Текст книги "Заложник силы (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 55 страниц)

Глава 35

Тьен не хотел думать, что случилось бы, если бы не было Софи.

Она была.

Она есть.

Она будет.

Это – все, что он хотел сейчас знать.

И это – все, что он знал. Остальное смазалось вспышками тьмы и света, затерялось между прошлым и будущим, растворилось в миллионах не нашедших ответа вопросов…

Пусть.

Он был бы даже рад, если бы разбившаяся на осколки жизнь никогда уже не собралась в единое целое, кривое и неуклюжее, и можно было бы выбросить ее, забыть и выбрать себе другую – светлую, теплую, пахнущую солнцем и ромашковым мылом, в белом, воздушном, словно кремовый торт, платье – таком, как он и представлял…

Но… Нет, не получится…

Дверь отворилась, пропуская Йонелу.

Сильфида на мгновение зависла на пороге, глядя на них с Софи, в обнимку лежащих на кровати, и неторопливо влетела в комнату. Бросила на кресло в углу какой-то тряпичный ворох.

– Здесь кое-что из гардероба Эйнара, – пояснила она. – Тебе должно подойти. Если чувствуешь себя достаточно хорошо, переоденься и спустись вниз.

– Зачем? – поднявшись с кровати, спросил Тьен. Без опасений и страха, но должен же он знать, что его ждет?

– Проститься с народами, как и собирался, – Йонела не смотрела в его сторону. Должно быть, ей это было неприятно. – Холгер подправил их воспоминания о сегодняшнем празднике, чтобы не задавали лишних вопросов. Так что…

– Они ничего не помнят? – встрепенулся шеар. – Никто?

– Правду знает только семья и твоя свита. Если не доверяешь им, – сильфида брезгливо поморщилась, напомнив себя обычную, – сам потом разберешься. И с Генрихом.

Лэйд вошел в комнату через минуту: Йонела не сказала, что он идет следом. Огляделся, и немало удивился, увидев Тьена и смущенно поправляющую платье девушку рядом.

– Софи? Я… кажется, пропустил что-то…

Очевидно, правитель не счел Генриха частью семьи.

– Ты хотел поговорить с Холгером, – хмурясь, припоминал человек, – а потом начались все эти церемонии. Ты…

Археолог заметил Йонелу и осекся.

– Я поговорил, – сказал Тьен. – Разговор… неприятный вышел, и Холгер решил, что никому не стоит о нем помнить…

Он мог бы отложить объяснения, но чувствовал, что ему не хватит для этого сил. Каждая минута неопределенности станет грузом, вновь тянущим его во тьму.

– Ты узнал? – оглядываясь то на Софи, то на старую шеари, спросил Лэйд дрожащим от нетерпения голосом. Он так долго ждал, что правда, любая правда будет для него избавлением…

– Да. Узнал. В тот день…

– Верден, – выпалила Йонела. Сверкнула сердито глазами на недоуменно уставившегося на нее Тьена: – Что? Ты же все равно ему расскажешь. Так лучше я, пока ты все не переврал. Да, это мой муж послал ильясу в ваш дом. Он не хотел никого убивать, только забрать ребенка, но тьмой очень сложно управлять, даже шеарам. И не нужно осуждать Холгера за то, что он хотел сохранить доброе имя отца. Но вы же настырные, вам, во что бы то ни стало, нужен ответ. Устроили невесть что в моем доме!

Слезы выступили у нее на глазах. Искренние…

– Надеюсь, теперь вы довольны! – закончила сильфида, с неподдельной злостью глядя на Генриха.

И смотрела так, пока он не вышел из комнаты, что-то растерянно бормоча.

Только тогда Тьен отмер.

– Зачем?

Поступок Йонелы был странным. Непостижимым. Памятью мужа она дорожила больше, чем всеми сокровищами Итериана…

– Ему нужен ответ, – проговорила шеари. – А Вердену уже все равно.

Подлетев к двери, она обернулась:

– Не задерживайся, тебя ждут. И можешь ляпнуть там что-нибудь напоследок. Ну, в своем духе… для достоверности…

Ей, как и самому Тьену, как и Холгеру, наверное, и всем остальным, чью память не перекроил огонь, не терпелось поскорее закончить этот день. И он не стал затягивать с уходом.

Переоделся. Спустился в зал.

Избегая встречаться взглядами с кем либо из сидевших на тронном возвышении, произнес короткую речь, на удивление связную. А в самом конце по совету Йонелы «ляпнул», что женится на человеческой женщине и остается в ее мире. Навсегда.

Прощание состоялось определенно в духе третьего шеара, оставив стихийникам достаточно тем для пересудов. Но не это главное.

Прощание состоялось.

У Кеони была мечта. Их у него было немало, конечно, но эта – одна из заветных.

И она, мечта эта, вдруг взяла и сбылась.

Сбылась, когда стала ему совершенно безразлична.

За короткое время многое стало пустым и неважным.

– Подумай, – сказал старейший. – Но недолго. Дважды я подобных предложений не делаю.

Лучшая в Итериане школа, где готовили целителей-водников, открыла перед ним свои двери… образно говоря – ведь в Бездонном озере нет дверей…

– Шеар Этьен рекомендовал тебя как способного целителя, и только из уважения к нему, из благодарности за все, чем мой народ обязан…

В ушах у Кеони до сих пор стояли другие слова: не так давно старейший совсем иначе отзывался об Этьене. И ни о какой благодарности не вспоминал.

– Это весьма лестное предложение для меня, – юный тритон старался говорить сдержанно и почтительно, чтобы выдать истинных мыслей неосторожной фразой или взглядом. – Но до начала обучения я хотел бы повидаться с семьей.

Он часто представлял, как вернется на родину героем и будет рассказывать о своих приключениях в свите прославленного третьего шеара. Но и эта мечта теперь померкла.

Какой шеар? Какая свита?

Фер оставил его, как только погас огонь забвения. Флейму нужно было восстановить силы, и не исключено, что он попросту спал сейчас где-нибудь в укромном уголке.

Лили сначала говорила о чем-то с правителем, а затем тритон видел ее в обществе послов с Полуденного континента. Альва расточала улыбки и принимала комплименты с таким беззаботным видом, что не знай он правды, решил бы, что и ее память стерло пламя.

Эсея прибилась к стайке соплеменниц. Она избавилась от копья и успела сменить повседневный, немало пострадавший в схватке с ильясу наряд на традиционное для дочерей воздуха многослойное платье из полупрозрачного шелка. Кеони и не подозревал, что у нее в гардеробе водятся такие роскошные вещи: нежно-розовое, как цветок персика, воздушное, украшенное искусным шитьем… Чушь! Конечно же, это не ее платье – просто еще один обман. Розового Эсея никогда не носила… хотя напрасно, он ей к лицу… Но все равно обман!

Они все его обманули, оставили в стороне, тогда как сами…

На Эсею Кеони был обижен, пожалуй, сильнее чем на других. Сильфиде каким-то чудом удалось сохранить свой свет и бросить вызов тьме – той самой, в которой, если верить Этьену, обреталась и частичка души Кеони. Сильфида с ее взбалмошным характером, острым языком и полным отсутствием понятия дисциплины оказалась безупречно-светлой, а он, значит… Но, может, и ничего не значит: она ведь пришла с шеаром Эйнаром и уже после того, как ильясу высосали из всех силу… Хотя потом, когда ильясу уже не было, а сила вернулась, Эсея продолжала защищать командира и не побоялась вступить в спор со старейшими, а он, Кеони, просто стоял в стороне и ждал, чем все закончится. И за это, наверное, он был сердит на нее еще больше. И на себя тоже…

Но пуще всех – на Этьена.

Потому что не понимал.

Ничего не понимал. Ни того, что и зачем тот делал, ни его самого.

Темный шеар? Да. Никто никогда прежде не призывал тьму в Итериане. И даже в других мирах Кеони не видел, чтобы кто-либо мог собрать ее так много сразу.

Но света в нем было еще больше. Та, единственная вспышка – что-то невероятное…

И все же тьма. Схватка с правителем. Разрушения. Угрозы, которыми он сыпал…

Наверное, старейшие правы, Этьен опасен. Но Холгер так не считал. Холгер, который сам вызвал сына на бой, защищал его перед всеми и, защищая, решился на поступок, непростительный для шеара. Шеар – это закон и справедливость, это вечный свет Итериана…

И тьма. Этьен ведь тоже шеар. Один из хранителей Великого древа.

Как жить в мире, в мирах, у которых такие хранители?

Как вообще жить, если не знаешь, кому и чему теперь верить?

Фернана он нашел по слабым, но вполне узнаваемым отблескам силы. Как и ожидалось, тот спал – прямо на одной из многочисленных дворцовых лестниц, завернувшись в бархатную портьеру. Пришлось прервать его отдых.

– Что? – недовольно проворчал флейм, открыв один глаз. – Все уже закончилось?

– Нет. Но Этьен уже ушел.

– Тогда спасибо, что разбудил, – Фер мгновенно сбросил с себя остатки сна и вскочил на ноги. – Пойду за ним. На всякий случай.

– Погоди. Сначала… – Кеони собрался с духом и выпалил. – Сотри мою память.

– Ты серьезно?

– Да. Не хочу помнить того, что было. Хочу… как все…

– Почему? – удивился огневик.

– А почему… Почему он так со мной? – взорвался негодованием тритон. – Почему велел идти с ним на прием? Почему даже не обмолвился, что затевает что-то? Сказал, что это будет мне уроком! Каким? Что я должен был понять?

– Что-то должен был, – пожал плечами флейм. – Но, видимо, не понял.

– Так объясни, если знаешь!

Фернан снова передернул плечами:

– Жизнь – сложная штука… Может быть, это?

– Может быть, – хмуро согласился тритон. – Но я как-нибудь проживу без таких знаний. Зато и без лишних сомнений.

– Уверен?

– Да.

– Хорошо, – согласился без спора Фер. – Но только не сейчас. Я выложился на полную, даже не знаю, потяну ли переход. Через три дня. Если все будет в порядке, с Этьеном и вообще, найдешь меня в той же гостинице. Если нет – я сам тебя найду. Не забуду, ты же знаешь: я ничего не забываю.

В последней фразе почудился намек, насмешка или укор, но у Кеони не было сейчас желания искать скрытые смыслы.

– Договорились, – кивнул он угрюмо.

За три дня успеет навестить родных. Отвезет отцу свои записки. Но разбирать возьмется позже, когда снова будет верить в славного шеара Этьена, старшего сына мудрого шеара Холгера и внука шеара Вердена, да славится имя его в веках…

Напрасно Софи надеялась, что как только они вернутся домой, ощущение тоски и безысходности исчезнет. Тьен принес его с собой.

Не зная, чем можно помочь, она предложила пообедать. Что угодно, лишь бы он не замкнулся сейчас в себе. Собраться за столом всей семьей, говорить, неважно о чем. У Клер за полдня наверняка набралось немало новостей, которыми ей не терпится поделиться, а Тьена всегда веселят ее рассказы…

Стоило девушке вспомнить о сестре, как та влетела в гостиную, куда они втроем переместились из Дивного мира и откуда еще не успели разбрестись по своим комнатам.

– А я и не заметила, когда вы пришли… Ой, Софи! Ты платье купила? Здорово! Ты в нем такая красивая! Но… – Эмоции на лице девочки, как и интонации звонкого голоска, менялись с немыслимой скоростью: удивление, восхищение, испуг, укор. – Нельзя же так! Нельзя, чтобы жених видел до свадьбы! Это…

– Не к добру, – мрачно закончил Тьен, которого шумное явление Клер отвлекло от тяжелых раздумий, но ничуть не позабавило.

Холодом потянуло…

– Если до дня свадьбы, то не к добру, – согласилась Софи. – Но… поскольку свадьба у нас сегодня, то уже можно.

Что угодно, лишь бы встряхнуть его хоть немного. И свадьба – не худший повод.

– Сегодня?! – взвизгнула радостно и недоверчиво Клер.

Генрих озадачено нахмурился.

А Тьен просто посмотрел на нее внимательно.

– Мэрия еще работает, – сказала Софи ему. – Я в платье. Успеем оформить запись, а потом пообедаем в каком-нибудь ресторане. Если, конечно, ты еще не передумал на мне жениться.

– Не передумал. И не передумаю. Но…

– Тогда переодевайся, – она сделала вид, что не заметила неуверенного «но». – А я пока попробую, что-нибудь сделать с волосами.

Ни фаты, ни шляпки, ни веночка из атласных розочек… Если бы это было большей из проблем!

– Клер! Не стой столбом. Зови Люка, и собирайтесь. Генрих, простите, я понимаю, что это неожиданно, но спонтанные праздники даже лучше, ведь так?

Сумасшествие, да.

Но разве единственное за сегодняшний день?

Помогло к тому же. Пусть не Тьену, но ей самой.

Софи носилась по дому, раздавая направо и налево указания. Выбрала костюм для Люка (естественно, идеально подошел тот, который не нужно было гладить), расчесала строптивые кудри Клер, помогла жениху завязать галстук, посадила пятно на платье, когда решила, что Генриху нелишним будет посидеть, успокоиться и выпить чашечку чая. Чувствовала себя при этом полной дурой, но почти забыла о темном зале и крылатых тенях…

И Тьен скоро, если не забудет, то научится не вспоминать.

Но все же безумная была идея.

Фер, нежданно-негаданно объявившийся на пороге, буквально ошалел от услышанной новости. Даже ущипнул себя, проверяя, не спит ли.

Покуда не опомнился, Софи велела ему подыскать второй автомобиль, и чтобы с шофером: семья у них и без приглашенных немаленькая, в один все не влезли бы.

– Будет исполнено, шеари, – поклонился, придя в себя флейм, и добавил чуть тише: – Если думаешь, что это поможет.

Она не думала. Ни о чем.

Драла щеткой волосы, смотрела в зеркало и радовалась, что фотографа не будет…

А у мэрии их ожидал сюрприз.

Лили, одетая в модное, вызывающе короткое ярко-красное платье, спустилась им навстречу в высоких ступеней и подала Тьену какую-то бумажку.

– Решила сэкономить вам время: заполнила анкеты и заявления. Сегодня много молодоженов, но ваша очередь уже через пять минут. Ждать не придется.

– Спасибо, – сухо поблагодарил жених.

– Не за что, – улыбнулась она ему. – Это последний раз, когда я вмешиваюсь в твою жизнь, малыш.

Альва обняла мужчину за шею и сказала еще несколько слов. Затем поцеловала шеара в щеку и кивнула на прощание невесте.

– Желаю удачи.

И просто ушла… ушла бы…

– Погодите, – остановила ее Софи. – Я не подумала сразу: нам нужны свидетели. Фер мог бы быть шафером, а вы…

– Предлагаешь мне стать подружкой невесты?

Девушка пожала плечами: почему бы и нет? Еще одна капелька безумия общей картины не испортит.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я откажусь? – уточнила альва.

Софи не ждала, и она не отказалась.

Правда, в ресторан после скучной, но, на счастье, короткой церемонии, ехать не захотела.

– Кто это? – выспрашивал потом Люк, до восторженных искр в глазах очарованный прекрасной незнакомкой. – Твоя подруга? Почему я с ней не знаком? Она к нам еще придет?

Ответа на последний вопрос Софи не знала. Может быть, да. Может быть, нет…

Уютный зал небольшого ресторанчика на набережной пустовал. В погожий летний вечер немногочисленные посетители предпочитали открытую площадку, с которой открывался вид на реку и небольшую эстраду, где играл сейчас духовой оркестр, а в помещении занято было лишь два столика. За одним ужинала пожилая чета. За другим, ссутулившись и надвинув на глаза шляпку, сидела молоденькая девушка в скромном бежевом платье, складывала из бумажных салфеток голубков и поглядывала время от времени через высокие окна на террасу. Официанты, курсирующие между кухней и летней площадкой, проходили мимо нее то и дело, но никто из них даже не предложил гостье меню. А ее устраивало оставаться незаметной. Разве вот салфетки заканчивались…

Войдя в ресторан, Эйнар огляделся. На несколько секунд задержал взгляд на компании за окном: терраса освещалась лучше, и отдыхавшие на ней не видели тех, кто находился внутри. И не чувствовали – это уже он лично постарался.

Шеар пересек зал и, не спрашивая позволения, подсел к скучающей любительнице бумажных птиц.

– Почему-то не сомневался, что ты тут будешь.

– Я же обещала, что приду на свадьбу, – Эсея выглянула на миг из-под шляпки и снова спряталась под широкими полями.

– И я обещал.

– Почему не идете туда, к ним?

– А ты?

– Пойду, – разворачивая голубка и складывая салфетку теперь уже в кораблик, сказала сильфида. – Потом.

– И я – потом, – ответил Эйнар.

У них там, на террасе и так не очень весело, а если еще и он придет… Нет, определенно, потом.

– Возьмем вина? – предложил он сильфиде. – Или еще салфеток?

– Можно вина, – согласилась девушка. – И салфеток. Побольше – я не спешу.

– Я тоже.

Голубки, кораблики, букетик белых тюльпанчиков…

Уходя, Эсея сгребла все в свою сумочку. Эйнар не спрашивал зачем.

Но одну птичку успел спрятать в карман.

Ночь, пришедшая на смену тревожному дню, показалась Холгеру особенно длинной.

Уснуть он даже не пытался.

Сидел у открытого окна спальни. Любовался то звездным небом, то спящей женой. Думал. Ждал.

Сегодня он переступил порог, за который, как полагал, ему нет хода. Нарушил давний договор, пренебрег законами четырех и использовал их дар против собственных подданных. В душе поселилось странное чувство…

– Удовлетворения?

Раздавшийся в тишине голос и вспыхнувшее затем пламя не стали неожиданностью для правителя. Стихии-прародители не оставили бы незамеченным его проступок.

– Нет, – ответил шеар. – Скорее, свободы.

Языки живого огня вытянулись в длинные ленты и переплелись причудливо, рождая новый образ: женщина в развевающемся платье с распущенными по плечам волосами печально улыбнулась Холгеру. Сходство было далеко не идеальным, пламени никогда не воссоздать легкости белокурых локонов и глубины небесно-голубых глаз. Шеар покачал головой: чего бы ни добивался предвечный, видения прошлого давно его не тревожили.

– Свобода – это хорошо, – сказал Огонь, возвращаясь к привычному облику закутанного в плащ длинноволосого мужчины. – Полезно, знаешь ли. Иногда.

– То есть, – нерешительно начал Холгер, – мне не грозит гнев четырех и суровая кара?

– Тебе еще суровее надо?

Огонь с ногами влез на подоконник, уселся, подтянув к подбородку колени… Странно было видеть это, осознавая, что на самом деле у него нет ни коленей, ни подбородка. Чистая энергия, средоточие силы и разума…

– Я здесь не затем, чтобы наказывать тебя, – изрек предвечный. – Ты с этим сам справляешься. Но прогресс определенно наметился.

– Угу, – непочтительно буркнул правитель.

– Да, прогресс, – Огонь на вопиющую грубость никак не отреагировал. – Понимаешь, вы, шеары, получились не совсем такими, как планировалось. Ну, знаешь, все эти сомнения, конфликт между чувствами и долгом… Можно было изначально заложить полное отсутствие эмоций и привязанностей, подавить проявление собственной воли, логику упростить. Но так же не интересно. И существо получилось бы скучноватое…

Холгер поглядел на жену, которую ничуть не тревожил ни ночной визитер, ни их беседа, и сглотнул подступивший к горлу комок.

– Вот и я говорю, – кивнул Огонь, – скучно было бы. А так вы развиваетесь, совершенствуетесь, учитесь справляться с внутренними противоречиями. Возможно, когда-нибудь сумеете отыскать баланс между законами, на страже которых поставлены, и личными интересами. Гармония и стабильность – вот, к чему нужно стремиться. Наверное, думаешь, почему об этом нигде не сказано, ни в древних писаниях, ни в сводах наставлений, оставленных вам предками? – Это было, наверное, последнее, о чем правитель мог сейчас думать, но предвечного равнодушие Холгера к данному вопросу от продолжения не удержало: – Потому что каждый должен прийти к этому сам. А что касается шеаров, так у них вообще склонность любой намек превращать в закон. Скажи им, что не всегда нужно следовать правилам, так они сделают из этих слов… угадал, правило! У людей есть хорошая поговорка о дураке, которого послали богу молиться… Но, видишь, ты и без подсказок понял. Почти.

Почти без подсказок или почти понял? Если предвечный о последнем, так понять Холгер мало что успел.

– Не жалеешь?

– Жалею, – признался правитель.

С одной стороны, в кои веки сделал выбор сам. Поступился долгом, но сумел защитить свою семью. А с другой – из всех возможных путей избрал самый легкий. Уже после, обдумав произошедшее, понял, что решение, избавившее разом от многих проблем, было по сути малодушным. Он показал не силу, а слабость. Сильный шел бы до конца. Пусть бы правда вышла за пределы дворца, пусть бы Итериан узнал о темном шеаре. Но и о тьме живущей в каждом, и о свете, способном противостоять любой тьме. Сильный нашел бы возможность защитить своего сына, не стирая память о его поступках, смог бы сделать так, чтобы Этьена приняли таким, какой он есть. Приняли и… Простили? Нет, им нечего прощать ему. Но, быть может, поняли и признали бы его право на опасный дар, которое сын отстоял, сумев удержаться на краю бездны. Понадобилось бы немало усилий, разума и терпения, чтобы заставить стихийников усвоить новые истины, пересмотреть законы и извлечь из случившегося правильные уроки. Ушел бы не один год, а, возможно, не один век, и страшная сказка, которой поначалу пугали бы детей, превратилась бы в красивую и поучительную легенду…

– Рано, – сказал Огонь. – Ты не готов к подобным свершениям. И Итериан не готов. Может быть, однажды. Еще не скоро и не ты.

– И что теперь будет? С Этьеном? И вообще?

– «И вообще» – вопрос сложный, – усмехнулось воплощение стихии. – А что касается твоего сына… Договор нарушен по нескольким пунктам, однако не расторгнут.

– Но как…

– Как – не знаю, – не дав Холгеру закончить вопрос, ответил предвечный. – Наверняка не знаю. Исходные данные изменены, и вариантов дальнейшего развития событий теперь в разы больше. Но… возможно, будет тебе красивая легенда. Если получится, даже поучительная…

Шеар о многом еще хотел расспросить, особенно после этих слов, но ему не дали шанса. Живое пламя без предупреждения растворилось в предрассветной мгле.

Софи уснула, едва избавилась от платья и забралась в постель, а Тьен еще долго сидел рядом. Держал ее за руку, рассматривал усыпанное бриллиантами колечко, раз за разом убеждаясь, что на нем уже не осталось чужих чар, и старался не думать, что случилось бы, если бы заклинание Вердена не выдержало переноса и не разорвало барьеров тьмы…

Из головы не шли слова Лили.

– Это последний раз, когда я вмешиваюсь в твою жизнь, – сказала она сегодня, и Тьен подумал, что если бы она вмешалась тогда, всего один раз, больше ее помощь ему не понадобилась бы.

Если бы посланница Вердена сама поговорила с ним, а не мать, все сложилось бы иначе. Талантов альвы хватило бы на то, чтобы убедить пятилетнего мальчишку оставить семью и отправиться в Дивный мир. А может, она и убеждать бы не стала, просто перетащила бы и вручила деду – все лучше, чем то, что случилось…

– Не жалей ни о чем, – шепнула она ему на ухо, погладив ласково по щеке. – Сожаления ничего не исправят. Но если тебе нужны оправдания или утешения, подумай о том, что повернись все по-другому, вы с Софи никогда не встретились бы. А темный дар все равно нашел бы повод проявить себя…

– И я бы не справился без нее, – заключил Тьен.

– Не знаю, – улыбнулась Лили. – И рада, что не придется это проверять.