Текст книги "Заложник силы (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 55 страниц)
– Мелкая? – возмутилась Софи.
– Мелкая, – в подтверждение своих слов он легко сгреб ее в охапку. Потерся носом о шею. – Мелкая. Маленькая. Моя…
Луна лукаво подмигивала.
Ветерок шевелил занавески.
Часы тикали, отсчитывая оставшееся до утра время…
Глава 21
Тьена разбудил крик. Даже не крик – громкий короткий возглас. И снова тишина раннего утра, только голуби воркуют, прохаживаясь по карнизу.
– Что… – Софи оторвала от подушки голову, заспанная, смешная с торчащими во все стороны волосами. Милая. Встретилась взглядом с ним и замерла. Зажмурилась на несколько секунд.
Нет, не сон. Он уже точно знал. Несколько раз просыпался среди ночи и ощупывал сопящее рядом сокровище.
Так и она коснулась недоверчиво его плеча и потупилась, пряча смущенную улыбку.
– Что это было? Слышал?
– Нет, – без зазрения совести соврал шеар. Он не чувствовал тревоги или опасности. В квартире, в доме, в городе – во всем мире, казалось, все хорошо. Наконец-то хорошо. – Послышалось, наверное. Спи.
– Вставать скоро, – пробурчала она сонно, устраиваясь у него на груди. – Магазин открывать…
Он хотел сказать, что сегодня ей не нужно спешить на работу, потому что он купит у нее все цветы, всю оранжерею, если понадобится, но девушка провалилась в сон, едва закрыв глаза, продолжая при этом улыбаться счастливо и светло.
Тьен закрыл глаза.
Шеар способен обходиться без сна, но и шеару не помешают несколько часов покоя.
Не сложилось.
Сначала послышались шаги в соседней комнате, а после – стук в дверь.
– Софи! – негромко позвал Люк. Голос мальчишки срывался от волнения. – Софи, можно я войду?
Девушка встрепенулась. Посмотрела на Тьена, нависнув над ним, округлила глаза и приложила к губам палец. А на тот случай, если он не понял, накрыла ладонью его рот.
– Да, милый, заходи.
Дверь заскрипела, и Люк вошел в комнату.
Сделал несколько шагов и остановился, глядя на них расширившимися глазами. А они так же ошалело смотрели на него.
– Л-люк… – выдавила Софи. – Ты… видишь?
– Лучше бы не видел, – пробормотал подросток, заливаясь краской.
Развернулся и бросился прочь из сестриной спальни.
– Люк!
Софи вскочила, путаясь в покрывале, и побежала бы следом, не останови ее Тьен.
Поймал, с силой прижал к себе, поцеловал в лоб, приказывая успокоиться, хотя его самого трясло крупной дрожью. Натянул на нее, онемевшую, остолбеневшую, то ли от испуга, то ли от радости, найденный в шкафу халат, туго завязал пояс и лишь затем отпустил.
А оставшись один в комнате, повалился ничком на кровать и, давясь счастливым, немного безумным смехом, уткнулся в подушку.
Вот оно как получилось. Не думал, не желал, не делал ничего осмысленно. Просто впервые в жизни открылся в эту ночь и не сдерживал рвущийся наружу свет. Даже не подозревал, что его в нем столько. Накрыло в одночасье, не только Люка – весь дом, наверное. Всю улицу. А то и весь город. Мальчишка видит… Неловко вышло, но видит же! У карги из квартиры напротив спину отпустило. Парочка в соседнем подъезде – месяц, поссорившись, не разговаривали, а теперь оторваться друг от друга не могут. И кот, ночной его знакомец, тоже, небось, не скучал: взбодрился, сбросил десяток лет, соскреб застарелую коросту и прогулялся по соседским крышам…
Вот вам, люди, и чудо. Нечаянное, безотчетное. Настоящее.
С добрым утром!
Говоря, что у стен есть уши, люди и не подозревают, насколько это соответствует истине. Есть.
Уши. Глаза. Память.
Главное – память.
Воздух ловит слова и пускает их по ветру. Текущая вода – извечный символ непостоянства. Огонь – забвение: недаром жгут и письма, и мосты…
И только земля и все, рожденное ею, как то камень, дерево и железо, хранят историю, будь это история мира или одного-единственного человека. Сотни лет или всего один час.
Каждое сказанное слово отпечатается в кладке стен, просочится в почву, взойдет от корней деревьев к ветвистым кронам и прорастет молодой листвой. Увянет и опадет – снова на землю, где знающий отыщет его и поймет даже через тысячу лет.
Но она не искала следов минувших веков. То, что ее интересовало, происходило прямо сейчас. Кирпичные стены внимали настороженно, а после передавали все, что слышали, вниз по этажам, по водопроводным трубам, по щербатым бордюрам, по булыжникам мостовой…
– Ты плачешь?
– Плачу. Дура, да?
– Нет.
Объятья. Кожа трется о кожу, шуршат под пальцами волосы… Поцелуй. Легкое эхо силы. Трудно полностью отказаться от использования дара, иногда это получается неосознанно, особенно, когда хочется помочь. А помощь там не помешает: люди слабы, и большое горе, и большая радость – слишком серьезное потрясение для них…
– В магазин сегодня не пойду, поеду с вами к доктору.
– Правильно.
– Нужно предупредить госпожу Рамзи…
– Нужно позавтракать сначала. Я приготовлю что-нибудь, да?
А он умеет? Надо же…
– Нет, я сама. А ты…
– Что? – улыбается. Одно короткое слово, а улыбкой пропитано насквозь. – Под кровать спрятаться? Люк нас уже видел.
– Ужас…
За голову схватилась. Покраснела, наверное.
Но тоже улыбается, думая, что он не видит.
– Я с ним поговорю.
Поговорит, конечно. Не откладывая.
Дверь скрипнула. Затем вторая взвизгнула, открываясь… Что ж у них все такое скрипучее? И половицы трещат под ногами, даже под мальчишкой, хотя в том весу всего ничего…
– Ну что, напарник, будем знакомиться заново?
Мальчишка замешкался с ответом, но все-таки отозвался.
– Будем.
Руку пожал. Все силенки вложил. И ладонь отпустил не сразу, словно испытывал.
– Люк, я должен тебе объяснить…
– Да ладно, не маленький уже. Понимаю.
Маленький. Не понимает. Но скоро поймет.
– Я сделал Софи предложение.
– Да? – недоверчивое. – И что она?
– Она его приняла.
Не только стены слушают этот разговор. Еще один человеческий детеныш притаился за дверью. Услыхав последнюю новость, радостно подпрыгивает на месте.
Что ж, теперь все счастливы. Можно не тратить силу, вытягивая из земли и камней продолжение беседы. Через несколько минут они дружной семьей усядутся за стол… Пора заканчивать. Этьен переполнен эмоциями, сосредоточен на окружающих его людях, но в любой момент может почувствовать внимание земли. А она не хочет ссор…
Глупый мальчишка. Неужели он не понимает, что будущее, которое он строит сейчас, совсем скоро станет прошлым? Как долго он сможет удерживать их? Хотя бы ее одну – сколько?
И удержит ли?
Люди слабы даже для долголетия. А это еще не самое серьезное испытание.
Он понимает. Потому и не открылся до сих пор.
Но он счастлив. Впервые за все то время, что она его знает…
– Вам плохо? – ранний прохожий, мужчина средних лет, с обеспокоенным лицом спешит к ней, чтобы помочь подняться со ступеней закрытого на выходные казначейства, где она сидела, обнимая толстую колонну и слушая дрожь земли.
– Нет, – она улыбается почти искренне. Смахивает со щеки невольную слезинку. – Ничуть. Сегодня вообще на удивление хороший день, вы заметили?
Человек глядит на нее, как на сумасшедшую, что-то бормочет и, развернувшись, шагает дальше туда, куда и шел. А если бы задумался над ее словами, признал бы, что день и правда необычайно хорош…
Послушный альве металл налился теплом, щелкнул замок, открывая проход в пустующий номер.
Этьен почти не жил здесь. В последние дни появлялся лишь иногда, чтобы сменить одежду, и изредка наведывался к Генриху или кому-нибудь из стихийников. Всего за неделю отдалился от них, словно и не было этих девяти лет. Так и не удосужился сказать прямо то, что все и так уже поняли: в Итериане он не останется, а вне Дивного мира свита ему не нужна.
Остался прощальный прием, а затем их дороги разойдутся.
Фернан, скорее всего, продолжит путешествия по людским мирам. Ему всегда комфортнее было в человеческом обществе, нежели в компании детей стихий. То ли привычка, то ли говорил голос крови.
Эсея вернется в Энемис, туда, где скоро вырастут новые горы и опять зазвучат песни ветра. Когда-то Лили думала, что из сильфиды может получиться достойная шеари. Отчасти по этой причине альва и обратила внимание на прибившуюся к отряду сироту: решила, что у них с Этьеном найдется много общего… Почти не ошиблась. Они действительно сблизились, так, как могут сблизиться одиночки, и сдружились, как могут сдружиться те, кто уже не ищет друзей. Девочка будет скучать.
И Кеони придется непросто. В его возрасте крушение честолюбивых надежд видится концом всего. Вот он один из четырех в свите славного шеара, а вот – уже никто. Но для тритона случившееся станет хорошим уроком и первым настоящим испытанием. Он его пройдет. Не сразу, не без труда, но пройдет. Вода мудра по своей сути, нужно лишь одолеть шумные пороги юности…
Альва поправила покрывало на кровати. Раздвинула шторы. Закрыла впопыхах оставленный нараспашку шкаф.
Вещи брошены, как и они. Вряд ли за ними вернутся, чтобы забрать в новый дом и в новую жизнь. За вещами, в смысле…
– А, это ты тут хозяйничаешь, – Фер заглянул в комнату и остановился на пороге. – Я надеялся, Этьен вернулся.
– И не надейся.
Флейм покачал головой.
– Оставила бы ты его в покое. Он давно не ребенок, имеет право сам решать, как ему жить. К тому же…
– Да?
– Пусть лучше думает о будущем, чем о прошлом.
– С этим трудно было бы спорить, выбери он себе другое будущее. Ты ведь узнал девчонку?
В том, что Фернан со своей стороны приглядывает за племянником, Лили не сомневалась.
– Узнал. Столь длительная привязанность заслуживает уважения.
– Она – человек.
– И что с того? – глаза флейма вспыхнули огнем. – Лучше иметь и потерять, чем не иметь вообще. Кому, как не тебе, это понимать?
Альва запнулась, с ходу не найдя, что возразить, и мужчина, воспользовавшись ее замешательством, вышел из номера.
Ну и пусть.
Все равно она не стала бы объяснять.
Да, счастье, даже мимолетное, но настоящее, стоит боли потерь. Только понимаешь это потом, после того, как от непрерывной муки сделаешься уже нечувствительным к любым страданиям, и жизнь, что своя, что чужая, утратит всякую ценность, когда заполненная горем душа, выворачиваясь раз за разом наизнанку, все-таки опустеет, и ты наконец-то сможешь плакать, чтобы омыть эту пустоту слезами, а после, не надеясь на будущее, заполнишь ее воспоминаниями о прошлом и неожиданно отогреешься теплом едва тлеющих углей…
Но настоящее счастье стоит этого.
Только настоящее. Не придуманное, не украденное обманом у судьбы…
Женщина прошла в ванную комнату, открыла кран и подставила руки под прозрачную струю. Вода, стекая с пальцев, уносила с собой горечь воспоминаний. Почти уже не болит, как и срощенные Моаной кости. Так, накатывает иногда.
Лили поправила волосы и улыбнулась своему отражению и внезапно пришедшей в голову мысли. Улыбка вышла кривая, нервная, но идея, за неимением других, показалась неплохой.
Кеони она нашла в его номере. Тритон дремал, лежа в ванне, и зрелище определенно заслуживало того, чтобы остановиться ненадолго и полюбоваться переливами радужных плавников, мускулистой грудью, покрытой сверкающей сталью чешуи, и умиротворенным, бледным до голубизны лицом. С длинных черных волос юноши, словно отсчитывая время его отдыха, медленно падали на пол крупные тяжелые капли.
В такие минуты Эллилиатарренсаи жалела о том, что уже не помнит, как держать в пальцах кисть…
Изящные ноздри тритона затрепетали – почувствовал новый запах, едва уловимый аромат теплой земли, свежего дерева и терпких трав. Узнал, не всполошился. Лишь глаза распахнулись. Зрачки, сейчас по-змеиному вытянутые, тут же сузились от света. По губам скользнула полудетская смущенная улыбка.
– Я не помешала? – Лили присела на край ванны.
– Нет, я…
– Этот город слишком жаркий и пыльный для тебя, – кивнула она понимающе.
– Ужасное место, – согласился Кеони.
– Этьен так не думает, – решила сразу же перейти к делу альва. – Но ты-то лучше меня об этом знаешь.
– Почему лучше? – сконфузился юноша. Плавники нервно дернулись.
– Разве не вы с Фером нашли для него дом?
– Это ничего не значит, – пробормотал тритон. Тряхнул головой, обдав женщину холодными брызгами. – Временное жилище, Этьену надоело в гостинице.
– Фернан так сказал? А в этом временном жилище, наверное, найдется и для нас пара комнат, да?
– Нет, – голова Кеони поникла. – Об этом он не говорил. Мне кажется, Этьену нужен дом для его… женщины.
Странно, но последнее слово водяной не выплюнул пренебрежительно, как бывало, когда он заговаривал о людях, а выговорил с удивлением, или даже – удивленным уважением. Тоже понял, что девчонка не так проста, как казалось поначалу. Но тоже пока не разгадал ее секрет.
– Она – ведьма? – предположил он, точно угадал ход мыслей альвы.
– Нет, малыш. В этом мире нет ведьм. Ни в одном мире нет ведьм, способных приворожить шеара, если ты об этом. Но про дом ты понял правильно. Да и остальное уже понял, ты ведь совсем не глупый мальчик.
– Я с самого начала знал, что служба в свите шеара – это не навсегда, – проговорил тритон, опустив глаза. – Это хороший опыт, не более. Мне есть чем заняться после возвращения…
Врет. Не о том, что есть чем заняться, а о том, что не мечтал, чтобы Этьен остался в Итериане, в столице, где свита, даже в отсутствие угрозы темных волн, нужна будет ему по статусу.
– И чем же? – поинтересовалась альва, притворившись, будто не распознала этой маленькой лжи.
– У меня неплохие способности, так говорили, – поскромничал юноша, – хочу найти хорошего учителя, чтобы стать целителем.
Для прочих детей стихий все водяные – целители, а в родах Воды это звание заслуживал далеко не каждый. Но у Кеони имелись все шансы: «неплохие способности» он демонстрировал не раз. И если бы не это, Лили сейчас с ним не разговаривала бы.
– У тебя все получится, – промурчала она с ободряющей улыбкой. – Думаю, в твоем клане с пониманием отнесутся к решению Этьена и не воспримут роспуск свиты и твое возвращение домой как изгнание и позор.
Тритон недовольно рыкнул, вздыбил плавники:
– Нет, конечно! – сквозь возмущение в его голосе явно проступало сомнение. Вода – верная хранительница традиций, неизвестно что усмотрят старейшие в блажном желании шеара.
– Хорошо, что ты в этом уверен, – сделав вид, что не замечает его метаний, продолжила альва. – А то я волновалась бы. Этьена ведь далеко не сразу приняли в нашем мире – из-за его происхождения, ты же понимаешь. А после того как он объявит, что женится на человеческой женщине…
– Женится? – встрепенулся Кеони.
– Да.
– Нет! – тритон вскочил, встав в ванной в полный рост, и Лили вздохнула, представив себе картину, которая никогда не будет написана. – Он на ней не женится! Есть законы…
– Законы ограничивают выбор правителя, Этьен им никогда не будет. Он вообще исключительный случай в истории Итериана. Так что, можно сказать, ему законы не писаны.
Она еще раз окинула взглядом ценителя замершего по колено в воде юношу и заключила легкомысленно:
– Нас это тоже не должно касаться.
– Но человек!
– Ты не слишком любишь людей.
– Мне не за что их любить, – тритон, взяв себя в руки, передернул плечами, и чешуя заиграла бликами. – Ни любить, ни уважать, – он с громким всплеском опустился снова в воду. – Они слабы и не отличаются разумностью. Тех, что живут в Итериане, как Генрих, например, еще можно воспринимать как… не то, чтобы равных, но… ты понимаешь… А остальным, я думаю, просто не хватает времени. Их жизни слишком коротки, и это предопределяет стремления. Есть, пить, размножаться. Они придумали деньги, чтобы иметь богатство, которое можно отобрать у другого, и постоянно дерутся за территории. Им некогда учиться и развиваться, весь отпущенный им срок они тратят на то, чтобы обеспечить свое существование… И у меня нет к ним неприязни, они мне безразличны, вот и все.
– Нельзя делать обобщенных выводов о целом народе, – альва улыбнулась. – Возможно, некоторые из них тебе понравились бы.
– А тебе нравятся? Ты много времени проводила в их мирах. Даже имя у тебя… – он осекся, не договорив.
– Человеческое, – закончила женщина, продолжая безмятежно улыбаться. – Да. Я сама его выбрала, когда стала жить среди людей. Оно в чем-то созвучно моему настоящему, но намного проще… Мне тогда хотелось простоты, устала от сложностей. А люди… Они разные.
– А эта Софи? Какая она? Считаешь ее достойной спутницей для него?
– Не знаю, – честно сказала альва. – Наверное, нужно довериться выбору Этьена. Но… – задумчивая пауза. – Он ослеплен любовью и не видит ничего вокруг. Не хотелось бы, чтобы он совершил ошибку. Эта женщина может оказаться не лучшей представительницей своего народа, недостойной подобных чувств. Но он узнает об этом слишком поздно. Будет страдать…
Печальный протяжный вздох закончил последнюю фразу.
Ход за Кеони.
– Мы не можем этого допустить!
Молодец, мальчик.
– Если он, как ты говоришь, ослеп от любви, мы заставим его прозреть!
– Как?
– Мы… будем следить за ней! И когда она раскроет свою дрянную сущность…
– Ну-ну, милый, никто не говорил о дрянной сущности, – альва предупреждающе погрозила юноше пальцем. – Не исключено, что она милая и честная девушка, заслуживающая глубочайшего уважения.
Тритон фыркнул:
– Все девушки милые и честные до свадьбы.
Лили невольно приподняла брови: подробностями личной жизни товарищей она никогда не интересовалась, а мальчик оказался не так уж несведущ в некоторых вопросах.
– Да, – согласилась она, потянувшись. – Женщины – коварные создания.
– И притворяться она может долго, – хмуро заметил тритон. – Наблюдение ничего не даст.
«Молодец, – мысленно приободрила его альва. – Продолжай».
– Если бы можно было как-то… ну… заставить ее открыться, чтобы понять, какая она на самом деле… Но я не представляю, как это сделать.
Нет, все же он тугодум.
– Я могла бы, – с напускным сомнением произнесла альва. – Земля чувствует суть каждого.
– Точно! – загорелся этой мыслью Кеони. – Я и забыл.
– Но для этого мне нужно приблизиться к ней, – рассуждала отрешенно женщина. – Очень близко. Вот как к тебе.
Она опустила руку в воду и коснулась кончиками пальцев упругого живота юноши, провела вверх, к напрягшейся под кольчугой чешуи груди. Бледно-голубые щеки тритона покрылись сиреневыми пятнами, и Эллилиатарренсаи отвернулась, пряча усмешку.
– Боюсь, этого не получится, – сказала она. – Этьен следит за ней и днем и ночью. Мне сложно будет объяснить свой интерес. Вот если бы что-то отвлекло его…
– Что?
Да, не стоило ждать, что он сам предложит решение.
– Например… – в задумчивости она поглаживала уже плечи юноши, по этой причине, кажется, утратившего способность мыслить самостоятельно. – Например, он мог бы задремать в ванне. Вода расслабляет, дарит покой. Сон.
– Но…
– У тебя в самом деле неплохие способности, – уверенно заявила альва, наклонившись к Кеони, одновременно с тем, притянув его к себе за шею. – Ты станешь хорошим целителем… А вода смоет все следы, и даже шеар не почувствует. Да?
– Да, – прошептал он одними губами.
Губы у него были отчего-то соленые. Странно: в пресной воде – и соленые.
– Мы делаем это ради него, – напомнила Лили. – Свита должна защищать своего командира от всех опасностей… И мне не хотелось бы намочить платье, прости. Возможно, в другой раз…
Глава 22
Еще один день прошел для Софи как в тумане.
Но на этот раз туман был сладкий, пьянящий. Кружил голову, мешая сосредоточиться на чем-то, несомненно, важном… Или неважном? Ни на чем…
Завтрак, визит к доктору…
Затем катались по городу. Долго.
Тьен опустил крышу авто, и ветер развевал волосы…
Люк смотрел по сторонам, удивляясь, как изменились знакомые когда-то места. Софи и не подозревала, что он столько помнит.
Пообедали в ресторане на набережной. Клер просилась на пароходную прогулку, и Тьен уже собирался за билетами, но Люк вспомнил о кинопроекторе.
Откуда взялись катушки с фильмами, Софи не поняла. Вроде бы останавливались где-то по дороге. А дома повесили на стену простыню, задернули шторы и поставили на чайный столик аппарат. Тьен крутил ручку и читал титры. Через несколько минут к нему присоединилась Клер. Читали вдвоем: он за мужчин, то хриплым баском, то шепелявя, а она – за женщин, с жеманными интонациями, гримасничая как мартышка. Вряд ли это была комедия – кажется, совсем не комедия, но Софи, слушая этих двоих, хохотала до слез…
Расплакалась.
Снова, как с утра.
Спряталась в своей комнате и ревела, свернувшись калачиком на не застеленной с ночи постели.
Дурочка.
Затихла на миг, когда ласковые ладони обняли плечи, чтобы разреветься еще сильнее.
Как есть дурочка.
Но хорошо-то как.
Лежать, прижавшись щекой к его плечу. Зажмурившись, слушать тихий голос. Ловить дрожащими губами поцелуи…
И совсем отлегло от сердца, когда в сумерках, в конце затуманенного дня стало понятно, что Тьен не собирается уходить.
Подумалось только, что ему бы одежду какую-то на смену. Зубную щетку, бритву… Что там еще нужно? В гостиницу съездить. Она бы с ним поехала, если бы предложил. Никогда в гостиницах не была, хоть посмотрела бы. Заодно – с кем он там живет. Чек вспомнила: не один ведь тогда в ресторане ужинал…
Царапнуло. Как не знала ничего о нем, так и не знает.
Ни девять лет назад, ни теперь.
А с другой стороны, какая разница?
Захочет, сам расскажет.
Но вещи из гостиницы все же нужно забрать. Брюки, вон, измялись совсем. И от мороженого пятнышко…
– Поедем завтра дом смотреть?
– Завтра? – переспросила Софи растерянно. Про дом он говорил, но это, как и все планы на будущее, как и само будущее, казалось далеким-далеким… А завтра уже завтра.
– Ну не сегодня же? – улыбнулся он. – Сегодня поздно. И день суматошный, устали все.
Клер уснула на софе в гостиной. Люк – в кресле рядом, обняв толстую книгу. Буквы не забыл, радовался этому… Всему радовался, и во сне улыбался.
Софи хотела разбудить брата, чтобы шел к себе, но Тьен не дал. Перенес сначала Клер. Та, хитрюга, не так уж и крепко спала: ногами болтала, хихикала. А Люк и не шелохнулся, даже когда книга с грохотом на пол упала…
– Я тоже тут спать буду, – Софи устроилась в опустевшем кресле.
– Зачем?
– Чтобы ты меня потом на руках отнес.
– Я и так отнесу.
Поднял, прижал к груди. Сам прижался щекой к щеке.
Колючий уже, точно бритву надо. Или не надо? Приятно так, щекотно немного. А щетку она ему даст, у нее есть, впрок купленные. И пятнышко застирает…
Она уснула, а он долго еще держал ее, не отпускал.
Смотрел.
Вслушивался в тихое дыхание.
Вдыхал запах кожи, спутавшихся волос, въевшийся в домашнее платье дух кухни, где и кофе, и ваниль, и жареный лук, и перец…
Думал.
Не хотел, но все равно думал.
И собственные мысли ему не нравились.
Нравилось считать мелкие, еле различимые пятнышки веснушек на маленьком носике. Дуть легонько на пушистые ресницы. Чувствовать вес теплого тела в своих руках…
Счастье в твоих руках – все так говорят. Но мало кто знает, каково это.
А оказывается, вот так.
Тьен бережно перенес девушку в спальню и опустил на постель. Осторожно снял с нее туфли.
Пальцы сами собой скользнули по изящной ножке, от щиколотки до колена. Нет, ничего фривольного… почти… Только жадные руки тянулись потрогать, ощупать, обнять. Скрыть ото всех, как ценнейшее из сокровищ, и владеть единолично…
Эгоист.
Генрих считает его таким и, видимо, прав.
Нельзя так с ней… с ними…
С Софи, с Люком, с Клер. Они верят ему – разве не этого он добивался? И если он снова не оправдает этого доверия, если что-то пойдет не так, если он снова уйдет…
Уйдет. Всего на день, даже меньше.
И вернется. Обязательно. Независимо от того, как все пройдет.
Что бы там ни было – справится.
Не откажется ни от прошлого, ни от настоящего. Так будет правильно…
«Правильно» это въелось в него за девять лет. Не по уму, не по совести, не по желанию поступать – правильно. Потому что шеар. Потому что кровь – не вода. И не воздух, и не огонь. Не земля. Все сразу. Сила чужая, воля чужая, поводок короткий. Даже в своем, сокровенном, четверо ведут и нашептывают, как должно… Хотя, если бы ведали, вряд ли позволили бы… Может, и не позволят еще. Может, и не выйдет…
Может, и не нужно уже?
Этьен прилег рядом с Софи, надеясь, что ее близость успокоит, и свет ее разгонит сгущающиеся в душе тучи. Но, полежав немного, вскочил. Прошелся по комнате от окна до двери и обратно, вернулся к кровати, присел рядом, поцеловал протянутую во сне ладонь.
– Вернусь, – пообещал он. – Скоро вернусь.
…Дремавший в углу коридорный встрепенулся и ошалело вытаращился, не понимая, откуда появился кто-то на пустом этаже, когда и лифт не гудел, и дверь ни одна не открывалась.
Шеар приветствовал его мимолетным кивком и направился к своему номеру.
Так мальчишки в романах сбегают из дома: ночью, тайком. Без разбора швыряют в сумку вещи и уходят, никому ничего не сказав…
Но он давно уже не мальчишка, да и жизнь его далеко не роман.
К тому же кое с кем повидаться нужно было.
Фернан, на счастье был у себя, иначе пришлось бы разыскивать дядюшку по казино и ресторанам. Позднему визиту не удивился, лишнего любопытства не выказывал.
Отдав документы на дом и ключи, спросил только одно:
– Хорошо подумал?
Получив утвердительный ответ, других вопросов уже не задавал.
Остальные стихийники, Тьен это чувствовал, тоже находились в своих комнатах, так же прислушивались к его шагам, ждали, когда распахнется дверь… Но шеар ни с кем больше не хотел видеться. Заглянул только к отцу.
Несмотря на поздний час, Генрих не спал. Сидел на кровати, откинувшись на пирамиду из подушек, и листал газету. На тумбочке под лампой стоял пустой стакан и початая бутылка бренди.
– Не помешаю?
– Чем именно? – уточнил человек, мельком взглянув на ночного гостя.
– Своим присутствием. Я ненадолго.
– Кто бы сомневался.
Отшвырнув газету, археолог потянулся за бренди, на треть наполнил стакан и выпил одним махом. Шумно выдохнул.
– Н-ну?
– Хотел предупредить, что съезжаю, – решил поскорее закончить неурочную встречу Этьен. – Перебираюсь к Софи. Точнее, мы переезжаем в новый дом…
– Прекрасно, – скривившись, бросил Лэйд. Налил себе еще.
– Там и для тебя найдется комната, – все-таки сказал Тьен. – Если захочешь. Потом.
– Потом? – Генрих отставил стакан и посмотрел на него.
– Сейчас я не могу рассказать ей. Не хочу. Когда закончу с… с делами в Итериане – тогда.
– С делами, – человек хмыкнул. – Да-да, конечно. Ну что ж, желаю удачи.
– Спасибо, – через силу поблагодарил Этьен.
Вот и все.
И не о чем жалеть…
Поутру отправиись смотреть дом.
Люка и Клер решили с собой не брать. Даже не будили, уходя, позволив отоспаться вдоволь.
Семья – это хорошо, но все же нужно и вдвоем выбираться.
Пройтись пешком, пока еще не жарко, и улицы не заполнены народом. Пока ветер игрив и свеж, а деловитый шум снующих туда-сюда людей, автомобилей, повозок и трамваев не перекрывает щебет птиц. Держаться за руки и говорить о пустяках.
Идти было не близко, но и не слишком далеко. Прогулка еще не утомила, когда свернувшая прочь от городского центра дорога привела в тихий район ухоженных особняков, цветущих садов и зеленых парков.
Дом, уже виденный Тьеном в проекциях Фера, воочию понравился шеару еще больше.
И это был именно тот дом.
Нет, ничего общего с тем, в котором они жили когда-то: этот больше, новее, богаче. Окружен не деревянным забором, а солидной кованой оградой из увенчанных копейными наконечниками прутьев. Сад немолодой уже, разросшийся, но ухоженный, дорожка к крыльцу выложена узорной плиткой. И внутри все иначе, планировка комнат, мебель, обои – совсем не похоже. Но…
Подумалось, если бы их старый дом мог взрослеть и расти вместе с ними, он стал бы теперь как раз таким. Раздался бы вширь, приподнялся над высоким цоколем, сменил бы, как шляпу, обветшалую крышу на новую, фасонистую, крытую красной черепицей, над которой возвышались бы похожие на башенки сказочного замка кирпичные трубы. И комнаты стали бы светлее и просторнее, обновились бы, следуя последней моде и блюдя при этом изначальную скромность. Мебель покупалась бы только такая: удобная, простая, не лишенная элегантности, но без кричащей вычурности. Обои и портьеры в спокойных тонах, теплый деревянный пол, мягкие ковры. А в гостиной, несмотря на установленный для обогрева паровой котел в подвале, обязательно был бы камин, чтобы разжигать его зябкими вечерами, собираясь всей семьей у очага. Даже если из всей семьи останутся только они вдвоем… Ведь так и будет однажды: Люк и Клер когда-нибудь уйдут, чтобы жить своей жизнью… Но это еще не скоро…
– Если ты не планировала пышных торжеств, свадьбу можно отпраздновать здесь же, в саду. Заказать закуски в ресторане, официантов, музыкантов…
– Свадьбу? – Софи нахмурилась. – Тебе не кажется, что мы торопимся?
– Мы наверстываем упущенное, – поправил Тьен. – И ты уже согласилась.
– Да, но… Наверное, я сошла с ума. И ты. Это просто безумие…
Вся его прошлая жизнь – безумие. Возможно, и будущая.
А свадьба – это просто свадьба. Так принято. В этом мире, в Итериане. Да практически везде! Когда двое возвещают всем, что отныне они вместе – сами себе отдельный мир, и если кто-то вдруг захочет этому помешать, пусть пеняет на себя… По крайней мере Тьен так это видел.
– В храме не хочу, – проговорила Софи, задумчиво оглядывая с крыльца сад. – В последнее время совсем не хожу туда. В мэрии зарегистрироваться… А гостей немного. Вон там, под деревьями можно столы поставить. А рядом с клумбой разместится эстрада…
Улыбалась своим рассуждениям, не отказываясь от прежних слов, но будто бы подтверждая: да, сумасшествие полное, но и к сумасшествию можно подойти серьезно и хозяйственно.
– Надо разузнать, какие рестораны на выезд работают. И на каких условиях. Чтобы и тарелки, и скатерти, и приборы их… Не покупать же нам столько всего на один раз?
– Торт нужно, – вставил Тьен. – В несколько ярусов, с кремовыми розами и виньетками из шоколада. – Отмерил от земли две трети своего роста: – Вот такой.
– Зачем такой огромный? Не съедим же, испортится.
– Я съем, – самоотверженно пообещал шеар.
Торт очень хотелось.
Он видел такой на открытке, давно, когда еще в слободе жил. Огромный, пышный как облако, а рядом второе облако – невеста, только розовощекая мордашка с вздернутым носиком и пухлыми губками выглядывает из кружев. Толстушка. Из Софи никогда облака не получится. Но это и к лучшему…
– Тьен, мне неловко спрашивать… Кто-нибудь из твоей семьи или друзей придет?
– Конечно. Я пока не сообщал никому, но когда назначим день…
Он пригласил бы Генриха, отец порадовался бы за него… если бы не был так поглощен собой, своим горем и мыслями о возмездии, которое превратил в смысл жизни…
Позвать Фера? Тот не откажется. Но вдруг Софи его вспомнит? Маловероятно через столько лет, но тогда он сильно ее напугал…
И Лили. Лили Тьен пригласил бы, но с ней было еще сложнее. Софи не поймет, пока не узнает, а если узнает…
