Текст книги "Заложник силы (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)

Глава 36

И жили они долго и счастливо…

Старались, по крайней мере.

Притворялись.

Тьен притворялся, что не вспоминает ни о том, что случилось в Итериане, ни о том, что произошло почти век назад в поместье Лэйдов. Софи притворялась, что верит в это. Люк и Клер притворялись, будто не замечают, что у взрослых не все ладно…

Генрих тоже притворялся.

На свадьбе, когда пришел в себя и понял, что это не шутка, шумно радовался за молодоженов, и на радостях то и дело тянулся к бокалу. На следующий день как обычно улыбался в усы, читал газеты и рассказывал сказки Клер. Но Софи видела, что со свекром что-то не так.

– Он разочарован, – сказал, выслушав ее опасения, Тьен. – Все годы, что отец прожил в Итериане, он строил планы мести, а теперь…

Разочарован – не то слово. У Генриха, как поняла Софи, отобрали смысл жизни. Главную цель. Не самая достойная, но она была у него. Поддерживала долгое время, помогала пережить одиночество и сомнения.

А новой он еще не успел обзавестись.

Когда утром второго дня «новой жизни» Лэйд не вышел к завтраку, Софи заволновалась не на шутку.

– Проспал, – успокоил Тьен.

Ему можно было верить, случись что, он почувствовал бы, но она уже знала, что мыслей ее шеар читать не умеет, да и чужие переживания не всегда замечает. Особенно теперь, когда от своих деваться некуда.

– Значит, разбужу, – решила Софи.

На стук в дверь археолог не отозвался, и она осмелилась заглянуть в комнату.

– Доброе утро! Генрих, у вас все хорошо?

Плотные портьеры задернуты, спальня погружена в полумрак… Взгляд с удивлением остановился на белом прямоугольнике на стене. Девушка не сразу поняла, что это – завешенный простыней портрет. Тот самый…

– Софи? – послышалось от кровати, когда она уже подошла к картине и взялась за уголок ткани. – Уже утро? Прости, поздно лег.

– Завтрак уже готов, – сказала она, не оборачиваясь, чтобы позволить мужчине накинуть домашний халат. – А зачем вы…

Генрих стоял уже рядом. Взял за руку, аккуратно, но крепко, заставляя отпустить край простыни.

– Не нужно, – голос пожилого человека дребезжал от волнения. – Не могу смотреть сейчас. Воспоминания…

– Я понимаю, – она ободряюще пожала его ладонь. – Может быть, попросить Тьена убрать его пока?

– Нет. Это… пройдет…

Хотелось верить.

Софи прошла к окну и раздвинула шторы, пропуская в комнату дневной свет. Заметила на прикроватном столике стакан с остатками коричневатой жидкости на дне и непроизвольно поморщилась. Это не спасет, глупо полагать, что спиртное принесет утешение…

Вслух она ничего не сказала.

Молча подошла, чтобы забрать стакан, и быстро огляделась в поисках бутылки. Не нашла.

Но на полу, почти под кроватью, лежал большой кухонный нож.

– Я взял, – смущенно развел руками Генрих в ответ на вопрос в ее обеспокоенном взгляде. – Хотел… наточить карандаши. Этот – самый острый.

Нож был очень острым, и Софи поспешила унести его поскорее.

До вечера она еще несколько раз проверяла, не пропало ли что с кухни, и внимательно следила за Лэйдом, однако ничего тревожного в его поведении не заметила.

А ночью, когда Тьен уснул… или притворился спящим, услышала, как открылась дверь комнаты Генриха. Выждала несколько минут и тоже вышла из спальни.

Свекор, похоже, решил возобновить традицию ночных чаепитий. К тому времени, как она появилась на кухне, успел поставить чайник на огонь и достать чашки. Две – словно не сомневался, что она к нему присоединится.

– Не спится, – пожаловался с виноватой улыбкой. – Опять.

Он помешивал ложечкой горячий чай, бубнил что-то о стариковской бессоннице и о том, что чтение новостей на ночь никак не способствует борьбе с нею. Иными словами казался совсем таким, как раньше, до визита во дворец итерианского правителя, и Софи, за день издергавшаяся от переживаний, вздохнула с облегчением…

Рано успокоилась.

– Что говорит Этьен? – спросил Лэйд. – О том, что случилось… там?

– Ничего. Для него это неприятная тема.

– Неприятная, – повторил Генрих, глядя в чашку. – Конечно. Он ведь так любил маму… Да? Хотел найти ее убийцу. Отомстить. А теперь… Что делать теперь?

Дрожащие пальцы мужчины нервно комкали скатерть. В глазах заблестели слезы.

– Виновный уже наказан, – сказала Софи.

– Наказан? – зло переспросил Лэйд. – Как?

– Он мертв.

Генриха ее слова не успокоили, а, напротив, распалили еще сильнее.

– Смерть? Я думал об этом раньше. Думал, что это правильно – убить убийцу. Если бы я знал, то мог бы, еще давно… А сейчас понял: смерть – это не наказание, это освобождение. Он же отнял у меня все! Все! А сам… – Лэйд бессильно разжал кулаки. – Всего лишь умер…

Больно было смотреть на него, но Софи ничем не могла помочь. Только сидеть рядом, пока Генрих хмурится в молчании, борясь с терзающими его душу чувствами.

– Спасибо, – выдавил он наконец. – Спасибо, что слушаешь мои бредни. Тебе ведь это совсем не нужно, не интересно…

– Не говорите так, – запротестовала девушка. – Мы ведь не чужие люди.

– Ты очень хорошая, Софи, – вздохнул Лэйд. – Очень. И Этьен так тебя любит…

– Я знаю, – улыбнулась невольно.

– И я. Я тоже знаю.

Тьен не спал. Сидел на кровати лицом к двери, но когда Софи вошла в спальню, словно не заметил ее. Казалось, он сосредоточенно прислушивается к чему-то вдалеке, и, судя по пролегшей между бровей глубокой складке и плотно сжатым губам, это что-то ему не нравилось.

– Что случилось?

– Ничего, – он поморщился, сгоняя с лица тревогу. – Показалось.

Снова скрытничал, и Софи, уставшая от недомолвок, в этот раз не смолчала:

– Тьен, если уж мы вместе, я должна знать, что происходит.

– Все хорошо, – уверил он. Дождался, пока она уляжется в постель, и ставшим уже привычным движением притянул к себе. – Все хорошо, потому что иначе у нас быть не может. Да?

Оставалось только согласиться.

Тьен понимал, что не вправе показывать слабость. Не вправе усложнять жизнь людям, которых сам обещал защитить от всех невзгод. Его угнетало то, что Софи страдает из-за него, волнуется или грустит, переживает его вину и последствия его ошибок. Он хотел оградить ее от боли. Но вместе с тем был благодарен ей за то, что она добровольно разделила ее с ним.

Самому было бы трудно.

А так он справился.

Почти справился.

Почти признал, что смерть матери была несчастным случаем. Почти понял причины, по которым Холгер и вся его семья долгие угоды удерживали его на расстоянии. Почти поверил в добрые намерения правителя, из-за которых тот так долго скрывал правду.

Он спал по ночам. Не притворялся, а на самом деле спал – благо, давно уже научился управлять собственным организмом, и, спасибо Лили, знал, как закрыться от ненужных снов…

Но те все равно прорывались порой через воздвигнутую им защиту.

Пламя пожара вставало перед глазами.

Едкий дым набивался в легкие.

– Убийца, – доносился сквозь окутавшую его пустоту голос Йонелы. – Шеар не может быть убийцей…

Он ошибался: тогда она говорила не о том, что произошло в художественной мастерской. И боялась оправдано: однажды призвавший тьму повторит это вновь. Не ради короны Итериана – ради справедливости… Каким безумцем нужно быть, чтобы использовать тьму как оружие справедливости?

Но он сделал это.

И добился правды.

Получил по заслугам.

Или еще нет?

– Он отнял у меня все! – горько сетовал Генрих. – А сам всего лишь умер…

Тьен сжал виски, прогоняя голоса из своей головы и с удивлением понял, что уже не спит.

– Всего лишь умер, чтобы потом вернуться как ни в чем не бывало и жить дальше…

Разговор, реальный разговор шел на кухне, но последняя фраза… Она принадлежала не отцу. Кто-то другой закончил по-своему. Лэйд говорил о Вердене, а тот, другой, – о Тьене. Нашептывал зло, что убийца спрятался за смертью от заслуженной кары.

Убийца…

Убийца должен ответить за все…

Убийца не имеет права на счастье…

Прежде, чем Тьен успел определить, откуда доносится зловещий шепот, тот вдруг стих.

Шеар прислушивался еще какое-то время, задействовал силу стихий, но так и не нашел чужака.

Уж не собственная ли совесть впервые за много лет осмелилась подать голос?

Если так, он найдет способ заставить ее умолкнуть.

А потом пришла Софи, и ни о чем плохом уже не думалось.

Утром он был бодр и весел почти по-настоящему. Но ровно до того момента, как в столовой появился Генрих.

Общение с отцом давалось Тьену труднее всего. Казалось, одно неосторожное слово, один взгляд, и он выдаст себя с головой. А иногда и хотелось, чтобы случилось так. Возможно, если бы Лэйд знал правду, если бы понял все и не винил его, он и сам легче простил бы себя.

Но он не желал облегчать свою участь за счет чужих страданий. Генриху больно было бы узнать, что случилось на самом деле. Ему и так больно, он живет с этой болью почти век со смерти своей сильфиды и сам не позволяет ей уйти, лелея вместе с памятью в своем сердце.

– Дедушка Генрих, вы сегодня не очень заняты? – деловито поинтересовалась Клер, едва Лэйд присел за стол.

– Нет, милая. Сегодня я совершенно свободен.

– А что вы скажете, если я приглашу вас в кино?

Софи и Тьен переглянулись и улыбнулись одновременно: вот же маленькая хитрюга! В кинозале братьев Ароль, что недалеко от набережной, крутили какую-то романтическую картину. Они видели афиши еще на прошлой неделе – яркие, броские, изображающие томную блондинку в жарких объятьях брюнетистого типа бандитской наружности. И название было под стать: что-то вроде «Леди и бандит». Никто, кроме Клер, не изъявил желания смотреть подобную чепуху, а когда вчера она вскользь напомнила и вовсе было не до того…

– Скажу, что приму приглашение с удовольствием, – ответил с улыбкой Лэйд.

Тьен вздохнул с облегчением. Детская уловка Клер была, как сказали бы люди, ответом на его молитвы. И Генрих развеется, и ему не придется снова избегать бесед с ним, прикрываясь надуманными причинами.

– Может быть, пойдем все вместе? – предложила, оглядев семейство, девочка.

– Нет, – тут же отказался шеар. – Мы с Люком собирались позаниматься.

Он, и правда, начал понемногу готовить мальчишку к школе, и хотя накануне они ни о каких занятиях не договаривались, напарник, видимо, вспомнив приторно-карамельную «леди» с афиши, истово закивал, подтверждая грандиозность и неотложность планов.

– А я думала наведаться в магазин, – сказала Софи. – Хочу проведать Хлою и узнать, как дела в оранжерее.

Тьен не стал возражать. Наверное, она нуждалась в том, чтобы вырваться хоть ненадолго из дома. Погулять, встретиться с подругами. Но от мысли о том, что она просто сбегает, и где-то, не с ним, ей будет, пусть не лучше, но легче, делалось не по себе.

– Всего на часок, – пообещала Софи, заметив, как он занервничал. – А вечером можем выбраться уже всей семьей. Погуляем, поужинаем где-нибудь, да?

– Готовить лень? – поддел сестру Люк.

– Угадал, – рассмеялась она.

Так и договорились: после завтрака все занимаются своими делами, к обеду собираются дома, а вечером отправляются на прогулку.

Первой ушла Софи. Тьену стоило немалых усилий не навязаться в сопровождающие.

Потом – Генрих и Клер. Потешная парочка. Он – в летнем костюме, легком, но строгом, с тростью, в начищенных туфлях. Она – всячески стараясь соответствовать – в голубеньком ситцевом платьице, с собранными в два пушистых хвостика, украшенных большими синими бантами, волосами. Но сбитые коленки выдавали, сколь непривычен ей подобный образ, и проказливая улыбка, нет-нет, да мелькала на губах.

С маленькой озорницей за Генриха можно было не тревожиться – Клер не позволит ему предаваться унынию. Возможно, она и станет для пожилого человека тем самым лекарством, что исцелит его от болезненных воспоминаний о том, чего никогда уже не вернуть. Если бы у них с Аллей была дочь, она, верно, многим походила бы на эту легкую, жизнерадостную девочку…

Если бы…

Не позволив себе углубиться в пучину бесполезных, если не сказать опасных размышлений, шеар взял из библиотеки несколько книг, купленных как раз для такого случая, и, кликнув Люка, направился с мальчишкой на террасу. В летний день сидеть на свежем воздухе куда приятнее, чем в комнатах, пусть и с открытыми нараспашку окнами.

Там, на террасе, увлеченно разбирающих историю морских сражений последней войны, и застал их приехавший через час Фер.

Флейм выглядел обеспокоенным.

– Кеони к тебе не заходил? – спросил он, когда Тьен, объявив занятия оконченными, отпустил Люка, разрешив подростку утащить с собой книги.

– А должен был? – насторожился шеар.

Сейчас его способна была встревожить любая мелочь.

– Мы договаривались встретиться сегодня, – сказал Фернан, – Но я надеялся, что он не придет.

Стихийник коротко рассказал о своем разговоре с тритоном, состоявшемся в Итериане после «прощального выступления» Тьена.

– Может, так было бы лучше, – вздохнул шеар. – Кеони – совсем еще мальчишка, я не подумал, когда притащил его с собой. Хотел вытряхнуть из него эту дурь о спасителе, о безупречности шеаров… Перестарался. Что ему делать теперь с такими знаниями?

– Не бывает бесполезного опыта, – тоном философа выдал Фер. – У рыбенка вся жизнь впереди, и жизнь эта далеко не черно-белая. Ты это наглядно продемонстрировал. Ты и Холгер…

О Холгере Тьен говорить не хотел. Вообще.

– Почему ты решил, что Кеони придет ко мне? – спросил он, возвращая флейма к началу разговора.

– Мне показалось… Нет, я уверен, что он был утром в гостинице. Но не зашел. Я подумал, что он мог заглянуть к тебе, чтобы обсудить…

– Вряд ли он придет, пока сам для себя не решит, как относиться ко всему случившемуся и ко мне, – сказал шеар. – А там… Зависит от того, что за решение он примет. Может, и не захочет уже встречаться…

– Только не превращай это в еще одну свою вину, – покачал головой Фер. – Что бы ни решил Кеони, это будет только его выбор. К сожалению, мальчик так и не вписался в нашу компанию. Мы старались, я, Лили, Эсея, ты тоже. Но у нас у всех за плечами был свой, горький опыт, а у Кеони – сплошь юношеские идеалы и мечты…

Да, наверное, в этом все дело.

И вина… Чья же это вина, если не Тьена? Кто, как не командир, должен был найти способ объяснить мальчишке простые житейские истины? Но он ведь устраивал его именно таким, наивным, восторженным, со всеми своими по-детски честолюбивыми планами, верой в абсолютную справедливость и непогрешимость шеаров…

Однако сейчас Тьена беспокоила отнюдь не судьба тритона. Не получалось полностью сосредоточиться на разговоре, отвлекала невесть откуда взявшаяся тревога и смутное ощущение грядущей беды.

Что-то случилось. Или вот-вот случится…

Осознание пришло внезапно. Полоснуло наотмашь по сердцу.

Софи!

Софи должна была уже вернуться, а ее все еще нет…

Футляр оказался тяжелее, чем рассчитывала Софи. И нести его было неудобно: острые углы то и дело били по ногам.

Девушка кое-как дотащила покупку до ближайшего перекрестка и остановилась, чтобы перевести дух и решить, как быть дальше. Можно подъехать на трамвае, но после снова придется идти пешком. А можно попытаться найти извозчика…

– Вам помочь?

Задумавшись, Софи не заметила подошедшего к ней молодого человека, которого в других обстоятельствах не заметить было бы сложно. Обратившийся к ней юноша выглядел ожившим воплощением девичьих грез: привлекательное открытое лицо, голубые глаза, белозубая улыбка, спортивная фигура, дорогой костюм и часы. Последнее девушка, привыкшая с первого взгляда оценивать платежеспособность и возможные запросы покупателей, отметила механически.

– Помочь вам… с этой штукой? – повторил он и, не дожидаясь ответа, подхватил с мостовой футляр. – Ого! Да тут фунтов двадцать!

Двадцать два – как значилось в инструкции по пользованию. А с футляром – и того больше. Если подумать, не так уж и много, но ручка неудобная, и углы эти…

– В какую сторону? – поинтересовался непрошеный помощник.

– Простите, я…

– Пустое, – махнул он свободной от груза рукой. – Я не тороплюсь. А таким милым барышням категорически запрещено носить что-либо тяжелее сумочки. Так куда?

– Туда, – Софи указала в сторону парка, рядом с которым собирались на стоянку извозчики.

Насколько она знала, подобные красавчики возражений попросту не слышат, но от этого хоть прок будет.

– Позвольте поинтересоваться, – бодро шагая в указанном направлении, завел разговор молодой человек. – С чем это, таким тяжелым, вы изволите прогуливаться?

– Обычно я ни с чем подобным не гуляю, – заверила Софи. – Купила только что. В подарок.

В подарок мужу. Но она решила не пока уточнять: пусть сначала футляр до стоянки донесет, а то бросит посреди улицы. Хотя на некоторых факт наличия законного супруга впечатления не производит.

А вот присутствие этого самого супруга…

Он появился именно в тот момент, когда юноша подал Софи руку, чтобы помочь спуститься с высокого бордюра. Обычное проявление учтивости…

– У-у-у… – красавчик по-волчьи взвыл, когда его ладонь вместо хрупких девичьих пальчиков сжала железная клешня.

В следующий миг шеар выкрутил ему руку за спину.

– Тьен! – вскрикнула испуганно Софи. – Прекрати!

– Кто это? – не выпуская пленника из захвата, сурово спросил он.

– Не знаю. Просто человек. Решил помочь.

Да, нескоро теперь у бедолаги возникнет желание подойти на улице к незнакомой девушке…

– С чем помочь?

– Вот с этим! – Софи подняла, насколько получилось высоко, футляр, который уронил безвинный страдалец… Хоть бы внутри ничего не сломалось… – Отпусти его, немедленно!

Освобожденный отбежал на несколько шагов и со злостью обернулся.

– Чокнутый! – выкрикнул он и, похоже, приготовился броситься на обидчика с кулаками.

– Чокнутый, – спокойно согласился шеар.

После такого ответа пыла у юноши отчего-то поубавилось.

– Ненормальный, – пробурчал он, отряхнулся и пошел прочь, всем видом подчеркивая, что с сумасшедшими принципиально не связывается.

– Точно ненормальный, – вздохнула Софи. – Что ты устроил?

– Я? А ты? Что ты тут делаешь? – накинулся на нее муж. – Говорила, что пойдешь в магазин, а сама… Ходишь неизвестно где и с кем…

От незаслуженной обиды в глазах защипало.

– Я и была в магазине, – проговорила она, низко опустив голову. – Купила вот… тебе…

– Что это? – растерялся Тьен, когда Софи всучила ему футляр.

– Подарок.

Она отвернулась от него и медленно пошла к стоянке.

Очень медленно, чтобы скорее догнал…

– Софи, прости. Я… ну, дурак, знаю. Тебя долго не было… А что там внутри?

– Дома увидишь, – они поравнялись, и Софи взяла мужа под руку.

– Сейчас хочу.

– Сам узнай, ты же можешь.

– Не, так не интересно. Ну скажи, а? Тяжеленькое такое… Я тебе, – голос мужчины стал строгим, – сколько раз говорил, чтобы тяжелого не таскала?

Она вспомнила, когда он ей говорил такое, и зажмурилась, чтобы в самом деле не заплакать. Что-то часто в последнее время накатывает. Потерлась щекой о его плечо.

– Там пишущая машинка. Сказали, самая последняя модель.

– Мне? – удивился он.

– Тебе.

– Зачем?

– Будешь сказки писать.

Вот же стукнула дурь в голову такой подарок сделать, теперь самой стыдно…

– Буду, – улыбнулся он. – А ты читать будешь?

– Буду.

– Тогда я тебе сегодня же напишу.

И зашептал на ухо, что именно напишет. Не совсем сказка, конечно, но тоже интересно…

«Неужели я и правда схожу с ума?» – спрашивал сам у себя Тьен.

Мысли, голоса. Предчувствие… Было же! Жгучее, ясное…

Напугал незнакомого человека. Софи расстроил, а она ему подарок хотела сделать.

Сделала.

Вот чудо. Софи, не машинка.

Машинку он еще не рассматривал. Отнес в кабинет, даже из футляра не вынимал. Думал, после обеда, но вернулись Генрих и Клер…

– Что-то случилось? – Софи сразу заметила, что сестренка чем-то расстроена.

Девочка протяжно вздохнула. Генрих нахмурился.

Вряд ли им настолько не понравился фильм.

– Что произошло? – спросил Тьен у отца.

– Неприятное происшествие, – ответил тот. – Не с нами, но на наших глазах. Такое случается, увы…

Последние его слова адресовались Клер. Малышка кивнула и вздохнула вновь.

– Что за происшествие? – еще больше встревожилась Софи.

– Мы видели, как человек умер, – всхлипнула девочка.

– Какой человек?

– Это я виноват, – покачал головой Лэйд. – Нужно было сразу же после сеанса возвращаться домой, а я предложил погулять…

– Мы пирожки купили с вишнями, – снова вступила Клер. – Пить захотели, пошли к автомату. А там под деревом дяденька сидел, грязный такой. Дедушка Генрих ему денег дал… А потом мы пошли содовой купить, купили, а тут кто-то как закричит…

– Мы близко не подходили, – поспешил успокоить Генрих. – Но…

Девочка успела увидеть и понять достаточно. В ее возрасте и при ее большом и чистом сердце смерть, даже постороннего человека, – настоящая трагедия.

Впрочем, уже скоро трагедия эта утратит остроту и превратится в одну из тех страшных историй, что дети пересказывают друг другу шепотом, расширив при этом глаза и оглядываясь по сторонам. Тем и хорошо детство, если, конечно, оно счастливое, и найдется достаточно радостных событий, чтобы заслонить собой неприятные воспоминания.

А вот с Генрихом было хуже.

Волнуясь за малышку, Тьен не сразу обратил внимание, что отец разволновался не на шутку. Рассказывая, он сильно побледнел, пальцы его, теребившие узел галстука, мелко дрожали, а на висках выступил пот.

Шеар дождался, когда Софи уведет сестру, а сам остался в гостиной с Лэйдом.

– Ты расстроен не меньше Клер, – заметил он, чтобы как-то начать разговор.

– Смерть… – Генрих громко сглотнул. – Неприглядное зрелище, в любых обстоятельствах. Тот нищий был уже не молод, и, наверное, время пришло. Рано или поздно все умирают…

Ох, как некстати эти мысли!

Не одно, так другое…

– Пап, ты…

– Я в полном порядке. Это… не страшно. Совсем не страшно. Теперь я знаю.

Теперь он знает.

Теперь он готов.

Теперь ему не будет страшно, когда придет время, это ведь так легко…

Тьен до скрежета стиснул зубы, снова услышав мерзкий голос в своей голове.

«Все-таки я схожу с ума», – подумалось с тоской.

…Ночью он не сомкнул глаз. Прислушивался. Вглядывался в затаившуюся по углам тьму. Несколько раз будил Софи, когда, не в силах сдержаться, снова и снова прижимал ее к себе, словно боялся, что кто-то явится, чтобы забрать ее у него…

Кеони появился в гостинице ночью, когда Фернан его уже и не ждал.

– Пришел?

– Пришел, – подтвердил очевидное тритон. – Попрощаться.

– Ясно.

– Мне предложили обучение в школе Бездонного озера. Этьен договорился с тамошним старейшим. Я не знал… А ты?

– И я не знал. Но можно было догадаться, что на произвол судьбы он тебя не бросит. Никого из нас. Был у него?

– Собирался, – Кеони на миг опустил глаза.

– Но не пошел.

– Да. Может… может быть, потом…

Он посидел еще немного в номере флейма, ни о чем больше не спрашивал и сам ничего не рассказывал, а потом просто встал и ушел. О том, что хотел бы забыть что-то из недавних событий, он даже не заговаривал, и Фер подумал, что все не так уж плохо.