Текст книги "Букет белых роз (СИ)"
Автор книги: Калерия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Не слушая дальше, мужчина коснулся моей спины рукой и притянул к себе. Тогда мне был отчётливо слышен стук собственного сердца.
– Юлия, ты хочешь, чтобы Владик был по-настоящему счастлив?
Моё лицо сохранило прежнее отрешенное выражение, но слова выдавали истину:
– Я желаю ребёнку только лучшего.
Максим выдержал паузу. Его дыхание смешалось с тиканьем настенных часов.
– Ты выйдешь за меня?
Я смотрела в светло-карие глаза безо всякой усмешки в голосе.
– Так спонтанно? Даже не зная моих чувств к тебе?
– Ты давно меня знаешь. Ты прекрасная подруга и, как выяснилось, замечательная мама. Пусть у тебя нет своих детей, но твоя чистая любовь… Она бесценна. Именно такая нужна моему сыну.
Я согласна стать матерью для его ребенка, но на большее… Я вправе не пускать Максима в своё сердце: там нет места для новых ран – сохранились старые, и больше ничего ни с кем не получится.
Непрожитые мгновения, чувства, бьющие когда-то через край, не были стерты, к сожалению, из моей души, которая почувствовала, что такое счастье, боль, ненависть, презрение, страх, встреча всего на несколько дней и вновь – одиночество. Любовь хромает на обе ноги. Мне не нужна лишняя мука.
– Хочешь копнуть глубже и найти во мне что-то важное?
– Не знаю, я к тебе в душу не лезу. Хотя, что-то такое есть, – улыбнулся мужчина. – И как быть, если твой сын тянется ко мне?
Глаза опустились под его испытующим взглядом.
– Всё, что я смогу для тебя сделать – просто быть рядом с Владом. Это единственная причина, почему я могу позволить тебе войти в мой дом. Но ни о чем более глубоком не может быть и речи. Ты замечательный, но… для меня ты просто друг. Прости, не более того.
– Понимаю… – на его лице не осталось и следа улыбки. – Ты больше не хочешь боли. Будь по твоему. Только оставайся. Не бросай моего сына ни в коем случае. Он нуждается в тебе.
– Обещаю, что не покину. Да и куда мне деваться?
– Это прекрасно, что так. – Макс отпустил меня, делая шаг назад. – Мне нужно идти. Если что – звони. Я обязательно приеду.
– Удачи в делах, – пожелала я, когда провожала мужчину на пороге. – Всего хорошего…
Что может быть страннее, чем его поволока в глазах?
С полных розовых губ сорвалось нежное, как шёлк:
– Я буду всегда рядом…
И он ушел вглубь январского вечера.
В комнате меня вновь обступило одиночество. На втором этаже крепко спал малыш. Непонятно для чего приоткрыто окно, а из него свежий воздух рвётся внутрь дома, беспрепятственно проникая, несмотря на задернутые жалюзи. Цветы жахнули, а сердце рвалось на мелкие куски.
Я прошла в скудно освещенный холл. И замерла.
На столе лежала книга, края которой были вышиты золотыми ниткам. Оттуда, со стороны предмета, тянуло чертовски противной гарью. Что бы значили эти шутки? Может, эта книга принадлежит Максиму, и он её попросту забыл?
Я оторвала книгу от поверхности стола, листая страницу за страницей, и внезапно остановилась.
Книга падает на пол страницами долу. Шаг за шагом назад, слишком быстро, и я сильно стукнулась спиной о дверь, словно меня оттолкнули. Поползла вниз, сгибая дрожащие колени и закрывая руками глаза.
Входная дверь открылась, и я поняла, что вернулся Максим.
Он слышал мой крик.
========== Глава 2 ==========
Дыши глубже… дыши…
Несколько глотков воды вернули меня к жизни. В первые минуты после возвращения рассудка я никак не могла справиться со ослабшим голосом, потому что мне не в силах было вынести увиденное.
Собственными глазами.
Эта картина в книге внесла страха больше, чем что-либо ещё. Почему… почему именно я обнаружила это?
Моими проблемами занимался Рогов, пока я, закутанная в плед, сидела на диване и пыталась хоть как-то согреть тело. Успокоить душу.
– Так. – Макс ходил из угла в угол. Я слышала шуршание страниц под его пальцами. – Вполне содержательная книга на латыни. Интересно…
– А картина? Ты видел картину?
Максим неожиданно остановился, будто застыл в изумлении, и посмотрел на меня через плечо:
– Какую картину?
– То есть… – Я внутренне вздрогнула. – Что, там вообще нет иллюстраций? Подожди. Дай-ка её сюда.
Максим протянул мне книгу. Она, напечатанная на желтой бумаге, несмотря на убеждения, снова пробуждала во мне страх, когда я перелистывала страницы.
– Что за шутки? – Теперь я заново пересматривала книгу. От начала и до конца. – Там ведь была очень страшная картина. Куда всё подевалось?!
– Да что ж ты будешь делать… – выдал мужчина. – Юля, что с тобой такое? Какая картина? По-моему, ты просто бредишь… У тебя, случайно, не температура?
– Я совершено здорова.
– Мне так не кажется. Слушай, а вдруг ты сумасшедшая, а я об этом не знаю?
Снова опустившись на диван, я уронила голову на руки.
– Господи… Что же со мной происходит…
Я уже не помню, как давно стояла у освещенного луной подоконника. Через приоткрытое окно проникала прохладная струя воздуха. Мысли пусты, словно духовный вакуум.
И тепло дыхание в затылок.
– Забудь, – губы, шепча, скользят по моим волосам. – Это уже не важно.
Я развернулась, и тогда Рогов властно обнял меня, прижимая ладони к спине. Всего меньше минуты тишины, где слышно только наши дыхания и отдаленный стук колес на стыках шпал.
Максим попытался поймать мои губы, но я отвернула голову.
– Мы уже говорили об этом.
Нас объединяет сродство душ, но только на уровне дружбы. Я не могу перейти на ступень выше. Я ничего не чувствую к этому мужчине. Совершено ничего.
– Неужели ты не позволишь себе открыть сердце? – спокойным голосом, полным мёда, проговорил он.
– Вряд ли, Максим. Это слишком сладко… и больно.
Он лишь тихо засмеялся, вырисовывая носом линии на моих волосах и выдыхая в них:
– Просто аскетизм какой-то.
***
Стрелка спидометра колеблется. Мои руки напряженно вцепились в кожаный руль. Быстротечная ночь оставила след ранящих слез.
Тяжело… будто камень в груди..
Дороги застланы новыми слоями снега. Я вынырнула на проспект и, поднажав на газ, ловко обогнала чёрный мерседес. У него были тонированные стёкла.
Спортивная сумка лежала на переднем сидении, как мой еженедельный пассажир: сегодня в десять снова в тренажерный зал. Колеса измололи снег в пыльцу. Я заезжаю к ресторану со стороны внутреннего двора. Отрываю ногу от педали, останавливаюсь, вынимаю ключи от машины и открываю дверь.
С белых небес падали снежинки.
– Евгений Павлович, по какому поводу вы готовите сейчас? – спросила я, когда зашла на кухню.
Мужчина повернулся ко мне и наградил приветственной улыбкой.
– Все очень просто: у нас клиент.
– Подождите, – в недоумении застыла я. – Но ведь у нас ресторан открывается только вечером.
Евгений направился к раковине, чтобы вымыть руки. Шум воды немного заглушал его голос:
– Ты все не так поняла. Этот человек очень влиятельный. У него здесь состоится одна встреча с каким-то человеком.
– Я так понимаю, он обещал большие деньги за обслуживание?
Евгений, закрыв кран, начал вытирать руки полотенцем.
– Это же очевидно. Слушай, может, отнесешь ему заказ?
– Я? В таком виде? Я же только что пришла, да и то – всего лишь на пару минут.
– Чего тебе стоит, Юль? – Он прошёл мимо, беря готовое блюдо, охваченное аппетитным дымком, и отдал мне, не спрашивая, хочу ли я этого или нет. – Просто выполнишь свою задачу. Тебе сподручно.
– Хорошо, отнесу, – податливо сказала я и, пока не ушла, втянула носом запах телятины. – Я бы сама сейчас от кусочка мяса не отказалась.
Мужчина, поправляя свою белую шапку, хитро улыбнулся:
– Отнесешь – приготовлю.
– Евгений Павлович! – громко, но весело крикнула я.
Он только подмигнул мне и повернулся лицом к плите.
Придерживая края тарелки, я толкнула боком дверь. В просторном зале, выдержанном в светлых тонах, был занят только один столик из пятнадцати. Клиент бросил на меня острый взгляд. Рядом стоял довольно высокий охранник.
– Ваш заказ. – Сказав это, я поставила тарелку на стол, заметив, что гость уже вооружен вилкой и десертным ножом.
Мужчина осмотрел меня сверху вниз.
– А по вам не скажешь, что вы официантка.
– Старшая официантка, – призналась я, но когда хотела удалиться, была остановлена холодным и долгим взглядом. – Что-то не так?
Пожилой человек с небритым лицом, даже не начав обедать, положил нож и вилку на место.
– Ответьте мне на вопрос: а не вы ли возлюбленная Максима Рогова?
Меня, вздрогнувшую, словно ошпарило кипятком от таких слов, но голос не выдал удивления:
– Я давно знакома с ним, но у нас исключительно дружеские отношения и…
Меня перебили насмешкой:
– Говори что угодно, детка, но тебе немедленно стоит порвать с ним.
– Простите, но на каком основании Вы указываете, что мне делать? Это моя жизнь…
Вдруг мужчина грубо сжал моё запястье, и я почувствовала ноющую боль в правом лотке, когда меня согнули над столом.
Я не понимала, что происходит. Гнев было просто вытеснен страхом и непониманием происходящего.
– Иначе ты труп.
Внутри меня все дико сжалось, а пульс усиленно и жарко стучал во всех точках.
– Что?..
– И ваш ребёнок – тоже.
– Это ребёнок Максима и его жены!
– Да мне до лампочки, понятно? – перекричал меня клиент, не разжимая могучей руки, что давила на мое запястье. – Ты же не хочешь пострадать, правильно? – Его глаза, похожие на чёрные маленькие бусины среди складок и морщин, не отрывались от моего исполненного страхом взгляда. Но всё же держала себя в руках, чтобы не раствориться в буквально кричащих, панических эмоциях.
Мой голос звучал твёрдо и решительно, но сердце отчаянно колотилось в груди:
– Для начала скажите, причём здесь я и Максим?
Мужчина сощурился.
– Ты-то, конечно, и не причём, а вот этот гаденыш… Аферист. Причём блестящий. Да ты хоть знаешь, милочка, сколько раз он обводил меня вокруг пальца? Я, конечно, раньше этого не замечал, но тайна стала явью.
Я не верила. Я не могла такое принять.
– Что он вам сделал?!
– Он обещал огромную прибыль нашему агентству. Якобы его дизайнерские работы будут признаны обществом. Я отдал последние деньги, а он что? Сначала я закрыл на это глаза, но подобное повторялось раз за разом. Косвенные источники открыли мне секрет его плана: Рогов просто расслаблялся в казино и тусил с шлюхами в стрип-клубах. Терпение моё, конечно, после услышанного лопнуло. И ты думаешь, что я так просто прощу ему всё это?!
Теперь я ничего не могла сказать.
– Значит так… Либо он мне возвращает долги, либо расстается с жизнью. Так что готовься… – Он обхватил пальцами мой подбородок. – Не думай, что твоё смазливое личико спасет тебя. Если я злюсь, я никого не оставляю в живых. Даже детей. – Он высвободил мою руку. – Свободна.
Его слова проткнули моё сердце острым осколком. Я хотела противоположить одно мнение другому, что на Максима просто наговаривают, но мысли постоянно сводили к обратному.
Я не заметила, как оказалась на кухне.
– Ты что-то долго там… – не поворачиваясь ко мне, прервал тишину Евгений, когда перекладывал кусок говядины на тарелку.
Мне не хотелось говорить о том, что случилось.
***
Я села в кресло и просидела там целый день. Отец сообщил мне, что будет до самого вечера гулять с Владиком в парке.
Протекающие часы сравнялись с вечностью. Не получается даже сполна и сосредоточенно анализировать. Тишина отдается звоном в ушах и стуком в груди. Начинаю водить пальцем по бархатному подлокотнику кресла. Мышцы сладко ломило после двух часов, проведённых в тренажерном зале.
Пустота окружает меня. Ещё чуть-чуть, и я готова впасть в этот темный сплин. За окном вдалеке светятся неоновые огни мегаполиса. Рельсы начинают тихо петь, слышится тонкий гудок: это вечерний поезд.
Легкие вбирают воздух и выпускают через нос. Я не знаю, как долго это будет длится.
В один миг все меняется: Максим вернулся – его звонкий голос проник во все уголки дома.
– Встречайте гостей!
Выкладывая из пакетов подарки и продукты, он начал рассыпаться в комплиментах.
От верхней одежды Макса несло свежестью и холодом.
Неужели Макс пытается скрыть от меня тайну, надев свою неприступную маску?
Я не знала, верить ли ему или сделать шаг назад. Это нельзя так оставлять. Я должна.
– Как вы тут поживаете без меня? Скучали, небось? А где Владик?
– С дедушкой…
Мужчина заметил моё удрученное состояние.
– Юль, что с тобой?
Я выдержала мучительную паузу.
– Это правда?
– Что «правда»?
Рваное дыхание предательски говорило о том, что я волновалась.
– То, что ты спознался с недобрыми людьми… Это ведь так?
Я знала – Макс понимает меня без слов.
– Юлия… – Шаг ко мне. – Я тебе сейчас все объясню.
– Не надо ничего объяснять… Так сколько ты ему должен?
Максим отвел взгляд в сторону, точно бы провинившийся школьник, который разбил мячом оконное стекло.
– Это неважно…
– Неважно? – спросила я с болью в сердце. – Думаешь, если ты в двух шагах от смерти, это не важно?! – Теперь мой голос дрожал. – Зачем ты это делал? Ты знаешь, что из-за этого можем пострадать я и твой ребёнок?!
– Юлия, успокойся. – Его голос пропитался металлом.
Максим попытался успокоить меня объятиями, но даже сейчас это тепло, эта близость мне никак не лекари.
– Юлия…
Я уткнулась лбом в его плечо и, выдыхая, выпустила воздух вместе со словами:
– Ты должен собрать деньги, чтобы отдать долг. Если всё закончится благополучно, то поклянись мне, что тебя больше не будет в моей жизни.
– Допустим. А ты подумала о Владике?
– Подумала. Я не хочу, чтобы твоя глупость и пристрастие к риску отразились на его будущем.
Максим так и не выпустил меня. Его руки сцепились в замке на моей спине. Меня, обратной сторону магнита, тянуло назад, отталкивало, но я не могла.
– Надо же… – насмешливо выдохнул Макс, скользя пальцами по моим плечам. – Не знал, что ты такая упрямая… – Он замолчал, а его глаза выдавали боль. Наверное, он думает о сыне. – Только пообещай мне, что он будет счастлив.
Мой голос крепнул среди тишины и полумрака:
– Обещаю. Не сомневайся в этом.
***
Сколько бы не артачилась душа, обстоятельства вынудили поступить наперекор собственным принципам. Кредит был в скором времени оформлен на Максима, в то время как я стала его поручителем, если в случай чего, то буду должна гасить большую сумму и проценты самостоятельно.
К тому времени меня повысили – теперь я была старшим официантом, и эта ответственная роль ничуть не усложнила мне жизнь, что нельзя сказать о скорой расплате за проступки Максима.
Этим вечером ему на телефон прислали весьма резкое сообщение, которые будто бы кричало, если судить по крупному шрифту текста и нескольким восклицательным знакам. Сначала мне казалось, что слова того мужчины в ресторане противоречили истине, не чистосердечное признание Максима убедило меня в обратном.
Отец не знал, что у нас происходит.
С кисти зеленая клякса упала на рисунок. Владик рисовал. Он недавно открыл для себя это увлекательное занятие. Мне искренне доставляло удовольствие наблюдать за ним, то, как он упорно рисует домик, цветы, облака, улыбающееся солнце…
Владик подарил своему отцу портрет. Макс был таким забавным на этом детском аляповатом рисунке. Дизайнер был тронут этим подарком, и в благодарность начал кататься своего смеющегося сына на плечах, снова изображая лошадку.
Им двоим нравилась эта игра. Глядя на них, я улыбалась. Было слишком глупым сказать, что Максим не достоин быть и чувствовать себя настоящим родителем.
Когда мой отец вернулся, мы возложили на него всю ответственность. Ему, как дедушке, пусть даже ещё совсем не старому, такая просьба была по плечу. Отцу нравилось проводить время с сыном Рогова.
Положив все деньги в сумку, мы, переглянувшись, вышли с Максимом на улицу. Над нами раскинулось темное небо, и с него валил снег.
Когда мы ехали, город переливался яркими лучами фонарей, рекламных щитов и фар автомобилей.
В сердце, как клеймо, впечаталось состояние какой-то дурацкой апатии, словно я что-то предчувствовала, что-то не очень благоприятное, совсем не вселяющее в душу чувство абсолютного покоя.
Жизнь приняла образ густого тумана, и он не пускал меня заглянуть в будущее. Как ни старайся, как ни гадай. Почему бытие полно преград? Сколько можно стремиться к цели, не достигая её?
***
Воздух на улице был спертый. Он освежал лёгкие и обжигал без того ледяные пальцы. Городская суета скрылась за высокими лабиринтами стройки, и лишь свет огней вдалеке долетал до наших глаз.
Заброшенное сооружение, то самое место, удовлетворяющее запросу о приватной встрече, было ближе с каждым шагом. Улица, вымощенная плитами, стелется нам под ноги, как в волшебной стране. Буквы на старой киноафише выцвели от многочисленных дождей.
Я повернула голову вправо. Табличка с черепом по-английски предупреждала нас об опасности от малейшего прикосновения к тонким проводам. Не глупые – трогать не будем.
Некоторые участки асфальта были затянуты льдом. Ржавые трубы колебались где-то за углом, лязгают под натиском ветра. Ветка гнется под ногой и ломается. Моё сердце вздрагивает, но потом я выдыхаю.
– Мы на месте, – оповестил Рогов.
Мы пересекли линию, оказавшись на лестничной площадке.
– И где же они?
– Подожди. Прибудут с минуты на минуту.
После этих слов над головами раздался какие-то звуки.
Звуки шагов.
– Боже мой, какая комедийная сцена – парень струсил и решил притащить с собой девушку. На всякий случай, да? если свою никчемную жизнь жалко?
Мужчина, которого я застала в ресторане, спустился к нам со второго этажа пустой постройки.
– Что под этим вы имеете в виду? – осторожно спросила я.
Преступник усмехнулся, прислонившись к перилам.
– Что ту ещё говорить, когда наивная девушка связалась с такой сволочью?
– Нам с вами не о чем разговаривать. – Максим оскалился и бросил тяжелую сумку мужчине под ноги. – Вот ваши деньги. Здесь столько, сколько вы просили.
Расстегнув молнию и достав оттуда толстую связку купюр.
– Не просил, а требовал. – Он провёл по ее краям большим пальцем, чтобы, наверное, насладиться шелестом денег. – Хм, похвально. Настоящие.
– Разве вы нам не доверяете? – удивилась я.
– В таких ситуациях никому доверять нельзя. Мир полон обмана, не так ли? Спешу огорчить, такая расплата мне не по зубам.
– Вы издеваетесь? – улыбнулся Рогов, не отпуская моей руки. – Мы вернули вам все!
Лишь тогда мужчина, переставляя ноги, занял позицию около перил. Его рука нырнула в карман брюк.
– Мне важна не столь эта монета. – Его взгляд впился в Маскима. – Знаешь, сколько стоит твоя душа? Она ничтожна.
Раздался трижды оглушительный выстрел.
– Макс!
Но было поздно. Он лежал прямо у моих ног, с закрытыми глазами и чёрным пятном на груди. С краешка губ сочилась струя крови, покатилась по шее.
Маскима
Убили…
– Нет!
Мои пальцы прикоснулись к лицу мужчины.
Его больше нет.
Холодная кожа – даже нет, ледяная. Он бледный. Он мертвый.
Я вскинула горящие ненавистью, влажные от слез глаза.
– Вы же обещали! У нас было условие! За что?! – голос терял силу, и больше я не проронила ни слова.
Мужчина покрутил в руке пистолет, словно изучая его внешнее строение:
– Это мир полон обмана, я же говорил тебе… А стало быть, мои слова тогда ничего не значили. – У него вырвался тихий смешок: – Деточка, какая же ты наивная. Да, кстати, мы тут хотим устроить облаву. Не хочешь присоединиться?
После этого вопроса он затрясся от смеха, но я выдержала эту жестокую улыбку.
– А, ну как хочешь. – Ему не понравилась моя стойкость. Мужчина свистнул и махнул рукой: – Ребята, она ваша. Точнее сказать, подлежит уничтожению.
Его взгляд устрашался. Глаза отливали жёлтым блеском.
Где бы я могла подобное видеть?..
Повадырь банды тут же скрылся в тени, а вместо него появились трое молодых людей. С чёрными намерениями.
Я не могла противостоять их силе.
Мой каблук застрял в щели. Я кубарем скатилась по лестнице и вылетела под снег. Удары железных ступеней жалили, отзываясь мучительной болью в пострадавших местах.
Подлежит уничтожению…
Присыпанная снежинками, я сжалась в комок, как немощная, а лицо скорчили судороги. С губ срывается одно монотонное стенание, а боль медленно расползалась по всему телу. Я слабела, и от этого мне не стало легче.
Подлежит уничтожению…
Биться в конвульсиях было выше моих сил. Где-то близ постройки колёса поезда стучали на стыках рельсов, когда мои руки и ноги не оставались в покое, отталкивая от себя тянущихся ко мне парней.
Подлежит уничтожению…
На моих глазах показались слёзы, но я не могла сломаться. Я противодействовала, но тьма неотступно стояла перед глазами. Они держали меня стальной хваткой, не помедлили, потом стянули дубленку и свитер. Оголенную спину и руки словно разъедало колючим снегом.
Во мне не осталось почти ничего.
Когда я почувствовала, что ко мне больше никто не прикасается, то через силу разлепила глаза. Весь мир помутнел, но я сумела разглядеть, пусть даже размыто, облик четвёртого человека.
Потеряв всякую ориентировку, я двигала рукой, чтобы ощупью найти свитер, но смертельно холодный снег забивался между трясущимися пальцами. Наверное, я страшно посинела.
Темнота, возвращаясь, всей тяжестью снова наваливается на меня.
Все вокруг замолкает.
Я слышала – кто-то неспешно подходит ко мне. Этот человек молчал. Я не могла увидеть его облика. Мне казалось, что он опустился и смотрел на меня. На моё жалкое состояние.
Мой спаситель… мой ангел…
Его тёплая рука прикоснулась к моему плечу.
Стоящая на грани своих последних возможностей, я вытолкнула слова с низким хрипом, с мольбой:
– Помоги мне…
***
…В данный момент ведется следствие по факту убийства известного дизайнера Максима Рогова. Трое неизвестных мужчин напали на мужчину и его гражданскую жену поздно вечером. Сейчас положение пострадавшей вполне стабильное. Жизни девушки ничего не угрожает…
Натянув на себя одеяло, я пыталась привыкнуть к больничной кровати.
С момента моего спасения прошло всего два дня. Медсестра говорила, что это мне крупно повезло: на кону могла быть и моя жизнь…
Чай с нежным сочетанием малины вымывал неприятный привкус крови во рту и укреплял моё ослабшее здоровье. Благодаря ежедневной заботе и поддержке я согрелась во всех смыслах этого слова. Отец навещал меня ежедневно, до тех пор, пока меня не известили о том, что наконец выписывают из больницы.
Но возвращение домой не принесло мне счастья. На меня напала тоска. Максима не стало, а Владика усыновили Рогов-старший и его супруга.
С этого момента квартире стало непривычно пусто.
Я не могла с этим смириться. Совсем не могла.
Дома меня никто не ждал, кроме тишины.
Я засластила горький чай сахаром. Согнувшись, сидела за столом на кухне, одетая в просторную рубашку и брюки галифе.
Роняла слёзы в кружку.
На губах, будто бы тонкий слой горького пепла, остались невысказанные слова.
«Ты был прекрасным отцом… и мужем Татьяны… Моим другом…»
Цвет моего лица сравнялся со снегом. Я пыталась успокоиться, но мои глаза все равно были на мокром месте. Каждый раз мысли, возникающие в голове, сводили к одному: просто забудь, и боли никогда не будет.
Меня шатало всю бессонную ночь – вполне сродное явление после лежачего режима в больнице. Струи воды хлестали по лицу, когда я побуждала себя после трудных часов на последнем дне работы.
Сегодня я должна целиком перестроиться под новый лад.
На новую жизнь.
Билет был заказан на рейс, вылетающий в девять утра. Отрешившись от сомнений, я возжелала повторить попытку: сделать новый шаг в счастье, шаг в свободу.
Окно закрылось под напором моих рук, плотно войдя в раму.
За три часа я полностью снарядилась в дорогу. Перед выходом я позволила себе еще раз помолчать, уткнув лицо в колени, потом держать в руках гитару и двигать по ее струнам ослабшими пальцами. В комнате осталось только эхо собственного голоса и письмо на столе. Выцарапанные ручкой буквы расползались в разные стороны – почерк выдавал моё состояние души.
«Папа, не волнуйся и не ищи меня. Живи спокойно. Я вернусь.
Я очень люблю тебя…»
Вскочив на подножку, я успела проникнуть в тёплое чрево автобуса. В салоне на полу лежали коричневые ошметки снега, поттаявший снег превратился в грязную воду. В ногах стояла моя сумка, а сбоку – чемодан с вещами.
Обожжённое сердце ныло от ран. Транспорт, где не было давки, как в метро, неторопливо вёз меня по направлению в аэропорт. Зарегистрировавшись у стойки, я отправила чемодан в багаж, после чего некоторое время, смешавшись с толпой, сидела в зале ожидания.
Все начиналось сначала.
Без задержек минув иммиграцмоную службу и таможенный допрос, я прошла на посадку, потом – в самолет, к месту у окна.
Я положила руки на подлокотники. Тело просило отдыха, и как можно скорее. Голос стюардессы где-то отдаленно повествовал о безопасности и желал приятного полёта.
Время текло удивительно быстро, и самолёт уже набрал высоту.
Покидая родовое гнездо, совершая полет над облаками, я шла по стезе неизвестности. Пепел прошлого, несомый ветром, остался где-то внизу.
За окном – бескрайнее небо.
Музыка в наушниках заглушала все звуки вокруг, а под темными стеклами очков потекла тушь.
Щеку пересекла чёрная слеза.
========== Глава 3 ==========
Спустя несколько часов самолёт спустил шасси, подъезжая к аэропорту Стокгольм-Арланда. Я вытащила наушники, услышав, как люди рассыпаются в аплодисментах, и тогда, не задумываясь, тоже подхватила это рукоплескание.
У выхода из аэропорта такси было слишком много. Выбор выпал на то, что первое бросилось в глаза. Передние двери автомобиля были открыты, а водитель, прислонившись, видимо, испускал сигаретный дым, задумчиво глядя куда-то в небо.
– Извините, вы не подвезете до гостиницы? – Я сжимала ручку тяжелой спортивной сумки.
– Конечно, залезай, – хриплым голосом ответил мужчина, отодвинув козырёк кожаного кепи.
Кивнув, я осторожно проникла в тёплое чрево автомобиля, закрывая за собой дверь. Приковавшись взглядом к окну, указала улицу, где расположен отель. Водитель молча выслушал меня и завёл мотор. Машина ехала по неизвестным мне улицами, наполненными сплошь шведскими надписями и рекламами. Тело начало качаться в неспокойном ритме, когда колёса стучали по неровностям дороги.
Я не пленилась столицей, которая у всех всегда прекрасна на слуху. Меня ничего не радовало. Я просто хотела увидеть Владика.
Холодный ветер гнал плотные белесые облака. Гостиница возвышалась над посаженными вдоль высокими деревьями. Я опустила взгляд, отмечая под ногами рифленые плиты. Дороги, утоптанные сотнями подошв. Флаг Швеции, что реял в воздушной волне, будто бы вонзился в небо.
Внутри номера было уютно, красиво и тепло. Телефон в скором времени завибрировал в кармане пуховика.
– Алло…
Отец смог дозвониться до меня.
– Что с тобой? Где ты, дочь?
– Привет. Ничего, просто морально сломана… Я в Стокгольме.
– Зачем? К брату Максима приехала?
– Больше нет никаких причин, пап. Всё хорошо?
– Вот беглянка! Как с цепи сорвалась, – с наигранным возмущением произнёс отец. – Я никогда не думал, что ты так привяжешься к Владику.
– Ты прекрасно знаешь, что я заменила ему маму. Чему удивляться тогда?
– Неужели ты не хочешь найти хорошего парня и родить ему ребёнка?
– Папа… Я не хочу.
– Да почему же?
Но я не знала, что ответить.
Молчала.
Слышно вздохнув, отец продолжил:
– Юленька… Мне, правда, очень жаль, что так случилось… Максима больше нет и его жены тоже. Но теперь Влад будет жить с родственниками… Алло, Юль? Ты слышишь меня? Алло?
Молчание зависло на линии.
– Я не могу так, – паралич наконец отпустил мой голос. – Владик привязан ко мне с самого рождения. Почему после всего этого я должна забыть?
– Я знаю, доченька, тебе очень больно. Знаешь, даже и подумать не мог, что ты такая прекрасная мама! – Отец попытался разрядить напряжённую обстановку, но этого не произошло.
– Мне… мне не до всего… Как теперь вообще жить?..
– Как и раньше. Нужно быть сильнее, пойми.
– Приходится, – горько усмехнулась я.
– Мне все прекрасно понятно. Я испытывал точно такую же боль, когда твоя мама бросила нас и ушла к другому. Ты не представляешь, какой это был для меня удар. Но я не сдался. Я понял, что есть другие причины, чтобы не падать духом. Например, воспитывать свою единственную дочь, которая ищет приключения на свою голову…
– Папа… – из меня вырвался кроткий смех.
– Смотри, я ведь очень беспокоюсь. Пусть ты уже взрослая, но для меня всегда останешься маленькой милой девочкой. Отзванивайся, хорошо?
– Хорошо, пап, я постараюсь.
Разговор прекратился. Я вновь осталась наедине с тишиной, наедине со своими мыслями, наедине с образом того, кого недавно не стало.
– Зачем так со мной… – порывисто дышала я. – Разве я заслужила такой жизни? Что я сделала не так?
Осмотрев все комнаты, я поудобнее закинула на плечо большую сумку с одеждой, толкнула двустворчатую стеклянную дверь и с удивлением втянула влажный, пахнувший ароматами воздух. На кафельных стенах плясали зелёные блики, в небольшом бассейне плавали лепестки роз, а на краю были расставлены свечи; вился дымок от ароматической палочки.
Я закрыла глаза и, выдыхая, стянула одежду.
Нужно отпустить боль. Пусть даже через силу.
***
Поворошив страницы записной книжки, я уточнила адрес Евгения – старшего брата Максима. Дожидаясь, когда откроют дверь, отбивала ногой своеобразный такт, чувствуя, как холодеют пальцы. Даже одного теплого дыхания оказалось недостаточно, чтобы согреться.
Не прошло и минуты, как я столкнулась я лицом к лицу с Мариной, женщиной, ставшей одной из немногих моих подруг. Одетая по-домашнему, она поправила фартук и улыбнулась мне.
– Ох, гости, а я уж думала, дети колядуют у дверей. – Но потом, пробежавшись взглядом, задала вопрос, который я не ожидала от неё услышать: – Простите, а вы к кому?
Сначала я восприняла это спокойно, отыскав причину, почему она именно это спросила.
– Марина, родная, ты разве не узнаешь меня? Это же я, Дементьева.
Светлые брови, почти сливающиеся с цветом кожи, сошлись на переносице, и это говорило о том, что Марина чего-то не может понять.
– Девушка, вы, может, что-то путаете, но я вас впервые вижу.
– Марина, хватит шутить. У тебя отменное чувство юмора, я знаю. – Перевела дух. – В общем, я пришла, чтобы увидеть Владика.
Девушка в странном недоумении захлопала ресницами:
– Откуда вы знаете моего сына? Зачем он вам нужен?
Порядочно пораженная её словами, я стала упорно оспаривать это:
– Что значит «твой сын»? Это же твой племянник.
– Это мой родной сын, что вы такое говорите?!
– Максим – его отец.
– Максим – крестный, Царствие ему Небесное, а отец – мой муж. Вы комедиантка что ли?
– Марина, – с ударением произнесла я, – ну хватит, пропусти меня, я уже замерзла.
Я хотела переступить порог, но меня оттолкнули руками и пронзительным криком:
– Господи, здесь сумасшедшая! Пошла вон отсюда!
Сдержанность покинула в том числе и меня:
– Марина, пожалуйста, прекрати!
