Текст книги "Иллюзия обмана (СИ)"

Автор книги: Илона Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 53 страниц)

Удобная скамья с высокой резной спинкой и мягкими подушками. Негромко журчащий рядом фонтан. Мелодичный напев какой-то ночной птицы. Такие места молодой человек всегда любил, вероятно, потому, что нечто подобное было в его родном доме. Даже запахи напоминали лучшие мгновения из детства и ранней юности. А в этом патио был ещё и поразительной красоты цветник. По нему можно было изучать географию самых отдалённых областей Сударба. Каких только сказочных растений там не было! Дюки умели выращивать абсолютно всё, что цветёт. А то, с чем не успевали справиться хозяева замка, обихаживал Рёдоф, которому здесь незачем было скрывать то, что Мэнигский Садовник – это он и есть.

В самом центре цветника красовались четыре гладиолуса едва ли не выше человеческого роста. Оттенки бархатных лепестков, казалось, плавно перетекая друг в друга, источали дивный нездешний свет, вполне достаточный для того, чтобы разогнать ночную мглу.

Вволю налюбовавшись, Хаймер сидел в любимом дворике, то ли медитируя, то ли просто осмысливая события последних недель. Там брат Мренд и нашёл Первооткрывателя и подсел рядом. Некоторое время посидели молча, потихоньку потягивая вино и приглядываясь друг к другу.

– Давно же я хотел с тобой поговорить по-настоящему. С самой Мэниги. Точнее, с похорон Арнита. Да вот не складывалось всё… – сказал, наконец, Художник и, немножко помявшись, добавил: – В общем, тут такое дело… Жив он…

– Кто? – деревянным голосом спросил молодой человек.

– Арнит, кто же ещё? Жив и здоров. Не смотри так, я ещё не совсем спятил. Сам видел.

– Да где же он тогда? Что с ним? Почему за столько времени мне весточки не подал? – Хаймер совершенно оторопел. Похоже, что столько новостей, плохо укладывались в его голове. – Нет, не может быть – я сам над носилками стоял. Кто же, по-твоему, там лежал?

– Не Арнит – Йокещ.

– А Император?.. То есть… – Первооткрыватель схватился за голову, не решаясь произнести очевидное. – Он?..

– Да-да, – помог ему Художник. – Арнит – великий лжец и сильный волшебник.

Хаймер некоторое время сидел молча. Понемногу к нему вернулось самообладание.

– Расскажи, что там было, – почти спокойным тоном попросил молодой человек. – Наверное, это важно…

Тогда брат Мренд поведал всё, что знал – и о том, что никакого бессмертного Императора нет и никогда не было, и об авантюре Конвентуса, и о превращения придворных в Йокеща. Потом он подробно остановился на том, как писался последний портрет. И о своём видéнии. И как злодей пытался талисман дюков заполучить. И как исчез Арнит и появился Йокещ. Ничего не упустил Художник: даже о секрете портрета упомянул, и о воротах, отнимающих память, и том, что благодаря замечательной шляпе, подаренной Кинранстом, ничего не забыл… Долго он так говорил. А когда выдохся, уже светало.

Хаймер по-прежнему сидел молча. Полуприкрытые глаза его ничего не выражали. Казалось, что он дремлет, или размышляет. Только сплетённые пальцы, стиснутые так, что костяшки побелели, выдавали его смятение и негодование.

VIII

– Смерть – она и есть смерть. Никого не щадит она. Никого не предупреждает о своём приходе. И никогда не уходит одна, – монотонно звучал над гробом Арнита голос Императора.

Йокещ всё говорил и говорил нудные, приличествующие случаю, слова о заслугах покойного, о его великих планах, которым никогда уже суждено стать свершениями.

Воспоминания захлестнули Хаймера с такой силой, что он не только услышал и увидел события, но и почувствовал запах Песонельта и кожей ощутил влажный речной воздух.

Последняя ниточка, связывавшая Хаймера с беззаботными юношескими временами, оборвалась в один миг. После того, как Арнит поступил на службу к Йокещу, друзья почти не виделись, но Хаймера грела сама мысль о том, что друг находится где-то совсем близко.

Что послужило причиной гибели молодого, подававшего огромные надежды придворного, никто, включая самого Императора, определённо сказать не мог. Помпезность похорон была явно призвана показать глубокую скорбь Йокеща, а, следовательно, и всего Сударбского двора. Хаймера же вся эта говорильня безмерно раздражала.

"К чему всё это сейчас… Арниту в путешествии по Дальнему Миру пустые слова едва ли пригодятся. А нам они и вовсе не нужны", – мрачно думал молодой человек.

Ему было нестерпимо больно. Наверное, единственному из участвовавших в церемонии.

Однако, как бы ни была сильна печаль Первооткрывателя, от его наблюдательного взгляда не ускользнула некая странность в поведении Императора. Йокещ говорил подчёркнуто трагично, но и в голосе его, и в облике сквозило торжество. Время от времени Правитель смотрел на Хаймера, находившегося на почтительном от него расстоянии, так, будто хотел что-то сказать, но не решался… Да и вообще Император выглядел как-то непривычно. Тогда Хаймер едва отделался от искушения броситься к Йокещу, и то ли утешать его, то ли самому просить о совете и утешении.

А ещё Первооткрыватель вспомнил, что тогда уже заметил брата Мренда. Ну, мало ли кого мы замечаем и забываем на своём пути…

Когда наступило время прощаться с Арнитом, Хаймер подошёл к носилкам и замер. Он, конечно, знал, что после смерти лицо человека неуловимо меняется, но сейчас Первооткрыватель мог поклясться, что в склеп заносили другого человека. И вот ведь как – и это проскочило мимо внимания…

– Значит, он владеет отводом глаз… Ну-ну… – рассеянно и в то же время грозно пробормотал Первооткрыватель. – А я, стало быть, ведусь на это…

IX

Наконец, собравшись с мыслями, молодой человек встал. Наполнил вином кубок своего собеседника и свой заодно. Снова сел. Сделал изрядный глоток. Ещё минутку помолчал, смакуя напиток. Вина в Дросвоскре были действительно превосходны. Помимо прекрасного вкуса, они обладали изумительным свойством – не столько пьянили, сколько бодрили и, пожалуй, даже проясняли мысли. Сейчас это было как нельзя кстати.

– Значит, вот как оно всё вышло… – спокойный голос Хаймера подлейшим образом дрогнул. – Значит, так… И вот ведь, представляешь, стоял передо мной. Указания давал… А я и развесил уши. Нет, это, конечно, было очень обидно, когда я понял, что меня пытаются как разменную монету использовать… Но чтобы такое!.. Сиэл знает?

– Вроде бы нет, – помотал головой Художник.

– Ну, хоть это неплохо. Не надо её до времени тревожить. А то Мисмак говорит, что когда пришла весть о его, ну, то есть арнитовой, смерти, она чуть с ума не сошла…

– Что же делать… Говорят, что время – лучший врач. Да только ведь есть болезни неизлечимые… Ты-то что делать собираешься?

– Пока точно не знаю, но в Мэнигу мне соваться явно не стоит. Поживу пока в Тильецаде. Мне здесь и до недавних событий было хорошо. А теперь… да что уж говорить… – последние слова Хаймер произнёс почти беззвучно. То ли смущался, то ли общение с дюками не прошло бесследно.

– Завтра нам нужно будет собраться всем и подумать, как да что. Война, судя по всему, готовится. Пока никто толком не знает, что замышляет этот жуткий тип…

X

В Сударбе считают, что если слишком долго говорить о каком-нибудь человеке, то ухо, которым он этот разговор услышит, будет потом долго чесаться. Если следовать этой примете, то у Бессмертного Императора должны были чесаться уши, и шея, и вообще всё тело – так активно обсуждали его в Тильецаде. Чесотка, правда, миновала Йокеща, но на душе у него было совсем неспокойно.

Арнит не ошибся в Цервемзе. Старый хитрец действительно умел держать язык за зубами. Ревидан, прибывшая ко двору тайно, Арнита не узнала. Да и что ей был какой-то Наместник…

Вскоре после её приезда по всей Мэниге, а потом и в провинции поскакали герольды.

– Граждане Сударба, – провозглашали они. – Его Величество Император Йокещ мудрейшей своей волей решил осчастливить наше государство и взять себе в жёны прекрасную девицу Ревидан из Кридона!

И всё… Понимайте, дорогие сударбцы, как хотите… Большинство было шокировано этим известием. Ничего подобного не происходило уже больше ста лет. И хотя изменения в личной жизни Императора не предвещали ничего дурного, люди невольно насторожились. Особенно смущало всех происхождение невесты Правителя.

– Зачем ему девица из Кридона, – говорили одни. – Ближе, что ли, не нашлось?

– Может, любовь у него, – отвечали другие.

– Да какая там любовь… Надоели ему здешние слащавые красотки, вот и потянуло на грубую кридонскую экзотику, – хихикали третьи.

– И не любовь, и не экзотика, – авторитетно заявляли четвёртые. – Всё гораздо проще. Она вроде бы родственница Цервемзы, Императорского Советника. Высокий такой грозный старикан. Знаете его?

– Да как же не знать! – отвечали и первые, и вторые, и третьи. – Так что ж с того?

– Как что? – кипятились всезнайки. – Из Кридона он приехал… Понятно, остолопы вы неосмысленные?

Понятно ничего не было, но все, чтобы не числиться в остолопах, да ещё и неосмысленных, многозначительно кивали головами. И, пожалуй, никто не задумывался об истинных мотивах женитьбы Императора.

Так или иначе, но с великой помпой справили свадьбу, описывать которую не имеет никакого смысла, поскольку это уже сделали придворные бытописатели. Как и положено, потратили уйму денег на платья для молодожёнов. Устроили грандиознейший пир, на котором подавалось много сладкого и даже приторного. Всё вокруг сверкало от драгоценностей и льстивых светских улыбок. От запаха благовоний было душно до тошноты. Оглушительно грохотали бесконечные фейерверки, вспыхивавшие тут и там. Говорят, что невеста была невообразимо прекрасна, но что-то жутковатое отблёскивало в её счастливых глазах…

– Не придушила бы она Государя, пока он спит, – ворчали скептики.

Правда, чего только не покажется зевакам. Особенно тем, кому не досталось бесплатных мест для наблюдения за церемонией, или хотя бы традиционных подарков для гостей.

XI

Свадебные торжества отшумели. Прошло ещё некоторое время.

Арниту было плохо. Совсем. У Императора складывалось такое впечатление, что он бежит с горы к краю пропасти и уже не может остановиться. А однажды у него даже промелькнуло ощущение, что на свадьбе не хватало кого-то, чьё появление могло изменить всю дальнейшую его судьбу. Имя Хаймера он боялся произносить даже про себя. В общем, безумие наползало на него, как ледяная туча на небосвод… Безоблачные дни давно миновали. Теперь помощи ждать было неоткуда…

А чего он, собственно, хотел? Ревидан оказалась именно такой женой, как он и планировал. Ведьмой. Злой и расчётливой. Умной и ловкой. Красивой до невозможности. С такой можно было горы и море местами поменять. Но зачем… Разве могла она заменить Сиэл?

И вот однажды, вскоре после свадьбы, случилось так, что Ревидан ненадолго потеряла бдительность и со смехом сказала мужу:

– Вот ведь, сир, как судьба-то складывается. Не будете ревновать, если я кое-что расскажу?

– Что же? – Арнит интуитивно напрягся.

– Я и не мечтала о такой чести, как брак с Бессмертным Императором. Да и Квадры боялась смертельно… Правда, живя в Кридоне, я была первой в бесконечной очереди претенденток на роль невесты Наместника. Только ведь он крутил любовь с одной местной дурочкой. Ну, да я её устранила… Да как! – и она со смаком начала рассказ об уничтожении Сиэл.

Император выслушал это признание молча. Лишь однажды сверкнул глазами. Злодейка приняла это за одобрение своих действий. На самом же деле Йокещ бы за такое, наверное, убил. Арнит придумал нечто более страшное.

XII

– Цер-рвемза! – орал Император, забыв о существовании колокольчика.

На пороге незамедлительно появился громадный старик.

– Цервемза, – вкрадчиво обратился к нему Правитель. – Ты что же это, мерзавец этакий, задумал?

– Сир! – царедворец опешил, не понимая, к чему клонит господин, но чувствуя скрытую в его словах угрозу. – Чем я прогневал Ваше Величество?

– Чем прогневал, говоришь? – голос Императора, тихий и почти ласковый, не предвещал ничего хорошего. – Ты кого мне подсунул? Только не говори, что твою племянницу, будь она неладна, выбрал я. Выбрать-то выбрал… Но как же ты, предатель, не рассказал мне, что именно моя нынешняя жёнушка в своё время извела Сиэл? Вся моя жизнь ушла с ней…

Арнит осёкся, увидев, как старый вояка побледнел и, не спрашивая разрешения Государя, тяжело опустился в кресло.

– Сынок! Как ты только мог предположить… – только и промолвил Цервемза, обращаясь к Императору, как к маленькому. – Я же вырастил вас обоих…

– А что… что я должен был думать, когда эта змея мне в подробностях рассказала и как Квадру задурила, и как себя спасла, а её… погубила? – не обращая внимания на то, что его бывший наставник нарушает этикет, рявкнул Император. И почти плача, прошептал: – И ведь смеялась! Смеялась…

– Молодой господин! Позвольте мне если не оправдаться, то объясниться, – старый слуга немного пришёл в себя и смог подняться. Он стоял напротив Арнита, привычно скрестив грубые руки на груди. – Я искушён в придворных интригах и не склонен к сентиментальности и жалости. Есть всего два человека, которые мне дороги: вы и ваша жена. Моя племянница… Я был польщён, когда вы избрали её. Более того, вы знаете, что эта простушка Сиэл мне никогда не нравилась… Но, верьте, сир, даже Ревидан я не позволил бы вмешиваться в вашу судьбу…

– Я верю тебе… И хватит об этом, – резко сменил тон Император. – Со своей женой я разберусь сам. Но мне необходима твоя помощь… Срочно разыщи брата Мренда. Ему теперь предстоит много работы.

ТИЛЬЕЦАД

I

Утро выдалось на редкость тихое и нежное. В такую погоду хочется бродить босиком по росистой траве и напевать простые детские песенки. Добрые лучи рассветного солнца лукаво заглядывали в огромные окна Тильецада и мягко, но упрямо будили всех, кого только могли найти. Радостные и деловитые звуки и запахи сначала заполнили внутренние покои, а потом настойчиво растеклись по всем помещениям. Несмотря на напряжение последних дней и почти бессонную ночь праздника, обитатели скального замка чувствовали себя бодрыми и отдохнувшими. Наверное, таким и должно быть первое утро после великих событий. Или – последнее перед таковыми. По прихоти судьбы, начинавшийся день был как раз из таких, (личная или мировая) начинает делиться на до и после. Мира нашим героям, безусловно, хотелось больше, но, судя по всему, приходилось готовиться к войне, которая обещала быть затяжной, изнурительной, достаточно кровопролитной и более или менее бессмысленной, как и полагается любой войне.

Несмотря на отчаянную усталость, Хаймер так и не ложился. Он решил прогуляться. И вообще, как истинный Первооткрыватель, он с давних пор заметил, что такое времяпрепровождение приводит его в порядок не хуже многочасового спокойного сна. По новой, приобретённой в Дросвоскре, привычке молодой человек незаметно выскользнул из замка. Он действительно снял обувь и пошёл босиком. Доверчивая весенняя травка ластилась к ногам, как весёлый детёныш неведомого и доброго животного. Ароматы известных и незнакомых ему цветов сплетались в стройную симфонию, такую же мощную и гармоничную, как и весь этот край. Ранние птицы радовались хорошей погоде и даже странному прохожему, идущему, куда глаза глядят, а точнее – куда ноги выведут. Побродив немного, Первооткрыватель вышел на небольшой холм, с которого превосходно просматривалась вся долина. Усевшись на заросший чем-то зелёным и мохнатым валун, Хаймер задумался. Его взгляду открывался цветущий простор Ларьигозонта, колыхавшийся как море. За ним проступали в светящейся росной дымке прекрасные лёгкие контуры Амграманы. Утопающие в зелени городские крыши казались бутонами неведомых цветов, которые вот-вот развернутся навстречу солнцу. Стройные шпили, подобные диковинным длинноногим птицам, просыпались и потягивались, готовые взлететь в любую минуту. Прозрачная тишина усиливала весёлые звуки, доносившиеся из пробуждавшегося города.

Если бы в своё время кто-нибудь сказал молодому господину Кураду, что он решится на откровенный бунт, он попросту поднял бы говорящего на смех. Слишком уж благонадёжным подданным Сударбской Короны считал он сам себя. Хотя службу умудрился выискать такую, которая не требовала постоянного присутствия на бесконечных в своём занудстве мэнигских церемониалах… До недавних пор в случае чего он мог сослаться на срочную необходимость отъезда в дальние края и, соответственно, изобразить глубочайшее сожаление по поводу своего отсутствия на очередном дворцовом мероприятии. Обычно этот номер легко проходил и Первооткрывателю верили. А может быть, Арнит закрывал на это глаза. Потому и отослал из столицы подальше… Теперь же Хаймер прекрасно понимал, что перешёл все дозволенные границы. В сложившихся обстоятельствах не было никакого смысла изображать, что он был смертельно занят или вовсе не получал приглашения на бракосочетание Бессмертного Императора Йокеща и как её там? Ах, да – некоей девицы Ревидан из Кридона. Первооткрыватель, безусловно, понимал, что если Арнит изменился только внешне, то он вряд ли сможет поверить в такое совпадение. Однако, после всего услышанного вчера, Хаймер решил не оправдываться: не хотел, вот и не явился. Ему надоело объясняться и подыскивать формальные причины своего поведения даже перед теми, кому он был обязан отчётом. На то были свои резоны. Во-первых, придворных лизоблюдов на этой свадьбе и без участия молодого учёного наверняка хватило. Хаймера, привыкшего к простоте и открытым добрым отношениям в здешнем обществе, даже передёрнуло, когда он представил напыщенную и самодовольную свиту Императора. Во-вторых, он вспомнил, что в своё время слышал о невесте Его Величества достаточно нелестных и язвительных отзывов от самого Арнита. Хаймер не стал задумываться о том, что побудило бывшего друга к такому более чем странному шагу. В-третьих, Первооткрыватель не был уверен, что во время официальной церемонии или сразу после таковой уместно и разумно было бы вызывать Императора на большой разговор. При этом, находясь в весьма расстроенных чувствах, молодой человек не мог поручиться, что сдержится и не надаёт ему пощёчин. Хотя бы словесных! Странное дело, ещё несколько месяцев назад Хаймер, воспитанный в лучших придворных традициях, попытался бы найти объяснение своим некорректным действиям. Теперь же ему было просто наплевать.

"Пусть играют в свои игрушки в своей комнате – у нас есть своя!" – ехидно подумал он.

Карьера, безусловно, катилась в пропасть, зато жизнь складывалась как нельзя лучше. В Сударбе всегда считалось, что невезение на службе или в торговле – вернейший признак удачи в любви. Кроме того, бывший Императорский, а теперь вольный Первооткрыватель был слишком щепетилен, чтобы подкладывать свою или чью-либо другую судьбу или свободу под валуны, лавины и другие придворные стихийные бедствия.

Из всего этого могло следовать лишь то, что Мэнига со всей её брутальностью и интригами должна была остаться для него лишь дурным воспоминанием. Столица уходила всё дальше в какую-то иную реальность. Там оставалось только прошлое, а здесь были друзья, дюки и… Риаталь. Да… теперь ещё и Риаталь… Никогда не предполагал он, что всё повернётся таким причудливым образом. Но как ни крути, получалось, что именно здесь, в Дросвоскре, он нужен больше всего.

Первооткрыватель долго сидел в раздумьях. Потом они незаметно отступили. От души отлегло. Пришёл покой. Молодой человек полностью растворился в чистом радостном дыхании утра и его неслышной мелодии. Где уж тут было заметить, как, неуверенно поправляя чёлку, к нему подошла Риаталь. Она тоже решила прогуляться и тоже босиком. В самом деле, лучшего времени, чтобы осмотреть ближайшие окрестности Тильецада, девушка не могла придумать.

А может быть, она просто искала Хаймера?

Так или иначе, она его нашла…

II

Брат Мренд подходил к картине медленно… Не веря своим глазам… Боясь ошибиться… Потом обернулся к своим спутникам и поражённо выдохнул:

– Оделонар…

Кинранст и Хаймер переглянулись. Вообще-то в Сударбе считалось, что этот легендарный живописец никогда не существовал. Ходили, правда, слухи, что он всё-таки жил, а его работы надёжно спрятаны между нелепой мазнёй придворных маляров в Императорской галерее. Предания говорили, что его картины обладают чудодейственными свойствами. Чуть ли не мёртвых оживляют. Впрочем, никто и никогда не видел подлинников – только списки с мистических пейзажей и не менее загадочных жанровых сцен. О портретах и вовсе никто не слыхал.

– М-м-да! – после некоторого молчания потрясённо произнёс Художник. – Никогда не видел его работ… А я-то, старый дурак, думал, что это лишь собирательный образ, идеал и пример для подражания. Как же меня бесил учитель, постоянно твердивший: "Надо работать, как Оделонар… Надо работать, как Оделонар…"!

Брат Мренд задумался и начал прохаживаться по галерее, зачем-то внимательно изучая рамы. Снова вернулся к портрету. Волшебник и Первооткрыватель недоумённо следили за ним, но не вмешивались.

Короткий путь из Мэниги в Тильецад он нашёл в рукописи Ольса. Дорога, проходившая по границе Немыслимых Пределов, занимала немногим более двух часов.

– Они дойдут за час… – пробормотал Оделонар и начал осторожно разворачивать картину, которая должна была послужить для дюков ориентиром.

Холст занял своё место в раме. Мастер отошёл на несколько шагов и придирчиво вгляделся в своё творение.

– Никуда не годится! – неудовлетворённо буркнул он. – Нужно было рисовать каждого по отдельности. Хоть всё сначала начинай.

– Так… – без предисловий начал Художник. – Этот портрет – первый в череде других, которые должны были занять эти рамы. Картины написаны, но перенесены в какое-то другое место. Прототипами служили наши знакомцы из Тильецада, – он говорил отрывисто, как в трансе. – Так он защищал дюков от неминуемой гибели.

– Откуда… – начал было Хаймер.

– Видел! – отрезал брат Мренд. – Это не всё. Оделонар погиб.

– С кого он писался? Вроде на Окта похож… – спросил Кинранст.

– Это собирательный образ. Мастер хотел напомнить дюкам о ком-то, кого они давно потеряли. Точнее не скажу, – Художник постепенно приходил в себя. – Выходит, я когда-то скопировал эту картину… По памяти… Занятно…

Он снова задумался и зашагал к выходу из галереи. Друзья двинулись за ним. Первооткрывателю на мгновение показалось, что не брат Мренд возвращается в Тильецад, а Оделонар шагает сквозь время…

III

Незаметно спустился вечер. В общем зале стал собираться народ.

Удивительным был этот зал: с одной стороны, он выглядел по-домашнему уютным, с другой – казался безразмерным, к тому же обладал отличной акустикой, поэтому говорить можно было почти шёпотом. Хаймеру всегда нравился контраст самого парадного помещения Тильецада с наиболее скромными в Императорском дворце.

Народу на совет собралось намного больше, чем предполагалось вначале, высказаться хотели многие. Проблема состояла лишь в том, как убедить дюков, не желавших вмешиваться ни в какие дела, происходившие за пределами Дросвоскра, участвовать в общем разговоре. Помогать они были согласны кому угодно. Восстанавливать справедливость, хотя бы и дорогой для себя ценой – тоже. Но решать свои проблемы люди, по их мнению, должны были сами. Дюки, как уже известно, были независимы и упрямы. Крайне упрямы. Наверное, в этом была своя правда, но сейчас обстоятельства складывались так, что – по доброй воле или по необходимости – приходилось объединяться. Поэтому, несмотря на всю свою отстранённость, даже они всё-таки созрели, чтобы прийти на совет в собственном замке. Тем более что люди, уставшие их уговаривать, в конце концов, самым хитрым способом додумались совместить совет с ужином. Не менее роскошным и обильным, чем вчерашний.

Это было странное зрелище: дюксы, скорее привыкшие петь, чем говорить, смущённо сидели, сбившись в небольшую стаю. Дюки, которые обычно становились распорядителями пиров, вообще не могли взять в толк, зачем их пригласили, однако старались никоим образом не выказывать своего недоумения. Будучи истинными кавалерами, они окружили своих дам особо подчёркнутой заботой.

Первым, на правах хозяина, должен был говорить Окт:

– Я… не знаю… что сказать… Это… Рёдоф… мастер… – почти растерянно и делая тяжеловесные паузы между словами, густым басом довольно невнятно прогудел длиннолицый гигант. – Или… вот Кинранст… Пусть… они… говорят. Мы – послушаем… Так – правильно. А если… помочь – поможем.

Похоже, Рёдоф не предполагал выступать, поэтому не сразу сообразил, с чего начать.

– Тут вот какое дело… Собственно, все о нём знают… Все понемногу. Все, да вот не всё. Да и доказательств никаких не было. Вкратце вот что вызывает беспокойство… На сударбском Престоле давным-давно воцарилась измена. Если говорить точнее, то никакого бессмертного Императора нет, да и не было никогда. Раньше Конвентус всем голову морочил, подсовывая своих безвольных слуг. Последний Йокещ был тоже из таких… От Конвентуса, значит. Теперь он уничтожен. И Конвентус истреблён. Весь, – Рёдоф помолчал, нелегко подбирая точные слова. – Подробности пока не известны, одно понятно, что извёл его никто иной, как бывший Кридонский Наместник. Тут кое-кто с ним знаком, так что особенно не удивляйтесь. У нас имеются неопровержимые доказательства, что он жив и только инсценировал свою смерть. Похоронили мнимого Арнита.

Неожиданно раздался вскрик Сиэл:

– Я не знала!.. Не знала… – почти беззвучным шёпотом повторила она после долгой дурной паузы. – Но чувствовала…

Старик слегка увлёкся и был готов и дальше обличать коварного Императора, но оглянувшись на побледневшую невестку, немедленно прервал гневную речь и озабоченно забормотал:

– Крепись, дочка! Это из далёких времён. Всё прошло уже… Да и не любил он тебя как надо… Другая у него сейчас… А у тебя дети. Кайниол…И муж. Он – любит. И ты его тоже… Сама, хорошая моя, знаешь, правда ведь? И всё у вас хорошо будет! А этот, – Рёдоф в бессильной ярости хлопнул ладонью по столу. – Не достоин он тебя. И никогда не был достоин…

Сиэл не отвечала, только тихонько всхлипывала, приникнув головой к плечу Мисмака. Тот по обыкновению своему печально молчал.

Впрочем, на самом деле всем стало не по себе. А особенно, наверное, Хаймеру, который хотя и знал уже о вероломстве Арнита, всё ещё не мог успокоиться. После этого, казалось бы, малозначительного инцидента в зале надолго воцарилось тяжёлое и неловкое молчание. Некоторое время дамы, особенно Шалук, хлопотали вокруг Сиэл. Но даже когда она немного пришла в себя, Рёдоф не мог собраться с духом, чтобы продолжить говорить. Поскольку все чувствовали себя не в своей тарелке, то ничего лучшего, чем заняться едой, никто не придумал. Некоторое время не было слышно ничего, кроме звона столовых приборов.

Во всём этом безобразии не принимал участия только Рьох. Этот, как всегда, бесцеремонно ворчал, что мол, кому это, скажите на милость, нужно, чтобы опять вокруг болтовня одна была; хотя, конечно, болтать-то все мастера, а делом заняться некому и некогда, потому что все ходят и ходят туда-сюда, а толку никакого нету, и вообще обсуждать тут нечего, и так всё идёт не лучшим образом, а менять никто ничего не собирается; а ведь он, Рьох, то есть, давным-давно предупреждал, что незачем собирать в Тильецаде такие огромные сборища, ещё пропадёт чего, а не пропадёт, так всё равно – греха не оберёшься, потому что разберись пойди, кто тут за кого; молодёжи-то ничего, у них вечно всё вот так: то людей лечить, то мир спасать, а потом старый Рьох ещё и виноват будет; нет, он, конечно, не жалуется, а молча страдает, но его одобрения они не дождутся, потому что вот раньше жили в своё удовольствие и жили бы дальше, так нет ведь – справедливость им всем понадобилась, а люди тут же обрадовались и просто оседлали бедных дюков и только на их способностях выезжают; вон уже и молодую особу до чего довели, ужас просто непередаваемый; так видишь ли, им мало показалось, ещё и поболтать надо, а о чём тут болтать?..

Эта бесконечная тирада, произнесённая на совершенно дикой помеси безмолвного и явного языков, оказалась столь неожиданной, что сильно разрядила обстановку. На дальнем конце стола даже раздались сдержанные смешки.

Несмотря на то, что напряжение несколько спало, никто больше не решался взять слово. Наконец, Кинранст встал и задумчиво оглядел аудиторию:

– Вот что, друзья, как ни трудно, нам придётся всё-таки продолжить разговор, ради которого мы здесь собрались, – сказал он. – Если сейчас всем так больно и тяжело, то что же будет, когда Император начнёт действовать? Поэтому я заранее прошу прощения у всех, для кого этот разговор будет особенно болезненным и тяжёлым и кому будет нелегко отказаться от простой мысли о личной мести. Хотя чем дальше, тем больше мне кажется, что эта идея отнюдь не лишена здравого смысла…

Казалось, Волшебник сознательно избегает смотреть в сторону Сиэл, да и Хаймера тоже, а может быть, он искал поддержки у старого друга, но брат Мренд молчал, как всегда непонятно чему улыбаясь, и делал наброски в своём небольшом походном альбомчике.

– Так вот, проблем на самом деле у нас множество, – Кинранст тоже волновался и никак не мог подобраться к главному. – Одну из них уже обозначил Рёдоф. Остальные вытекают из неё. Тут вот какая ерунда происходит: Конвентус обладал огромной силой. Я-то об этом знаю не понаслышке. То, что мне столько времени удавалось от них скрываться, можно считать счастливой случайностью. И если при этом нашёлся некто, способный не только перехитрить, но и уничтожить такую могущественную организацию, боюсь, мы даже не представляем, насколько опасен такой человек. Судя по всему, теперь он захотел единоличной власти и для того, чтобы её достичь, не погнушался ничем. Кроме того, Арнит обозлён и, вполне вероятно, растерян. Насколько можно судить, всё складывается совсем не так, как он хотел, узурпируя власть. Будучи человеком крайне самонадеянным, он раскачал такие силы, с которыми не сумеет справиться. А что может быть страшнее разъярённого и напуганного животного? Полагаю, ни у кого не вызывает сомнения, что первый удар он нанесёт именно по Дросвоскру.

– Не просто по Дросвоскру – по Тильецаду! – выдохнула Сиэл. – Если бы вы только знали, насколько он…

Дама осеклась, избегая называть Императора настоящим именем, но быстро взяла себя в руки и обычным уже своим мягким голосом повторила:

– Насколько он ненавидит дюков. Не знаю уж, какие к вам могут быть претензии… – она выразительно кивнула в сторону хозяев замка. – Кажется, его воспитатель был родом из этих мест. Точнее, потомком одного из разбойников, не пожелавших, как он говорил, мириться с диктатурой всяких длиннолицых. Простите меня, я не хотела обижать никого из моих спасителей и друзей…