Текст книги "Заложник силы (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 55 страниц)

– Твой брат?

– Сильф, как и я. Сын воздуха – пояснила девушка. – И не надо так смотреть, мне лет семь было. Просто вспомнилось…

Тьен дождался Люка и, не торопясь, не показывая вида, что что-то произошло, отвез мальчика домой. Попрощался с ним и с бесполезной сиделкой и заглянул в цветочный магазин – отчитаться и убедиться, что все в порядке…

Эсея сидела на козырьке над крыльцом. При его приближении кивнула: чисто.

– Вернулись? – Софи встретила улыбкой. Кажется, по-настоящему рада. – Люк уже поднялся? Как он сегодня?

– Хорошо, – Тьен беглым взглядом обшарил помещение, но не заметил ничего подозрительного. – Я… заеду завтра. До свидания.

Сев в авто, завел мотор и незаметно позвал сильфиду.

– Приглядывай и за мальчишкой тоже. Я съезжу в гостиницу, поговорю с остальными, а потом сменю тебя.

– С чего ты взял, что Холгеру интересны твои люди? – спросила Эсея. – Что в них такого?

– Для Холгера – ничего.

А Тьену больше не за кого волноваться в этом мире. Вот и волнуется.

Глава 14

В гостинице он собрал в своем номере всех, включая отца.

– Холгер здесь, – объявил без обиняков, наблюдая, как отреагируют на его слова.

Тритон подобрался, точно правитель вот-вот войдет в дверь. Взгляд спокойный, готовый в любой момент окраситься почтением, но не слишком глубоким: у Кеони свой, собственный шеар, он же – герой и командир… И как эту дурь из мальчишки выбить?

У Фера, напротив, глазки бегают. Но привычно так бегают – параноик, он параноик и есть.

Лили удивлена. Если бы кто-то из свиты и знал о намерениях Холгера, то только она. Но не знала. Озадачена, однако, не напугана: шеар в своем праве, хочет – приходит, хочет – уходит.

А вот Генрих всполошился. Отчего бы? Неужели снова затеял какую-то игру?

Тьен и не подозревал за собой подобной злопамятности, однако история, стоившая ему немало нервов, навсегда внесла коррективы в их с отцом отношения, как он ни старался забыть о ней…

– Что будем делать? – отвлекла от размышлений альва.

– Ничего. Если Холгеру что-то нужно от меня или от кого-нибудь из вас… – шеар будто случайно задержал взгляд на Лэйде. – …мы узнаем об этом, только когда он сам себя обнаружит. А до этого просто будьте готовы. И надеюсь, если у кого-то состоится встреча с правителем, меня посвятят в подробности.

Поняв, что разговор окончен, собравшиеся направились к выходу.

– Папа, задержись ненадолго, – попросил Тьен. – Хотел… Да нет, ничего.

И правда, сколько можно изводить и себя, и его подозрениями?

– Меня не будет до завтра. Если что-то понадобится, обращайся к Феру.

…Больше трех лет прошло, но обида прочно вросла в сердце.

Не ждал он такого от Генриха.

Лэйд казался простоватым добряком. Заботливым папочкой, не замечающим, что любимое чадо уже выросло и уходит из дома не во дворе с друзьями играть, а на самую настоящую войну, где могут убить его и где, если нужно, будет убивать он. Но Тьену именно это в нем и нравилось.

Приятно было хоть в чем-то чувствовать себя ребенком. Сидеть на террасе, пить ароматный травяной чай и, как в детстве, слушать сказки, в которые превращалась в устах Генриха любая история. И когда в один из редких свободных вечеров отец предложил вместе прогуляться в район, где проживали люди и полукровки, Этьен не увидел в этом приглашении ничего подозрительного.

Лэйд привел молодого шеара в дом, стоявший на окраине столицы, и представил небольшой компании мужчин. Их имена Тьен позже успешно выбросил из головы, но запомнил, что там было трое людей, двое полукровок – сильф и тритон, двое истинных альвов и старый, едва искривший флейм.

– Я, наверное, должен был объяснить тебе сам, Этьен, – еще непонятно за что извинился отец. – Но мы никогда не говорили серьезно… настолько серьезно…

Генрих, всегда легко игравший словами, терялся и путался, и вот это уже насторожило.

А когда заговорил флейм, только открыл рот, не сказав еще ничего конкретного, бессознательная тревога всколыхнулась в душе, разбудив дремавшую до поры пустоту.

– Рады приветствовать вас, шеар Этьен, – сын огня почтительно поклонился. – Для нас это великая честь. Я знаю, что вы не сторонник затяжных церемоний, а потому перейду сразу к делу. Мы, здесь собравшиеся, представляем интересы человеческого сообщества Итериана и ущемляемых нынешней властью народов.

– Разве народы Итериана в чем-то ущемляют? – спросил Тьен.

– Ущемляют, – степенно кивнул флейм. – Как вам известно, энергетические жилы пролегают неравномерно, где-то их концентрация выше, где-то ниже, и не всем посчастливилось родиться и жить в богатых силой местностях. А шеары, в чьей власти изменить распределение энергии, не хотят внимать просьбам подданных…

Этьен позволил себе саркастическую усмешку: о неравномерности распределения естественных энергетических потоков он знал, но знал также, что силы Итериана хватало всем. За исключением разве что полукровок, которым от рождения не дано было обладать теми же способностями, что и чистокровным детям стихий, и лишь непосредственное подключение к жиле могло превратить их в могущественных магов.

Заметивший его гримасу флейм стушевался.

– Мы вернемся к этому позже, если вы позволите, – поспешно закрыл он едва начатую тему.

«Не позволю», – загодя решил Тьен. Нахмурился, посмотрев на притихшего в стороне отца, но продолжению разговора мешать не стал.

– Правлением шеара Холгера многие недовольны. Мы считаем, что трон Итериана должен занять более достойный претендент, – с некой долей торжественности в хриплом голосе произнес флейм. – Тот, кто проявил себя в борьбе с ненасытной пустотой, кто сражался с тьмой, расползшейся по ветвям великого древа, кто…

– Я уже понял, – мрачно оборвал воодушевленную речь Тьен. – И как вы намереваетесь это провернуть?

– Для начала достаточно вашего желания, шеар Этьен.

– Я не хочу. Что дальше?

Флейм был очень стар. Стар и мудр. Он уже понял, что продолжать не имеет смысла. Но остальные еще не нажили подобной мудрости.

– Люди Итериана возлагают на вас огромные надежды, шеар! – сохраняя почтительность, но не в силах полностью скрыть возмущение его отповедью, воскликнул один из людей. – Лишь приход к власти того, в ком течет человеческая кровь, позволит нам и нашим детям занять достойное место в мире. Как вы можете отказывать своим соплеменникам в справедливости?

– Справедливости? – переспросил Тьен, чувствуя, как поднимается в душе волна ярости. – Вы этого хотите? Могу устроить.

Он в упор приблизился к обращавшемуся к нему человеку.

– По справедливости я отправлю тебя в мир, где ты родился, и откуда был выдернут по случайности или чьей-то прихоти. По справедливости я верну детям Итериана силу, которую их мир сейчас отдает тебе, а ты вновь вынужден будешь работать, чтобы прокормиться, болеть, как то и положено людям, и умрешь в отмеренный человеческой природой срок. И все вы, – он обвел взглядом смешавшуюся компанию заговорщиков, – по справедливости будете переданы на суд четырех за то, что усомнились в их выборе, пойдя против правителя. И справедливым приговором всем вам будет…

Он хотел сказать «смерть», но осекся, увидев выросшую за спиной старого флейма тень.

У тени были крылья.

И меч.

Она на голову возвышалась над дивным, на которого уже направила оружие…

Воздух застрял в горле вместе с не вырвавшимся криком.

Огонь болезненных воспоминаний ожег сердце.

Земля дрогнула, грозя уйти из-под ног.

И вода проступила потом на лбу.

Нет, не нужно, только не снова…

Тень сделалась прозрачной и начала медленно таять.

А вместе с ней и первая мысль, что ильясу послал узнавший о тайном сходе Холгер.

Никто не может призвать темных слуг в Итериан, даже верховный шеар: Дивный мир – средоточие света, сюда закрыта дорога тьме…

Но если найдется некто достаточно сильный, несущий ее в себе, убийца с тьмой в сердце, как говорила старушка Йонела?

В последний раз посмотрев на заговорщиков, шеар развернулся к выходу, коротко бросив испуганному, как и все они, Лэйду:

– Идем.

Темные демоны… Темные демоны – после.

Искусственный мир, созданный на замену тому, который у него отняли, мир, где у него была не только великая цель, стоившая жизни и счастья, но и семья, рушился. И нужно было попытаться сберечь хотя бы осколки…

– Зачем?

Дом, который он долго учился считать своим, знакомая терраса. Но время сказок кончилось.

– Я хотел, чтобы ты был счастлив. – Генрих прятал глаза, а голос его звучал так тихо, что только дар шеара позволял разбирать слова. – Чтобы занял полагающееся тебе по праву место…

– Место раба? Ты представляешь, что значит быть правителем? Быть просто шеаром – это… А правителем…

Долг, который превыше всего. Желания, никогда не бывшие твоими. Уверенность в том, чего не знаешь и не понимаешь… и не поймешь, как бы ни старался. Деяния, идущие вразрез с собственными убеждениями. Сила, связывающая по рукам и ногам, петлей затянувшаяся на сердце…

– Я не могу быть правителем Итериана, – произнес Тьен размеренно, надеясь, что все же сумеет донести что-то до человека, решившего загубить его жизнь. – Шеар – это, в первую очередь, слуга четырех, исполнитель их воли и защитник великого древа. Любой шеар. А правитель как никто связан долгом. И одна из его обязанностей – оставить наследника, который после его смерти позаботится о судьбе Итериана и связанных с ним миров. Мои дети этого не смогут. Не наверняка, но наверное… Я вообще не думаю, что захочу когда-либо иметь детей…

Опасность того, что дар четырех пробудится в крови его сына – у шеаров рождаются лишь сыновья – была велика, и после всего, что случилось с ним, он не рискнул бы положить на алтарь служения высшим силам и высшим целям жизнь собственного ребенка. Пусть уж этого ребенка не будет вовсе…

– Есть Эйнар, – хмуро напомнил археолог. – Пусть его дети пекутся о великом древе, если тебя это так тревожит.

Генриха перспектива никогда не увидеть внуков, похоже, не пугала. Как и то, что Итериан может однажды лишиться шеара.

Как это по-людски – не думать, что оставишь после себя…

Тьен с силой сдавил пульсирующие виски.

– Зачем тебе это? – прошептал он. – Ради моего счастья? Я не буду счастлив в Итериане. Ради своего? Скажи, и получишь все, что пожелаешь.

Он злился на Генриха. Но и на себя – за то, что прятался все эти годы в маленьких выдуманных мирках. В одном ждала его девочка с фотографии, в другом – заботливый отец. Что еще нужно?

– К чему вся эта ложь?! – Лэйд молчал и Тьен все-таки сорвался. – Ни слова, ни полслова… И вдруг я узнаю о твоих грандиозных планах! У тебя даже смелости не хватило посвятить меня в них лично! Тебе так нужен ручной шеар? Шеар-правитель? Зачем, объясни мне? Вечная жизнь? Никто не в силах дать тебе этого. Богатство? Власть? Слава? Мечтаешь войти в легенды, как единственный человек, стоявший за троном четырех? Но я не буду потакать твоим фантазиям, уж извини. Я уйду отсюда. В лучшем случае навсегда, в худшем – до новой волны. И вот это для меня будет счастьем. А все, что ты тут наговорил… Если хочешь, чтобы наши отношения остались прежними, то… просто забудь.

Он не верил, что все будет как раньше, разбитую иллюзию дружной семьи не склеишь, но Генрих все же был дорог ему.

– А как же мама, Этьен? – тихо спросил Лэйд. – О ней ты тоже велишь забыть, как сделал сам? Забыть? Простить ее убийц?

Мертвенный холод прошелся по телу, заставив сжаться, обхватив себя руками за плечи…

Вот так, значит? Не власть. Не слава. Месть.

Более восьмидесяти лет в Итериане ничего не изменили для Генриха, он, как и прежде, помнил, страдал и ненавидел. Обрадовался появлению Тьена и обретенной им силе, понадеялся, что пасынок сумеет докопаться до правды и рассчитаться с виновным. А не дождавшись исполнения надежд, решил поступить по-своему…

– Холгер не виноват в маминой смерти, – произнес шеар медленно и четко. – Я говорил тебе это.

– Он не убивал ее, – возразил человек. – Но виновен именно он.

«В чем?» – хотел спросить Тьен. Он так и не научился читать мысли, но чувства видел хорошо, особенно в ситуациях, когда эмоции буквально бурлят. И он согласился бы с Лэйдом, что именно Холгер – первопричина всего, что произошло с их семьей, но Генрих винил правителя в другом. Холгер незримой тенью стоял между человеком и его сильфидой все те годы, что Аллей прожила с ним: самая искренняя благодарность несоизмеримо мала в сравнении с любовью, которой Лэйд так и не добился. Холгер был настоящим отцом ее сына. Его она звала за миг до гибели. И, что еще хуже, он услышал – связь между ними не распалась до самого конца…

– Обвиняй тогда и меня, – хмуро сказал Тьен.

Лэйд отвел взгляд.

Может, и обвинял. Не случись его, ненужного ребенка, по недоразумению получившего дар четырех, Аллей осталась бы жива… Но у нее не было бы причин покидать Итериан, и археолог никогда уже не встретился бы со своей сильфидой…

– Каким образом я должен был занять место Холгера? – вернулся к началу разговора Этьен. – Правитель – не выборная должность. Что планировалось? Переворот? Убийство? Я должен это знать, чтобы защитить тебя.

– А нужно ли? – Генрих пожал плечами. – Ты сделал выбор, и не в мою пользу. Глупо было надеяться на иной исход. Все же ты – его сын, а не мой.

– Твой. И именно поэтому хочу знать…

– Убийство, – признался человек. – Если бы понадобилось. Шеара убить нелегко, но возможно. Яд сорока самых опасных змей из сорока разных миров, смешанный с соком итерианского черного аконита.

Шеар с трудом сдержал нервный смешок.

Нет, средство верное. И готовился Генрих, очевидно, не один год, начав задолго до появления Тьена в Итериане. Скупал или выменивал на что-то у путешествующих по мирам редкие яды, что собирают для изготовления чудодейных снадобий. Вычитал рецепт в древних книгах, взятых наверняка в библиотеке самого Холгера – чем не повод хохотать до слез? Сказки, снова сказки…

– Шеара можно убить проще, – сказал Тьен, мрачнея. – Например, голову отрубить. Или ударить прямо в сердце.

Лэйд сник, осознав, какую задумывал глупость.

– Где яд? Здесь, у тебя?

Генрих кивнул.

– Принеси.

Человек медленно побрел к двери. Вернулся через несколько минут и, не глядя в глаза приемному сыну, протянул ему многократно обернутый непромокаемым альвийским шелком флакончик.

– Только… – голос его тревожно дрогнул. – Осторожнее, пожалуйста…

Правильно собранный сок черного аконита, растущего на Полуденном материке Итериана, разъедает кожу, оставляя болезненные ожоги. Смешанный с ядом змей он за секунду проникнет в кровь, и даже организм шеара не справится с отравой. Но Тьен и не собирался выпускать смерть из-под крышки.

Воздух поднял флакон из темного стекла на уровень глаз шеара и окружил плотным коконом.

Огонь, по силе равный тому, что горит в недрах мира, в мгновение смял сосуд и обратил и его, и его содержимое в пар и пепел, которые прочно удерживала прозрачная сфера.

Открыв окно, шеар выпустил остатки сгоревшей смерти.

– Те, в людском городе, знали об этом? – спросил он у Лэйда.

– Нет, они…

– Вот и хорошо.

Пусть Холгер сам разбирается с заговорщиками… если они ему интересны. А насколько Этьен мог судить, сам будучи шеаром, интерес этот долго не продержится, есть дела и поважнее.

– Забудь об этом разговоре, – повторил уже сказанное ранее Тьен. Встряхнул Лэйда за плечи, заставив поднять голову, и посмотрел в заслезившиеся глаза. – Только о разговоре. Не о маме, не о Холгере. Оставь это мне. Я все помню.

Огонь. Крики людей. Крылатые тени…

– Тебе нужно отдохнуть.

Он подтолкнул отца к двери, уже зная, что Генрих проспит до утра, а то и до середины следующего дня. К тому времени что-то уже решится.

– Не бери в голову, – отмахнулась Лили, к которой он пришел за советом, прежде чем отправиться во дворец. – Думаешь, Генрих первый, кому пришла в голову мысль сместить правящего шеара? Если она вообще зародилась в его голове, а не в чьей-нибудь еще.

Многозначительная пауза.

А ведь правда, Лэйду могли подбросить эту идею, пообещав возвысить приемного сына. А тот – с радостью уцепился за нее, увидев возможность отомстить давнему обидчику.

– Недовольные находились всегда, – разъяснила альва. – Мало кто понимает истинную роль шеара в жизни Итериана и всего великого древа. Дети стихий исходят из собственных взаимоотношений внутри родов. Полукровки и люди… тут еще хуже. Большинство видит только формального правителя, чья власть, хоть и велика, но не безгранична. Да, без шеара не пережить новую волну, но ведь никто не помышляет остаться без носителя силы четырех. Всегда есть его сын или внук, который кажется кому-то более умным, чтобы править, или более глупым, чтобы им можно было управлять… Так было всегда и, увы, не раз еще будет…

– И в чем смысл? – Тьен искренне недоумевал.

– Ни в чем. В Итериане есть все, о чем в других мирах можно только мечтать. Все и у всех. И для существ мыслящих это неприемлемо. Отсутствие сложностей задерживает духовное развитие с перспективой опуститься однажды до уровня животных, главные цели которых – есть и плодить себе подобных. Потому мы вынуждены сами создавать себе эти сложности. Кто-то ищет себя в науке или искусстве, ставя перед собой новые и новые задачи, кто-то и вовсе уходит в иные миры, где строит жизнь с нуля. А кто-то пытается пересмотреть действующую систему власти. Причины, по которым кто-то хочет сместить правящего шеара, самые разные, от необоснованной неприязни до… обоснованной неприязни. В случае с Холгером это неприязнь обоснованная…

– Чем?

Сам Этьен любви к венценосному родителю не испытывал, но не мог не признать, что Холгер – отличный правитель, мудрый и опытный, и категорически не заслуживает быть низложенным в пользу бастарда-полукровки.

– Многими факторами, – усмехнулась альва. – Он умен, красив, силен. К тому же женат на Арсэлис.

– А с ней что не так?

Шеари Этьену не то чтобы нравилась, но в сравнении со старушкой Йонелой вызывала некоторую симпатию.

– Она – флейма. Уже семь поколений правителей женятся исключительно на дочерях Огня или Воздуха. То есть, выказывают явное пренебрежение Земле и Воде.

– Наследственные предпочтения? – попытался пошутить Этьен.

– Не исключено, – согласилась женщина. – С учетом того, что супруга правящего на тот момент шеара Вердена была сильфидой, и после истории с твоей матерью, которая пусть и наполовину, но тоже принадлежала к детям Воздуха, сильфы не рвались представлять наследнику потенциальных невест. А вот водяные и альвы сочли себя оскорбленными, когда Холгер выбрал Арсэлис. Хотя мне его выбор понравился.

Отчего-то не возникло сомнений, что ее одобрение повлияло на принятие окончательного решения…

– Кто же ты такая? – на миг забывая о теме разговора, спросил Тьен. Этот вопрос давно напрашивался, но задать его он не решался, а тут буквально выпалил: нервы, видимо.

Альва не удивилась. Только в глубоких синих глазах промелькнуло что-то непонятное, неуловимое, и уголки губ приподнялись в полуулыбке.

– Советник по общим вопросам? – предложила она вариант ответа.

Годится. Холгер давно обходится без посторонней помощи, хватает своего ума и опыта, а «советницу», значит, приставил к нему, к Тьену…

– Не забивай голову ерундой, – посоветовала она. – Скажем так, общение с шеарами и для меня не проходит бесследно. Я вас… понимаю, наверное.

Общение. Близкое общение…

Имелся у Тьена один вопрос, еще из прошлой жизни, и за годы в Итериане он так и не нашел случая узнать у Лили, к чему был тот поцелуй, до истерики напугавший бедную девочку, но после ее слов сам понял ответ.

– Как Холгер намерен поступить с заговорщиками?

– А как бы ты поступил?

– Указал бы каждому его место, – жестко ответил шеар. – Для начала пересмотрел бы состав совета старейших. Если они допускают среди своих подобные веяния, значит и сами состоят в сговоре. Если ничего не знают – грош им цена, и великим родам нужны другие главы. В любом случае грызня начнется славная, как внутри родов, так и с представителями других стихийных начал. Вода и Земля – главные недовольные – вряд ли объединятся, Огонь и Воздух не упустят момента упрочить собственное положение… Еще лет двести будет чем заняться и без заговоров. А людей, – он вспомнил речь, произведшую неизгладимое впечатление на поборника справедливости, – вернул бы в их исконные миры.

– Занятно, – пробормотала альва. – Даже жаль, что никто из мечтающих увидеть тебя на месте Холгера не узнает, насколько им повезло, что этого никогда не случится.

– А что, у правителя другие планы?

– Наверняка не знаю, но подозреваю, что другие. Распри в совете ему не нужны, да и злобить людей не стоит – будучи насильно возвращены в свои миры, они принесут в них тьму.

Тьма…

Тьма – это плохо.

Но иногда можно использовать и ее.

– А что с отцом? – спросил Этьен.

– Тебе решать. Генрих – целиком твоя ответственность.

– Разве не Холгер его привел?

Сначала спас, затем привел в Дивный мир. Подарил дом, открыл доступ в дворцовую библиотеку. Пригрел на груди змею, сказали бы люди…

– Помнишь сказку о спящей красавице?

Вопрос Лили застал врасплох. История, разнесенная дивными по разным мирам, отнюдь не была сказкой. Правда, в многочисленных пересказах мало что осталось от истины.

– При чем тут это?

Альва отвела взгляд и проговорила, словно обращалась не к нему, а к кому-то еще, способному услышать:

– Что если Холгер оставил Генриха из-за тебя? Знал, что однажды ты вернешься, и сохранил для тебя кусочек твоего мира?

– Для меня, – повторил Тьен. – Вот это уж точно сказки.

На встречу с правителем он тогда не пошел. Лили обещала сама с ним переговорить.

А Тьен всю ту ночь провел в попытках снова вызвать крылатую тень.

Если бы получилось, он, возможно, все же наведался бы к Холгеру, и у него было бы что противопоставить могуществу первого шеара…

Но не вышло.

Не хватало злости, ярости, обиды. Не хватало тьмы.

Он не забыл об этой идее, но оставил ее на потом, как и многие другие. А с Генрихом со временем полностью помирился, и все между ними стало как прежде… почти…

Из гостиницы Тьен сразу же отправился к Софи.

– Твоя подружка в магазине, никто, кроме покупателей, не приходил, – отчиталась Эсея. – Мальчишка дома. Недавно пришла девочка, Клер. Сейчас они обедают.

– Хорошо. Можешь идти.

– Куда?

– Куда хочешь. Нашим – ни слова, ясно? Сменишь меня здесь завтра в восемь.

В магазине было свежо и тихо.

Софи в отсутствие посетителей устроилась в старом плетеном кресле у окна и, время от времени отпивая маленькими глотками из большой голубой чашки остывший чай, листала книгу. Солнечный свет, полосками пробивавшийся через жалюзи, падал на страницы и красил в золото волосы девушки, но Тьена больше занимало источаемое ею самою сияние – ровное, чистое и теплое.

– Можно, я посижу с тобой немного? – спросил он беззвучно.

Губы девушки приоткрылись в улыбке, адресованной, конечно же, кому-то из героев романа, но шеар счел это за знак согласия. Неслышимый и невидимый, он расположился на полу рядом с креслом и, склонив голову, коснулся макушкой границы зовущего света. Словно ласковая ладонь погладила по волосам…