мешающие смотреть волосы. Магическое растение действовало вперехват. Хотело поймать.
И снова мимо – обхватив человеческих детей, я подпрыгнул вверх за долю секунды до того, как стебель вонзился в то самое место, где мы недавно находились.
Я опустила в двадцати метрах дальше, пытаясь понять, все ли с детьми в порядке. И теперь в дело был пущен очередной стебель, длинный и гибкий, как веревка. Мои удивленные глаза метнулись к источнику боли. Неожиданно и туго стиснувший мою руку, стебель дергал, тянул меня на свои колючие кусты розы.
Свободной рукой мне пришлось оттолкнуть мальчишек, чтобы с ними ничего не случилось. Тянуло так быстро и грубо, что просто-напросто отбросило назад, и я запутался в собственных ногах. В затылке заныло, волосы испачкались в сухой земле. Перед глазами плывут облака и холодеет вечернее небо. Ни на что не опираясь, я оторвался спиной, вскочил на ноги, поднявшись с пыльной дороги.
Обернулся:
– Бегите, мальцы!
– Мистер, а как же вы? – сделал шаг один из них, чумазый и красный.
– Мы сейчас поможем вам! – второй, воскликнув, оставался на месте.
Нет. Мне не нужно этого.
– Я сказал вам: бегите! Вас ждут родители, вам еще жить! – Стебель дернул за руку с большой силой, но я оказался стойким. Все еще смотрел через плечо на отчаянных детей. – Ну же, бегите!
Теперь ноги больше не чувствовало опоры. Мое тело в щупальцах, влачащих вверх, делает первый виток воздухе.
Потом застывает на секунду.
Я смотрю вниз, на поднятые ко мне испуганные лица мальчишек и кричу им громче и строже:
– Бегите!!!
Переглянувшись между собой, они наконец послушались меня и в мгновение ока исчезли из виду. Но самое главное – они спасены. Тревога сошла с сердца, захватив с собой лишние переживания.
Острые шипы на стеблях, как на электрических проволоках, без остановки ударяли по лицу и телу. Все знобилось от боли, но я умел терпеть. Они уже успели искровенить большую часть меня. Сколько здесь вольт, сколько будет ран и крови – не знаю.
Я повёртывался в этих веревках, как на оси – совсем не весело парил в пяти метрах от земли. Казалось, что я почти взвился под самые облака. Амплитуда размаха этого чудовища-растения была небольшой, но даже это обстоятельство не позволило мне выбраться на волю.
На коже, умножаясь, увеличивались красные полоски, жгущие, как каление. Раны устроились по коже в ряд, нещадно располосовали одежду и вновь рвали прилагаемые силы ударами шипов. От боли они напоминали огненные ленты. Один из стеблей закручивается вокруг моей шеи, но не душит, а только водит шипами по кадыку и выступающим венам.
Я мог вырваться, у меня оставался выход, но как назло веки уже были придавлены весом внезапно вспыхнувшего света. Неизвестно откуда он идет. Но от последующего толчка пущенной в ход пули воздух вылетел из груди, а в глазах сразу потемнело.
Все изменило свой цикличный круг.
Я падал.
Если не в безумие, так точно в бездну.
Юлия
Пар клубился над чашкой. Потом жидкость вливалась по горлу. Мое полу-одиночество было почти откровенным.
Плен вечера, плен города, плен этой музыки. Мне не хочется никому смотреть в глаза, думать о детях, мечтать о встрече с прошлым. Ведь ничего не будет. И придется забыть.
Я взглянула искоса на спину демона, который безмятежно перемешивал сахар во второй чашке.
– Что-то не припомню, чтобы я нанимала тебя своим личным официантом…
– Это привычка, госпожа, – обернулся он и сквозь полет секунд присел напротив меня, деля взгляд и простор спокойствия. – Я привык к таким приказам, поэтому, прошу, не сочтите за наглость или же за способ стать к вам поближе.
Осторожные слова начали перетекать с моих губ по воздуху:
– А ты хочешь стать поближе?
Мысли и молчание разорвал неожиданный стук в стекло. Мы повернулись к окну.
– Голубь с письмом?
Я открыла окна, впуская холод. Белоснежное существо, крепко держащее свернутую бумагу в коготках, передало мне письмо прямо в ладони.
Развернула. Слова сколачивались в предложения, с большим трудом втискиваясь в мою голову, потому что я не верила, но эти слова заставили разбить какие-либо стены, которые ограждали меня от страхов.
Я читала все.
Заканчивалось одно падение и началось еще одно, только глубже.
Я читала его инициалы, рассыпаясь на осколки. Они влетали в мое сердце старой, внезапно ожившей бедой.
…V.R.
========== Глава 14 ==========
Мои глаза отражают твой образ.
Даже спустя день после потери знака того, что ты придешь.
Ты всегда будешь стоять прямо перед моими глазами.
В те дни, когда солнечный свет осветляет верхушки деревьев,
Я больше не буду рядом с тобой.
© The GazettE – CHIZURU
Время от времени ныряя в тучи, по небу несся серп мутного месяца. По своду тянулся пунктир ярких прожекторов. От некоторых, направленных в нашу сторону, было больно глазам, едва привыкшим к темноте.
Вздохнув, я еще раз осмотрела все вокруг. Себастьян смотрел сквозь решетку. Его лицо, на которое падала тень проволок, являло собой сосредоточенность и красоту.
В столб был заколочен знак черепа с перекрещенными костями.
DANGEROUSLY!
Себастьян безмолвно спросил моего разрешения взять меня на руки, и я кивком дала согласие. Тогда он быстро и незаметно перенес меня через забор, обнесенный электрической проволокой.
Разлитая дождем вокруг опасность вынуждала не торопиться и быть бдительнее.
Нахмурив брови, Себастьян прикоснулся ладонью к двери, и та, словно бы поддавшись, открылась. Но за ее проемом царили густая тьма и пронизывающий холод.
– Это вход в секретное место Велдона? – Я еще раз взглянула на своего телохранителя, но тот, не встречаясь со мной глазами, все так же молчал.
Забыв про правила и последствия, я проникла туда, куда по большей части боялась.
Непристойные изваяния по бокам уже не казались такими безобидными фигурами, какими казались несколько секунд назад. В них было что-то сокрыто, будто бы незримо вбитая, не несущая безопасности деталь.
– А у этого колдуна здесь все оборудовано. – Себастьян с легкостью прочел мои мысли. – Осторожно.
Животом я ощутила вытянутую руку Себастьяна. В этот же момент желтые волоски в лампочке затрепетали и погасли, а место, куда падал свет, оказалось незатейливой ловушкой – прикрытой бездной под ногами.
– Даже слишком оборудовано… – сказал мужчина, зажигая фонарь.
Грелль
Кто-нибудь! На помощь!
– А-ах…
Я прошу вас! Помогите, умоляю!
– М-м…
Мама! Мамочка, где ты?!
– М-м-хе…
“Я покидаю этот дом. Родители навсегда останутся в моем сердце.”
“Эй, ты еще здесь? Какой жалкий мальчишка!”
“Игра будет продолжаться. Ты уже никогда не сможешь развязать эти нити.
Никогда, несчастный.”
Мои глаза широко раскрылись, а в легкие рваными, крупными глотками влетал воздух.
Я огляделся вокруг, отметив, что помещение освещено факелами.
По ощущениям понял: не свободен. Закован в железные, лязгающие при каждом движении цепи. Вот же черт! Они были хорошо ввинчены петлями в столбы.
Я чувствовал, как кости леденели в этих скобах.
Потом взглянул на свои закованные руки: их уродовали с разных сторон темно-багровые полосы, но стоило взглянуть на тело, заметил, как яркое кровавое пятно, расцветши, застыло на белой рубашке сбоку. Шипы того растения, словно острые когти, помнится, располосовали одежду вместе с плотью.
Довольно красивая зарисовка.
Тогда я с полной уверенностью догадался, кто сюда, в это пропитанное влагой и мраком место, меня втащил и с какой целью.
Тень сбоку колыхнулась, подернутая рябью, и я вперился в это видение: оно не оказалось сном.
– Пресвятой Боже, вы только поглядите на эту картину: сильнейший шинигами попал на уловку иллюзий и оказался в капкане. – Велдон продолжал, удивленно подняв брови: – Одного мне только не понять: каким образом ты спасешь всех Игроков?
– Это уже тебя не касается.
Давление постепенно растет, гнев прорывается в сознание.
– И что же, ты так уверен в своих возможностях? Ты хочешь… победить меня?
Когда я поднял голову, на моих губах заиграла безумная усмешка.
– Даже не знаю, что может быть лучше…
Он смотрел на меня склонившись, и я не мог не скрыть гнева, впитавшегося в меня целиком. До последней капли.
Велдон лишь вздохнул, отведя взгляд.
– Имей в виду, что одному тебе не справится. К тому же, я буду рад очередной встрече с Джули.
– Нет… – Я сглотнул. – Ты не получишь ее души.
– Кто б сомневался. За ее спиной стоит демон, а в таком случае мне не удастся ее заполучить. – Его рука, выпроставшаяся из-под широкого рукава, сжала мое запястье. – Но даже если так, то я постараюсь еще раз отобрать ее.
Я потянул мышцу, отдернув руку. Мои ногти поцарапали Велдону лицо, и от этого движения загремела левая цепь.
Удар стал отправной точкой для дальнейших действий чародея. Его некогда желтые глаза стали темнее графита, а незначительные порезы блеснули золотом, буквально за несколько секунд затянувшись.
– Не шути так со мной, жнец.
Меж наших глаз проскочила линия ярости. Я стиснул зубы, проглатывая обратно вырывающийся стон. Велдон отдал меня во власть тьмы, потому что растянул ткань повязки так, что она закрыла мне и рот, и глаза.
– Жди Финала, шинигами… Тебе-то беспокоится не о чем. Лучше бойся того, что станет с твоими дорогими друзьями.
Я только издал крик, как разъяренное животное, и отчаянно пытался вырваться из громоздких оков. Это было бессмысленно, но я хотел одного – коснуться свободы.
Сколько можно ее терять?!
Но лишь пустой кулак сомкнулся в воздухе.
Стоп… Зачем я это делаю?..
Руки вновь легли на землю вместе с привязанными к ним цепями. Ловушка защелкнулась. Мое положение проигрышно – я сам провалил этот спектакль. Я сам сделался игрушкой.
Юлия
Я вслепую касалась зеркал рукой, потому что пальцами встретила холодную, гладкую поверхность, в глубине которой замерцали две точки. Постепенно они приобрели несколько иные очертания, увеличившись, тем самым довершив впечатление, а после этого я только едва вглядываясь в отражение своих же испуганных глаз.
Обернулась к мужчине.
– Ты видел это?
– О чем вы, госпожа? – Себастьян посмотрел в мою сторону. – Ах, да, точно… Я совсем забыл вас предупредить. Дело в том, что этот коридор не так просто пройти, даже если закрыть глаза на ловушки и камеры. Все дело в иллюзиях. Мы доберемся, только через одно очень сложное испытание… В нем вы должны преодолеть себя, как только упадете в сон.
Моя рука застыла на зеркале.
– Сколько он будет длиться? Что будет там?
Себастьян сделал выдох:
– Все достаточно сложно. Один неправильный ход, и человек теряет реальность. Становится сумасшедшим. Вы же не хотите этого, госпожа?
Он без разрешения обхватил мои пальцы своими.
– Даже если вы изменитесь, я все равно не отпущу вас.
Зачем этот демон так хочет моего доверия? Наш контракт может скоро закончится. Я понимаю, что ему нужно на самом деле. И надо ли так играть с моей душой, если потом она будет уже не «моя»?
В коридоре уже значительно посветлело, и теперь я увидела, как туман плыл белой стеной по направлению к нам. Наверное, это то, от чего мне нужно спасаться прямо сейчас.
Когда мы вошли в это облако, точно бы в другой мир, я стала бесконтрольно погружаться в небытие, против воли, чувствуя, как в тело хлынула холодная волна, а голова закружилась от боли.
Звуки всего пространства были спутаны и искажены. Иллюзии необратимо поймали меня в свое кольцо. Полубезумное, призрачное. Так быстро, что я не успела сделать полноценный вдох, понимая: мое сознание блокируется.
Видимо, это и есть тот самый опасный сон.
Сон, из которого, возможно, не будет возврата.
***
Кладбище усеяно могильными лабиринтами, и сегодня стало на одну больше. Похороны прошли слишком быстро, и среди одетых в траур присутствовал никому неизвестный, затаившись под темной повязкой и шляпой. Только кольцо на безымянном пальце блестело в полумраке вечера.
***
Годы пролетели незаметно, зато история повторилась, причём наяву, а не в классической сказке Шарля Перро. В давние те годы всякое видел человек, живущий в глухой деревеньке, расположенной близ леса, скрывавшего в себе тысячи секретов и загадок.
У человека, названного при рождении Этони, было все, о чем можно только мечтать: любящая красавица-жена, свой собственный цветочный сад, работа, прибыль. Ко всему этому прибавилось ещё более радующее душу – рождение первенца. Девочки, которую назвали чуть позже Джулией.
Обедневший садовник, что любил свою дочь Джулию, перед кончиной шепнул девочке хриплым голосом, когда лежал на кровати:
– Раз в году посещай свою тётушку Ангелину, да если спросит, почему я не навестил её сам, говори: он уехал очень далеко. Поняла, доченька?
– Конечно, папа, – пискнула та, размазав рукой влажную дорожку от слез.
Любящего отца больше не стало с наступлением полуночи. Джулия лишилась и матери, годом раньше. Ходили слухи, что её убил человек в алом, забрав при этом душу.
Наслышанная этими страстями, местная портниха, что знала семью Этони лучше всех, очень жалела осиротевшую девочку, и под Рождество подарила ей сшитый на днях красный плащ с большим капюшоном. С тех пор омраченная горем Джулия носила его, чем и заслужила себе прозвище среди детей и взрослых: «Красная Шапочка».
Ежегодно она навещала свою тётушку Ангелину, принося ей гостинцы и пытаясь хотя бы на миг поймать улыбку родственницы, чего никогда не могла дождаться. Дюрлес, истинная англичанка, в этой местности прослыла потомственной ведьмой, воспитанной у нечисти, и теперь преспокойно живёт в людским мире в облике красивой женщины. Но это нисколько не влияло на отношение племянницы к ней, хоть и сама крестная мать всегда недолюбливала Джулию.
На то были свои необъяснимые никому причины.
***
Девушка шла по тропе, выстланной слоем игл, листьев и сухих веток. Восхитительный лесной воздух заставлял вдыхать глубже и чаще, в то время как ноги сами несли Шапочку по идеально выученному маршруту.
Густые кроны сосен заслоняли золотистый солнечный свет, а воздух так и дышал ранней осенью, когда еще совсем нет холодов и желтых листьев.
Как и всегда, Джулия спешила в гости к своей тетушке и постоянно лелеяла мечту о том, что когда-нибудь увидит улыбку на ее лице. Кроме родственницы мамы у Шапочки никого больше не было, да и та же портниха давно покинула городок.
Но Джулия научилась радоваться мелочам, иначе одиночество давно бы сгубило ее. И вот сегодня, в теплое воскресенье, она радостно проходила вытоптанные тропы, по пути собирая ягоды и цветы. Казалось, ничто не предвещает резких изменений, но вдруг что-то напевающая девушка замечает впереди странного человека. Она никогда его прежде не знала и замечала.
На мужчине были замшевые черные штаны, которые на бедрах удерживал скромный пояс с тусклой пряжкой, красный плащ, как у Шапочки, только открытый и поверх белой рубашки, а на ногах – абсолютно простые сапоги. Зеленые глаза скрывала пара стекол в алой оправе, а волосы ниспадали такого же цвета волной до самых колен.
– Куда направляешься, Красная Шапочка? – начал диалог незнакомец. За вопросом последовала легкая улыбка.
– К тетушке Ангелине, навестить её надо, – проговорила Джулия, держа в руках лукошко. Она даже забыла, что опасно разговаривать с незнакомцами. Слишком наивная, и эта наивность не вязалась с возрастом.
– К этой стерве? – усмехнулся человек, опиравшийся спиной о столб дерева и сложивший руки на груди.
Девушка стала отчаянно защищать свою родственницу, задыхаясь от возмущения:
– Не называй её так!
– Я говорю, как есть. Поверь мне.
– Почему я должна тебе верить?
– Хотя бы потому, что я знаю ее больше, чем ты, – спокойно завершил мужчина, любуясь красотой леса и небом, задравши голову.
На миг Джулия замолчала, задумалась, но все ее мысли оказались под большим сомнением.
– Что, правда?
– Очень скоро ты это поймешь… – туманно ответил он. – Но хочу тебя предупредить: ты не должна ее сегодня навещать.
– Как же так! Я ей вкусностей напекла, она их очень любит! Наверняка, она ждет моего прихода.
– Какая же ты глупая и наивная… – горько усмехнулся мужчина, и тогда улыбка сошла с его губ. – Пойми меня. Так будет лучше всем. Мне самому будет легче…
– А иначе что?
– Иначе… – Он поднял голову и заставил встрепенуться от его взгляда из-под полуопущенных ресниц, – Энджи избавится от тебя.
Слова были как удар в сердце девушки.
– Как это?
Мужчина потянулся к ветке и, сорвав листок, стал рассматривать его тонкие светло-зеленые жилки, повертывая пальцами за стебелек.
– Но так просто не может быть… Она моя тетушка… А вот кто ты сам? – подозрительно покосилась на него Красная Шапочка. – Назови своё имя.
Тон ее голоса был неожиданно требовательным, что одновременно удивило и по-своему завело мужчину. Он сократил расстояние между ними.
– Грелль. Грелль Сатклифф, девочка моя.
Прикосновение было невинным, но отдавало жаром на девичьем лице. От движения непослушных пальцев по телу растекались упоительные ощущения, особенно внизу живота. Девушка никогда не чувствовала что-то подобное. Это впервые. И необъяснимо, неподвластно словам.
– Иди-ка домой… Жива останешься, – нежно попросил мужчина на ухо, дразня теплым шепотом и легким щекотанием шеи пальцами.
Красная Шапочка потупилась, сжимая руками корзинку.
– Ладно… До свидания, Грелль… – после этих слов, развернувшись, она нехотя попятилась назад и не оглядывалась, потому что ей было и страшно и удивительно: этот мужчина прекрасен, но внушает скорее подозрение, нежели расположение.
Он проводил взглядом уходящую девушку, прикладывая пальцы к губам и как бы пытаясь прочувствовать все, что так долго хотел. Он желал все повторить, только не так скованно и быстро. Хотел душой и телом…
И все-таки Джули, не ослушавшись его, вернулась назад, продолжая размышлять о том, почему любимая тетушка Ангелина, по словам мужчины, всегда была ей чужой. И собиралась ли убить? Но даже спустя несколько сирота не смогла забыть искру, мелькнувшую в зеленых глазах, которые мгновенно поразили ее.
***
Дверь бесшумно открывается, и в дом Дюрлесс заходит ее верный слуга, только что вернувшийся из леса.
– Здравствуй, Энджи, – угрюмо говорит он, даже не смотря в ее сторону. Как раз Ангелина завтракала.
– Ты убил ее? – с нетерпением спросила она, плеснув в чашку немного молока.
Сатклифф, ничего не сказав, встал напротив окна.
